4 ответов в теме

[Yorik]

Король Англии и Шотландии Джеймс I (Яков I, если вам так привычнее) почти сразу же после своего восшествия на престол Англии начал вынашивать идею о женитьбе своего наследника, принца Генриха, на испанской принцессе.
Впрочем, сначала Джеймс I вел переговоры о женитьбе своего сына на тосканской принцессе Екатерине Медичи (1593-1629). Однако из-за разных вероисповеданий жениха и невесты переговоры о предстоящей свадьбе затягивались, так что король Англии стал закидывать удочки и насчёт испанской невесты. Однако все планы Джеймса I рухнули, когда в ноябре 1612 года принц Генрих умер от тифа.

Джеймс I или Яков I (1566-1625) — стал королём Англии в 1603 году, а до этого он с 1567 года был провозглашён королём Шотландии Джеймсом VI, или Яковом VI, если вам это больше нравится.
Генрих Фредерик Стюарт (1594-1612) - принц Уэльский с 1610.

Почему же Джеймс I так стремился женить своего наследника? Дело было в деньгах. В отличие от своей прижимистой предшественницы Елизаветы I, Джеймс I тратил значительно больше на свои нужды и на содержание двора, так что денег у него постоянно не хватало. Английский парламент оказался довольно прижимистым и давал королю деньги только в случае крайней необходимости или требовал очередных уступок и льгот от короны.
Выгодная женитьба позволила бы королю хоть на время получить финансовую независимость от парламента, и в этом случае на память Джеймсу I приходил пример короля Генриха VII, который женил своего старшего сына, принца Артура, на испанской принцессе Марии Арагонской.

Генрих VII (1457-1599) - король Англии с 1485.
Артур (1486-1502) - принц Уэльский, старший сын Генриха VII.
Екатерина Арагонская (1485-1536) — жена Артура с 1499 по доверенности; прибыла в Англию в 1501.

Генрих VII на женитьбе своего сына не только укрепил мирные отношения между Англией и Испанией, но и получил солидную финансовую поддержку в виде приданого Екатерины. После внезапной смерти принца Артура, Генрих VII не захотел возвращать уже полученные средства, так что после долгих переговоров новым мужем Екатерины в 1509 году, уже после смерти Генриха VII, стал его наследник Генрих VIII.

Испанский проект снова возник в голове Джеймса I после того как в 1616 году новым принцем Уэльским стал его второй сын Чарльз, будущий король Чарльз I (Карл I). Однако к более активному обсуждению этого проекта Джеймс I приступил только после начала Тридцатилетней войны. Одной из целей подобного брака становилась и надежда на помощь испанского короля Филиппа III, а потом и Филиппа IV, в деле возвращения престола Пфальца зятю Джеймса I курфюрсту Фридриху V, который был мужем Елизаветы, дочери Джеймса I. Чарльз I (1600-1649) — у нас более известен как Карл I, король Англии, Шотландии и Ирландии с 1625.

Филипп III (1578-1621) — король Испании и Португалии с 1598.
Филипп IV (1605-1665) — король Испании с 1641, король Португалии 1621-1640.
Фридрих V (1596-1632) - курфюрст Пфальца 1610-1623, король Чехии как Фридрих I в 1619-1620.
Елизавета Стюарт (1596-1662) — жена Фридриха V с 1613.

Ситуация к тому времени при дворе короля Джеймса I стала более напряжённой, так как у Его Величества недавно появился новый фаворит — Джордж Вильерс (1592-1628), позднее более известный как 1-й герцог Бекингем. А начинал он свою карьеру при дворе в качестве виночерпия и в 1616 году уже стал шталмейстером, то есть он вошёл в ближний круг короля.
Следует сказать, что король Джеймс с юных лет был равнодушен к женщинам, но у короля должен быть наследник, и поэтому он в 1589 году женился на принцессе Анне Датской (1574-1619). Король наплодил с женой аж семь детей, но только трое из них достигли хотя бы юношеского возраста.
После 1607 года король Джеймс I к жене охладел и стал больше внимания уделять молодым людям, но мне кажется, что об этой стороне жизни данного монарха можно написать отдельный очерк.

Новый фаворит Джеймса I делал очень стремительную карьеру при дворе. В том же 1616 году он получил титул виконта Вильерса и стал кавалером ордена Подвязки; в 1617 году — титул графа Бекингема, а в 1618 году Джордж Вильерс стал маркизом Бекингемом. В 1619 году король назначил маркиза Бекингема на должность Лорда-Адмирала, тог есть он стал командующим королевским флотом.

Столь стремительное возвышение фаворита вызывало сильное негодование в высших эшелонах власти; доходило до того, что королевский Совет требовал от монарха лишить Бекингема полученных титулов, но король легко отстоял своего любимца.
Хотя самого Бекингема мало волновало противодействие со стороны других аристократов, враждебность со стороны Чарльза, принца Уэльского, всё же довольно сильно беспокоила королевского фаворита — он уже думал о будущем.
Поэтому Бекингем постарался сблизиться с принцем Чарльзом, для чего в беседах с ним вначале подчёркивал и расхваливал рыцарские качества молодого человека и наследника английского престола.

Помимо разговоров о внешнеполитических вопросах, таких как возможный союз с Испанией или судьба Пфальца, часто затрагивались и более интересные для принца вопросы: охота, театр, вина и женщины.
Осторожно Бекингем стал внушать мысль о том, что счастье монарха часто зависит от его супруги, и приводил множество примеров неудачных браков. Но главная мысль Бекингема заключалась в том, что раз уж они нацелились в качестве невесты для принца Чарльза на испанскую Инфанту, Марию Анну Испанскую (1606-1646), то следовало бы как-нибудь произвести на неё сильное впечатление.

В качестве примеров Бекингем приводил истории женитьбы отца и прадеда принца Чарльза.
Дело в том, что его отец в качестве короля Шотландии Джеймса VI в 1589 году заключил в Копенгагене по доверенности брак с принцессой Анной Датской. Невеста с сопровождающими отправилась в Шотландию, но разбушевавшиеся штормы занесли её корабль в Норвегию. Так как молодой король заждался прибытия своей невесты, то он быстро собрал флот, с которым и прибыл к принцессе Анне в Осло, где и состоялась свадьба. Молодожёны оставались в датских владениях до весны 1590 года, так что Анна была коронована в качестве королевы Шотландии только в мае.

Король Шотландии Джеймс V (Яков V) совершил более короткое путешествие за невестой, во Францию. Переговоры о предстоящем браке Джеймса V с дочерью французского короля Мадлен начались ещё в 1530 году. Однако по причине слабого здоровья Мадлен французы предложили шотландскому королю другую невесту, Марию де Бурбон, но размер её приданого был бы как у дочери французского короля.
После долгих переговоров 29 марта 1536 года был заключен брак по доверенности между Джеймсом V и Марией де Бурбон. Позднее Джеймс V прибыл во Францию и навестил Марию в Сен-Кантене, а потом отправился на встречу с Франциском I, при дворе которого и встретился с Мадлен де Валуа лицом к лицу. Джеймс V был пленён красотой девушки и стал просить у Франциска I её руки несмотря на уже заключённый договор с Марией де Бурбон.
Сначала Франциск I и слушать не хотел об этом варианте, потом стал ссылаться на слабое здоровье своей дочери, но в конце концов уступил настояниям Джеймса V. Брак шотландца с Марией был расторгнут, и 1 января 1537 года в Соборе Парижской Богоматери прошла церемония венчания Джеймса V и Мадлен де Валуа.
Опасения Франциска I оказались не напрасными, так как молодая королева Шотландии умерла 7 июля 1537 года, получив прозвище "летняя королева".
Мария де Бурбон не слишком надолго пережила свою соперницу. После разрыва брачного договора с Джеймсом V она тяжело заболела и умерла 18 сентября 1538 года.

Джеймс V (1512-1542) - король Шотландии с 1513.
Мадлен де Валуа (1520-1537) — дочь французского короля Франциска I.
Мария де Бурбон (1515-1538) — дочь Карла IV де Бурбон (1489-1537), 1-го герцога де Вандом с 1514.
Франциск I (1494-1547) - король Франции с 1515.

Подобные истории воспламенили воображение молодого принца Чарльза, а недавние события в Европе только подогрели его желание совершить какое-нибудь героическое путешествие.
А вот что произошло в Европе буквально накануне описываемых событий.

Шведский король Густав II Адольф подыскивал себе невесту и остановил свой выбор на принцессе Марии Элеоноре (1599-1655), дочери Бранденбургского курфюрста Иоганна Сигизмунда. Чтобы воочию увидеть свою невесту, король Густав в 1618 году отправился в Берлин, но прибыл он туда инкогнито под именем "полковник Гарс". "Полковник" остался доволен увиденным, так что шведская сторона активно продолжила переговоры о заключении намечавшегося брака.
Польский король Сигизмунд III усмотрел угрозу для своих владений в союзе Швеции и Бранденбурга и попытался помешать намечавшемуся браку. В качестве жениха для Марии Элеоноры он предложил кандидатуру своего сына Владислава. Однако шведская кандидатура перевесила, и 25 ноября 1625 года в Стокгольме была сыграна давно ожидаемая Густавом III Адольфом свадьба.

Густав II Адольф (1594-1632) - король Швеции с 1611.
Иоганн III Сигизмунд (1572-1619) - курфюрст Бранденбурга с 1608.
Сигизмунд III Ваза (1566-1632) — король Швеции 1592-1599; король Польши 1567-1632.
Владислав IV Ваза (1595-1648) — король Польши 1632-1648.

Молодые люди были воодушевлены подобными историями, а тем временем между Лондоном и Мадридом уже давно шли переговоры о брачном союзе между принцем Чарльзом и Инфантой. Вот в такой обстановке Бекингем и предположил, что если принц Чарльз неожиданно появится в Мадриде, то этот галантный поступок произведёт очень сильное впечатление на Инфанту, а также ускорит переговоры о брачном союзе. На этом фоне судьба Пфальца казалась уже сущим пустяком, то есть вопросом, который можно решить между более важными делами.

В разработанном молодыми людьми плане главным был фактор неожиданности, ведь в Мадриде они должны были появиться внезапно, а это предполагало путешествие из Англии в Испанию обязательно инкогнито и сухопутным путём.
Чтобы заручиться поддержкой короля, Принц Чарльз и Бекингем выбрали момент, когда Джеймс I был в хорошем расположении духа и в конце концов получили его согласие на подобное путешествие, подготовка к которому должна была осуществляться в строгой тайне.

Через некоторое время король Джеймс I осознал все опасности предполагаемого путешествия.
Так как молодые люди собирались путешествовать инкогнито, то король даже не мог обеспечить их охранными грамотами.
Если договор о брачном союзе будет заключён, то через несколько месяцев принц Чарльз вместе с Инфантой прибудут в Лондон; в противном случае принц Чарльз, единственный наследник престола, окажется в руках у испанцев в качестве заложника, и Филипп III сможет навязать Англии весьма жёсткие условия для заключения союзного договора.

Когда Джеймс I понял, какие опасности могут угрожать наследнику престола и репутации королевской власти, он наложил запрет на предполагаемое путешествие. Если принц Чарльз покорно принял решение отца и даже прослезился, то маркиз Бекингем, будучи любовником короля, вёл себя совсем иначе. Он давил на своего повелителя и обвинял короля в разглашении их тайны, в нарушении данного слова, в полученном унижении и в чём-то ещё. Бекингем даже стал угрожать королю: он утверждал, что узнает, кто подговорил Джеймса I нарушить их планы, и плохо тогда придётся тому человеку.
Неожиданно к Бекингему присоединился и принц Чарльз, который до этого всегда очень почтительно обращался со своим отцом.

Давление этого дуэта привело к тому, что вначале король стал оправдываться, а потом снова дал своё согласие на путешествие молодых людей. Однако король поставил условие, что сопровождать наших путешественников, кроме одного настоящего слуги, будут также барон Френсис Коттингтон (1579-1652), секретарь принца Чарльза, и Эндимион Портер (1587-1649), его постельничий. Оба они были дипломатами, много времени провели в Испании и хорошо знали местную обстановку и многих знатных людей.

Совершенно случайно, эта парочка оказалась в это время в приёмной короля, и их пригласили к Его Величеству.

[Yorik]

Диалоги, которые последуют чуть дальше, взяты из материалов графа Кларендона, но сообщил их ему сам сэр Френсис Коттингтон.
Король Джеймс I прежде всего предупредил Коттингтона о необходимости соблюдать строгую секретность в этом очень важном деле, и начал так:

"Коттингтон, вот крошка Чарльз и Стенни [это были прозвища принца и Бекннгема], им не терпится поскорее отправиться в Испанию за инфантой. С собой они согласны взять только двух спутников, и одним из них избраны вы. Что вы думаете об этой поездке?"

Эдуард Хайд (1609-1674) — 1-й граф Кларендон (1661), советник королей Чарльза I и Чарльза II, лорд-канцлер 1658-1667, тесть короля Джеймса II.

Так как Коттингтон был опытным дипломатом и знал обстановку в Испании, он стал возражать против предполагаемого путешествия, перечисляя очевидные опасности.
Услышав всё это, король в слезах бросился на постель, а принц Чарльз скорчил недовольную гримасу, но тут в дело вступил Бекингем и гневно обратился к Коттингтону:

"Король, спрашивал его мнение лишь о самой поездке и о наилучшем способе путешествия — вещах, в которых он мог послужить компетентным судьёй, поскольку много раз ездил в Испанию на почтовых, однако он, Коттингтон, хотя никто его об этом не просил, имел наглость давать свои советы по государственным делам и против своего владыки, о чем ему ещё придется раскаиваться до конца дней".

Бекингем ещё много чего наговорил, но король всё-таки нашёл в себе силы возразить фавориту:

"Ах, Стенни! Видит Бог, грешно тебе так скверно с ним обращаться. Он прямо ответил на мой вопрос и сделал это честно и с умом. И ведь ты знаешь: он сказал то самое, что говорил тебе я перед тем, как его сюда позвали".

Стороны ещё некоторое время переругивались, отстаивая свою точку зрения, но всё-таки король Джеймс I благословил путешественников, хотя и узнал во время этой пылкой беседы, что зачинщиком опасного путешествия выступал Бекингем.

Многие приближённые короля не одобряли предстоящее путешествие из-за его опасности для принца Уэльского, но открыто выступить посмели лишь немногие. Одним из главных недовольных был граф Миддлсекс, который открыто критиковал короля за одобрение поездки, за что вскоре попал в опалу, а потом был ненадолго осуждён и палатой Общин по обвинению в казнокрадстве.
Но главной причиной широкого недовольства предстоящим путешествием был отрицательный образ Испании и испанцев, который сложился за время длительного правления Елизаветы I, тем более, что формально Испания была противником Англии в начавшейся войне, получившей позднее название Тридцатилетней.

Лайонел Кренфилд (1575-1645) - 1-й граф Миддлсекс 1622, казначей Англии.

18(?) февраля 1623 года принц Чарльз и маркиз Бекингем в сопровождении двух советников инкогнито отправились в своё опасное путешествие. Они называли себя Джон Смит и Томас Смит, не имели при себе никаких охранных грамот и ещё в Англии нацепили на себя фальшивые бороды.

Когда королевский шут Арчи [Арчибальд Армстронг (?-1672)] узнал о начавшемся путешествии, он сказал королю:

"Вашему Величеству следует поменяться со мной головным убором".

Король удивился:

"Почему?"

Шут объяснил:

"Потому что не я послал принца в Испанию".

Король нахмурился:

"А что ты скажешь, если принц вернётся домой?"

Арчи рассмеялся:

"С удовольствием я сниму шутовской колпак с вашей головы и отправлю его королю Испании".

Вероятно, из-за подобных шуток король тоже отправил Арчи в Испанию, но морским путём, и тот встретился с нашими героями уже при дворе Филиппа IV.

Подозрительная внешность наших знатных путешественников начала сказываться ещё в Англии.
Вначале один возчик донёс властям, что два странных молодых человека ехали в порт, чтобы, вероятно, попасть в Амстердам, где будут драться на дуэли. А подозрения эта парочка вызвала тем, что заплатили бдительному возчику слишком большую сумму за столь обычную услугу.
Мэр Кентербери вообще собирался арестовать подозрительных путешественников, так что маркизу Бекингему пришлось снять бороду и объяснить мэру, что целью их поездки является секретная инспекция флота.

В Булони наши путешественники высадились 19 февраля в 2 часа дня и вечером 21 февраля они прибыли в Париж, где провели двое суток. Там они встретились с королём Людовиком XIII, королевой-матерью Марией Медичи и рядом других высокопоставленных особ.
Там же на придворном балу принц Чарльз познакомился с принцессой Генриеттой Марией которая позже станет его женой.

Генриетта Мария (1609-1669) - последний ребёнок Генриха IV и Марии Медичи; жена Чарльза I с 1625.

23 февраля Джон и Томас Смиты покинули Париж, но их инкогнито было уже чистой фикцией, маскарадом. Впрочем, принц и Бекингем для сохранения инкогнито купили в Париже плащи, которые закрывали часть лица, но... Все делали вид, что никто ничего не подозревает.
Тем не менее, 1 марта в Байонне губернатор граф де Грамон лично встретил наших путешественников и позаботился об их безопасности и охране их имущества,

"поскольку считал, что перед ним джентльмены куда большего достоинства, чем говорят об этом их наряды".

Граф Антуан II де Грамон (1572-1644) — граф де Гиш, 1-й герцог де Грамон.

От Байонны до испанской границы - рукой подать, и вскоре господа Джон Смит и Томас Смит оказались в Мадриде, превратившись в принца Чарльза и маркиза Бекингема. Принца Чарльза испанцы встретили с восторгом и изумлением, сочиняли в честь его подвига возвышенные стихи и называли последним рыцарем Европы. Да, подобное путешествие принца по суше (без охраны) испанцы восприняли как настоящий подвиг, совершённый, разумеется, в честь прекрасной дамы, Инфанты.

Следует сказать, что вся Испания, и в первую очередь сам король Филипп IV проявили высочайшую учтивость, принимая принца Чарльза.
Во дворец принц Чарльз был введён с королевскими почестями. Филипп IV сразу же нанёс принцу визит, во время которого выразил огромную признательность за оказанное ему доверие со стороны Англии. В свою очередь он торжественно подчеркнул, что Испания испытывает такие же дружеские чувства и доверие к Англии.

Во всё время пребывания принца Чарльза в Испании король Филипп IV подчёркивал своё глубокое уважение к принцу Чарльзу. Он даже вручил принцу специальный золотой ключ, которым можно было открыть все покои Филиппа IV, чтобы тот в любой момент мог иметь свободный доступ к королю без предварительного уведомления.
Везде во дворце король Филипп IV держал принца Чарльза за левую руку; везде, за исключением покоев, отведённых принцу, так как там, по словам Филиппа IV, принц Чарльз был у себя дома.

Испанцами был сделан ещё целый ряд уважительных по отношению к принцу Чарльзу поступков.
Государственный совет получил приказ повиноваться принцу Чарльзу, как самому королю Филиппу IV. Из испанских тюрем были отпущены тысячи заключённых, что обычно в стране происходило только по случаю очень торжественных событий. На всё время пребывания принца Чарльза в Испании король отменил действие всех ограничительных законов относительно роскоши.
Более того, граф Оливарес, всесильный фаворит Филиппа IV и его первый министр, гранд, имевший право оставаться в шляпе в присутствии короля, в присутствии принца Чарльза неизменно снимал свою шляпу.

Гаспар де Гусман-и-Пиментель Рибера-и-Веласко де Товар (1587-1645) — 3-й граф Оливарес 1607 и т.д.

Стоит отметить, что все подобные знаки уважения и внимания оказывались исключительно принцу Чарльзу и не распространялись на маркиза Бекингема, что очень задевало последнего. Забегая вперёд стоит сказать, что обиды Бекингема, возможно, стали причиной его вызывающего и грубого поведения в Мадриде и в результате привели к провалу данной миссии.

Раз уж я сказал о провале данного сватовства, то надо сообщить и о том, что за всё время пребывания принца Чарльза в Испании ему удалось увидеть Инфанту Марию Анну всего один раз. На одном из публичных приёмов Инфанту показали принцу лишь на некотором расстоянии: более близкого контакта строгий испанский этикет не допускал вплоть до прибытия папского разрешения на брак.
Так как про Инфанту нам больше говорить не придётся, то перейдём к рассказу о переговорах.

Джон Дигби, более известный в истории как граф Бристол, выполнял различные дипломатические поручения в Испании с 1613 года. Оказался он и удачливым разведчиком, раскрыв значительную группу английских аристократов, получавших субсидии из Мадрида.
С 1616 года по поручению короля Джеймса I он начал осторожно зондировать ситуацию о возможности заключения брака между принцем Чарльзом и Инфантой, одной из дочерей короля Филиппа III. Выбор пал, как мы помним, на Марию Анну.

Джон Дигби (1580-1653) — барон Дигби Шерборнский 1618; 1-й граф Бристол 1622; посол в Испании 1613-1624 с кратковременными перерывами.

Вначале переговоры вертелись, главным образом, вокруг размера приданого, что было самым важным для Джеймса I. Обсуждались также вопросы о свободе вероисповедания для невесты и сопровождающих её лиц. Естественно, испанцы старались побудить Джеймса I разрешить свободу вероисповедания для католиков. Король Англии осторожно давал понять, что этот вопрос, в принципе, может быть решён положительно, однако требовалось получить ещё и папское благословение на заключение брака между католичкой и протестантом.

Так неспешно протекали переговоры до тех пор, пока в Европе не начала в 1618 году обостряться обстановка вокруг Богемии (Чехии), в которую оказался вовлечён и Джеймс I в качестве тестя Фридриха V, курфюрста Пфальца, которому предложили чешскую корону.
Пришлось Джону Дигби, который в том же году получил титул барона Дигби Шерборнского (Baron Digby of Sherborne) для повышения его дипломатического статуса. Пришлось ему помотаться из Испании по Европе с заездами на родину, но в Мадрид он вернулся в 1622 году как граф Бристол, отягощенный изрядным количеством новых проблем.

Что хотела получить Англия от заключения подобного брака? Главным вопросом оставалось заключение брака между принцем Чарльзом и теперь уже сестрой испанского короля Марией Анной, к которому полагалось солидное приданое.
Но теперь в связке с этим вопросом стояла проблема о возвращении Фридриху V его родного Пфальца. Ведь Джеймс I не хотел, чтобы обижали его родную сестру и её мужа, протестантского правителя.

Два этих главных вопроса теперь всё время рассматривались в неразрывном единстве, и испанцы прекрасно это понимали. Ведь позднее граф Оливарес показывал Бекингему некоторые фрагменты своей переписки с Филиппом IV, из которых следовало, что они чётко понимали необходимость одновременного решения обеих проблем: без возвращения Пфальца его прежнему владельцу заключение намечаемого брака становилось невозможным.

Однако в вопросе о судьбе Пфальца король Джеймс I был настоящим реалистом. Он запретил графу Бристолу настаивать на благоприятном для Англии решении вопроса о Пфальце, как на предварительном условии заключения брачного контракта.

Испанцы же надеялись с помощью заключения подобного брака, во-первых, не допустить вмешательства Англии в европейскую войну на стороне протестантских государств, и, во-вторых, легализовать католичество в Англии.
Поэтому король Филипп IV денег на приданое сестры не пожалел. В качестве примера разговора о величине этого приданого приведу воспоминания епископа Гудмана о беседе испанского посла графа Гондомара с герцогом Ленноксом. Посол тогда утверждал, что король Филипп IV

"даст приданое большее, чем любой христианский государь, но инфанте должна быть предоставлена свобода вероисповедания. Кроме того, брак должен служить союзу. Если король Испании даёт в приданое миллион, он не хочет, чтобы на эти деньги вели с ним войну или укреплялись его враги в Голландии.
Леннокс заметил, что на таких условиях брак вряд ли возможен".

Годфри Гудман (1582-1656) - англиканский епископ, автор сочинения “The Court of King James the First”.
Людовик Стюарт (1574-1624) — 2-й герцог Леннокс и ещё 5 титулов.
Дон Диего Сармиенто де Акунья (1567-1626) — 1-й граф Гондомар 1617; дипломат, посол в Англии 1613-1618 и 1619-1622.

Король Филипп IV тоже ясно понимал, что брак между принцессой Марией Анной и принцем Чарльзом возможен только после получения благословения римской курии, и он сделал всё возможное, чтобы папа Григорий XV дал подобное разрешение.

[Yorik]

Папа Григорий XV соглашался дать разрешение на брак между католической принцессой и протестантским принцем, но выдвигал при этом ряд трудных условий.
Основным было требование свободы вероисповедания для инфанты и членов её свиты, что представлялось вполне допустимым и разумным.
Король Джеймс I считал это требование справедливым и выполнимым, так что и посол граф Бристол (Джон Дигби), и принц Чарльз, и маркиз Бекингем были в курсе предварительных договорённостей.

Григорий XV (1554-1623) - Алессандро Людовизи; папа 09.02.1621-08.07.1623.

Проинструктировал король Джеймс этих лиц и относительно своего нынешнего отношения к проблеме Пфальца. Король Филипп IV не мог своей волей вернуть Пфальц своему прежнему владельцу, так как тот был уже разделён между императором Фердинандом II и баварским герцогом Максимилианом I. Однако король Филипп IV был союзником этих государей и мог бы путём деликатных переговоров постараться решить проблему Пфальца, разумеется, в будущем. Пока же следовало лишь убедиться в серьёзности намерений испанцев решить проблему Пфальца и отложить этот вопрос для будущих переговоров, чтобы не затягивать заключение столь желанного для обеих сторон брака.

Фердинанд II Габсбург (1578-1637) - император с 1619, король Богемии, король Венгрии, Римский король и т.д.
Максимилиан I (1573-1651) – герцог Баварии с 1597, курфюрст Пфальца 1523-1548, курфюрст Баварии с 1548.

Однако, узнав о внезапном появлении принца Чарльза в Мадриде, папа Григорий XV существенно ужесточил условия, лишь при выполнении которых он соглашался дать разрешение (диспенсацию) католической принцессе выйти замуж за протестанта.
Помимо предыдущих требований, папа дополнительно потребовал, чтобы дети, родившиеся в этом браке, воспитывались по усмотрению матери вплоть до достижения ими возраста 12 или 10 лет. Это подразумевало, что будущий наследник английского престола будет католиком!
Вряд ли король Джеймс I мог согласиться на выполнение подобного требования, которое являлось прямым вмешательством Испании во внутренние дела Англии.
Кроме того, англичане не должны были контролировать всех присутствующих на мессе с новой королевой, что предполагало свободное посещение этих богослужений английскими католиками. Подобный пункт таил в себе опасность католической реакции в стране.

Своё согласие на заключение предполагаемого брака при выполнении предложенных условий папа Григорий XV отправил в Мадрид и сопроводил его чрезвычайно любезным письмом лично принцу Чарльзу. Принц ответил папе не менее любезным посланием, за что впоследствии, даже уже будучи королём, он не раз подвергался нападкам со стороны парламента и рьяных протестантов. Принцесса Мария Анна после получения от папы разрешения на брак с принцем Чарльзом стала носить титул принцессы Уэльской.

Проект договора о брачном союзе был обнародован в Мадриде, но так как в нём появились дополнительные пункты, то его следовало направить на рассмотрение и утверждение королю Джеймсу I. Однако, кроме обнародованного текста, в этом договоре были и тайные статьи, о выполнении которых король Джеймс I дал тайную присягу. Король пообещал приостановить действие антикатолических законов, а потом и вовсе добиться их отмены в парламенте. Король также пообещал разрешить свободное отправление католического культа в частных домах.
Если бы эти пункты стали известны в Англии, они бы вызвали грандиозный скандал и могли помешать намечавшейся сделке, хотя подобные проволочки и так затягивали заключение брака.

Одновременно король Джеймс I получил из Мадрида информацию о напряжённых отношениях между графом Оливаресом и маркизом Бекингемом, что неблагоприятно сказывалось на ходе переговоров о заключении брачного контракта. Испанцы были исключительно любезны с принцем Чарльзом, но довольно равнодушно, скорее - терпимо, относились к Бекингему, который не привык быть в стороне от главных событий и явно недополучал ожидаемых им почестей.
К маркизу Бегингему и его роли в ходе описываемых событий мы вернёмся немного позже.

Король Джеймс I был настолько уверен в успешном завершении брачных переговоров, что весной 1623 года приказал подготовить флот для торжественной доставки принцессы Марии Анны и принца Чарльза в Англию. Этот флот состоял из 8 крупных кораблей, каждый из которых имел на вооружении более 30 орудий, и двух вспомогательных, имевших на борту всего лишь по 14 пушек. Общее командование флотом осуществлял граф Ратленд, а флагманским кораблём "Prince Royal" командовал капитан Генри Мэндоринг.
В руководство экспедицией также входили барон Морли в звании вице-адмирала, барон Виндзор, а также два видных дипломата – Томас Сомерсет и Джон Финетт.
Большинство из перечисленных аристократов были католиками. Интересно, что барон Морли прихватил с собой в эту поездку некую даму лёгкого поведения.

Френсис Мэннерс (1578-1632) – 6-й граф Ратленд (Ruthland).
Генри Паркер (?-1655) – 14-й барон Морли и 5-й барон Монтигл.
Томас Уиндзор (1591-1642) – 6-й барон Виндзор.
Томас Сомерсет (1579-1651) – 1-й виконт Сомерсет с 1626.
Джон Финет или Финетт (1571-1641) – дипломат, церемониймейстер при дворе Стюартов.

Свадебный флот отплыл из Дувра в мае, но из-за встречных ветров и штормов смог прибыть в Сантандер только в сентябре того же года, когда ситуация уже полностью переменилась. Король к тому же ещё 18 мая сделал маркиза Бекингема герцогом, но это событие уже никак не могло повлиять на исход переговоров. На их результат повлияли совсем другие события.

Начнём с того, что 8 июля 1623 года скончался папа Григорий XV, давший разрешение на столь желанный для двух стран брак, и новый папа, Урбан VIII, был избран довольно оперативно, уже 6 сентября того же года. Однако папский нунций в Испании отказывался вручить полученное разрешение на брак, ссылаясь на то, что он может сделать это только после получения подтверждения от нового папы. Урбан VIII не спешил подтверждать разрешение своего предшественника в надежде на то, что вдруг удастся обратить принца Чарльза в истинную (то есть католическую) веру.

Урбан VIII (1568-1644) — Маффео Барберини; папа 06.09.1623-29.07.1644.

Но не только эти затяжки, носившие вполне объективный характер, создавали невыносимую и очень напряжённую атмосферу вокруг переговоров. Главным виновником неудачи данной экспедиции следует считать, теперь уже герцога, Бекингема. Ведь граф Бристол к моменту приезда молодых людей в Мадрид уже фактически довёл переговоры о браке до удачного конца, однако Бекингем сразу же бесцеремонно вмещался в них, хотя и не имел для этого никаких официальных полномочий.
Поссорившись с опытным дипломатом, Бекингем постарался оттеснить Бристола на второй план, а все заслуги по ходу удачно складывавшихся переговоров бесцеремонно приписал себе. Очень щепетильных в вопросах этикета испанцев подобное поведение Бекингема возмущало.

Кроме того, Бекингем в Мадриде вёл себя довольно развязно и надменно, фамильярно обращался с испанскими аристократами, и иногда позволял себе вспышки ничем не спровоцированного гнева. Только на это испанцы бы просто закрывали глаза и не обращали особого внимания на этого грубияна и невежду, но их шокировала неприкрытая бесцеремонность и вольность в обращении Бекингема с принцем Чрльзом. А к принцу испанцы относились с большим почтением и уважением, они даже полюбили этого молодого человека, так что подобное поведение Бекингема их просто оскорбляло.

Дерзкое и наглое поведение Бекингема в Мадриде перешло все границы, когда он позволил себе оскорбить графа Оливареса, первого министра и фаворита короля Филиппа IV. Дело было в том, что граф Оливарес, ведя переговоры с англичанами, фактически не обращал никакого внимания на Бекингема, обращаясь с ним только как с английским аристократом, но не более того. Подобное отношение бесило Бекингема, и однажды при случае он сказал графу Оливаресу, что он очень почитает короля Испании, сильно привязан к испанцам, и что он поддерживает любые меры, способные укрепить отношения между Англией и Испанией, но сильнее всего он хочет ускорить заключение брака между принцем Чарльзом и инфантой.
Но закончил свой пассаж Бекингем прямым оскорблением, откровенным и неблагоразумным:

"Что касается лично вас, сэр, то вам не следует считать меня своим другом. Вы должны ожидать с моей стороны всевозможного противодействия и враждебности".

Граф Оливарес с достоинством ответил, что он охотно принимает предложенные ему условия.
После данного инцидента испанские придворные стали выказывать Бекингему открытое презрение.

Каким образом оказался в Мадриде шут Арчи, я не знаю, (возможно, король Джеймс I послал его присматривать за своими подданными), но он тоже внёс свою лепту в создание тревожной атмосферы неуверенности в исходе переговоров.
С одной стороны Арчи всячески восхвалял испанцев за их честность и чувство чести, хвалил строгий этикет мадридского двора, а с другой стороны он часто изводил инфанту Марию Анну своими рассказами о гибели Непобедимой армады. Кстати, Арчи был единственным англичанином, который мог регулярно находиться в обществе инфанты, - не с этой ли целью послал его в Мадрид Джеймс I?
В обществе соотечественников Арчи открыто порицал Бекингема из-за организации путешествия принца в Испанию и насмехался над новоиспечённым герцогом.
Выведенный из себя подобными шутками, герцог Бекингем в гневе закричал, что повесит шута, на что Арчи со смехом ответил:

"Герцогов часто вешают за дерзость, но дураков за их болтовню – никогда".

Поведение шута Арчибальда немного позднее стало широко известно в Англии, так что даже драматург Бен Джонсон одобрил нападки шута на предполагаемый брак принца Чарльза с инфантой и похвалил Арчи.

[Yorik]

Сложившаяся вокруг него атмосфера ненависти и презрения со стороны испанского двора, злила и даже бесила Бекингема, привыкшего к раболепству английских придворных. Это привело к тому, что Бекингем решил отречься от своих первоначальных намерений и разрушить намечавшийся брак принца Чарльза с инфантой, а, следовательно, и предполагавшийся союз Испании с Англией. Бекингем прекрасно знал, что Джеймс I очень рассчитывал получить два миллиона в качестве приданого инфанты, и как он будет огорчён, не получив этих денег, но полагал, что сумеет оправдаться перед своим покровителем.

Приняв подобное решение, Бекингем стал постоянно внушать принцу Чарльзу мысли о том, что испанцы вовсе не стремятся к заключению намечаемого брака, и свидетельством этого являются многочисленные задержки и отсрочки. Факт смены понтификов в Риме, повлёкший новую задержку в переговорах, игнорировался Бекингемом, и он постоянно внушал принцу Чарльзу, что испанцы специально стараются задержать его подольше в Мадриде, чтобы попытаться обратить его в католическую веру.

Старания герцога не пропали даром и внушили слабовольному принцу определённые сомнения в искренности своих хозяев, а когда папский нунций завёл с принцем Чарльзом беседу о преимуществах истинной веры, тот решил, что Бекингем прав, и ему грозит нешуточная опасность. Принц решил немедленно вернуться в Лондон, так как стал считать брачный союз с инфантой ловушкой, а задержки в переговорах стали представляться ему попыткой удержать его в Испании. Своим гостеприимным хозяевам принц Чарльз объяснил неожиданный отъезд желанием согласовать последние детали брачного договора с отцом, королём Джеймсом I.

Так как согласие нового папы на брак принца с инфантой ещё не было получено (или оглашено!), Филипп IV не стал удерживать своего царственного гостя и разрешил ему покинуть Испанию на прибывших всё-таки английских кораблях.
Во время прощания с Филиппом IV принц Чарльз поклялся соблюдать все статьи заключённого договора. Король Филипп IV со своей стороны организовал церемонию прощания с принцем со всей возможной почтительностью и любезностью, а на месте расставания с принцем он даже воздвиг памятную колонну в знак их взаимной дружбы.
Заметим, что никаких попыток удержать принца от отъезда никто не предпринимал.

Совсем упустил из внимания ещё один любопытный момент. Следует отметить, что к поездке принца Чарльза в Испанию оказался причастен ещё один известный человек, который хоть и не принимал активного участия в этой истории, но факт всё же имел место. Я говорю об испанском писателе и драматурге Луисе Велесе, которого зачислили в свиту принца Уэльского на время пребывания последнего в Мадриде.
Луис Велес де Гевара (1579-1644) был испанским писателем, уже довольно известным у себя на родине к 1623 году. Но прославился он своим романом “Хромой бес”, изданным в Мадриде в 1641 г. Этот небольшой роман вдохновил француза Лесажа, издавшего в 1707 году своего “Хромого беса”, первая часть которого значительно совпадает с произведением Луиса Велеса.
Ален Рене Лесаж (1668-1747) – французский писатель, настоящую славу которому принёс роман “История Жиль Бласа из Сантильяны”, который начал издаваться с 1716 года.

Интересно было бы поговорить подробнее об этих писателях и их творчестве, но вернёмся всё же к нашим путешественникам.

Чтобы как-то подготовить Джеймса I к неудачному исходу брачных переговоров и, следовательно, к потере двух миллионов, Бекингем ещё до отъезда принца из Испании, 1 сентября 1623 года, отправил королю срочную депешу:

"Сир, я привезу всё, что Вы желаете, кроме Инфанты, и это разбивает моё сердце, поскольку из-за этого пострадает честь Ваша, Вашего сына и всей страны".

То, что старания Бекингема разрушить намечавшийся брак принесли ему полный успех, показывает поведение принца Чарльза, вступившего на борт английского флагмана в Сантандере. Встретившим его вельможам принц заявил, что испанцы совершили большую ошибку, когда так плохо к нему относились, а потом позволили ему беспрепятственно уехать.
И это говорил принц, которым восторгалось придворное общество, которым все были очарованы, и любые прихоти которого немедленно исполнялись. Испанцы полюбили принца Чарльза, восхищались им и относились к нему исключительно благородно, но их любовь не распространялась на Бекингема.

Вероятно, герцог Бекингем к моменту отъезда так задурил голову слабовольному принцу, что тот начал верить всему, что говорит его приятель вопреки очевидным фактам. Поэтому нас не должно удивлять, что возвращаясь в Англию, принц Чарльз стал решительным противником “испанской партии”.
Ведь, уезжая из Мадрида, принц Чарльз оставил графу Бристолу доверенность на заключение брака между ним и инфантой Марией Анной после получения папского разрешения. А уже из Сантандера он велел Бристолу не применять эту доверенность до получения особого указания. Это говорит о внезапном изменении намерения принца жениться на инфанте.
С тем наши путешественники и отправились в обратный путь, покинув Сантандер 18 сентября.

5 или 6 октября 1623 года в Лондон пришло известие о том, что принц Чарльз прибыл в Портсмут без испанской принцессы, которую подавляющая часть английского общества заранее ненавидела. Как, впрочем, и всех остальных испанцев.
Никаких официальных торжеств по поводу возвращения принца не было, да и быть не могло – ведь миссия по заключению брака не имела успеха, - но Лондон и его жители ликовали. Как писал современник:

"Весь день был наполнен весельем и благодарением, когда люди всех достоинств, знатные и незнатные, богатые и бедные в Лондоне, Вестминстере и предместьях изо всех сил демонстрировали свою любовь. Костры зажигали на улицах, площадях, в переулках и дворах, несмотря на дождь... Воздух наполнился выкриками и благословлениями, которые смешались со звуками музыкальных инструментов, залпами орудий и мушкетов, звоном колоколов, боем барабанов, звуками труб. Знатные, джентльмены и другие раздавали бедным золото и выкатывали на улицу телеги с вином".

А в соборе св. Павла была отслужена торжественная служба с пением псалма:

"Когда вышел Израиль из Египта, дом Иакова – из народа иноплеменного".

Свою нелюбовь к испанцам англичане сконцентрировали на испанском посланнике графе Гондомаре, которого все открыто ненавидели. Гондомара, скорее всего, в это время в Лондоне уже не было, так как его полномочия как чрезвычайного посла были прекращены ещё в 1622 году, но он некоторое время оставался при дворе в качестве экс-посла. По некоторым сведениям граф Гондомар был в Мадриде во время визита туда принца Уэльского, однако настаивать на этом я не могу.

Во всяком случае, во множестве памфлетов и сочинений, посвящённых поездке и возвращению принца Чарльза, имя графа Гондомара упоминается неоднократно.
Граф Гондомар вызывал ненависть англичан не только своим высокомерием, но и тем, что он воплощал в их глазах всё испанское и католическое. Кроме того, испанский посол умудрился так расположить к себе короля Джеймса I, что стал его другом и собутыльником. Частенько король и посол даже прикладывались к одной и той же бутылке.
Граф Гондомар стремился к созданию союзных отношений между двумя странами и был одним из инициаторов "испанской партии", а это отнюдь не прибавляло ему любви и популярности в протестантской стране.

Вернее, популярностью-то он пользовался, но довольно своеобразной: англичане постоянно насмехались и издевались над болезнью графа Гондомара – анальной фистулой.
По распоряжению Джеймса I испанского посла первым в Лондоне стали носить по улицам в паланкине, чтобы защитить его от нападок толпы и облегчить его страдания от тряски при езде в экипажах. Однако это вызвало раздражение пуритан, которые стали обвинять Гондомара в том, что он использует англичан в качестве рабочей скотины.
Кроме того, по распоряжению Джеймса I для Гондомара было изготовлено особое туалетное сиденье, чтобы облегчить его страдания, вызванные анальной фистулой.

Англичане находили множество поводов для того, чтобы поиздеваться над графом Гондомаром.
Когда в 1617 году лорд-мэр Лондона организовал процессию, одна из сцен которой должна была иллюстрировать англо-испанскую дружбу, публика с восторгом приветствовала актёра, который очень удачно пародировал ненавистного графа, так что аллегория дружбы стала восприниматься совсем иначе.

Радостно встретили лондонцы и известие о том, что во время представления посла Гондомара королю Джеймсу I после его повторного назначения на эту должность произошёл несчастный случай.
Джон Финетт так описал это происшествие:

"12 марта 1619 года он [граф Гондомар] получил первую аудиенцию в Уайтхолле. Когда они проходили через старую деревянную террасу в Палату Стражи... карниз... внезапно обрушился... граф Эрандел, лорд Грей и другие оказались в опасности и легко пострадали, а один молодой человек из свиты посла сломал плечо и руку".

К огромному огорчению жителей Лондона граф Гондомар при этом не пострадал.

Сэр Джон Финетт (1571-1641) - старший церемониймейстер при дворе Стюартов.
Томас Говард (Arundel, 1585-1646) – 21-й граф Эрандел (титул восстановлен в 1604), 4-й граф Суррей 1604, 1-й граф Норфолк 1644.
Эндрю Грей (?-1663) – 7-й лорд Грей с 1611.

В качестве ещё одного примера любви англичан к графу Гондомару приведу только начало одного стихотворного памфлета под названием “О философе Харриоте, у которого была фистула in naso и сеньоре Гондомаре, у которого фистула была in ano”:

"Как может быть? Неужто две страны
Одной болезнью вдруг поражены?
Страдают фистулой? Но проясним вопрос:
Испанский грех английский чует нос".

Томас Харриот (Harriot, 1560-1621) – английский астроном, математик и философ; слыл безбожником.

Англичане также любили издеваться над титулом посла, Gondomar, и считали его анаграммой выражения Roman Dog с последующими сравнениями.

Что-то я опять увлёкся, так что пора вернуться к нашим путешественникам.

[Yorik]

Принц Чарльз тем временем вместе с герцогом Бекингемом стремился как можно быстрее попасть в Лондон, чтобы лично объяснить отцу состояние дел и оправдаться в провале брачных планов. Хотя брачный контракт с Марией Анной ещё не был официально расторгнут, принц-то прекрасно сознавал, что этому браку не бывать, но немного опасался реакции отца на разрушение его планов.
Герцог Бекингем страстно желал отомстить испанцам за перенесённые унижения и был уверен в том, что ему удастся успокоить своего царственного любовника, и что король примирится с их совместным с принцем решением.

Бекингему не удалось сразу же убедить Джеймса I в необходимости отказаться от своих планов. Потеря двух миллионов и разрыв с Испанией - это были слишком чувствительные удары для правителя, вечно нуждавшегося в деньгах. А неудача с возвращением Пфальца роняла авторитет Англии и лично короля в протестантском сообществе.
Однако Бекингему значительную поддержку оказал принц Чарльз, заявивший отцу, что он ни при каких обстоятельствах не женится на инфанте. Они наперебой рассказывали Джеймсу I о том, каким унижениям якобы подвергался принц в Испании.

Пока принц Чарльз и Бекингем рассказывали Джеймсу I небылицы о своём пребывании в Испании, 12 ноября в Мадрид прибыло из Рима папское разрешение на брак, а Джеймс I узнал об этом через десять дней. Разрешение было действительно до 25 декабря 1623 года, до Рождества, и больше никаких формальных препятствий для заключения брака не существовало.
Так полагали в Мадриде, и король Филипп IV на всякий случай начал приготовления к свадьбе.

Джеймс I оказался в очень тяжёлом положении: дело его мечты, женитьба сына на испанской инфанте, а также возвращение Пфальца зятю, казалось уже решённым. Оставалось только уточнить несколько незначительных деталей, но в последний момент все его надежды были разрушены самым непостижимым образом.
Столкнувшись с твёрдым противостоянием молодых людей, король устало отступил и позволил Бекингему и принцу Чарльзу самим искать оправдания для задуманного нарушения договора с испанцами. Тем более что и общество, и парламент, и народ – все были резко настроены против подобного брака.

Бекингем при поддержке принца Чарльза рьяно взялся за дело и начал слать графу Бристолу соответствующие инструкции.
Если сначала герцог приказывал Бристолу всячески затягивать переговоры о заключении брачного контракта, то теперь он, с одобрения Джеймса I, дал ему следующее указание: брак принца Чарльза с инфантой Марией Анной не будут заключён до тех пор, пока король Филипп IV не гарантирует возвращение Пфальца курфюрсту Фридриху V. Кроме того, ещё до заключения брака испанцы должны передать англичанам приданое инфанты в полном объёме.
Бекингем и принц Чарльз потребовали от графа Бристола довести эти жёсткие требования до сведения короля Филиппа IV без всякой задержки.
Заметим, что в уже подписанном брачном договоре никакого упоминания о Пфальце вовсе не было.

Получив подобное послание от имени Джеймса I, король Испании сразу же понял, что Бекингем решил принести в жертву интересы страны и короля Джеймса I ради удовлетворения своего уязвлённого самолюбия, и к чему это может привести. Однако Филипп IV вручил графу Бристолу письменное обязательство передать Пфальц Фридриху V или путём убеждения заинтересованных сторон, или каким-либо иным (каким, интересно?) способом.

Филипп IV, разумеется, схитрил, так как он был уверен в том, что Бекингем ни при каких условиях не допустит заключения намечавшегося брака, но перед всем миром Испания показала, что не нарушила условий переговоров ни по одному пункту.
Англичане никак не отреагировали на ответное послание испанского короля, и тогда Филипп IV велел сестре прекратить изучение английского языка и сложить с себя титул принцессы Уэльской. Кроме того, Филипп IV полагал, что безрассудство Бекингема может привести к войне с Англией и приказал безотлагательно начать приготовления к возможным боевым действиям во всех своих владениях.

Король Джеймс I из-за эгоизма своего фаворита оказался в очень сложном и тяжёлом положении: пострадала репутация английского короля, нарушившего брачный договор (всем было ясно, что дело идёт к разрыву). Но самое главное было в том, что денег не было и не предвиделось, а надежда на возвращение Пфальца тоже практически исчезла.
Пришлось Джеймсу I обращаться за помощью и поддержкой к парламенту, надеясь, что из-за крушения происпанских планов короля парламентарии отнесутся к другим пожеланиям монарха более благосклонно.

Ведь в 1621 году Джеймс I уже созывал парламент, который осудил возможный брак принца Уэльского с инфантой, союз с Испанией и послабления для католиков. Однако тогда парламентарии соглашались выделить средства для борьбы за Пфальц, но при условии, что король ясно изложит характер борьбы и предполагаемых союзников.
Взбешённый неуступчивостью парламентариев, король в декабре 1621 года распустил парламент, и вот теперь он снова должен обратиться к парламенту, чтобы посоветоваться о судьбе испанского брака сына и о дальнейших путях внешней политики.

В своей краткой речи перед парламентом 20 февраля 1624 года король Джеймс I невразумительно объяснил причины своего недовольства Испанией и поинтересовался мнением парламентариев об исходе “испанской партии”.
Далее король высказался о необходимости финансирования борьбы за Пфальц и, сославшись на плохое самочувствие, назначил посредником при обсуждении данных вопросов между короной и парламентом герцога Бекингема.

Да, Джеймс I самоустранился от решения возникших проблем и поручил решение этого вопроса своему фавориту, которого должен был поддерживать наследник престола. Не самое лучшее решение, но в оправдание короля надо сказать, что от результатов “испанской партии” здоровье Джеймса I сильно пошатнулось, а о слабом здоровье короля в последние годы его жизни было хорошо известно современникам.

Перед тем как покинуть Лондон, король подписал указ о созыве парламента в конце января 1624 года, которое в действительности состоялось в середине февраля того же года. И уже в самом конце 1523 года Джеймс I отозвал графа Бристола из Испании, что продемонстрировало испанцам о приготовлении англичан к окончательному разрыву и даже к войне.

Бекиенгем в глазах общественного мнения был героем, похоронившим испанский проект для принца Чарльза, и противником союза с ненавистной Испанией.
Свою версию произошедших событий Бекингем изложил на заседаниях комитетов палаты лордов и палаты общин. Он уверял, что даёт полную и абсолютно достоверную версию событий, ссылаясь при этом на авторитет принца Уэльского.

Естественно, что доклады герцога Бекингема довольно сильно расходились с реальной картиной событий, так как герцог одни факты просто игнорировал (например, о торжественной встрече принца Уэльского в Мадриде или о любви и почитании принца двором и короной), а другие всячески выпячивал, выискивая смертельные обиды принцу в обычном течении событий, как, например, в задержке папского благословения на брак из-за смерти Григория XV.

Но больше всего Бекингем указывал на такие качества испанского двора как лживость, неискренность и хитрость. Мол, многолетние переговоры с Испанией о Пфальце не дали никакого результата как из-за испанского коварства, так и по причине неспособности графа Бристола добиться успеха в данном вопросе. По этой причине принц Чарльз и предпринял своё путешествие в Испанию, чтобы на месте определить степень искренности испанцев в вопросах намечавшегося брака и судьбе Пфальца.

В Испании принц Уэльский воочию столкнулся с поразительной лживостью и хитростью испанцев, а также с их пренебрежительным отношением к столь высокопоставленным особам, как принц Уэльский и герцог Бекингем. Все действия испанцев в вопросе заключения брака показывали, что они никогда его всерьёз не рассматривали, также как и проблему о возвращении Пфальца его “законному” владельцу.

При обращении к парламенту Бекингем добавил ещё некоторые подробности, порочившие испанцев и выставлявших его и принца Чарльза в самом выгодном свете.
Присутствовавший в парламенте принц Уэльский подтвердил, что всё сказанное герцогом Бекингемом является чистой правдой. Он также предъявил парламенту письмо в котором говорилось, что герцог Бекингем сделал доклад о событиях в Испании по его личному распоряжению.

Любой трезвомыслящий человек при желании мог бы обнаружить в рассказах Бекингема массу неувязок и прямой лжи, к тому же имелись свидетельства графа Бристола, противоречившие версии Бекингема, но вот такого желания у членов английского парламента не было. Они обрадовались предоставившейся возможности разорвать союзнические отношения с Испанией и начать с нею войну. К тому же можно было под шумок приструнить и английских католиков, которые было подняли голову во время переговоров о намечавшемся браке с испанской принцессой.

Парламент с восторгом выслушал выступление герцога Бекингема, краткую речь принца Уэльского и дружно проголосовал за то, чтобы Его Величество король Джеймс I разорвал договоры с Испанией как о браке наследника престола с инфантой, так и о переговорах по поводу Пфальца.
Один из лидеров оппозиции и виднейший юрист той эпохи сэр Эдуард Кок (1552-1634) даже назвал герцога Бекингема спасителем нации — таков был накал всеобщего восторга. Все хотели войны с ненавистными папистами, с Испанией.

Чуть позднее перед парламентом выступил и король Джеймс I, который , попав под мощное давление общественности, был вынужден высказаться в пользу войны с Испанией, но при условии, если парламент пообещает ему свою поддержку, в том числе и в финансовых вопросах. Но тут повествование уже выходит за рамки нашей темы.

Отмечу, что вскоре король устыдился лживостью заявлений своего любимца и запретил парламенту отождествлять речь Бекингема, которая была произнесена по его приказу, с собственным мнением Его Величества. Но престиж королевской власти уже очень сильно и безвозвратно пострадал.

Виновным в провале «испанской партии», естественно, сделали графа Бристола, которому после возвращения из Испании король приказал проживать безвыездно в своём поместье. Когда на престол взошёл Чарльз I, он пообещал графу Бристолу монаршее прощение, если тот признает свою вину за провал матримониальных планов принца Уэльского. Граф Бристол отказался от столь заманчивого предложения, и тогда взбешённый король упёк несговорчивого подданного в Тауэр.
Палата лордов хотела было выслушать графа Бристола, но герцог Бекингем сумел воспрепятствовать этому решению, так что граф Бристол без суда оставался в Тауэре до гибели Бекингема в августе 1628 года.