1 ответ в теме

[Yorik]

Во втором томе издания "Русские уголовные процессы" (изд. Александра Любавского, Спб, 1867) я обнаружил “Дело о дуэли между бароном Иваном Остен-Сакеном и Юлиусом Клейстом”, Изучение этого дела показало, что и в спокойных остзейских провинциях Российской империи порой кипели нешуточные страсти, и я решил ознакомить вас, уважаемые читатели, с этой кровавой историей и ходом её расследования. Никаких выводов я делать не буду.

Для начала я приведу довольно обширную цитату из описания рассматриваемого дела, которая позволит вам сразу же оказаться в гуще событий:

"1 июля 1843 года в Курляндской губернии, близ Митавы, на мызе Гавезен, принадлежащей отставному капитану Клейсту, во время отсутствия последнего по приглашению его сына, отставного штабс-ротмистра Дидриха Клейста, участвовать в охоте за дикими козами собралось несколько человек соседних дворян, именно: двоюродный брат Клейста, марш-комиссар добленского гауптманского суда Юлиус Клейст, камер-юнкер барон Кетлер, бароны Фридрих и Герман Сакены, Карл Мантейфель, отставной поручик Иван Остен-Сакен, наконец, куратор имения Прекульн фон Ган. Охота происходила в принадлежащем к мызе Гавезен лесу, называемом Теннен, в 3½ верстах от мызы и продолжалась от половины девятого до 10 часов утра. Охотники возвратились на мызу вместе (исключая Юлиуса Клейста), а вскоре все и разъехались оттуда. Остались на мызе только штабс-ротмистр Клейст и фон Корф. Между тем для отыскания Юлиуса Клейста штабс-ротмистр Клейст послал с мызы несколько человек крестьян, которые нашли его в том лесу, где происходила охота, мёртвым с простреленною грудью".

Я не смог разобраться в запутанных генеалогических линиях прибалтийских немцев, и поэтому оставляю их имена, титулы (звания) и фамилии так, как они упоминаются в данном уголовном деле. Ведь на самом деле Юлиус Клейст должен был бы именоваться Юлиусом Карлом Дитрихом Леонардом фон Клейстом, Иван Остен-Сакен — Иоганном... фон дер Остен-Сакеном, и т.п. Так что, продолжим, как есть...

Дидрих Клейст не стал особо затруднять себя этим происшествием: тело покойника крестьяне доставили на мызу Гавезен, о случившемся он приказал доложить в гауптманский суд уездного центра Гробин, а сам в тот же день вместе с фон Корфом отправился в Либаву. Удивительное легкомыслие, или... Впрочем, в этом деле будет ещё несколько удивительных моментов.
Крестьяне, перевозившие тело Клейста, при расследовании сообщили следующее: тело Клейста, когда они нашли его, лежало на спине; в правой руке Клейста был пистолет, из которого был произведён выстрел; слева от тела лежали заряженной охотничье ружьё, охотничья сумка и пальто; справа — шейный платок.
При осмотре покойника, у него был обнаружен золотой футлярчик в виде сердечка, внутри которого лежала бумажка с надписью “люблю тебя”, а на пальце левой руки было надето кольцо в виде незабудки. В кармане кафтана лежала записка:

"Дабы вы, любезные мои оставшиеся по мне родственники, не сомневались более насчёт моего исчезания, я сим признаюсь вам, что безотрадная жизнь заставляет меня искать свою смерть посредством самоубийства; Бог моим молитвам взять меня к себе не внимал, почему я сам себе причиняю смерть. Прощайте".

Подпись: “ваш Юлиус Клейст”.

Медик при осмотре трупа обнаружил на правой стороне груди Клейста рану от огнестрельного оружия возле пятого ребра. Окружность пулевого ранения соответствовала “дулу” (то есть калибру) найденного возле трупа пистолета.
Выходное отверстие пули располагалось между 4-м и 5-м рёбрами, но уже с левой стороны спины. Других внешних повреждений тела не было обнаружено.
Вскрытие показало, что вся грудь наполнена кровяной жидкостью. Пуля раздробило пятое ребро, прошла через правое лёгкое и сердце в левое лёгкое и вышла через спину.
Клейст был правшой, поэтому нанести себе дуэльным пистолетом подобную рану он никак не мог, однако медика это обстоятельство нисколько не смутило.
На основании найденной на теле записки, а также любовных символов в виде кольца и золотого сердечка, медик сделал вывод о том, что причиной самоубийства Клейста была неудачная любовь и последовавшее разочарование в жизни.
Вместе с тем, прохождение пули через тело Клейста ясно показывало, что во время выстрела он стоял боком к огнестрельному оружию, как это обычно бывает во время дуэлей.

После вердикта медика о самоубийстве Юлиуса Клейста, следствием было допрошено большинство участников той охоты: барон фон Кетлер, бароны Герман и Фридрих Сакены, Карл Мантейфель, штабс-ротмистр Клейст, асессор Корф и дворянин фон Ган.
Все допрошенные дали сходные показания, суть которых сводилась к следующей последовательности событий. Когда они прибыли на место, предназначенное для охоты, то оставили свои экипажи на большой дороге, а сами разошлись по лесу, чтобы занять назначенные им места. Однако они быстро потеряли из слуха собак и по причине сильной жары они решили бросить охоту, Охотники сошлись около своих экипаже и отправились на мызу Гавезен, не дожидаясь Юлиуса Клейста, так как решили, что тот пошёл вслед за собаками.

Поручика Ивана Остен-Сакена во время этого следствия не допросили из-за отсутствия последнего на месте следствия. Следователи решили, что из-за сходства показаний всех участников охоты, допрос ещё одного охотника не может дать никакой дополнительной информации.

Однако уже во время следствия стали распространяться слухи о том, что Юлиус Клейст не покончил жизнь самоубийством, а был убит на дуэли. Эти разговоры стали звучать громче после обнародования результатов вскрытия тела Клейста и всем стало ясно, что подобную рану марш-комиссар сам себе нанести не мог. Да и какой смыл приставлять себе пистолет к правой стороне груди?
Однако повторный допрос охотников проводился формально, и все они дружно показали, что о бывшей на охоте дуэли им ничего не известно.

Диссонансом на этом благостном фоне прозвучали показания дворовых.
Правда, Эрнест Гримберг лишь сообщил, что штабс-ротмистр Дидрих Клейст дал ему приказания насчёт охоты ещё вечером 30 июня. Поэтому на рассвете 1 июля он, Гримберг, уехал верхом с собаками. Охотники, по его словам, должны были подъехать позднее на своих экипажах.
Возле кладбища в лесу Теннен он пустил гончих собак, которые вскоре выгнали дикую козу, погоняли её некоторое время, но из-за очень жаркой погоды вскоре упустили её. После этого Гримберг связал собак сворою и отправился домой. Только на мызе он узнал, что Юлиуса Клейста привезли из леса домой мёртвого.
Однако Гримберга так и не спросили, видел ли он в лесу кого-либо из охотников, и в какой части леса он находился, то есть, на каком расстоянии он был от того места, на котором был обнаружен труп.

Сенсационно прозвучали лишь показания кучера Бекманна, который сообщил, что он вёз в бричке своего хозяина, штабс-ротмистра Клейста, которого сопровождали Юлиус фон Клейст и трое незнакомых кучеру охотников. Барон фон Кетлер ехал в своём экипаже с асессором фон Корфом и тремя другими незнакомыми ему охотниками.
Когда все въехали в лес, господа покинули свои экипажи и пошли дальше пешком, оставив повозки на большой дороге.
Ожидая возвращения охотников, Бекманн точно слышал выстрел, а через некоторое время возвратились охотники, но без Юлиуса Клейста, и поехали домой.
Другой кучер, Ян Эгтетт, дал аналогичные показания, только он выстрела не слыхал, так как стоял от лесу дальше, чем Бекманн.

Замолчать обстоятельства странной смерти Юлиуса Клейста местные власти уже не смогли и отправили донесение о случившемся в Петербург.

В середине июля того же года шеф жандармов А.Х. Бенкендорф передал военному министру А.И. Чернышёву:
1) до сведения Его Величества дошло, что под предлогом охоты на мызе Гавезен марш-комиссар Клейст имел дуэль с Остен-Сакеном, и что секундантами при том были дворяне: Кетлер, двое Сакенов и Мантейфель;
2) Государь Император 21 того июля Высочайше повелеть изволил: “судить виновных военным судом”.

Александр Христофорович Бенкендорф (1782-1844).
Александр Иванович Чернышёв (1785-1857) - граф с 1826, светлейший князь с 1841; военный министр 1832-1852.

Когда данное Высочайшее повеление было передано рижскому военному губернатору барону М.И. Палену, выяснилось, барон Иван Остен-Сакен в настоящее время находится уже не в Гольдингене, по месту своего постоянного проживания, а в прусском городе Мемеле, а потому допросить его пока не удаётся. По этой уважительной причине военный суд был учреждён только над остальными участниками роковой дуэли: бароном Кетлером, баронами Фридрихом и Германом Сакенами и Мантейфелем.
Барон Матвей Иванович Пален (1779-1863) — Карл Магнус фон дер Пален в 1830-1845 гг. был рижским военным губернатором, а также курляндским, лифляндским и эстляндским генерал-губернатором.

На первом же заседании военного суда все подсудимые оказались весьма разговорчивыми и припомнили множество деталей, о которых не говорили на полицейском следствии. Все признали, что 1 июля они действительно присутствовали на дуэли между марш-комиссаром Клейстом и отставным поручиком Остен-Сакеном. Они передают свой поступок и добровольное признание на Всемилостивейшее рассмотрение Государя Императора. Хм, добровольное...
Интересно посмотреть, как подсудимые разъясняли не только подробности дуэли, но и своё участие в оной.

Камер-юнкер барон Кетлер показал, что ещё 24 июня в Митаве он узнал о том, что его сводный брат, отставной поручик Остен-Сакен, вызван на дуэль марш-комиссаром Клейстом. Однако, когда он стал расспрашивать брата об этом деле, тот ответил, что он действительно вызван на дуэль Клейстом, но друзья стараются их примирить, и что этим всё, наверное, и закончится. Такой ответ успокоил Кетлера, и он больше не беспокоился об этом деле.

Через пару дней в Либаве его брат Иван получил какое-то письмо и сказал ему, что они с Клейстом окончательно примирились.
Интересно, что никто из подсудимых не объяснил причину возникновения ссоры между Клейстом и Остен-Сакеном, а военный суд почему-то не заинтересовался этим вопросом.
В конце июня Кетлер получил от Клейста приглашение на охоту, для чего ему следовало прибыть к нему на мызу Гавезен к 1 июля, чтобы пострелять диких коз.

В назначенный день Кетлер со своим братом Иваном прибыли рано утром на мызу Гавезен, где застали ещё некоторых лиц, которые тоже были приглашены на охоту: Гана, Корфа, марш-комиссара Клейста, Фридриха и Германа Сакенов и Мантейфеля. Вскоре всё общество отправилось в лес, собаки были уже спущены, когда Иван Сакен остановил сводного брата Кетлера и родного брата Фридриха Сакена. В то же самое время он увидел, что Клейст отвёл в сторону Германа Сакена и Мантейфеля.
На удивлённый вопрос Кетлера Иван объявил, что они с Клейстом вовсе не примирились, а наоборот, письменно договорились драться на дуэли во время специально организованной для этой цели охоты. В охотничьих сумках они привезли дуэльные пистолеты и надеются, что присутствующие согласятся быть на ней секундантами.

Кетлер и другие присутствующие попытались примирить противников, но безуспешно. Клейст решительно утверждал, что он очень сильно обижен своим противником, чтобы довольствоваться извинением, а так как все отказались быть секундантами, то он просит Ивана Сакена отправиться с ним в лес, чтобы найти подходящее открытое место, где они могли бы без секундантов закончить своё дело. Противники взяли дуэльные пистолеты и ушли, оставив остальных участников охоты.
Кетлер, да и другие подсудимые, утверждали, что никакого присутственного места, куда они могли бы сообщить о происходящем и тем остановить дуэль, поблизости не оказалось. Подсудимые оказались перед сложным выбором: или допустить дуэль без свидетелей, или подвергнуться ответственности в качестве секундантов и свидетелей поединка.

Кетлер посовещался с Германом Сакеном и сообщил противникам, что они согласны быть секундантами. На найденном просторном месте Кетлер отмерил 15 больших шагов, рассчитывая, что на таком расстоянии первый выстрел окажется неопасным, а секундантам после этого удастся примирить противников. Но, к несчастью, первая пуля Ивана Сакена убила Юлиуса Клейста.

[Yorik]

Герман Сакен показал, что до него дошли слухи о том, что марш-комиссар Клейст вызвал на дуэль отставного поручика Сакена из-за нанесённой последним тяжёлой обиды. 28 июня Клейст приехал к нему и сказал, что примирился с Иваном Сакеном, едет в имение Гавезен на охоту и предложил Герману Сакену поехать вместе с ним. По дороге они заехали в имение Кацданген к Мантейфелю и втроём отправились в Гавезен.

Рано утром 1 июля все собравшиеся вместе с Иваном Сакеном отправились к месту охоты, и часть охотников сразу же ушла вслед за собаками, но когда Герман Сакен хотел последовать за ними, как Клейст остановил его и Мантейфеля. Клейст сказал им, что они с Иваном Сакеном вовсе не примирились, а решили стреляться здесь в лесу, и он просит их быть его секундантами.
В ответ на упрёки Клейст сказал, что опасался остаться без секундантов, если бы они узнали правду об этом деле. Примиряться с Иваном Сакеном Клейст категорически отказался, так как был слишком сильно обижен своим противником.

Когда противники схватили дуэльные пистолеты и пошли искать свободное место для завершения их дела, Кетлер и Герман Сакен решились сопровождать их. Так как Кетлер был выше ростом, он отмерил 15 больших шагов, надеясь, что на таком расстоянии выстрелы не причинят никому вреда, а потом удастся легко примирить соперников.

Бароны Фридрих Сакен и Мантейфель показали, что они слышали о ссоре между Клейстом и поручиком Сакеном, но им сообщили, что противники примирились.
Дальнейшие их показания совпадали с показаниями Кетлера и Германа Сакена, однако они их немного дополнили. Когда двое последних согласились быть секундантами, то данные свидетели хоть и оставались на некотором отдалении от дуэлянтов, но видели окончание дуэли и стали, таким образом, невольными свидетелями оной. Предотвратить же дуэль в тех обстоятельствах было совершенно невозможно.

Все опрошенные свидетели дружно подтвердили, что штабс-ротмистр Клейст, асессор Корф и дворянин Ган при поединке не присутствовали, так как сразу же последовали за собаками и о предстоящей дуэли ничего не знали, так как было широко известно о примирении противников.

Когда же подсудимых спросили о причине, по которой они утаили факт произошедшей дуэли, то оба Сакена и Мантейфель сказали, что не знали о законе, который обязывал их доносить о подобном происшествии. Кроме того, они считали, что следствие проведённое гауптманом было чисто полицейским, а обнаруженная в кармане Клейста записка о том, что он сам лишил себя жизни, и побудила их скрыть истину. Но они не собирались скрывать истину перед военным судом, что они и сделали.
Кетлер кроме того добавил, что после дуэли он узнал от Ивана Сакена о том, что они с Клейстом оба договорились подготовить заранее подобные записки, чтобы уберечь других лиц, которых могли заподозрить в участии в дуэли.

Отставной штабс-ротмистр Дидрих Клейст на военном суде показал, что о произошедшем на охоте поединке он ничего не знал, так как всем было известно о том, что после ссоры поручик Сакен и Юлиус Клейст примирились. Кроме того, он видел их мирно разговаривающими друг с другом на мызе Гавезен ещё за час до дуэли. Сам он с Юлиусом о его ссоре с Иваном Сакеном не говорил, так как был старше и тесной дружбы с ним не имел.

Когда же Юлиуса нашли в лесу убитым с пистолетом в руке, то у него возникло подозрение о дуэли, но затем в кармане сюртука убитого обнаружили записку, в которой тот прощался с родными и объявлял, что сам себя убил, - и поэтому Дидрих Клейст решил, что его подозрения о дуэли не имеют под собой никаких оснований, и велел донести о случившемся то, что ему было известно. Ведь соучастники дуэли скрыли от него истину, так что до самого суда, на котором секунданты во всём сознались, он ничего о дуэли не знал.

Асессор Корф и дворянин Теодор фон Ган на военном суде показали, что они прибыли на мызу Гавезен по приглашению штабс-ротмистра Клейста для участия в охоте на диких коз и даже не подозревали о том, что два участника этой охоты собираются драться на дуэли. Об этой дуэли они ничего не знали до тех пор, пока подсудимые не признались в своём поступке на комиссии военного суда.

После тщательного рассмотрения показаний всех подсудимых, генерал-аудитор признал подсудимых камер-юнкера барона Кетлера, баронов Германа Сакена, Фридриха Сакена и Мантейфеля виновными в том, что они 1 июля 1843 года, отправясь вместе с марш-комиссаром Клейстом и отставным поручиком Сакеном, по приглашению их находились свидетелями бывшего между Клейстом и Иваном Сакеном поединка, на котором Клейст был убит. Они также утаили произошедшее от следствия, что дало возможность поручику Сакену скрыться от законного преследования.
Было признано, что все оправдания подсудимых не заслуживают уважения, а удержать противников от дуэли они могли с применением силы. Допустив же поединок, они сделались прямыми участниками произошедшего на оном смертоубийства.

А потому генерал-аудиториат на основании соответствующих статей военно-уголовного устава постановил:
1) подсудимых камер-юнкера барона Кетлера, барона Германа Сакена, барона Фридриха Сакена и барона Карла Мантейфеля, лишить баронского и дворянского достоинств, а первого из них, Кетлера, звания камер-юнкера и ордена св. Иоанна Иерусалимского, сослать в Сибирь в каторжную работу;
2) бежавшего заграницу отставного поручика Ивана Сакена, за убийство на дуэли марш-комиссара Клейста, по явке или поимке его, предать военному суду.

Очень любопытным оказался третий пункт приговора военного суда, который я приведу почти дословно.
По делу оказалось, что в числе лиц, собравшихся под предлогом охоты на мызе Гавезен, кроме подсудимых и самих дуэлистов, были ещё отставной ротмистр Клейст, асессор гробинского уездного суда фон Корф и дворянин Теодор Ган. Хотя они отзываются, что о намерении Клейста и Сакена драться на дуэли не знали и самой дуэли не видели, потому что сразу же углубились в лес, чтобы занять свои места, отчего и выстрела не слыхали, но справедливость таких показаний подвергается сильному сомнению.
Во-первых, приготовления к дуэли обнаружились сразу же после прибытия в лес, когда они только ещё намеревались занимать свои места; следовательно Клейст, Корф и Ган ещё не имели времени удалиться.
Во-вторых, лес Теннен не настолько обширен, чтобы они могли не слышать выстрела.
В-третьих, тело убитого на дуэли Клейста лежало близ дорожки, по которой они возвращались к экипажам.
В-четвёртых, охоты, под предлогом которой они съехались на мызу Гавезен, на самом деле вовсе не было, и все собравшиеся туда лица тотчас после совершения дуэли разъехались по домам, оставив вовсе намерение, которое по их показаниям, и было целью съезда.
Так как все эти улики не составляют ещё полного доказательства, которого требует закон для изобличения обвиняемого, то следует, не подвергая штабс-ротмистра Клейста, асессора Корфа и дворянина Гана определяемой законом ответственности за участие в дуэли, оставить их всех в сильном подозрении.

Но генерал-аудитор, определив подсудимым меру наказания, установленную законом, представил на благоусмотрение Его Императорского Величества: во-первых, что подсудимые сами добровольно признались перед военным судом в своём преступлении, повергнув участь свою на Всемилостивейшее Его Величества воззрение; во-вторых, засвидетельствование начальства о прежнем хорошем поведении подсудимых, из коих камер-юнкер Кетлер оказал правительству довольно важные услуги во время бывшего в 1831 году в Литве мятежа и при прекращении свирепствовавшей тогда эпидемической болезни.
По сим уважениям генерал-аудитор определил: повергнуть участь подсудимых Монаршему милосердию Его Величества, и всеподданнейше ходатайствовать о смягчении определённого им по законам наказания, заменив оное тем, чтобы всех их, не лишая прав состояния, а из них Кетлера камер-юнкерского звания и ордена св. Иоанна Иерусалимского, выдержать в крепости в казематах каждого по шести месяцев.
Это определение генерал-аудитора было Высочайше утверждено 27 января 1844 года.

Когда Николай I в мае 1844 года находился с визитом в Лондоне, поручик Иван Остен-Сакен подал ему всеподданнейшую просьбу о дозволении ему возвратиться в Россию. Император согласился удовлетворить эту просьбу при условии, что по возвращении проситель за участие в дуэли будет предан военному суду по всей строгости законов.

Об этом решении Императора было сообщено рижскому военному губернатору, так что поручик Сакен по приезду в Ригу был арестован и предан военному суду в Митаве, там же, где были осуждены и другие подсудимые по этому делу.

На военном суде Иван Остен-Сакен показал, что в последних числах мая 1843 года в доме митавского дворянского собрания Юлиус Клейст в присутствии нескольких незнакомых Сакену дворян делал весьма обидные насмешки и замечания, касающиеся до его чести. Он, Сакен, вызвал Клейста в другую комнату, сказал ему, что он бесчестный человек и сразу же уехал из собрания.
Обратите внимание, что Сакен не объяснил, в чём заключались насмешки Клейста, а военный суд почему-то об этом Сакена не спросил.

О причине этой ссоры сводный брат показателя камер-юнкер барон Кетлер и бароны Мантейфель и Герман и Фридрих Сакены ничего не знали, а сам он ничего им об этом не говорил.
Через несколько дней Сакен встретил на улице Клейста, который сказал ему, что он должен разделаться с ним дуэлью и велел готовиться к ней. Сакен, якобы, не хотел драться на дуэли, но Клейст настаивал и угрожал в случае отказа Сакена от поединка ославить его трусом и бесчестным человеком.
Сакен был вынужден принять вызов Клейста и просил своих братьев, Иоганна Кетлера и Фридриха Сакена, быть на его дуэли секундантами. Они отказались и уговаривали его примириться с Клейстом, а в противном случае они будут вынуждены донести о дуэли начальству.

Сакен сообщил об этом Клейсту, который сказал, что у него тоже нет секундантов, и что можно без них обойтись. Клейст предложил Сакену приехать на мызу Гавезен, где на 1 июля была назначена охота, и там закончить их дело. Сакен согласился с предложением Клейста, но никому об этом не говорил в надежде, что ему удастся договориться с Клейстом миром.
Однако, при отъезде на охоту Сакен на всякий случай (!) взял пару собственных дуэльных пистолетов. Штабс-ротмистра Клейста, асессора Корфа и дворянина Гана Сакен видел только во время отъезда с мызы Гавезен и по дороге к лесу, но он не помнит, видел ли он их после этого, а потому полагает, что они приехали немного раньше и ушли вслед за собаками, которых уже спустили.

На месте оставались только бароны: Кетлер, Мантейфель, а также Герман и Фридрих Сакены. Иван Сакен и марш-комиссар Клейст ещё до отъезда на охоту с мызы объявили данным баронам о своём намерении, убедительно попросив их быть при дуэли секундантами.
[Как видим, эти показания Сакена сводят на нет все смягчающие вину других подсудимых обстоятельства.]

Они долго отказывались, но, увидев, что примирить противников не удастся, согласились быть секундантами.
Сакен не собирался на дуэли убивать своего противника, но увидел, что Клейст прицелился в него и из инстинкта самосохранения “имел несчастие ранить Клейста смертельно”.

С места преступления Сакен, терзаемый муками совести, уехал в Гольдинген, где поселился в гостинице, решив, что всем уже известно о дуэли. Через пару дней он ночью покинул город и пересёк прусскую границу между Полангеном и Кретингеном, где он хорошо знал местность.
В Лондоне Сакен сразу же явился к российскому посланнику и ещё до приезда туда Государя Императора подал на Высочайшее имя прошение, в котором изъявлял желание вернуться в отечество, чтобы предаться взысканию по законам, в надежде на милость Государя.
О Высочайшем повелении предать его, Ивана Сакена, военному суду он не знал.

Генерал-аудитор признал подсудимого, отставного поручика Ивана Остен-Сакена, виновным в том, что

«он по произошедшей между ним и бывшим марш-комиссаром Клейстом ссоре, вышел с ним на дуэль и нанёс противнику своему смертельную рану, а потом, скрываясь от законного преследования, бежал заграницу».

Поэтому генерал-аудитор полагает: подсудимого Остен-Сакена, на основании свода военных постановлений военно-уголовного устава, лишить чинов, ордена св. Святослава 3-й степени и дворянского достоинства, сослать в Сибирь в каторжную работу. Но, учитывая прежнюю беспорочную службу подсудимого, бытность его в походах и пр., а также, что подсудимый Сакен раскаялся в своих проступках и сам добровольно пожелал подвергнуться ответственности по законам...
В общем, генерал-аудитор счёл своим долгом повергнуть участь подсудимого Монаршему милосердию его Императорского Величества и всеподданнейше ходатайствовать о смягчении определённого ему по законам наказания. Кроме того, для очищения совести следует предать его церковному покаянию по назначению духовного начальства лютеранского вероисповедания.

17 декабря 1844 года последовало Высочайшее повеление о том, чтобы подсудимого Ивана Остен-Сакена, не лишая дворянства, но сняв с него крест, отправить рядовым на Кавказ до выслуги в сражениях против неприятеля.
О дальнейшей судьбе Ивана Остен-Сакена и других подсудимых у меня нет никаких сведений, да и вряд ли они представляют значительный интерес.

Но мы так и не смогли узнать, из-за чего произошла дуэль, и кто кого оскорбил?
Вспомним, что Иван Остен-Сакен утверждал, что в конце мая 1843 года в дворянском собрании Митавы Юлиус Клейст «в присутствии нескольких незнакомых Сакену дворян делал весьма обидные насмешки и замечания, касающиеся до его чести».
Сакен же вызвал Клейста в другую комнату, где и сказал ему, - обратите внимание — без свидетелей, - что он бесчестный человек. После чего Сакен сразу же уехал из собрания.
Подобный ход событий не может объяснить, почему же именно Клейст, оскорбивший Сакена, так стремился завершить их ссору дуэлью, а оскорблённый Сакен хотел решить дело миром?
Интересно ещё и то, что если Клейст вызвал Сакена на дуэль, то чем он собирался стреляться: ведь пистолеты прихватил на охоту Сакен, якобы всё время стремившийся к примирению.