10 ответов в теме

[Yorik]

День императора

Большая часть анекдотов об императоре Александре II в первых выпусках будет основана на "Петербургских очерках" князя Петра Владимировича Долгорукова (1817-1868).


Краткая характеристика императора
Князь Долгоруков так писал об императоре Александре II:

"Государь, как вам известно, добрый человек и желает добра, но трудно встретить подобное совершенное непонимание дел и совершенное незнание людей. Когда он в 1857 году приступил к освобождению крестьян, то сказал одному из приближенных к нему лиц:

"В шесть месяцев всё будет кончено, и пойдёт прекрасно!"

Теперь он продолжает проявлять подобную же наивность в государственных делах. Ему страстно хочется, чтобы о его либерализме кричали, писали, а самодержавной власти из рук выпускать не хочет. Он желает, чтобы в журналах и книгах его расхваливали, а между тем боится гласности и об отменении цензуры слышать не хочет. Желает, чтобы повторяли, что он второй Пётр I, а между тем умных людей не только не отыскивает, подобно Петру I, но ещё не любит их и боится: ему с умными людьми неловко. Наконец, он вполне убеждён, что стоит ему что-нибудь приказать, чтобы это тотчас было исполнено; что стоит ему подписать указ, чтобы указ был исполняем".

Я думаю, что многие недостатки Александра II свойственны и российским правителям нашего времени. Стоит издать закон... Сколько таких прекрасных законов у нас издано, а кто их исполнять будет?


"Кальянщики"
Александр II вставал около 8 часов утра и совершал пешую прогулку. После прогулки он пил кофе со своим доктором Енохиным, а затем отправлялся в "ретирадное место", где заседал довольно оригинальным способом. У императора, как и у его отца и деда, были проблемы с пищеварением. В 1850 году на Кавказе он заметил, что курение кальяна облегчает ему процесс пищеварения. Итак, император восседал курить кальян, пока этот процесс не увенчается полным успехом. Перед ним ставились большие ширмы, а за этими ширмами собирались удостоенные царской милости лица, прозванные "кальянщиками", чтобы развлекать государя во время этой процедуры различными анекдотами или скандальными историями. Среди них были различные придворные. Флигель-адъютанты, генерал-адъютанты и прочее. Были "кальянщики" постоянные и разовые.
К постоянным "кальянщикам" принадлежали:
генерал-адъютант Николай Александрович Огарев (!811-1867), мастер рассказывать и показывать анекдоты;
министр двора и уделов граф Владимир Фёдорович Адлерберг (1791-1884), тоже очень хорошо умел смешить государя;
граф Эдуард Трофимович Баранов (1811-1884);
барон Вильгельм Карлович Ливен (1800-1880);
главноуправляющий почтовым департаментом Иван Матвеевич Толстой (1806-1867);
два графа Ламберт, Карл Карлович (1815-1865) и Иосиф Карлович (1809-1879);
генерал Орест Фёдорович фон Герздорф (1805-1883);
Александр Егорович Тимашев (1818-1893);
граф Павел Карлович Ферзен (1800-1884);
князь Фёдор Иванович Паскевич (1823-1903);
граф Пётр Андреевич Шувалов (1827-1889).
Множество людей добивалось чести, чтобы хоть один раз присутствовать при этом мероприятии.


Подписывание бумаг
Выполнив это трудное, но полезное дело, император шёл к императрице Марии Александровне (1824-1880) и пил с нею чай.
Только после этого Александр II приступал к подписыванию различных бумаг, именно подписыванию, так как читать их все у него просто не было физической возможности.


Министры у императора
Часов с 11 начинали являться министры с докладами.
Военный министр являлся с докладом каждый день.
Великий князь Константин Николаевич (1827-1892), управляющий морским министерством, мог приезжать, когда ему угодно.
Начальник III Отделения Е.И.В. собственной канцелярии имеет право появляться в полдень хоть каждый день.
Министр иностранных дел имеет два доклада в неделю.
Председатель Государственного совета, министр финансов и начальник II Отделения Е.И.В. собственной канцелярии имели по одному докладу в неделю.
Прочие министры для доклада должны были испрашивать особое дозволение императора.


Приём людей
В первом часу пополудни государь принимал людей, которые ему представлялись:

"…делает несколько вопросов, большей частью отрывистых; но расспрашивать как следует или вести разговора не умеет, и вообще. Всякий разговор с человеком, не принадлежащим к кругу его приближённых, тяготит государя".

День императора
В час пополудни по четвергам государь шел в Совет министров. В прочие дни отправлялся на развод.

После развода император делал визиты (посещал членов своей фамилии), заезжал в различные заведения, прогуливался в экипаже или пешком.

Затем снова подписывал бумаги.


Обед
В половине пятого вечера Александр II отправлялся к императрице на обед, на котором почти всегда было несколько приглашенных лиц. Потом император выкуривал сигару и отправлялся поспать до семи часов вечера.


Вечер императора
В семь часов к нему приходила императрица с детьми, и они вместе пили чай.
В восемь императрица уходила, и император опять начинал подписывать бумаги.
В девять часов император шёл к императрице и пил у нее чай. Затем или садился играть в карты с приглашенными, или рисовал эскизы новых видов форменной одежды.
Иногда вечернее посещение императрицы заменялось поездкой в театр.
Императрица ложилась спать часов в 11 вечера, а император ещё бодрствовал до половины второго или до двух.
Перед сном он еще некоторое время подписывал бумаги, а вот что он делал между одиннадцатью и часом ночи...

[Yorik]

Осторожный фельдмаршал

Во время польской кампании 1831 г. фельдмаршал Иван Фёдорович Паскевич (1782-1856) часто пользовался услугами доктора Преображенского полка Ивана Васильевича Енохина (1791-1863). Дело в том, что фельдмаршал был большим любителем прекрасного пола, но очень опасался, чтобы какая-нибудь из польских красавиц из патриотических соображений не наградила его неприятной болезнью. Поэтому все дамы, которые допускались к интимной беседе с фельдмаршалом, должны были провести несколько минут в соседней комнате наедине с доктором Енохиным “в полном послушании последнего”.


Случай помог медику

Фельдмаршал ценил ловкого медика и пристроил его лейб-медиком при дворе цесаревича Александра Николаевича, чтобы иметь своего человека в придворных кругах. Сначала Енохину при дворе было очень трудно, но помог ему случай. В 1838 году в Копенгагене во время его первого заграничного путешествия у цесаревича был небольшой приступ лихорадки. Генерал Александр Александрович Кавелин (1793-1850), который был начальником двора цесаревича, грозно обратился к лейб-медику, показывая свой кулак:

"Чтобы завтра Его Высочество был здоров! Если завтра Его Высочество не выздоровеет совершенно, то я тебя пошлю на гауптвахту здесь же, в Копенгагене!"

Странно, но на следующий день Александр Николаевич был совершенно здоров.


Верный диагноз Енохина

Зиму 1838-39 годов цесаревич очень хотел провести за границей, но император Николай требовал возвращения сына на родину. Лейб-медику Енохину удалось уверить императора в том, что если цесаревич не проведет эту зиму в Риме, то у него может быть чахотка. Цесаревичу было разрешено провести зиму в Риме, и он никогда не забывал этой услуги Енохина.


Кофе с императором

Пока Александр Николаевич был великим князем он каждое утро пил кофе с Енохиным, но на следующее утро после восшествия Александра Николаевича на престол Енохин утром не явился. Новый государь интересуется:

"Где Енохин?"

Ему отвечают:

"Дожидается в прихожей".

Император:

"Позвать его!"

Енохин тут же явился. Император:

"Зачем ты не велел о себе доложить?"

Енохин:

"Не смел, Государь. Я имел счастие каждое утро пить кофе с цесаревичем, но к Государю моему без приказания явиться не смею".

Это очень понравилось Александру Николаевичу, и он велел Енохину сесть с собой и пить кофе. С тех пор ежедневно по утрам Енохин пил кофе с императором с глазу на глаз и мог говорить с ним, о чём вздумает. Кроме того, он сопровождал императора во всех дальних поездках и путешествиях.


Влиятельный медик

Такое отношение императора сделало Енохина одним из самых влиятельных лиц при дворе. За глаза при дворе все смеялись над ним, но, с другой стороны, все за ним очень ухаживали. Самые влиятельные лица Петербурга по большим праздникам ездили к нему с поздравлениями, а при встречах с приятной улыбкой пожимали его руку.


Адлерберги

Граф Александр Владимирович Адлерберг (1818-1888) был другим доверенным лицом Александра Николаевича, который наряду с дежурным камердинером мог входить к императору без доклада.
Своему возвышению Адлерберги обязаны баронессе Шарлоте Карловне Ливен (1742-1828), воспитательнице дочерей императора Павла. Она способствовала назначению Юлии Федоровны Адлерберг (1760-1828) нянюшкой к великим князьям Николаю и Михаилу Павловичам. При Александре I она была назначена начальницей Смольного монастыря и занимала данный пост до своей смерти в 1839 г. Это было не только теплое и выгодное местечко, но оно позволяло добиться известного влияния. Так что Юлия Фёдоровна (по прозвищу Адлербергша, так ее звали воспитанницы) добилась не только высших женских отличий для себя, но и определила своего брата, Владимира Фёдоровича (1792-1884), в товарищи детских игр к великим князьям Николаю и Михаилу Павловичам.
Не приходится удивляться, что при Николае I он сделал блестящую карьеру. Вначале Владимир Фёдорович был постоянным соглядатаем императора Николая при следственной комиссии, а с 1827 года он стал начальником военно-походной канцелярии и командующим главной квартирой. На этом посту вместе с Чернышёвым и Клейнмихелем он неплохо нажился на военных поставках (под чужим именем, разумеется).


Наследственный пост

С 1841 г. В.Ф. Адлерберг становится министром почт. Современники дружно отмечали абсолютную бездарность графа Владимира Фёдоровича, но...
А при Александре II он становится министром двора и уделов, удерживая этот влиятельный пост до 1870, который он затем уступил своему сыну Александру Владимировичу.


Эпиграмма

Адлерберги и их родственники Барановы обрели такое влияние при дворе, что среди придворных даже гулял стишок:

"От Адлербергов и Барановых
Избави, Боже, дом Романовых..."

[Yorik]

Слуга или камергер?

К старости граф Владимир Фёдорович Адлерберг стал очень много времени уделять своему туалету: он ходил в парике, с нарумяненным и напомаженным лицом, с нафабренными усами и бакенбардами, т.е. расписан, как балаганная кукла.
В 1861 г. в Биаррице князь Пётр Владимирович Долгоруков наблюдал на берегу моря следующий случай. Действительный статский советник и камергер Иван Демьянович Булычёв подавал стул графу В.Ф. Адлербергу. Один из французов удивился:

"Неужели этот человек - камергер?"

Долгоруков утвердительно кивнул:

"Камергер".

Француз возразил:

"Представьте себе, я, видя, как он подаёт стул, принял его за трактирного слугу".

Долгоруков ответил:

"Не во многом и ошиблись".

Появление Мины

Павел Александрович Нащокин в середине тридцатых годов откуда-то привез молодую красотку, которую по-русски нарекли Миной Ивановной.
После смерти своего покровителя в 1843 г. (которую она горько оплакивала) Мина Ивановна нашла себе покровителя в лице графа Владимира Федоровича Адлерберга. Тот так влюбился в красивую и весёлую дамочку, что захотел добиться для неё официального положения. С этой целью был найден мелкий чиновник почтового департамента Бурков, который согласился обвенчаться с Миной Ивановной и сразу же после свадьбы отправиться в какую-то отдалённую губернию, где его ожидали доходное и тёплое местечко и ежегодная пенсия.
На свадьбе граф Адлерберг был посажённым отцом. После венчания и ужина Буркова посадили в коляску с пожеланиями счастливого пути. Мина Ивановна, разумеется, осталась в Петербурге.


Посмертный чин

С этим браком связана еще одна любопытная история. Вышеупомянутый Бурков через некоторое время умер уже в чине статского советника, и при получении известия о его смерти безутешная Мина Ивановна горько расплакалась. Ведь она надеялась на скорое производство своего далёкого мужа в действительные статские советники, а теперь надежды стать её превосходительством рухнули. Граф Адлерберг поспешил помочь неутешной вдове. В приказах о смерти Буркова не заявлялось, а вскоре его как будто живого представили "за отличие по службе" к нужному чину, и только через несколько дней было объявлено о смерти Буркова. Так Мина Ивановна стала её превосходительством.


Роскошь и влияние

Имея такого покровителя как граф В.Ф. Адлерберг, госпожа Буркова жила великолепно. Большую часть своих доходов Владимир Фёдорович уделял не своим детям и жене, а Мине Ивановне. Но и этого ей было мало: мебель у неё была из дворца; экипажи и лошади с придворной конюшни; цветы в комнатах из придворных оранжерей. Когда у госпожи Бурковой бывал вечер или приём, то придворные повара готовили стол из придворных припасов.
Роскошь, конечно, вещь очень приятная, но Мина Ивановна пользовалась ещё и огромным влиянием в столице. Через неё можно было получить выгодное местечко при дворе, так что многие придворные чины ездили к ней на поклон, а в почтовом ведомстве, пока им управлял Адлерберг, без неё нельзя было вообще получить никакого места.


Торговля чинами

В гостиной Мины Ивановны всегда толпилось множество придворных и прочих знатных людей, которые добивались её расположения (само собой, не бесплатно). Так князь Михаил Андреевич Оболенский через посредство Мины Ивановны купил себе чин гофмейстера.
Но не она начала такую торговлю. Ещё при князе Петре Михайловиче Волконском, бывшем министром уделов и двора с 1826 по 1852 гг., который сам был очень бескорыстным человеком, лица, имевшие на него влияние, торговали придворными чинами. Известно, что в 1851 г. Андрей Иванович Сабуров заплатил любовнице старика Волконского некоей Жеребцовой 20 000 рублей серебром за чин гофмейстера.


Неприятная встреча

Часто возникали анекдотичные ситуации.
Однажды граф Ферзен, егермейстер, только что вступивший во второй брак, встретил у Мины Ивановны одного из своих придворных знакомых. Граф говорит:

"Представь себе, какая дерзкая эта Мина. Когда я был вдов, то езжал к ней, знаешь, повеселиться. А теперь, когда я женился, она вдруг осмелилась прислать мне приглашение на обед в четверг!"

Знакомый отвечает:

"Представь себе, что она осмелилась и мне прислать приглашение к обеду на тот же день".

Ферзен:

"Ты поедешь?"

Знакомый:

"Конечно, нет!"

Ферзен:

"И я, разумеется, не поеду!"

Разумеется, оба знакомые были уверены, что могут спокойно ехать на этот обед без риска встречи с собеседником, перед которым он так отважно фрондировал, и были неприятно удивлены, встретившись на обеде.


Цветы на могилу императора

Через несколько недель после смерти императора Николая Павловича одна из придворных дам сообщила императрице Александре Фёдоровне, что посетила накануне могилу покойного императора и нашла её всю усыпанную цветами. Сторожа на вопрос о происхождении этих цветов отвечали, что они присланы от её сиятельства графини Адлерберг. Александра Федоровна была доброй и чувствительной женщиной и расплакалась от умиления:

"Какие прекрасные люди эти добрые Адлерберги! Как они помнят все, что покойный Государь для них сделал! Как они нам преданы!"

Придворная дама была послана к обеим графиням Адлерберг (свекрови и невестке), чтобы выразить им благодарность от имени царской фамилии.
Вышел конфуз: оказалось, что графини Адлерберг и не думали посылать на могилу никаких цветов. Эти цветы прислала Мина Ивановна, а взяла их, конечно же, из придворных оранжерей, так что этот выгодный жест не стоил ей ни копейки.


Указатель имён

Владимир Фёдорович Адлерберг (1792-1884).
Императрица Александра Фёдоровна (1798-1860).
Иван Демьянович Булычёв (1813-1877).
Пётр Михайлович Волконский (1776-1852).
Пётр Владимирович Долгоруков (1817-1868).
Павел Александрович Нащокин (1798-1843).
Михаил Андреевич Оболенский (1805-1873).
Андрей Иванович Сабуров (1797-1866).
Павел Карлович Ферзен (1800-1884).

[Yorik]

Враги правительства

В 1858 году было решено учредить Верховный тайный цензурный комитет. Когда министр просвещения Евграф Петрович Ковалевский попросил хотя бы составить этот комитет из литераторов, молодой император ответил:

"Всякий писатель – природный враг правительства".

Дубельт о писателях

В таком заявлении не было ничего нового, ещё Леонтий Васильевич Дубельт, когда начальствовал над III Отделением, на заседании Главного правления цензуры однажды заявил:

"Всякий писатель есть медведь, коего следует держать на цепи и ни под каким видом с цепи не спускать, а то, пожалуй, укусит".

Александр II о Тургеневе

То, что высказывание Александра II носило не случайный характер, показывает случай, когда один из собеседников императора заявил, что Иван Сергеевич Тургенев прекраснейший человек. Император мгновенно среагировал:

"То есть, насколько литератор может быть прекрасным человеком!"

Прохиндей Сабуров

Директор императорских театров Андрей Иванович Сабуров стал домогаться воспитанницу театрального училища госпожу Прихунову. Та пожаловалась начальнице училища госпоже Рельи, которая в свою очередь пожаловалась министру двора старому Адлербергу.
Казалось, что Сабуров лишится своего места, о котором мечтал генерал-адъютант Николай Александрович Огарёв, но Сабуров сделал очень ловкий ход: он скупил векселей Александра Владимировича Адлерберга на 60 000 рублей серебром. И что же вы думаете? Вскоре госпожа Рельи была уволена со своей должности, а всё семейство Адлербергов отобедало у Сабурова, который так и остался директором театров к большому огорчению Огарёва.


Бибиков и Барановы

Барановы стали подниматься, когда Трофим Осипович женился на Юлии Фёдоровне Адлерберг, и его тёща Адлербергша (кстати, тоже Юлия Фёдоровна) выхлопотала ему тёплое местечко начальника таможенного округа в Риге. Он там так прославился, что когда в последние годы императора Александра Павловича директором департамента внешней торговли был назначен Дмитрий Гаврилович Бибиков, он вызвал к себе Баранова и произнес следующую речь:

"Трофим Осипович! Я знаю всё. Я выпросил у министра, чтобы оклад Ваш был увеличен, и министр получил на это соизволение Государя, но – берегитесь. Вы меня понимаете, я шутить не люблю!"

После чего за деятельностью Баранова Бибиков установил жёсткий контроль. Этой речи и этого контроля Барановы Бибикову простить не смогли, и когда на престол взошёл Александр II, они приложили все возможные усилия для смещения Бибикова, и преуспели в этом.
(К этому времени Эдуард Трофимович уже был графом.)


Деньги? Только для графов!

Граф Эдуард Трофимович Баранов был очень дружен со своим кузеном Александром Адлербергом и через это стал весьма близким к императору человеком. Говорили, что кроме Александра Адлерберга никто не получал от императора столько денег. Происходили поразительные по своей "наивности" случаи.
В 1856 гвардейские офицеры (люди, в основном, малообеспеченные) очень сильно поиздержались на коронационные торжества, что было связано с частыми переменами в мундирах. Они обратились за помощью к императору, который с негодованием отверг их просьбу, сочтя непристойным для благородных офицеров просить денег.
Одновременно император пожаловал графам Эдуарду Баранову и Александру Адлербергу по сто тысяч рублей серебром каждому!
Господа офицеры встретили этот жест императора с негодованием и возмущением и оценили его как насмешку над офицерством.


Сила Барановых

Да, все Барановы чувствовали себя в большой силе. Третий из братьев Барановых, Александр Трофимович, служил батальонным командиром в Екатеринбургском пехотном полку. Он был довольно нелюдимым и замкнутым человеком, что не мешало ему в разговорах с офицерами полка заявлять:

"Полковой командир знает, что если он мне объявит какое-нибудь замечание, я тотчас сяду на лошадь и, не спросясь у него, поеду в Петербург, а он мне ничего сделать не посмеет!"

Жаловаться на губернатора!

Владимир Петрович Бутков при Александре II был статс-секретарем, а в 1865 году даже членом Государственного совета, он был одним из видных деятелей судебной реформы, так вот, этот самый Бутков был крайним реакционером. Однажды в разговоре при нём кто-то рассказал, что некий помещик жаловался на губернатора своей губернии. Бутков сразу вскипел:

"Жаловаться на губернатора! Да в своем ли уме этот помещик? Ведь губернатор – представитель царской власти! Жалоба на губернатора – это мятеж!"

Кстати, не к такому ли положению Россия вернулась в настоящее время?


Указатель имён

Александр Владимирович Адлерберг (1818-1888).
Владимир Фёдорович Адлерберг (1791-1884).
Юлия Фёдоровна Адлерберг (1789-1864).
Юлия Фёдоровна Адлерберг, "Адлербергша" (1760-1839).
Александр Трофимович Баранов (1813-1888).
Николай Трофимович Баранов (1808-1883).
Павел Трофимович Баранов (1814-1864).
Трофим Осипович Баранов (1779-1828).
Эдуард Трофимович Баранов (1811-1884).
Дмитрий Гаврилович Бибиков (1792-1870).
Владимир Петрович Бутков (1813-1881).
Леонтий Васильевич Дубельт (1792-1862).
Евграф Петрович Ковалевский (1790-1867).
Николай Александрович Огарёв (1811-1867).
Анна Ивановна Прохунова (1830-1887).
Андрей Иванович Сабуров (1797-1866).
Иван Сергеевич Тургенев (1818-1883).

[Yorik]

Дело А.М. Унковского

Атмосферу первых лет царствования Александра II, когда начинались либеральные реформы, хорошо иллюстрирует нашумевшее дело известного юриста Унковского, одного из крупных разработчиков проекта освобождения крестьян.
В ноябре 1859 года Министерство внутренних дел разослало по губерниям циркуляр, в котором при выборах предводителей дворянства и депутатов дворянству запрещалось обсуждать вопросы, связанные с крестьянским бытом. Больше всего этим запретом было почему-то возмущено тверское дворянство.
8 декабря Тверское губернское дворянское собрание под предводительством А.М. Унковского по предложению А.И. Европеуса постановило заявить по телеграфу протест министру по поводу этого постановления, нарушающего права дворянства. Губернатор отказался привести в исполнение это решение дворянского собрания, и тогда собрание постановило обратиться непосредственно к императору с ходатайством об отмене этого циркуляра.
Ага, разбежались! Что, в Империи других департаментов нет? Последовал донос генерал-адъютанта Н.М. Яфимовича: как же так, предводитель тверского дворянства не только допустил постановление о таком прошении, но и первый подписал его?
На основании этого доноса III Отделение представило императору соответствующий доклад, на котором тот сделал следующую резолюцию:

"Этих двух следовало бы удалить из Твери".

Государь выразился несколько неопределенно, но у него были верные слуги, один из которых - младший из братьев Барановых, граф Павел Трофимович, бывший тверским губернатором, по-своему прочитал резолюцию императора: Унковский был отрешен от своей должности и выслан в Вятку, а Европеус – в Пермь.
Тверское дворянство возмутилось и в знак протеста в большинстве уездов не стало выбирать ни предводителей, ни депутатов. Те лица, которые согласились баллотироваться в губернские предводители, были забаллотированы. Более того, в Московском университете были учреждены 12 стипендий в честь Унковского.
Правительству все это очень не понравилось, и решением императора предводителем дворянства был назначен некто А. Клокачев, личность малопопулярная в Тверской губернии, происки которого также немало содействовали высылке Унковского и Европеуса.
В вятской ссылке Унковский пробыл недолго, с февраля по сентябрь 1860 года, а потом поселился в Москве.


Ещё о графе Блудове

Про графа Дмитрия Николаевича Блудова я уже кое-что писал в очерках об "Арзамасе". Вот еще несколько дополнительных штрихов к его портрету.
В упрек графу ставили участие в следствии по делу декабристов, но граф впоследствии и сам горестно в этом раскаивался. При Александре Николаевиче он активно ходатайствовал об амнистии декабристам, и был очень огорчен, что не удалось добиться полной амнистии.
Это был совершенно бескорыстный человек, который в течение тридцати шести лет занимал множество высших государственных должностей, но никакого личного состояния не нажил. Современники отмечали, что жил граф на одни государевы оклады, т.е. жил по петербургским понятиям довольно скудно, питался очень скромно, а в его салоне, когда подавался вечерний чай, на столе появлялся медный самовар – редкое явление в салонах петербургских сановников.
В 1858 году Блудову потребовалось лечение на минеральных водах в Виши, но денег на заграничную поездку у него не было. Его маленькое имение уже было заложено, и он стал хлопотать о его перезаложении. Но тут о материальных трудностях графа узнал князь А.М. Горчаков, который возмутился, что один из виднейших сановников Империи находится в столь стесненных материальных условиях. Он доложил об этом императору, который и пожаловал Блудову необходимые для поездки за границу средства.


Подозрительный князь Горчаков

Князь А.М. Горчаков был в отпуске в Петербурге, когда пришло сообщение о смерти Александра I в Таганроге. Бывший в то же время в Петербурге его лицейский товарищ И.И. Пущин сообщил Горчакову о существовании заговора и предложил ему вступить в общество. Князь Горчаков отклонил это предложение, сразу же прервал свой отпуск и вернулся в Лондон к месту своей службы.
Император Николай Павлович до конца своих дней косился на Горчакова за то, что тот знал о заговоре и не донёс.
Когда император Александр II сделал Горчакова министром иностранных дел, нарумяненный граф В.Ф. Адлерберг даже вытаращил свои глаза от удивления:

"Как можно делать министром человека, знавшего о заговоре 1825 года?"

Возражение Горчакова

Между окончанием Восточной (Крымской) войны и унизительным Парижским мирным договором 1856 года была ещё дипломатическая конференция в Вене, на которых русский посланник князь Горчаков держался столь отважно и независимо, как будто Россия победила в этой войне. Первый министр Австрии граф Боуль склонял Горчакова к уступкам и говорил, что надо брать пример с Австрии, которая часто уступала целые области, а потом находила способы возвращать их себе.
Князь Горчаков на это возразил:

"Австрии уступки областей не в диковину, а для России это было бы новостью!"

Горчаков против связей

Князь А.М. Горчаков, когда был министром иностранных дел, всячески противился назначениям на важные дипломатические посты ставленников придворных кругов, которые имели обширные связи в свете, но никакими другими талантами, необходимыми для дипломатической службы не обладали.
В 1856 году он объявил, что подаст в отставку, если князя В.А. Долгорукова назначат послом в Париж. Аналогичным образом он действовал, когда выступал против назначения графа Н.Д. Киселёва посланником в Вену в 1858 году и против назначений графа Николая Адлерберга посланником в Дрезден в 1857 году или посланником в Брюссель в 1859 году. В каждом таком случае Александр II вначале соглашался на эти назначения без какого-либо обсуждения, но после демаршей Горчакова соглашался с мнением последнего.
Неудивительно, что придворные круги, а особенно фавориты из семейства Адлербергов, люто ненавидели Горчакова и всячески интриговали против него, но безуспешно.


Посол-холоп Орлов

Барон Барант в 30-х годах XIX века шесть лет был французским послом в Петербурге и довольно хорошо знал А.Ф. Орлова.
В 1856 году Алексей Орлов прибыл в Париж для мирных переговоров. Так как он был поклонником Наполеона III, то запретил находившимся при нём чиновникам и офицерам водить знакомство с лицами, которые не ездили ко двору французского императора. Это указание произвело в Париже скандал, но барон Барант на правах старого знакомого всё же нанёс Орлову визит. Орлова дома не оказалось, и Барант осведомился, когда его можно застать дома.
Но Барант уже давно прервал все отношения с Наполеоном III, так что Орлов не только не нанёс Баранту ответного визита, но даже не ответил на его записку.
Рассказывая позднее об этом случае, Барант заканчивал так:

"Вина была моя: я думал найти посла там, где был лишь холоп!"

Указатель имён

Адлерберг, Владимир Фёдорович (1790-1884).
Адлерберг, Николай Владимирович (1819-1892).
Баранов, Павел Тимофеевич (1815-1864).
Барант, барон (1782-1866).
Блудов, Дмитрий Николаевич (1785-1864).
Боуль, Карл-Фердинанд (1797-1865).
Горчаков, Александр Михайлович (1798-1883).
Долгоруков, Владимир Александрович (1810-1891).
Европеус, Александр Иванович (1827-1885).
Киселёв, Николай Дмитриевич (1802-1869).
Орлов, Алексей Федорович (1787-1862).
Пущин, Иван Иванович (1798-1859).
Унковский, Алексей Михайлович (1828-1893).
Яфимович, Николай Матвеевич (1804-1874).

[Yorik]

Исполнители или советники

Когда Александр II взошёл на престол, он начал чистку кабинета министров, удаляя ставленников своего отца. Когда в отставку был уволен Клейнмихель, взволновалась вдовствующая императрица Александра Фёдоровна, у которой в голове не укладывалось, как это сын может не продолжать дело своего отца и удалять его любимцев. Александра Фёдоровна стала нервно выговаривать своему сыну:

"Как можешь ты удалять с министерства такого преданного и усердного слугу? Его избрал твой отец, а кто лучше твоего отца умел распознавать и выбирать людей?"

Александр Николаевич сумел достойно выкрутиться из этой ситуации:

"Папа был гений, и ему нужны были лишь усердные исполнители, а я – не гений, как был папа – мне нужны умные советники!"

Получив такой ответ, Александра Федоровна успокоилась.


Порвали "Парус"!

В начале 1859 года Иван Сергеевич Аксаков начал, кажется, впервые в России, издавать в Москве еженедельник "Парус". Это было совершенно безобидное и благонамеренное издание славянофильского направления. Но во вступительной статье первого номера этот еженедельник в шутку отдавался под покровительство всех повелителей водных стихий (ведь парус же!) от

"древнего Нептуна до русского синего водяного".

Эти строки попались на глаза начальнику штаба корпуса жандармов Александру Егоровичу Тимашёву, которому они показались подозрительными. Своему начальнику, шефу жандармов князю Василию Андреевичу Долгорукову, Тимашёв стал разъяснять, что, мол, за словами "русский синий водяной" скрывается оскорбительный намёк на голубой жандармский мундир. Хотя, что там было оскорбительного, осталось совершенно непонятно, но Долгоруков принял это объяснение и в свою очередь сделал соответствующее представление императору Александру II.
Императору дело было представлено так, что "Парус" обвинялся уже чуть ли не в покушении на безопасность государства!
И.А. Аксакова вызвали в Петербург для объяснений, а третий номер "Паруса" так и не вышел. Аксакова допрашивал сам Тимашёв, который сказал литератору:

"Вы, может быть, возненавидите меня хуже Дубельта".

Оскорблённый допросом, Аксаков ответил:

"Да вы, Александр Егорович, во сто раз хуже Дубельта; его можно было купить, а вас не подкупишь!"

Торопливость Тимашёва

Александр Егорович Тимашёв очень хотел стать генерал-адъютантом, и у него уже давно лежал подготовленный мундир. В день рождения императора в 1859 году, 29 апреля, в утреннем приказе было, наконец, объявлено о пожаловании Тимашёва в генерал-адъютанты. В это же самое утро он явился во дворец в мундире генерал-адъютанта.
Увидев Тимашёва в новом мундире, император удивлённо спросил:

"Как это у тебя мундир так скоро поспел?"

Тут только Тимашёв понял, что оплошал, но сумел выкрутиться:

"Ваше Величество! Какой же я был бы начальник тайной полиции, если бы не знал того, что каждый приготовляется делать?"

Ошарашенный таким ответом, Александр II не сумел ничего возразить.


Как князь Барятинский жениться не хотел

Князь Александр Иванович Барятинский с 1836 года состоял при Цесаревиче Александре Николаевиче, а 1839 году стал его адъютантом. Барятинский вёл весьма разгульный образ жизни, и его имя одно время даже связывали с именем Великой княжны Марии Николаевны.
Князь быстро стал близким другом и доверенным лицом Цесаревича, настолько близким, что они совместно развлекались с Марией Васильевной Столыпиной, женой флигель-адъютанта Алексея Григорьевича Столыпина. Само собой разумеется, что князь мог вступать в связь с госпожой Столыпиной только с ведома и одобрения Цесаревича.
Но вот в 1847 году госпожа Столыпина овдовела, и вскоре снова захотела замуж, а её новый муж должен был занимать высокое положение при дворе.
Князь Барятинский с 1845 года служил на Кавказе, делал блестящую карьеру, и показался дамочке весьма подходящей кандидатурой в мужья, о чём она и стала нашёптывать Цесаревичу. Кроме того, у князя было очень приличное состояние.
Поддавшись на уговоры любовницы, Александр Николаевич вызвал Барятинского письмом в Петербург, в отпуск, однако он не сообщил князю причину вызова.
Барятинский каким-то образом узнал о готовящейся ему ловушке и понял, что попал в очень трудное положение. Если он прямо откажется от женитьбы на общей с Цесаревичем любовнице, то о военной карьере можно будет забыть. А князь был честолюбив. Но и жениться на общей, хоть и с Цесаревичем, любовнице он не хотел. Что делать?
В Туле князь притворился, что у него сильная глазная болезнь, просидел в этом городе большую часть своего отпуска, а потом вернулся на службу в Тифлис, так как выписанный ему отпуск заканчивался.
Прошло несколько месяцев, и Барятинский получает повеление от Его Императорского Величества немедленно прибыть в Петербург по служебным делам. Ослушаться Императора князь не мог, так как Николай I недолюбливал Барятинского из-за истории с Марией Николаевной, а тут и вовсе мог сжить его со света.
Барятинский понимал, что Столыпину привлекает не столько княжеский титул, сколько его большое состояние – 16 тысяч крестьянских душ плюс мелочи. Имение Барятинских после смерти отца формально принадлежало князю Александру Ивановичу, а три его брата получали ежегодно определённую сумму денег. И если отказаться от брака со Столыпиной А.И. Барятинский не мог, так как это рассорило бы его с Цесаревичем, то он мог отказаться от имения...
В Рождественский Сочельник Александр Иванович приехал в дом к своему брату Владимиру и повесил на ёлку запечатанный конверт. В конверте оказался акт, по которому Александр Иванович отказывался от всех прав на имение в пользу своего брата Владимира. Ему же полагалась только скромная сумма выплат в семь тысяч рублей серебром ежегодно. Поговаривали, что все доходы с имения делились между братьями пополам до тех пор, пока в 1856 году А.И. Барятинский не был назначен наместником на Кавказ.
Узнав об этом, госпожа Столыпина потеряла всякий интерес к князю Барятинскому и стала искать нового жениха. В 1851 году она вышла замуж за Семёна Михайловича Воронцова, который уже в 1852 году был пожалован титулом князя. На этом браке род Воронцовых и угас.


С кем воюем?

Однажды по пути с Кавказа в Москву к отставному генералу Ермолову заехал полковник Циммерман, чтобы рассказать о текущих делах. Во время беседы Ермолов решил подколоть посетителя:

"Скажите, пожалуйста, любезный полковник, с кем это Вы теперь сражаетесь на Кавказе? Ведь, судя по реляциям Воронцова и Барятинского, Вы уже столько убили горцев, что я не полагаю ни одного их них оставшимися в живых. Уж, полно, не с тенями ли Вы там сражаетесь?"

Забывчивость императора

Гавриил Степанович Батеньков, был осуждён по делу о восстании декабристов и понёс, пожалуй, самое строгое наказание (за исключением казнённых) – он двадцать лет просидел в одиночной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости. Всё его состояние – 300 000 рублей – было конфисковано Николаем I.
В 1846 году Батенькова выпустили из крепости и отправили на поселение в Томск. По амнистии 1856 года, объявленной Александром II, Батенькову разрешили выехать из Сибири. Он мог поселиться в любом месте, кроме двух столиц, и Батеньков поселился в Калуге. Вот только конфискованное состояние Батенькова Александр II ему так и не вернул.


Указатель имён

Александр Иванович Барятинский (1815-1879).
Владимир Иванович Барятинский (1817-1875).
Гавриил Степанович Батеньков (1793-1863).
Великая княжна Мария Николаевна (1819-1876).
Михаил Семёнович Воронцов (1782-1856).
Семён Михайлович Воронцов (1823-1883).
Василий Андреевич Долгоруков (1803-1868).
Леонтий Васильевич Дубельт (1792-1862), начштаба корпуса жандармов в 1835-1856 годах.
Алексей Петрович Ермолов (1777-1861).
Императрица Александра Фёдоровна (1798-1860).
Пётр Андреевич Клейнмихель (1793-1869).
Алексей Григорьевич Столыпин (1805-1847).
Мария Васильевна Столыпина (Трубецкая, 1819-1895).
Александр Егорович Тимашёв (1818-1893).
Аполлон Эрнестович Циммерман (1825-1884).

[Yorik]

Близкий взгляд на императорскую чету

Анна Фёдоровна Тютчева (1829-1889), фрейлина цесаревны, а потом и императрицы, Марии Александровны (1824-1880) так писала в своих воспоминаниях об Александре II и его жене:

"Император - лучший из людей. Он был бы прекрасным государем в хорошо организованной стране и в мирное время... Но ему недоставало темперамента преобразователя.
У императрицы тоже нет инициативы. Они слишком добры, слишком чисты, чтобы понимать людей и властвовать над ними. В них нет той мощи, того порыва, которые овладевают событиями и направляют их по своей воле; им недостает струнки увлечения... Сам того не ведая, император вовлечен в борьбу с могучими силами и страшными стихиями, которых он не понимает".

Портрет императрицы

Мария Александровна даже в молодом возрасте красавицей не была. На всех портретах, как и положено, её изображали очень привлекательной, но...
Обратимся лучше к описанию императрицы, которое сделала А.Ф. Тютчева:

"Она не красавица – слишком для этого высока и худощава... исключительно элегантна, точь-в-точь фигура немки со старинной гравюры... Волосы, нежная кожа, большие голубые глаза великолепны... черты лица не классические, профиль и нос - тоже. Выражение лица невозмутимо-спокойное - ни восторга, ни возмущения не прочесть. Улыбка несколько иронична, контрастная наивному выражению глаз... Редко можно встретить лицо, на котором столь отражались бы контрасты и нюансы, свидетельствующие об очень закомплексованном “я”".

Доброта императрицы

Все современники отмечали простоту Марии Александровны в обращении и её доброту.
Одна из камер-фрейлин украла дорогое жемчужное ожерелье императрицы. Воровку быстро изобличили, когда та попыталась продать жемчуг, и выяснилось, что деньги девице потребовались, чтобы выручить своего любовника, врача, крупно проигравшегося в карточной игре.
Девицу пришлось удалить от двора, но Мария Александровна пожалела влюблённую дуру и назначила ей пожизненную пенсию.


Кропоткин об императрице

Князь Пётр Алексеевич Кропоткин (1842-1921) тоже вспоминал добрым словом покойную императрицу:

"Из всей императорской семьи, без сомнения, самой симпатичной была императрица Мария Александровна. Она отличалась искренностью, и когда говорила что-либо приятное кому-то, то чувствовала так... Она не была счастлива в семейной жизни. Не любили её также придворные дамы, находившие её слишком строгой: они не могли понять, отчего это Мария Александровна так близко к сердцу принимает “шалости” мужа".

А её муж, Александр Николаевич, очень любил “пошалить” ещё будучи цесаревичем, а, став императором, он развернулся вовсю, и даже не скрывал свои многочисленные увлечения от жены.


Общественная деятельность императрицы

Тот же Кропоткин очень доброжелательно написал про общественную деятельность императрицы:

"Теперь известно, что Мария Александровна далеко не последнее участие принимала в освобождении крестьян... Больше знали о деятельном участии Марии Александровны в учреждении женских гимназий. С самого начала, в 1859 году, они были устроены очень хорошо, с широкой программой в демократическом духе. Её дружба с Ушинским спасла этого замечательного педагога от участи многих талантливых людей того времени - от ссылки".

К этому следует добавить, что совместно со знаменитым хирургом Николаем Ивановичем Пироговым (1810-1881) она создала общество Красного Креста, а также занималась попечительством о народном образовании.
Менее известен был факт её покровительства деятелям искусства и даже дружбы с некоторыми из них. Мария Александровна любила бывать в обществе таких известных писателей, как князь Пётр Андреевич Вяземский, Фёдор Иванович Тютчев и граф Алексей Константинович Толстой (1817-1875).
[Константин Дмитриевич Ушинский (1824-1870).]


Плохая примета

Однажды в Москве цесаревич Николай Александрович вместе с братом Александром Александровичем должны были посетить для благословения один известный монастырь. Как-то вышло, что Александр Александрович приехал раньше своего брата-цесаревича, а настоятель монастыря оплошал и благословил его иконой, которой должен был благословить наследника престола.
Тогда на это никто не обратил внимания.


Отношение Европы

В 1876 году Россия готовилась к войне с Турцией и пыталась прозондировать отношение к этому среди ведущих европейских государств.
Император Франц-Иосиф (1830-1916) ответил, что если Россия объявит войну Турции, то Австро-Венгрия не будет ей мешать, но захватит Боснию и Герцеговину и навечно удержит эти территории.
У королевы Виктории (1819-1901) намерение России вызвали вспышки гнева и ярости, она называла Романовых выскочками, но не спешила с официальным ответом. За это император Александр II называл королеву Викторию “интриганкой” и “старой дурой”, а цесаревич Александр Александрович считал поведение англичан предательством.
Наконец Англия официально ответила России, что если последняя начнёт войну с Турцией, то Великобритания поддержит Оттоманскую Порту, введёт свой флот в Чёрное море, а также высадит значительные силы в районе Босфора.
Цесаревич тогда написал своему дяде великому князю Михаилу Николаевичу (1832-1909):

"Как видно, Англия не имеет срама и не признаёт себя христианской страной, а хуже самих мусульман! Это делает ей честь, и только история со временем оценит всю заслугу христианству, принесённую этой милой нацией!"

Честный граф

Граф (с 16 апреля 1878 года) Михаил Тариэлович Лорис-Меликов (1825-1888) для борьбы с чумой в Астрахани в 1879 году получил из казны четыре миллиона рублей. Победить эпидемию ему удалось, истратив всего триста тысяч рублей, а все оставшиеся деньги граф вернул в казначейство.
Нынешние министры и чиновники отдыхают!


Террорист Соловьёв

Утром 14 апреля 1879 года возле Зимнего дворца народоволец Александр Константинович Соловьёв (1846-1879) четыре раза выстрелил из револьвера в прогуливавшегося Александра II и ни разу не попал в императора. На следствии Соловьёв говорил:

"Не старайтесь, вы ничего от меня не узнаете... Если бы я сознался, меня убили бы мои соучастники, даже в той тюрьме, где я нахожусь".

Соловьев больше боялся мести своих коллег-революционеров, чем приговора императорского суда. Он надеялся отделаться каторгой, но был повешен 28 мая того же года.

[Yorik]

Княгиня Юрьевская


Не сдержался
Граф Пётр Андреевич Шувалов (1827-1889) в одном частном разговоре назвал Долгорукову “девчонкой”. Об этом сразу же донесли императору, и придворная карьера графа Шувалова на этом закончилась. Его отправили послом в Лондон, а с 1879 года он и вовсе не занимал никакой должности.


Александр Михайлович на бале
Великий князь Александр Михайлович (1866-1933), внук Николая I и сын великого князя Михаила Николаевича (1832-1909), в своих мемуарах описывает бал, на котором он впервые увидел княгиню Юрьевскую:

"Когда пробила полночь, танцы прекратились, и Государь, в том же порядке, повел всех к ужину. Танцующие, сидящие и проходящие через одну из зал, часто поднимали глаза на хоры, показывали на молодую, красивую даму, и о чём-то перешёптывались. Я заметил, что Государь часто смотрел на неё, ласково улыбаясь. Это и была княгиня Юрьевская.
Граф Лорис-Меликов часто покидал залу. Возвращаясь, он каждый раз подходил к Государю и что-то докладывал ему. По-видимому, темой его докладов были те чрезвычайные меры охраны, которые были приняты по случаю бала. Их разговор заглушался пением артистов Императорской Оперы, которые своей программой, составленной из красивых, но грустных мелодий, усиливали напряжённость атмосферы и навевали тоску".

Размышления Ники
Старший сын цесаревича Александра Александровича, одиннадцатилетний Николай Александрович, тяжело переживал смерть своей бабушки Марии Александровны. В траурные дни он с удивлением видел подобострастное отношение окружающих к княжне Екатерине Михайловне Долгоруковой (1847-1922) и дедушку, Александра II, почти не отходившего от неё. Мальчик поинтересовался у матери:

"Эта дама нам родственница?"

Мария Фёдоровна (1847-1928) выдумала какую-то сказочку про бедную родственницу, вдову с детьми, которую дедушка пожалел и решил на ней жениться после смерти бабушки.
Ники не поверил объяснениям матери и сказал своему гувернёру:

"Тут что-то не так, и мне надо хорошенько поразмыслить, чтобы понять".

Происхождение княжны
Многие во дворце считали, что Екатерина Михайловна Долгорукова происходит из семейства всего лишь однофамильцев древних Долгоруковых, тех, которые вели своё происхождение от Рюрика. Сам же император считал свою Катеньку Рюриковной и гордился этим.
Когда цесаревна Мария Фёдоровна выразила своё недовольство тем, что её детям приходится общаться с детьми Долгоруковой, Александр II резко осадил любимую невестку:

"Попрошу не забывать, что вы лишь первая из моих подданных".

Легенда о предсказании
Различных сплетен в царском дворце всегда было много, но пребывание во дворце Екатерины Долгоруковой открывало новое и широкое поле для домыслов. Стали распространяться слухи о старинной вражде между семействами Романовых и Долгоруковых.
Или передавали легенду о том, что лет 200 назад некий старец предсказывал преждевременную смерть тому из царствующего дома Романовых, который женится на одной из Долгоруковых. Эта легенда подтверждалась тем фактом, что ведь молодой Пётр II умер в день, назначенный для его свадьбы с княжной Екатериной Алексеевной Долгоруковой (1712-1747). Особенно подчёркивалось имя предыдущей княжны.


Поспешный брак
Едва истекли 40 дней со дня смерти императрицы, как Александр II поспешил обвенчаться с княжной Долгоруковой. Наследника престола в эти дни в Петербурге не было. Когда министр Двора граф Александр Владимирович Адлерберг (1818-1888) узнал о намерении императора немедленно жениться, он был поражён и попросил императора немного подождать, чтобы соблюсти приличия, да и наследник будет обижен, что такое важное событие в императорской семье произошло в его отсутствие. Император был непреклонен; он сказал, что и так прождал четырнадцать лет, а наследнику он сообщит об этом несколько позже, через пару недель. Пресекая попытку дискуссии, Александр II заявил:

"Я – Государь и единственный судья своим поступкам!"

Бракосочетание
6(18) июля 1880 года в день окончания Петровского поста в Большом Царскосельском дворце состоялась довольно скромная церемония венчания Александра II с княжной Долгоруковой. Император был в голубом гусарском мундире, а княжна – в скромном светлом выходном платье. Венчание происходило в маленьком зале, окна которого выходили во двор. Кроме трёх священнослужителей, на церемонии присутствовали министр Двора граф А.В. Адлерберг, генерал-адъютанты граф Эдуард Трофимович Баранов (1811-1884) и Александр Михайлович Рылеев (1830-1907), а также доверенная дама княжны.
После окончания службы император с молодой супругой и двумя старшими детьми совершил поездку в коляске до Павловска и обратно.


Титул княгини
Вечером того же дня император издал указ, которым присваивал княжне Екатерине Михайловне Долгоруковой имя княгини Юрьевской с титулом светлейшей. Такой же титул присваивался как их трём детям, так и тем, которые могли появиться в дальнейшем.
Да, император узаконил свои отношения с княжной Долгоруковой и создал законное положение их совместным детям, но это не улучшило положения в царской семье. Все ближайшие родственники императора были возмущены тем, что Александр II не посчитал нужным соблюсти год траура по покойной императрице Марии Александровне (1824-1880).


Первая встреча
Внимательно разглядеть княгиню Юрьевскую великий князь Александр Михайлович смог на первом ужине после заключения морганатического брака императора:

"Когда Государь вошёл в столовую, где уже собралась вся семья, ведя под руку свою молодую супругу, все встали, а великие княжны присели в традиционном реверансе, но отведя глаза в сторону... Княгиня Юрьевская элегантно ответила реверансом и села на место императрицы Марии Александровны!
По любопытству я внимательно наблюдал за ней и ни на минуту не отвёл глаз. Мне нравилось грустное выражение её прекрасного лица, и я любовался великолепным блеском её роскошных светло-золотистых волос. Она была явно очень взволнована. Часто она поворачивалась к Императору и слегка пожимала его руку. Она, возможно, привлекла бы мужчин, если бы за ними пристально не наблюдали их жёны. Её усилия присоединиться к общему разговору встретили лишь вежливое молчание".

Бестактность и реакция на неё
В конце вечера произошла сцена, которая с нашей современной точки зрения вызвала неожиданную реакцию присутствующих, впрочем, ведь мы же с вами, уважаемые читатели, не принадлежим к коронованным особам или их родственникам. Итак:

"К концу ужина трое его детей были приведены их гувернанткой в столовую. Старшему мальчику Георгию было восемь лет. Он вскарабкался на колени к императору и начал играть с его бакенбардами.
"Скажи мне, Гого, как твоё имя и фамилия?" -
спросил Александр.
"Я князь Георгий Александрович Юрьевский", -
ответил мальчик.
"Хорошо, мы все очень рады с вами познакомиться, князь Юрьевский. Скажите, князь, хотели бы Вы стать великим князем?"
"Пожалуйста, Саша, не надо!" -
нервно перебила княгиня..."

Этот диалог, а особенно последняя фраза княгини Юрьевской вызвали резкое осуждения всех женщин в царской семье. Так дома Ольга Фёдоровна (1839-1891), жена Михаила Николаевича, выговаривала мужу:

"Мне неважно, что ты думаешь или делаешь, я никогда не признаю эту наглую авантюристку. Я ненавижу её. Она просто заслуживает презрения... Можно ли было себе представить, что она назовёт твоего брата “Сашей” в присутствии всех членов императорской фамилии?"

Взгляд изнутри
Немного позднее великая княгиня Мария Павловна (1854-1920), жена великого князя Владимира Александровича (1847-1909), младшего сына императора, писала брату покойной императрицы, принцу Александру Гессенскому (1823-1888):

"Эта женщина, которая уже четырнадцать лет занимает столь завидное положение, была представлена нам как член семьи с её тремя детьми, и это так грустно, что я просто не могу найти слова, чтобы выразить моё огорчение. Она является на все семейные ужины, официальные или частные, а также присутствует на церковных службах в придворной церкви со всем двором. Мы должны принимать её, а также делать ей визиты... И так как её влияние растёт с каждым днём, просто невозможно предсказать, куда это всё приведёт. И так как княгиня весьма невоспитанна, и нет у неё ни такта, ни ума, вы можете легко себе представить, как всякое наше чувство, всякая священная для нас память просто топчется ногами, не щадится ничего".

Слухи о престолонаследии
Сразу же после свадьбы Александра II с княгиней Долгоруковой по дворцу поползли разговоры о незаконном происхождении покойной императрицы; это сразу же переросло в вопрос о том, кто более достоин быть наследником престола – внук неизвестного швейцарца [цесаревич Александр Александрович] или потомок чистокровных Рюриковичей [светлейший князь Георгий Александрович Юрьевский (1872-1913)]? Ведь если покойная императрица Мария Александровна имеет сомнительное происхождение, то и её дети не имеют законных прав на Российский престол. Следовательно, такие права должны перейти к детям теперь уже Светлейшей княгини Юрьевской.
Да и сам император уже открыто стал говорить о том, что хочет сделать Георгия Александровича (своего любимого Гогу) великим князем!
Пока ещё законный наследник престола Александр Александрович тяжело переносил эти слухи и не простил княгине Юрьевской такого унижения.
Почти сразу же после гибели Александра II Светлейшая княгиня Юрьевская с детьми была вынуждена уехать заграницу, и в Россию она больше не вернулась.


В монастырь!
Княгиня Екатерина Юрьевская, морганатическая жена Александра II, перед своим отъездом заграницу сказала Александру III, что когда её дочери подрастут, они вернутся в Петербург и будут устраивать блестящие балы. Император ответил:

"На вашем месте я бы затворился в монастырь, а не мечтал о балах!"

[Yorik]

Упрямый Киселёв

В 1856 году граф Павел Дмитриевич Киселёв (1788-1872) после двадцатилетнего пребывания в должности министра имуществ, был назначен посланником в Париж вопреки своей воле. Вот как это произошло.
Срочно требовалось назначить посланника в Париж. По российскому этикету это должен был быть человек из числа генералов и действительных тайных советников.
Князь Александр Михайлович Горчаков (1798-1883) долго не мог найти толкового человека среди скопища ретроградов и недоумков, назначенных на эти должности Николаем Павловичем.
Однажды графиня Софья Ивановна Борх (1809-1871) в разговоре заметила Горчакову:

"А почему вы не предлагаете на этот пост Киселёва? Это был бы прекрасный выбор".

Князь ответил:

"Вы правы, но согласится ли он?"

Графиня удивилась:

"А почему бы нет?"

Горчаков пустился в пространное объяснение:

"Он состоял уже министром, и очень влиятельным министром, в то время, когда я был ещё очень далёк от политики, и, несмотря на узы родства [мать графа Киселёва была урожденной княжной Урусовой, двоюродной тёткой жены князя Горчакова, тоже княжны Урусовой], которые нас соединяют, я не посмел бы обидеть его предложением даже такого важного поста, как пост посла в моём министерстве. Я стал бы его начальником, я, который гораздо моложе его на дипломатическом поприще".

Графиня Брох ответила:

"Я думаю, графа Киселёва не остановят такие соображения. Если Вы хотите, я могу позондировать почву по этому вопросу, мои слова Вас ни к чему не обяжут".

Горчаков был удовлетворен:

"Вы мне этим сделаете большое одолжение".

Вопреки расчётам графини Борх, дело оказалось значительно сложнее, чем она предполагала. П.Д. Киселёв ответил графине, что для блага родины он готов служить и под началом более молодого человека [Горчаков был моложе Киселёва на 10 лет], но он всегда был военным и администратором, так что начинать заниматься дипломатией в 68 лет поздновато.
Тогда сам Горчаков предложил Киселёву быть посланником в Париже, но Киселёв категорически отклонил это предложение, заявив, что не хочет быть новичком в семьдесят лет.
Когда же Киселёв отклонил и предложение Александра II занять этот пост, то император объявил ему, что он обращается к его преданности и требует от него, чтобы он принял пост посланника.
У графа Киселёва были достаточно веские причины, чтобы отклонять назначение на пост посланника именно в Париж. В 1814 году перед входом русских войск в Париж он был пожалован Александром Павловичем в генерал-адъютанты. А через 42 года он должен был ехать в Париж, в страну, которая была зачинщиком несчастливой для России Восточной (Крымской) войны.


Как князь Барятинский стал наместником на Кавказе

Князь Александр Иванович Барятинский (1815-1879) был очень храбрым воином и умелым военачальником. Благодаря своей храбрости генерал-майор Барятинский был в 1852 произведен в генерал-лейтенанты, а в 1853 – в генерал-адъютанты. В 1859 году, будучи наместником на Кавказе, А.И. Барятинский взял в плен Шамиля! А вот как Барятинский стал наместником на Кавказе – это отдельная история.

Когда наместником на Кавказе в 1854 году был назначен Николай Николаевич Муравьёв [Карский] (1794-1866), А.И. Барятинскому, командовавшему тогда Кавказской оинией, стало трудно с ним уживаться по причине психологической несовместимости; но делать было нечего.
После восшествия на престол Александра Николаевича, Барятинский стал ждать вызова в Петербург, но его все не было, так как граф Александр Владимирович Адлерберг (1818-1888) и компания опасались возвращения старого любимца.
Тогда летом 1855 года Барятинский самовольно покинул Тифлис и под предлогом плохого состояния здоровья прибыл прямо в Царское Село. Император был оскорблен таким явным проявлением непослушания и не желал видеть Барятинского. Князь же предпочитал сидеть дома и всем говорил и передавал, что он жестоко страдает подагрой. Наконец государь принял его, но своей дружбы ему не вернул.
Но тут в Петербург прибыл граф Михаил Семёнович Воронцов (1782-1856), желавший сковырнуть ненавистного ему Муравьёва. Новый император очень доверял Воронцову и пользовался его советами.
Меж тем осенью 1855 года Барятинский переехал в Петербург и стал распускать слухи, что он чуть ли не умирает, с посетителями говорил невпопад, как бы не понимая собеседников, так что все поверили, что князь уже недалеко от могилы и перестали видеть в нём опасного конкурента. А Воронцов тем временем копал под Муравьёва и продвигал Барятинского, против которого другие любимцы императора интриговать по упомянутым выше причинам перестали.
Вскоре император вернул Барятинскому свою дружбу, что переполошило А.В. Адлерберга и прочих придворных, которые стремились удалить Барятинского от императора. Но теперь это можно было сделать, только продвинув князя по службе в сторону, и Адлерберг с группой товарищей стали сотрудничать с Воронцовым.
Это принесло ожидаемый успех: 26 августа 1856 года, в день коронации Александра II, Барятинский был произведен в генералы от инфантерии в обход многих старших его генералов и назначен наместником на Кавказ. Более того, Кавказский корпус, которым теперь командовал князь, был переименован в армию и значительно усилен. Кроме того, в подчинение Барятинскому была передана и Астраханская губерния. В подчинённых Барятинскому краях даже министры не могли посылать подчинённым им чиновникам приказаний иначе как через канцелярию наместника и с его согласия. Вот так-то!


Мнение французского посланника

Граф Шарль де Морни (1811-1865), французский посланник в Петербурге, был единоутробным братом императора Наполеона III. Вот как в письме к своему братцу в 1857 году отзывался об Александре II:

"Между нами сказать, нельзя быть любезнее этого государя. Всё, что я знаю о нём, о его семейных отношениях, дружественных связях и, должен прибавить, о действиях его по внутреннему управлению, носит отпечаток прямодушия, справедливости, даже рыцарского духа. Он никого не оскорбляет, верен слову, чрезвычайно добр. Невозможно не любить его. Он обожаем своим народом, и в его царствование Россия дышит свободно".

Правда, следует отметить, что в России графа де Морни обхаживали, как никакого другого дипломата.


Польшу не трогать!

Когда в сентябре 1857 года в Штутгарте состоялась встреча Александра II и Наполеона III, то императоры договорились о том, что Россия не станет вмешиваться в австро-французский конфликт из-за Италии. Однако, когда Наполеон III затронул вопрос о возможности воссоздания Польского государства, Александр II холодно прервар переговоры, и императоры разъехались, не подписав никаких бумаг.
Александр II потом возмущался:

"Со мною посмели заговорить о Польше!"

Человек и государь

К началу 1859 года Австрия почувствовала опасность столкновения с Францией, и в Петербург прибыл граф Алоизий Каройи (1825-1889) с письмом от императора Франца-Иосифа I (1830-1916), в котором тот просил Александра II проявить великодушие и забыть о поведении Австрии во время Крымской войны.
Александр Николаевич был разгневан и ответил графу, что как человек он мог бы забыть о нанесённом оскорблении, но как государь – никогда.

[Yorik]

Случай на охоте

В конце декабря 1870 года, кажется 27-го числа, на царской охоте погиб егермейстер Владимир Яковлевич Скарятин (1812-1870), который был третьим сыном Якова Фёдоровича Скарятина (177?-1850), одного из главных убийц императора Павла I.
По первым слухам, тогда шла охота на медведя, Скарятин находился возле особы императора и случайно нанёс себе смертельную рану. Скарятин перед смертью только и успел сказать Александру II:

"Ваше Величество, я умираю", -

и государь был очень огорчён случившимся.
Александр II не мог так просто спустить дело на тормозах и назначил следственную комиссию, которая установила, что причиной гибели Скарятина послужил неудачный выстрел руководителя охоты графа Павла Карловича Ферзена (1800-1884).
Ровно через месяц после этой трагедии, 27 января 1871 года, в “Правительственном вестнике” было опубликовано донесение следственной комиссии, на которое император наложил следующую резолюцию:

"Усматривая из дел, что смерть егермейстера Скарятина произошла от случайного выстрела графа Ферзена и, признавая последнего виновником в позднем сознании, я, во внимание к его более чем пятидесятилетней службе, вменяю ему в наказание настоящее увольнение от службы. За сим считать дело оконченным".

Однако при дворе (да и не только там) долго ходили слухи, что Скарятина убил сам Александр II, и это была его месть за смерть деда, Павла I.


Высокомерный предводитель

Погибший Скарятин был очень грубым и вздорным человеком, о котором мало кто отзывался добрым словом.
Когда В.Я. Скарятин был предводителем орловского дворянства, к нему по какому-то вопросу обратился Иван Сергеевич Тургенев (1818-1883), но столкнулся с таким высокомерно-презрительным отношением к себе, что предпочёл больше с подобным предводителем не встречаться.


Скарятин-коллекционер

Другие сыновья Я.Ф. Скарятина оставили по себе лучшую память.
Александр Яковлевич Скарятин (1815-1884) был любителем искусств, дипломатом, и много лет прослужил консулом в Неаполе. В Италии Александр Яковлевич увлёкся коллекционированием старинных нотных рукописей, в основном эпохи Возрождения. Если ему не удавалось купить какой-нибудь подлинник, то он нанимал переписчика для снятия копии со старинной рукописи; разумеется, обладателю рукописи тоже приходилось платить.
Таким образом А.Я Скарятин собрал около 90 томов нотных записей. Эту коллекцию перевезла в Россию его дочь, Мария Александровна Дембская, и теперь собрание рукописей Скарятина хранится в библиотеке Московской Государственной консерватории.


Скарятин-губернатор

Николай Яковлевич Скарятин (1821-1894) с 1867 по 1880 годы был губернатором Казани.
О сгоревшем в 1874 году казанском театре и постройке Скарятиным здания нового театра я уже говорил в http://arkaim.co/top...ni/#entry29314.
К этому можно добавить, что новый театр был одним из лучших в российской провинции и обладал прекрасной акустикой. Занавес для нового театра изготовил академик живописи и декоратор императорских театров Михаил Ильич Бочаров (1831-1895).
К достижениям Н.Я. Скарятина можно отнести и то, что во время его правления в Казани появилась первая в провинции конка, которая начала функционировать 2 октября 1875 года.


Помощь от Евдокимова

Граф Николай Иванович Евдокимов (1804-1873) сделал головокружительную карьеру, дослужившись от писаря до полного генерала и получив графское достоинство за свои подвиги во время покорения Кавказа.
В начале 1865 года он нанёс визит петербургскому военному генерал-губернатору князю Александру Аркадьевичу Суворову (1804-1882).
Суворов довольно снисходительно принял Евдокимова и во время беседы несколько раз намекал на низкое происхождение визитёра.
Наконец Евдокимов не выдержал и довольно язвительно ответил:

"Ваша светлость, кажется, затрудняетесь в точных сведениях о моей родословной. Я помогу вам. Отец мой был крепостной крестьянин, мать — крепостная крестьянка, а я начал службу мою простым солдатом и писарем. Теперь я имею честь носить такие же аксельбанты [генерал-адъютантские], какие вижу на вашей груди. Само собой разумеется, что мне не могли доставить их ни мой отец, ни моя мать".

Говори по-русски!

Однажды петербургский военный генерал-губернатор А.А. Суворов был приглашён на обед к императору Александру II, на котором присутствовал и какой-то иностранный посланник. Во время обеда Суворов стал за что-то выговаривать генерал-адъютанту Константину Владимировичу Чевкину (1802-1875); он ругал его по-французски, и в своей манере не особенно выбирал выражения.
Императору это быстро надоело, и он приказал Суворову:

"Замолчи!"

После окончания обеда император отвёл Суворова в сторону и сказал ему:

"Ведь ты дурак! Уж если тебе пришла охота ругаться, так ты делал бы это на русском языке, чтобы иностранцы тебя не понимали".

А.В. Никитенко о губернаторстве А.А. Суворова

В дневниках Александра Васильевича Никитенко (1804-1877), известного российского профессора, цензора и литератора, сохранилось несколько любопытных записей о петербургских нравах во время губернаторства А.А. Суворова. Я позволю себе сделать две обширные цитаты из дневников Никитенко.

Первая запись сделана 6 января 1864 года:

"Никогда, кажется, в Петербурге не совершалось столько мерзостей, как ныне, в управление гуманного болвана генерал-губернатора Суворова. Воровство, денное и ночное, в огромных размерах каждый день и каждую ночь разбой, пьянство, небывалое даже в России, так что пьяные толпами скитаются по улицам, валяются и дохнут как скоты, где попало. Между опивающимися есть мальчики пятнадцати лет, а сегодня извозчик мне говорил, что он видел четырёхлетнего ребёнка. Всевозможные уличные беспорядки: скорая и сломя голову езда по улицам, вследствие которой беспрестанно случаются несчастия, стаи собак бродячих, как в Константинополе, и проч. Полиция до того распущена и обессилена, что её решительно никто не слушается, и не раз видели, что извозчик или мужик барахтается и дерётся с городовым, который хочет за какой-нибудь беспорядок повести его в часть. Воров, по приказанию генерал-губернатора, которые раза по три сидели за воровство в тюрьмах, выпускают тотчас, хотя бы у них нашли ворованные вещи. Недавно И.И. Домонтович сам слышал от городовых и других полицейских служителей, что не стоит ловить поджигателей и воров, потому что начальство выпускает их тотчас. По нескольку раз попадаются одни и те же лица в преступлениях. Полицмейстер Банаш, мне знакомый, говорит, что у него руки опускаются что-нибудь делать, потому что генерал-губернатор решительно и явно поддерживает воров и мошенников, разумеется, из гуманных видов. Вот как в этой полуварварской земле переделывают высокие европейские принципы на свой лад".

Иван Иванович Домонтович (1815-1895).

7 августа 1864 года Никитенко возвращается к этой теме:

"Воровства совершаются с неслыханною наглостью, и краденое, разумеется, никогда не отыскивается. Воры, несколько раз уже пойманные и выпущенные на волю, снова производят свой промысел с усиленною дерзостью, как и следует при такой неслыханной безнаказанности. Ежедневно почти “Полицейские ведомости” извещают о задавленных и искалеченных на улицах скорою ездою, которая запрещена законом, но, видно, разрешена гуманным болваном генерал-губернатором Суворовым. Порядочных женщин всенародно оскорбляют на улицах и гуляньях. На невских пароходах, развозящих публику по островам, свирепствуют такие беспорядки и произвол содержателей их, что об этом и говорить скучно и гадко. Недавно полиция, выведенная из терпения наглым нарушением правил со стороны распорядителей этих пароходов и беспрерывными жалобами со стороны публики, явилась, в лице частного пристава, в контору “Северного пароходного общества” с требованием прекратить беспорядки. Но контора буквально прогнала частного пристава, объявив ему во всеуслышанье, что она знать не хочет никаких полицейских порядков. Об этом сама полиция объявляет печатно в своей газете. Сделано ли какое взыскание за такое нарушение законов и общественного порядка — неизвестно, а известно только то, что беспорядки на пароходах после того усилились".

Гуманный внук

После подавления польского восстания 1863 года высшее общество Петербурга собирало подписи для поздравительного адреса в честь графа и генерала от инфантерии Михаила Николаевича Муравьёва (1796-1866), успешно выполнившего поручение императора. Однако А.А. Суворов отказался поставить свою подпись и публично назвал Муравьёва “людоедом”.
Ф.И. Тютчев моментально написал очень язвительное стихотворение, начинавшееся словами:

"Гуманный внук воинственного деда..."

Ведь его дед, Александр Васильевич Суворов, в 1794 году принимал активнейшее участие в подавлении того польского восстания и, как считал Тютчев, с удовольствием подписался бы под этим адресом.

[Yorik]

Пётр Александрович Валуев

Граф Пётр Александрович Валуев (1815-1890) был заметным государственным деятелем России в XIX веке. Он занимал несколько важных должностей: Курляндский губернатор (1853-1858), министр внутренних дел (1861-1868), министр государственных имуществ (1872-1879), председатель комитета министров (1879-1881); граф с 1880.
П.А. Валуев был с 1836 года в браке с княжной Марией Петровной Вяземской (1813-1849), дочерью князя П.А. Вяземского. А.С. Пушкин несколько раз встречался с Валуевым в доме Вяземского и сам бывал у Валуевых. Это дало повод некоторым исследователям считать, что молодой Валуев был одним из прототипов Петра Гринёва из “Капитанской дочки”, тем более, что в одном из черновых вариантов повести его герой носил фамилию Валуев.


Пресняков о Валуеве

Русский историк Александр Евгеньевич Пресняков (1870-1929) так писал о П.А. Валуеве:

"Элементарная основа его настроений — отсутствие веры в прочность и какую-либо значительность той государственной системы, которой он всю жизнь служил как умный и дельный слуга".

Пушкин — Чаадаеву (неотправленное)

Но подобные мысли не были редкостью в России. Ещё А.С. Пушкин в его неотправленном письме к П.Я. Чаадаеву от 19 октября 1836 г. утверждал:

"Действительно нужно сознаться, что наша общественная жизнь — грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, к справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству — поистине могут привести в отчаяние".

Княгиня Багратион_2

Граф Блудов рассказывал, что про уже известную нам княгиню Багратион (http://arkaim.co/top...__20#entry30954), постоянно жившую в Париже, граф Фёдор Пален говорил:

"Qu'une colonne ennemie l'avait coupee a la bataille d'Austerlitz et que depuis elle n'avait pas reussi a se degager".

["Вражеская колонна отрезала её во время Аустерлицкого сражения, и с тех пор она не сумела вырваться оттуда"].

Княгиня Екатерина Павловна Багратион (урождённая Скавронская, 1783-1857).
Граф (с 1840) Дмитрий Николаевич Блудов (1785-1864) — литератор и видный государственный деятель.
Граф Фёдор Петрович Пален (1780-1863) — член Государственного совета (1832-1863).


Сперанский о законах

В 1861 году граф Блудов вспоминал, что о российских законах Сперанский отзывался, что их надлежит писать неясно, чтобы народ чувствовал необходимость прибегать к власти для их истолкования.
Граф Блудов присовокупил:

"Это, впрочем, была не его мысль, а мысль покойного Государя".

Подразумевался император Николай Павлович.
Михаил Михайлович Сперанский (1772-1839) — видный государственный деятель.
Самодержавие versus деспотизм

Различие между самодержавием и деспотизмом граф Блудов объяснял императору Николаю тем, что самодержец может по своему произволу изменять законы, но до изменения или отмены их должен им сам повиноваться.


“Paniniana”

Весной 1861 года граф Панин устроил очередную “Paniniana”. Он предложил для устранения всех зол и посеяния всех благ в Империи учредить над Министерством народного просвещения и Главным управлением училищ “какой-нибудь высший комитет”.
Очень современно мыслил граф Панин!
Граф Виктор Никитич Панин (1801-1874) — министр юстиции в 1841-1862 гг.


Отношение к Горчакову

Дмитрий Нессельроде говорил Валуеву, что Горчакова министром иностранных дел сделала Великая княжна Ольга Николаевна (1822-1892).
Канцлер Нессельроде рекомендовал на эту должность Будберга, а о Горчакове он сказал императору Александру II:

"Он был у меня в Министерстве в течение тридцати лет, и я всегда считал, что он не пригоден ни к чему серьёзному".

Граф Карл Васильевич Нессельроде (Карл Роберт фон Нессельроде, 1780-1862) — министр иностранных дел 1816-1856, канцлер Российской империи 1842-1862.
Граф Дмитрий Карлович Нессельроде (1816-1891) — дипломат, обер-гофмейстер.
Светлейший князь Александр Михайлович Горчаков (1798-1883) — министр иностранных дел 1856-1882, канцлер Российской империи 1867-1883.
Барон Андрей Фёдорович Будберг (1817-1881) — российский дипломат.

Морской министр Краббе тоже недолюбливал Горчакова и называл его “отсыревшим фейерверком”.
Николай Карлович Краббе (1814-1876) — адмирал, морской министр 1860-1874.


Ленты для карлика и великана

В конце апреля 1861 года графуу Панину и генералу Чевкину были пожалованы андреевские ленты. По этому поводу князь Меншиков сказал Валуеву:

"Говорят, что орденская лента дана одному карлику и другому не карлику, что наградили одного самого длинного и другого самого скрюченного".

Кстати, Бисмарк писал о Чевкине:

"...железнодорожный генерал Чевкин, человек в высшей степени тонкого и острого ума, каким нередко отличаются горбатые люди, обладающие своеобразным умным строением черепа".

Светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков (1787-1869) — адмирал, морской министр 1831-1854.
Константин Владимирович Чевкин (1803-1875) — генерал от инфантерии, главноуправляющий путями сообщения и публичными зданиями 1855-1862.


Хоть немного...

В конце 1862 года Их Императорские Величества собирались ехать в Москву, и императрица Мария Александровна (1824-1880) захотела найти какого-нибудь человека, хорошо знакомого с местными людьми и отношениями между ними — для справок.
Валуев предложил ей несколько кандидатур, в том числе он порекомендовал Н.А. Милютина. Услышав фамилию Милютина, Императрица надолго задумалась, а потом промолвила:

"Но нужно также иметь хоть немного ума".