16 ответов в теме

[Yorik]

В сентябре 1180 года умер император Мануил I Комнин, который царствовал с 1143 года. Это было долгое и достаточно продуктивное для Византии правление, за время которого расширились границы Империи и усилилось её влияние.

Кто пришёл к власти? Престол достался единственному сыну покойного императора Алексею II Комнину, которому недавно исполнилось одиннадцать лет. Было ясно, что самостоятельно править он не может, и регентшей стала его мать, Мария Антиохийская, вторая жена императора Мануила. Фаворитом Марии сразу же стал Алексей Комнин, племянник императора Мануила, который был любовником регентши ещё при жизни покойного императора, а теперь сразу же получил титул протосеваста – самый высокий титул после императорского.

Протосеваст Алексей, по мнению современных хронистов, таких как Никита Хониат и Вильгельм Тирский, был ничтожным и крайне изнеженным человеком. Он совершенно не соответствовал положению первого человека в государстве и не был способен оказать реальную поддержку Марии Антиохийской. Этот красивый и очень хорошо воспитанный человек днём большей частью валялся в постели, а ночами пировал.

Эта пара не пользовалась у ромеев (так называли себя жители Византии) популярностью, - ведь Мария была иностранкой и почти еретичкой, а Алексей – красивым ничтожеством, - и, кроме того, оба искали поддержку среди иностранцев: франков, итальянцев (венецианцев и генуэзцев) и германцев.

В Константинополе сразу же возникла сильная оппозиция регентше и её любовнику. В первые ряды противников режима выдвинулась Мария Комнина, дочь Мануила от первого его брака с Бертой фон Зульцбах (после крещения ставшая Ириной), которую сам император отдалил от власти после рождения сына, и её муж Ренье Монферратский. Но и эта парочка не пользовалась у столичных жителей большой любовью и тоже искала поддержку у иностранцев.

По Константинополю тем временем поползли слухи, что протосеваст Алексей готовится отстранить от власти или даже убить юного императора. Это ускорило процесс организации заговора с целью убийства протосеваста, который сформировался в начале 1181 года.
По каким-то причинам заговорщики решили отложить реализацию своих планов, что и погубило весь заговор, о котором вскоре стало известно агентам протосеваста.
Вильгелм Тирский в связи с этими событиями ошибочно пишет:

"В мартовские календы были раскрыты наме¬рения некоторых знатных людей, готовивших переворот против им¬ператора Алексея".

Но на самом деле заговор готовился против протосеваста Алексея.

Все рядовые участники заговора были арестованы и брошены в тюрьму, и только Марии Комнине и её мужу удалось укрыться в храме св. Софии. Протосеваст и Мария Антиохийская не рискнули сразу же послать войска на штурм храма и прогадали, так как Мария Комнина стала призывать жителей столицы к восстанию против регентши и её любовника. В Константинополе сразу же начались волнения и погромы в венецианском и генуэзском кварталах, а к храму св. Софии сбежались тысячи горожан для его защиты. Разгорелось настоящее сражение между имперскими солдатами и горожанами, которое сумел остановить лишь патриарх.

Протосевасту и Марии Антиохийской пришлось простить заговорщиков, которые под ликующие вопли толпы вышли из храма. Правящая парочка решила отыграться на патриархе, и тот был сослан в монастырь. Но и это решение оказалось ошибочным, так как в Константинополе снова вспыхнули волнения, и снова правительству пришлось отступить, а патриарх триумфально вернулся в столицу. Всё это показывало слабость правителей.

Вот именно в это время на первый план и выходит Андроник Комнин – герой нашего повествования. Он двинулся с небольшим отрядом из маленького городка Эней, что на берегу Чёрного моря, в сторону Константинополя. На всём пути следования Андроника встречали толпы ликующих людей, а правительственные войска, посланные против мятежника, немедленно переходили на его сторону. Часы правления протосеваста Алексея и Марии Антиохийской были сочтены.

Кем же был Андроник Комнин и чем он так прославился в глазах всех ромеев?

Андроник Комнин был двоюродным братом и почти ровесником императора Мануила Комнина. Отцом императора Мануила I был Иоанн II Комнин – младший сын императора Алексея I, а отцом Андроника был Исаак Комнин – старший сын императора Алексея I. В силу личных привязанностей в императорской семье императором стал Иоанн Комнин. Исаак Комнин попытался вернуть своё достояние, но потерпел неудачу и бежал заграницу, откуда безуспешно интриговал против константинопольских правителей.

Андроник Комнин с юных лет воспитывался в императорском дворце вместе со своим двоюродным братом Мануилом. Именно привязанностью детских лет многие историки и объясняют ту снисходительность, с которой император Мануил в дальнейшем прощал почти все проделки и заговоры своего кузена.

Андроник получил очень хорошее образование и стал воспитанным молодым человеком, но не это сделало его популярным. Андроник очень быстро превратился в высокого, сильного, ловкого и бесстрашного воина, легко владевшего различными видами оружия. Вдобавок к этому он был весел и остроумен, легко доступен и артистичен (что в те времена в Византии было серьёзным достоинством). Чтобы сохранять хорошую физическую форму, Андроник всю жизнь был очень умерен в еде и вине – редкая черта для воина в те времена. Очень быстро Андроник благодаря своему изяществу и вкусу стал законодателем мод в Константинополе, а своей храбростью и силой он завоевал сердца солдат.
Следует также отметить, что Андроник был совершенно равнодушен к религиозным вопросам.

Держать такого знатного и популярного человека при дворе было довольно опасно, и поэтому Андронику давали незначительные поручения подальше от Константинополя. Однако если кузены Андроника в таких случаях получали довольно высокие должности и звания, то наш герой был ими обделён. Так начало расти в Андронике раздражение и ненависть к правящим императорам. Ведь по происхождению именно Андроник должен был восседать на престоле, а не представители младшей ветви Комнинов.

Серьёзно испортились отношения между Мануилом и Андроником в 1143 году. Весной этого года Андроник, выполняя правительственное поручение, немного повоевал с персами и, возвращаясь домой, во время охоты попал в плен к туркам-сельджукам. Мануил не поспешил немедленно на помощь к брату и не торопился выкупать его из плена – у Мануила были более важные дела. Дело в том, что 7 апреля 1143 года умер его отец, император Иоанн II, и Мануил поспешил в Константинополь, чтобы сесть на императорский престол. В такой важный момент он просто не имел права отвлекаться на другие дела, а через некоторое время Мануил добился освобождения своего кузена из турецкого плена.

Андроник вернулся в Константинополь, и обида на двоюродного брата осталась у него на всю жизнь, но никаких явных попыток для захвата власти он не предпринимал. Однако в 1151 году отношения между Мануилом и Андроником резко обострились. Из-за женщин.

Император Мануил уже довольно долгое время открыто жил со своей племянницей Феодорой. Эту хорошенькую девицу Мануил сделал своей официальной фавориткой и окружил высшими знаками внимания. У Феодоры была назначенная императором стража, она могла носить почти такие же одежды как императрица, и на неё и её сына от императора проливался настоящий золотой дождь.

Но, что дозволено Юпитеру...
В 1151 году Андроник влюбился в Евдокию, родную сестру Феодоры. Евдокия была молодой вдовой и могла себе позволить открыто жить со своим любовником. Эта связь вызвала настоящий скандал в императорском дворце. Родственники Евдокии, особенно её брат Иоанн и зять Иоанн Кантакузин, негодовали против такой порочной связи, они просто рвали и метали. Однако на все нападки Андроник со смехом отвечал:

"Полагается подданным следовать примеру своего господина, и произведения, выделываемые в одной и той же мастерской, должны одинаково нравиться".

В другой раз Андроник шутливо ответил, что Мануил спит с дочерью своего родного брата, а он – всего лишь с дочерью своего кузена.

Такие шуточки очень не нравились императору Мануилу, а семью Евдокии просто приводили в бешенство. Родственники Евдокии интриговали против Андроника и даже готовили нападения на него, но наш герой благодаря свой ловкости и находчивости с лёгкостью выходил из всех затруднительных положений.

Тогда Мануил решил удалить Андроника от двора и поручил ему командование войсками в Киликии, где шли боевые действия против сельджуков. Здесь Андроник проявил себя как блестящий воин, но одновременно он оказался бездарным военачальником. Выиграв несколько незначительных сражений, в которых ему удалось вдоволь проявить свою рыцарскую удаль, он с треском проиграл решающее сражение сельджукам, так что Византия потеряла ряд своих территорий.

Поражение в войне Мануил ещё простил бы своему кузену, но до императора дошли сведения о том, что Андроник вёл подозрительную переписку с султаном Иконии и королём Иерусалима. Маниул отозвал Андроника в Константинополь, сделал ему строгий выговор, но без посторонних, и дал ему новое назначение, так как в столице сразу же возобновилась связь Андроника и Евдокии. Андроник теперь принял командование над войсками на венгерской границе и получил титул дуки Белграда и Браничева.

Но и на новом месте Андроник быстро наладил связи с неприятелем. В руки императора на этот раз попала переписка Андроника с королём Венгрии, из которой стало ясно, что он готовился к захвату власти и искал себе союзников. Это уже было государственной изменой, но Мануил и на этот раз простил своего кузена.

Теперь Мануил решил держать Андроника поближе ко двору и направил его на войну в Македонию, что, однако, вызвало новые осложнения. Дело было в том, что в то время императорский двор пребывал в долине Пелагония, что в той же Македонии, и Евдокия сразу же встретилась со своим любовником.
Андроник был в восторге от такой удачи, как пишет хронист,

"полагая, что любовь Евдокии была достаточной наградой за все опасности, каким он мог подвергнуться".

Тогда родственники Евдокии решили убить Андроника и организовали для этого небольшой такой заговор.

[Yorik]

Когда Андроник в очередной раз пришёл в палатку Евдокии, заговорщики окружили её, чтобы убить Андроника при выходе из этой палатки после любовного свидания. Евдокия оказалась очень наблюдательной дамой, как пишет Никита Хониат,

"она была наделена умом острым и уж никак не женской проницательностью".

Она заметила подозрительных людей возле своей палатки и предупредила Андроника об этом, который сразу же вытащил свой меч, чтобы сразиться с врагами.

Евдокия остановила своего любовника и предложила ему переодеться женщиной. Потом она громко потребовала бы от своей прислужницы огня, и так Андроник мог бы скрыться. Андроник сказал, что он предпочтёт смерть такому переодеванию – он побоялся оказаться посмешищем, если его узнают и в женской одежде доставят к императору, а это было бы для нашего героя хуже смерти.

Никита Хониат так описывает очередной подвиг Андроника:

"Обнажив меч и взяв его в правую руку, он косым ударом рассекает палатку, выскакивает вон и одним огромным прыжком перескакивает и плетень, случайно примыкавший к палатке, и всё пространство, которое занимали колья и верёвки. Сторожившие его разинули рты от удивления и считали чудом и чем-то необыкновенным этот побег пойманной добычи".

Мануил сделал заговорщикам строгое внушение, после чего те стали действовать тоньше. По лагерю поползли слухи, что Андроник хочет захватить императорский трон и готовится убить Мануила. Особенно усердствовал в этом протосеваст Иоанн, брат Евдокии, который и распространял эти клеветнические слухи, и доносил о них императору.

Клевета быстро делала своё дело. А однажды Мануил увидел, как Андроник ласкает своего коня и поинтересовался, почему он так за ним ухаживает. Адроник честно ответил:

"Это для того, чтобы бежать отсюда после того, как я отрублю голову моему злейшему врагу".

Андроник имел в виду протосеваста Иоанна, а Мануил принял всё на свой счёт. Он решил, что держать такого опасного человека на свободе больше нельзя и велел арестовать Андроника и заковать его в цепи. Так в 1155 году наш герой оказался запертым в одной из башен императорского дворца в Константинополе.

В тюрьме Андроник провёл в общей сложности девять лет, и вышел он на свободу в 1164 году. Надо отметить, что император Мануил проявил редкое для византийских правителей милосердие: он не казнил своего кузена и даже не ослепил его.
В заключении наш герой не прозябал в горе, а искал пути к бегству, и, - представьте себе, - нашёл! Сначала Андроника содержали в кандалах, но так как заключённый вел себя смирно и никто не делал попыток освободить его, то через некоторое время оковы с узника сняли.

Осмотревшись, Андроник начал расшатывать половые доски своей камеры и в щели он увидел, что под ним находится такая же камера, но замурованная. Что-то заинтересовало Андроника в этой камере, и он продолжил свои попытки. Наконец, вынув одну из досок, он привязал верёвку к крюку в половой доске и спустился вниз.

Откуда у нашего узника взялась верёвка, спросите вы, уважаемые читатели? Андроник разорвал на полосы некоторые из своих одежд и сплёл из них достаточно крепкую верёвку.
Нижняя камера была завалена всевозможным мусором и хламом – нашему узнику сразу стало ясно, что её давно не использовали для содержания заключённых. Однако было в этой камере и нечто интересное, а именно, старый заброшенный водосток.

День за днём Андроник голыми руками расчищал этот водосток от грязи и мусора и добился того, что он превратился в небольшую траншею внутри нижней камеры. Получившуюся траншею он заполнил для утепления разными старыми вещами и тряпками.
Однажды ночью Андроник спустился в нижнюю камеру, предварительно положив половую доску на место. Затем он отвязал верёвку и спрятался в подготовленной траншее, завалив себя всяческим хламом.

Пропажу узника обнаружили только на следующий день, когда Андронику принесли обед. Тюремщики тщательно осмотрели всю камеру, в которой содержался Андроник, но не обнаружили никаких повреждений: всё было в целости и сохранности - и решётки на окнах, и дверные петли и запоры, и все стены, и крыша. Только пол тюремщики не осматривали, так как нижнее помещение было давно замуровано.

Исчезновение Андроника молва быстро приписала нечистой силе: или Нечистый помог Андронику, или сам Андроник был сильным колдуном. А иначе как объяснить, что он исчез из неприступной крепости?

О пропаже Андроника тут же донесли императрице, так как Мануил в это время воевал в Киликии, и отправили донесение императору. Нечистая сила ли помогла бежать Андронику или что иное, но по всему Константинополю были посланы команды для поиска беглеца. Тщательно стерегли не только городские ворота и пристани, буквально на всех перекрёстках столицы были расставлены наблюдатели. Обыскивали подозрительные дома в городе и все корабли в порту, но Андроника нигде не было.
Кроме того, во все края Империи были разосланы донесения с описанием беглого преступника и повелением поймать его и доставить в Константинополь.

Одновременно на всякий случай арестовали жену Андроника, как вероятную соучастницу его побега, и посадили в ту же камеру, где прежде содержался Андроник. Никита Хониат по этому поводу пишет:

"Очевидно, эти люди [тюремщики] не знали, что Андроник по-прежнему остается их узником, что они напрасно изливают свой гнев на несчастную женщину и чрез то благоприятствуют Андронику".

Ночью Андроник выбрался из своего убежища и явился перед своей перепуганной женой, но тут я снова дам слово Никите Хониату:

"Выбравшись из подземелья чрез подземный проход и встретившись с женою, Андроник сначала был принят ею за демона из преисподней или за тень из царства мертвых, и неожиданностью своего появление привел ее в страх. Потом он обнял ее и заплакал, хотя и не так громко, как требовали несчастье и тогдашние бедственные обстоятельства, остерегаясь, чтобы плачь его не дошел до слуха темничных сторожей".

Андроник быстро доказал жене, что он совсем не демон и помирился с ней, а меньше чем через год на свет появился его сын Иоанн. Днём Андроник прятался в своём убежище, а ночью поднимался к своей жене.

Так прошло некоторое время, надзор за женщиной скоро ослабел, а потом её и вовсе отпустили на свободу, убедившись, что она не причастна к бегству своего мужа. Пустую камеру уже никто не охранял, так что Андроник беспрепятственно смог покинуть свою темницу, миновав дремавших тюремщиков, и пуститься в бега.

Жена уже заранее наняла для него лодку, так что Андроник смог переправиться на азиатский берег Босфора и продолжить бегство на восток. Но погода ему не благоприятствовала – ударил сильный мороз, и продрогший Андроник вынужден был попросить убежище в одном из крестьянских домов. Он ведь не знал, что по всей Империи уже были разосланы грамоты с его подробным описанием как государственного преступника.

Гордая господская осанка в сочетании с грязной одеждой и усталым видом путника возбудили у хозяина сильные подозрения, так что пока Андроник отдыхал в тепле, хозяин успел сообщить властям о подозрительном путнике.
Утром Андроника арестовали и немедленно доставили в Константинополь.

Этот знаменитый, но неудачный, побег произошёл в декабре 1158 года.
Андроника на этот раз заковали в двойные кандалы.
Теперь Андроник повёл другую игру: он стал притворяться очень больным человеком и всё время утверждал, что скоро умрёт, но эта уловка очень долго не приносила никаких плодов. Он только смог получить для услуг мальчика-раба, который даже не знал греческого языка.

Через несколько лет оковы с узника сняли и даже разрешили ему получать с воли еду и вино для лечения. Слуга Андроника подучил греческий язык и привязался к своему хозяину. У этого мальчика было одно, но очень важное достоинство – он мог беспрепятственно ходить по всей крепости, входить и выходить из неё и доставлять припасы своему хозяину, которые никто внимательно не осматривал.

Андроник уговорил своего слугу снять со спавших стражников ключи от своей камеры, сделать с них восковые слепки и положить ключи на место. Восковые слепки ключей были переданы старшему сыну Андроника, Мануилу, который тайно изготовил по ним ключи для своего отца. Вскоре ключи от камеры были переданы Андронику.
Кроме того, для удачного бегства были необходимы верёвки, которые поместили в одну из амфор для вина. Стражники были небрежны и ничего не заметили.
Итак, всё было подготовлено для нового побега.

На это раз Андроник решил бежать в светлое время суток, когда стража отдыхала в послеполуденную жару. После обеда с помощью своего слуги Андроник открыл двери камеры. Чтобы не вызывать у стражников никаких подозрений, мальчик, как обычно, свернулся на полу у дверей камеры своего хозяина. Если стражники захотят войти в камеру, мальчик должен был сказать, что его хозяину очень плохо, что он, наверно, скоро умрёт, а сейчас он спит.

Андроник тем временем выбрался в тюремный двор и спрятался в зарослях густого кустарника, который заполнял задний двор.
Вечером стражники немного поболтали с мальчиком и ушли.
Ночью Андроник привязал верёвку к одному из зубцов стены и осторожно спустился с очень высокого обрыва на берег Мраморного моря.

Вскоре он увидел лодку со слугой, которую подготовила для бегства его жена. Андроник поспешил к этой спасительной лодке, вот он уже забрался в неё, и путь к свободе казался открытым, когда лодку внезапно кто-то окликнул.
Неужели новая неудача, неужели бегство Андроника уже открылось?

[Yorik]

Андроника Комнина окликнули стражники, располагавшиеся караулами у дворцовых стен со стороны моря. Андроник в своём заточении совсем забыл про обычай, которому было почти двести лет.

В 969 году император Никифор Фока (912-969) по просьбе своей жены Феофано вернул из ссылки Иоанна Цимисхия (925-976). Цимисхий чувствовал, что император ему не полностью доверяет, и вступил в сговор с Феофано, чтобы убить императора. В заговор были вовлечены и несколько высших офицеров Империи. Ночью 10 декабря 969 года лодка с Цимисхием и несколькими офицерами приблизилась к дворцовым стенам. Из покоев Феофано вниз были спущены верёвки с привязанными к ним большими корзинами. Так Иоанн Цимисхий проник в императорские покои и убил Никифора Фоку. Стражники, услышав шум, попытались выломать двери в императорские покои, однако Цимисхий надел пурпурные туфли императора и показал стражникам отрубленную голову Никифора Фоки. Увидев это, императорская гвардия тут же провозгласила Иоанна Цимисхия императором. Патриарх допустил Цимисхия в Святую Софию только после того, как была сослана Феофано и отменены антицерковные законы Никифора Фоки.
С тех пор вдоль дворцовых стен со стороны моря каждый вечер выставлялись караулы, чтобы не допустить приближения ко дворцу какой-нибудь лодки.

Вот такие стражники и поймали Андроника Комнина. Беглеца спасли его актёрский талант и находчивость лодочника.
Андроник был ещё в кандалах; он бросился в ноги стражникам и на ломаном греческом языке стал объяснять им, что он беглый раб, сбежавший от своего жестокого хозяина, от его постоянных издевательств и побоев. Он умолял их не возвращать его злому хозяину, который гонится за ним.
Стражники только расхохотались и сказали, что если бы знали, где находится его хозяин, то сразу же отвели бы раба к нему за умеренное вознаграждение.
Тут внезапно со стороны моря раздался голос лодочника:

"Держите его! Я его хозяин – два часа за ним гоняюсь. Если вернёте мне его, то я дам вам по монете".

Так Андроник Комнин, который уже и не надеялся на спасение, оказался в посланной за ним лодке. "Беглый раб" приналёг на весла, и лодка быстро поплыла к его дому во Вланге, расположенному у самого берега. Родственники уже поджидали Андроника: его быстро постригли, сняли кандалы и переодели. Проделав ещё некоторый путь на лодке, Андроник высаживается на противоположном берегу Босфора, где его в поле уже поджидал сын Мануил с осёдланными конями.

Затем Андроник достиг города Анхиала, что на берегу Чёрного моря, губернатор которого Пупаки раньше сражался вместе с Андроником и был его сторонником. Пупаки снабдил Андроника деньгами, провиантом, кораблём и проводниками до Галича, куда стремился попасть Андроник – ведь ещё во время службы на венгерской границе он вступил в контакт с Галицким князем Ярославов Владимировичем (?-1187) по прозвищу Осмомысл. Кроме того, в те годы император Мануил сблизился с Киевом, тогда как Галич ориентировался на союз с венграми.

Высадившись в Валахии, Андроник с проводниками поскакал на север, но тут счастье изменило ему. Согласно преданию, Андроника опознали валашские пастухи, которые схватили его и выдали солдатам, получив обещанное вознаграждение за поимку беглого преступника.

Солдаты хотели быстро доставить Андроника в ближайший порт, чтобы на корабле отвезти пленника в Константинополь. Однако наш герой изобрёл блестящий путь к спасению. Андроник начал жаловаться солдатам, что у него болит живот, что его мучает понос и т.п. Он очень часто слезал с лошади и отходил в кусты, изображая человека, справляющего большую нужду. Андроник так делал и днём, и ночью, так что солдаты даже стали насмехаться над своим пленником, а между собой солдаты даже заключали пари о том, как скоро Андроник опять пойдёт в кусты.

И вот ночью Андроник опять отошёл в кусты и присел, воткнув в землю свой посох, которым он пользовался как больной человек. На этот посох он накинул плащ и одел свою шляпу, так что чучело начало походить на присевшего человека. Сам же Андроник рванул через лес в горы.
Через некоторое время стражники окликнули Андроника, подошли к нему, и обман раскрылся, но наш герой был уже далеко от этого места.

На оклики солдат Андроник, естественно, не отозвался. Так как его преследователи не знали, куда направлялся Андроник Комнин при его поимке, то они двинулись в сторону Константинополя, а Андроник – в сторону Галича, которого он и достиг через несколько дней, представ перед Ярославом Осмомыслом в виде оборванного и загорелого бродяги.

Пупаки, тем временем, пострадал значительно сильнее Андроника. По приказу императора Мануила он был арестован, доставлен в Константинополь и принародно наказан множеством ударов плетью по спине и плечам. Потом Пупаке надели верёвку на шею и в таком виде водили по городу, а глашатай кричал:

"Так наказывается бичами и всенародно водится всякий, кто принимает к себе в дом приходящего к нему врага басилевса, даёт ему необходимое на дорогу и отпускает его!"

Пупаки же с весёлым выражением на лице глядел на собравшийся народ и говорил:

"Пусть, кто хочет, бесчестит меня так за то, что я не выдал пришедшего ко мне благодетеля и не выгнал его с жестокостью, но сколько можно было услужил ему и проводил его в радости!"

С князем Ярославом у Андроника сразу же установились прекрасные отношения. Андроник очаровал князя своими манерами, так что они вместе пировали и охотились, и князь даже стал приглашать своего гостя на заседания совета. Став советником князя, Андроник начал формирование отряда из живших там греков доя войны с Империей, которую собиралась начать союзная с Галичем Венгрия. Венгерский король Гёза II (1130-1162) настойчиво предлагал Андронику поступить к нему на службу.

Пока Андроник не мог решить, как же ему поступить, в Галич прибыл гонец от императора Мануила, до которого дошли сведения о деятельности его двоюродного брата. Мануил в это время готовил армию к походу на Венгрию, и он не мог позволить себе иметь в рядах венгров такого сильного противника, как Андроник.
Кроме того, Евдокия Комнина уже снова была замужем, на этот раз за полководцем Михаилом Гаврой, и вроде бы за девять лет успела полностью забыть своего любовника, так что с этой стороны опасности для императорского семейства не было.

Мануил писал, что Андроник был брошен в тюрьму по навету клеветников, но теперь все разъяснилось и император сообщает своему двоюродному брату о полном оправдании от всех обвинений. Император прощает Андроника, но если тот не согласится вернуться в Константинополь, то Мануил будет вынужден арестовать и казнить жену Андроника и его детей.
Естественно, что на таких условиях Андроник решил "добровольно" вернуться в столицу Империи.

Вначале отношения братьев складывались очень хорошо, даже прекрасно. Обняв и расцеловав своего кузена, император Мануил поручил ему командование армией, выделенной для захвата венгерской крепости Землин. Забыв о том, что он недавно искал союза с венграми, Андроник успешно штурмовал и захватил означенную крепость. Однако после заключения мира с Венгрией в 1164 году в отношениях между братьями стало проступать охлаждение.

Мануил был связан клятвенным обещанием не трогать Андроника и его семью, но независимое поведение кузена раздражало императора.
Дело вертелось вокруг вопроса о престолонаследовании. Ведь в 1159 году умерла императрица Ирина (до замужества графиня Берта фон Зульцбах), оставив дочь Марию (1152-1182), и император Мануил начал присматривать себе новую жену.
В этом вопросе главную роль стали играть вопросы внешней политики, так как Мануил искал себе союзников для борьбы с турками-сельджуками, и рассчитывал найти их в Палестине, в латинских государствах крестоносцев. Поэтому император пренебрёг знатными византийскими невестами.

Вначале он хотел жениться на графине Мелисенде Триполийской, дочери графа Раймунда III Триполийского (1140-1187), и даже после донесения послов состоялась их помолвка. Брат Мелисенды уже потратил очень приличные средства, чтобы отправить в Константинополь свою сестру с пышностью, достойной великой монархини, но перед самым отплытием невеста внезапно заболела неизвестной болезнью. Вскоре выяснилось, что графиня страдает тяжёлым психическим заболеванием, её прославленная красота исчезала буквально на глазах, и императорские послы поспешили расторгнуть эту помолвку.

После этого Мануил обратил своё внимание на первую красавицу всего христианского востока – Марию Антиохийскую (1145-1182), которая была дочерью Раймунда Пуатье (1099-1149), князя Антиохийского, и Констанции Антиохийской (1127-1163).
Византийский летописец так писал о новой невесте императора Мануила:

"Она была прекрасна, более чем прекрасна, прекрасна до такой степени и такой поразительной красотой, что рядом с нею представлялись чистым вымыслом все рассказы об Афродите со сладкой улыбкой, с золотыми волосами, о Юноне, белокурой, с громадными глазами, о Елене с такой гибкой шеей, с такими прелестными ногами, и о всех прекрасных дамах, поставленных древними за красоту наряду с богами".

Мануил официально просил её руки, и их венчание состоялось в конце 1161 года в Святой Софии.

После окончания победоносной войны с Венгрией в 1164 году Империя не только вернула себе Хорватию и Далмацию, но ещё прихватила себе некоторые земли, а в качестве заложника в Константинополе оказался младший брат нового венгерского короля Иштвана III (1147-1172) Бела, будущий король Венгрии Бела III (1148-1196). Еще его отец король Гёза II в своё время сделал Белу герцогом Хорватии и Далмации. Императору Мануилу, который сам был наполовину венгром (по матери) и обладал большой физической мощью, пришёлся по душе этот двухметровый венгр.

Мануил присвоил Беле титул наместника Хорватии и Далмации и обручил его со своей дочерью Марией. Андроник на эти деяния императора почти никак не отреагировал. Но когда Мануил объявил, что его наследниками престола будут дочь Мария и её будущий супруг, Андроник категорически отказался приносить присягу новым басилевсам, как того потребовал император от всех высших вельмож.

Андроник вполне разумно аргументировал свой отказ тем, что, во-первых, император находится в таком возрасте, когда ещё вполне может дать Империи наследника мужского пола; во-вторых, ромеям (так называли себя византийцы) будет стыдно, если ими станет управлять чужестранец.
Никита Хониат более подробно описывает позицию нашего героя:

"Он [Андроник] говорил: так как царь вступил во второй брак, то очень может статься, что у него будут дети мужеского пола, и если мы должны будем впоследствии предоставить царство и присягнуть этому будущему рождению царя, то очевидно, давая теперь клятву дочери, мы будем клясться несправедливо. Да притом, что за сумасбродство у царя, что он всякого ромея считает недостойным женихом для своей дочери, а избрал этого иноземца и человека приписного, и, к поношению ромеев, ему предоставляет царство над ромеями и ставит его над всеми господином".

Мануил вначале довольно снисходительно отнёсся к позиции, занятой Андроником, но когда того стали поддерживать и другие вельможи Империи, он решил удалить от двора строптивого кузена. Андроник в 1166 году был назначен наместником Киликии и отправлен в свою провинцию для ведения войны с Торосом II Армянским (1145-1169).

[Yorik]

Отправившись на Восток, Андроник воевал в Киликии и на Кипре. Он проявил большое личное мужество, даже выиграл несколько сражений, но, в конце концов, потерпел сокрушительное поражение. Да, он был отважным воином, но никудышным стратегом и полководцем.
Голова нашего героя во время этой кампании была больше занята думами о прелестях Филиппе Антиохийской (1148-1179), молва о красоте которой дошла до ушей Андроника.

Киликия и Кипр были наполнены слухами о прекрасной княжне Филиппе, так что Андроник заочно влюбился в неё и больше думал о том, как покорить сердце юной девы, чем о победе над противником. Поэтому мы не слишком удивимся, узнав, что, проиграв войну, Андроник не вернулся в Константинополь, а поспешил в Антиохию, где постарался произвести впечатление на молодую и знатную красавицу.
Никита Хониат описывает это так:

"Влюбившись по слуху, Андроник кидает щит, отвергает шлем, сбрасывает с себя все воинские принадлежности и уходит к возлюбленной, жившей в городе Антиохии. Прибыв сюда и переменив доспехи Марса на украшение Эрота, он только что не ткал и не прял, служа Филиппе, как некогда Геркулес служил Омфале".

Важным обстоятельством, укреплявшим новую влюблённость Андроника, было и то, что эта Филиппа была родной сестрой Марии Антиохийской, на которой несколько лет назад женился император Мануил. Так что, возможно, Андроник просто хотел насолить своему кузену и его жёнушке, а свою влюблённость он просто разыгрывал.

Андроник решил покорить сердце прекрасной девы роскошным ухаживанием и хорошим вкусом. Он поселился в одном из самых красивых дворцов Антиохи и начал демонстрировать Филиппе всю серьёзность своих намерений. Никита Хониат так описывает ухаживания нашего героя:

"Андроник с увлечением предался роскоши, доходил до безумия в нарядах, с торжеством ходил по улицам со свитою телохранителей, вооружённых серебряными луками, отличавшихся высоким ростом, едва покрытых первым пухом на бороде и блиставших светло-русыми волосами".

Напомню только уважаемым читателям, что Филиппе было тогда двадцать лет, а возраст Андроника приближался к полтиннику; вёл же себя наш герой, как влюблённый юноша. Всё же Андроник, несмотря на свои годы, ещё

"был дивно хорош собой, высок и строен как пальма, страстно любил иноземные одежды, и в особенности те из них, которые, опускаясь до чресл, раздвояются и так плотно обнимают тело, что как будто пристают к нему, и которые он первый ввел в употребление".

Поясню сообщение Никиты Хониата – на Андронике была надета приталенная короткая туника и панталоны в обтяжку. Довольно экстравагантный наряд для ромея того времени, поэтому летописец и был так удивлён увиденным.

Чтобы не оттолкнуть девушку, Андронику пришлось изменить и своё поведение. Шарль Диль со слов другого летописца говорит, что

"он [Андроник] был так доволен собой, так счастлив заранее предвкушаемым успехом, что лицо его сияло и, казалось, разглаживались даже морщины".

Вместо замкнутого и сурового воина Филиппа увидела обходительного и очень красивого мужчину. Настоящего мужчину! Кроме того, Андроник страстно обещал Филиппе жениться на ней.

Я полагаю, что вы не слишком удивитесь, узнав, что Филиппа не устояла перед таким видным и пылким ухажёром, сама влюбилась в него и вскоре стала любовницей Андроника. Причём влюбилась безоглядно и очень сильно. Однако счастье влюблённых длилось не слишком долго.

Слухи о новом увлечении Андроника дошли до Константинополя и привели императора Мануила в ярость. Мало того, что у кузенов побывали в любовницах родные сёстры (их племянницы, между прочим), так теперь этот наглец надумал жениться на родной сестре императрицы. Мало того, что проиграл войну в Армении, так теперь соблазнил сестру императрицы, собираясь ещё ближе породниться с императором. Не бывать такому!

Вместо Андроника командование войсками в Армении было поручено севасту Константину Каламану, человеку мужественному и отважному, хорошо проявившего себя в недавних войнах.
Так как император не мог просто взять и арестовать Андроника в Антиохии, он поручил Каламану и более важную задачу – отбить Филиппу у Андроника.
Вот тут Мануил допустил крупную ошибку! Константин Каламан при всех своих достоинствах значительно уступал Андронику в росте и в импозантности, а император этого почему-то не учёл.

Прибыв в Антиохию, Каламан нарядился женихом и явился к Филиппе, надеясь отбить девицу у Андроника. Но Филиппа была так влюблена в Андроника, что не обратила на Каламана никакого внимания и даже не ответила на его приветствие.
Когда же Каламан объявил Филиппе недовольство императора за её связь с Андроником и стал говорить ей о своих галантных намерениях, та стала насмехаться и над послом, и над самим императором Мануилом.
Над Каламаном Филиппа поиздевалась из-за его маленького роста, а над императором она стала насмехаться за то, что

"он мог считать её столько простой и глупой, что она оставит славного и знаменитого родом героя Андроника и отдастся человеку, который происходит от незнатного рода, и если стал известен, то разве вчера или третьего дня".

Поняв, что на любовном фронте ему ничего не светит, Каламан покинул Антиохию и отбыл к своей армии в Киликию. Никита Хониат очень поэтично описал сложившуюся ситуацию:

"Тогда Константин [Каламан], увидев, что эроты Филиппы пренебрегают им и направляют свой полёт к другому, бросают яблоки и преподносят факелы Андронику, удаляется оттуда".

Но и на военном поприще Каламана поджидали сплошные неприятности. В первом же сражении войско Каламана потерпело поражение от армян, а сам он попал в плен и был закован в цепи. Только предложив армянам значительный выкуп, удалось Мануилу выкупить своего послушного, но неудачливого посланника.

Вся знать Антиохи была возмущена вмешательством императора Мануила в их внутренние, как они считали, дела и безоговорочно поддержала Андроника в его матримониальных планах. Теперь Андроник мог беспрепятственно жениться на своей любимой Филиппе, но что-то случилось с нашим героем, какой-то надлом произошёл в его душе.

То ли Андроник испугался угроз Мануила и побоялся, что гнев императора обрушится на его семью, в первую очередь на его любимых сыновей, то ли он не был так сильно влюблён в Филиппу, как он сам говорил и как всем казалось. Может, Андронику просто надоела его невеста, не знаю, но Андроник внезапно собрал свои вещички и, бросив безутешную Филиппу, уехал в Иерусалим.

Прихватывать Андронику было что, ведь в его распоряжении оставались все средства, выделенные императором Мануилом на ведение войны в Киликии и на Кипре, и расставаться с этим золотом Андроник никак не хотел.

Судьба же покинутой Филиппы сложилась крайне печально. Она долго горевала о бросившем её любовнике, и только через десять лет её смогли выдать замуж за князя Онфруа II де Торона (1117-1179), коннетабля Иерусалимского королевства, который был значительно старше Филиппы и страдал от тяжёлых болезней. Филиппа, однако, не пережила своего мужа, и скончалась, едва достигнув своего тридцатилетия.
Шарль Диль считает, что Филиппа умерла

"от истощения, очевидно, не утешившись после своего печального приключения с Андроником Комнином".

В Иерусалимском королевстве Андроник Комнин продолжил свои галантные похождения. Король Амори I (1136-1174) очень ласково встретил такого славного рыцаря. Надеясь на его помощь в борьбе с неверными, король дал Андронику в кормление город Бейрут. Андроник своеобразно отплатил своему новому благодетелю.
В Акре жила вдовствующая королева Феодора (1146-?), жена короля Балдуина III (1129-1162). Она была в близком родстве с Андроником Комнином, так как приходилась родной племянницей императору Мануилу, являясь дочерью его родного брата севастократора Исаака Комнина (1115-1174).

В 1158 году Феодору в возрасте двенадцати или тринадцати лет выдали замуж за короля Балдуина III, но в 1162 году она овдовела и с тех пор жила в Акре, которая была её вдовьей частью.
Теперь прекрасной Феодоре было двадцать два года, и Андроник Комнин сразу же воспылал к ней сильной любовной страстью.
Несмотря на близкое кровное родство Феодора быстро ответила на чувства своего дядюшки и стала его любовницей. Вначале Феодора приняла Андроника в Акре, потом она нанесла ему ответный визит в Бейрут, и с тех пор любовники стали регулярно встречаться, чаще всего в Бейруте.
Как видим, Андроник Комнин обожал любовные интриги со своими близкими родственницами; впрочем, последние не слишком сильно сопротивлялись, так что кровосмесительные связи в семействе Комнинов были обычным делом.

Император Мануил тем временем ещё не отошёл от романа Андроника и Филиппы, кипел гневом от предполагаемого родства и рассылал всем губернаторам провинций и правителям вассальных государств грамоты, написанные красными чернилами, с требованием арестовать и ослепить Андроника Комнина,

"чтобы наказать его за его мятежи и безнравственное поведение относительно его семьи".

Удача ещё раз улыбнулась Андронику, когда один из экземпляров такой грамоты попал в руки Феодоры. Ознакомившись с инструкциями Мануила относительно своего любовника, Феодора немедленно передала эту грамоту Андронику, который понял, что в Иерусалимском королевстве ему оставаться опасно. Ведь длинные руки разгневанного Мануила легко могли достать Андроника и в Бейруте.

Любовники решили бежать вместе, так как Феодора уже не представляла себе жизни без Андроника. Отъезд Андроника был представлен, как похищение им княгини Феодоры, а само похищение было обставлено довольно грамотно. Находясь в Акре в гостях у Феодоры, Андроник объявил, что возвращается в Бейрут. Феодора вызвалась проводить своего дядюшку и объявила, что из уважения к своему родственнику хочет с ним прокатиться чуть ли не до самого Бейрута.

Однако ни Андроник не прибыл в Бейрут, ни Феодора не возвратилась в Акру. Беглецам удалось заручиться поддержкой султана Нуреддина (?-1174), который предоставил им убежище в Дамаске. Но Феодора должна была вскоре рожать, и беглецы по совету Нуреддина укрылись в более тихом и спокойном городе Харрар. Благополучно родив мальчика, которого назвали Алексеем, беглецы решили перебраться подальше от византийской границы и прибыли в Багдад, где их очень тепло приняли при местном дворе.

[Yorik]

В Багдаде Андроник с новой семьёй пробыл не слишком долго. Хоть его везде встречали с большим почётом, подносили ему богатые дары, но возможная месть со стороны императора Мануила всё время нависала над мятежным беглецом, и это заставляло Андроника переезжать с места на место.

И это несмотря на то, что Андроник везде предпринимал строгие меры безопасности. Его стража бдительно охраняла беглую парочку, и если вблизи их жилья появлялись подозрительные личности, то Андроник приказывал применять превентивные меры безопасности, так что ни одна из многочисленных попыток Мануила покарать своего кузена не оказалась удачной.

Феодора оказалась самой сильной привязанностью Андроника Комнина за всю его долгую жизнь. Во время этих скитаний по Востоку семья Андроника постепенно разрасталась. Вскоре Феодора родила дочь Ирину, а в какой-то момент к ним присоединился и сын Андроника Иоанн, зачатый в тюремной башне. Про судьбу жены Андроника я ничего сказать не могу.

Покинув Багдад, верные любовники отправились в Мардин, затем в Эрзерум. В каждом из этих мест беглецы пробыли не очень долго, так как их правители опасались возмездия со стороны Мануила и старались поскорее избавиться от опасных гостей, оказывая им, тем не менее, очень почётный приём.

В 1170 году грузинский царь Георгий II решил продемонстрировать всему миру свою самостоятельность и независимость от Империи. Он послал Андронику официальное приглашение для прибытия в Тбилиси. Георгий II очень тепло встретил Андроника с семьёй. Наш герой даже поучаствовал в каких-то военных операциях грузин, но что-то ему не понравилось в Тбилиси, и он поспешил перебраться под покровительство султана Кылыч-Арслана II (1155-1192), одного из злейших врагов Империи.

Однако надолго задерживаться у султана Андроник не стал и вскоре перебрался к одному из сельджукских эмиров, Салтуху, который выделил ему крепость на берегу Чёрного моря у самой границы империи.
Несколько лет Андроник вёл жизнь разбойничающего барона. Он совершал набеги на византийские земли, грабил поселения, а пленных продавал туркам-сельджукам. Тем и жил. Здесь его не волновал ни гнев Мануила, ни отлучение от церкви за брак с двоюродной сестрой и помощь неверным.

В Империи за это время произошли любопытные события. Брак Белы и Марии всё откладывался, но венгерский принц уже был крещён в православие и наречён Алексеем. Вроде бы всё шло к тому, что после брака с Марией Бела унаследует троны в Константинополе и в Будапеште. Но тут сбылось предсказание, которое в своё время сделал Андроник, и которое изгнало его из столицы Империи.
14 сентября прекрасная Мария Антиохийская родила крепенького мальчика, которого тоже назвали Алексеем. Так что вопрос о наследнике Константинопольского престола был окончательно решён. У Белы-Алексея невесту отняли, но чтобы не слишком обижать будущего правителя Венгрии, за ним сохранили все звания и должности, а в жёны ему предложили другую родственницу Мануила. Поэтому, когда в 1174 году Бела стал королём Венгрии, он сохранил с Империей хорошие отношения.

Проходили годы, Андронику исполнилось уже 55 лет, он вроде бы уже утратил свой боевой задор и не представлял особой угрозы для Империи, но месть Мануила должна была найти себе выход.
Все окружающие видели, что Андроник просто обожает свою семью – Феодору и всех троих детей. Вот по семье Андроника Мануил и нанёс свой коварный удар в 1175 году. По его приказу Никифор Палеолог, правитель Трапезунда, дождался момента, когда Адроник отправился в очередной набег на земли Империи, захватил в плен Феодору с детьми и отправил их в Константинополь.

Вскоре Андроник получил послание от Мануила, в котором император обещал своему кузену жизнь и полное прощение его грехов, если тот вернётся в Константинополь с повинной. В противном случае Феодору и детей ждёт смерть.
Выбор у Андроника оказался не слишком богатым. Так как кроме семьи у него теперь ничего не было, то он покорился Мануилу и вернулся в Константинополь.

Своё возвращение Андроник обставил как блестящий спектакль, правда, в средневековом духе.
На свою шею Андроник надел тяжёлую и длинную железную цепь, свисавшую до самых ног. Эту цепь он искусно задрапировал одеждами, так что до времени никто ничего не заметил.
Получив разрешение предстать перед императором, Андроник со слезами на глазах бросился ничком на землю, стал умолять Мануила о прощении и каяться во всех своих проступках. Мануил тоже прослезился от такой сцены и стал уговаривать Андроника подняться.
Но Андроник был очень талантливым актёром. Вытащив из-под одежд цепь, он заявил, что в наказание за совершённые преступления его следует, как пленника, притащить на цепи к подножию императорского трона.
Этого даже Мануил не ожидал и велел поднять Андроника с пола, но тот сильно сопротивлялся, и пришлось исполнить пожелание кающегося грешника.

Кстати, эту операцию проделал Исаак Ангел (1156-1204), ставший императором Исааком II после смещения Андроника.

Только после этих уничижительных процедур Андроник попал в объятия своего царственного кузена и получил полное прощение всех своих грехов.
Умилительная картина.
После примирения с кузеном Андроник был окружён большим почётом и вниманием,

"как подобало такому человеку, возвратившемуся после долгого отсутствия".

Андроник, наконец, воссоединился со своей любимой Феодорой и детьми, но чтобы избежать возможных осложнений Мануил решил дать в управление кузену небольшой городок на берегу Мраморного моря. Не в столице, но всегда под рукой.

Мануил хоть и окружил Андроника множеством соглядатаев, но на содержание кузена и его семьи не скупился. Пять лет Андроник прожил в этом городке в стороне от государственных дел, занимаясь только философией и поэзией, а также принимая гостей. Всех знакомых Андроник уверял в том, что у него нет никаких стремлений к трону, так как теперь у Мануила, слава Богу, есть законный наследник престола.

Своим гостям Андроник любил рассказывать о своих необыкновенных приключениях прошлых лет и, смею вас заверить, гости слушали его рассказы, раскрыв рты, такими они были удивительными и захватывающими. Сам же Андроник часто сравнивал себя с царём Давидом, который тоже много претерпел от зависти окружающих и был вынужден скрываться от своих врагов.
В 1180 году Андронику стукнуло уже 60 лет, но несмотря на седые волосы он был ещё крепок телом и молод лицом. Да, этот дамский любимчик все ещё очень хорошо выглядел.

Вместе с тем, Андроник внимательно наблюдал за положением дел в государстве, которые стремительно ухудшались.
В 1176 году Мануил в союзе с Балдуином начал войну против Кылыч-Арслана II. При движении своей огромной армии Мануил проявил поразительную беспечность, не позаботившись прикрыть фланги двигавшегося войска. Он полагал, что турки будут устрашены видом его огромной армии и не решатся атаковать византийцев, но просчитался. 17 сентября близ крепости Мириокефал византийская армия, двигаясь через узкую долину растянулась более чем на четыре часа пешего хода. Неожиданно турки со склонов посыпались на византийцев и быстро разрезали армию Мануила на три части.
Разгром был страшный, сам император получил несколько ран, но спасся, хотя всё его ближайшее окружение погибло.
На следующий день Мануил решил бежать, но военачальники пристыдили императора. Потери Кылыч-Арслана II были тоже очень велики, и он прислал предложение о мире при условии, что ромеи разрушат две свои крепости.
Одну крепость Мануил действительно разрушил, а вторую – отказался, что дало туркам повод возобновить войну. В 1177 году Мануил нанёс туркам несколько поражений и остановил их движение на запад, однако итогом этой войны стало то, что Империя потеряла многие из завоёванных территорий в Малой Азии и перешла в этом регионе от нападения к обороне.

Не лучше обстояли дела империи и в Италии. Много лет Мануил играл на противоречиях итальянских государств, чтобы сохранить своё влияние, тратя на это огромные средства. Но в 1176 году император Фридрих I Барбаросса потерпел поражение в войне с папой. В 1177 году состоялся конгресс в Венеции, на котором итальянские государства достигли временного согласия, сблизив свои позиции. Я не буду подробно говорить про этот конгресс, сообщу лишь, что влияние Византии на дела в Италии были сведено к нулю. Успех Венецианского конгресса в 1177 году предопределил падение Константинополя в 1204 году. Но я забежал вперёд.

В общем, как легко мог видеть Андроник Комнин, дела в Империи шли не самым лучшим образом. Знать открыто обвиняла императора Мануила в неумении командовать и резко критиковала его за провалы во внешней политике. Народ обвинял императора в том, что латиняне ему дороже, чем ромеи, что в Константинополе хозяйничают теперь итальянские купцы, что в их интересах Мануил губит свою армию и транжирит государственную казну.

Подтверждение этой информации можно найти у Вильгельма Тирского, который откровенно писал:

"В царствование Богом любимого Мануила латинский народ нашёл у него должную оценку своей верности и доблести. Император пренебрегал своими маленькими греками как народом дряблым и изнеженным, и, будучи сам великодушен и необычайно храбр, он самые свои важные дела доверял только латинянам, справедливо рассчитывая на их преданность и мощь. Так как он очень хорошо с ними обращался и не переставал расточать им доказательства своей необычайной щедрости, благородные и простолюдины охотно шли со всех концов земли к тому, кто выказывал себя их главным благодетелем. Двор, администрация, дипломатия, стража – всё было полно западных людей. С другой стороны, торговые колонии Венеции, Генуи, Пизы образовали в столице целый квартал латинян".

Гудел Константинополь, а Андроник внимательно ко всему прислушивался и анализировал складывающуюся ситуацию. Время у него ещё было.

Мануил же после всех многочисленных провалов, подорвавших мощь Империи и сведших на нет плоды полувековых усилий, практически потерял всякий интерес к внешней политике. Впрочем, он попытался обрести себе союзника в лице Франции.
Когда в 1178 году в Константинополе остановился проездом из Иерусалима Филипп I Эльзасский (1136-1191), граф Фландрии, Мануил обратился к нему с просьбой о посредничестве для заключения брачного союза между Империей ромеев и Францией. Мануил предлагал женить своего наследника Алексея на одной из французских принцесс. Людовик VII (1120-1180) согласился на предложение Мануила и предложил в невесты Алексею свою дочь Агнессу (1171-1240).

[Yorik]

Восьмилетняя Агнесса, невеста наследника Алексея, весной 1179 года отплыла на корабле из Марселя в Константинополь. Её помолвка с одиннадцатилетним Алексеем состоялась лишь 2 марта 1180 года, но свадьбу отложили на неопределённый срок – до тех пор, пока будущие супруги немного не подрастут. Однако с момента помолвки Агнесса, окрещённая в православную Анну, стала считаться полноправной императрицей-наследницей.

Император Мануил последние месяцы своей жизни не занимался ни государственными делами, ни воспитанием наследника престола. Он почти не покидал свой дворец и проводил время в обществе астрологов, хиромантов и прочих шарлатанов. Доступ к императору могли получить только латиняне, французы и итальянцы.

Осенью 1180 года император Мануил заболел, у него началась лихорадка. Все в столице были уверены, что император скоро умрёт. Однако когда патриарх Феодосий пришёл к Мануилу и попытался убедить того сделать необходимые распоряжения на случай смерти, чтобы надёжно обеспечить наследование власти наследником Алексеем, тот с улыбкой отказался. Мол, один очень почтенный предсказатель недавно напророчил ему ещё четырнадцать лет царствования, так что беспокоиться совершенно не о чем, и он ещё успеет ввести Алексея в курс императорских дел.

Пребывая в этом убеждении, император Мануил через несколько дней умер, и ему наследовал двенадцатилетний Алексей II. Близ него, как пишет Никита Хониат, находилось множество императорских родственников,

"с завистью посматривавших на царскую порфиру и выжидавших лишь случая примерить её".

Регентшей при несовершеннолетнем императоре стала его всё ещё красивая мать Мария Антиохийская, а место в её постели (а фактически – во главе Империи) ещё раньше оккупировал племянник Мануила Алексей, который немедленно получил высший в государстве титул протосеваста.
Опекуном императора Алексея стал константинопольский патриарх Феодосий.
Это трио и составило верхушку нового византийского правительства.

Сама Мария не пользовалась в государстве слишком большой популярностью из-за своего легкомысленного образа жизни, а, кроме того, она была чужеземкой, почти еретичкой, хоть и крещёной в православную веру. Единственными положительными качествами Марии Антиохийской оставались её красота и умение нравиться, однако для спокойного управления государством этого было маловато.

Протосеваст Алексей был очень красивым и хорошо воспитанным человеком, но государственными делами он заниматься не мог, так как всё своё время, свободное ото сна, он проводил в постели с дамами или в попойках, и смена императоров, а также и положение протосеваста, не смогли изменить его образ жизни.
Вильгельм Тирский оставил такой отзыв о протосевасте Алексее:

"Он пользовался советом и помощью латинян, но был не любим ими. Как все греки, был изнежен сверх меры и для удовлетворения своих прихотей придумывал неслыханные фантазии. Большим несчастием для вдовы Мануила было то, что она была под влиянием столь ничтожного человека".

В дальнейшем я буду называть Марию Антиохийскую царицей Марией в противовес другой Марии, родной дочери императора Мануила. Дочь Мануила в возрасте тридцати лет выдали замуж за маркграфа Монферратского Райнера, который по такому случаю был приближен к трону, получил сан кесаря и имя Иоанн. Эту вторую Марию я буду теперь называть принцессой Марией.
Принцесса Мария и её супруг были резко отодвинуты от власти и государственной кормушки, следовательно – они могли стать ядром оппозиции к новому правительству.

За образованием такой оппозиции дело не стало, так как протосеваст Алексей и царица Мария стали искать опору своему режиму в иностранцах, в первую очередь, в латинянах. В Константинополе у них практически не было видных сторонников, а их опора на западных еретиков вызвала быстрое образование национально-патриотической оппозиции, которая стала формироваться вокруг принцессы Марии и других родственников покойного императора, отстранённых от власти.

По Константинополю стали распространяться слухи о том, что протосеваст Алексей собирается совершить государственный переворот и отстранить от власти Алексея II. Служба безопасности в середине февраля 1181 года удалось раскрыть заговор из множества знатных людей, которые хотели устранить протосеваста Алексея. Планировалось убить протосеваста 17 февраля во время его поездки в Вафи-Риак на Босфоре. Расправа должна была свершиться во время вечерней службы в храме Феодора Тирона, но тайну заговора сохранить не удалось.

Протосеваст торжествовал победу над заговорщиками, но официально об этом было объявлено позже и в обтекаемой формулировке:

"В мартовские календы были раскрыты намерения некоторых знатных людей, готовивших переворот против императора Алексея".

И репрессии на заговорщиков обрушились как бы по воле императора.

Следствие вёл государственный прокурор по особо важным делам Феодор Пантехни, который быстро выяснил, что за спинами якобы главных заговорщиков, принцессы Марии и её мужа, видна фигура Андроника Комнина. Да и самим заговором в Константинополе оказывается фактически руководили сыновья Андроника, Иоанн и Мануил, но по инструкциям отца. Сам Андроник в это время находился в ссылке в Пафлагонии, и с помощью гонцов и писем осуществлял общее руководство заговорщиками, стремясь вызвать в столице недовольство существующим правительством.

Феодор Пантехни пытался раздуть это дело и выдать его за покушение на Алексея II, но все схваченные заговорщики дружно это отрицали и утверждали, что речь могла идти только об отстранении протосеваста от власти. Сам Андроник в письмах к патриарху Феодосию и другим сановникам Империи писал о том, что он выступает как защитник законных прав Алексея II, которые попирает протосеваст.

Патриарх Феодосий протестовал против методов ведения следствия, которые применял Пантехни, и пытался свести процесс только к попытке покушения на протосеваста, оставив за рамками дела вопрос о покушении на императора, но прокурор чувствовал поддержку правительства и настоял на своём.
Сыновья Андроника, а также несколько высокопоставленных заговорщиков были брошены в темницу. Несколько десятков менее знатных заговорщиков были приговорены к различным видам смертной казни.

В ходе процесса также выяснилась причастность к заговору принцессы Марии и её мужа, но по настоянию патриарха Феодосия их имена, как ближайших родственников императора, не были оглашены. Феодор Пантехня всё-таки хотел нанести удар и по принцессе Марии, но патриарх своевременно узнал об этом, успел предупредить принцессу Марию и предложил ей убежище в церкви св. Софии.

Все эти события происходили во время Великого Поста. Пасха в 1181 году пришлась на 5 апреля. По обычаю в день Пасхи от церкви св. Софии к императорскому дворцу отправлялась специальная делегация во главе с самим патриархом, чтобы поздравить императора с главным христианским праздником.
Но в этом году патриарх открыто заступился за принцессу Марию, а посему опасался появляться во дворце, и отменил торжественное шествие.
Такое отклонение от обычаев было замечено народом и оживлённо комментировалось в столице.

Тем временем принцесса Мария и ёё муж не покидали пределов церковной ограды, а к ним постепенно стекались не только их сторонники, но и лица, просто опасавшиеся ареста. По периметру церковной ограды постоянно стала дежурить вооружённая охрана. Протосеваст Алексей знал, что патриарх Феодосий пользуется в городе огромным авторитетом, и не рискнул применить против него силу. Более того, чтобы избежать волнений в столице, имперское правительство вступило в прямые переговоры с принцессой Марией, убеждая её добровольно выйти из ограды и сдаться властям, взамен обещая ей полную амнистию.

Принцесса Мария выставила правительству свои условия. Она потребовала, чтобы были выпущены на свободу все невинно арестованные по делу о заговоре, чтобы было проведено новое и справедливое расследование случившегося, а главное – она потребовала, чтобы протосеваст Алексей был отстранён от власти и удалён от двора.

Протосеваст Алексей со своей стороны был уверен в своём безграничном влиянии на царицу Марию и приказал принцессе Марии немедленно покинуть церковное убежище, угрожая в противном случае применить силу.
В ответ принцесса Мария организовала настоящую вооружённую охрану вокруг церкви св. Софии, в которую входили как ромеи, так и армяне с итальянцами.
Такое развитие событий не входило в планы патриарха Феодосия, и он стал упрекать принцессу Марию в том, что она зашла слишком далеко.

Тем временем недовольство народа постоянно подогревалось опасениями, что власть в Империи окончательно переходит к еретикам-латинянам и скоро все ромеи станут их рабами. Эту постановку вопроса прекрасно описал Вильгельм Тирский, который побывал в Константинополе всего за год до смерти императора Мануила:

"Время регентства Алексея-протосеваста казалось удобным для знати и народа к осуществлению враждебных против нас планов. Ибо в царствование Мануила латиняне пользовались таким предпочтением, что император, муж великодушный и несравненной энергии, пренебрегая своими изнеженными и женственными греками, одним латинянам поручал важные дела, полагаясь на их испытанную верность и силы. И поелику латиняне пользовались его отличным расположением и расточительною щедростью, то наперерыв спешили к нему со всего мира и знатные, и незнатные. Нуждаясь в их услугах, он питал к ним все увеличивавшееся расположение и всех возводил в лучшее состояние. Оттого греческая знать и в особенности царские родственники и весь народ возымели непримиримую ненависть к нашим. К напряженному недовольству и кипящей ненависти присоединялась и разность вероучения. Надменные выше меры и по гордости отделившиеся от Римской Церкви греки считают еретиками всех тех, кто не следует их произвольным традициям. Уже издавна питая враждебные чувства, они выжидали удобного случая, чтобы хоть по смерти императора истребить ненавистных латинян, живших в городе и в областях империи".

Но это взгляд западного человека на ситуацию в Константинополе. Примерно в это же время Евстафий Солунский (1115-1193) в таких словах описывает нравы жителей столицы:

"И во всяком другом городе чернь безрассудна и непреодолима в своем стремлении; цареградская же уличная толпа особенно склонна к волнениям и отличается необузданностью и непрямотою. Иногда пустой слух приводит её в бунт, восстание разливается, как пожар, толпа смело идет на мечи, не останавливается перед утёсом и глухим валом".

Достаточно было любой искры, любого непроверенного слуха, чтобы начались беспорядки.

[Yorik]

Напряжённость в Константинополе нарастала и в конце апреля 1181 года вылилась в вооруженные столкновения между сторонниками принцессы Марии и правительственными войсками. Катализатором беспорядков оказался распущенный кем-то слух, что Андроник Комнин уже находится в столице и собирается лишить латинян их привилегий и власти.

Всё началось во время церковного шествия на площади Августеон [большая площадь между церковью св. Софии и императорским дворцом], когда произошла "стихийная" демонстрация протеста против пролатинской политики правительства. Осуждались и протосеваст Алексей с царицей Марией, и высшие сановники правительства. Многие священники с крестами и иконами ходили по улицам столицы, поднимая народ на священную войну против правительства и еретиков-латинян.

Такие призывы упали на благодатную почву, но грабить начали почему-то не кварталы латинян, а дворцы сторонников правительства протосеваста. Вначале правительственные войска давали вылиться народному гневу в богатых кварталах столицы, стараясь лишь ограничить район беспорядков. Пока толпы горожан громили дворцы простых богачей и растаскивали их имущество, войска почти не вмешивались в события. Однако когда запылали дворцы городского эпарха и прокурора Пантехни, ситуация изменилась – ведь в огне пожаров теперь погибло множество ценных документов о правах собственности, долгах и платежах, что грозило правительству финансовым кризисом.

Тогда вечером 1 мая протосеваст приказал штурмом овладеть храмом св. Софии и захватить главарей мятежников. Но храм св. Софии уже был превращён в хорошо укреплённый лагерь, так что захватить его сразу же прямой атакой не удалось. Утром 2 мая один отряд правительственных войск вышел к площади Августеон и занял церковь Иоанна Богослова, с крыши которого начал обстреливать мятежников, засевших в арке Милион и в церкви св. Алексея, а также людей на площади.

Другой отряд правительственных войск блокировал улицы, ведущие к центру города, чтобы лишить мятежников подкреплений. Схватки на площади Августеон продолжались весь день, но к вечеру правительственные войска начали одолевать мятежников, захватили арку Милион и церковь св. Алексея и вплотную придвинулись к храму св. Софии, к которому устремились толпы убегавших людей.

Чтобы избежать побоища в столь святом месте, к войскам вышел сам патриарх Феодосий в самом торжественном облачении и уговорил их дать народу возможность разойтись по домам. В ночь на 3 мая патриарх вместе с высшими сановниками столицы выбил у царицы Марии и протосеваста амнистию для принцессы Марии и её мужа, после чего те покинули ограду церкви св. Софии.

Беспорядки в столице продолжались целую неделю, но правительству на этот раз удалось победить. Однако, расправляясь с главарями мятежа, протосеваст допустил ещё одну и очень серьёзную ошибку: он решил наказать и патриарха Феодосия, сослав того в монастырь – слишком уж рьяно патриарх заступался за главарей мятежников.
Горожане и без того раздражённые прозападной политикой правительства протосеваста расценили этот шаг, как очередное попрание истинной (разумеется православной!) религии и вышли на улицы города с шумными протестами. Патриарха извлекли из монастыря и по украшенным улицам торжественно провели его (под радостные крики) к церкви св. Софии.
Эти события показали явную слабость правительства и его неспособность контролировать ситуацию.

Андроника Комнинов во время уличных беспорядков в столице ещё не было, он отсиживался в своей Пафлагонии, изображая верноподданного Алексея II.
Дочь Андроника по имени Мария бежала из столицы после разгрома бунтовщиков и подробно рассказала отцу о положении дел в императорском дворце и о событиях в Константинополе. Проанализировав ситуацию, Андроник решил, что настала пора ему выйти из тени, и с верными частями армии он из Пафлагонии перешёл в Ираклию и двинулся дальше к столице.

Продвижение Андроника Комнина к Константинополю многим историкам напоминает о триумфальном возвращении Наполеона в Париж во времена его "ста дней". Местные гарнизоны дружно приветствовали Андроника и переходили на его сторону, также как и правительственные войска, посланные протосевастом Алексеем против мятежника.

Только возле Никомедии сопротивление Андронику Комнину пытался оказать Андроник Ангел [его сыновья Исаак и Алексей станут императорами после Андроника Комнина], но его части регулярной армии были разбиты вспомогательными отрядами сил Андроника Комнина, состоявшими из пафлагонцев и местного крестьянского ополчения.

После такого разгрома Андроник Ангел вместе со своей женой и шестью сыновьями прибыл на корабле в расположение Андроника Комнина и сдался на его милосердие.
Говорят, что увидев двоюродного брата со всей его семьёй, Андроник Комнин произнёс словами Библии (Мал., 3,1):

"Се Аз посылаю Ангела моего пред лицем твоим, иже уготовит путь твой пред тобою".

Даже не попытавшись занять Никею и Никомедию, Андроник Комнин теперь двинулся прямо к Константинополю, попутно рассылая в города и воинские части призывы перейти на его сторону, на сторону дядюшки императора, который стремится избавить юного правителя от вредного влияния протосеваста Алексея и регентши-матери.

Выйдя на берег Босфора, Андроник расположился в Халкидоне прямо напротив Константинополя, однако его наличных сил было недостаточно для захвата города, да Андроник к этому пока и не стремился. Он хотел, чтобы горожане сами пригласили его, да ещё позволял себя упрашивать многочисленным делегациям.
Андроник очень любезно встречал всех, кто приезжал к нему из столицы и ласково с ними обходился. Он всех заверял, что стремится только к устранению вредных советников от особы юного императора, и напоминал о своей клятве покойному императору Мануилу верно служить его сыну.

В распоряжении протосеваста Алексея всё ещё находились достаточные силы, чтобы разгромить мятежников или хотя бы оказать им сильное сопротивление, но у него не было умения ими пользоваться. На пирах и в постели полководцем не станешь.
Протосеваст решил опереться на латинян, главным образом, венецианцев, чьей главной силой всегда был флот. К латинским кораблям добавили все пригодные корабли, что нашлись в Константинополе, и протосеваст Алексей вызвался сам командовать таким флотом, но по некотором размышлении он осознал свою неспособность к морскому делу и решил поручить командование флотом одному из своих друзей.

Тут возмутился великий дука флота, а им тогда был Андроник Контостефан, и настоял на своём праве командовать флотом, и протосеваст уступил. Трудно сказать, как бы командовал флотом сам протосеваст Алексей, но более бездарного адмирала, чем Контостефан трудно себе представить.
Судите сами, уважаемые читатели. Флот не только не предпринял никаких мер против мятежников, он даже не попытался прервать сообщение между Константинополем и лагерем Андроника Комнина. Корабли или простаивали в бухте или бесцельно слонялись по Босфору.

Так проходили дни и месяцы, и это играло на руку Андронику Комнину. Протосеваст Алексей почему-то надеялся, что ему удастся решить дело миром и направил к Андронику Комнину внушительную делегацию духовенства. Некоторые утверждают, что её возглавлял сам патриарх Феодосий, что мне представляется маловероятным, но точно известно, что в эту делегацию входили будущие патриархи Василий Каматир и Георгий Ксифилин. Протосеваст поручил Каматиру и Ксифилину выяснить, на каких условиях Андроник Комнин согласен прекратить мятеж и распустить своё войско.

Однако Каматир вместо этого стал внушать Комнину, что всё духовенство и жители столицы полностью на стороне Комнина, и посоветовал отвергнуть предложения протосеваста. В результате таких переговоров Каматир передал протосевасту ультиматум от Андроника Комнина, который сводился к двум основным пунктам: 1) отстранение протосеваста Алексея от власти и отдаче его под суд; 2) лишение царицы Марии права регентства и ссылке её в монастырь.

Получив такой наглый ответ, протосеваст оказался совершенно неспособен к каким бы то ни было действиям, и события в столице совершенно вышли из-под его контроля.
А тут ещё и Контостефан вступил в контакт с мятежниками и вскоре со всем флотом перешёл на сторону Андроника Комнина.

Всё, что происходило в эти дни в Константинополе, осуществлялось по инструкциям из лагеря Комнина, но руками горожан. Андроник Комнин оставался как бы в тени, и мы не можем установить имена тех командиров, кто направлял события, которые развивались как бы стихийно.
Весной 1182 года из тюрем были освобождены сыновья Андроника Комнина и другие руководители заговора против протосеваста Алексея, а вскоре и сам протосеваст прямо в императорском дворце был арестован отрядом германских стражников, а ночью его тайно переправили в тюрьму при дворце патриарха.

Одновременно агенты Андроника Комнина распускали по городу слухи о том, что протосеваст и царица Мария собираются отдать Константинополь латинянам, а всех ромеев (т.е. подданных Империи) обратить в рабство. По всему городу собирались толпы недовольных горожан, происходили отдельные инциденты с латинянами, но до погрома дело все ещё не доходило.

Так продолжалось до тех пор, пока в апреле отряд пафлагонцев не переправился из Халкидона в Константинополь. Городские жители с восторгом встретили воинов Комнина и вместе с ними ринулись в Латинский квартал, который располагался на берегу бухты Золотой Рог.
В этом квартале проживало около 60 тысяч человек – итальянцев (в основном, венецианцев), немцев и французов, - которые жили в роскоши и довольстве, презирая изнеженных греков и их религию.

Более сотни лет византийцы копили ненависть к надменным латинянам, и вот, наконец, ход событий позволил этой ненависти обрушиться на головы латинян. Начался настоящий и беспощадный погром. Толпы горожан не просто грабили жилища итальянцев и прочих франков, они их уничтожали, а всех обнаруженных жителей квартала, включая женщин и детей, беспощадно убивали. Это было настоящее истребление латинян.

Разрушались и сжигались не только дома частных лиц, но и католические церкви, убивались все обнаруженные священники. Толпа даже растерзала папского легата Иоанна и перебила всех больных в госпитале иоаннитов. По бухте Золотого рога носились корабли ромеев и пытались греческим огнём истребить корабли латинян.

[Yorik]

Андроник Комнин тем временем оставался в Халкидоне и был как бы ни при чём. Разумеется, если бы он был в Константинополе, то, конечно же, предотвратил бы этот разгул презренной черни, но, увы...

Точное количество жертв среди жителей Латинского квартала установить не удаётся, но известно, что около четырёх тысяч латинян было продано в рабство туркам. Вильгельм Тирский пишет:

"Так неистовствовали безбожные греки против своих гостей, за которых выдавали замуж дочерей, племянниц и сестёр и с которыми вследствие долговременного сожительства были в тесном общении".

Но разрушение Латинского квартала дорого обошлось ромеям в самом ближайшем времени. Дело в том, что многие латиняне были готовы к такому развитию событий и заблаговременно укрылись на своих кораблях. Когда начались погромы, большинство из этих кораблей сумели вырваться из бухты Золотой Рог и провели довольно устрашающую акцию возмездия.

Они начали беспощадно грабить и уничтожать все встречные города и селения ромеев по обоим берегам Босфора, затем на Принцевых островах в Мраморном море. Точно также как ромеи, они грабили не только дома мирных жителей, но и церкви с монастырями, а всех монахов поголовно уничтожали. Затем эта экзекуция продолжилась на островах и побережье Эгейского моря.
Награбленные латинянами богатства с лихвой перекрыли ущерб, который они понесли в Константинополе.

В Средиземном море корабли латинян разделились: большая часть кораблей вернулась в Италию, в основном, в Венецию, а остальные пошли в сирийские владения крестоносцев. Эти разбойники разнесли по всему христианскому миру вести о греческих бесчинствах, об огромных потерях латинян в Константинополе, и внушали всем мысль о неотвратимом и скором возмездии.
Так сеялись зёрна вражды, которые привели к взятию крестоносцами Константинополя в 1204 году. А вдохновителями этой операции, как известно, были венецианцы, мечтавшие взять реванш у ромеев и поставить под свой контроль всю торговлю Европы с Востоком.

Вернёмся, однако, к Андронику Комнину. Примерно в одно время с избиением латинян в столице к нему в лагерь под охраной был переправлен протосеваст Алексей. От берега до палатки Комнина протосеваста сопровождала шутовская свита. Андроник Комнин обвинил своего врага в государственной измене и велел ослепить протосеваста Алексея, что тут же и было исполнено.

Только после разрушения латинского квартала и устранения протосеваста Андроник Комнин решил вступить в Константинополь. В эти дни апреля 1182 года на небе появилась очень яркая комета, что было сочтено благоприятным знаком для нашего героя, и толпы восторженных горожан встречали Андроника Комнина. Среди встречающих были патриарх Феодосий и принцесса Мария с мужем.

Первым делом Андроник Комнин посетил императора Алексея II, который вместе с матерью царицей Марией находился в Манганском дворце.
Андроник опустился на колени перед юным императором, обнял его ноги и залился слезами. Затем он торжественно поклялся, что будет свято блюсти интересы императора и помогать ему во всех делах.
На царицу Марию Андроник почти не обратил никакого внимания и лишь слегка кивнул ей головой в знак приветствия.

После этого визита Андроник велел переместить императора Алексея II и его мать во дворец Филопатион, где они содержались под очень строгой охраной. Юный император проводил своё время, занимаясь псовой охотой или играми с охранниками. Охране же было приказано не допускать никаких контактов императора или его матери с посторонними лицами без разрешения Андроника.

Затем Андроник посетил патриарха Феодосия, целовал ему туфлю, благодарил его за поддержку и клялся в вечной дружбе и благодарности. В приватной беседе с патриархом Андроник начал жаловаться на свою судьбу. Он говорил, что уже стар и очень одинок, что он не знает, хватит ли у него сил и умения, чтобы стать достойным наставником юному императору, и что он очень обеспокоен тем, как оградить этого мальчика-императора от соблазнов жизни и происков врагов.

Патриарх Феодосий уже раскусил Андроника и понял, что тот ненавидит Мануила и всё с ним связанное. Поэтому на сетования Андроника он тихо ответил:

"Нет оснований для беспокойства. С того момента, как ты, Андроник, вошёл в Константинополь, можно считать, что этот мальчик мёртв".

Андроник сразу же прервал беседу с патриархом, вежливо поклонился ему и, не сказав больше ни слова, покинул резиденцию патриарха.

Феодосий понял, что ему уже недолго оставаться патриархом, и действительно, в начале 1183 года он был сослан в монастырь, а новым патриархом был избран Василий Каматир, рьяный сторонник Андроника Комнина.

После этих визитов Андроник Комнин посетил усыпальницу императора Мануила. Все присутствующие были поражены и растроганы тем, с какой скорбью Андроник проливал слёзы на могиле своего двоюродного брата, просил простить его былые прегрешения и снова клялся в верности его сыну. Потом Андроник попросил всех присутствующих удалиться, чтобы он смог наедине побеседовать со своим покойным братом.

Однако многие расценили такое поведение Андроника Комнина как лицедейство, нашли сцену с уединением Андроника очень забавной, а по Константинополю стал разгуливать сразу же сочинённый монолог Андроника на могиле Мануила:

"Теперь я держу тебя, моего гонителя, заставившего меня блуждать по всему миру. Вот этот тяжёлый камень завалил тебе выход, и ты навеки в тюрьме; от твоего глубокого сна тебя пробудит лишь звук трубы Страшного суда. А я отомщу тебе на твоём роде, и твои близкие поплатятся за всё сделанное мне тобою зло".

Немного забегая вперёд, скажу лишь, что злые языки практически не ошиблись, предсказывая дальнейший ход событий.

Первые же месяцы своего правления Андроник Комнин старался завоевать и укрепить любовь народа, проводя различные популистские мероприятия. Так он отменил большинство тяжёлых налогов и простил долги беднякам, он разогнал и покарал многочисленных ростовщиков и ввёл жесткие санкции против нерадивых и/или коррумпированных чиновников.

Все эти меры значительно укрепили авторитет Андроника Комнина, особенно в столице, но в провинции ещё оставалось довольно много сторонников протосеваста Алексея, так что приходилось направлять войска для подавления противников нового режима.

Вскоре репрессии стали обрушиваться на многочисленных членов императорского семейства.
Первым пострадал Иоанн Кантакузин, который был мужем Марии, одной из сестёр Евдокии, старой любовницы (и племянницы) Андроника Комнина. Его обвинили в тайных интригах с окружением императора Алексея II и в сношениях с членами семейства Ангелов, которых Андроник небезосновательно рассматривал как своих врагов.
Иоанна Кантакузина ослепили и посадили в тюрьму.

Затем таинственно умерли принцесса Мария и её муж Рене. Все шептались о том, что их отравили, но вслух такие мыли никто не высказывал.
Больше, однако, к тайным убийствам Андроник Комнин не прибегал, да и зачем, если послушные судьи приговорили к смертной казни или тюремному заключению несколько дальних родственников семейства Комнинов.

Занимаясь исключительно внутренними делами, Андроник Комнин совершенно позабыл о внешних врагах, в первую очередь о турках-сельджуках. Иконийский султан узнал о беспорядках в Империи и напал на неё. Ему удалось захватить Созополь с окрестностями, а также разграбить области вокруг Атталы.

Но Андроник Комнин был больше озабочен распрями со своим дальним родственником Иоанном Комнином по прозвищу Ватаца, который прославился своими победами над персами, а в настоящее время был великим доместиком Востока. Располагаясь в Филадельфии, Ватаца позволял себе игнорировать приказы Андроника, а на оскорбления последнего он отвечал не менее язвительными выпадами.

Андроник Комнин решил покарать строптивого подданного и послал против него значительное войско под командованием Андроника Лапарды.
Ватаца был уже смертельно болен, поэтому он поручил командование своими восками сыновьям Мануилу и Алексею, дав им ряд указаний по расположению войск, а себя на носилках велел поднять на вершину холма, чтобы оттуда наблюдать за сражением.

Мануил и Алексей прекрасно выполнили свою задачу и блистательно разгромили войско Лапарды, однако эта победа не имела значительных последствий, так как через несколько дней Ватаца умер, и все жители провинции, оплакав Иоанна Ватаца, дружно решили перейти на сторону Андроника Комнина.

Мануилу и Алексею пришлось спасаться в Иконийском султанате, но так как местный правитель больше никаких действий против Империи не предпринимал, они решили переправиться на Сицилию. Встречный ветер пригнал их корабль к берегам Крита, где братьев опознали, арестовали и по приказанию Андроника Комнина ослепили.

Победив Ватаца, Андроник решил показать всему миру, что все его действия направлены на благо юного императора, и предложил Алексею короноваться самодержцем. Во время церемонии коронации Андроник посадил Алексея себе на плечи и, заливаясь слезами от счастья, принёс его на амвон церкви св. Софии, а потом таким же образом вынес его обратно к ликующим толпам народа. Создавалось впечатление, что Андроник любит императора Алексея II как родной отец.

[Yorik]

Публично продемонстрировав свою любовь к юному императору Алексею II, Андроник Комнин следующий удар решил нанести по вдовствующей императрице Марии Антиохтйской, но действовал в этом случае он более артистично, утончённо.

Формально Империей теперь управляла Мария Антиохийская в качестве регентши при несовершеннолетнем императоре, однако реально всеми делами в государстве распоряжался Андроник Комнин, который постоянно стал жаловаться на противодействие императрицы. Вот как пишет об этом Никита Хониат:

"...желая прежде всего удалить мать царя от её сына и царя, он не переставал обвинять её и постоянно показывал вид, будто сам намерен удалиться, ссылаясь на то, что она самым очевидным образом идёт наперекор ему и противодействует всем его мерам и распоряжениям, предпринимаемым для блага общества и царя".

Андроник уверял всех, что ему придётся покинуть Константинополь, но в таком случае он не сможет уже обеспечивать безопасность юного императора.

С другой стороны, сторонники Андроника Комнина стали распространять в народе слухи о том, что императрица, как иностранка, собирается передать власть в руки ненавистных латинян. Негодующие толпы народа стали собираться у дворца патриарха, тогда им был ещё Феодосий, чтобы он начал расследование преступных дел императрицы. С каждым днём толпы черни вели себя всё более наглым образом, так что патриарх Феодосий, опасаясь за свою жизнь, согласился организовать следствие над императрицей, а для объективности расследования её следовало удалить из дворца и изолировать от сына.

Осуждение императрицы казалось неминуемым, однако нашлись три человека, которые воспротивились такому беззаконию, это были Димитрий Торник, Лев Монастириот и Константин Патрин. Императрицу обвиняли в сношениях с иностранцами и в том, что она собиралась передать часть земель империи врагам. Говоря современным языком, её обвиняли в шпионаже в пользу иностранных государств со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так что сталинские прокуроры, оказывается, неплохо знали историю, по крайней мере, Византии, и извлекали из неё полезные уроки.
Когда от этих судей потребовали высказать своё мнение по поводу возводимых на императрицу обвинений, они поинтересовались

"с согласия ли и определения Самодержца состоялось это совещание, собрание и рассуждение о предлежащем деле".

Такая строптивость данных судей вызвала "праведное" возмущение народа, который чуть их не растерзал, однако всё закончилось только многочисленными побоями.

Когда императрица Мария была удалена из дворца, многие из знатных лиц империи стали опасаться за свою безопасность и попытались объединиться для устранения Андроника Комнина. Во главе заговора стали Андроник Ангел и Андроник Контостефан, у которых, по словам Никиты Хониата, насчитывалось шестнадцать сыновей,

"все - в полном цвете лет и обнажавшие меч на войне".

К этому заговору примкнули многие знатные вельможи, но о нём вскоре узнал и Андроник Комнин и решил немедленно покарать заговорщиков.
Однако Андронику Ангелу со своими сыновьями удалось скрыться от императорских сыщиков, так как они жили вдалеке от центра города у земляных ворот:

"Случайно напавши на небольшую лодку, наполненную пустыми кувшинами, он выбросил их в море, как негодные вещи, а сам с детьми вошел в неё и кое-как уплыл от опасности".

Другим участникам заговора повезло меньше. Андроник Контостефан с сыновьями были схвачены и ослеплены, также как и некоторые другие участники заговора. Многие заговорщики были брошены в тюрьмы, равно как и множество людей, чьё возможное участие в заговоре не было подтверждено следствием, лишь на основании неопределённых слухов.

Подавив крамолу в столице, Андроник Комнин продолжил добиваться осуждения императрицы. В состав судей теперь были включены только те лица, в лояльности которых Андроник Комнин мог не сомневаться. Судьи обвинили императрицу Марию в сношениях с венгерским королем Белой и в том, что она побуждала того разрушить несколько пограничных крепостей и присоединить к Венгрии захваченные земли.

После таких обвинений Марию Антиохийскую перевели в монастырь св. Диомида и поместили её в самую тёмную и сырую келью. Во время заключения императрица постоянно подвергалась издевательствам со стороны своих тюремщиков: её часто избивали, морили голодом или не давали воды. Марии всё время казалось, что в любой момент в её камеру войдёт убийца с ножом, и так бы всё и случилось, но... Для казни императрицы требовалась санкция императора, а просто отравить Марию Антиохийскую Андроник Комнин уже не хотел, так как любая непонятная смерть изобличала бы его как убийцу матери императора.

Предыдущий состав обвинителей что-то недоработал, так что пришлось Андронику Комнину снова собирать обвинителей и судей. Сам он на собрании "народных представителей" не присутствовал, но задал им один вопрос: какого наказания заслуживает человек, который намеревался передать врагам города и земли Империи. После недолгого обсуждения судьи передали Андронику Комнину письменное решение о том, что таких людей следует предавать смертной казни.

Получив эту бумагу, Андроник Комнин приказал составить документ, приговаривающий Марию Антиохийскую к смертной казни за измену государству. С этим приговором он пришёл к императору Алексею II и стал уговаривать мальчика подписать смертный приговор своей матери для блага Империи. Мальчик плакал, долго отказывался, но его дядя сумел настоять на своём. Плакала и малолетняя невеста императора Анна, но Андроник погладил её по головке и сказал, что девочку никто здесь не обидит.

Привести этот приговор в исполнение Андроник Комнин поручил своему старшему сыну Мануилу и брату жены Георгию, но встретил совершенно неожиданное сопротивление: оба порученца заявили, что они и раньше были против осуждения императрицы, и теперь не собираются участвовать в таком богопротивном деле, убивая невинную женщину.
Андроник Комнин разгневался, и Никита Хониат так описывает его реакцию:

"Андроник, поражённый как громом этими, совершенно неожиданными для него, словами, стал крепко крутить своими пальцами волоса своей бороды; глаза его горели огнём и он, то склоняя голову, то поднимая её, горько оплакивал свою несчастную судьбу и много раз громко жаловался, что в его самых близких друзьях нет кровожадности и готовности, по одному мановению, броситься на убийство".

Однако в желающих выслужиться перед новым правителем недостатка не было, так что через несколько дней Константин Трипсих и евнух Птеригионит задушили несчастную Марию Антиохийскую в её темнице. Перед смертью императрице показали приговор, подписанный её сыном. Бывшей первой красавице Империи не исполнилось ещё и тридцати пяти лет, её тело закопали в песке где-то на берегу моря.
Андроник был очень доволен содеянным и приказал уничтожить все портреты Марии Антиохийской, чтобы искоренить всякую память о ней.

Все в окружении императора понимали, что теперь наступает очередь малолетнего императора, и начался розыгрыш очередного действия этого спектакля.
Вначале надо было объявить Андроника Комнина соправителем Алексея I, и в начале сентября 1183 года в государственном совете стал обсуждаться вопрос о мятежах в Империи: восстала Вифиния, и в Никее восставших возглавили Исаак Ангел и Феодор Кантакузин, а в Прузе восставших возглавил Феодор Ангел. Справиться с этими мятежами может только умудрённый полководец, а не юноша, а потому следует избрать Алексею II соправителя, который сможет справиться с встающими перед государством задачами,

"выполняя предначертание с большею силою и полномочнейшею властью".

Все присутствующие стали шумно выражать своё одобрение такому предложению и закричали, что

"это предложение - предмет давнишнего их желания, что теперь не время долее откладывать, и что они готовы употребить даже силу, если их убеждения не будут иметь успеха".

Так написал Никита Хониат.
Надрываясь от одобряющих сие дело криков, все присутствующие завели:

"Алексею и Андронику, великим царям и самодержцам римским, Комнинам, многие лета".

Запомним порядок оглашения имён.

Моментально известие об этом разнеслось по улицам Константинополя, в постановщиках спектакля недостатка не было, - так что вскоре городские улицы и площади были заполнены ликующими толпами танцующего от восторга народа.

Среди всеобщего ликования Андроник Комнин перешёл во Влахернский дворец. Привлечённый сильным шумом, к радующейся во дворце толпе вышел император Алексей II. Узнав, в чём дело, и увидев, что почти все присутствующие упрашивают Андроника Комнина стать соправителем и помощником Алексея II, юный император вынужден был поддаться ходу событий и сам начал слёзно упрашивать своего дядюшку стать соимператором и править вместе с ним.

В такой обстановке Андроник Комнин позволил себе немного расслабиться и пошутить, сказав, что он не может принять на себя подобную ответственность. Такое заявление народного любимца вызвало новый взрыв энтузиазма среди присутствующих. Андроника Комнина подняли на руки и силой усадили на престол, вопреки его сопротивлению. Его даже обрядили в некое подобие императорских одежд, и Андроник Комнин согласился уступить воле народа; но пока это всё была лишь народная самодеятельность.

На следующий день в храме св. Софии состоялось венчание Андроника Комнина на царство. Это был один из немногих дней, когда Андроника видели весёлым. После торжественной церемонии Андроник Комнин с растроганным видом поднял руки и поклялся, что

"он принял царскую власть единственно из желания помочь ему и поддержать его власть, указывая при этом на стоявшего тут царя и племянника своего Алексея".

Всем просителям Андроник обещал скорую перемену дел к лучшему.

Летописец отметил одну странность в поведении нового императора в день коронации. Выйдя из храма св. Софии, Андроник Комнин сел на своего коня и поехал во дворец, но обычно свежеиспечённые императоры ехали медленно, со множеством остановок, а новый император пустил своего коня вольным шагом. И сразу же по столице поползли различные слухи о причинах такого поведения императора Андроника I.

[Yorik]

Ещё через день, когда в храме св. Софии происходило перечисление царей, порядок в провозглашении имён был изменён, так что имя Андроника прозвучало раньше имени Алексея. Это было сделано под тем благовидным предлогом, что

"неприлично, ребёнка, человека, ещё недостигшего совершенного возраста и безбородого, упоминать прежде Андроника - седовласого, внушающего почтение своею мудростью и одаренного от природы обширным умом".

И на этот раз Андроник Комнин, наконец, выглядел удовлетворённым.

Вскоре на одном из заседаний сената все как бы забыли о том, что Андроник Комнин стал императором только в помощь своему племяннику, чтобы учить его искусству управления государством. Все повели речи о том, что в стране должен быть один император, переиначивая слова Одиссея о том, что многоначалие вредно, и у войска должен быть один командующий.
[Одиссей под Троей имел в виду Агамемнона.]
Наслушавшись таких речей, сенат постановил, что император Алексей II должен вести жизнь частного человека. На самом деле, такое постановление сената было смертным приговором юному императору.

И действительно, это произошло через несколько дней в одну из ноябрьских ночей 1183 года. В спальню Алексея II беспрепятственно вошли трое: Стефан Агиохристофорит, уже известный нам Константин Трипсих и начальник ликторов Федор Дадиврин. Они задушили мальчика тетивой от лука, а на следующий день бросили труп к ногам Андроника I.

Император пнул труп ногой и буркнул:

"Твой отец был клятвопреступником, а мать – шлюхой!"

После этого он велел выбросить тело племянника в море.
Отрубленную голову Алексея II спустили в городскую канализацию, а тело в свинцовом гробу утопили в Босфоре.

Невесту Алексея II, Анну Французскую, Андроник I приказал доставить к себе в личные покои. Спать с девочкой так понравилось императору, что он очень быстро повелел расторгнуть свой брак с Феодорой, заключив её в монастырь, и ещё до наступления 1184 года обвенчался в храме св. Софии с Анной, которой было по разным сведениям от одиннадцати до тринадцати лет.

Жители славного города Константинополя были странными людьми: они радостными криками приветствовали каждый шаг Андроника Комнина на пути к трону, все его убийства и преступления, даже устранение патриарха Феодосия; а вот поспешная женитьба императора Андроника I на девочке-француженке почему-то сразу резко уменьшил популярность нового императора. Этот шаг Андроника Комнина оказался первой ошибкой, который в конце концов приведёт его к гибели.

Но это будет позже, а пока...
Первым делом после устранения "соправителя" Андроник Комнин обратился к новому патриарху Василию II и членам Синода с просьбой освободить его от клятв, которые он давал императорам Мануилу II и Алексею II. Разумеется, эта просьба касалась и всех его соучастников, которые присягали прежним императорам.

Священнослужители не заставили себя долго упрашивать и быстро составили постановление, которым Андроник Комнин и все его сподвижники освобождались от наказания за нарушение клятв, которые они давали двум предыдущим императорам, а сами эти клятвы были объявлены недействительными.

Как же император Андроник I отблагодарил священников, которые так ловко сделали клятвопреступника и убийцу "честным человеком"? Этот наместник Бога на земле позволил высшим иерархам православной церкви сидеть рядом с собой во время заседаний сената и государственного совета. Они сидели на специальных раскладных стульях, поставленных возле трона. Выполнил император и некоторые незначительные просьбы этих священников.
Но эта идиллия продолжалась всего несколько дней, а потом раскладные стулья были убраны, и всё пошло старым порядком; так что никакой особой выгоды церковники не получили, а только потеряли свою честь. Император же теперь с явной неохотой и очень редко стал допускать к своей особе патриарха Василия II и других высших иерархов церкви.

Настала пора навести в Империи порядок, и Андроник I взялся за дело твёрдой рукой.
Первым делом он преобразовал администрацию и чиновничий аппарат государства, вернее – он произвёл чистку государственного аппарата, начиная с губернаторов провинций. Новые губернаторы были тщательно отобраны самим императором, им были положены очень высокие оклады, чтобы они не нуждались и не обременяли народ излишними поборами.
Что-то мне это напоминает, уважаемые читатели. А вам?
Был установлен жёсткий контроль над действиями сборщиков налогов и откупщиков, было введено быстрое и жёсткое судопроизводство по всем делам, связанным с притеснением простых людей, поборами и т.п.
Чистка коснулась и представителей высшей аристократии, многие из которых были посажены тюрьмы, отправлены в ссылку или заключены в монастыри.

Андроник I наводил порядок, опираясь на силу. Он говорил:

"Император недаром носит меч".

Обращаясь к чиновникам, он добавлял:

"Одно из двух: или прекратить беззакония, или расстаться с жизнью".

И даже со своими приближёнными император был жёсток:

"То, что я говорю – я говорю не на ветер. Если в положенный срок мои приказания не исполнены, берегитесь моего гнева: неумолимый, страшный, он падёт на того, кто станет действовать против моей воли и не будет во всём следовать моим царским предписаниям".

Меры Андроника I вскоре начали приносить свои плоды: оживилась торговля, крестьяне воспряли духом и начали засевать свои поля, опустевшие провинции снова стали заселяться. В общем, положение простого народа немного улучшилось.
Рассказывая о государственной деятельности Андроника I, следует сказать, что он отменил береговое право – право крупных землевладельцев на грузы судов, потерпевших крушение у берегов их владений.
В Константинополе Андроник I восстановил систему водоснабжения, богато украсил церковь Сорока Мучеников, а одно из новых зданий украсил множеством фресок, на которых были изображены сюжеты из его прошлой жизни.

Но главной заботой Андроника Комнина в недолгие два года его правления была всё-таки борьба с внутренними врагами. В оппозицию к новому императору стали представители самых знатных семейств Империи: Кантакузины, Ангелы, Контостефаны и Комнины, - многие представители этих семейств расстались с жизнью или были ослеплены и сосланы в монастыри.
Но вначале следовало разобраться с лояльностью военачальников на западе, воевавших с Венгрией, и подавить мятеж в Вифинии, где крупнейшие города провинции, Никея и Пруса, выступили против нового императора.

На западе с венгерским королём Белой воевали Алексей Врана и Андроник Лапарда. Врана уже давно был сторонником Андроника Комнина, с воодушевлением встретил весть о самодержавном правлении нового императора и стремился везде укреплять его власть. Андроник Лпарда, напротив, имел веские основания опасаться за свою жизнь, так как был всем известен как сторонник императоров Мануила II и Алексея II. Поднять открытый мятеж против нового императора Лапарда не решился, так как его товарищем по командованию был Врана, и решил бежать на восток империи, где он служил раньше, и где он надеялся найти союзников в борьбе с Андроником I.

Вране он сказал, что хочет засвидетельствовать свою преданность новому императору и поедет в Константинополь, но сам стал пробираться к морю и на кораблях вместе со своими сторонниками перебрался в Малую Азию. Здесь Лапарда уже почувствовал себя в безопасности, но, как оказалось, совершенно напрасно.
Система слежки и доносов в империи действовала прекрасно, так что Андроник I знал обо всех передвижениях Лапарды, а предали Лапарду те люди, в которых он видел своих союзников и у которых надеялся укрыться от императора.
Андроник I, чтобы нейтрализовать действия Лапарды, разослал по всей империи письма, в которых говорилось, что все действия Лапарды совершаются с одобрения императора и на благо государства.
Трудно сказать, к чему привели бы эти послания, но Лапарду быстро схватили, выкололи ему глаза и сослали в монастырь, где он вскоре и умер.

В 1183 году после устранения Лапарды Андроник I больше никаких активных действий не предпринимал: он развлекался охотой, совершил паломничество к могиле своего отца и воздерживался от дальнейших репрессий.
К Рождеству Андроник I вернулся в Константинополь, и начало следующего года провел в развлечениях и увеселениях. Впрочем, к весне 1184 года он собрал армию для похода на мятежную Вифинию и призвал для этого же Врану с его армией.

Армии Враны и Андроника I соединились у Никеи, но по дороге Врана успел разгромить мятежников, захвативших город Лопадий. Оборону хорошо укреплённоЙ Никеи возглавлял Фёдор Кантакузин, но в городе укрылись от преследований императора много высокопоставленных лиц Империи, среди которых оказался и Исаак Ангел.

Андроник I и его полководцы вели осаду Никеи по всем правилам военной науки того времени. Как пишет Никита Хониат, император

"и устанавливал стенобитные орудия, и изобретал камнемётные машины, и делал подкопы, и употреблял все другие средства для разрушения городской стены".

Однако никейцы умудрялись выходить из города потайными ходами и разрушали или сжигали построенные машины, а подкопы обрушивали.

Несколько прямых атак на городские стены никейцы легко отразили, а потому с удовольствием поражали Андроника Комнина с городских стен отборной руганью, чем весьма досаждали императору:

"Сильно поражаемый этим оружием, Андроник дышал огнём гнева, выпуская дыхание подобно Тифону, потому что не мог скрыть душевного волнения".

Андроник Комнин, чтобы взять Никею, применил один изуверский способ. Он приказал доставить в свой лагерь Ефросинью, мать Исаака Ангела, посадил её на таран и приказал двигать это орудие к городским стенам. Эта бесчеловечная выдумка императора не принесла никакого успеха, так как

"осаждённые по-прежнему бросали со стен стрелы, только направляли их так искусно, что они поражали и устрашали нападавших, а благородной женщине не причиняли никакого вреда, как будто она и руками и жестами отклоняла их от себя и направляла в сердца врагов".

Более того, ночью никейцы совершили очередную вылазку из города, сожги все осадные орудия, отбили Ефросинью и на верёвке втащили женщину на городскую стену.

[Yorik]

После такого успеха осажденные совсем осмелели и стали вести себя вызывающе и даже безрассудно. Со всех стен и башен на Андроника I сыпались ругательства и оскорбления; как только его не называли:

"мясником, кровожадным псом, гнилым старикашкою, бессмертным злом, людскою фурией, развратником, Приапом старее Тифона и Сатурна, и всякими другими постыднейшими именами".

Отдельные группы никейцев даже выходили из ворот, насмехаясь над императором.

Андроник Комнин злился, по несколько раз в день он объезжал осаждённый город, выискивая слабые места в его обороне, но сделать ничего не мог. Помог императору случай.
Как-то раз император с группой всадников и большим отрядом войска маневрировал вдоль городских стен. Фёдор Кантакузин увидел императора и с небольшим отрядом решил атаковать противника, надеясь убить Андроника I.

Кантакузин выехал из восточных ворот города и со своими спутниками галопом поскакал на императора. Они, воспользовавшись фактором неожиданности, легко прорвали охрану императора, и Кантакузин уже мчался к цели, направив копье на Андроника Комнина, как его конь споткнулся, утомлённый бешеной скачкой, в него тут же попала стрела, и Фёдор Кантакузин со всего маха упал на землю. На упавшего Кантакузина набросилась толпа императорских охранников, отрубила ему голову, а тело военачальника изрубила на куски.
Голову Фёдора Кантакузина император отправил в Константинополь, где её надели на копьё и носили по улицам города.

Защитники Никеи после гибели своего военачальника сразу же потеряли боевой дух. Нового военачальника найти не удалось, так как Исаак Ангел отклонил предложенный пост, а других достойных полководцев в городе не оказалось.
Гарнизон быстро стал склоняться к мысли о переговорах с императором, горожане также растеряли боевой пыл, так что вскоре архиерей Николай предложил горожанам добровольно передать город императору.

Андроник I был поражён, когда увидел, что из Никеи выходит огромное количество безоружных людей, возглавляемых Николаем и другими священниками. Все были с непокрытыми головами, в руках держали масличные ветви и все дружно умоляли императора о прощении.
Андроник Комнин, естественно, с трудом удерживался от слёз и благосклонно встретил делегацию кающихся горожан.

Репрессии начались через пару дней, когда наиболее рьяных хулителей императора сбросили с крепостной стены, несколько человек были казнены, а многие отправились в изгнание. Отряд персов, нанятый горожанами, был полностью истреблён императором, который приказал повесить неверных вдоль городской стены.

Исаака Ангела император не только простил, так как тот придерживался политики нейтралитета, не поднимал оружия против Андроника I, не хулил его громогласно и даже пытался сдерживать Федора Кантакузина. Похвалив Исаака Ангела за сдержанность, император отправил его в Константинополь, а сам с армией двинулся к Прузе.

Осада Прузы велась более активно, чем осада Никеи, хотя город был укреплён не хуже. Пруза большей частью располагалась на скале, была окружена крепостной стеной с башнями, а равнинная часть города защищалась даже двойной стеной. Обороной города руководили юный Фёдор Ангел, Лев Синесий, Михаил Лахана и ряд других военачальников.
Защитники города неоднократно предпринимали дневные вылазки, чтобы потрепать противника и разрушить его осадные машины.

Однако в одном месте солдатам Андроника I удалось подвести стенобитную машину к крепостной стене, которая начала свою круглосуточную работу, а защитникам Прузы никак не удавалось её уничтожить.
Андроник Комнин всё время забрасывал в Прузу стрелы со своими посланиями, в которых предлагал её защитникам добровольно сдаться на его милость.

Совершенно неясно, сколько времени пришлось бы потратить императору на осаду Прузы, но этот город погубила обыкновенная паника.
От ударов стенобитной машины из крепостной стены стали осыпаться и вываливаться камни, а потом рухнула деревянная пристройка, стоявшая в этом же месте. По городу моментально пронёсся слух о том, что рухнула крепостная стена и враги врываются в город. Никто даже не попытался проверить достоверность этих слухов.

Паника охватила даже защитников крепостной стены, которые побросали свои позиции и бросились спасать своё жильё, семьи и имущество, оставив город на произвол судьбы. Поэтому солдаты императора спокойно приставили штурмовые лестницы к крепостной стене, перебрались через неё и открыли городские ворота.

Императорская армия обошлась с Прузой как с захваченным вражеским городом: солдаты убивали попадавшихся им мужчин, насиловали женщин и грабили жилища горожан. Солдаты сразу же перебили весь скот, - крупный и мелкий, - собранный в городе на случай длительной осады.
Когда же в город въехал Андроник I, репрессии стали носить более организованный характер.

Прежде всего император жестоко расправился с руководителями обороны города.
Самого знатного из них, юного Фёдора Ангела лишили зрения, привязали к ослу и в таком виде вывели его на территории, контролируемые турками-сельджуками. Андроник I надеялся, что Ангел либо погибнет от голода и жажды, либо его растерзают дикие звери. Однако несчастного юношу обнаружили турки, пожалели его и приютили в своих палатках.

Сорок военачальников, среди которых были Лев Синесий и Михаил Лахана, император приказал повесить на деревьях, росших вокруг Прузы. Трупы повешенных Андроник I запретил хоронить, чтобы они своим видом служили уроком для других недовольных.
Но это была только прелюдия к массовым репрессиям. Вначале пленённым защитникам города отрубали руки, ноги или пальцы, выкалывали глаза, но вскоре император разработал схему, по которой осуждённому отрубали, например, правую руку и выкалывали левый глаз, или наоборот.

На пути к столице император подобным же образом поступил с жителями Лопадия, а местному епископу велел выколоть глаза, так как тот не обличал горожан, бунтовавших против императора.

Летний Константинополь встретил императора радостными приветствиями, и Андроник Комнин стал проводить своё время в развлечениях и на охоте.
Однажды во время игр на Ипподроме обрушились перила, при этом погибли несколько человек, и началась паника. Император хотел немедленно покинуть Ипподром, но его окружение убедило Андроника I сидеть спокойно на своём месте, чтобы не усугублять ситуацию. Он досмотрел скачки до конца и покинул Ипподром только после начала выступлений гимнастов и канатоходцев.

Но это происшествие было только одной из мелких неприятностей, поджидавших Андроника I, а более крупная произошла в том же 1184 году, и вызвал её один из членов семейства Комнинов.
Дело в том, что у императора Мануила I Комнина был внук Исаак Комнин, однако его точное происхождение достоверно так и не установлены. Примерно в 1175 году дед назначил Исаака губернатором провинции Тарс. В 1176 году Исаак начал войну с Киликией, но действовал крайне неудачно и вскоре попал в плен к армянам.

В плену Исаак Комнин женился на какой-то армянской княжне, а 1182 году его передали Боэмунду III (1144-1201), герцогу (или князю) Антиохи. Боэмунд III был связан с семьёй Комнинов тем, что его второй женой была племянница Мануила I по имени Феодора (?-1777). Да, ещё одна Феодора, но я уже говорил, что в императорском семействе использовался довольно ограниченный круг имён.

Андроник Комнин принял участие в судьбе Исаака Комнина и согласился заплатить за него выкуп, так как об этом очень просила его любовница Феодора, которая была тёткой этого Исаака. Кроме того, за Исаака Комнина поручились Константин Макродука, женатый на другой тётке Исаака, и Андроник Дука, тоже родственник Исаака и друг его детства. Под таким напором Андроник Комнин не устоял и в 1183 году Исаак Комнин появился в Константинополе.

Однако этот Исаак Комнин не захотел подчиняться императору Андронику I, считая, что у него не меньше прав на престол, и с отрядом наёмников он отправился на Кипр, где предъявил сфабрикованные им "императорские" документы, согласно которым власти острова переходили в его подчинение.
В 1184 году Исаак Комнин объявил себя деспотом Кипра и начал жестоко управлять Кипром. В жестокости Исаак Комнин не уступал Андронику Комнину.

Никита Хониат очень живописно рисует преступления Исаака Комнина на Кипре:

"Каждый час он осквернял себя убийством людей невинных, терзал человеческие тела, изобретая, как какое-нибудь орудие злосчастной судьбы, казни и мучения, которые доводили до смерти. Нечестивый и развратный, он бесстыдно предавался преступным связям с женщинами и растлевал девиц. Семейства, прежде благоденствовавшие, лишил всего имущества без всякой причины; старожилов, которые вчера и третьего дня обращали на себя общее внимание и по богатству могли соперничать с Иовом, пустил по миру голодными и нагими, если только по своей крайней раздражительности не погубил мечом".

Когда Андроник I узнал о деятельности Исаака Комнина на Кипре, он пришёл в бешенство, но сил и средств для экспедиции на остров у него под рукой не оказалось. Кроме того, Андроник Комнин опасался, что Исаак Комнин попытается высадиться в Константинополе для захвата власти, и народ встретил этого "страдальца" с большой радостью, потому что

"ожидаемое зло, даже более тяжкое, легче того, которое уже гнетёт".

Поэтому гнев императора обрушился на его ближайшее окружение, в котором могли быть сторонники Исаака Комнина, а первыми пострадали Константин Макродука и Андроник Дука, поручившиеся в своё время за нового правителя Кипра. Гнев Андроника I понять можно, но это были люди из числа самых преданных императору, и репрессии против них заставили прочих сторонников императора опасаться за свою судьбу, лишая трон последней опоры.

[Yorik]

В день Вознесения Христова около императорского дворца собралась большая толпа специально приглашённых людей: придворных, высших чиновников и военачальников. Неожиданно для всех из темницы появились Константин Макродука и Андроник Дука и под конвоем их повели ко дворцу. Осужденные полагали, что их ведут на суд и стали оправлять своё платье, но тут вышел Стефан Агиохристофорит, начальник охраны и один из самых преданных сторонников императора, взял большой камень и бросил его в Макродуку, призывая всех присутствующих последовать его примеру.

Вначале робко, а потом всё смелее присутствующие стали бросать камни в осуждённых. Стефан же оглядывал всех присутствующих, и если замечал, что кто-то уклоняется от бросания камней, то он его осмеивал и угрожал, что того вскоре постигнет такая же судьба. После таких угроз все дружно взялись за камни и вскоре несчастные были завалены большой грудой камней.

Макродука и Дука ещё дышали, когда их извлекли из груды камней и на упаковочных покрывалах отнесли в разные места: Дуку отнесли на иудейское кладбище, а Макродуку переправили через Босфор на высокий берег напротив Манганского монастыря, - там их и повесили.
Вскоре приближённые обратились к Андронику I за разрешением снять тела повешенных, чтобы захоронить их. Император благосклонно отнёсся к этой просьбе, сказал, что жалеет об участи этих людей, и заплакал, добавив, что

"власть и строгость законов сильнее собственных его чувств и склонностей, и решение судей сильнее его личного расположения".

Да, наказание Макродука и Дука понесли жестокое, но, с точки зрения императора, вполне справедливое: ведь они в своё время поручились за Исаака Комнина (1155-1196), а тот предал императора и захватил Кипр, став деспотом острова.

Через некоторое время Андроник Комнин приказал казнить на другом берегу Босфора двух братьев Севастианов, обвинив их в подготовке покушения на свою жизнь.
А Исаак Комнин тем временем назначил на Кипре независимого патриарха, который вскоре короновал деспота уже как императора Кипра. Отмечу, что это был последний византийский правитель Кипра.
Но кипрский Исаак (Ангел) не слишком страшил Андроника Комнина, так как он был далеко и не имел сил для захвата Константинополя. Однако приглядывать за ним следовало.

Не следует думать, что Андроник занимался только репрессиями. Нет, в начале своего царствования он позиционировал себя как народный царь и попытался провести в Империи реформы для укрепления государства и облегчения положения простого народа.

Начал проводить свои реформы Андроник весьма активно. Он провёл судебную реформу в пользу менее обеспеченных слоёв населения Империи, ограничил произвол откупщиков и крупных землевладельцев и опять ввёл должности преторов во всех крупных городах. Для успешного проведения своих реформ Андроник произвёл чистку государственного аппарата, назначая чиновников из преданных ему людей. Существенно были ограничены привилегии европейцев (латинян) в Империи, а их влияние на государственные дела сведено к минимуму. Православной церкви были дарованы значительные привилегии (за оказанные ею услуги), а кресло патриарха стояло теперь рядом с троном императора.

Много внимания уделял Андроник Комнин благоустройству Константинополя и некоторых крупнейших городов империи, так что не следует удивляться тому, что уже в 1184 году афинский митрополит Михаил Акоминат приветствовал нового претора Димитрия Дрими следующими словами, прославляющими деяния императора Андроника Комнина:

"Трудно было бы даже кратко сказать о делах царя и воздать им приличную хвалу. Но если и невозможно передать всего, что мы слышали и что повествовали нам те, которые возвещали хвалы царю, то не отказываемся бросить беглый взгляд на то, что мы сами знаем и что видели собственными глазами. И, прежде всего, вспомню, как в смутную и тяжкую годину Ромейская империя воззвала к своему прежнему любимцу, великому Андронику, дабы он низверг уже напиравшую латинскую тиранию и как полынь, привившуюся к юной отрасли царства. И он не громадную пешую и конную силу вёл с собой, но, вооруженный справедливостью, шёл налегке в любящий город...
Первое, чем он воздал столице за её чистую любовь, было освобождение от тиранической и латинской наглости и очищение царства от варварской примеси. Потом изгоняет тех, которые с детской навязчивостью домогались империи и волновали монархию, разрывая её на многовластие. Увы, какой потоп угрожал царственному городу или, лучше сказать, стоящему над ним всему миру, пока не взялся за руль управления этот искусный кормчий. Какая же теперь тишина улыбается и приготовляет помазанному царю елей радости".

Но это всё были риторические упражнения. Более интересные сведения о деятельности Андроника Комнина содержатся у историка Никиты Хониата (1155-1213), который на протяжении множества глав красочно повествовал о преступлениях и беззакониях, реальных и мнимых, творимых императором. Но и Хониат вынужден был признать достижения Андроника Комнина в деле облегчения жизни народа в Империи:

"Тем не менее, однако ж, он немало сделал и хорошего и, при всех своих пагубных свойствах, не вовсе был чужд и добрых качеств.
Он помогал бедным подданным щедрыми подаяниями, если была хоть какая-нибудь надежда, что проситель не враждует против Андроника за его злодеяния. Он до такой степени обуздал хищничество вельмож и так стеснил руки, жадные до чужого, что в его царствование населённость во многих областях увеличилась. Каждый, согласно со словами Пророка, спокойно лежал теперь под тенью своих дерев и, собрав виноград и плоды земли, весело праздновал и приятно спал, не боясь угроз сборщика податей, не думая о хищном или побочном взыскателе повинностей, не опасаясь, что ограбят его виноград и отберут его жатву. Кто отдал кесарева кесареви, с того никто больше не спрашивал, у того не отнимали, как бывало прежде, и последней рубашки и насилием не доводили его до смерти. От одного имени Андроника, как от волшебного заклинания, разбегались алчные сборщики податей. Оно было страшным пугалом для всех, кто требовал сверх должного, от него цепенели и опускались руки, которые прежде привыкли только брать. Многие чуждались теперь и добровольных приношений, избегая их как моли или какой-нибудь другой заразы, гибельной для всего, что к ней прикасается. Но, что ещё важнее, посылая в области правителей, Андроник назначал им богатое жалованье и в тоже время объявлял, каким подвергнутся они наказаниям, если нарушат его повеления. Он не продавал общественных должностей и не отдавал их каждому желающему за какое-нибудь приношение, но предоставлял их даром и лицам избранным. Оттого-то люди, с давних пор заснувшие и доведенные общественными недугами до смерти, как бы услышав трубу Архангела, пробудились от долгого и тяжкого сна и воскресли...
Он собрал рассеявшихся жителей и чрез то увеличил государственные доходы, потому что прекратил притеснения сборщиков податей и непрерывные поборы, которые были выдуманы и обращены в ежегодную дань жадными казначейскими чиновниками, как хлеб пожиравшими народ, привёл в определенный сбор".

Проводя такие решительные меры, Андроник Комнин в первые месяцы царствования для повышения своей популярности лично принимал всех жалобщиков и часто творил суд над провинившимися чиновниками или богачами. Никита Хониат пишет:

"Вместе с тем Андроник был доступен для всех, кто приходил жаловаться на самоуправство и насилие, не разбирал лиц и не отнимал прав у справедливого. Наравне с людьми простыми он призывал к суду и людей знатных по роду и богатству, тех и других внимательно выслушивал, и если оказывалось, что человек гордый и считающий для себя бесчестием судиться с бедняком, обижал или теснил, или бил кулаком своего ближнего, жестоко за то ругал его и подвергал, соразмерно вине, наказанию".

Кроме того, Андроник вёл жестокую борьбу с прижившимся обычаем грабежа потерпевших кораблекрушение судов и отменил укоренившееся береговое право. Андронику Комнину приписывают такие слова:

"Но особенно нужно обуздать тех, которые нападают на потерпевшие крушение корабли, расхищают их груз, а иногда ломают и разбирают по частям и самые корабли".

И Никита Хониат подтверждает успешность проводимых императором мер:

"Андроник жестоко вооружился против этого несправедливейшего образа действий и совершенно прекратил это пиратское грабительство кораблей, так что одно это дело стоит многих и заключает в себе величайшую для него похвалу".

Кроме того, Андроник вложил значительные суммы денег в восстановление поземного водопровода в столице, а также многочисленных храмов. Особенно он позаботился о храме Сорока Мучеников, в котором он желал быть погребённым.

На короткое время Андронику Комнину даже удалось победить инфляцию и искоренить коррупцию. Вот меры, которые он предпринял для этого:

"На восстановленные им преторские должности он избирал мужей знаменитых и лучших из сенаторов. Притом, рассылая по местам, он наделял их богатейшими дарами и, так сказать, упитывал благодеяниями для того, чтобы их назначение было необременительно для городов и чтобы они единственно заботились о защите и облегчении участи бедных. И так как эти люди имели достаточные средства для жизни, потому что привозили с собою по сорок и по восемьдесят мин серебра, то они, как от святотатства, воздерживались даже и от тех подарков, которые добровольно были им приносимы жителями за избавление от руки сильного или за какое-либо другое благодеяние. От этого в короткое время население городов возросло... жизненные припасы сделались дешевле".

Да, были задуманы и начали осуществляться прекрасные реформы, но...
Потихоньку всё начало сходить на нет, и тому было несколько объективных причин.
Во-первых, верхушка византийского общества, почувствовав ущемление своих привилегий, начала сплачиваться против императора. Пошли мятежи, заговоры, а для подавления восстания в Вифинии туда даже пришлось направить значительные силы.
Во-вторых, новые чиновники, поначалу рьяно взявшиеся за выполнение воли императора, поумерили свой пыл, увидев, что от произвола Андроника Комнина могут погибнуть даже самые верные его сторонники.
В-третьих, сказались и личные качества самого императора, который активно брался за новое дело, но потом быстро остывал и терял интерес к начатому, не доведя его до конца. В случае с реформами так и произошло.

Энтузиазм Андроника Комнина к преобразованиям в Империи стал потихоньку остывать, он почти забросил государственные дела и занялся делами, которые более подходили императору: репрессии, охота и наслаждения.

Репрессии в царствование Андроника I происходили почти постоянно, и в этом не было ничего необычного – так правили все византийские императоры. Но он преследовал и членов своей семьи, и своих ближайших и преданных сподвижников, что, в конце концов, и привело его к гибели.

[Yorik]

При дворе императора Андроника I Комнина подвизался некий Алексей Комнин, который был потомком (или плодом) одной из внебрачных связей императора Мануила, то есть он был одной крови и с Андроником. Этот Алексей Комнин был женат на Ирине, одной из незаконнорожденных дочерей императора Андроника I. Но кровосмешение при византийском императорском дворе, как мы видели, не считалось таким уж тяжким преступлением.

Одним из пунктов обвинения против братьев Севастианов было якобы их стремление возвести на трон этого Алексея Комнина, и Андроник I решил на всякий случай избавиться от такого опасного родственничка. Алексея Комнина схватили и отправили то ли в Скифию, то ли в городок Хилу, недалеко от Босфора, где для этого узника была выстроена специальная башня.
Своей дочери Ирине император велел забыть мужа, и не скорбеть о нём, а возненавидеть его. Ирина, однако, ослушалась отца, много плакала о своём муже, так что разгневанный Андроник Комнин удалил дочь от дворца, а Ирина, чтобы избежать преследований, постриглась в монахини.

Пострадали также чиновники и товарищи Алексея Комнина: их всех арестовали, посадили в темницы, а некоторых даже ослепили. Кстати, Никита Хониат сообщает, что император велел ослепить и Алексея Комнина, но дальнейший ход событий показывает, что тут историк ошибся.

В какой-то момент пострадал Константин Трипсих, ближайший подручный Андроника Комнина, который был одним из убийц юного императора Алексея II, и постоянно выполнял самые деликатные и кровавые поручения своего императора.
Этого Трипсиха все люто ненавидели, и однажды Андроник Комнин получил донос о том, что Константин Трипсих, якобы, плохо отзывается об императоре. Разгневанный император поверил доносу, посадил Трипсиха в тюрьму, правда, без оков, а потом приказал ослепить его. Всё имущество Трипсиха было конфисковано.

Кровавые репрессии затронули многие знатные семейства, но особенно пострадали от них, Контакузины, Ангелы и Контостефаны. Среди превентивно арестованных в начале 1185 года лиц был и Исаак Ангел (1156-1204), но его вскоре выпустили, оставив под полицейским надзором и домашним арестом в его же дворце. Да и зачем было держать в тюрьме человека изнеженного и неспособного к самостоятельным решениям. Андроник, да и большинство жителей империи, считали Исаака Комнина тупым и слабовольным, и хотя тот принадлежал к одному из самых уважаемых семейств Империи, все презирали Исаака, считая его ни на что не годным человеком. М-да... Ну, что тут скажешь? Бывает. Да и у нас приходили к власти подобные персонажи.

Андроник Комнин всё меньше интересовался государственными делами и всё больше боролся с заговорами, реальными и вымышленными. Кроме этого, он много внимания уделял женщинам, несмотря на свои шестьдесят три года. Да, он был уже лысоват и виски его поседели, но он сохранил крепкое здоровье, хорошую осанку, гладкую кожу и моложавый вид.
Никита Хониат пишет, что в конце своей жизни Андроник Комнин проводил очень много времени в кутежах, но тут следует иметь в виду, что императора интересовали женщины и музыканты. Андроник Комнин не был ни пьяницей (он пил только разбавленное вино, да и то в небольших количествах), ни обжорой. Из еды он больше всего любил жареное на огне мясо – к такой простой пище императора приучили военные походы и скитания.

Но вот женщины... Значительную часть своего времени Андроник стал проводить в обществе куртизанок и флейтисток, частенько выезжая с ними в загородные резиденции.
Никита Хониат пишет, что император теперь

"водил за собою любовниц, как петух водит куриц, или козел - коз на пастбище. Как Вакх ходил в сопровождении фиад, совад и менад, так ходил и он в сопровождении своих любовниц и только что не одевался в кожу оленя и не носил женского платья шафранного цвета".

В этом окружении была у императора и постоянная любовница, красивая флейтистка Мараптика, которую он очень сильно любил и красотой которой гордился.

Если в начале своего правления Андроник Комнин был доступен для всех своих подданных, то теперь даже придворные редко видели своего императора и только в определённые дни, зато

"певицам и блудницам у него всегда был открытый доступ: их он принимал во всякое время".

Мало того, во время своих поездок по Константинополю Андроник высматривал хорошеньких девушек и молодых женщин, а, увидев такую, приказывал доставить её к себе во дворец. Подобных случаев было великое множество, а Андроник ещё и глумился над своими подданными, прибивая над портиками на форуме рога самых красивых оленей, убитых им на охоте,

"по видимости, как бы трофей своих подвигов, на самом деле, чтобы посмеяться над добрыми обитателями своей столицы, намекая на похождения их жён".

Любил Андроник Комнин похваляться своими любовными подвигами, рассказывая, что он повторяет любовные подвиги Геракла; но чтобы соответствовать такому положению, он уже был вынужден прибегать к различным мазям и целебным снадобьям для укрепления своей мужской силы.
А между тем тучи сгущались над Андроником и его государством.

Нельзя сказать, что Андроник Комнин совсем не проявлял никакой политической деятельности. Он заигрывал с папой и даже построил в Константинополе Латинскую церковь, где совершались богослужения по католическому обряду. С Венецией он тоже надеялся примириться и вернул на родину уцелевших после резни 1182 года граждан этого государства. Пытался Андроник Комнин заключить мирный договор и с германским императором Фридрихом I Барбароссой (1122-1190). Все эти шаги он предпринимал, надеясь с помощью крестоносцев сокрушить Конийский султанат и изгнать турок из Малой Азии.
Одновременно Андроник Комнин вёл переговоры с египетским султаном Саладином (Салах ад-Дин, 1138-1193); он признавал власть последнего над Палестиной, но старался выторговать у султана уступки для православных христиан и Византии.

Беда, однако, пришла неожиданно и с Запада, из Сицилии.
Алексей Комнин (дальше я буду называть его князь Алексей) вместе со спутником сумел сбежать из своей ссылки и добрался до Сицилии, где открылся королю Вильгельму II Доброму (1153-1189), что он член императорской семьи и имеет такие же права на престол, как и Андроник I.
Вильгельм II и так уже намечал набег на Византию, чтобы отомстить за погромы 1182 года, но князь Алексей сообщил королю множество очень важных сведений о характере Андроника I, о ничтожности византийского флота и о слабых местах в обороне крупных городов.

Эти рассказы разожгли аппетит Вильгельма II, и он стал готовить широкомасштабную войну с Империей. Было снаряжено около 200 судов, а численность сицилийского войска современники оценивали в 80 тысяч человек, из них около 5 тысяч были всадниками. Но эта численность, скорее всего, была преувеличенной. Командовал сицилийским флотом Танкред, граф Лечче (1135-1194), который был незаконнорожденным сыном короля Роджера Сицилийского (1095-1154), а позднее, в 1190 году стал королём Сицилии. Но это будет потом. Сам король Вильгельм II остался на острове, чтобы ему не приписывали желание захватить престол в Константинополе.
Однако Евстафий, архиепископ Фессалоник, описывая эту войну, говорит, что король Вильгельм

"хочет занять своим могуществом крепости и море, а своими войсками, как тучами, затмить Константинополь, чтобы оплевать Андроника и его преступления и смыть его прочь".

Военная операция началась в июне 1185 года. Большая часть армии была переправлена через море и высадилась на сушу около Эпидамна (теперь Дуррес), а с оставшимися силами флот направился к Фессалоникам.
Эпидамн сдался сицилийцам без сопротивления, а потому и пострадал не очень сильно. После этого вся сицилийская армия также двинулась на Фессалоники, захватывая все населённые пункты на своём пути.

Флот, однако, задержался в Эгейском море из-за сильных штормов, но когда армия и флот сицилийцев соединились 6 августа у Фессалоник, началась десятидневная осада этого большого города.
Горожане горели желанием защищать свой родной город, тем более что сквозь ряды осаждавших войск в город пробился один отряд императорской армии, но с военачальником горожанам трагически не повезло.

Им был некий Давид из семейства Комнинов, человек изнеженный и совершенно не годившийся для назначения на такой ответственный пост. Никита Хониат так презрительно описывает этого начальника:

"Никто не видал его в полном вооружении; шлема, лат, наколенников и щита он избегал, подобно изнеженным женщинам, ничего не знающим, кроме своего гинекея, и только разъезжал по городу, сидя на муле, в широких шароварах, застёгнутых назади и в великолепных сапогах, вышитых золотом до самых пяток".

Этот Давид с презрением относился к сицилийцам, считая их шайкой авантюристов, и не предпринимал никаких мер для обороны города. Он сам не организовал ни единой вылазки силами гарнизона для разрушения осадных машин противника, и своим подчинённым запрещал делать это.
Давид много времени проводил со своими любовницами и в пирушках со своими приближёнными, которым иногда в шутку говорил:

"Послушайте, как ворчит старуха!"

"Старухой" он называл самую большую стенобитную машину сицилийцев, которая трудилась днём и ночью.

Поэтому ничего удивительного в том, что из города началось массовое бегство богатых горожан, не было, а боевой дух гарнизона и жителей падал с каждым днём. Но у жителей Фессалоник оставалось слишком мало времени, чтобы спастись бегством. 13 августа начался решительный штурм города, и, сломив слабое сопротивление защитников города, сицилийцы ворвались в Фессалоники.

Вот тут-то они и отыгрались за погромы 1182 года. Описывать жестокости, творимые сицилийцами в Фессалониках, я не буду. Желающие могут прочитать их у Никиты Хониата – довольно мрачные картинки. Пришлось бы перечислять многочисленные грабежи, насилия над женщинами, истязания жителей в поисках ценностей, а главное – осквернение церквей и православных святынь. Впрочем, некоторые греческие источники утверждают, что большую часть зверств сотворили в Фессалониках не сицилийцы, а жившие там армяне.

Бесчинства в городе прекратились, когда в Фессалоники вошли предводители сицилийской армии. Где уговорами, а где силой, они прекратили бесчинства своих солдат и навели относительный порядок в захваченном городе, но грабежи и насилия в отношении православного населения всё-таки продолжались, хотя и в меньших размерах до тех пор, пока армия захватчиков не покинула город.

[Yorik]

А что же императорская армия?
Для защиты Фессалоник император отправил войско во главе с Иоанном Враной. Сведения о том, удалось ли Иоанну Вране проникнуть в город, или он оставался вне городских стен, довольно противоречивы. Достоверно известно лишь то, что при штурме города его войско было разбито, а самого его захватили в плен и отправили на Сицилию к Вильгельму II.

Оставшиеся силы Андроник Комнин разделил на несколько частей, причём значительными силами должен был командовать Иоанн Комнин, сын императора. Однако этот сынок больше думал об охоте и прочих развлечениях, а судьба Фессалоник его нисколько не волновала.
Остальные военачальники проявляли исключительную осторожность и не стремились сразиться с армией сицилийцев. Только один из этих византийских отрядов появился в окрестностях Фессалоник, но тут же, не вступая в бой с противником, бесславно отступил.

Сицилийцы после взятия Фессалоник разделили свои сухопутные силы на три части. Одна прикрывала Фессалоники, вторая двинулась на восток в направлении на Серры, а третья без боя захватила Мосинополь и принялась опустошать окрестности. Вместе с тем, предводители сицилийцев настаивали на необходимости быстрее двигаться на Константинополь, пока защита города ещё плохо организована. Однако стремление в близкой наживе оказалось сильнее вида сокровищ за сильными крепостными стенами, и отряды сицилийцев занимались грабежом провинций.

Особенно страстно призывал сицилийцев идти к Константинополю Алексей Комнин, который сопровождал войско вторжения, хотя и не занимал в нём никакой должности. Этот Алексей даже присвоил себе императорские регалии и говорил предводителям сицилийцев, что стоит ему только появиться у ворот Константинополя, как народ сразу же свергнет Андроника и провозгласит его, долгожданного и желанного, императором. Однако сицилийцы не обращали никакого внимания на Алексея Комнина и все свои завоевания они совершали для своего короля Вильгельма II.

Положение Византийской Империи летом 1185 года было катастрофическим. Помимо вторжения сицилийцев, страну с севера терзал венгерский король Бела III (1148-1196), который мстил за свою бывшую невесту, восстала и отложилась Болгария, да и Сербия доставляла немало хлопот Андронику Комнину. Одним из немногих удачных ходов Андроника Комнина было решение о подчинении всех наличных войск Алексею Вране и отправлении его на войну с сицилийцами. Правда, сам Андроник I об этом уже не узнал, но я забегаю немного вперёд.

Нельзя сказать, чтобы Андроник Комнин совсем уж ничего не предпринимал для отпора врагам, хотя и презирал сицилийцев, как варваров. Когда сицилийцы высадились на материк, он приказал подремонтировать крепостные стены столицы и уничтожить все строения, примыкающие к этим стенам, которые облегчали врагам возможность проникнуть в город. Был собран флот из сотни больших кораблей для отражения морских сил сицилийцев и оказания помощи другим городам Империи. Но вскоре все эти занятия наскучили императору, и он опять отставил государственные дела, как будто он уже сделал всё возможное для отражения угрозы, и вернулся к своим любовницам.

Получив известие о падении Фессалоник, Андроник Комнин разгневался, но ограничился лишь тем, что посадил в тюрьмы всех родственников Давида, коменданта утерянного города. И всё.

В эти дни Андроник стал меньше доверять даже своим телохранителям и завёл себе громадную собаку, которая могла бороться со львом и легко стаскивала всадника с коня. По ночам Андроник отсылал телохранителей в соседние помещения, а возле своих покоев он располагал свою страшную собаку, которая громким лаем и свирепым оскалом отпугивала всех, кто пожелал бы приблизиться к императору.

После падения Фессалоник по Константинополю стали распространяться слухи о том, что победы сицилийцев – это Божья кара Андронику за все его преступления, что Бог оставил императора, и тот скоро погибнет.
Андроник в ответ на такие слухи усилил репрессии, заполнив темницы города, но к массовым казням, как рекомендовали его советники, так и не приступил. Он ограничился обвинениями в многочисленных случаях предательства, которые позволили сицилийцам одержать свои временные победы.

Всё-таки подобные слухи тревожили императора, и в начале сентября 1185 года Андроник Комнин решил обратиться к одному известному предсказателю. Тот сказал, что наибольшую опасность для императора будет представлять человек, чьё имя начинается с букв “Ис” (так удобнее говорить о предсказании в переводе на русский язык). Андроник решил, что речь идёт об Исааке Комнине, спросил, когда это произойдёт, и, узнав, что опасность грозит ему в дни Воздвижения Креста, расхохотался:

"Пустой это оракул. Как возможно, чтобы Исаак успел приплыть из Кипра в эти немногие дни и низложить меня с престола?"

Один из высокопоставленных приближённых императора по имени Иоанн Тиранин сказал Андронику, что предсказание может относиться и к другому человеку по имени Исаак, и предложил

"из предосторожности задержать и умертвить Исаака Ангела, потому что, может быть, пророчество относится к нему, тогда как они, пренебрегая тем, что у них на глазах, думают о том, что находится вдали".

Андроник Комнин только расхохотался над предположением Иоанна Тиранина о том, что опасность может исходить от такого изнеженного дурака, как Исаак Ангел.
Да, нет пророка...

Андроник Комнин после посещения предсказателя вернулся в объятия своих женщин и вскоре вместе с женой и несколькими любовницами отправился на одну из своих загородных вилл, вроде бы, на Принцевых островах. Более важных дел у него в столице не было.
Ярые же прислужники императора не бездействовали: они проводили превентивные аресты в Константинополе, и немного перестарались...

Уже известный вам Стефан Агиохристофорит решил всё-таки арестовать Исаака Ангела и посадить его в тюрьму до возвращения императора. Вечером 11 сентября он в сопровождении нескольких стражников прибыл в дом Исаака Ангела и велел тому следовать за собой. Исаак, хоть и считался тупым, сразу же понял, что к чему, и стал всячески тянуть время.
Стефан разгневался и

"стал бранить своих слуг за то, что они при первом же замедлении не хватают его [Исаака Ангела] за волосы, не берут за бороду, не выводят с бесчестием из дома и с толчками и ударами не ведут в тюрьму, какую он укажет".

Стражники бросились к Исааку, но тот внезапно вскочил на коня, выхватил меч и бросился на Стефана Агиохристофорита. Тот попытался уклониться от нападения, но Исаак нагнал Стефана и убил его ударом меча по голове. Потом Исаак разогнал стражников и, как был, размахивая окровавленным мечом, помчался в храм св. Софии, чтобы найти там убежище.
О том, что Исаак Ангел не готовился к аресту, говорит тот факт, что он вышел к Агиохристофориту без доспехов; он был с непокрытой головой и одет в простую тунику.

Исаак Ангел провел всю ночь у алтаря, а в храм св. Софии начали стекаться толпы народа: некоторые хотели увидеть человека, убившего Агиохристофорита, но большинство приходило просто из любопытства. Но большая константинопольская толпа почти всегда неуправляема. Вначале все считали, что Исаака ангела скоро схватят и казнят – вопрос был лишь в способе казни.
Но время шло, а власти не предпринимали никаких решительных шагов. Чтобы схватить преступника. Императора не было на месте, министр полиции убит, и никто из приспешников Андроника Комнина не рискнул взять исполнительную власть в свои руки, опасаясь обвинения в государственной измене и в попытке захватить власть.

Неизвестно как бы повернулись события, но вскоре к церкви подошли Иоанн Дука, дядя Исаака Ангела по отцу, и его сын Исаак Дука. Они сразу же поняли, что их дело очень плохо, так как они поручились Андронику Комнину за безвредность Исаака Ангела, и знали, какое наказание им теперь грозит.
Убедившись, что власти ничего не предпринимают, Дуки стали обращаться к присутствующим с просьбами остаться с ними и оказать помощь Исааку Ангелу в его тяжёлом положении.

Никто не пресекал такие крамольные речи, и люди в церкви стали смелеть: они предложили не расходиться по домам, запереть двери церкви и зажечь светильники. А к храму св. Софии всю ночь стекались люди.
Утром двери храма открылись, и во время утренней молитвы стали раздаваться голоса о том, что Андроник Комнин должен быть низложен и наказан согласно своим преступлениям, а новым императором следует избрать Исаака Ангела, который бросил отважный вызов кровавому тирану.
Стражники, окружившие площадь и собор св. Софии, не вмешивались в ход событий. Они спокойно стояли на своих постах и своей безучастностью показывали, что не собираются вторгаться в собор для ареста Исаака Ангела или разгонять толпу на площади.

Андроник Комнин узнал об убийстве Стефана Агиохристофорита ещё в первую ночную стражу, но не придал этому событию особого значения. Он ограничился лишь посылкой в Константинополь краткого успокоительного воззвания к жителям столицы, в котором были и такие слова:

"Что сделано, то сделано; казни не будет".

Это воззвание, естественно, не оказало на бунтующих жителей столицы никакого влияния; да и неизвестно, было ли оно оглашено.

В большой императорский дворец Андроник Комнин приехал только утром, и его сторонники стали предпринимать попытки успокоить народ, но процесс возмущения существующей властью уже стал неконтролируемым. Время было упущено.
Толпы народа, вооружаясь, чем попало, стекались к храму св. Софии и подстрекали друг друга к неповиновению; над теми, кто стоял в бездействии или праздном любопытстве теперь начали издеваться. Неповиновение скоро перешло в активные действия; мятежники начали взламывать двери тюрем и выпускать всех заключённых, многие из которых были арестованы

"за какой-нибудь ничтожный проступок, или неосторожное слово или даже за преступление друга против Андроника".

Вырвавшиеся на волю враги Андроника только разжигали атмосферу мятежа. Скоро среди толпы, собравшейся у храма св. Софии, снова стали раздаваться крики о том, что императором следует провозгласить Исаака Ангела, который совсем не собирался становиться императором, так как считал это дело слишком трудным, непосильным для себя.
Но на него возложили венок Константина, а случившиеся тут епископы провозгласили Исаака Ангела императором, который всё ещё опасался гнева Андроника Комнина и боялся расправы.

[Yorik]

Свержение Андроника Комнина

Был в этой истории и смешной момент.
Так как Исаак Ангел пытался отстранить от себя венец Константина, то находившийся рядом с ним Иоанн Дука снял со своей головы шапку и просил, чтобы императорскую диадему возложили на его голову, сверкавшую обширной лысиной. Но народ закричал, что он не хочет, чтобы опять царствовал и управлял страной старик, что все и так уже претерпели много зол от седого Андроника.

Для церемонии провозглашения Исаака Ангела императором привлекли и патриарха Василия Каматира, который, увидев развитие событий, не очень и сопротивлялся. В это время поймали одну из златосбруйных императорских лошадей и привели её к Исааку Ангелу, который сел на неё и в сопровождении внушительной свиты, возглавляемой патриархом, покинул храм св. Софии.

Андроник Комнин в это время собирал своих сторонников, которых оказалось на удивление очень мало, и укрылся с ними в императорском дворце, где собирался оказать сопротивления мятежникам. Андроник не прятался за спины своих сторонников, а принимал активное участие в обороне своего дворца и стрелял из лука в мятежников.

Очень скоро император понял, что долго они не продержатся, и вступил в переговоры с предводителями мятежников. Андроник заявил, что он отрекается от власти и передаёт престол своему старшему сыну Мануилу. Это предложение Андроника только ещё больше ожесточило толпу, осаждавшую императорский дворец, и грязные ругательства полились не только на Андроника, но и на предложенного им наследника.

Вскоре одни из ворот Большого дворца были взломаны и толпы бунтующей черни стали растекаться по дворцу. Андроник понял, что дальнейшее сопротивление бесполезно и пора бежать. Он быстро сбросил императорские одежды и пурпурные сапоги, переоделся в одежду солдата из восточных провинций и надел

"на голову варварскую шапку, которая, оканчиваясь острием, похожа на пирамиду".

Чтобы не быть опознанным на улицах города, Андроник даже снял свой знаменитый золотой крест, который он постоянно носил в качестве оберега. На той же триере, на которой он прибыл в Константинополь, Андроник вернулся на Принцевы острова.

Вскоре после бегства Андроника Комнина в Большой дворец торжественно въехал Исаак Ангел, которого опять при большом стечении народа провозгласили императором. Из этого дворца Исаак Ангел разослал по всей Империи приказ о поимке Андроника Комнина с обязательством доставить его в цепях в Константинополь. Новый император также отправил несколько отрядов в погоню за Андроником.

Андроник же из своего дворца на Принцевых островах он взял только деньги и, прихватив двух своих любимых женщин, - флейтистку Мараптику и юную жену Анну, - он уже на маленькой лодке добрался до небольшого порта на восточном берегу Босфора в том месте, где пролив соединяется с Чёрным морем. Никита Хониат назвал этот городок Хила.

Хотя Андроник и был в простых одеждах, но магия его личности оказала на жителей города сильное влияние и они беспрекословно дали Андронику Комнину – по его властному требованию – корабль для плавания по Чёрному морю. Никита Хониат описывает это так:

"Жители того места, видя, что на нём нет никаких царских украшений, но что он, как беглец, спешит переправиться к тавроскифам, и что его никто не преследует, не осмелились, и отнюдь не сочли справедливым задержать его. Хотя он был уже и беззащитный зверь, тем не менее, они испугались его и при одном виде его дрожали. Они приготовили корабль, на который и сел Андроник со своими спутниками".

Куда собирался плыть Андроник Комнин, никто в точности не знает. Никита Хониат считал, что Андроник собирался бежать к тавроскифам, то есть в Крым. Другие историки полагали, что Андроник собирался найти убежище в одном из русских княжеств, например, в Галиче у своего союзника Ярослава Осмомысла (1119-1187). Но были также предположения о том, что Андроник собирался в Колхиду.

На какое-то время показалось, что удача опять сопутствует Андронику Комнину: он получил хороший корабль, ускользнул от узурпатора и вышел в тихое море. Но, видать, слишком велики были грехи нашего героя, ибо едва скрылся за горизонтом берег Малой Азии, как на корабль обрушился сильнейший шторм, и сильные волны погнали его обратно к малоазийскому берегу.

Вскоре после того как корабль был выброшен волнами на берег (Никита Хониат для усиления драматического эффекта говорит, что корабль несколько раз выбрасывало на берег), его обнаружили стражники, посланные Исааком Ангелом для поимки Андроника Комнина. Андроника сразу же связали и бросили в лодку, чтобы переправить его вместе со спутниками в Константинополь. В этот момент Андроник в последний раз в жизни попытался применить свои актёрские способности.
Никита Хониат пишет:

"Он разлился трогательной, патетической жалобой, перебирая все струны инструмента, как самый искусный музыкант. Он напоминал о знатности своего рода, из какой знаменитейшей семьи он происходил, и как раньше судьба была к нему милостива, и как его прошлая жизнь, даже когда он без пристанища скитался по всему миру, заслуживала быть прожитой, и насколько обрушившееся теперь на него несчастие было достойно возбудить сострадание. И обе сопровождавшие его женщины подхватывали жалобу и делали её ещё более жалостной. Он задавал тон; они подхватывали и продолжали его песню".

Но всё было напрасно, и, возможно, в первый раз за всю жизнь его красноречие и актёрское мастерство подвело своего исполнителя.
В Константинополе Андроника заключили в тюрьму Анема, что примыкала к стене Влахернского дворца. В тюрьме Андроника заковали в ножные кандалы, а на шею надели две большие цепи вроде тех, в которых держат на привязи львов.

В таком виде и предстал Андроник Комнин перед Исааком Ангелом во Влахернском дворце. Почему во Влахернском дворце? Дело в том, что Большой дворец, в который первоначально въехал Исаак Ангел, был полностью разграблен взбунтовавшимся народом.

Никита Хониат так описывает события после бегства Андроника Комнина из Большого дворца:

"Так как дворец был открыт, и никто не мешал и не препятствовал множеству собравшегося народа, то народ расхитил не только все сокровища, какие хранились в хрисиоплисиях [хранилищах казны], - а тут было, кроме слитков, двенадцать кентинариев золотой, тридцать серебряной и двести медной монеты, - но и всё вообще, что легко мог унести на руках один человек или даже несколько соединившихся людей. Равным образом и из оружейных палат похищено было множество оружия. Грабеж простерся даже и на храмы, находившиеся в царском дворце; и здесь сорваны были украшения со святых икон и даже украден тот священнейший сосуд, в котором, как говорит давнишняя молва, дошедшая и до нас, хранилось письмо Господа, собственноручно написанное Им к Авгарю".

Этот текст требует небольших пояснений.
Кентинарий – это весовая единица равная примерно 32,7 кг или ста римским фунтам.
Авгарь (или Абгарь) – правитель небольшого эллинистического государства Осроен в Северной Месопотамии со столицей в Эдессе.
Здесь речь идёт о правителе по имени Авгарь V бар Ману Уккама, который царствовал с 4 года до Р.Х. по 7 год от Р.Х. и с 13 по 50 гг. от Р.Х. Уккама – это прозвище правителя, означающее “чёрный”. Авгарь известен тем, что когда он узнал о преследованиях, которым подвергался Иисус Христос у иудеев, то предложил ему поселиться в своём государстве. В ответном послании Иисус Христос написал:

"Блажен ты, если уверовал в меня, не видев меня".

Но приглашение Авгаря Иисус Христос отклонил, так как он ещё

"должен исполнить здесь [в Иерусалиме] всё, ради чего послан".

Но я немного отвлёкся.
Проведя пару дней в полностью разграбленном дворце, Исаак Ангел переехал во Влахернский дворец, где перед ним вскоре предстал Андроник Комнин, в цепях и кандалах.
Новый император сам не стал унижать поверженного соперника, а отдал его на поругание своим придворным, которые вскоре после потока оскорблений и отборной ругани перешли к прямому рукоприкладству и истязаниям. Андроника били по щекам, затем по всем остальным частям тела, выщипывали ему волосы из бороды и на голове, и даже вырвали или выбили ему несколько зубов.
А ведь всего несколько дней назад все эти “люди” буквально состязались за право полизать Андронику задницу!

После этого Андроник вывели на площадь перед дворцом и отдали на общее поругание черни. Никита Хониат отмечает, что теперь

"над ним издеваются и бьют его кулаками по лицу даже женщины, и особенно те, чьих мужей он умертвил или ослепил".

После долгих истязаний Андронику Комнину отрубили кисть правой руки и опять бросили его в ту же тюрьму, где он несколько дней провёл без еды и питья.

Могучий организм старого воина вынес все эти испытания, и тогда его снова вытащили из тюрьмы и подвергли новым пыткам.
Андронику выкололи правый глаз, обрядили его в короткое и ветхое рубище, посадили на запаршивленного верблюда и в таком виде, с непокрытой головой, водили по Константинополю под палящим солнцем.

Я пока больше не могу. Я должен взять паузу перед тем как перейду к описанию последних часов Андроника Комнина. Рука не поднялась написать слово "жизни", ибо то, что сотворили православные жители Константинополя со своим свергнутым императором, не могло привидеться даже Данте при его описании Ада. Пожалуй, до начала XX века это было одним из самых трагических описаний бессмысленной жестокости людей в истории человечества.

[Yorik]

Смерть Андроника Комнина.

Совсем ещё недавно жители Константинополя собирались громадными толпами и приветствовали Андроника Комнина как своего спасителя. А теперь такие же громадные толпы тех же жителей были готовы разорвать свергнутого императора на кусочки.

Мне трудно пересказывать истязания, которым константинопольская чернь подвергла Андроника Комнина, своего недавнего кумира, в последние часы его существования, поэтому я предоставлю слово Никите Хониату, который с презрением описывает поведение жителей столицы:

"С бессмысленным гневом и в безотчетном увлечении они злодейски напали на Андроника, и не было зла, которого бы не сделали ему. Одни били его по голове палками, другие пачкали ему ноздри помётом, третьи, намочив губку скотскими и человеческими извержениями, выжимали их ему на лицо. Некоторые поносили срамными словами его мать и отца, иные кололи его рожнами в бока, а люди, ещё более наглые, бросали в него камни и называли его бешеной собакой. А одна распутная и развратная женщина, схватив из кухни горшок с горячею водой, вылила ему на лицо. Словом, не было никого, кто бы не злодействовал над Андроником".

После такого “триумфального шествия” по улицам и площадям Константинополя Андроника привезли на Ипподром, стащили с паршивого верблюда и подвесили его за ноги к перекладине между двумя колоннами.
Удивительно, но Андроник, перенёсший столько страданий и мучений, всё ещё оставался в сознании и только время от времени произносил слова:

"Господи, помилуй!"

Иногда он обращался и к своим мучителям:

"За что вы так яритесь на сломанный тростник?"

Однако толпа на Ипподроме продолжала свои надругательства над телом Андроника Комнина:

"Между тем бессмысленнейшая чернь и после того, как его повесили за ноги, не оставила страдальца в покое и не пощадила его тела, но, разорвав рубашку, терзала его детородные члены. Один злодей вонзил ему длинный меч в горло до самых внутренностей. А некоторые из латинян со всего размаха всадили ему и в задние части ятаган и, став около него, наносили ему удары мечами, пробуя, чей меч острее и хвастая искусством удара".

Но всему на свете приходит конец, пришёл конец и мучениям Андроника:

"Наконец после такого множества мучений и страданий он с трудом испустил дух, причем болезненно протянул правую руку и провёл ею по устам, так что многие подумали, что он сосёт каплющую из неё ещё горячую кровь, так как рука недавно была отрублена".

Однако даже предсмертные судороги Андроника Комнина были встречены народом со смехом. Люди с издёвкой говорили, что Андроник до самой смерти жаждал человеческой крови.

Исаак Ангел не только не разрешил перенести тело Андроника в церковь Сорока Мучеников, которую тот отстроил, он даже не позволил предать земле тело своего предшественника.

Тело Андроника Комнина несколько дней провисело на верёвке, затем его сняли и бросили в каком-то закутке Ипподрома. Потом нашлись некие жалостливые люди, которые перенесли труп Андроника к Эфорову монастырю (что находился возле бань Зевксиппа) и бросили возле него в ров.
Никита Хониат (1155-1213), который был очевидцем этих событий, написал в своей "Хронике", что останки Андроника Комнина ещё можно было увидеть в его время. Стоит, правда, отметить, что в 1204 году после взятия Константинополя крестоносцами Хониат бежал в Никею.

Вскоре после смерти Андроника Комнина широкое распространение получило предание о совместной поездке на лошадях императора Мануила с Андроником. Рассказывали, что проезжая мимо Ипподрома, Андроник указал императору на два столба, на которых он был потом подвешен, и сказал,

"что тут когда-нибудь будет висеть ромейский император после тяжких мучений, которым он подвергнется со стороны городских жителей".

Мануил на это ответил, что он-то, по крайней мере, сумеет избежать подобной участи.
Получается, что Андроник Комнин напророчил себе тяжёлую и мучительную смерть.
А что же было после его смерти?


Послесловие 1. Репрессии Исаака Ангела
Андроник Комнин не успел ещё испустить дух, а Исаак Ангел уже приказал выловить и умертвить всех потомков и родственников мужского пола свергнутого императора. И этот приказ был выполнен буквально за несколько дней.
Мануила Комнина, старшего сына Андроника схватили и ослепили, но проделали эту операцию с такой жестокостью, что от полученных увечий Мануил вскоре умер.
Иоанна Комнина, младшего сына Андроника от первого брака, и Алексея Комнина, сына Андроника от второго брака, убили сразу же при обнаружении.
Было убито несколько племянников, кузенов и даже побочных детей свергнутого императора.

Но от ангеловских ищеек таинственным образом сумели ускользнуть малолетние дети Мануила Комнина, Алексей (1181-1222) и Давид (1184-1212). Исаак Ангел велел произвести тщательное расследование случившегося. Были разысканы, схвачены и подвергнуты пыткам все придворные Мануила Комнина, все слуги и няньки, но малышей отыскать так и не удалось.

Через несколько лет дети Мануила объявились при дворе грузинской царицы Тамары (1166-1209). Почему в Грузии они нашли своё убежище? Дело в том, что Мануил Комнин был женат на грузинской принцессе Русудан, которая приходилась родной сестрой царице Тамаре.
После смерти Мануила Русудан позволили вернуться в Грузию, но никаких малышей при ней не было – за этим строго следили люди Исаака Ангела, сопровождавшие обоз принцессы до самой границы Империи.
Где несколько лет скрывались малыши, и кто их укрывал, рискуя жизнью, так и осталось тайной.
В 1204 году братья появились в Трапезунде, где и основали династию Великих Комнинов. Так на свете появилась Трапезундская империя, в которой Великие Комнины правили более 250 лет.

Юная императрица Анна, ставшая в свои пятнадцать лет вдовой уже двух императоров, осталась жива, её никто не преследовал, и о её дальнейшей жизни я надеюсь написать отдельный очерк.

Не следует думать, что репрессии затронули только императорскую семью. Нет, по всему Константинополю, а затем и по всей Империи, выискивали и убивали верных сторонников Андроника Комнина из числа придворных, чиновников, военачальников, доносчиков и пр. Естественно, что при этом не обходилось и без сведения личных счётов.


Послесловие 2. Война с сицилийцами
Хочется рассказать, чем же закончилась война с вторгшимися в империю сицилийцами.
Став императором, Исаак Комнин занялся и внешней политикой. Первым делом он послал надменное послание предводителям сицилийского войска, в котором говорил, что после низложения Андроника Комнина нет причин для войны между Империей и Сицилией, и поэтому, чтобы не навлечь на себя гнев нового императора, сицилийцам следует немедленно убираться домой.

Граф Алдуин, предводитель сицилийского войска, ответил Исааку Ангелу, что его и его войско не страшит гнев человека, который ни разу не был в бою, а свой меч показывал только женщинам и придворным. Алдуин также посоветовал Исааку Ангелу снять с себя пурпурную мантию и отдать её более достойному человеку.

Да, Исаак Ангел не был воином, но он сумел назначить хорошего военачальника, Алексея Врану, организовать дополнительный набор войска и повысить денежное содержание солдатам.

Сицилийцы, тем временем, неспешно двигались к Константинополю. Их флот под командованием Танкреда, графа Лечче, вошёл в Мраморное море и стал на якоря у островов.
Сухопутная армия сицилийцев тремя колоннами двигалась к Константинополю, причём предводители войска проявляли удивительную расслабленность, находясь во вражеской стране. Но сицилийцы были убаюканы своей победой в Фессалониках и полным бездействием византийцев. Их колонны быстро стали разделяться на мелкие отряды для грабежа и добычи провианта. Часто на поиск приключений отправлялись даже отдельные солдаты, так что граф Алдуин почти полностью утратил управление своими войсками.

Алексею Вране вскоре удалось сделать византийское войско боеспособным и выдвинуть его с гор навстречу сицилийцам. Быстрое истребление нескольких мелких отрядов противника воодушевило византийскую армию, которая сначала захватила Мосинополь, а потом, преследуя бежавшего противника, дошла до Амфиполиса.
Только здесь графу Алдуину и его военачальникам удалось собрать и выстроить своё войско. После этого граф Алдуин начал переговоры с Алексеем Враной и хотел заключить с ним соглашение, по которому сицилийцам предоставлялась бы возможность свободно вернуться домой.

Врана заподозрил подвох со стороны сицилийцев и, не закончив переговоры, неожиданно напал на противника вечером 7 ноября 1185 года. Сицилийцы этого совершенно не ожидали, попытались оказать отчаянное сопротивление византийцам, но были наголову разбиты. Множество сицилийцев полегло на поле боя или утонуло в водах реки Стримон. В плен во время этого сражения византийцы почти никого не брали, сделав исключение только для графа Алдуина, Ричарда Ачерры, зятя Танкреда, и ещё нескольких офицеров.

Уцелевшие сицилийцы бежали в Фессалоники, чтобы сесть на корабли, но разыгравшаяся буря помешала этим планам. Корабли не могли подойти близко к берегу, а маленькие лодки и плоты, на которых сицилийцы пытались добраться до кораблей, почти все утонули или разбились в щепки о камни. Все сицилийцы, встречавшиеся на улицах Фессалоник, были вырезаны византийцами, но особенной жестокостью отличился контингент аланов. Снова улицы города были завалены трупами. Впрочем, довольно большому количеству сицилийцев удалось найти временные укрытия, а потом они оказались в плену. Их долго содержали в подземных тюрьмах, и по этому поводу Вильгельм II даже сделал представление Исааку Ангелу.
Алексей Комнин, один из инициаторов похода сицилийцев, был схвачен и ослеплён.

Танкред, граф Лечче, спокойно стоял со своим флотом близ Константинополя, его никто не тревожил, но, получив известие о разгроме сухопутных войск, он поднял якоря. В Геллеспонте сицилийцы разграбили и сожгли несколько поселений, но в Архипелаге сицилийский флот попал в сильнейший шторм. Много кораблей утонуло или было выброшено на берег, так что количество сициийских пленников значительно увеличилось. Считается, что всего в плену оказалось около четырёх тысяч сицилийцев.

[Yorik]

Исаак Ангел был очень зол на графа Алдуина за его высокомерные послания и дерзкие ответы послам императора. В один из дней новый император собрал во Влахернском дворце высших сановников и военачальников государства, пригласил наиболее значимых представителей иностранных общин и приказал доставить сицилийских военачальников, закованных в цепи. Ричард Ачерра был спокоен и держался с достоинством, а граф Алдуин выглядел совершенно деморализованным.

Исаак Ангел обратился к пленникам с такой речью:

"Вы, которые так оскорбили меня, когда вам на минуту улыбнулось счастье, скажите мне, как я, помазанник Господа, должен поступить с вами, одержав над вами победу?"

Ричард Ачерра молчал, а граф Алдуин поспешно дал подобострастный ответ:

"О, великий монарх, я слишком поздно узнал, что бороться с Вами это то же, что противиться небу. Кто сильнее, славнее и могущественнее Вас?"

Императору так понравился этот льстивый ответ, что он даровал пленникам жизнь (но не свободу). Более того, Исаак Ангел поклялся, что с этого дня он не будет казнить или увечить своих врагов.
А всего-то он получил лишь несколько льстивых слов.

В 1186 году Исаак Ангел занялся проблемой Кипра и предложил Исааку Комнину, провозгласившему себя императором Кипра, отказаться от своих претензий. Взамен Ангел предлагал узурпатору Комнину высшие должности в государстве, обширные земельные владения на континенте и большие суммы денег.
После получения отказа, Исаак Ангел послал на Кипр сильный флот с экспедиционным корпусом на борту. Это мероприятие закончилось полным провалом, так как экспедиционный корпус византийцев был разгромлен силами островитян, а на их флот напала сицилийская эскадра под командованием великого адмирала Маргарита из Бриндизи (1149-1197). Византийский флот был разгромлен, а два адмирала и несколько византийских кораблей Маргарит с триумфом привёл на Сицилию.

Алексей Врана всё это время тоже не бездельничал. Почти сразу после разгрома сицилийского воинства император отправил Врану на подавление восставших болгар и валахов. Свою армию Врана усилил значительным контингентом, состоявшим из пленных сицилийцев. За несколько скоротечных сражений в первой половине 1186 года Алексей Врана разгромил восставших и привёл край к повиновению.

В том же 1186 году по неизвестным нам причинам Алексей Врана поднял мятеж против Исаака Ангела и двинулся к Константинополю. Возможно, он решил, что раз его женой является племянница императора Мануила, то у него больше прав на престол, чем у Исаака Ангела.

В первом сражении Врана разбил войска императора и подошёл к стенам Константинополя, собираясь начать осаду столицы. Однако в новом сражении у стен города Алексей Врана погиб (то ли в конце 1186 года, то ли в начале 1187 года), и его армия разбежалась. Части сицилийцев удалось бежать, часть попала в плен, но за это время Вильгельму II удалось договориться с Исааком Ангелом о выкупе пленников, так что вскоре все пленные сицилийцы вернулись на родину.


Послесловие 3. Судьба Анны Французской

Чтобы завершить рассказ о жизни и смерти Андроника Комнина, я должен рассказать, как и обещал, о судьбе Анны Французской, ставшей в 1185 году вдовой двух императоров.
Что с ней было в дни переворота, мы не знаем, но как только Исаак Ангел навёл в столице порядок, Анне были предоставлены все права, полагавшиеся в Империи вдовствующим императрицам, то есть ей была предоставлена "вдовья часть". Анна поселилась в одном из императорских дворцов, и ей было выделено щедрое содержание.
Анне, напомню, тогда было только пятнадцать лет.

Надзор за содержанием императрицы Анны был поручен Фёдору Вране, сыну известного полководца Алексея Враны. В 1186 году во время мятежа Алексея Враны Фёдор Врана находился в столице в рядах императорской армии. После гибели отца он никак не пострадал и продолжал исполнять свои обязанности.

Вскоре между молодыми людьми возникла сильная симпатия, и они стали любовниками, так что уже в 1190 году в Константинополе открыто говорили о том, что Фёдор Врана и Анна Французская стали любовниками.
Такое положение дел никого не шокировало и было всеми принято совершенно спокойно.

Французский хронист Обри (Альберик) де Труа-Фонтен (?-1253) писал под 1194 годом:

"Фёдор Врана содержал императрицу, сестру короля Французского, и хотя она получала свою вдовью часть как императрица, он держал её как свою жену. Но он не венчался с ней торжественно законным браком, так как по обычаю страны такой брак лишил бы её причитавшейся вдовьей части".

Вскоре положение Фёдора Враны значительно упрочилось, так как он в 1195 году способствовал свержению императора Исаака Ангела и восшествию на престол его старшего брата Алексея III Ангела (1153-1211).
Впрочем, об этом периоде жизни Анны Французской нам известно очень мало. Эта молодая женщина стала настоящей византийской принцессой и совершенно забыла свой родной язык: ей же не с кем было практиковаться.
Французский королевский дом тоже забыл о своей далёкой родственнице и не проявлял никакого интереса к её судьбе.

В 1196 году по пути в Святую Землю через Константинополь проезжала Маргарита Французская (1158-1197), вдова венгерского короля Белы III (1148-1196). Маргарита доводилась сводной сестрой Анне, так как она была дочерью французского короля Людовика VII от второго брака, а Анна – от третьего. Но сёстры так и не встретились.

Размеренная жизнь Анны Французской продолжалась вплоть до 1203 года, когда в Константинополь прибыли европейские рыцари, участники IV крестового похода. Среди них было много французских рыцарей, занимавших высокое положение в своей стране, но Анна оказалась для них совершенно чужой. Анна даже общалась с французами через переводчика.

Я не буду излагать здесь причины, по которым этот крестовый поход, даже вопреки папскому запрету, завершился взятием Константинополя. Отмечу лишь, что среди крестоносцев, которые в июле 1203 года свергли Алексея III и восстановили на престоле Исаака Ангела вместе с его сыном Алексеем IV (1183-1204), оказались и родственники Анны Французской.

Это были граф Балдуин IX Фландрский (1171-1205), будущий первый император Латинской империи Балдуин I, женатый на одной из племянниц Анны; к тому же его сестра Изабелла (1170-1190) была первой женой французского короля Филиппа II Августа (1165-1223), который был родным братом нашей Анны.
Другим знатным рыцарем был граф Людовик де Блуа (1171-1205), муж одной из кузин Анны, Катерины де Клермон (1175-1213). По другим сведениям, граф Людовик был сыном Алисы Французской (1151-1195), сводной сестры Анны, и, таким образом, приходился ей племянником.
Уф!

Немного освоившись в Константинополе, крестоносцы начали интересоваться судьбой французской принцессы, и узнали, что она ещё жива. Французский хронист Робер де Клари довольно простодушно описывает свидание рыцарей с овдовевшей императрицей:

"Когда бароны привели Алексея [IV] во дворец, они спросили о сестре короля Франции, которую называли французской императрицей, жива ли она ещё, и им ответили “да”, и что она снова замужем, что знатный муж города Вернас [Фёдор Врана] женился на ней, и она живёт во дворце неподалеку отсюда. Тогда бароны пошли туда свидеться с нею, и приветствовали её, и горячо обещали служить ей, а она оказала им весьма худой приём, и она была сильно разгневана тем, что они явились сюда и что они короновали этого Алексея; и она не хотела разговаривать с ними, но она всё же говорила с ними через толмача, а толмач сказал, что она ни слова не знает по-французски. Однако графа Луи, который был её кузеном, она всё-таки признала".

Это сообщение показывает, что к моменту прихода крестоносцев Анна стала настоящей византийкой, и это не удивительно – ведь она 24 года не слышала слова по-французски и не получала никаких вестей с родины. Однако, постепенно отношение Анны к соотечественникам, которые оказывали ей большое уважение, стало изменяться.

Во время второго штурма Константинополя и взятия городских стен 12 апреля 1204 года Анна с другими знатными дамами находилась во дворце Вуколеон, который являлся частью Большого дворца. От ужасов разграбляемой столицы и от насилия императрицу защитил маркиз Бонифаций Монферратский (1150-1207), который вовремя подоспел со своими рыцарями.
Жоффруа де Виллардуэн (1150-1218) так описал этот эпизод:

"Маркиз Бонифаций Монферратский проскакал вдоль всего берега, прямо к дворцу Буколеон. Как только он появился перед ним, дворец был ему сдан на условии, что всем его обитателям сохранят жизнь. Среди них было много самых знатных дам, которые укрылись во дворце, включая императрицу Агнес, сестру короля Франции, и императрицу Марию, сестру короля Венгрии, и множество других знатных дам".

С этого времени отношение Анны к соотечественникам стало кардинально меняться, а когда новым императором был избран её родственник Болдуин I, Анна окончательно вспомнила, что она француженка.

Фёдор Врана, любовник Анны, принял сторону завоевателей, и был у них на хорошем счету. Так как теперь вдовья часть императрицы не имела никакого значения, то Фёдор Врана и Анна Французская заключили законный брак. Эта пара получила в Константинополе очень высокий статус – ведь Анна была родной (сводной) сестрой здравствующего французского короля.

Фёдор Врана теперь получал доступ к высшим постам в Латинской Империи, и он был одним из немногих высокопоставленных византийцев, которые сотрудничали с новыми властями. Анна и Фёдор всеми силами старались добиться устойчивого примирения между греками (византийцами) и латинянами, и вскоре их усилия были вознаграждены. Вначале Врана получил в ленное владение небольшой город на границе с Болгарией, а в 1206 году Фёдор Врана вместе со своей женой императрицей получил в ленное владение целый округ с городами Адрианополь и Дидимотика. В соответствующем документе значилось, что эти земли предоставлены

"благородному кесарю Фёдору Вране Комнину и императрице, супруге его".

Для охраны нового княжества (и присмотра за Враной) в Адрианополе оставался отряд крестоносцев.

Фёдор Врана честно выполнял все свои обязанности перед новыми властями и оставался верен Латинским императорам.
О последних годах жизни императрицы Анны известно очень мало, сообщается лишь, что незадолго до смерти она выдала замуж одну из своих дочерей за какого-то французского барона.