60 ответов в теме

[Yorik]

Из русской жизни начала XIX века


Первая реакция Кутузова
   Когда Кутузов получил повеление прибыть к императору для назначения на должность командующего русскими армиями, он сказал:

"Мне предстоит великое и весьма трудное поприще. Я противу Наполеона почти не служил. Он всё шёл вперёд, а мы ретировались. Может быть, по обстоятельствам нельзя было иначе".

После назначения
главнокомандующим русскими армиями Кутузов, выходя из кабинета императора, вспомнил, что у него нет средств, чтобы добраться до армии. Сам Кутузов рассказывал об этом так:

"Затворяя уже дверь кабинета, я вспомнил, что у меня ни полушки нет денег на дорогу. Я воротился и сказал:

"Mon maitre, je n'ai pas un sou d'argent (Государь, у меня нет денег ни копейки)".

Государь пожаловал мне 10000 рублей".

Негодование ямщиков
   Когда Наполеон уже вошел в Москву, негодование ямщиков московской дороги достигло ушей императора. Ямщики жаловались на то, что крестьян берут на военную службу, а ямщиков нет. А ямщики обещали отдать на военную службу каждого второго сына, снарядить их за свой счёт и дать им лучших своих лошадей. Император дал согласие на формирование частей из ямщиковых детей, и через некоторое время было создано несколько таких полков.


Случай в Житомире
   Командующему Житомирским батальоном внутренней стражи полковнику Зелепуге был доставлен некто Ржевусский, который был смотрителем русских провиантских складов, но при наступлении французов передал им эти склады в целости и сохранности. Главнокомандующий русской армии адмирал Чичагов прислал Зелепуге предписание, в котором Ржевусский обвинялся в измене, и приказывалось изменника расстрелять. Местные поляки были сильно взволнованы этим известием, тем более что незадолго до этого события был издан манифест императора, в котором была дарована амнистия тем военным преступникам, которые обвинялись в мелких и неважных преступлениях. Поляки требовали, чтобы к императору была отправлена эстафета с прошением о помиловании для Ржевусского.
   Полковник Зелепуга знал, чем может ему грозить невыполнение приказа главнокомандующего, и отказался выполнить требования поляков. В день казни для сохранения порядка кроме Житомирского батальона были приведены в готовность и три запасных эскадрона. Увидев такую военную силу, поляки бунтовать не решились, и Ржевусский был расстрелян. Однако через некоторое время на месте погребения Ржевусского поляки установили памятник.


Солдатская присяга
   Известно, что во время событий 14-го декабря 1825 года нижние чины гвардейского экипажа тоже были на площади и отказывались присягать Николаю I. По просьбе офицеров гвардейского экипажа уговаривать нижних чинов приехали Николаай I, великий князь Михаил Павлович, только что прибывший из Варшавы от Константина Павловича, и несколько генералов свиты. Люди держали ружья и говорили, что они уже присягнули Константину Павловичу. Вот если сам Константин Павлович приедет и скажет, что он освобождает их от присяги, то они готовы будут присягнуть Николаю Павловичу. Великий князь Михаил Павлович на такие слова объявил, что он сам только что из Варшавы, и что великий князь Константин Павлович сам присягнул императору Николаю Павловичу, и что он именем великого князя призывает их присягнуть законному императору Николаю Павловичу. Но все усилия не давали никакого результата. Один из генералов подъехал к солдатам и спросил:

"Что вы упорствуете? Вы знаете, что вам за это будет хуже?"

Один из солдат ответил:

"Вам, изменникам генералам, нужды нет всякий день присягать, а мы присягой не шутим".

   Впрочем, на следующий день гвардейский экипаж раскаялся в своем поведении, и ему после освящения было возвращено его знамя.


Присяга Николаю I в Москве
   17 декабря 1825 года (ст. стиля) после получения извещения из Петербурга о вошествии на престол императора Николая Павловича, в правительственном сенате московских департаментов был зачитан манифест о восшествии на престол Николая I и сопутствующие документы. К восьми часам утра вся московская верхушка собралась в Успенском соборе московского Кремля, где архиепископ Филарет начал священнослужение. Он вынес на голове из алтаря серебряный ковчег, в котором находились хартия о наследовании престола, изданная Палом I, завещание императора Александра I и отречение от престола великого князя Константана Павловича. Филарет вынул завещание и показал всем целостность печати. После краткого слова Филарет огласил завещание Александра и отречение Константина. Помня о смуте в Петербурге, Филарет решился на неожиданные слова. Осеняя всех крестом, он громко произнес:

"Разрешаю и благославляю!"

Эти слова моментально вылетели за пределы храма и стали известны многотысячной толпе на площади перед храмом, а потом и всей Москве. Присяга прошла без инцидентов.


Денис Давыдов об одном генерале,
который на море угодил в ужасный шторм, сказал:

"Бедняжка, что он должен был выстрадать! Он, который боится воды, как огня".

Обер-гофмаршал граф Николай Александрович Толстой
был до такой степени бережлив в расходах по управлению и содержанию дворца, что император Александр Павлович иногда смеялся над ним и один раз в шутку назвал его скрягою. Граф спокойно ответил:

"Так не угодно ли будет вашему величеству поручить должность мою А.Л.Нарышкину?" -

на что государь расхохотался.

[Yorik]

Из русской жизни на грани веков (XVIII и XIX)


Известный актер Ларив
играл как-то в Марселе роль, в которой требовалось дать поэтическое описание Апеннинских гор. Он так мастерски сумел изобразить все ужасы диких пустынь, страшных пещер, глубоких пропастей, непроходимость и мрак лесов с их свирепыми обитателями, медведями и волками, что поразил всех зрителей. Один богатый негоциант прислал ему в знак признательности дюжину старого апеннинского вина. Лариву вино очень понравилось, но с тех пор ему больше не удавалось произвести на публику прежнее впечатление. Он говорил, что когда он начинал свое повествование, то сразу же вспоминал о проклятом вине, и это отнимало у него всю энергию. Ларив был вынужден уступить эту роль другому актеру.


Дебют актрисы Ксавье
   В начале XIX века на сцене французского театра Москвы дебютировала актриса Ксавье, которая не произвела на москвичей особого впечатления. Директор театра А.В.Приклонский в Английском клубе жаловался:

"Не понимаю, отчего было так мало публики в оба дебюта такой известной актрисы?"

На эту реплику один из завсегдатаев клуба некто Протасьев ответил:

"Оттого, что в первый ее дебют была оттепель и шел мокрый снег, а во второй случился мороз и была ясная погода".

Немного о медицине
   На одном из светских ужинов зашел серьезный разговор, и лейб-хирург Кельхен заявил:

"Без сильной страсти к науке превосходным медиком быть нельзя. Человек, посвящающий себя медицине и имеющий в виду приобретение одних только средств к своему существованию, никогда не достигнет до настоящей степени искусства, какое требуется от настоящего медика".

На это профессор Тросберг ответил:

"Это правда! Однако все мы, сколько нас ни есть, принимаясь в первый раз за анатомический нож, побеждали свое отвращение к рассекаемому трупу одною надеждою на будущую практику , а к зловонию мертвеца привыкали только в том убеждении, что оно со временем превратится для нас в упояющие ароматы".

Обер-прокурор Сената Богдан Иванович Крейтер
был очень опытным и честным чиновником и очень добрым человеком. В его доме на Сергиевской Улице снимал квартиру один чиновник, которого переводили по службе в Саратов. Ему надо было ехать к новому месту службы, а ему не только нечем было расплатиться с хозяином за квартиру, но не хватало даже на дорогу. Он обратился к Крейтеру:

"Как же быть, Богдан Иванович? У меня не только на расплату с вами, но едва ли достанет денег и на прогоны".

Крейтер успокоил его:

"Э, ну! Заплатите когда-нибудь. А не достанет на прогоны, так, пожалуй, я дополню".

Чиновник возразил:

"А если умру?"

На что хозяин безмятежно заметил:

"Ну, так сочтемся на том свете!"

Лаферте и Монфокон
   После поражений французских войск при Пултуске и Прейсиш-Эйлау маркиз Лаферте, поверенный в делах короля Людовика XVIII в эмиграции, заявил, что в короле и его приверженцах возродилась надежда на возможность скорого возвращения во Францию. Граф Монфокон на это возразил:

"Возвращения, может быть, но уж, конечно, не так скорого, потому что l'Ogre Corse (корсиканский людоед) покамест очень могуществен и владеет огромными средствами, чтобы с успехом противостоять державам целой Европы в совокупности. Без особого чуда бедный наш король долго должен еще скитаться по чужим областям, и я боюсь, что все мы, сколько нас ни есть, не доживем до счастия увидеть возвращение ему похищенного трона".

Граф дожил до дня этого счастья, но в Париж не успел, так как умер во время сборов.


Актер Яковлев и священник
   Как-то один священник, отец Григорий Вознесенский, укорял актера Алексея Семеновича Яковлева:

"Мне кажется, что трудно удержаться актеру в своем естественном характере человека и, волею-неволею, не принять более или менее свойств тех лиц, которых он представляет, а чрез то не потерять своих собственных".

Актер отвечал весьма пространно:

"Пустяки, можно приучиться к ненатуральному разговору и к высокопарности - и больше ничего. Сахаров целый век свой представляет злодеев, а, в сущности, добрейший человек. Шушерин играет нежных отцов, а уж такой крючок, что Боже упаси! Вон и Каратыгин: кроме ветрогонов да моторыг ничего другого не играет, а посмотри его дома: порядочен и бережлив. А Пономарев? - то записной подьячий, то скряга, то плут-слуга, а нечего сказать: смирнее и скромнее его человека не сыщешь. Да и я сам: лет около пятнадцати вожусь на сцене с Ярбами и Магометами, а все остался тем же Яковлевым. Пустяки, совершенные пустяки!"

О меценатстве Екатерины
   Известно, что императрица Екатерина II покровительствовала словесности, наукам и художествам. Однако далеко не все вельможи сначала следовали ее примеру. Императрица заметила, что один из придворных вельмож выражает закоренелое презрение к произведениям науки и искусств, и спросила обер-шталмейстера Льва Александровича Нарышкина:

"Отчего такой-то не любит живописи и ненавидит стихотворство до такой степени, что, по словам княгини Дашковой, он всех ни к чему годных людей называет живописцами и стихотворцами?"

Нарышкин отвечал:

"Оттого, матушка, что он голова глубокомысленная и мелочами не занимается".

Императрица вздохнула:

"Правда твоя, Лев Александрович, только и то правда, что головы, слывущие за глубокомысленных, часто бывают пустые головы".

Этот разговор, а особенно последнее замечание императрицы, были преданы огласке, и с тех пор придворные стали друг перед другом покровительствовать стихотворцам и живописцам, заводить домашние театры и составлять картинные галереи.


Екатерина и чиновник
   Однажды Екатерина II узнала, что один из ближайших ее сановников надменно обходится с просителями, не вступает с ними в объяснения и, вообще, старается быть труднодоступным. Вечером императрица завела разговор о том, что ей противна надменность в вельможах, которые должны быть посредниками между государями и народом. Она говорила:

"Эта надменность происходит от ограниченности их ума и способностей. Они боятся всякого столкновения с людьми, чтоб те не разгадали их, и для произведения эффекта нуждаются в оптическом обмане расстояния и театральном костюме".

Затем императрица неожиданно повернулась к гордому вельможе:

"А что, у тебя много бывает посетителей?"

Сановник робко ответил:

"Немало, сударыня".

Императрица продолжила:

"Я уверена, что они выходят от тебя гораздо довольнее, чем при входе в твою приемную. Несчастье и нужда требуют снисходительности и утешения, и твое дело позаботиться, чтоб эти бедные люди не роптали на нас обоих".

Вельможа понял намек и с этого дня он решительно переменился: из надменного и неприступного сановника он сделался самым доступным, вежливым, снисходительным и даже предупредительным государственным человеком.

[Yorik]

Безбородко и Кокушкин

   При канцлере князе Александре Андреевиче Безбородко как бы находился на службе В.П.Кокушкин.

"Как бы" -

потому, что был он человеком практически не знавшим грамоты (хоть и состоятельным), но очень честным, добрым и веселым. У него был дар прекрасно организовывать пиры, он сам любил поесть, и считался мастером потчевать других. Но в винах он разбирался очень плохо, хоть и считал себя знатоком в этом деле.
   Князь решил проучить его. Как-то во время одного званого обеда Безбородко велел своему метр-д'отелю обнести гостей простым бордосским вином, назвав его аква-марином . Когда все выпили князь Безбородко обратился к Кокушкину:

"А каково винцо, Василий Петрович?"

Тот, не ожидая подвоха, ответил:

"Подлинно отличное! От роду такого аква-марина не пивал. Хорошо бы еще рюмочку!"

Ответом ему был всеобщий хохот.


Отставка Державина

с поста статс-секретаря произошла после одного из его докладов императрице. Гаврила Романович докладывал о каком-то очень важном деле и так увлекся, что после одного из возражений императрицы ухватил ее за конец мантильи (при дворе такое обращение с императрицей было просто недопустимым!). Императрица тотчас же позвонила в колокольчик, и вошел ее камердинер Зотов:

"Кто еще там есть?"

Зотов отвечал:

"Статс-секретарь Попов".

Екатерина велела:

"Зови его сюда!"

Попов вошел, и Екатерина сказала ему с улыбкой:

"Побудь здесь, Василий Степаныч, а то вот этот господин много дает воли рукам своим".

Державин смутился и в отчаянии бросился императрице в ноги. Императрица же велела:

"Ничего, продолжайте докладывать, я слушаю".

   После этого случая Державин был переведен из статс-секретарей в сенаторы.


Оленин о собрании Селакадзева

   В самом начале XIX века в обществе было много разговоров о собрании древностей и редкостей князя Селакадзева. Многие любили порассуждать об этом собрании, но находилось очень мало желающих посетить это собрание. Одним из немногих отважился посетить дом Селакадзева известный русский художник Алексей Николаевич Оленин, который так рассказывал о своем посещении Г.Р.Державину:

"Мне давно говорили о Селакадзеве, как о великом антикварии, и я, признаюсь, по страсти к археологии, не утерпел, чтоб не побывать у него. Что ж, вы думаете, я нашел у этого человека? Целый угол наваленных черепков и битых бутылок, которые он выдавал за посуду татарских ханов, отысканною будто бы им в развалинах Сарая; обломок камня, на котором, по его уверению отдыхал Дмитрий Донской после Куликовской битвы; престрашную кипу старых бумаг из какого-нибудь уничтоженного богемского архива, называемого им новгородскими рунами. Но главное сокровище Селакадзева состояло в толстой, уродливой палке, вроде дубинок, употребляемых кавказскими пастухами для защиты от волков; эту палку выдавал он за костыль Иоанна Грозного, а когда я сказал ему, что на все его вещи нужны исторические доказательства, он с негодованием возразил мне:

"Помилуйте, я честный человек и не стану вас обманывать!"

В числе этих древностей я заметил две алебастровые статуйки Вольтера и Руссо, представленных сидящими в креслах, и в шутку спросил Селакадзева:

"А это что у вас за антики?"

"Это не антики, -

отвечал он, -

но точные оригинальные изображения двух величайших поэтов наших, Ломоносова и Державина".

После такой выходки моего антиквария мне осталось только пожелать ему дальнейших успехов в приращении подобных сокровищ и уйти, что я и сделал".

   Когда Оленин четыре года спустя сопровождал Державина в поездке к Селакадзеву, то заметил, что в квартире почти ничего не изменилось, только вместо подписи Ломоносов под одной из статуэток стояла подпись "И.И.Дмитриев".


О статс-дамах

   Перед Отечественной войной 1812 года при императорском дворе насчитывалось только восемь статс-дам, но на службе находились только четыре из них.
   Старшая из них, княгиня Екатерина Романовна Дашкова, постоянно жила в Москве. Графиня Анна Родионовна Чернышева и графиня Александра Васильевна Браницкая жили по своим деревням, а графиня Наталья Владимировна Салтыкова хоть и жила в Петербурге, но не ездила во дворец из-за того, что не выносила запаха пудры, помады и духов.
Постоянно же при дворе бывали графини Ливен и да Литта, и княгини Е.Н.Лопухина и Н.П.Голицына, причем император Алесандр I возвел в это звание только княгиню Голицыну, а остальные были пожалованы еще в предыдущие царствования.
   Причем о княгине Наталье Петровне Голицыной следует сказать еще несколько слов, ибо она была пожалована в статс-дамы, вопреки обычаю, не за заслуги своего мужа, а за свои семейные добродетели и за всеобщее к ней уважение. Впрочем, она была очень знатного происхождения: дочь графа П.Г.Чернышева была одной из самых красивых женщин Империи и стала фрейлиной еще в начале царствования императрицы Екатерины II.


Дипломатическая охота

   В один из первых годов XIX века в окрестностях Петербурга состоялась охота, о которой впоследствии еще долго вспоминали в столице. Секретари английского и австрийского посольств захотели поохотиться на медведя. Они сговорились с мужиками и заплатили вперед деньги. Дело было в феврале месяце, и мужики присмотрели в окрестностях реки Тосны две берлоги, в которых медведи спокойно сосали себе лапу. Доложили секретарям, те быстро собрались и отправились к месту охоты. Но, очевидно, дух надвигающейся опасности разбудил медведей, и когда дипломаты прибыли к месту охоты берлоги оказались совершенно пустыми. Было видно, что еще совсем недавно здесь спали звери, виднелись свежие следы мишек, но...
   Негодованию дипломатов не было предела! Они обвиняли мужиков в преступной небрежности и требовали назад деньги. Так все могло бы и закончиться печально для мужиков, но один из них оказался довольно смекалистым малым. Он предложил секретарям немного успокоиться и передохнуть, а он им к утру устроит охоту на лося. Попутно выяснилось, что дипломаты никогда не видели лося и не представляли как выглядит этот диковинный российский зверь. Это обстоятельство сильно облегчило мужикам их дело.
   Пока дипломаты улеглись ночевать в деревне, смекалистый мужик добыл где-то старую корову, отвел ее вечером в лес и бросил ей охапку сена, предварительно привязав ее к дереву. Потом он пришел в деревню, разбудил дипломатов и сказал им, что он только что видел свежие следы молодой лосихи, что дипломатам следует поторопиться, так как для успеха дела им следует быть на месте еще до рассвета. Дипломаты, естественно, повскивали со своих лежбищ и отправились за своим провожатым в лес. В ночной темноте они смутно разглядели молодую лосиху, смирно стоявшую у своей охапки и не замечавшую появления славных охотников. Два Нимврода одновременно зарядили свои ружья и дали залп, которым несчастное животное было убито наповал. Охотники не пожелали осматривать свою добычу, а велели доставить ее им в Петербург для показа своим приятелям. Мужик был при этом очень щедро награжден.
   Дипломаты вернулись в столицу и очень гордились своей охотой, но тут обстоятельства этой охоты стали достоянием общественности. Дипломаты не стали настаивать на том, чтобы их охотничий трофей был доставлен в столицу. Так что лосиха-корова была съедена крестьянами за здравие славных охотников!


Бомарше и Превиль

   Когда двор, наконец, разрешил Бомарше ставить своего "Севильского цирюльника", встал вопрос о выборе актеров. Роль Фигаро выпала самому знаменитому актеру той эпохи Превилю. Тому пьеса очень понравилась, но он был уже в годах, а ему искренне захотелось, чтобы такая замечательная пьеса имела успех. Он встретился с Бомарше и порекомендовал тому для успеха пьесы взять на роль Фигаро молодого актера Дазенкура. Бомарше очень удивился, так как Дазенкур числился в третьих рядах актеров. Превиль возразил:

"В том-то у нас и вся беда, что покамест иному старому черту, главному в амплуа, не надумается отойти ad patres (к праотцам), молодой талант должен гибнуть в неизвестности и часто пропадать без занятия".

   У Бомарше хватило смелости прислушаться совета старого актера, и он передал роль цирюльника Дазенкуру. Бомарше нисколько не раскаивался в сделанном, Дазенкур сделался любимцем публики, а Превиль сыскал еще большее уважение.


Потемкин и калмык

   В последние годы царствования Елизаветы Петровны в люди выбился какой-то калмык. Он всем говорил

"ты"

и приговаривал

"я тебе лучше скажу".

Бывая в обществе, он стал играть в карты, вел большую игру и бывал даже у князя Потемкина, который быстро привык к нему и полюбил играть с ним в карты. Однажды Потемкин несчастливо играл против калмыка, разгорячился из-за своей неудачи и сказал банкомету:

"Надо быть сущим калмыком , чтобы метать так счастливо!"

Калмык возразил:

" Я тебе лучше скажу , что калмык играет, как князь Потемкин, а князь Потемкин, как сущий калмык, потому что сердится".

Потемкин захохотал и подхватил:

"Вот насилу-то сказал ты лучше !"

Солдат Пичугин

   В городе Судогде Владимирской губернии начался как-то страшный пожар. У здания с казной стоял на часах солдат Пичугин. Прибегает к нему сосед с известием, что домишко его занялся, и чтобы он скорее сменялся с караула и бежал домой. Солдат отвечал:

"Не можно! Казну еще не повытаскивали".

Прибегает другой сосед и говорит, что чуть не сгорели его жена с сыном. Пичугин отвечает:

"Не можно! Казну еще не совсем повытаскали".

Наконец казну повытаскали, и Пичугин, сменившись с караула, побежал к дому. Но нашел он только пепелище, да обгоревшие трупы жены и сына. Император Александр Павлович узнал о поступке солдата Пичугина и пожаловал ему единовременно пятьсот рублей и триста рублей ежегодной пенсии.
   Казалось бы чего еще, но описание подвига солдата Пичугина еще не окончено: полученные пятьсот рублей он роздал все до копейки пострадавшим вместе с ним от пожара!
Славный русский солдат Пичугин!

[Yorik]

После свержения Меншикова
главным лицом в государстве стал фаворит Петра II князь Иван Алексеевич Долгоруков. Но уроки опального временщика (Меншикова) ничему его не научили. Он добился обручения своей сестры княжны Екатерины Алексеевны с Петром II, получил от царя множество наград и пожалований для себя и всех своих родственников. В таких условиях все его пороки: пьянство, любовь к роскоши и женщинам, страсть к насилию, - пышно расцвели. Вот один пример. Он сошелся с женой князя Никиты Юрьевича Трубецкого, урожденной Головкиной, и открыто с нею жил. При этом он часто наезжал в дом к князю и бесчинствовал там, а ведь князь был офицером кавалергардов и имел чин генерал-майора. Но связываться с фаворитом молодого императора даже славный офицер не смел... Однажды Долгоруков дошел до того, что хотел выбросить князя из окна его собственного дома. Трубецкого спасло только вмешательство Степана Васильевича Лопухина, свойственника Петра II по бабке, бывшего любимцем у нового временщика.

Распутство И.А. Долгорукова
достигло таких пределов, что согласие женщины на связь с ним уже не приносило ему никакого удовольствия. Тогда он придумал следующее: к его матери часто приезжали знатные дамы, часто с молодыми дочерями, так князь стал затаскивать этих женщин в свои комнаты и там насиловал их. Другие знатные молодые люди стали следовать его примеру, так что Щербатов говорит об этом в своих записках:

"...можно сказать, что честь женская не менее была в безопасности тогда в России, как от Турков во взятом граде".

К охоте Петра II
приучил князь Алексей Григорьевич Долгоруков, отец Ивана Алексеевича, человек посредственного ума, но страстный охотник. Когда государь приехал для коронации в Москву (состоялась 24 февраля 1728 года по ст. стилю), князь убедил его остаться навсегда здесь, а Петербург забросить. Соблазнял он молодого императора и тем, что вокруг Москвы имеется множество прекрасных мест, пригодных для охоты, в отличие от Петербурга. Император легко согласился с такими доводами и остался в первопрестольной. Охоты Петра II могли продолжаться по месяцу и даже более. Государственные дела забрасывались, если только у кого-нибудь из Долгоруких не доходили до них руки.
Вместе с государем на его охоты был вынужден выезжать и его двор: все придворные вынуждены были стать охотниками, - а кроме того со всей страны были выписаны хорошие охотники с собаками. Представьте себе, что огромная толпа высокородных охотников с бесчисленной свитой из егерей, сокольников и прочих сопровождающих носилась по лесам и полям, вытаптывая множество засеянных площадей. Урон хозяйствам наносился огромный, но никому до этого и дела не было. Ездили охотники, в основном, по землям Боровского и Коломенского уездов, но заезжали и в другие места. Целый день с утра и до вечера молодой император в любую погоду, и в дождь, и в холод, носился с собаками. Вечером уставший государь возвращался на охотничью квартиру, где его встречала новая невеста, княжна Екатерина Долгорукова (обручение состоялось 30 ноября 1729 года), со множеством девиц и женщин. Начинался пир и бал, который мог продолжаться далеко за полночь. А рано утром вновь трубили рожки...
В конце 1729 года император возвратился в Москву из Коломенского уезда, но образ его жизни изменился мало. Продолжались веселые пиры, балы, а императора больше всего увлекали кулачные бои и медвежьи травли. 6 января 1730 года (ст. стиль) Петр II посетил Водосвятие на Москве-реке, где и простудился; вскоре он заболел еще и оспой и в ночь с 18 на 19 января 1730 года скончался. Все надежды рода Долгоруких рухнули в одночасье.

Сразу же после смерти Петра II
собрался Верховный Тайный Совет, состоящий из восьми человек, который стал рассматривать возможные кандидатуры на российский престол. Хотя в Совете и преобладали Долгорукие и Голицыны, но кандидатуру невесты покойного императора, княжны Екатерины Долгоруковой, всерьез даже не стали рассматривать, а отклонили сразу же. Долго и серьезно рассматривалась кандидатура первой жены Петра I, Евдокии Федоровны Лопухиной. За эту кандидатуру было и то, что вторая жена Петра I уже царствовала, и то, что будучи весьма слабой умом, Лопухина не сможет серьезно противиться постановлениям Совета и даст утвердиться его власти. Против ее кандидатуры выдвинули то обстоятельство, что род Лопухиных весьма многочислен, и даже при слабоумной императрице сможет разрушить все постановления Совета. Официальным же поводом для отклонения ее кандидатуры было выдвинуто то обстоятельство, что по российским законам монашеский сан не может быть снят с человека ни при каких обстоятельствах.
Совет принял решение, что, так как мужское потомство Петра I пресеклось, то престол должен вернуться в старшую ветвь Романовых и перейти к одной из дочерей Иоанна V. Кроме того, дочерей Петра Великого, Елизавету и Анну, как незаконнорожденных, то есть, хоть и признанных законными дочерьми Петра Великого, но рожденных до брака, было решено вообще отстранить от престола.
Остались две дочери Иоанна V: Екатерина Иоанновна и Анна Иоанновна. Герцогине Мекленбургской Екатерине Иоанновне решили не предлагать трон из-за беспокойного нрава ее супруга, герцога, который, как опасались, мог вовлечь Россию в новые войны. Наиболее подходящей членам Совета представлялась кандидатура вдовствующей герцогини захудалой Курляндии Анны Иоанновны. Это предложение было выдвинуто князьями Дмитрием Михайловичем Голицыным и Василием Лукичем Долгоруквым, одобрено Советом, а затем и Сенатом, обсуждение в котором однако было насильно ускорено членами Совета. В Курляндию были посланы Вас. Лук. Долгоруков, Мих. Мих. Голицын и генерал-майор Леонтьев, которые везли с собой ограничительные пункты, только подписав которые Анна Иоанновна могла стать императрицей России. Все связи между Россией и Курляндией были заблокированы, чтобы исключить возможность постороннего воздействия на герцогиню курляндскую.

Ограничительные пункты,
которые предстояло подписать Анне Иоанновне, выглядели так:

"Чрез сие наикрепчайше обещаемся, что наиглавнейшее мое попечение и старание будет не токмо о содержании, но и о крайнем и всевозможном распространении православныя нашея веры греческаго исповедания; такожде по принятии короны российской, в супружество во всю мою жизнь не вступать и наследника ни при себе, ни по себе никого не определять; еще обещаемся, что понеже целость и благополучие всякаго государства от благих советов состоит того ради мы ныне уже учрежденный Верховный Тайный Совет в восьми персонах всегда содержать и без онаго согласия:
1) ни с кем войны не вчинять,
2) миру не заключать,
3) верных наших подданных никакими податьми не отягощать,
4) в знатные чины, как в стацкие, так и в военные сухопутные и морские выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, а гвардии и прочим войскам быть под ведением Верхоного Тайного Совета,
5) у шляхетства живота, имения и чести без суда не отнимать,
6) вотчины и деревни не жаловать,
7) в придворные чины, как русских, так и иноземцев не производить,
8) государственные доходы в расходах не употреблять и всех верных своих подданных в неотменной своей милости содержать, а буде чего по сему обещанию не исполню, то лишена буду короны российской".

Легко видеть, что при реализации такой программы реальная верховная власть сосредотачивалась в руках очень немногих семейств, в первую очередь в руках Долгоруких и Голицыных. Последние рассчитывали, что ради императорской короны Анна Иоанновна подпишет эти ограничительные пункты, надо только до подписания и оглашения пунктов изолировать герцогиню от постороннего и вредного влияния. А желающих оказать свое влияние на будущую императрицу оказалось более чем достаточно. Во-первых, различные группы дворян предлагали множество планов по дворянским привилегиям для всех дворян, а не только для самоизбранных членов ВТС и их родственников. Во-вторых, в России было много сторонников самодержавной формы правления, особенно в гвардии, которые люто ненавидели временщиков.
Еще находясь в Курляндии, Анна Иоанновна получила сообщение о положении дел в России, тем не менее, герцогиня решила подписать кондиции и письменно известила ВТС о том, что она согласна принять престол на предложенных ей условиях.

При получении письменного ответа
от Анны Иоанновны, он был зачитан в собрании высших чинов государства вместе с кондициями. По Москве поишли различные толки о новом государственном устройстве, а в Верховный Тайный Совет посыпались проекты государственного устройства России от различных групп духовных и светских лиц. Таких проектов набралось аж двенадцать, но во всех предлагалось сосредоточить власть в руках всего дворянства, как класса, а не в руках немногих избранных лиц. Верховный Тайный Совет вынужден был принимать все эти проекты, но до их рассмотрения дело так и не дошло.

Анна Иоанновна тем временем
двигалась в сторону Москвы, 10 февраля остановилась в селе Всесвятском в доме Царевича Грузинского и принялась ожидать торжественного въезда в Москву. Всем дворянам и высшим священникам было дозволено приезжать в это село для поздравлений Государыни. Долгоруковы знали, что очень многие были не довольны ограничительными пунктами, которые они составили. Им приходилось опасаться, чтобы до коронации и, следовательно, утверждения кондиций, никто не подал бы Анне Иоанновне какой-нибудь непотребной записки. Поэтому во время таких приемов один из Долгоруковых все время стоял около Анны Иоанновны и следил за тем, чтобы все, кто подходил к руке новой Государыни, держал свои руки за спиной и не смел брать руку Государыни в свои руки, как это было всегда принято при такой церемонии. Это вызвало новую волну недовольства Догорукими.

[Yorik]

Они (Долгорукие) опасались, как известно, не зря. Павел Иванович Ягужинский, генерал-прокурор Сената, тайно послал к Анне Иоанновне офицера Петра Спиридоновича Сумарокова с письмом, в котором он умолял герцогиню не подписывать присланные ей Долгорукими пункты. Посланец был перехвачен агентами Догоруких, сильно бит лично Василием Лукичем Долгоруковым и во всем признался. Павел Иванович был схвачен, а о его проступке было доложено Московскому Вельможному Совету, который постановил Ягужинского немедленно казнить. Однако по предложению Григория Алексеивича Долгорукова было решено не обагрять кровью такие счастливые дни, как светлое начало нового царствования, а содержать пока Павла Ивановича под сильной охраной.
Были и другие попытки связаться с герцогиней, но неудачные. Анна Иоанновна быстро поняла, что она может разыграть эту пьесу по своему сценарию, и начала потихоньку действовать. Она почувствовала, что у нее много сторонников среди гвардейцев. Вот когда в Росси впервые гвардия выходит на роль опоры и гарантии трона! Одним из первых актов еще не коронованной Государыни было назначение себя полковником Преображенского полка и капитаном Кавалергардов. Гвардейцы встретили это решение с полным восторгом. Одновременно свою подготовку вели и некоторые высокопоставленные вельможи России, которые были не в ладах с Долгорукими и Голицыными. Вел свою партию Остерман, но особенно важную роль сыграла группа в составе: новгородский архиепископ Феофан Прокопович, Василий Никитич Татищев и Антиох Дмитриевич Кантемир. Феофан Прокопович стремился добиться высокого положения и сильного влияния в церковных делах; Татищев искал новых путей к улучшению своего благосостояния; князь же Кантемир был беден, так как все состояние досталось его старшему брату Дмитрию Дмитриевичу, и надеялся таким путем достигнуть и почестей и богатства. Кроме того, он был влюблен в княжну Варвару Алексеевну Черкасскую, дочь и наследницу князя Алексея Михайловича Черкасского, одного из богатейших в России людей. Князь Черкасский имел свои счеты с Долгорукими, а особенно он был обижен на них за издевательства над своим шурином князем Никитой Юрьевичем Трубецким, о чем я уже рассказывал. Поэтому нет ничего удивительного в том, что эта троица открыла свои планы князю Черкасскому. Князь Черкасский был очень тихим и осторожным человеком, и открыто к их заговору решил пока не примыкать, но обещал содействовать тому, чтобы Анна Иоанновна узнала о мнениях своих подданых, которые были не согласны с решениями верховников.
Для налаживания связи с Анной Иоанновной князь Черкасский стал действовать через женщин, так как они вызывали меньше подозрений у охранников, и, в первую очередь, решил воспользоваться услугами своей свояченицы Прасковьи Юрьевны Салтыковой, супруги Петра Семеновича, так как Салтыковы к тому же были в родстве с Государыней. Прасковья Юрьевна оказалась женщиной хитрой и решительной; она нашла способ остаться наедине с надзираемой Анной Иоанновной и передать ей записку о намерениях наших заговорщиков. Мы не знаем точно, что было сказано в той записке, но из сношений Государыни с заговорщиками и родился план того спектакля, который был разыгран немного позднее, а в нем уже не последнюю роль сыграл и князь Черкасский.
А пока Анна Иоанновна 15 февраля торжественно въехала в Москву и была коронована, поклявшись соблюдать предложенные ей кондиции. Долгорукие и их сообщники успокоились, полагая, что торжественная клятва императрицы при коронации не позволит ей отказаться от взятых на себя обязательств. Надзор за императрицей был значительно ослаблен, что позволило всем заинтересованным лицам хорошо подготовиться к спектаклю, который прошел вскоре без единой репетиции (не было условий); остается только удивляться, как хорошо все сыграли свои роли. Прокопович и Кантемир сочинили челобитную к Императрице, в которой просили ее разрешить генералитету, духовенству и всему дворянству разработать проект нового государственного устройства России. Они дали подписать эту челобитную множеству различных граждан, как духовных, так и светских, большинство из которых не понимало, что происходит, и принимало все за чистую монету. Свою роль в этом спектакле должны были сыграть и гвардейцы. (Гвардия! На сцену истории! Марш!)
25 февраля Императрица давала аудиенцию высшим представителям российского дворянства. Дворец был наполнен людьми, но бросалось в глаза огромное количество собравшихся здесь гвардейцев. Впрочем, вначале никто не придал этому особого значения. Но вот князь Черкасский предстал перед императрицей и подал ей челобитную, о которой я уже говорил ранее. Императрица огласила поданную ей челобитную, но тут собравшиеся в зале гвардейцы подняли страшный шум и стали кричать о необходимости восстановления самодержавия. Императрица, однако, призвала всех к спокойствию, одобрила челобитную и поручила дворянству тут же, не сходя с места рассмотреть и обсудить проект своего прошения. Каково! А еще любят представлять Анну Иоанновну недалекой женщиной. Да за эту роль ей бы надо Оскара было вручить! Но тогда его еще не было... Непосвященные в курс дела дворяне растерялись, гвардейцы продолжали шуметь, требовать восстановления самодержавия и угрожать всем несогласным оружием. Жуткий кавардак! Предложенное к рассмотрению дело в таких условиях, естественно, не решалось, и в этих то вот условиях всеобщей путаницы и растерянности императрице от имени дворянства было поднесено прошение, уже заготовленное ранее, с просьбой править самодержавно. Анна Иоанновна величественно согласилась с просьбой всего дворянства, велела принести подписанные ею кондиции и свое письмо к Верховному Тайному Совету, в котором она соглашалась выполнять эти кондиции, и собственноручно, на глазах у восторженных подданных, разорвала эти документы.
Так Анна Иоанновна стала самодержицей, а влиянию Долгоруких и Голицыных пришел конец. Впрочем, репрессии на своих врагов Императрица обрушила не сразу, а постепенно, но пострадало за свою причастность к делам верховников довольно большое количество людей.
В дополнение этой истории дам несколько слов о самой Анне Иоанновне со слов князя Щербатова.
Анна Иоанновна по отзывам современников с детства была очень грубой, что при довольно-таки грубых нравах того времени говорит о многом. Она часто ссорилась со своей матерью Прасковьей Федоровной, урожденной Салтыковой, и однажды та даже прокляла свою дочь. Об этом стало известно из письма Прасковьи Федоровны к императрице Екатерине Алексеевне, в котором она сообщала, что прощает свою дочь.
Анну Иоанновну в свое время сосватали за племянника прусского короля и курляндского герцога Фридриха-Вильгельма. Свадьба состоялась 31 октября 1710 года и сопровождалась шумными пирами с обильными возлияниями, как это было принято при Петре I. Непривычный организм молодого европейца не выдержал русских нагрузок. Едва молодые выехали из столицы в Курляндию, как на мызе Дудергоф, недалеко от Петербурга, герцог скоропостижно скончался. Курляндией стал править дядя покойного герцога Фердинанд, но Петр I настоял, чтобы его племянница жила в Митаве. Так он мог лучше приглядывать за местными делами и вмешиваться в них по мере необходимости. Гофмейстером ее двора был назначен Петр Михайлович Бестужев, который частенько выступал полновластным хозяином в герцогстве. Неудивительно, что вскоре он оказался в пустующей постели молодой герцогини. Там его сменил, уже в царствование Петра II, Иоганн-Эрнст Бирен, позже переименовавший себя в Бирона, так как пытался присвоить себе древних и славных предков. Этого Бирена Бестужев себе на голову определил ко двору в качестве камер-юнкера. Про него рассказывали, что он был самого низкого происхождения, даже служил берейтором (или форейтером) и сохранил с тех пор страстную любовь к лошадям, но сумел сделать неплохую карьеру, а потом и занял при герцогине место своего благодетеля. Возможно, что это были просто сплетни высокородных дворян, ненавидевших наглого выскочку. Возникало множество брачных проектов для Анны Иоанновны, но ни один из них так и не осуществился. Самым реальным было предложение о браке с Морицем саксонским, побочным сыном польского короля Августа II. В 1726 году курляндцы захотели избавиться как от герцога Фридриха, так и от влияния ненавистной России. Они избрали своим новым герцогом этого Морица Саксонского, который мог занять трон только после свадьбы с Анной Иоанновной. Претендент, как на ее руку, так и на герцогскую корону очень понравился Анне Иоанновне, и она стала хлопотать в Петербурге о согласии Екатерины I на этот брак. Но на беду Анны Иоанновны сам Меншиков в это время имел виды на курляндскую корону (он так мечтал стать герцогом!), так что из хлопот бедной вдовы ничего не вышло. Тем временем испортились ее отношения с Бестужевым, и она добилась его смещения, после чего окружила себя курляндцами.

[Yorik]

Из жизни Российской Империи XIX века


Герцен и его учитель
   Профессор Московского университета астроном Дмитрий Матвеевич Перевощиков часто сокрушался по поводу того, что один из его способнейших учеников Александр Герцен переключился впоследствии на астрономию. Однажды он сказал Герцену:

"Очень сожалею, что обстоятельства помешали вам заниматься настоящим делом. У вас, дорогой, поверьте мне, были прекрасные способности!"

Герцен отшутился:

"Да не всем же за вами на небо лезть. Мы здесь, на земле, займемся кой-чем".

Но Дмитрий Матвеевич продолжал сокрушаться:

"Помилуйте, какое же это дело? Читал я ваши статьи по философии... Понимать нельзя! Ей-ей, для меня - птичий язык... А небо!.."

Платов и императрица
   Однажды императрица Мария Федоровна спросила у атамана Платова, вернувшегося из Царского Села:

"Что же вы там делали, гуляли?"

Платов ответил:

"Нет, государыня, большой гульбы не было. Так, бутылочки по три вина на брата осушили..."

Москва-великомученица
   Весной 1850 года император Николай I посетил Москву. Однажды он пустился в рассуждения о храмах и древностях Москвы и завершил свою тираду так:

"Русские справедливо считают Москву святою".

Находившийся тут же князь Александр Меншиков заметил:

"Москва, действительно, святая. А с тех пор, как ею управляет граф Закревский, она еще и великомученица".

Когда умер военный историк
Михайловский-Данилевский князь Меншиков заметил:

"Умер великий баснописец".

Николай I и наследник престола
   Во время Крымской войны стали открываться факты жутких хищений при снабжении армии боеприпасами, обмундированием и продовольствием. Возмущенный император Николай I как-то в разговоре с наследником престола заметил:

"Сашка! Мне кажется, что во всей России не воруем только ты да я".

Считать девицей
   Рассказывают, что один из придворных подал императору Николаю I жалобу на одного офицера, который выкрал у него дочь и без разрешения родителей обвенчался с ней. Император на жалобе начертал:

"Офицера разжаловать,
брак аннулировать,
дочь вернуть отцу,
считать девицей".

Анатолий Дуров в Нижнем Новгороде
был вынужден в полиции дать подписку о том, что во время своих выступлений он не будет касаться темы хвостов своих животных. Ведь фамилия местного губернатора была Хвостов. Подписку-то он дал, но выводил на арену своих животных с опечатанными хвостами.


Известному юристу А.Ф. Кони
однажды предложили занять вновь учреждаемую должность прокурора при корпусе жандармерии. Вот как Кони мотивировал свой отказ:

"Помилуйте, но прокурор при корпусе жандармерии это же все равно, что архиерей при публичном доме!"

[Yorik]

Из жизни Российской Империи


Державин и поэты
   Однажды Державин дал для оценки свое стихотворение на суд поэтам Капнисту и Дмитриеву. Те стали разбирать его вместе с Державиным и при этом предлагали изменить то один стих, то другой. Державин вначале соглашался с ними, а потом рассердился:

"Вы что? Хотите, чтобы я пережил свою жизнь по-вашему?"

Павел и Ростопчин
   Император Павел I однажды спросил графа Ростопчина:

"Скажи мне, отчего ты не князь?"

Ростопчин испросил у императора позволение высказать настоящую причину этого обстоятельства. Получив высочайшее разрешение, он начал:

"Дело в том, что предок мой прибыл в Россию зимой..."

Павел прервал его:

"Какое отношение имеет время года к пожалованному ему достоинству?"

Ростопчин продолжал:

"Когда мой татарский предок в первый раз явился ко двору, ему предложили на выбор шубу или княжеское достоинство. Так как стояли жестокие морозы, то мой предок выбрал шубу".

Плевако и купец
   Один богатый купец по совету своих друзей обратился к известному адвокату Федору Никифоровичу Плевако с просьбой принять участие в его процессе. Плевако выслушал клиента, вник в суть дела, которое согласился вести, и сразу же попросил аванс. Купец удивился:

"А что это такое?"

Плевако ему в ответ:

"Задаток знаешь?"

Купец ответил:

"Знаю".

Тогда Плевако завершил беседу:

"Ну, так вот аванс в два раза больше".

Княгиня Долгорукая о Бироне
   Хорошо известно, что Бирона в России не очень любили. Чем он занимался до того, как появился в 1718 году при дворе курляндской герцогини Анны Иоанновны точно не известно. Так княгиня Н. Б. Долгорукая в своих "Записках" так отзывается о нем:

"Он ничто иное был, как башмачник, на дядю моего сапоги шил".

Избрание герцога
   В 1737 году Бирон прибыл в Митаву для того, чтобы участвовать в выборах герцога Курляндии. Он очень сильно домогался этого титула, но был совсем не уверен в благоприятном для себя исходе предстоящего голосования. Тут ему на помощь пришел рижский губернатор Рудольф Бисмарк, с которым он состоял в родстве. Дело в том, что Бирон и Бисмарк были женаты на сестрах фон Тройден. [Он принадлежал к тому же древнему прусскому роду, что и "железный канцлер" Отто Бисмарк, но к довольно дальней его ветви.] Бисмарк явился в Митаву с двумя полками верных ему войск и окружил здание, в котором происходили выборы герцога Курляндии. Надеюсь, что никому не надо объяснять, кто был избран курляндским герцогом.
   За эту услугу Бисмарк получил чин генерал-аншефа русской армии и был пожалован генерал-губернаторы Ливонии.


Пестель и Ростопчин
   Иван Борисович Пестель, отец будущего декабриста, был сибирским генерал-губернатором, но управлял своей территорией не выезжая из Петербурга. Однажды император Александр Павлович стоял в Зимнем дворце у окна с ним и Ростопчиным и спросил:

"Что это там, на кресте, чернеется?"

Ростопчин сразу же ответил:

"Ваше величество! Я не могу разглядеть. Это надобно спросить у Ивана Борисовича. У него ведь чудесные глаза: он видит отсюда все, что делается в Сибири".

Узнав о декабрьском восстании
в Петербурге, Ростопчин сказал:

"Обыкновенно сапожники делают революцию, чтобы сделаться господами. У нас же господа захотели сделаться сапожниками!"

Два генерал-губернатора
   Когда московским генерал-губернатором после Ростопчина был назначен граф Тормосов, первый заметил:

"Москва подтормозила ! Видать, прытко шла!"

Тормосов, услышав этот каламбур, ответил Ростопчину:

"Ничуть не прытко! Она, напротив, была совсем растоптана !"

[Yorik]

Не страшась гнева владык


Князь Михаил Петрович Репнин
даже в суровые годы правления Ивана Грозного сумел сохранить чувство собственного достоинства. Когда царь приказал князю плясать в маске вместе со скоморохами, тот отказался. Царское возмездие не заставило себя ждать, и в ночь с 30 на 31 января 1564 года по приказу царя князь был убит прямо в церкви.


Афанасий Федорович Нагой
был русским послом в Крымском ханстве с 1563 года по 1574 год. Как и любой посол, он занимался сбором разведданных. Татары и сам Хан тоже это знали и пытались разными способами выжить Нагого из Крыма, но тот держался стойко на своем посту. Он заявлял, что его можно вывезти из Крыма, только связав по рукам и ногам, а иначе он не поедет даже под страхом смертной казни. Была такая опасность для его жизни, или не было, это теперь нам не известно. Зато известно, что в 1572 году Нагой был арестован по приказу Хана за то, что сумел передать в Москву информацию о готовящемся набеге крымских татар. Некоторое время он провел под арестом, но позднее был освобожден Ханом из-под ареста под давлением Москвы.


Верность Голицына
   Князь Борис Алексеевич Голицын был одним из немногих в своем роду, который встал на сторону Петра Алексеевича. Почему, спросите вы, уважаемые читатели? Да потому, что князь Василий Голицын, двоюродный брат князя Бориса Голицына, был всесильным фаворитом царевны Софьи, и почти весь род Голицыных держал его сторону. Борис Голицын лично спас малолетнего Петра от гнева Софьи и был одним из самых активных сторонников воцарения Петра Алексеевича. После провозглашения Петра I царем, Борис Голицын мог рассчитывать на самую стремительную карьеру, но он предпочел этому родственные чувства. Борис Голицын прекрасно понимал, что рискует вызвать гнев молодого царя, так как очень хорошо знал его характер, но осмелился выступить с просьбой о помиловании Василия Голицына, которому грозила смертная казнь. Петр I не смог отказать своему верному и старому сподвижнику и помиловал Василия Голицына, который, правда, был лишен своего боярства и всего состояния и сослан куда-то в Архангельский край. Однако после этого случая царь сильно охладел к нашему герою.


Сохраненные сокровища
   Многие из вас, уважаемые читатели, могли любоваться в музеях московского кремля сокровищами русских царей. Но не все знают, что часть этих сокровищ могла быть безвозвратно утеряна в начальный период Северной войны. Русские тогда потерпели ряд чувствительных поражений и испытывали острую нужду в оружии и деньгах. В запале Петр I приказал перебить в монету не только церковное имущество, но и сокровища русских царей. П.И.Прозоровский посмел ослушаться царя. Он решил сохранить эти сокровища, а в перечеканку пустил недоброкачественную монету, собранную еще при Алексее Михайловиче, а также свои собственные вещи. Позднее Петр I стал сожалеть об отданном в запале приказе. Тогда Прозоровский передал в казну сохраненные вопреки приказу царя сокровища. Петр был рад такому обороту дела и хотел щедро наградить ослушника его воли, но тот заявил, что сделал это не для царя, а для России, и отказался от всех предложенных царем наград.


Строптивый советник
   Скоропалительные решения Петр I регулярно осмеливался оспаривать только князь Яков Федорович Долгорукий (Долгоруков). Не боясь царского гнева, он осмеливался открыто и в присутствии самого Петра высказывать мнение, идущее в разрез с царским. Он неоднократно задерживал к исполнению царские приказы, если считал их вредными для государства или несправедливыми. И Петр I очень ценил своего строптивого советника. Не только потомки, но и многие современники очень высоко оценивали деятельность и личность князя, но следовать его примеру больше никто не осмеливался.


Отсутствующая подпись
   Известно, что под смертным приговором царевичу Алексею, отсутствует подпись графа и генерал-фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, который был в 1718 году членом верховного суда над сыном царя. Многие современники этих событий приводили в объяснение следующие слова князя:

"Я рожден, чтобы служить царю, а не кровь его судить", -

которые вызвали сильный гнев императора, посчитавшего князя тайным сторонником опального царевича. Однако многие историки полагают эту историю легендой и объясняют отсутствие подписи князя тем, что генерал-фельдмаршал в это время находился в Москве.

[Yorik]

Из русской жизни на грани веков (XVIII и XIX)


Анастасия Дмитриевна Офросимова
В начале XIX века в Москве одним из самых модных был магазин мадам Обер-Шальме, которую старые москвичи прозвали Обер-Шельмой. В этом магазине дамы оставляли огромные суммы, тратя их на свои наряды. Оставляемых там за один раз денег, как писал С.П. Жихарев в своем "Дневнике студента"

"достаточно было бы на годовое продовольствие иному семейству".

П. Бартенев писал о ней позднее:

"В 1812 году эта обирательница русских дам заведывала столом Наполеона и не нашла ничего лучше, как устроить кухню в Архангельском соборе. Она последовала за останками великой армии и погибла с нею. Elle a ete cosaquee, как тогда говорили (т.е. была убита казаками)".

В "Войне и мире" Л.Н. Толстого есть эпизод, когда Марья Дмитриевна Ахросимова везет Наташу к "Обер-Шальме", а прототипом этой дамы послужила реально существовавшая москвичка Анастасия Дмитриевна Офросимова, о которой упоминает, в частности, в своих дневниках и С.П. Жихарев.


Анастасия Дмитриевна Офросимова
Скажем несколько слов и об упомянутой выше госпоже Офросимовой. Анастасия Дмитриевна Офросимова (рожд. Лобкова) славилась на всю Москву резкостью своего языка и манер. П.А. Вяземский писал, что она

"была долго в старые годы воеводою в Мосве, чем-то вроде Марфы-посадницы, но без малейших оттенков республиканизма. В московском обществе имела она силу и власть...
Она была судом, пред которым докладывались житейские дела, тяжбы, экстренные случаи".

По словам Д.Н. Свербеева, она

"обращалась нахально со всеми членами высшего московского и петербургского общества".

Своих детей эта дама держала "в страхе Божьем", а ее муж

"которого она, как сама признавалась, тайно похитила из отцовского дома к венцу", -

боевой генерал времен Потемкина, был у нее в полном подчинении.

А.С. Грибоедов в своей комедии "Горе от ума" вывел ее под видом госпожи Хлестовой, но передать все великолепие нашей героини так и не сумел.


Русский Езоп
Граф Д.И. Хвостов однажды в разговоре с главнокомандующим Александром Александровичем Беклешовым очень негодовал на то, что Ив. Ив. Дмитриеву присвоили в Москве название русского Лафонтена. Чтобы утешить графа, Беклешев сказал ему:

"Ну, так что ж? Пусть Дмитриев будет нашим Лафонтеном, а ты - нашим Езопом".

Сила графа Орлова
В своей оде "Афинейскому витязю" Г.Р. Державин восхвалял графа А.Г. Орлова:

"Я зрел, как жилистой рукой
Он шесть коней на ипподроме
Вмиг осаждал в бегу: как в громе
Он, колесницы с гор бедрой
Своей препнув склоненье,
Минерву удержал в паденье".

Позднее Державин написал следующие пояснения к этой оде:

"Граф Орлов мог удерживать шесть лошадей, скачущих во весь опор в колеснице, схватя оную за колесо...
Гр. Орлов спас императрицу Екатерину от неизбежной смерти, когда в Царском Селе на устроенных деревянных высоких горах катилась она в колеснице и выпрыгнуло из колеи медное колесо: граф, стоя на запятках на всем раскате, спустя одну ногу на сторону, куда упадала колесница, а рукой ухватясь за перилы, удержал от падения оную".

Слово "воксал"
первоначально означало название увеселительного сада. Первый такой сад был устроен в середине XVIII века в Лондоне французом по фамилии Во (Vaux-Hall). В нем устраивались вечерние гулянья для высшего лондонского общества с театральными представлениями, иллюминацией, фейерверками, фонтанами и прочим.

Скоро такие "воксалы" распространились по всей Европе, включая Россию, и стали обычными местами развлечения также и для средних классов. В Москве в начале XIX века был популярен "воксал", устроенный содержателем Петровского театра Маддоксом, а само слово "воксал" в это время стало также и синонимом гулянья. Ну а когда появились железнодорожные станции...


На заре воздухоплавания
Штаб-лекарь И.Г. Кашинский в 1805 году совершил в Москве несколько полетов на воздушном шаре. 18 августа в "Московских ведомостях" было объявлено, что

"в саду, называемым Нескучным, что близ Калужской заставы, спущен будет (ежели только не воспрепятствует дурная погода) большой аэростатический шар, иллюминованный и с фейерверком".

Полеты состоялись также 30 августа, 6 и 13 сентября. 16 сентября в "Московских ведомостях" появилось следующее объявление нашего воздухоплавателя о предстоящем 24 сентября полете:

"Поднявшись в 5 ч. по полудни на весьма великую высоту в воздух, сделает опыт с парашютом и, по отделении оного от шара, поднимется еще гораздо выше для испытания атмосферы. Первый сей опыт русского воздухоплавания многих стоит трудов и издержек; а посему льстит себя надеждою, что знатные и просвещенные патриоты, покровительствующие иностранцам в сем искусстве, благоволят предпочесть сородича и ободрить его своим присутствием для поощрения к дальнейшим полезным предприятиям".

Публику эти полеты весьма привлекали. Недаром 24 сентября и 1 октября в Петровском театре отменялись спектакли в связи с полетами, но 1 ноября Кашинский сообщил в той же газете, что его опыты не были материально поддержаны, и он возвращается к своей основной специальности.

Следует заметить, что полетам бравого штаб-лекаря предшествовали в Москве и Петербурге полеты француза Гарнерена, о которых в "Журнале различных предметов словесности" писалось в том же 1805 году:

"Разве мы не видели Гарнерена, с беспримерным бесстыдством обманувшего московскую публику, объявляя о молниеносном воздушном явлении, вместо которого пустил бездельный шарик с несколькими петардами на произвол ветров? Не беспрестанно ли они нас дерзостно морочат сделанными будто бы ими опытами о электрической силе и о галванисме?"

Экспромты перед полетом
Рассказывали, что в Петербурге с Гарнереном летал генерал Сергей Лаврентьевич Львов (1742-1812), бывший некогда фаворитом князя Потемкина и слывший большим остряком. В полет его напутствовал другой остряк Александр Семенович Хвостов (1753-1820), литератор, которого не надо путать с известным графоманом графом Дмитрием Ивановичем Хвостовым (1757-1835).Александр Семенович перед полетом экспромтом произнес:

"Генерал Львов
Летит до облаков
Просить богов
О заплате долгов".

На что генерал, садясь в гондолу, немедленно ответил:

"Хвосты есть у лисиц,
Хвосты есть у волков,
Хвосты есть у кнутов -
Берегись Хвостов!"

[Yorik]

Немного о Державине

Известия о каком-то разбойнике в Оренбургской губернии стали появляться в Петербурге в сентябре 1773 года. Но так как для его поимки были выделены какие-то силы, то слухи быстро стихли и все думали, что возмущение успокоено.

Но вот в Андреев день, 30 ноября (ст. стиля), на бале во дворце к Александру Ильичу Бибикову, генерал-аншефу Измайловского полка, подошла императрица, сказала ему о возмущении в Оренбургской губернии и велела отправляться туда для наведения порядка. Известно, что Бибиков был смел и остроумен, он пропел императрице русскую песню

"Наш сарафан везде пригождается".

Этим он дал понять, что его постоянно отправляют для исполнения различных важных поручений, но в отличие от командующего главной армией графа Петра Александровича Румянцева и управляющего военной коллегией графа Чернышева, он никаких выгод из этого не извлекает, а, напротив, терпит от упомянутых графов постоянные притеснения.

На следующий день к Бибикову по его выбору были назначены знакомые ему офицеры: Кологривов из Преображенского полка, Маврин и Горчаков из Семеновского, Лунин и Собакин из Измайловского.

Державин уже давно хотел отличиться на военном поприще и, услышав о формировании команды Бибикова, решил прямо отправиться к генералу без всяких рекомендаций. Приехав, он сказал Бибикову, что родился в Казани и хорошо знает те места, так что может оказаться ему полезным. Но генерал ответил, что офицеров он уже набрал и не может удовлетворить просьбы Державина. Державин, однако, задержался в распоряжении Бибикова на несколько дней и сумел ему понравиться. Поэтому когда Державин вернулся в свой полк, он с удивлением узнал о высочайшем повелении в течение трех дней явиться к генералу Бибикову.

Когда пойманного Пугачева доставили к графу Петру Ивановичу Панину, тот надменно спросил своего пленника:

"Как он смел поднять оружие против него?"

Пугачев ответил:

"Что делать, ваше сиятельство, когда уж воевал против Государыни?"

Взбешенный граф не смог сдержаться и вырвал клок волос из бороды Пугачева.

Когда Державин прибыл к графу Панину, тот поинтересовался, видел ли он прежде Пугачева? Державин ответил:

"Видел на коне под Петровским".

Граф обратился к генералу Ивану Ивановичу Михельсону:

"Прикажи привесть Емельку".

Через несколько минут был доставлен Пугачев в тяжелых оковах по рукам и ногам, в скверном, замасленном, поношенном широком тулупе. Пугачев сразу же встал перед графом на колени. Вот каким его описывает Державин:

"Лицом он был кругловат, волосы и борода окомелком, чёрные, склоченные; росту среднего, глаза большие, чёрные на соловом глазуре, как на бельмах. Отроду 35 или 40 лет".

Панин спросил:

"Здоров ли Емелька?"

Пугачёв отвечал:

"Ночей не сплю, всё плачу, батюшка, ваше графское величество".

Панин напутствовал самозванца:

"Надейся на милосердие государыни", -

и велел отвести его обратно. Граф Панин очень гордился тем, что самозванец оказался в его руках.

Когда немного позднее граф хвалился своей успешной охотой на Пугачёва, Державин с усмешкой сказал, что смеет честь оной приписать себе! Граф полюбопытствовал:

"Как?"

Державин пояснил:

"По русской пословице, ваше сиятельство: какова встреча, такова и охота. Я при самом выезде из города Вас встретил и добрым сердцем пожелал Вам удачной охоты".

Граф засмеялся, поблагодарил Державина и пригласил его к обеду.

Немного позднее, однако, граф Панин сделался одним из главных врагов Державина. Произошло это из-за светской оплошности Державина. Вечером граф Панин сел играть в вист (игру уже вошедшую тогда в моду) с князем Голицыным, Михельсоном и кем-то ещё. Вместо того чтобы скучать с толпой других офицеров, Державин осмелился побеспокоить графа, подошёл к нему и сказал, что он едет в Казань к генералу Потёмкину (имеется в виду Павел Сергеевич Потемкин, троюродный брат знаменитого временщика), то не угодно ли будет графу чего приказать?

Такая неучтивость сильно разгневала графа, что явно читалось на его лице. Кроме того, он невзлюбил генерала Потёмкина из-за того, что молодой генерал отправил своё донесение о поимке Пугачева раньше, чем граф Панин, так что граф отвернулся от Державина и холодно сказал:

"Нет".

С этой минуты он стал считать Державина своим врагом. Панин тогда ещё не мог знать, что императрица получит его донесение раньше, чем донесение генерала Потёмкина.

В октябре 1775 года Державин остался почти совсем без денег. Наград за свою службу во время подавления пугачевского бунта так и не получил, его имения в Казанской и Оренбургской губерниях были разорены, и поступления денежных средств ожидать было неоткуда.

Тогда с последними 50 рублями Державин решил попытать счастья в карточной игре и отправился вначале к капитану лейб-гвардии Семёновского полка Никифору Михайловичу Жердинскому. Получилось так, что в первый же вечер Державин выиграл около 8000 рублей. Потом он играл у графа Матвея Фёдоровича Апраксина и в других местах, так что в короткое время он выиграл около 40000 рублей.

Потом фортуна переменилась, но у Державина хватило ума и силы воли, чтобы перестать играть. Выигранных денег хватило на то, чтобы уплатить неотложные долги, приодеться и вести приличную светскую жизнь.

Дорогие читатели! Будьте осторожны, решив принять участие в каких-либо денежных играх. Учтите, что не всем так повезёт, как в своё время повезло Державину, а уж тем более не все способны вовремя остановиться.

[Yorik]

Русская интеллигенция накануне Октября (в основном, вокруг Мережковских)

Приведенные ниже фрагменты взяты из воспоминаний М. М. Туган Барановского, сына известного русского экономиста и историка Михаила Ивановича Туган-Барановского. Я старался как можно ближе держаться к оригиналу и избегал откровенной отсебятины.
Старый Ворчун (Виталий Киселев)

Дмитрий Сергеевич Мережковский очень напоминал мужичка-середняка. Если Гиппиус любила поговорить вне зависимости от аудитории, то Мережковский хмуро помалкивал. Он вообще посматривал на всех исподлобья и, как уверяли, в это время (1914-1916) запросто беседовал с духами, даже с самим антихристом. Ко всему происходящему Дмитрий Сергеевич относился недоверчиво и подозрительно.

Известный философ Карташев открыто жил с двумя сестрами Гиппиус, что впоследствии, уже при Временном правительстве, не помешало ему стать прокурором Святейшего синода.

Бальмонт производил впечатление надменного, знающего себе цену человека и близко ни с кем не сходился, держась ото всех особняком. Он ненавидел Гиппиус и её мужей [имеются в виду Мережковский и живший с ними вместе Философов].

Когда М.И. Туган-Барановский узнал о начале войны, он закричал:

"Идиот, идиот! Наш император заслуживает местечка в психолечебнице. Он дорого заплатит за свою глупость!"

Он также утверждал, что только поражение может спасти Россию. Рухнет гнусный царизм...
Немного позднее он под влиянием бесед с Милюковым и Керенским стал оборонцем, утверждая, что только победа на фронте приблизит революцию. А, впрочем, можно и без неё обойтись: будет народовластие, Государственная дума получит неограниченные полномочия...

Больше всего места в различных салонах занимали слухи о проделках Григория Распутина. Говорили о том, что он агент немцев, что у него роман с царицей, и из-за него мы терпим поражения.
В ответ на такие разговоры Мережковский однажды сказал:

"А не приходит ли вам в голову, что старец просто сын народа, что он слово своё ещё скажет? Ничего мы не понимаем, ничего. Мы падаем в бездонную пропасть, к нам грянет Ленин".

Можно как угодно относиться к Мережковскому и к его творчеству, но следует признать, что он был одним из немногих, кто понимал опасность, исходившую от большевиков. Подавляющее большинство его современников не принимало всерьез столь ничтожную партию, да еще с вождем в эмиграции...

После убийства Распутина Мережковский сказал:

"Думаете это спасёт? Убили самого обыкновенного мужика, но который мог сказать нечто".

27 февраля 1917 года днём в квартире Мережковских собралось множество знаменитостей, был даже Шаляпин. Все обменивались последними новостями и говорили о победе Революции. Вдруг Дмитрий Сергеевич простонал:

"Я переписывался с террористом Егором Сазоновым. Я всю жизнь помогал освободительному движению, но боюсь черни. Я за Чаадаева, но не за Пугачёва. Тот может стать антихристом. Для такого античные статуи - ничто, а полотна великих мастеров пойдут на портянки. Мужицкое восстание - самое страшное!"

Вечером 27 февраля М. И. Туган-Барановский недалеко от Таврического дворца встретил А.Ф. Керенского. Тот пожаловался, что Родзянко трусит. Керенский говорил, что Родзянко, Милюков и прочие рождены под крылышком царизма и способны восстать лишь по высочайшему повелению, что никак не удается уговорить Милюкова образовать правительство: тот уперся всеми четырьмя ногами и ни с места. Говоря всё это Александр Фёдорович надсадно вздыхал и растерянно пожимал плечами.
Михаил Иванович тогда предложил:

"Тогда образуем своё правительство!"

Керенский даже замахал руками:

"Что вы, что вы!" -

и исчез.

М.И. Туган-Барановский называл Мережковского "кривлякой", а Гиппиус окрестил "влюблённой кобылой".

Себя Мережковский любил называть Димитрий, подчеркивая три "и" в своём имени.

Кстати, собачек Мережковских звали Афанасий Иванович и Пульхения Ивановна. Помните ли вы эти имена, уважаемые читатели?

Закончить этот очерк я хочу пространной цитатой из мемуаров, показывающей отношение автора к семейству Мережковских:

"А Гиппиус его (Михаила Ивановича Туган-Барановского) чем-то пленила... Беседуя с отцовскими друзьями, я неизбежно вспоминал её, женщину змею с извилистым гибким телом, с удивительно невыразительным лицом, которое постоянно меняло свои маски. То было чрезмерно удивлённым, то чрезмерно возмущённым, то чрезмерно безвольным, своим. Таким же был и так называемый её первый Дмитрий. Мережковский тоже кривлялся, он вечно играл некую роль, роль удручённого своими переживаниями человека, роль пророка, который вот-вот сделает открытие...
Причём эта парочка действовала с большим искусством, околпачивая массу окружающих, а отец был и проще, и доверчивее, а потому и издевался над ней и верил в неё.
А они, Гиппиус и Мережковский, были ли они фанатиками или очковтирателями? Пожалуй, последнее. Морочили людей, но так давно и долго, что сами поверили в свою миссию, и та вселилась в них. Именно вселилась, став их частью, их основной чертой. Но это я понял потом..."

[Yorik]

Про Филарета

Про московского митрополита Филарета один англичанин сказал в разговоре с каким-то архимандритом:

"Ваш митрополит, должно быть, святой человек?"

Архимандрит спросил:

"Почему вы так полагаете?"

Ангдичанин ответил:

"Он такой худощавый".

Но Филарет был настолько деспотичен с подчиненным ему духовенством, что его все дружно ненавидели, и архимандрит ответил:

"Помилуйте, черт еще худощавее его!"

Тридцатилетняя война

Великий князь Михаил Павлович часто ссорился со своей женой Еленой Павловной и запрещал ей вмешиваться в политику. Когда один из его адъютантов спросил:

"Ваше высочество будет праздновать годовщину двадцатипятилетия своей свадьбы?" -

великий князь ответил:

"Нет, любезный, я подожду еще пять лет и тогда отпраздную годовщину моей тридцатилетней войны".

Елена Павловна - советник

Следует заметить, что муж Елены Павловны, великий князь Михаил Павлович, категорически запрещал ей вмешиваться в какие-либо важные дела, особенно в политику, да и после его смерти она при жизни императора Николая Павловича не смела открыто вмешиваться в дела, но после его смерти она расцвела. В глаза она льстила и новому императору, и императрице Марии Александровне, да и со всеми влиятельными при дворе лицами она держалась очень вежливо, но за глаза она могла подтрунивать над императором, а про императрицу говорила:

"Бедная женщина! Зачем она позволяет обходиться с собой подобным образом? Ума-то, видно, у нее, бедной мало".

А уж об остальных влиятельных лицах она отзывалась всегда с величайшим презрением. Великому князю Константину Николаевичу в глаза она льстила, но давала всем понимать, что она им руководит и управляет. Когда он делал что-нибудь умное, Елена Павловна всегда давала понять, что это сделано по ее совету, но стоило великому князю совершить какой-нибудь промах, особенно политический, как она тут же говорила:

"Ах, зачем Константин меня не послушался! Ведь я ему советовала этого не делать! Константин, конечно, умен, но в нем нет никакого благоразумия, он слишком пылок, ему необходим советник, который находился бы при нем безотходно и мешал бы ему проказить".

Роль этого советчика добрая тетушка отводила, естественно, себе.


Современная литература так...

Елена Павловна, жена великого князя Михаила Павловича, однажды подошла к цензору А.И. Красовскому и спросила его:

"Вам, должно быть, очень докучна обязанность читать все, что появляется?"

Он отвечал:

"Да, Ваше Императорское Высочество, современная литература так отвратительна, что это мученье".

Великая княгиня поспешила отойти от него.


Вот так притирание!

Первая жена фельдмаршала графа Петра Ивановича Шувалова, Мавра Егоровна, урожденная Шепелева, пользовалась особенной доверенностью императрицы Елизаветы Петровны. Она постоянно жила в смежных комнатах с императрицей и постоянно приводила к ней любовников и уводила их. Они с мужем решили ввести в любовники к императрице Ивана Ивановича Шувалова.
У Елизаветы тогда особым вниманием пользовался очень красивый полковник Никита Афанасьевич Бекетов, которому было тогда 22 года от роду. Однажды граф П.И. Шувалов дал Бекетову какое-то притирание, которое по его славам обеспечивало сохранение свежести лица. И нужно ему было в 22 года такое притирание! Вскорости лицо Бекетова покрылось сыпью и угрями от такого подарка. А Мавра Егоровна тотчас и указала императрице:

"Смотри, матушка, какого он зазорного поведения, с ним опасно".

Судьба Бекетова была решена: его удалили от двора и перевели в армию, а Иван Иванович Шувалов остался любовником Елизаветы Петровны.


Высокородный стихотворец

Граф Андрей Петрович Шувалов (1744-1789) был горьким пьяницей и проматывал огромное состояние, нажитое его отцом. Будучи в Париже он купил у одного бедного французского поэта его стихотворение "Une epitre a Ninon", которое в Петербурге стал выдавать за свое собственное сочинение. После этого, имея прекрасный стол, он прослыл в России отличным французским стихотворцем. Загляните, например, в энциклопедию Брокгауза и Эфрона.


Два поручения

Его сын, граф Павел Андреевич Шувалов (1774-1823) был генерал-адъютантом у Александра I и имел два поручения к Наполеону. Первый раз в 1811 году он бал послан поздравить его с рождением сына. В 1814 году он сопровождал Наполеона из Фонтенбло на остров Эльбу.


Верность традициям

Внук графа Андрея Петровича Шувалова, тоже граф Андрей Петрович Шувалов (1802-1873) был обер-гофмаршалом при Александре II. Вспоминая о проделке его деда с французскими стихами, про него говорили:

"Qu'il est reste fidele a ses traditions de famile: son grand'pere achetaite des vers, et lui, il rince les verres".

("Он остался верен своим фамильным традициям: его дед покупал стихи, а он опоражнивает бутылки". - Игра слов на созвучии "vers" - "стихи" и "verres" - "стаканы".)


Я такое видел!

Генерал Д.Н. Бологовский (1775-1852) [один из участников заговора 1801 года] решил писать свои записки. Он начинал их, бросал, и т.д. Однажды в обществе он заявил об этом опять. П.Д. Киселев заметил ему:

"Помилуй, да о чем ты будешь писать? Что ты видел?"

Генерал возразил:

"Что я видел? Да я видел такие вещи, о которых никто и понятия не имеет, начиная с того, что я видел голую ... государыни [Екатерины II в день ее смерти]".

[Yorik]

Герцен и князь Долгоруков

У Герцена были сложные отношения с различными русскими эмигрантами, например со скандально известным князем П.В. Долгоруковым, которого также подозревали в авторстве подметных писем к Пушкину. Он использовал Долгорукова как своего союзника в борьбе с царизмом, но поссорился с ним после выступления князя в печати против Бакунина. Герцен писал:

"Долгоруков все пакостит, а потому я прервал дипломатические отношения... Только все же он не крал, как Некрасов, и не посылал доносами на виселицу, как Катков".

Теперь я всем нужен!

Иван Федорович Паскевич (1782-1856) однажды сказал маркизе де Виллеро:

"Теперь, когда я фельдмаршал и наместник Царства Польского, оказывается, что каждый был знаком со мною в молодости и даже дружен, а ведь когда я был еще в черных генералах, меня никто и знать не хотел!"

Дерзкая визитка

Вплоть до коронации Николая I оставление визитной карточки допускалось лишь между людьми, равными по общественному положению. В противном случае это считалось фамильярностью. Например, князь Виктор Павлович Кочубей (1768-1834), слывший чуть ли не либералом, вернувшись как-то домой, обнаружил у себя карточку приезжавшего к нему с визитом кавалергардского офицера Ф.Ф. Вадковского, будущего декабриста. Тем же вечером Кочубей говорил одному из своих гостей:

"Представь себе, до чего доходит ныне дерзость молодежи: нахожу я сегодня у себя карточку Вадковского! Мальчишка, корнет, оставляет свою визитную карточку мне, человеку в моем чине? Мог бы, кажется, расписаться у швейцара, а не оставлять мне своей карточки!"

Перед начальством - стоять!

Однажды князь П.В. Долгоруков беседовал с графом Д.Н. Блудовым. Последний стал вспоминать свою службу у генерала от инфантерии графа Николая Михайловича Каменского (1776-1811), который командовал русской армией против турок:

"После обеда пили мы кофий; граф Каменский сидел в креслах, а мы все вокруг него стояли..."

Долгоруков прервал графа:

"Как, неужели перед Каменским не садились?"

Блудов с улыбкой ответил:

"Нет, теперь [во времена Александра II] это понять трудно, а в то время [Блудов служил у Каменского в 1809-1811 гг.] перед начальством не принято было садиться!"

Долгоруков отмечал, что это уже был прогресс, так как сановники времен Александра Павловича принимали подчиненных своих в сюртуке и сидя, а не в халате и лежа, как это делали сановники екатерининской эпохи.


Французы подсуетились, но...

Граф Каменский считался одним из лучших военных своего времени и пользовался почти неограниченным доверием императора Александра Павловича. В 1811 году он был отравлен на вечере у французского консула в Бухаресте. Там стали разносить кофе, и Каменскому под видом особого почета подали кофе на особом подносе в золотой чашке, а в чашку был всыпан яд. Каменский сразу же заболел, и его чуть живого отвезли в Одессу, где он и умер 4 мая 1811 года (ст. стиля). На его место был назначен М.И. Кутузов.


Как моя фамилия?

Не все знают, что отец известного А.Х. Бенкендорфа, Христофор Иванович, был очень рассеянным человеком. Однажды он приехал на почтамт и спросил, нет ли на его имя писем? Чиновник его спросил:

"Как фамилия Вашего превосходительства?"

Озадаченный Христофор Иванович вышел в сени и спросил у своего лакея:

"Как бишь моя фамилия? Я позабыл".

Лакей ответил:

"Бенкендорф, Ваше превосходительство!"

Христофор Иванович обрадовался и побежал опять в присутствие почтамта с криком:

"Меня зовут Бенкендорф!"

[Yorik]

Мадам Ливен в Лондоне

Христофор Андреевич Ливен (1774-1838) 22 года занимал пост русского посланника в Лондоне, но современники считали, что всеми делами заправляла его жена, Дарья Христофоровна, урожденная Бенкендорф, женщина властная, ловкая и беспринципная.
В 1843 году она в Париже рассказывала, что когда ее муж был послом в Лондоне, она часто принимала у себя любовницу короля Георга IV и к ней ездила. При этом Дарья Христофоровна прибавляла:

"Разумеется, при жизни Георга IV".

Один из собеседников спросил:

"А по смерти короля?"

Княгиня на это ответила:

"После, само собою разумеется, я перестала с нею видеться. С какой стати мне было продолжать вести знакомство с нею".

Узел связей

Интересный узел родственных связей можно обнаружить в России в первой четверти XIX века.
К Александру Павловичу был в 1812 году приставлен статс-секретарь по дипломатическим делам Карл Васильевич Нессельроде.
Короткое время в 1812 году и в 1816-1826 гг. австрийским послом в Петербурге был граф Людвиг Лебцельтерн (1774-1854), который в сущности был братом Нессельроде, т.к. настоящим отцом последнего был отец графа Лебцельтерна, также австрийский дипломат. Дед же Людвига Лебцельтерна, крещеный еврей, был лейб медиком Карла VI.
Князь Сергей Петрович Трубецкой, один из главных декабристов, и К.В. Нессельроде были женаты на родных сестрах и находились в очень дружеских отношениях. Трубецкой даже был арестован, когда ночевал у Лебцельтерна.
Лебцельтерн в то время жил у Аничкова моста в доме графа Гурьева, выходящем на Фонтанку, а его родной брат К.В. Нессельроде (австрийский министр русских иностранных дел, как его часто называли современники) жил в той части того же самого дома, которая выходила на Караванную улицу.
Лебцельтерну и Нессельроде для встречи даже не нужно было выходить на улицу.


Трубецкой и взносы

В одном из примечаний к докладу следственной комиссии по делу декабристов говорится о взносах членов Союза Благоденствия:

"В Петербурге до 1825 года собрано не более 5000 рублей, которые отданы князю Трубецкому, а им издержаны не на дела Тайного общества".

Советские историки считают, что это клевета, изобретенная лично Николаем Павловичем.


Хлебосольство Дурасова

Бригадир Николай Алексеевич Дурасов даже в Москве выделялся своим хлебосольством, но был не очень образованным человеком. Однажды обедавшие у него гости стали восхищаться поданной ухой, на что Дурасов ответил:

"Эта уха еще ничего, а вот жаль, что вы не кушали той, что у меня подавали три дня назад: эта уха перед той настоящее г...!"

Строганов и Канкрин

Когда министр внутренних дел А.Г. Строганов допустил в своей речи числовую ошибку, министр финансов Егор Францевич Канкрин указал на нее. Строганов возмутился:

"Ведь я бухгалтером никогда не был!"

Канкрин на это ответил:

"А я, батюшка, был бухгалтером, был и конторщиком, но дураком никогда не бывал!"

Аракчеев и Батеньков

Аракчеев очень хорошо относился к Гавриилу Степановичу Батенькову (1793-1863), назначил его членом совета о военных поселениях и говорил иногда:

"Это мой(!) будущий министр".

[Yorik]

Вешатель

В 1832 году Михаил Николаевич Муравьев (1796-1866) был назначен военным губернатором в Гродно. Вскоре он узнал, что кто-то из местных жителей спросил у одного из чиновников:

"Наш новый губернатор родня ли моему бывшему знакомому, Сергею Муравьеву-Апостолу, который был повешен в 1826 году?"

Губернатор вскипел:

"Скажите этому ляху, что я не из тех Муравьевых, которые были повешены, а из тех, которые вешают!"

Говорят, что именно с тех пор к нему и прилепилась кличка "Вешатель".


Трехпрогонный министр

В 1858 году М.Н. Муравьев отправился в летнюю поездку по России и взял разом прогоны по трем ведомствам, к которым имел отношение: имуществ, межевому и уделов. За такой оригинальный вид казнокрадства Муравьева стали называть "трехпрогонным" министром.


Земля - народу

Одна из самых наглых проделок Муравьева-вешателя была проделана в 1859 году. Группа купцов обратилась в министерство государственных имуществ с просьбой о продаже им казенной земли на берегу реки Камы для устройства пристани. Тогда Муравьев выпросил пожалование этой самой земли одному из своих сыновей, которую потом и продали этим купцам за 300 000 рублей серебром. А купцы хотели приобрести эту землю у казны.


Спаситель, но фон дер Ховен

После известного доноса капитана Майбороды в Тульчино 13 декабря 1825 года прибыл для разборок генерал Александр Иванович Чернышев (1785-1857). Он договорился с командующим 2-ой армией Петром Христиановичем Витгенштейном (1768-1843) о принятии необходимых мер против заговорщиков, и уже 14 декабря был арестован вызванный в штаб полковник П.И. Пестель.
15 декабря Чернышев и генерал П.Д. Киселев отправились в Линцы для изъятия бумаг Пестеля, а также арестовали там нескольких офицеров.
Но сам Киселев был у властей под подозрением, поэтому одновременно полковник барон Христофор Христофорович фон дер Ховен (1795-1890) по приказу Чернышева изъял бумаги Киселева у него дома и принес их Витгенштейну. Витгештейн был вообще добрым человеком, он хорошо относился к Киселеву и был огорчен находками:

"Он погиб, наш бедный Киселев! Он пойдет в Сибирь".

Фон дер Ховен сказал:

"Можно его спасти".

Витгенштейн удивился:

"Но каким образом?"

Ховен был краток:

"А вот так", -

сказал он и бросил пачку бумаг в горящий (чуть не написал пылающий) камин.
П.Д. Киселев никогда не забывал этой услуги фон дер Ховена и всегда в дальнейшем поддерживал его.


Сила Аракчеева

Когда после Венского конгресса император Александр Павлович перестал заниматься внутренними делами государства, интересуясь лишь внешнеполитическими вопросами, в силу вошел Аракчеев. Тогда все докладные записки министерские, а также журналы Комитета министров и Государственного совета доставлялись в Собственную канцелярию императора [тогда было только одно отделение, остальные появились при Николае Павловиче], а оттуда возвращались с надписью:

"Государь император соизволил повелеть то и то. Генерал граф Аракчеев".

У него также находились бланки с подписью императора, что позволяло ему распоряжаться по своей прихоти всеми отраслями государственного управления.
Самые влиятельные лица государства трепетали перед ним и заискивали перед его любовницей Анастасией Минкиной. К злой Наське считали за честь ездить на чай такие люди, как Председатель Государственного совета и Комитета министров князь Петр Васильевич Лопухин (1753-1827), председатель Департамента Экономий Государственного совета князь Алексей Борисович Куракин (1759-1829), министр внутренних дел граф Виктор Павлович Кочубей (1768-1834).
Когда сам Аракчеев удостаивал Кочубея принять от него приглашение на обед, то надменный с другими Кочубей надевал мундир и ленту, чтобы встретить всесильного временщика у себя дома.


До и после

Генерал Петр Яковлевич Корнилов (1770-1828), командир Волконского, приехав из Петербурга, рассказывал ему:

"Ах, Сергей Григорьевич, видел я там министров и прочих людей, управляющих Россией: что за народ! Осел на осле сидит и ослом погоняет".

Через три недели Корнилов арестовал Волконского на его квартире в Умани.
Следует отметить, что многие советовали Волконскому бежать и предлагали свою помощь, - и Витгенштейн, и графиня Киселева, и Николай Николаевич Раевский (1771-1829), но Волконский никого не слушал: он хотел разделить участь своих товарищей.


Самовар

Говорят, что граф Иван Иванович Дибич (1785-1831), он же известный генерал-фельдмаршал, из-за своего вспыльчивого характера был прозван "самовар-пашой".

[Yorik]

Сдержанный декабрист

Не все декабристы активно закладывали своих товарищей на следствии. Исследователи утверждают, что в своей бригаде Волконский к участию в тайном обществе привлек 17 офицеров, но из них был арестован только один, штабс-капитан Иван Федорович Фохт, и то из-за своей неосторожности. Остальные благодаря сдержанности Волконского ускользнули от глаз следственной комиссии.


Лента за убийство

На очной ставке Пестеля и Волконского присутствовал граф Павел Васильевич Голенищев-Кутузов (1772-1843), один из убийц императора Павла. В один из моментов граф не удержался и сказал:

"Удивляюсь, господа, как вы могли решиться на такое ужасное дело, как цареубийство?"

Пестель тут же ответил:

"Удивляюсь удивлению именно Вашего превосходительства, Вы должны знать лучше нас, что это был бы не первый случай".

Граф побледнел и позеленел, а Пестель повернулся к остальным членам комиссии и добавил:

"Случалось, что у нас в России за это жаловали Андреевские ленты!"

Хочу на трон!

В ночь убийства императора Павла его жене Марии Федоровне, горько оплакивавшей смерть своего мужа, пришла в голову мысль, что чем она хуже Екатерины, да и прав на престол у нее не меньше. Мария Федоровна стала кричать:

"Ich will regieren!" ("Я хочу царствовать!")

Но ее удалось быстро успокоить - говорят, что просто парой оплеух.


Хладнокровная Ливенша

В эту ночь редкое хладнокровие проявила Шарлота Карловна Ливен, которая была воспитательницей дочерей и младших сыновей Павла. Она разбудила и одела Марию, Екатерину и Анну, пятилетнего Николая и трехлетнего Михаила, велела заложить карету, вытребовала себе конвой и перевезла всех детей в Зимний дворец, куда в ту же ночь было перенесено и пребывание двора. С этого времени Шарлота Карловна стала чуть ли не членом императорской фамилии, а великие княжны целовали ей руку. Она совсем не церемонилась со своими воспитанниками и могла сказать Николаю Павловичу перед его восшествием на престол:

"Nicolas, vous ne faites que des betises! Tout le monde vous deteste". ("Николай, Вы делаете только глупости! Вас все ненавидят".)

Ливенша, как ее называли при дворе, имела в виду, что Николай так командовал гвардейским корпусом, что почти все офицеры его ненавидели.


Дать!

Потемкин однажды послал своего ординарца, чтобы тот взял из казенного места 100 тысяч рублей. Чиновники не осмелились дать такую сумму без письменного вида и прислали Светлейшему о том соответствующую бумагу. На братной стороне этого отношения Потемкин собственноручно начертал:

"Дать, е...на мать".

Кофе для Платоши

Когда М.И. Кутузов в 1794 году вернулся из Константинополя, Платон Зубов поручал ему приготовление кофе по-турецки и заставлял его приносить себе по утрам чашку кофе.


Задолго до декабристов

Михаил Гаврилович Головкин возвысился еще при Анне Иоанновне, а в недолгое правление Анны Леопольдовны был даже назначен вице-канцлером (внутренних дел). При восшествии на престол Елизаветы Петровны в 1741 году он был арестован, судим как государственный преступник и приговорен к смертной казни. Императрица заменила казнь ссылкой в Якутскую область.
Его жене, Екатерине Ивановне, урожденной Ромодановской, было позволено остаться при всех своих правах и сохранить звание статс-дамы. Графиня отказалась и заявила:

"Любила мужа в счастье, люблю его и в несчастье. И одной милости прошу, чтобы с ним быть неразлучно".

Четырнадцать лет она прожила с мужем в якутской глуши, но ни разу при муже не заплакала, не пожалела о прошлом, и даже сумела излечить его от подагры.

[Yorik]

Нарцисс и палач

У Петра III был арап по имени Нарцисс. Он как-то на улице подрался с палачом, и император решил снять с него бесчестие. Все гадали, как это будет. Император устроил все очень просто: арапа привели в сени ближнего дома, принесли несколько знамен и накрыли его ими. Вот и вся церемония.


Гримасы царя

Петр III любил забавлять детей своих придворных различными гримасами. По-моему, это единственный случай в русской истории. Во всяком случае, он рисует убиенного императора с положительной стороны.


Душить!

Граф Алексей Орлов (1737-1807) при Павле I жил в германских государствах, в основном, в Лейпциге. Как-то в Дрездене он подсел к Н.К. Загряжской (в девичестве Разумовская):

"Что за урод? Как его терпят?"

Та поинтересовалась:

"Да что же делать, батюшка, ведь не душить же его!"

Орлов спокойно продолжает:

"А почему ж нет, матушка?"

Загряжская поражена:

"И ты согласился бы, чтобы дочь твоя, Анна Алексеевна, вмешалась в это дело?"

Орлов спокойно закончил:

"Не только согласился бы, а был бы очень тому рад".

Арестантка для городничего

Рассказывают, что Дуров, брат девицы-гусара, был одно время в Елабуге городничим. Там приговорили к кнуту одну рыжую бабу. Когда ее привязали к столбу, Дуров увидел ее жирные и белые прелести и влюбился. Он шепотом велел палачу поберечь прелести своей зазнобы, а потом несколько дней наслаждался прекрасной арестанткой.


А.А. Болдырев и царь

Император Николай Павлович очень долго не производил Аркадия Африкановича Болдырева в генералы из-за его пристрастия к карточной игре. [А он был очень удачливым игроком, составил себе игрой целое состояние и стал потом известным коннозаводчиком. - Прим. Ст. Ворчуна]
Однажды государь проходил в дворцовую церковь и сказал Болдыреву:

"Болдырев, поздравляю тебя".

Тот решил, что дело идет о производстве в генералы, очень обрадовался, а все тут же стали его поздравлять. На обратном пути из церкви государь опять прошел мимо Болдырева и сказал:

"Поздравляю тебя, ты, говорят, вчерась много выиграл".

Болдырев был в отчаянии.


Тщеславие Н.П. Панина

Современники считали, что первым мысль об устранении императора Павла с престола подал Иосиф де Рибас (1749-1800), граф же Н.П. Панин предлагал объявить Павла сумасшедшим, а Александра назначить регентом. Де Рибас не смог принять участия в перевороте, т.к. умер еще 2 декабря 1800 г., а Панин всюду хвастался, что все произошло по его плану. Из-за этого ему пришлось вскоре подать в отставку, а с 1804 г. ему было запрещено проживание в столицах.


Сенатором не бывать!

Поэт И.И. Дмитриев, будучи министром юстиции (1810-1814), предлагал императору Александру Павловичу произвести Н.Н. Муравьева (1768-1840) в сенаторы, но император отказал. Дело в том, что Муравьев участвовал в заговоре Палена, писал конституцию, а потом хвастался, что он соглашался на переворот только при условии подписания наследником хартии.


Холодность Н.Н. Раевского

Генерал Н.Н. Раевский-старший был очень язвительным человеком. Один из генералов, не блиставших военной славой, подобрал в 1812 г. несколько брошенных французами пушек и выцыганил за них себе некую награду, чуть ли не Георгия. Когда же он встретился с Раевским, то для предупреждения его шуток попытался обнять его. Раевский отстранился и холодно заметил:

"Кажется, Ваше превосходительство принимаете меня за пушку без прикрытия?"

[Yorik]

Генерал Кульнев

Во время последней русско-шведской войны славный генерал Яков Петрович Кульнев (1763-1812) одержал много побед в сражениях со своими противниками, но всегда был безукоризненно великодушен и благороден по отношению к побежденным противникам. Шведы тоже стали очень уважать Кульнева, и это уважение дошло до такой степени, что, говорят, шведский король специальным приказом запретил своим солдатам стрелять в этого русского генерала.


Истоки состояния

Князь Алексей Михайлович Черкасский (1680-1742) был богатейшим человеком. Его единственная дочь от второго брака с Марьей Юрьевной Трубецкой, Варвара Алексеевна, считалась самой богатой невестой Российской Империи. Она состояла камер-фрейлиной при Анне Иоанновне и была просватана за известного князя и поэта-сатирика Антиоха Дмитриевича Кантемира (1709-1744), который, однако, отказался от выгодной женитьбы.
Тогда Варвару Алексеевну выдали замуж (с приданым в 70 000 душ крестьян) за графа Петра Борисовича Шереметева (1713-1788). Вот так и образовалось огромное «шереметевское состояние».


Дочки Барышева

У одного помещика по фамилии Барышев было шесть перезрелых дочерей. Самой младшей из них было 27 лет, и все они были страшненькими и неуклюжими. Увидев их всех на балу, один шутник сочинил эпиграмму:
«Нет! Зла против добра
На свете вдвое есть.
Так Граций только три,
А Барышевых - шесть».


Пестель Пушкину...

Во время встречи с Пушкиным Пестель заявил (по-французски):

«Сердцем я материалист, но мой разум этому противится...»

Курьезная оговорка

На балу у князя Владимира Федоровича Одоевского (1803-1869) Сергей Александрович Соболевский (1803-1870) любезничал с Надеждой Николаевной Ланской (1804-1874, по первому мужу Полетика) и сказал:

«Le ciel n’est pas plus pur que le fond de mond – cul».

Это был бы слегка измененный стих из «Федры» Расина, но Соболевский ошибся. Он хотел сказать:

«Небо не чище недр моего сердца», -

но вместо слова «couer» (сердце) использовал по ошибке слово «cul» (зад).
Все рассмеялись, княгиня Одоевская позеленела от злости, а Соболевский бежал с бала.


Только для фрейлин!

Граф Юлий Помпеевич Литта (1763-1839), старший обер-камергер, однажды негодовал, что камергеры и камер-юнкеры плохо исполняют свои обязанности. В беседе с Кириллом Александровичем Нарышкиным (1786-1838) он сказал (по-французски):

«Но, наконец, есть же определенные правила (regles) для камергеров и камер-юнкеров!»

Нарышкин тут же ответил:

«Извините, это только для фрейлин».

[Дело в том, что слово «regles» по-французски означает еще и менструации. – Прим. Ст. Ворчуна]


Повара и принцы

О восстании декабристов граф Федор Васильевич Ростопчин (1763-1826) сказал:

«Во Франции повара хотели стать принцами, а здесь принцы захотели стать поварами».

Подходящая компаньонка

Атаман Матвей Иванович Платов (1751-1818, граф с 1812 г.) ездил в 1814 году в свите императора Александра Павловича в Лондон и вывез оттуда молодую англичанку, как говорили в то время, в качестве компаньонки.
Его приятель Денис Давыдов удивился, что пожилой граф, не зная ни слова по-английски, сделал подобный выбор. На это Платов ответил другу так:

«Я скажу тебе, братец, это совсем не для хфизики, а больше для морали. Она добрейшая душа и девка благонравная. А к тому же такая белая и дородная, что ни дать ни взять Ярославская баба».

Московская вывеска

П.А. Вяземский записал, что в 1820-х годах где-то в Москве, на Арбате или на Поварской, он видел выведенную большими золочеными буквами надпись:

«Гремислав, портной из Парижа».

[Yorik]

Шутка в женском стиле

Когда Людовик XVIII находился в Митаве, он прислал к императорскому двору шевалье де Блакаса. Тот очень любил играть в карты, при этом он сидел на самом краешке стула и тихо покачивался, обдумывая свои ходы.
Некий молодой человек, подстрекаемый своей дамой, выдернул из-под Блакаса стул и убежал.
Блакас тяжело упал навзничь, потом поднялся и спросил присутствующих (по-французски, естественно):

"Я бы желал знать, кто так зло подшутил надо мной?"

Никто, разумеется, не ответил.
Блакас снова вопросил:

"Я бы хотел по крайней мере знать, мужчина это или дама?"

Снова тишина.
Подняв свой стул, Блакас снова уселся на него, чтобы продолжить игру в карты, со словами:

"Несомненно, это дама. Прошу ее поверить, что я рад был послужить к ее увеселению".

Барышня и Пушкин

Однажды Пушкин обедал на какой-то почтовой станции. В это время к нему приходит барышня вполне приличной наружности, говорит, что случайно узнала о проезде великого поэта, мечтает познакомиться с ним и т.д. В общем, барышня наговорила ему кучу комплиментов, и Пушкин, любезничая с ней, размяк. На прощанье барышня подала Пушкину вязаный кошелек и попросила принять его в память об их неожиданной встрече.
После обеда Пушкин уселся в коляску, но не успел он выехать из деревни, как его нагнал верховой и сказал, что барышня просит заплатить за купленный у нее кошелек десять рублей.
Позднее Пушкин часто со смехом рассказывал о своем авторском разочаровании.


Кому можно шутить

Как-то императрица Екатерина II играла на бильярде с кем-то из приближенных. В это время в зал зашел Иван Иванович Шувалов (1727-1797). Увидев графа, императрица низко присела. Все присутствующие сочли это насмешкой и угодливо рассмеялись. Императрица же выпрямилась и серьезно сказала:

"Вот уже сорок лет, что мы друзья с господином оберкамергером, а потому НАМ очень извинительно шутить между собою".

Благодарность!

Один из приятелей князя Дмитрия Васильевича Дашкова (1784-1839) удивлялся, что тот встречается с одной дамой, которая и немолода, и нехороша собой.
Дашков на это ответил:

"Все это так, но если бы ты знал, как она благодарна!".

Петербургские штучки

Однажды на балу в Париже князь П.А. Вяземский был представлен одной даме и разговорился с ней. Дама сидела в кресле, а князь стоял возле нее. Неподалеку стояли несколько дам, и было несколько свободных стульев. Дама предложила князю взять стул, чтобы удобнее продолжить разговор, но Вяземский отказался, сказав, что не сядет при стоящих дамах. Дама улыбнулась ему:

"Сделайте одолжение, бросьте ваши петербургские вежливости: здесь никто их не поймет".

Вот что молодит дам!

Княгиня Татьяна Васильевна Юсупова (1769-1841, урожденная Энгельгардт) была скуповатой дамой. И вдруг в один момент в ней произошел переворот. Ее невестка, Татьяна Борисовна Потемкина (1797-1869, урожденная княжна Голицына), так рассказывала об этом.
Княгиня Юсупова редко пополняла свой гардероб и подолгу, почти до износу, носила одно и то же платье. Ближе к старости ей в голову пришла мысль о том, что ее женской прислуге после смерти барыни достанется совсем немного пожитков. С этого времени княгиня стала заказывать и надевать хотя бы по разу множество новых платьев из различных дорогих материй. Став такой щеголихой, она даже помолодела, принимала множество поздравлений с произошедшей с ней переменой и говорила своей невестке:

"Вы, которые знаете загадку этой перемены, вы поймете, на какую мысль наводят меня эти поздравления".

Свое завещание она также обогатила в пользу своей женской прислуги.


Скупая тетка

У Федора Толстого по прозвищу "американец" была очень скупая тетка. Она была замужем за богатым и гостеприимным московским барином. Естественно, он любил устраивать балы и обеды.
Во время таких пиршеств эта дама усаживалась у дверей, через которые вносились и выносились все кушанья. Так она контролировала слуг, чтобы те не присвоили себе часть подаваемых блюд. Кроме того, слуги должны были складывать ей на тарелку все, что оставалось на блюдах после разноски гостям. Все это она доедала, «чтобы не пропадало даром».
"Американец" дал ей прозвище – "тетушка сливная лохань".


Награда за храбрость

Граф Василий Васильевич Левашев (1783-1848) первым браком женился на даме, которая была не только старше его, но она была еще весьма некрасивой и плоской, как доска. Однажды граф застал ее в недвусмысленном положении с одним из своих адъютантов и сказал последнему:

"Поздравляю вас, любезнейший! Я хотел представить вас к Анне на шею, а теперь представлю вас к шпаге за храбрость".

Канцлер-жрец

Канцлер князь Александр Михайлович Горчаков (1798-1883) встречался с женой некоего Акинфьева и сделал того камер-юнкером. Тютчев по этому поводу заметил:

"Князь Горчаков походит на древних жрецов, которые золотили рога своих жертв".

Болтливая княгиня

Княгиня Трубецкая, кажется, Екатерина Ивановна (1800-1854), без умолку говорила при Тютчеве по-французски. На это Тютчев сказал:

"Полное злоупотребление иностранным языком; она никогда не посмела бы говорить столько глупостей по-русски".

Эпиграмма

В своих записных книжках П.А. Вяземский приводит понравившееся ему и популярное в то время четверостишие, автора которого он не смог установить:

"Она - прекрасная минувших дней медаль.
Довольно б, кажется, с нее и славы этой;
Но ей на старости проказ сердечных жаль,
И хочется быть вновь ходячею монетой".

[Yorik]

Ненавистное слово

Рассказывают, что Лев Сергеевич Пушкин (1805-1852) практически не пил воду и вообще всячески избегал ее употреблять в любом виде. Он не пил ни чай, ни кофе, даже суп не ел, так как в нем была вода, а пил только вино (любое – хорошее, а за неимением его – любое) или более крепкие напитки. Вспоминают, что на обедах он пил не чай с ромом, а ром с несколькими каплями чая. Однажды в каком-то доме ему стало плохо, и засуетившиеся дамы стали кричать:

"Воды, воды!"

Услышав это ненавистное слово, Лев Пушкин тотчас пришел в себя и вскочил, как ни в чем не бывало.


Где такт?

Князь Михаил Федорович Орлов (1788-1842) во времена своей молодости на одном из балов танцевал не совсем в такт. На следующий день в газете появилась заметка, что такого-то числа вечером был утерян такт. Нашедшего такт просили вернуть такт по такому-то адресу за приличное вознаграждение. Следствием этой шутки была дуэль между М. Орловым и князем Сергеем Сергеевичем Голицыным (1783-1833).


Князь Гагарин и рябчики

Про князя Федора Федоровича Гагарина (1788-1863) сохранилось несколько анекдотов. Однажды он приехал на какую-то станцию, заказал себе рябчика и в ожидании блюда вышел на двор. В это время на станцию заглянул один московский забияка, увидел приготовленного рябчика и захотел его съесть. Ему сказали, что рябчик поджарен для князя, но он не стал никого слушать, и приступил к блюду. Возвратившийся князь поймал преступника с поличным, но шум поднимать не стал. Он пожелал ему хорошего аппетита, а затем под дулом пистолета заставил съесть еще 11 рябчиков, за которые князь честно заплатил.


Отставка Гагарина

Через два года после взятия Варшавы князя Ф.Ф. Гагарина увалили из армии за то, что на гуляньях в этом городе его видели в обществе непотребных женщин. Правда, вскоре князя вернули на службу и назначили бригадным генералом.


Атанде!

С подчиненными офицерами князь Ф.Ф. Гагарин обходился запанибрата, и те отвечали ему любовью. Однажды офицеры метали на ковре в палатке банк. Вдруг пола палатки поднялась и ко всеобщему удивлению оттуда высунулась рука с картой и послышались слова:

"Господа, атанде, пятерка пик идет ва-банк!"

Вслед за этими словами в палатку просунулась полулысая и оскалившаяся в улыбке голова князя.


Кто выдал замуж?

Графу Василию Алексеевичу Перовскому (1795-1857) сообщили о замужестве Софии Александровны Самойловой (1799-1866) [в замужестве Бобринской] и поинтересовались, кто выдал ее замуж. Граф невозмутимо ответил:

"Мужики, восемь тысяч душ".

Плетнев и поговорки

Однажды Петр Александрович Плетнев (1792-1862) с Вяземским и еще несколькими друзьями обедали на даче у поэта Николая Ивановича Гнедича (1784-1833). Во время обеда Плетневу понадобилась соль, а ее на столе не оказалось. Тогда Плетнев припомнил известную русскую поговорку (без соли стол кривой) и обратился к хозяину:

"Что же это, Николай Иванович, стол у тебя кривой?"

На это Вяземский заметил, что Плетнев позыбыл французскую поговорку: не надо говорить о веревке в доме повешенного. Ведь, как известно, Гнедич был крив.


Место для всех

В салоне Елизаветы Михайловны Хитрово (1783-1839) помимо светских посетителей часто бывали Жуковский, Пушкин. Гоголь и другие известные в те времена литераторы. Также было известно, что Елизавета Михайловна поздно просыпалась, и первых избранных посетителей принимала в своей спальне. Ничего удивительного нет в том, что вскоре по Петербургу пошел гулять следующий анекдот.
С лежащей хозяйкой здоровается очередной гость и собирается присесть. Госпожа Хитрово останавливает его:

"Нет, не садитесь на это кресло, это Пушкина. Нет, не на диван — это место Жуковского. Нет, не на этот стул — это стул Гоголя. Садитесь ко мне на кровать: это место всех!".

Чаадаев и сенатор

Один сенатор стал жаловаться Чаадаеву, что он очень занят на службе. Чаадаев поинтересовался:

"Чем же?"

Сенатор поднял руку на аршин от полу и стал разъяснять:

"Помилуйте, одно чтение записок, дел..."

Чаадаев его перебил:

"Да ведь вы их не читаете!"

Сенатор огорчился:

"Нет, иной раз и очень, да потом все же иногда надобно подать свое мнение".

На что Чаадаев заметил:

"Вот в этом я уж никакой надобности не вижу".

Кузены Гагарины

Двоюродные братья князья Гагарины не виделись с самой молодости двадцать лет. Это были в свое время великосветские красавцы и острословы, и вот судьба свела их в одном постороннем доме. Кузены не узнали друг друга, и хозяин дома стал их представлять друг другу, называя по имени. Тут они начали обниматься, а потом один из них отстранился немного и сказал:

"Грустно, князь Григорий, но судя по впечатлению, которое ты на меня производишь, должен я казаться тебе очень гадок".