2 ответов в теме

[Yorik]

Честно говоря, уважаемые читатели, мне не совсем понятен интерес широкой общественности к событию, которое произошло 11 июля 1302 года близ замка Куртрэ и которое часто называют "битвой золотых шпор". Я могу понять бельгийцев, которые гордятся единственной крупной победой фламандских горожан в Средние века над рыцарским войском Франции. Ведь вспоминать свои многочисленные поражения от тех же врагов им не очень хочется.

Советские историки и либеральные историки Запада, обращаясь к этому событию, видели в нем победу прогрессивных сил (городов) над отживающим феодализмом или, в крайнем случае, победу пешего городского ополчения над тяжеловооруженной рыцарской конницей. Они считали это зарождением прогрессивных форм ведения войны. Их тоже можно понять.

Но вас-то, уважаемые читатели, что здесь интересует, красивое название? Впрочем, уступаю большому количеству пожеланий и коротко расскажу о битве при Куртрэ.

Должен сразу же предупредить, что достоверной информации об этом сражении имеется очень мало, несмотря на довольно большое количество дошедших до нас источников, которые, как это обычно и бывает со средневековыми источниками, противоречат друг другу. Вокруг битвы при Куртрэ сложился такой клубок легенд и предубеждений, что до истины добраться очень сложно. Старый Ворчун не претендует на то, что его изложение событий является истиной в последней инстанции, просто это будет авторский взгляд на описываемое событие. Кстати, а почему Куртрэ? Это ведь название замка по-французски, а по-фламандски он называется Kortrijk.

Итак, в конце XII века граф Фландрии Ги Дампьер вел борьбу с городскими коммунами, которые не нашли ничего лучшего, как пожаловаться французскому королю Филиппу IV Красивому. Тот давно искал случая, чтобы вмешаться в дела Фландрии и оттяпать себе лакомый кусочек, а тут счастье само шло ему в руки. Заключив союз с графом Ганнегау, Филипп IV вторгся во Фландрию. Здесь ему сопутствовал быстрый успех, города сами выносили ему ключи, и в 1300 году Фландрия была фактически присоединена к Франции, а граф Дампьер сдался и попал в плен.

Эйфория горожан оказалась недолгой. Наместником во Фландрии стал Жак де Шатийон, который в своем правлении опирался на рыцарей в сельской местности и на городскую верхушку, которую часто называют городским патрициатом. Это вызвало недовольство цехов, а когда Филипп IV ввел военный налог, столкновение стало неизбежным.

В мае 1302 года в Брюгге вспыхнул антифранцузский мятеж. Во главе мятежа были Питер де Конинк, старшина цеха ткачей, и Иоанн Брейдель, старшина цеха мясников. 17 мая к городу подошел отряд французов, состоявший по разным сведениям от 800 до нескольких тысяч человек, во главе которого стояли Жак де Шатийон и канцлер Франции Пьер Флотт. Не последние люди во Франции, но попали в простейшую ловушку как необученные салабоны.

Горожане сделали вид, что страшно напуганы и капитулировали, едва увидев французов. Отряд вошел в город, но Конинка, Брейделя и других вождей мятежа там не оказалось (или их просто не нашли по горячим следам) - они уже где-то укрылись. Как оказалось, они были не очень далеко, т.к. ночью им удалось или проникнуть в город, или просто выйти из своего укрытия, и с раннего утра началось организованное избиение французов, которые в упоении от своей бескровной победы потеряли всякую бдительность.

Точное количество жертв среди французов также неизвестно - диапазон потерь по разным источникам и оценкам от 300 до 3000 человек. Этот день вошел в историю как "Брюггская заутреня", а современники (фламандцы) назвали его "Доброй пятницей".

Шатийону с частью французов удалось укрыться в Куртрэ, а Флотт бежал в Лилль.

Стало ясно, что мести Филиппа IV не избежать, и старейшины Брюгге обратились к другим фламандским городам с призывом к совместной борьбе против французов. Их поддержали все города, оказавшие помощь людьми, вооружением и деньгами, кроме Гента, старейшины которого остались верны королю Франции, но и оттуда прибыл отряд добровольцев (вопреки распоряжениям старейшин цехов города) в 700 человек под командованием Жана Борлута.

Восставшим удалось захватить почти все замки, кроме Касселя и Куртрэ.

26 июня часть фламандцев подошла к замку Куртрэ, но взять его сходу они не смогли, поэтому им пришлось здесь задержаться. Другая часть фламандских сил в это время осаждала замок Кассель, но тоже безуспешно. Командовали мятежниками Гийом де Намюр и Гийом де Жюлье. По другим источникам общее командование принадлежало Яну де Ренессе. Так что и здесь царит полная неясность. Получив известие о приближении французской армии, фламандцы сняли осаду Касселя и сосредоточили свои силы близ Куртрэ в излучине реки Лис.

Данные источников о численном составе войск фламандцев очень сильно отличаются. Их силы оцениваются от 7500 до 20000 человек. Сообщение хрониста о 60000 тысяч повстанцев является явным преувеличением. Скорее всего, их было около 10000-13000 человек. Это была, в основном, пехота, вооруженная длинными копьями или палицами и ножами, а также стрелки из лука и арбалета.

В составе войска было и некоторое количество рыцарей и оруженосцев с сопровождающими лицами, от 10 до 500 человек, но все они сражались спешившись. Представляется мне, что число сражавшихся на стороне фламандцев рыцарей и оруженосцев было около 30.

8 июля к Куртрэ подошла французская армия, во главе которой стоял Робер II, граф Артуа. Численность французской армии также точно неизвестна, где-то менее 10000 человек, но ее состав был совсем другим. Мне представляется, что у французов было около 3000 рыцарей и оруженосцев и примерно 5000 пехотинцев. Пехота состояла из итальянских арбалетчиков и легковооруженных испанцев (метателей дротиков).

В тылу у фламандцев находилась излучина реки Лис, которую в этом месте было невозможно форсировать вброд, а мост через реку фламандцы разрушили, и замок Куртрэ. Отступать им было некуда. Их левый фланг прикрывал ручей Гренинг, а правый - ручей Гроте. Ручей Гренинг был совсем нешироким, не более 3 метров, и довольно мелким, не глубже 1.5 метров, но его берега были сильно заболочены, что затрудняло действия тяжелой конницы. Кроме того, по берегам ручьев и на окрестных полях повстанцы вырыли большое количество рвов и волчьих ям, часть которых была наполнена водой из реки Лис, а часть была хорошо замаскирована.

Таким образом, это была очень хорошо приспособленная для обороны позиция. Ее фронт не превышал километра, а глубина обороны составляла примерно полкилометра. Но отступать фламандцам было некуда, так что они должны были драться до последнего.

Три дня прошло в мелких стычках и разведке местности. Французы пытались навести мост через реку Лис, чтобы атаковать фламандцев с тыла, но все их попытки были пресечены действиями фламандской пехоты.

Некоторые исследователи пишут, что французы три дня в нерешительности стояли перед позицией повстанцев и ничего не предпринимали. Это, мне кажется, не совсем верная оценка ситуации. Помимо попыток навести переправу через реку Лис и мелких стычек отдельных отрядов, граф Артуа проводил тщательную оценку неприятельских позиций. Он даже заплатил одному человеку некоторую сумму за представленный план рвов и волчьих ям, выкопанных фламандцами. Так что французы подходили к предстоящему сражению достаточно серьезно. Можно понять их нежелание атаковать повстанцев на стесненной и плохо разведанной позиции, которая значительно затрудняла действия рыцарской конницы. Ведь мы не знаем, насколько точным оказался план фламандских рвов, приобретенный графом Артуа.

[Yorik]

Многие французские военачальники проявляли осторожность при оценке предстоящего сражения. Коннетабль Рауль де Клермон указывал на то, что рыцарской коннице будет очень трудно и даже опасно маневрировать после переправы через ручей Гренинг на заболоченной местности, изобилующей большим количеством рвов и ям. Атака на такой местности может привести к неоправданно большому числу жертв среди атакующих. Следует воздержаться от прямой атаки на позиции повстанцев и попытаться выманить их с занимаемой позиции.

Годфруа Брабантский поддержал коннетабля, но он советовал измотать противника, заставляя его стоять в пешем строю целыми днями напролет в ожидании атаки рыцарей. Через пару дней такого ожидания повстанцы уже будут не в состоянии дать рыцарям достойный отпор.

Начальник пехоты Жан де Брюла тоже советовал не атаковать противника, занимающего удобную для обороны позицию, а иным способом обессилить противников. Он рекомендовал вести сильный огонь по позиции повстанцев из луков и арбалетов, стараясь под угрозой непосредственной атаки держать их в сомкнутом строю, и тем самым нанести им большой урон и подорвать боевой дух фламандцев. После этого их можно будет легко взять чуть ли не голыми руками.

Жан де Брюла даже выдвинул несколько групп арбалетчиков к ручью Гренинг и велел им вести прицельный огонь по позициям горожан, но фламандцы быстро выдвинули на другой берег ручья отряды лучников, которые отогнали французских арбалетчиков, а фламандская фаланга несколько отошла назад, чтобы выйти из зоны обстрела.

Кроме того, фламандцы выставили отряд для предотвращения вылазки осажденного гарнизона замка Куртрэ у себя в тылу.

Робер д'Артуа вначале вроде бы прислушивался к осторожным мнениям, но утром 11 июля под давлением большинства офицеров, жаждавших немедленного сражения с этими "жалкими крестьянами", он принял решение о немедленной атаке позиций фламандцев.

Фламандцы выстроились сплоченной фалангой на своих позициях, но на приличном расстоянии от ручьев Гренинге и Гроте, чтобы уменьшить потери от огня французских арбалетчиков. Первые ряды их фаланги воткнули свои пики наклонно в землю, чтобы создать надежную защиту против рыцарских коней. Впереди был создан подвижный заслон из выдвинутых отрядов стрелков, которые отгоняли французских пехотинцев.

Зная, что отступать им некуда, командиры повстанцев предвидели кровавую сечу, поэтому они распространили по всем частям приказ, содержавший несколько основных положений:
пехотинцам и стрелкам поражать следует в первую очередь лошадей рыцарей;
добивать следует уже малоподвижных пеших рыцарей;
пленных не брать - если кто проявит милосердие к упавшему противнику, то он будет умерщвлен на месте;
добычу не брать - если кто будет замечен в мародерстве во время боя, то он будет умерщвлен на месте;
если кто сдастся врагу или самовольно покинет свою позицию, то он будет умерщвлен на месте.
Довольно суровый приказ, но он смог значительно повысить боевой дух повстанцев. А куда им было деваться?

После молитвы Гийом де Намюр посвятил несколько десятков знатных горожан в рыцари. Среди них оказался и Петер Конинк с сыновьями. Затем рыцари спешились, отправили своих коней в тыл и стали готовиться к отражению атаки французов.

В 6 часов утра во французском лагере раздались звуки труб, призывающие французов к боевому построению. Впереди располагались пехотинцы и стрелки. Затем следовали основные силы, тяжелая рыцарская конница, где находилось до 80% их сил. В резерве у французов оставалось до 20% рыцарской конницы.

Вначале завязалась перестрелка между фламандскими лучниками с одной стороны и французскими арбалетчиками и метателями дротиков с другой. Однако точное время начала боевых действий установить трудно - от 7 часов утра до полудня по разным источникам.

Французской пехоте удалось оттеснить фламандских стрелков и начать обстрел фламандской фаланги, которая немного отошла назад. Французы удачно миновали все фламандские ловушки в виде рвов и волчьих ям и вроде бы даже вступили в рукопашный бой с фламандцами (по данным некоторых источников), тесня их. Если они и обнаружили новые ловушки, ямы или прочие преграды, то должны были тут же донести об этом командирам. Но даже если они и сделали это, и если существовали значительные отличия между тем планом фламандских укреплений, который был у графа Артуа, и действительностью, то это уже не имело никакого значения. Скорректировать действия своей конницы граф Артуа просто-напросто не мог успеть.

Ведь всем показалось, что победа вот-вот будет в руках французов, а именно, в руках пехоты, доблестно теснившей фламандскую фалангу.

Такой поворот дел совсем не устраивал рыцарей, которые забеспокоились, что вся слава от победы достанется презренной пехоте. Вопрос стоял о рыцарской чести, и граф Артуа поддался давлению своих рвущихся в бой рыцарей. Он отдал приказ пехоте расступиться и пропустить вперед рыцарскую конницу. Тут-то и начало сказываться отсутствие дисциплины во французском рыцарском войске.

Не дожидаясь, пока пехота полностью расступится, рыцари ринулись в атаку (правда, по команде своего командующего), и потоптали при этом немало своих же пехотинцев. Ряды рыцарской конницы при этом также несколько сбились, и отдельные рыцари начали падать во рвы с водой и попадаться в прочие ловушки.

Тут опять в бой вступили фламандские лучники и начали поражать рыцарских коней, внося дополнительную сумятицу в ряды наступающих. Но французы в целом успешно преодолели все препятствия и водные преграды и обрушились на фламандскую фалангу.

В центре французам сразу же сопутствовал значительный успех. Им удалось прорвать ряды фаланги, часть фламандцев обратилась в бегство (но далеко не убежишь, и командирам довольно быстро удалось привести их в чувство), и если бы Жан де Ренессе со своим резервом не поспешил на помощь и не нанес встречный удар, то дело фламандцев было бы проиграно. Но теперь положение в центре стабилизировалось, и фламандцам даже удалось оттеснить французов назад.

Левый фланг французской конницы успешно форсировал ручей Гроте и нанес удар по правому флангу фламандцев. Лучники укрылись за фалангой и вели оттуда стрельбу по рыцарям, стараясь поражать коней, а фламандская фаланга, в целом, выстояла и отразила удар французской конницы. Воткнутые в землю копья оказались успешной преградой против рыцарских коней на таком ограниченном пространстве, где они были практически лишены возможности маневра.

Некоторые рыцари, конечно, проявили свои лучшие качества. Так Готфруа Брабантский поразил Гийома де Жюлье, но затем его стащили с коня и убили. Такая же участь постигла и Рауля де Клермона. Теряя своих командиров, левый фланг французов дрогнул и началось отступление.

Правый фланг французов также успешно форсировал все преграды и обрушился на фламандцев, но здесь у французов успех даже не намечался, так как фламандская фаланга здесь держалась стойко.

Здесь я хочу сделать небольшое отступление и заметить, что планы фламандских ловушек, приобретенные графом Артуа, оказались достаточно точными, так как рыцарской коннице французов удалось успешно преодолеть все водные преграды и многочисленные ловушки фламандцев. Пока в рядах французов более-менее царил порядок, все ухищрения фламандцев не имели ни малейшего успеха. Но как только ряды наступавших расстроились, и началась сумятица, то обо всех планах ловушек было забыто. Рыцари начали попадать в ямы и гибнуть, что привело к настоящей панике в рядах французов.

[Yorik]

По всему фронту шла жестокая рукопашная рубка, так как французская конница потеряла свою мобильность. Раненые кони шарахались по сторонам, падали, а вместе с ними оказывались на земле и беспомощные рыцари.

Гарнизон замка Куртрэ попытался внести свой вклад в общее дело и сделал вылазку во главе с Жаном де Ланом, но заградительному отряду фламандцев удалось справиться со своей задачей и отогнать отряд французов обратно в замок.

Тем временем французам удавалось все же перестроиться и нанести фламандцам второй и третий удары, которые уже и вовсе не имели никакого успеха. Оправившаяся фламандская фаланга начала теснить французскую конницу к воде, заболоченным берегам ручьев и многочисленным ловушкам. Не добившись никакого успеха, французы было растерялись.

Но тут Робер д'Артуа решил ввести в бой свои последние силы. Во главе своего отряда он ринулся в бой, велев резерву следовать за ним. Резерв последовал за своим командующим, но так в бой до конца сражения почему-то и не вступил, хотя его помощь могла бы оказаться весьма существенной.

Ведь отряд графа Артуа врубился во фламандскую фалангу в том месте, где командовал Гийом де Намюр. Самому графу удалось прорваться до знамени фламандцев. И если бы свой удар нанес и резерв, то, как знать, в каких тонах и как мы описывали бы это сражение. Но резерв почему-то прекратил свое движение, а фламандцы ободрились и укрепили свои ряды.

Тем же временем погиб граф Артуа. По одной версии он угодил в ров с водой и был убит неизвестным горожанином. По другой версии его стащил с коня и убил брат Виллем ван Стефинг (или вначале убил графского коня, а затем заколол и самого графа).

Оставшись почти без командиров и очутившись на крайне опасных позициях, куда их загнали фламандцы, французы запаниковали. А фламандцам только того и надо было. Сражение закончилось, и началась настоящая резня, ведь пленных не брали.

Убивали в первую очередь рыцарских коней, а затем и самих рыцарей. Многие рыцари пытались форсировать ручьи и реку Лис, но при этом также было множество жертв, так как упавшие рыцари захлебывались даже в относительно неглубоких ручьях. Через реку же Лис не спасся ни один рыцарь.

Пока одни фламандцы добивали атаковавших их французов, другая часть фламандского войска переправилась через водное пространство и попыталась атаковать французский резерв. Это было около трех часов пополудни. Но резерв французов не стал искушать судьбу и обратился в бегство вместе с уцелевшей пехотой в сторону Лилля и Турнэ.

Фламандцы преследовали беглецов на протяжении нескольких километров, а затем прекратили это занятие. К вечеру голодные беглецы в большом количестве достигли окрестностей Турнэ, в город большинство из них не пустили, где они обменивали свое снаряжение хоть на какую-нибудь еду. Замечу, что отсюда золотые шпоры рыцарей также могли попасть в церковь Куртрэ.

Оценки потерь французов весьма противоречивы. Большинство исследователей считает, что погибло до 40% рыцарской конницы (некоторые доводят это число до 50%), но от чего считать эти проценты не совсем ясно, ведь точной численности французских войск мы так и не знаем, так что абсолютное число потерь французов установить невозможно.

Предлагают считать по количеству золотых шпор, вывешенных в церкви Куртрэ, но источники называют цифры от 70 до 700 золотых шпор (или даже пар шпор). Неплохой разброс. Полагают, что число убитых французов достигло 1000 человек, хотя наиболее патриотические фламандские источники доводят число погибших французов до 4000 человек и даже 4000 рыцарей, что уж и совсем немыслимо.

Несомненно только одно, что в этом сражении французская рыцарская конница потерпела жестокое поражение: погибло несколько сот рыцарей и оруженосцев. Только знатных персон среди них было 63 человека. Погибли все высшие командиры французов: граф Робер Артуа, коннетабль Рауль де Клермон и канцлер Питер Флотт. Также погибли командир пехотинцев Жан де Бюрла, маршалы Ги де Клермон и Симон де Мелен, погиб Годфруа де Брабант и множество других знатных сеньоров. Их перечисление, со всеми титулами, разумеется, занимает в хрониках несколько страниц. Даже Фруассар через много лет после описываемых событий писал, что в сражении при Куртрэ "погиб цвет Франции".

В плен попал, однако при невыясненных до конца обстоятельствах, только один из командиров - Матье де Фонтенуа.

О потерях фламандцев ни один источник почему-то ничего не сообщает, как будто их совсем и не было. Однако современные исследователи полагают, что погибло не менее одной тысячи фламандцев, но это чисто умозрительная оценка.

Сразу же после начала массового бегства французов на боле битвы начался массовый грабеж трупов, с которых снимались ценные доспехи, одежда, украшения и шпоры. Подбирались щиты и прочее оружие, особенно ценились мечи и шлемы. Уже по этой причине сообщение о длительном преследовании бегущих французов представляется маловероятным - ведь всем хотелось хоть немного вознаградить себя за перенесенный ужас перед атакой рыцарской конницы и за одержанную и такую неожиданную победу.

Собранные шпоры фламандцы, как наименее ценную часть воинской добычи, пожертвовали в церковь Куртрэ, где они и были развешаны на стенах в память о славной победе. Точное их количество так и осталось неизвестным. Почему, спросите вы, уважаемые читатели? Да потому что через 80 лет французы дотла сожгли Куртрэ, а шпоры из церкви увезли с собой и их дальнейшая судьба неизвестна.

Почему-то источники не сообщают о развешанных знаменах, которые захватили фламандцы, хотя при такой крупной победе их тоже должно быть немало.

Обобрав трупы погибших, фламандцы покинули поле битвы, даже не потрудившись захоронить трупы павших: ни французов, что еще можно как-то понять, ни даже своих сограждан, что совсем уж удивительно. Возможно, что все дело было в том, что голые трупы трудно было различать, а обобрали, наверняка, всех покойников. Только тело Робера д'Артуа было захоронено в соседнем монастыре.

Фламандцы недолго наслаждались своей победой в битве при Куртрэ, или в "битве золотых шпор", как ее еще называют некоторые источники. Вскоре французы дважды, в битвах при Арке и при Монсе, изрядно поколотили фламандцев, и в 1305 году был заключен мирный договор, по которому часть фламандских земель с Лиллем и еще несколькими городами была присоединена к Франции, а остальные земли признали свою вассальную зависимость от Франции. Кроме того, фламандцы были вынуждены выдать Филиппу Красивому по его требованию около 3000 человек, главных зачинщиков мятежа, которые были повешены. Так что особого успеха фламандцам их победа так и не принесла.

Более того, в последующих столкновениях с французской рыцарской конницей, а таких сражений было еще довольно много, фламандской пехоте ни разу, подчеркиваю - НИ РАЗУ, не удалось одолеть французских рыцарей. Победа при Куртрэ так и осталась единственной победой фламандской пехоты над конными рыцарями, но вы, уважаемые читатели, почти ничего не сможете прочитать о многочисленных победах французов (ведь это так банально и неинтересно), но зато победа при Куртрэ упоминается почти во всех справочниках и монографиях по данной тематике.

Правда, историки так и не пришли ни к единому мнению о причинах поражения французов, ни к единому мнению о причинах победы фламандцев. Рвы и ямы, заполненные водой и грязью, в какой-то момент, несомненно, сыграли свою роковую роль, но как фламандские хронисты, так и многие историки часто даже не считают нужным упоминать о них, делая главный акцент на мужестве и умелых действиях фламандской пехоты. Почему же в таком случае они больше ни разу не смогли победить французских рыцарей?

Другие хронисты и историки видят причину поражения французов исключительно в этих злополучных рвах и ямах. Но тут стоит отметить, что в первый период сражения они не очень мешали французам, чья рыцарская конница сумела провести не менее трех атак на позиции фламандцев.

Единой причины тут нет и быть не может - только стечение обстоятельств (или, как любят говорить, так карта легла). Тут и очень удачная для ведения оборонительного сражения позиция фламандцев, которым практически некуда было отступать. Тут и их удачная тактика ближнего боя, когда основной удар наносится по коням противника, а сбитых рыцарей уже просто добивают. Тут и эти самые рвы и ямы с водой. А главное, на мой взгляд, недисциплинированность рыцарского войска и паника, охватившая рыцарей, когда они вдруг осознали, что у них почти не осталось места для маневра. Страшнее паники во время сражения ничего нет, и с этим мнением согласны многие историки.

Следует заметить, что, скорее всего, извлекли уроки из данного сражения англичане (их рыцари) и вскоре они начали успешно громить французскую конницу в пешем строю (Креси, Азенкур и т.д.), но это уже совсем другая история, а про битву при Азенкуре я подробно рассказывал в нескольких более ранних выпусках.