5 ответов в теме

[Yorik]

Становление

Имя нашей героини хорошо известно в Германии и Швейцарии, её портрет даже украшал купюру в 500 бундесмарок (до введения в ФРГ евро), но в нашей стране её имя известно довольно мало. А жаль...

Анна Мария Сибилла Мериан (именно так звучит полное имя нашей героини, но Анну все опускают) родилась 2 апреля 1647 года во Франкфурте-на-Майне. Её родителями были известный издатель и гравёр Маттеус Мериан Старший (1593-1650) и Иоганна Сибилла Хейм (1620-1690), дочь голландского проповедника, которая была второй женой издателя. От первой жены, Марии Магдалены де Бри (1598-1645), у Мериана Старшего было два сына и четыре дочери.

Девочку с детства интересовала различная живность, не только всякие бабочки и жучки, но и гусеницы с червячками. К неудовольствию матери девочка очень любила рисовать; мать часто сердилась, но мирилась с увлечениями дочери, считая, что со временем это пройдёт.

В 1650 году умер Маттеус Мериан Старший, и через год Мария Магдалена вышла замуж за голландского художника и торговца картинами Якоба Мареля (1614-1681), который скоро заметил талант своей падчерицы и сам стал учить её рисованию. Матери пришлось примириться с увлечением дочери.

Следует отметить, что Маттеус Мериан Старший в начальный период своей карьеры создал много рисунков и гравюр с изображениями растений и насекомых, а Якоб Марель был довольно известным мастером натюрморта, особенно цветочного натюрморта; в те времена изображения цветов и растений было принято украшать изображениями бабочек и других насекомых. Главное, чтобы было красиво, а никакой научной точности и тщательности в таких рисунках не требовалось.

Вскоре к обучению Марии Сибиллы рисованию Якоб Марель подключил своего очень талантливого ученика Абрахама Миньона (1640-1679), а сам вскоре переехал в Утрехт, где у него была другая художественная мастерская.
В отличие от своих учителей, писавших, преимущественно, маслом, Мария Сибилла вначале выполняла свои рисунки акварелью или гуашью на пергамене. С научной точки зрения ранние работы нашей героини были не совсем точны, но очень изящны.

Вскоре под присмотром своих учителей Мария Сибилла освоила технику гравирования на меди, а затем создала несколько офортов, которые сразу же поразили знатоков своим неповторимой пластичностью.
Неизвестно, в каком направлении развивалось бы дальше мастерство Марии Сибиллы, но её мать Иоганна Сибилла с помощью приёмных дочерей организовала у себя дома небольшую мастерскую по производству шёлка. В саду росло несколько шелковичных деревьев, и Марии Сибилле приходилось кормить шелковичных червей и сортировать их.
Так наша героиня вплотную столкнулась с миром живых насекомых – ведь до тех пор ей приходилось рисовать лишь препарированных бабочек и жуков.

Жизнь насекомых не на шутку увлекла девочку, и она стала читать книги о них, многие из которых были украшены красивыми рисунками. Большинство художников на своих рисунках старались соединить изображения растений и насекомых, но при ближайшем рассмотрении этих работ Мария Сибилла стала обнаруживать множество неточностей и даже ошибок.

Постепенно у Марии Сибиллы под влиянием её учителей выработался свой неповторимый художественный почерк, который отличала тщательность в выполнении рисунка и точность изображаемых предметов в деталях, даже мельчайших.

В 1664 году в жизни Марии Сибиллы произошли важные изменения: её учители Марель и Миньон покинули Франкфурт, но через некоторое время в город вернулся после длительного путешествия Иоганн Андреас Граф (1637-1701), который был учеником Мареля.

Вскоре Граф и Мария Сибилла поженились, но дела у её мужа пошли неважно, хотя он и получил заказ на изготовление портрета императора Леопольда I (1640-1705, император с 1658). Граф был неплохим художником, но во Франкфурте у него что-то не сложилось, и он решил в 1670 году вместе с семьёй (женой и ребёнком) переехать в свой родной Нюрнберг, где у него были своя типография и мастерская.

Но и в Нюрнберге дела у Графа пошли из рук вон плохо, так что он не мог прокормить семью, и к делу добывания денежных средств подключилась Мария Сибилла. Она занялась декоративно-прикладным искусством – изготовлением скатертей, покрывал и т.п., - и внесла в это мастерство ряд усовершенствований. В частности, с помощью учениц она изготавливала прекрасные краски из растений: краски получались не только яркими, но они были ещё и водостойкими и практически не выгорали на солнце. К огромному сожалению, рецептура изготовления растительных красок по методу Марии Сибиллы не дошла до наших дней.

Рисовала наша героиня уже очень хорошо, и неудивительно, что продукция Марии Сибиллы охотно раскупалась не только горожанами Нюрнберга; большой заказ на изделия её мастерской поступил от маркграфа Баденского [скорее всего, от Вильгельма I (1629-1677)].

Не оставляла Мария Сибилла и рисунки акварелью, создав в это время несколько изображений садовых цветов (ирисы, тюльпаны и пр.) вместе с различными стадиями развития бабочек.
Мария Сибилла оказалась очень деятельной женщиной: она ещё и вышивала, делала гравюры на меди, ухаживала за садом, а также находила время для наблюдений за бабочками и гусеницами.

Вот одна из характерных записей в дневнике Марии Сибиллы:

"Однажды в Нюрнберге мне принесли трёх молодых жаворонков, которых я умертвила. Через три часа, когда я стала их потрошить, я нашла в них семнадцать толстых личинок, у которых не было ног. На другой день они превратились в коричневые яйца. 26-го августа из них вышло много синих и зелёных мух. Мне очень трудно было их поймать, я поймала только пять, остальные улетели".

Занятия вышивкой побудили Марию Сибиллу организовать в доме мужа вышивальную мастерскую, но денег всё равно было мало. Тогда она решила обучать нюрнбергских женщин и девиц искусству вышивания, но для таких курсов нужно было учебное пособие с образцами для вышивок. Так как в то время в моде были изображения цветов и растений, то Мария Сибилла решила вместе с Графом выпустить альбом с флористическими гравюрами, так называемый, флорилегиум.

Первый выпуск, состоявший из двенадцати рисунков, Мария Сибилла составила из лучших работ известных рисовальщиков XVII века. Она сама гравировала рисунки и сама раскрашивала оттиски. На гравюрах были изображены как отдельные цветки, так и букеты, и почти все изображения цветов дополнялись изображениями насекомых: бабочек, стрекоз, жуков, мух или комаров. Листья и стебли цветов на рисунках были причудливо изогнуты (по моде того времени), а на титульном листе был изображён венок из цветов.

Успеху книги способствовало и мастерство Марии Сибиллы в передаче малейших оттенков, искусные переходы света и теней, да и сами краски, которые изготавливались самой художницей.
Тираж книги был небольшой, и он весь очень быстро разошёлся. Мария Сибилла решила продолжить эту работу, но в последующих выпусках она уже не копировала работы известных мастеров, а создавала оригинальные рисунки на основе собственных наблюдений.

Работе над новыми выпусками не помешало даже рождение второй дочери в 1678 году. На титульном листе второго и третьего выпусков флорилегиума с гордостью было написано:

"Нарисовала с натуры и сама гравировала".

В новых выпусках опять были изображения тюльпанов, а также ирисов, роз, незабудок и других садовых цветов. Мария Сибилла рисовала как отдельные цветы, так и букеты, и даже корзины с цветами. Почти на всех рисунках были изображения насекомых, а на рисунке с колокольчиком был изображён щегол (м-да, о соблюдении пропорций в размерах цветка и птицы художница на этот раз не позаботилась!).

Обычно такие издания рисунков продавались отдельными листами, но Мария Сибилла выпустила в свет свой флорилегиум тремя переплетёнными выпусками, которые очень скоро стали большой редкостью. Тогда в 1680 году она сделала второе издание своего флорилегиума, объединив все три выпуска под одной обложкой и озаглавив сей труд так:

“Новая книга цветов – к удовольствию и пользе всех знатоков искусств и любителей – тщательно подготовлена Марией Сибиллой Граф. Её можно купить у художника Иоганна Андреаса Графа в Нюрнберге. 1680”.

Краски для изображения цветов были подобраны просто изумительно. Эти краски не утратили своей яркости до наших дней.

С выходом этой книги за Марией Сибиллой окончательно закрепилась слава искусного и оригинального мастера цвета (и света). Недаром Гёте причислял Марию Сибиллу к одной из одиннадцати величайших изобразителей цветов. (Почему одиннадцать?)

Напомню своим читателям, что цветам (краскам) придавалось ещё со Средних Веков символическое значение. Поэт и художник Карел ван Мандер (1548-1606) в своей известной “Книге о художниках” писал, что "золотая краска должна обозначать благородство и высоту, серебряная – чистоту, справедливость и добро, красная – значительность, бесстрашие и смелость, синяя – преданность и способность к наукам, зелёная – красоту, доброту и радость, пурпурная – изобилие и милость Божественную и человеческую", и т.д.

От изображения насекомых и личинок для украшения цветов и растений Мария Сибилла скоро перешла к одновременному наблюдению за насекомыми и растениями, которые служат им кормом. Я говорил, что всё началось с наблюдения за гусеницами тутового шелкопряда, и понеслось. Она стала выискивать других гусениц, кормить их и выводить из них бабочек. Потом Мария Сибилла добавила к объектам наблюдения жуков и стрекоз. Её интересовала не систематика насекомых, а их образ жизни, развитие и превращения (метаморфоз насекомых).

[Yorik]

Нюрнберг. Замок Вальте

Мария Сибилла давно (с 1674 года) начала очень внимательно изучать строение гусениц, их поведение, реакцию на внешние раздражители, и исследовала мельчайшие детали насекомых, и с этой целью одной из первых стала использовать микроскоп.
Изучала Мария Сибилла и такие выдающиеся труды о насекомых, как “Естественная история” Конрада Геснера (1516-1565), “Всеобщую историю насекомых” Яна Сваммердама (1637-1680), а также работы Улисса Альдрованди (1522-1605), Томаса Муффета (1553-1604) и Иоганна Гёдарта (Goeaert, Godartius, 1617-1668).

Мария Сибилла могла часами наблюдать за гусеницами в ящиках, и отмечала малейшие изменения, как в их внешнем виде, так и в поведении. Она записывала свои наблюдения и зарисовывала различные фазы превращения насекомых. Скорее всего, к идее метаморфоза насекомых Мария Сибилла пришла независимо от своего великого соотечественника, Яна Сваммердама.
Так зарождалась вторая книга Марии Сибиллы, “Книга о гусеницах”, и процесс её создания был весьма необычным для того времени.

Ведь большинство бабочек в то время не имели названий, никто не знал, из каких гусениц выводятся различные бабочки и какими растениями они питаются. Так что длительные наблюдения за живыми гусеницами при написании книги были очень редким явлением. Для иллюстрации книг о насекомых тогда обычно использовали рисунки с образцов из коллекций и засушенными растениями.

Мария Сибилла не только создала иллюстрации для первого выпуска своей “Книги о гусеницах”, изданной в 1679 году, но и дополняла труд Сваммердама своими рисунками. Кстати, полное название новой книги Марии Сибиллы выглядело так:

"Удивительное превращение гусениц и необычное питание цветами прилежно исследовала, кратко описала, зарисовала с натуры, гравировала и издала Мария Сибилла Граф".

Часть гравюр для этой книги выполнил её муж, но их качество намного хуже, чем у Марии Сибиллы.

В первый выпуск “Книги о гусеницах” вошли пятьдесят гравюр, на которых изображены, в основном, бабочки и моли в различных стадиях своего развития на фоне растений, которыми предпочитают питаться их личинки. На некоторых рисунках изображены и паразиты насекомых.
Каждая гравюра сопровождается текстом, основанным на результатах наблюдений нашей героини.
Большинство изображений растений на этих гравюрах уже не являются образцами для вышивания, так как Мария Сибилла изображала растения, которыми гусеницы питались, и мы можем видеть на рисунках укроп и смородину, мяту и вишню, дуб, тополь, даже крапиву, подорожник и одуванчик.

Книга начинается с обращения к читателям:

"Достойный читатель, любящий искусство! Я всегда стремилась оживлять мои изображения цветов гусеницами, бабочками и подобными зверьками. Однажды, наблюдая превращение шелковичного червя, я подумала, не претерпевают ли и другие гусеницы такое же превращение? И стала в течение пяти лет наблюдать, содержа гусениц в коробке. Это совершается по Божьему соизволению. Мне захотелось в книге представить Божественное чудо, чтобы прославить Бога, кат творца этих мельчайших червячков..."

У наблюдений за насекомыми был и мистический аспект: ведь в земной жизни человек подобен червяку, умерший человек пребывает в состоянии куколки, а рождение бабочки было символом воскресения.

Первый выпуск “Книги о гусеницах” открывается изображением метаморфоза шелковичного червя, который

"самый полезный среди других червей и, как самый благородный, далеко превосходит всех остальных..."

На первой гравюре второго выпуска “Книги о гусеницах” изображена пчела, которая

"не менее полезна, чем шелковичный червь".

Сама Мария Сибилла раскрашивала только некоторые экземпляры своей книги, и они в наше время очень редки, но в текстах к гравюрам она подробно описывала окраску растений и насекомых, предполагая, что некоторые владельцы книги смогут раскрасить гравюры самостоятельно. Многие так и поступали.

Почти никакой систематизации в расположении гравюр и в изображении насекомых у Марии Сибиллы не было. Почти, потому что гравюры в своей “Книге о гусеницах” она расположила в соответствии с порядком смены времён года.
Весне соответствовали изображения тюльпанов, сирени, гиацинта и цветов плодовых деревьев; для лета подходили розы, спелые вишни и пр.

На некоторых гравюрах Мария Сибилла изобразила ихнемвонидов (наездников), паразитов, которые откладывают свои яйца в телах гусениц, чтобы обеспечить своё потомство питанием. В своих текстах она считала, что этих паразитов в некоторых случаях порождают сами гусеницы. Эти ошибки Марии Сибиллы не следует считать очень значительными, так как в то время ещё никто ничего не знал об ихнемвонидах и стадиях их развития, а зарисовки нашей героини представляют большой интерес.

Вскоре в жизни Марии Сибиллы стали происходить значительные перемены.
В 1681 или 1682 году Граф перевёз жену с детьми обратно во Франкфурт-на-Майне, где жила мать художницы. Примерно в это же время стали портиться отношения между Графом и его женой. Многие считали, что в этом разрыве значительная часть вины лежит на Марии Сибилле. Так известный историк немецкого искусства Андреас Андерсен (1828-1871) писал:

"Граф был художником по призванию и был талантливым, но брак его оказался неудачным: для его жены радости семейной и домашней жизни значили куда меньше, чем наслаждение художественным творчеством, которому она предавалась с пылкой страстностью".

Три года во Франкфурте она продолжала свои наблюдения за метаморфозом насекомых, а в её душе происходили необратимые изменения.
Её брат Каспар Мериан (1627-1686), уже будучи известным художником, ещё в 1677 году вступил в общину лабадистов, которая располагалась вблизи замка Вальте в Западной Фрисландии. Проповедник Жан Лабади (1610-1674) к тому времени уже умер, но к этой общине в своё время принадлежали и многие серьёзные учёные, например, Ян Сваммердам и Ян Амос Коменский (1592-1670).

Большую известность получила и Анна Мария ван Схюрман (1607-1678), прославившаяся своей учёностью и художественным мастерством во многих областях искусства. После её смерти к замку Вальте начали стекаться многие свободомыслящие женщины из Германии и Голландии, которые надеялись, что здесь они смогут свободно заниматься наукой и искусством.

Стала задумываться о переезде в Западную Фрисландию и Мария Сибилла. В 1685 году она, наконец, собралась и с матерью и двумя дочерьми переехала в замок Вальте и вступила в общину лабадистов. Члены этой общины вели большое хозяйство и строго придерживались принципа: “Кто не работает – тот не ест”.
Не заблуждайтесь, это не социалистический лозунг, а похожие слова произнёс ещё апостол Павел.

Всем женщинам отвели гостевые кельи, и Мария Сибилла почувствовала себя вполне уютно в общине лабадистов. Она продолжала свои наблюдения за метаморфозом насекомых, даже увлеклась метаморфозом местных лягушек, а также совершенствовала свои знания в латинском языке, и рисовала, рисовала...
Ведь она же была настоящим художником.

Естественно, что к общине лабадистов принадлежали три сестры ван Соммелдейк, владевшие замком Вальте: Анна, Мария и Луция. К этой же общине принадлежал и их брат, Корнелис ван Эрссен ван Соммелсдейк (1637-1688), который был одним из богатейших людей Голландии, а с 1683 года стал губернатором Суринама.

Мария Сибилла прочитала много книг о путешествиях в Америку, часть из которых была издана в типографии её отца. Мимо её внимания не прошла и книга известных учёных Виллема Пизо (1611-1678) и рано умершего Георга Маркграфа (1610-1644) “Histiria naturalis Brasiliae”, в которой впервые говорилось и об удивительных насекомых Южной Америки.
[Написание фамилии Маркграфа имеет несколько вариантов: Markgraf, Marcgraf, Margravius, Marggraf и т.п. На русском языке его ещё называют Маркгравом и Маргравом.]

Губернатор Суринама всячески помогал миссионерам-лабадистам добираться до Суринама и проповедовать христианство местным жителям. Возвращаясь из Южной Америки, эти миссионеры, естественно, рассказывали и о тяжёлых климатических условиях Суринама, но больше рассказывали о необычной природе тропиков и об её удивительных обитателях. Многие миссионеры привозили образцы удивительных растений, животных и насекомых.

Но наибольшее впечатление на Марию Сибиллу произвела большая коллекция суринамских насекомых, собранная Корнелисом ван Соммелсдейком.
В те годы Голландия была буквально помешана на тюльпанах, но нашу героиню это увлечение совершенно не затронуло, и она пыталась разобраться в проблемах метаморфоза, не забывая и о его мистическом смысле.

В этот же период своей жизни Мария Сибилла стала больше внимания уделять изображениям птиц, но на её рисунках птицы несоизмеримо малы по отношению к изображёнными рядом с ними растениями.
В 1686 году в замок Вальте приезжал Граф, который хотел, чтобы Мария Сибилла вернулась к нему, он даже был согласен вступить в общину лабадистов, но получил категорический отказ от нашей героини и вернулся в Нюрнберг.
А Мария Сибилла с этого времени стала подписывать свои работы девичьей фамилией – Мериан.

Правда, работ за время пребывания в Вальте Мария Сибилла создала не слишком много, и не выпустила ни одного альбома. Зато теперь на её рисунках преобладали полезные в хозяйстве и лекарственные растения, такие как укроп, фенхель, щавель, чабер и сныть; из лекарственных растений она изобразила девясил, чистотел, пижму, цикорий и ромашки.

В это время община лабадистов начала приходить в упадок: многие миссионеры, посланные в Суринам, погибали или пропадали без вести, а в 1688 году умер в Суринаме и покровитель общины Корнелис ван Соммелсдейк.
Руководители общины налагали серьёзные штрафы на своих членов за малейшие провинности и нарушения устава общины, что вызывало глухое недовольство среди её членов.

В 1686 году умер Каспар Мериан, а в 1691 году скончалась мать Марии Сибиллы, и наша героиня решила покинуть замок Вальте, не прерывая, впрочем, отношений с общиной лабадистов.
Руководители общины, вопреки обычаю, вернули Марии Сибилле часть её имущества, так что в Амстердам она приехала с обеими дочерьми, а в багаже у неё были гравировальные доски и рисунки.

[Yorik]

Амстердам. Суринам

После переезда в Амстердам Мария Сибилла смогла окунуться в мир великой нидерландской живописи; она много времени проводила в библиотеках, изучая гравюры и рисунки нидерландских мастеров и восхищаясь точностью и красочностью их изображений.

Имя и работы Марии Сибиллы были уже известны в городе, так что она легко сошлась с некоторыми мастерицами, изображавшими цветы и насекомых, а также с состоятельными любительницами растений. Среди её новых знакомых оказались такие знаменитости, как Иоанна Кёртен-Блок (1650-1715) и Рахель Рёйс (1664-1750). Рахель Рёйс к этому времени уже была известным мастером натюрмортов, предпочитавшей цветочные мотивы, а Кёртен-Блок прославилась своим мастерством в различных областях изобразительного искусства: вырезании ножницами из различных материалов, росписи по фарфору, гравировании на стеклянных и хрустальных изделиях и пр.

Активно продолжала Мария Сибилла заниматься и изучением насекомых, благо в Амстердаме было много отличных собраний насекомых, растений, окаменелостей, минералов и прочих редкостей. Позднее она писала:

"Но я не видела в Голландии ничего более интересного, чем различные насекомые, которых привозят из обеих Индий, в особенности после того, как получила разрешение осмотреть кабинет знаменитого г-на Николаса Витсена, бургомистра Амстердама и правителя Ост-Индской компании, и собрание г-на Ионаса Витсена, секретаря городского управления. Я видела интересный кабинет господина Фредерика Рёйса, прославленного доктора медицины и профессора анатомии и ботаники; наконец, коллекции г-на Левина Винсента и многих других, где я обнаружила неисчислимое множество насекомых".

Николас Витсен (1641-1717).
Ионас Витсен (1676-1715).
Фредерик Рёйс (1638-1731).
Левин Винсент (1658-1727).

Фредерик Рёйс был отцом Рахели Рёйс; они оба встречались с царём Петром I во время его пребывания в Голландии. Царь приобрёл некоторые работы Рахели, а позднее купил и знаменитый кабинет её отца, который ныне хранится в Кунсткамере в Петербурге.

В Амстердаме её старшая дочь Иоанна-Хелена (1668-1723?) вышла замуж за купца и бывшего лабадиста Якоба Хендрика Херольта, который по своим торговым делам несколько раз ездил в Суринам. Рассказы Херольта только подогревали интерес Марии Сибиллы к насекомым и растениям Южной Америки, и её всё сильнее хотелось самой увидеть это роскошное богатство тропической флоры и фауны.
Кстати, Иоанна-Хелена, как и её мать, тоже стала очень хорошим художником и активно помогала Марии Сибилле в работе и исследованиях.
Работая с множеством знаменитых собраний, Мария Сибилла заполнила множество папок рисунками и эскизами красивых и диковинных тропических насекомых. Но все эти насекомые, которых рисовала наша героиня, были препарированными, и у Марии Сибиллы крепло желание увидеть всю эту красоту своими глазами, живьём, наблюдать тропических насекомых в их естественной среде и на тех растениях, которыми они питались.

Чтобы её этюды насекомых были более правдоподобными, Мария Сибилла брала уроки ботаники у Яна Коммелина (1629-1692), а затем и у его племянника Каспара Коммелина (1668-1731), ставшего позднее директором Ботанического сада в Амстердаме.
Однако всё это богатство амстердамских собраний и коллекций нашу героиню уже не устраивали. Она хотела всё знать о происхождении и различных стадиях развития насекомых, но в Голландии она не могла получить ответа на свои вопросы.

Объясняя причины, побудившие её совершить довольно опасное и продолжительное путешествие в Южную Америку, Мария Сибилла писала:

"Ни происхождение их, ни развитие, то есть, как гусеницы превращаются в косточки [так Мария Сибилла называла хризалид (или куколок)], ни прочие изменения не были известны. Именно это и побудило меня предпринять долгое путешествие по Суринаму в Америке, жаркому и влажному краю, откуда люди... получили большую часть своих насекомых".

Путешествие в Суринам на небольшом торговом судне было не только длительным, около трёх месяцев, но и довольно опасным из-за большого количества пиратов в Карибском море.
Предстоящие трудности не испугали Марию Сибиллу, так что в июне 1699 года она вместе с младшей дочерью Доротеей Марией отплыла на торговом парусном судне в Суринам. Перед отплытием Мария Сибилла составила завещание, в котором своими наследницами она назвала обеих дочерей.

Кроме нескольких штормов средней силы ничто больше омрачило путешествие Марии Сибиллы, так что в сентябре она с дочерью прибыла в главный город колонии – Парамарибо. Красочный мир Нового Света просто ошеломил нашу героиню; здесь всё так не походило на мир пастельных красок Северной Европы. Некоторое время Мария Сибилла изучала насекомых в окрестностях Парамарибо, но затем её неудержимо потянуло в глубь страны, в мир тропических джунглей.

Парамарибо располагается на реке Суринам примерно в 17 км от её впадения в Атлантический океан, и пробраться внутрь страны в то время можно было только водным путём. Мария Сибилла наняла местную гребную лодку с тентом (или каютой?) и вместе с дочерью отправилась вверх по реке.
Примерно в ста километрах от Парамарибо по обоим берегам реки Суринам располагалась плантация Провиденс, принадлежавшая уже известной нам Луции ван Соммелсдейк, иногда упоминаемой как Луция ван Эрссен. Вполне естественно, что на территории плантации обосновалась местная община лабадистов.
Мария Сибилла с дочерью тоже нашли приют в Провиденсе, где им, как друзьям ван Эрссенов, предоставили дом с садом. В этом доме Мария Сибилла и расположила свой исследовательский пост и провела там полтора года.

Всемирно известный натуралист Джеральд Даррелл (1925-1995) в середине XX века путешествовал по джунглям Гайаны и описал трудности, с которыми ему пришлось столкнуться. А тут конец XVII в практически неисследованной стране.

Мария Сибилла по голландским коллекциям могла составить себе некоторое представление о богатстве фауны и флоры Суринама, но увиденное буквально ошеломило её. Буйство тропической растительности, раскрашенной диковинными цветами, буквально кишело множеством самых разнообразных насекомых, причём часто это были не отдельные экземпляры, а целые колонии насекомых и бабочек, в которых их количество достигало несколько тысяч экземпляров.

Художница сразу же активно принялась за дело изучения этого богатого на разнообразные виды насекомых мира, а в помощь ей для сбора насекомых и гусениц выделили постоянного раба. Кроме того, община регулярно выделяла в помощь Марии Сибилле несколько рабов, которые с удовольствием занимались поиском насекомых на полях и в джунглях вместо тяжёлого труда на плантации.

Надо отметить, что работать в Суринаме энтомологу очень тяжело, так как коллекции собранных и препарированных насекомых в условиях сырого и жаркого климата часто погибали от плесени, муравьёв и мелких жучков. Да и самой художнице местные муравьи и осы доставляли немало хлопот, я уж не говорю о множестве змей и аллигаторов.

Вскоре в процесс сбора насекомых для Марии Сибиллы подключились и местные индейцы, которые стали доставлять не только гусениц, бабочек и жуков, но и птиц со змеями. Индейцы часто простодушно жульничали, рассказывая, что вот из этой гусеницы получится ну очень красивая бабочка. Но чаще всего они и сами не знали, во что превратится такая гусеница.
Однажды они даже принесли Марии Сибилле некое диковинное насекомое, и лишь значительно позднее удалось установить, что оно было искусно смонтировано из разорванных тушек двух различных насекомых.

Так как собранные образцы насекомых довольно быстро портились, то Марии Сибилле и Доротее Марии приходилось работать очень быстро и делать буквально десятки рисунков и эскизов в день, в основном, на пергамене.
Приходилось также постоянно платить двум работникам, которые приносили свежую зелень для многочисленных гусениц – ведь сорванные растения здесь очень быстро увядали и начинали гнить. А многие гусеницы к тому же питались только каким-то одним видом растений.

Все рисунки и акварели Мария Сибилла делала в Суринаме только с натуры, часто изображая и изумительные тропические растения. Она была очень пунктуальна в изображении даже мельчайших деталей насекомых и растений, но вот с красками ей пришлось вначале повозиться. Дело в том, что краски, привезённые из Европы, часто были просто не в состоянии изобразить яркость тропических существ и растений. Пришлось художнице поэкспериментировать с местными растениями и насекомыми, так что вскоре она смогла и в Суринаме изготавливать краски, удовлетворявшие всем её требованиям.

Мария Сибилла также постоянно вела дневник, куда она заносила результаты своих наблюдений, комментарии, а также делала множество быстрых зарисовок своих наблюдений за различными стадиями развития насекомых. Заносила Мария Сибилла в свой дневник также рассказы индейцев, за что её потом часто упрекали в легковерности.

При изображении суринамских растений Мария Сибилла большое внимание уделяла культурным растениям или растениям, которые следовало бы разводить. Это были, в первую очередь, каучуковые растения, ананасы, какао, бананы, гранаты, папайя, коралловое дерево, жёлтая слива момбин [Мария Сибилла рекомендовала разводить это плодовое дерево] и маниок.
У местных индейцев Мария Сибилла узнала, как безопасно можно делать муку из корней этого растения и добывать его сок.

Описала и зарисовала Мария Сибилла и местный хлопчатник, который издавна культивировали индейцы: из нитей они плели свои гамаки и одежду, а из семян получали масло.
Другим источником масла для индейцев была клещевина. Мария Сибилла обнаружила, что местные индейцы используют касторовое масло не только для лечения ран, но и для освещения, делая простейшие лампадки.

Описала художница и такие растения как софора, гибискус и ятрофу (или жатрофу). Из корней ятрофы индейцы делали средство от укусов змей, а из семян – получали стойкую красную краску, которой раскрашивали свои тела. Софора и гибискус применялись индейцами не только в качестве лекарственных растений – стебли гибискуса они часто использовали в качестве сырья для производства прядильных материалов.

[Yorik]

Из местных культурных растений Мериан заинтересовали различные виды гуайявы, а также плоды дерева таброуба, из которых получали хорошую чёрную краску.
Но всё-таки главный интерес в Суринаме у Мериан вызывали различные насекомые и их метаморфоз, который в условиях тёплого климата протекал намного быстрее, чем в Европе, что создавало благоприятные условия для наблюдений.

Много видов различных бабочек, жуков, пауков и других существ, которые не были известны в Европе, Мария Сибилла вырастила, описала и зарисовала прямо там, в Суринаме, что придаёт её работам особую ценность. Правда, следует признать, что теперь мы не обо всех работах Мериан можем сказать, где и когда они были созданы.

До сих пор огромный интерес вызывает зарисованный Марией Сибиллой паук-птицеед, который изображён в момент нападения на колибри прямо в гнезде. Эта гравюра до сих пор вызывает многочисленные споры, как о правдивости изображения, так и о том, видела ли Мария Сибилла подобную картину собственными глазами, или сделала изображение с чужих слов.

О пауках-птицеедах Мериан написала, что они

"не плетут длинной паутины, как уверяют нас некоторые путешественники.
Они целиком покрыты шерстью и снабжены острыми зубами, которыми наносят глубокие и опасные укусы, одновременно впрыскивая в рану какую-то жидкость. Их привычную пищу и добычу составляют муравьи, которым трудно избежать снующих по дереву хищников. У этих пауков (как и у всех прочих) по восемь глаз: одной парой они смотрят наверх, второй - вниз, третьей - направо и четвертой - налево. Если им не попадается муравьев, они вытаскивают из гнёзд небольших птиц и сосут их кровь".

Вот последняя часть этого описания и вызвала ожесточённые споры учёных и путешественников.

Пауки-птицееды уже были известны европейцам, и в книге “Пираты Америки”, изданной в 1678 году (автором этого труда указан Александр Эксквемелин), дано следующее описание этих существ:

"Есть тут пауки до невозможности отвратительные на вид. Их тело размером с яйцо, ноги не меньше, чем у небольших крабов, и волосатые. У них множество зубов чёрного цвета, не меньше, чем у кроликов. Кусаются они чрезвычайно больно".

Существует большая вероятность того, что Мария Сибилла читала эту книгу и была знакома с подобным описанием этого таинственного существа.

Ну, зубов-то, допустим, у пауков-птицеедов нет, как, впрочем, и у всех пауков, они кусаются т.н. хелицерами, первой парой ротовых конечностей, а вот укусы их действительно достаточно болезненны. Некоторые их виды достигают размера до 30 см в диаметре [размах ног], и многие из них ядовиты.
Мелких животных размером с крысу укус паука-птицееда убивает за несколько секунд, собака будет мучиться около часа, а при неблагоприятных условиях укус подобного паука может оказаться смертельным и для человека. Но для такого исхода должно очень сильно “повезти”.

Изображение паука-птицееда, пожирающего колибри, вызвало позднее сенсацию в научном мире, и многие известные учёные ещё долго называли подобную картину неправдоподобной. Так английский натуралист преподобный Лэнсдаун Гилдинг (1797-1831) в одной из статей, посвященных обзору работ Мериан, недоверчиво написал:

"Другие исследователи животного мира Южной Америки заметили, что птицееды ловят маленьких птиц, но только Мериан рассказала, будто они их поедают".

Я не знаю, был ли русский учёный и путешественник Кирилл Тимофеевич Хлебников (1784-1838) знаком с работами Мериан, однако в своих воспоминаниях он сделал об американских пуках следующий пассаж:

"Многие из них красивого вида; иные и ядовиты, а так называемые птицееды ловят паутиною прекрасных колибри и пожирают".

Вероятно, он всё-таки видел эту гравюру.

Правдивость Мериан подтверждал известный английский натуралист Генри Уолтер Бейтс (1825-1892), который наблюдал, как паук-птцеед убил вьюрка, то есть значительно более крупную птицу, чем колибри.
Тогда появились утверждения, что Мария Сибилла сама не видела ничего подобного и сделала эту гравюру по рассказам индейцев. Основанием для подобных сомнений послужил и тот факт, что в гнезде колибри изображены четыре яйца, тогда как обычно колибри откладывает только два яйца.
Однако самки колибри-отшельников часто подбрасывают свои яйца в чужие гнёзда, и Мария Сибилла вполне могла наблюдать несколько подобных случаев, иначе она бы не написала в комментариях в этой гравюре, что колибри обычно откладывают четыре яйца.

Впрочем, особо пристального внимания госпожи Мериан птицы не удостоились, а современные учёные пришли к выводу, что пауки-птицееды в некоторых случаях могут питаться не только мелкими птицами, но и лягушками, ящерицами и даже змеями, хотя основную их пищу всё-таки составляют различные насекомые.

Внимательно наблюдала Мария Сибилла и за изображёнными на этой гравюре муравьями, которые не только являются пищей птицеедов, но и сами пожирают жука и отважно пытаются атаковать пауков.
Мериан описывает подземные норы муравьёв, которые часто бывают

"столь замечательной формы, что можно подумать, будто они созданы рукой человека".

Отдельно Мария Сибилла описывает нашествия муравьёв, о которых в Европе ещё знали очень мало:

"Раз в год они бессчетными массами вырываются из гнезд и наводняют дома. Они перебегают из комнаты в комнату, высасывая кровь из всех живых существ, больших и маленьких. В мгновение ока они поглощают огромного паука, потому что нападают на него целой оравой, и он не может спастись. Они проходят таким образом комнату за комнатой, вынуждая к бегству даже людей. Очистив один дом, они перемещаются в следующий, пока наконец не возвратятся в свои гнезда".

Впечатляющая картина!

Некоторую путаницу в энтомологию внесло и наблюдение Мериан за фонарницами, которые стали известны в Европе благодаря её рисункам. У фонарниц на голове имеется довольно большой нарост, благодаря которому и неверно понятому наблюдению Марии Сибиллы эти насекомые и получили своё название.
Дело было так: однажды индейцы принесли госпоже Мериан различных насекомых, в том числе и множество фонарниц. Было уже поздно, и Мария Сибилла закрыла насекомых в деревянном ящике, но ночью её разбудил какой-то шум. Этот шум производил ящик с насекомыми. Когда Мария Сибилла открыла ящик, внутренности его засветились довольно ярким пламенем. Мария Сибилла решила, что светились, фосфоресцировали, наросты на голове фонарниц, но дополнительных проверок своего предположения она не сделала – некогда было.

Очень долго все натуралисты считали, что наросты на голове фонарниц фосфоресцируют в темноте. Даже такой известный учёный, как Луи Фигье (или Фижье, Figuier, 1819-1894), в своём труде о насекомых поместил гравюру с изображением Мериан, роняющей ящик со светящимися насекомыми. Правда, художник Эмиль Байар (1837-1891) изобразил Марию Сибиллу молодой женщиной, что несколько не соответствовало действительности. Но что взять с художника? Фантазёр!

Только известный энтомолог Эжен Ле Мульт (1882-1967) решил проверить утверждение Мериан о светимости фонарниц. И получил разочаровывающие результаты.
Ле Мульт пишет:

"Мне довелось наблюдать сотни фонарниц живыми... Всякий раз, когда мне самому удавалось поймать их, или когда их приносили мои помощники, я помещал насекомых в тёмное место и ждал, будут ли они светиться. Но я никогда не замечал ни малейшего фосфоресцирования...
[Я] произвёл исследование фонарницы под микроскопом и должен... подтвердить несостоятельность красивой легенды. Жаль! Ведь и в самом деле кажется, будто фонарница несёт на голове фонарь".

Ле Мульт предположил, что в ящике у госпожи Мериан светились не фонарницы, а местные жуки кокуйо из семейства щелкунов.
Далеко не сразу и не все энтомологи поверили наблюдениям Ле Мульта.

Возвращаясь к госпоже Мериан, следует сказать, что в Суринаме она интересовалась не только насекомыми. Её внимание привлекали также различные земноводные существа, ящерицы, змеи и даже птицы. Как художник, она не могла пройти мимо большого разнообразия лягушек, которые различались не только размером, но и окраской. Некоторые лягушки имели защитную окраску, и их трудно было обнаружить, зато другие поражали многообразием различных цветов – красного, синего, жёлтого, чёрного, ярко-зелёного и пр. Я уж не говорю о разнообразии земноводных по размерам – от крошечных до настоящих гигантов; некоторые головастики были размером с куриное яйцо и достигали в длину до 20 см.

Мария Сибилла наблюдала за развитием лягушачьей икры и изобразила различные стадии развития головастиков. Она даже поделилась своим опытом выведения головастиков:

"Надо собрать их икру, поместить в сосуд с водой, воду менять, а вылупившихся лягушат кормить хлебом".

Так как точной классификации животных ещё не было, то Мериан называла пип жабами, а из них её внимание привлекла суринамская или американская пипа:

"Самка носит потомство на спине, маленькие жабы прокладывают себе путь в её коже, словно вылупляются из яйца. Я сохранила жабу-мать в спирту. Детёныши вывелись, но умерли, так как не было пищи. Цвет у этих жаб чёрно-жёлтый, передние лапы как у лягушек, а задние – как у уток".

Зарисовала пип Мериан очень точно, изобразила торчащие из спины головы и лапки детёнышей пипы, но в описании животного допущена ошибка, так как самка пипы носит яйца на своей спине плотно прижатыми, так что Мария Сибилла решила, будто они прорастают прямо из спины матери.

Зарисовывала с натуры Мария Сибилла разнообразных ящериц (амейвы, веретеницы), игуан и змей (аспиды, мамбы, миссураны, удавы и пр.).
Обратила Мериан внимание и на то, что индейцы держали в своих хижинах удавов, чтобы те охотились на крыс и мышей.

[Yorik]

Возвращение в Амстердам. Издание “Метаморфозов”

Мария Сибилла оказалась едва ли не первым человеком, который зарисовал разнообразных птиц Суринама. Эти рисунки позднее приобрёл Ханс Слоун (1660-1753), чьё собрание книг и редкостей легло в основу Британского музея. К этим рисункам Марии Сибиллы у современных учёных возникает множество вопросов, так как из полутора десятков изображённых птиц идентификации поддаются только пять, да и на этих рисунках есть ряд неточностей.

Многие птицы изображены вместе с различными змеями, которых они держат в клювах или обвиты ими. Точной идентификации поддаются изображения белой цапли, алого ибиса, жаканы, американской ржанки и тукана токо, который держит в клюве какую-то зелёную птицу с синей головой.
Позднее Британский музей приобрёл рисунки с изображением малой белой цапли и голубой танагры, рядом с которой сидит обезьянка, грызущая змею.

Много времени уходило у Марии Сибиллы на собирание насекомых и других животных для отправки в Европу для их последующей продажи различным коллекционерам. Особую ценность для коллекционеров представляли огромные жуки и бабочки, которых в Европе не было. Разумеется, точно описания всех подобных посылок не было, но мы можем судить об их содержимом по описанию коллекции самой Марии Сибиллы.

А в её коллекцию попали, например, гигантская златка, дровосек-титан, жук-геркулес, длинноногий арлекин и даже жук-голиаф. Правда, современные исследователи утверждают, что голиафы водятся только в Африке, но у Мериан он был. Даже вроде бы обычные тараканы в Суринаме достигали длины 10-12 см.

Много в собрании Мериан и крупных, очень красивых, бабочек: бабочки-кавалеры или парусники, морфиды с размахом крыльев до 15-18 см, каллитеры, калиго с размахом крыльев до 16 см.
Была в собрании Марии Сибиллы и бразильская совка агриппина, которая считается самой большой бабочкой в мире, а размах крыльев самых крупных особей достигает 30 см.

Также отправляла Мериан в Европу заспиртованных земноводных, змей и ящериц. Работала Мария Сибилла в Суринаме очень тщательно и сумела описать почти всех представителей местной фауны, а её наблюдения над некоторыми видами насекомых и стадиями их развития ещё многие годы оставались уникальными. Пройдёт ещё пара веков, пока учёные и путешественники смогут хоть как-то дополнить наблюдения госпожи Мериан.

В Суринаме Мария Сибилла и Доротея Мария провели два года. Мериан и хотела бы ещё задержаться в Суринаме для проведения более тщательных наблюдений и исследований, но здоровье уже не позволило ей оставаться в жарком климате. В своём дневнике при отъезде она записала:

"Сей климат был настолько жаркий, что никак не соответствовал моему темпераменту".

В июне 1701 года Мериан погрузила свою добычу и записи на корабль и вместе с дочерью отплыла в Голландию, куда они и прибыли 23 сентября.

Прибытие корабля с Марией Сибиллой Мериан в Амстердам прошло сравнительно незаметно и вызвало интерес лишь у небольшого круга заинтересованных лиц и у властей города.
Вскоре в главном зале Амстердамской ратуши (ныне это Королевский дворец) были выставлены многочисленные рисунки Марии Сибиллы и значительная часть её естественно-научной коллекции, привезённой из Суринама. Само здание ратуши было празднично украшено флагами.

Ещё никогда в Голландии, да что там в Голландии – во всей Европе, - не видели такой богатой коллекции предметов и изображений экзотической фауны и флоры. Публика была в восторге и изумлении, и слава о такой талантливой художнице и натуралисте широко распространилась по всему континенту, сразу же сделав Марию Сибиллу мировой знаменитостью.

Поэты воспевали в стихах её подвиг, и все соглашались с тем, что поведение Марии Сибиллы во время этой экспедиции было просто героическим. Ведь в отличие от большинства путешественников, она не ограничилась сбором образцов у индейцев и негров, а сама отправлялась в болота и джунгли Суринама за редкими насекомыми, растениями и животными, и наблюдала метаморфоз экзотических насекомых в реальных условиях.

Немного позднее академик Рене Антуан Реомюр (1683-1757, академик с 1708) с восхищением написал:

"Госпожу Мериан призвала в Суринам поистине героическая любовь к насекомым. Это было целое событие – женщина пересекла моря, чтобы рисовать американских насекомых, после того как она изобразила большое число европейских. Вернулась она оттуда с таблицами, запечатлевшими внушительное количество великолепных видов бабочек и гусениц, которые были превосходно гравированы".

Но это будет позже, а 1701 год завершился двумя довольно удачными для семьи событиями. Сначала Доротея Мария вышла замуж за хирурга Хендрикса из Гейдельберга, а в декабре из Нюрнберга пришло сообщение о смерти бывшего мужа нашей героини. После смерти господина Графа Марию Сибиллу уже с полным основанием стали называть юффрау (juffrouw) Мериан. В Голландии так обычно называли и молодых девушек, и незамужних женщин, что довольно скоро привело к забавным недоразумениям.

Когда знаменитый аббат Прево (Антуан Франсуа Прево, 1697-1763) составлял свою “Всемирную историю путешествий”, значительную часть одного из томов этого издания он посвятил пересказу книги Мериан о насекомых Суринама. (Рассказ об издании “Метаморфоз насекомых Суринама” будет приведён дальше.)
Пересказ этого труда аббат Прево начал так:

"Для значительной части этого раздела взята небольшая выдержка из “Собрания суринамских насекомых”, изображённых с необыкновенным изяществом одной молодой немкой, которая специально в 1699 году предприняла путешествие в эту голландскую колонию, и изданных в семидесяти двух таблицах. Экземпляры его можно найти теперь только в кабинетах редкостей".

Называя госпожу Мериан “молодой немкой”, аббат Прево и представить себе не мог, что подобное самостоятельное путешествие в Южную Америку может предпринять довольно пожилая по меркам того времени женщина. Да и на гравюре Мария Сибилла была изображена художником в виде молодой женщины.
Вот и начал Прево пересказ комментариев Мериан к своим гравюрам следующим пассажем:

"Пересказывая здесь все примечания девицы [sic!] Мериан, зашли бы мы в протяжные и скучные подробности. Итак, остановимся на растениях и превращениях чрезвычайных из одного тела в другое".

“Всемирная история путешествий” получила довольно широкую известность в Европе, и с лёгкой руки аббата Прево Марию Сибиллу долгое время именовали “девицей”.

Вернёмся к началу 1702 года. Мария Сибилла нашла себе постоянное жилище в Амстердаме, а друзья и знакомые легко убедили её в необходимости издания книги о суринамских насекомых. Но для издания своей книги нужны были довольно значительные средства, а меценатов почему-то не нашлось. Да и просто на жизнь нужны были денежки.
Что-то удалось заработать на продаже образцов бабочек и насекомых для коллекционеров, привезённых из Суринама, но о продаже основной части своего собрания Мария Сибилла и не думала.

Вот и пришлось Марии Сибилле иллюстрировать книги других авторов.
Вначале она создала ряд иллюстраций к труду знаменитого натуралиста Георга Эберхарда Румфа (1628-1702) “Амбоинский кабинет редкостей”.
[Амбоина – это один из островов в Моллукском архипелаге.]
К концу жизни Румф ослеп и не успел закончить свой труд, а часть материалов и вовсе сгорела, так что издатели заказали госпоже Мериан недостающие рисунки. Для этого издания Мария Сибилла сделала довольное большое количество иллюстраций с изображениями крабов, креветок, омаров, улиток, морских звёзд, различных раковин, минералов, украшений и других предметов из собрания Румфа.
Это издание имело значительный успех, в том числе и благодаря иллюстрациям госпожи Мериан.

В это же время натуралист Каспар Коммелин (1667-1731) работал над изданием двухтомного труда своего дяди, Яна Коммелина (1629-1692), под названием “История редких растений Амстердамского медицинского сада”. Для этого издания Мария Сибилла раскрасила 224 гравюры.

Только после окончания этих трудов Мария Сибилла приступила к работе над своей книгой, предварительно ознакомившись с рядом современных трудов о природе Америки. Для издания новой книги, да ещё и на свои средства, Марии Сибилле пришлось изрядно потрудиться. Часть рисунков Мария Сибилла сделала ещё в Суринаме, а часть – в Амстердаме; в Амстердаме же Мария Сибилла провела много часов, рассматривая насекомых под микроскопом, и результаты своих наблюдений она изложила в комментариях к рисункам.

Обсуждая с одним из своих корреспондентов принципы издания новой книги, Мария Сибилла писала, что её интересуют

"лишь зарождение, воспроизводство и метаморфоз живых существ, сам переход одного в другое, а также рацион их питания".

Однако даже беглый взгляд на рисунки художницы показывает, что круг интересов госпожи Мериан был значительно шире.

Наконец, в 1705 году в Амстердаме вышла в свет книга “Метаморфозы Суринамских насекомых, нарисованные с натуры в натуральную величину и описанные Марией Сибиллой Мериан”. Для этой книги Мария Сибилла написала весь текст, но сама смогла сделать только три гравюры – остальные 57 гравюр с её рисунков выполнены другими мастерами. Ботанические комментарии к тексту составил Каспар Коммелин, а для других научных комментариев госпожа Мериан отсылала читателей к труду Маркграфа.

Некоторые экземпляры книги были раскрашены различными художниками, но наиболее ценными считаются те, рисунки в которых (или хотя бы часть рисунков) были раскрашены самой Марией Сибиллой.
Хотя книга была восторженно встречена читающей публикой и библиофилами, Мария Сибилла не смогла собрать средства достаточных для издания “Метаморфоз” на немецком или английском языке.

[Yorik]

Последние годы жизни. Судьба творческого наследия художницы

Не смогла Мария Сибилла издать вторую часть “Метаморфозов”, хотя она и подготовила двенадцать новых гравюр, которые вошли в последующие издания книги.
Следует отметить, что только настойчивость и упорство самой Марии Сибиллы позволили “Метаморфозам” увидеть свет. Ведь труды и коллекции многих великих учёных так и не увидели свет, погибнув в огне пожаров или сгнив от сырости, не найдя издателей, а самим учёным не хватило упорства и денег на подобные предприятия.
Мы же имеем прекрасный научный труд о природе Южной Америки, который не потерял своего значения и в наши дни, а издания “Метаморфозов” остаются одними из самых роскошных иллюстрированных изданий за всю историю книгопечатания.

После окончания работы над “Метаморфозами”, Мария Сибилла переключилась на акварели, создавая преимущественно композиции из суринамских бабочек и различных растений, в числе которых были и такие простые как укроп, ромашка или чистотел. Иногда художница рисовала и европейских бабочек, но только самых крупных и красивых. По заказам граждан Амстердама Мария Сибилла создавала различные натюрморты и композиции.

К этому же времени относится и работа “девицы” Мериан над переизданием “Книги о гусеницах”, которую она хотела переработать и дополнить наблюдениями, сделанными в замке Вальта. Первые две части “Книги о гусеницах”, переработанные, дополненные и уже на голландском языке, вышли в свет в 1713 и 1714 годах соответственно.
Но у Марии Сибиллы накопилось столько новых результатов исследований, что она решилась подготовить к изданию и третью часть книги, в которую вошли бы результаты её наблюдений, сделанные как в Вальте, так и после её возвращения из Суринама.

Вначале болезнь, а потом и паралич, разбивший Марию Сибиллу в 1715 году, помешали ей подготовить к изданию третью часть книги.
Иоанна-Хелена вместе с мужем в это время находилась в Суринаме, так что ухаживать за матерью пришлось Доротее Марии, которая к этому времени уже овдовела.
Доротея Мария одновременно занималась и подготовкой к изданию третьей части “Книги о гусеницах”, о чём очень беспокоилась Мария Сибилла, так как она хотела включить в неё новые наблюдения.

Женщины немного не успели, так как Мария Сибилла Мериан умерла 13 января 1717 года, но Доротея Мария напряглась, и в том же 1717 году третья часть долгожданной книги вышла в свет.
На титульном листе книги было написано:

"Третья и последняя часть “Происхождения и питания гусениц” Марии Сибиллы Мериан. Приложения содержат некоторых суринамских насекомых; их наблюдала её старшая дочь Иоанна-Хелена Херольт во время пребывания в Суринаме. Всё вместе нарисовала и издала в свет младшая дочь Доротея Мария Хендрикс".

В этом томе Марией Сибиллой был написан весь пояснительный текст, и пятьдесят гравюр для этого издания выполнены были по её рисункам. На рисунках изображены, в основном, европейские растения, а из экзотических – картофель и банан.
В том же 1717 году Доротея Мария вторично вышла замуж; её избранником стал художник Георг Гзель (1673-1740), тоже вдовец, который вместе с двумя дочерьми несколько лет снимал квартиру в доме у госпожи Мериан.

После смерти Марии Сибиллы часть её коллекции “натуралий”, рисунков и акварелей была приобретена магистратурой Амстердама, а другая – разошлась по частным коллекциям. Так, например, считается, что её коллекция бабочек через несколько рук попала в Петербургскую Кунсткамеру, но погибла во время пожара 1747 года. Бабочки погибли, но книги и акварели Мериан удалось тогда спасти, так как они хранились в соседнем здании Петербургской Академии наук.

Книги и акварели Мериан неоднократно переиздавались в различных странах Европы, анализу её творчества и обстоятельств жизни посвящены много книг и статей, и только в России имя Марии Сибиллы Мериан не слишком широко известно. А напрасно.
Кроме того, судьба довольно прочно привязала наследие Марии Сибиллы к Петербургу и России.

Когда Пётр I в 1697 году был в Голландии, он там познакомился с Антоном ван Левенгуком (1632-1723), от которого впервые услышал о трудах и книгах Марии Сибиллы. Хорошо известно, что Пётр I увлекался коллекционированием насекомых, бабочек, змей, ящериц и прочих существ, и ещё в свой первый приезд в Голландию он приобрёл большое количество “натуралий”.

Позднее Пётр I стал приобретать уже целые коллекции. Он купил анатомический кабинет Фредерика Рёйса (Рюйша, Ruysch, 1638-1731) и часть коллекции известного натуралиста и аптекаря Альберта Себы (1665-1736). Позднее всё собрание Себы перекочевало в Россию.

Точно неизвестно, когда Пётр I познакомился с Альбертом Себой, но он просил голландского учёного о приобретении для себя книг Марии Сибиллы и получил их в 1715 году. Но это было только началом.
В 1717 году Пётр I в Голландии познакомился с Георгом Гзелем вскоре после смерти Марии Сибиллы. По распоряжению царя, его лейб-медик Роберт Карлович Арескин (1674-1719) тогда же приобрёл книги Марии Сибиллы Мериан и купил две с половиной сотни её рисунков и акварелей.
Поистине, царская покупка!

По приглашению Петра I (от которого было невозможно отказаться) Георг Гзель и Доротея Мария в конце 1717 года переехали в Петербург, где и провели остаток своей жизни.
Доротея Мария учила рисованию, живописи и технике гравюры, а Георг Гзель помимо преподавания в Академической гимназии много занимался различными видами живописи. Он писал портреты вельмож, создавал полотна на различные религиозные сюжеты, расписывал плафоны во дворцах, разрабатывал праздничные украшения и триумфальные ворота. Выполнял Георг Гзель и работы для Академии наук; это были рисунки и картины на естественно-научные сюжеты. К сожалению, значительная часть его живописного наследия безвозвратно утрачена.
Доротея Мария, которую в России звали “Гзельша”, много работала при Кунсткамере, рисуя хранившихся там птиц и другие экспонаты. Акварели Марии Сибиллы, как я уже сказал, хранились в здании Академии Наук. Это собрание неоднократно пополнялось, в том числе и трудами Доротеи Марии.

В Петербурге семья Гзелей породнилась с Леонардом Эйлером (1707-1783), который в 1734 году женился на Катерине Гзель (1707-1773), дочери Георга от первого брака. У них родилось тринадцать детей, но выжили только пять. Старший сын Леонарда Эйлера, Иоганн Альбрехт Эйлер (1734-1800) тоже стал известным математиком и физиком и много лет работал в Петербурге.
Через три года после смерти первой жены Эйлер женился на её сводной сестре Саломее Абигайль Гзель (1723-1794), которая была внучкой Марии Сибиллы Мериан.

Потомство Леонарда Эйлера весьма многочисленно, а с учётом его швейцарских родственников, количество Эйлеров и вовсе превышает полторы тысячи человек. Среди многочисленных Эйлеров есть даже два лауреата Нобелевской премии по медицине, Ханс фон Эйлер-Хелпин (1873-1964, NP 1929) и его сын Ульф фон Эйлер (1905-1983, NP 1970), но они вряд ли являются прямыми потомками Леонарда Эйлера и Георга Гзеля. Скорее всего, они являются потомками швейцарских кузенов Леонарда Эйлера, но прямой генеалогии я нигде не нашёл.

Единственный перевод “Метаморфозов” Мериан сделал член Российской академии Михаил Иванович Верёвкин (1732-1795). Интересно, что Верёвкин тоже в тексте перевода называет Марию Сибиллу “девицей Мерианой”.

Так как других переводов текстов Марии Сибиллы на русский язык пока не существует, позволю себе процитировать несколько отрывков в переводе Верёвкина, хотя он иногда даёт перевод текста Мериан, а иногда – довольно свободный пересказ её текста.

Вот забавный отрывок, переведённый из “Метаморфоз”:

"В апреле месяце увидала я противу окна моего кучку грязи, похожую на яйцо. Разрыла и нашла, что разделена она была на четыре камеры, наполненные белыми червячками между кожами, которые они с себя перед тем сбросили. Срисовала я двух. Мая третьего вылетели из них две самые сердитые осы. Сей род насекомых крайне меня беспокоил в Суринаме. Непрестанно вертятся около головы и журчат в уши, мешая мне всегда рисовать".

Иногда пересказ текста “Метаморфоз” не очень заметен, как в отрывке о какерлаках (так в Суринаме на местном диалекте называли чёрных тараканов):

"Какерлак занимает первое место драгоценного сего собрания. Это насекомое не ест ничего снедного [т.е. съедобного]... Яйца свои кладёт кучей и покрывает паутиной, как делают наши пауки. Когда подрастают, у них на спине лопается кожа, вылезают из неё крылатые какерлаки".

Чаще же всего Верёвкин не заморачивался точным переводом и, подобно аббату Прево, давал вольный пересказ текста. Вот несколько примеров:

"Девица Мериан заметила, что все ночные бабочки вообще в шерсти, все денные в перьях и прозрачную имеют на себе чешую".

Мария Сибилла действительно рассматривала бабочек под микроскопом и нашла, что покрытие дневных и ночных бабочек сильно отличаются друг от друга, но в оригинале она выражается более изящно.

Или вот другой отрывок:

"Ошибаются многие странствователи, как уверяет Мериан, почитая, что животное, называемое голландцами “подвижной лист”, растёт на деревьях и опадает как плоды, пришед в зрелость, и потом начинает ходить и летать. Напротив того, оно вылупляется из яиц... Так описует она их порождение:

"...Из кукол выходят гады влажные и изогнувшиеся".

Как я уже говорил, Мария Сибилла в Суринаме интересовалась не только насекомыми:

"Кажется, не отваживается она полагаться на свои опыты в рассуждении некоторого рода змей, водящихся по суринамским лесам. Она отличает их от ящериц,.. от змей игванов,.. от кайманов... Мериане случалось видеть, как они поедали яйца домашних её птиц".

В заключение отмечу, что в Петербурге в нескольких фондах хранится (или уже – хранилась?) крупнейшая в мире коллекция рисунков и изданий книг Марии Сибиллы Мериан, но это наследие Мирии Сибиллы, к сожалению, ещё довольно плохо изучено.