38 ответов в теме

[Yorik]

Нуну да Кунья (окончание). Гарсиа де Норонья

Информация о готовящейся турецкой экспедиции в Индию была своевременно доставлена португальскими агентами в Лиссабон, но королевское правительство не предприняло никаких серьёзных мер для укрепления своих позиций в Индии.
Слухи о скором прибытии турок распространились и среди местного населения, так что правитель Диу скрылся со своим семейством, а в конце июня 1538 года он вместе с армией Али-хана осадил Диу.

Небольшой португальский гарнизон без помощи местных войск оказался не в состоянии удержать такой большой периметр обороны. Нуну да Кунья приказал португальцам сконцентрировать все свои силы только в хорошо укреплённом форте, покинув город. К началу осады (считается, что она началась 10 августа 1538 года) в форте находилось около 800 португальских солдат и примерно такое же количество туземных воинов.

Сулейман Великолепный уже знал об убийстве гуджаратского правителя Бахадура португальцами и решил, воспользовавшись сменой правителя и сопутствующей неразберихой, захватить опорный пункт в Индии. Командование турецким флотом он поручил евнуху венгерского происхождения Сулейман-паше (?-1547), правителю Каира.

Из Суэца в конце июня 1538 года Сулейман-паша вывел флот в составе 80 кораблей, среди которых было 17 галер и 2 галиона. На корабли флота погрузились около семи тысяч солдат и 130 новейших пушек для осады городов и крепостей.
Десять кораблей были предоставлены венецианцами, которым португальцы перекрыли торговлю пряностями через Красное море и Египет. Прибыль важнее религии, так что одни христиане помогали мусульманам в борьбе с другими христианами, но конкурентами в торговле.

Первой жертвой Сулеймана-паши стал Аден. Евнух не забыл о подозрительных отношениях шейха Амир бен Дауда с португальцами.
Несмотря на то, что шейх оказал Сулейману-паше великолепный приём, его повесили на рее флагманского корабля османского флота, а город Аден был отдан на разграбление турецким солдатам.
18 августа 1538 года флот Сулеймана-паши, состоявший уже из 72 кораблей, покинул Аден и двинулся в Индию. Целью атаки турецкого флота Сулейман-паша выбрал Диу, и, как показали дальнейшие события, его выбор оказался не слишком удачным.

4 сентября турецкий флот появился возле Диу, и Сулейман-паша приказал своим солдатам атаковать португальский форт в Диу, который уже осаждали гуджаратские войска. Этим поступком Сулейман-паша проигнорировал приказы султана Сулеймана Великолепного, который велел сначала найти и уничтожить португальский флот.

Сулейман-паша очень надеялся на мощь своих новейших пушек, на своих солдат, и рассчитывал очень быстро сломить сопротивление защитников форта. Однако против турок сыграли сразу несколько факторов.
Низкая дисциплина турецких войск, недоверие к туркам со стороны индийских мусульман и отличная стрелковая подготовка португальских солдат, вооружённых аркебузами.

Али-хан уже знал о трагической судьбе правителя Адена и опасался, что турки не только оставят за собой захваченный Диу, но и постараются расширить территорию своих владений в Индии. Али-хан не доверял туркам, и его солдаты не принимали никакого участия в атаках на форт, хотя и располагались недалеко от Диу.

Не успел Сулейман-паша начать выгрузку своих орудий на сушу, как получил известие (как позже выяснилось, ложное) о том, что португальский флот приближается к Диу. Сулейман-паша очень не хотел вступать в морское сражение с португальцами и поспешил увести свой флот на север. Вернулись к Диу турки только 24 сентября, но за это время произошли заметные изменения в администрации Португальской Индии.

Действительно, 11 сентября 1538 года в Гоа появилась португальская эскадра, слухи о прибытии которой в искажённом виде дошли до Сулйман-паши. Это был обычный ежегодный конвой из Лиссабона, который доставил в Индию сменщика Нуну да Кунья. В ранге вице-короля Индии в Гоа прибыл Гарсиа де Норонья (1478-1540), племянник великого Альбукерке.

Момент для передачи власти оказался не самым удачным. Турки осаждали Диу, Нуну да Кунья был оскорблён тем, что он оставался всего лишь губернатором Индии, а его сменщик, не имевший никакого опыта в восточных делах, имел титул вице-короля Индии.
Португальские капитаны и офицеры тоже не пришли в восторг от нового руководителя, который вступал в должность в такое неподходящее время.

Пренебрежительно-высокомерное отношение да Нороньи к сменяемому губернатору показывало, что Нуну да Кунья был оговорён при дворе Жоау III, и только преждевременная смерть спасла его от преследований в Португалии. Впрочем, и выпавших на его долю испытаний хватило с лихвой.
Нуну да Кунья был лишён возможности возвратиться в Португалию на корабле своего преемника или даже на любом королевском судне. Ему пришлось нанимать для этого частный корабль на свои средства.
Случай беспрецедентный в истории португальской Индии.

Вскоре после отплытия из Индии Нуну да Кунья заболел и вскоре умер на борту судна. Его тело было захоронено в Индийском океане, но король впоследствии отказался возместить даже эти ничтожные издержки на похороны своего верного слуги.
Когда корабль со спутниками Нуну да Кунья прибыл на остров Тейшейра в Азорском архипелаге, местный губернатор арестовал корабль и велел доставить к себе арестованного да Кунью. Узнав, что бывший губернатор Индии скончался в пути, губернатор приказал арестовать всех слуг и домочадцев Нуну да Куньи и продержал их в тюрьме несколько месяцев.

Дело было в том, что до короля дошли наветы, мол, Нуну да Кунья награбил в Индии несметные богатства, и король захотел наложить свою руку на предполагаемые сокровища. Были произведены тщательные обыски как в имении Нуну да Кунья, так и на арестованном корабле, но никаких сокровищ обнаружено не было. Тем не менее, король приказал конфисковать все сколько-нибудь ценные вещи, обнаруженные в доме покойного губернатора Индии.

Гарсиа де Норонья стал третьим человеком, получившим титул вице-короля Индии. Даже его великий дядя Альбукерке был сначала всего лишь губернатором, а потом генерал-капитаном Индии. За какие заслуги Норонья удостоился подобной чести, мы не знаем; можно только догадываться.
Экипажи судов, с которыми де Норонья прибыл в Индию, были в основном укомплектованы преступниками, которым заменили различные сроки тюремного заключения на “командировку” в Индию.

В гавани Гоа Норонья обнаружил более семидесяти судов, которые Нуну да Кунья собрал для оказания помощи осаждённому Диу. Некоторые из этих кораблей были немедленно отправлены к Диу, и смогли оказать большую помощь защитникам форта в снабжении их боеприпасами и продовольствием, так как турецкая блокада Диу оказалась не слишком плотной, а их мусульманские союзники смотрели на это сквозь пальцы.

28 сентября к Диу вернулись основные силы турецкого флота, и Сулейман-паша начал обстрел португальских укрепления. Вначале турки атаковали бастион Гогала, прикрывавший протоку между материком и островом Диу. Несколько дней непрерывного обстрела полностью разрушили бастион Гогала, и его немногочисленный гарнизон был вынужден капитулировать.

Затем турки разместили шесть артиллерийских батарей вокруг форта Диу и 5 октября начали его методично обстреливать из своих замечательных орудий. Туркам удавалось неоднократно разрушать стену бастиона Сантъяго, более известного, как бастион Гарсиа де Са, но португальцы, отступая с боем внутрь крепости, заделывали бреши.
С удивлением отметим тот факт, что орудия турецких кораблей не принимали никакого участия в обстреле португальского форта.

Турецкие отряды несколько раз шли на штурм крепостных стен, но защитники форта, используя меткий огонь своих аркебуз, каждый раз отбивали атаки осаждающих. Индийские мусульмане не оказывали туркам никакой помощи в их попытках захватить Диу.
Последний решительный штурм Сулейман-паша организовал 4 ноября, но и эту атаку турок защитники форта сумели отбить.

После этой атаки у португальцев уже не было никаких резервов для защиты форта. В строю оставались около сорока солдат, а запасы пороха и продовольствия были полностью исчерпаны.
Однако утром 5 ноября Сулейман-паша получил известие о том, что к Диу приближается большой португальский флот. Это был всего лишь внушительный конвой с продовольствием и боеприпасами, который Норонья отправил из Гоа в помощь защитникам Диу.

Сулейман-паша так опасался столкновения с португальским флотом, что утром 6 ноября его корабли спешно покинули окрестности Диу, бросив на произвол судьбы около 400 раненых солдат и большую часть своих прекрасных пушек.
Если бы Сулейман-паша не был патологическим трусом, то он легко смог бы захватить весь португальский конвой, и судьба Диу была бы предрешена, но...

Гуджаратская армия Али-хана тоже не стала продолжать осаду Диу и вернулась домой.
Защитники Диу с громадным облегчением встретили прибывших соотечественников, но вскоре между ними начались свары по поводу того, кому принадлежит честь снятия осады с Диу: защитникам форта или прибывшему конвою.

В Гоа далеко не все были довольны результатами деятельности вице-короля. Ведь за короткое время ему удалось собрать почти две сотни кораблей и около 5000 солдат, но из-за своей медлительности и нерешительности он так и не вступил в бой с войсками Али-хана, а ведь ему представилась редкая возможность разбить противника и захватить весь Гуджарат.

20 ноября 1538 года Норонья с флотом из 90 кораблей покинул Гоа и двинулся в Диу. Но перемещался он столь неторопливо, с многочисленными стоянками, что смог прибыть в Диу только в январе 1539 года, растеряв за время пути около половины своих кораблей.

[Yorik]

Главной задачей вице-короля теперь стало восстановление очень сильно пострадавшего во время осады форта Диу, и следует отметить, что Норонья активно взялся за это дело.
Одновременно, Норонья вступил в переговоры с правительством Гуджарата и в марте 1539 года заключил мирный договор с этим султанатом. От имени короля Португалии договор подписал вице-король Индии Гарсиа де Норонья, а с гуджаратской стороны – султан Махмуд-шах III, один из племянников убитого султана Бахадура.

По этому договору португальцы соглашалась построить высокую стену между своим фортом и городом Диу, но получали право на 1/3 таможенных сборов. Вскоре португальцы уже совсем твёрдо стояли на острое Диу, и через некоторое время стали забирать себе все сборы.

Помимо правителей Гуджарата наибольшее неудовольствие исходом осады Диу выражал саморин, но тут он уже ничего не мог поделать и был вынужден пойти на мирные переговоры с португальцами. В результате переговоров португальцы согласились снять блокаду с Каликута и даже разрешили местным купцам торговать с Европой некоторыми видами товаров, но взамен получили множество важных уступок.

Больше никаких серьёзных дел Норонья совершить не успел и прославился только тем, что старался всеми доступными ему средствами набить свои карманы и никому не платил жалованья. Так Норонья решил вознаградить себя любимого за многолетнюю службу на благо родины.

В июне 1539 года Гарсиа де Норонья заболел. Вначале его болезнь не казалась слишком опасной, но годы и тропический климат дали себя знать, и вице-королю становилось всё хуже и хуже. Однако про деньги де Норонья на забывал и боролся за каждую монету буквально до последнего дня.

Умер Гарсиа де Норонья 3 апреля 1540 года в Кочине, но более популярна другая, легендарная, версия о смерти третьего вице-короля Индии.
Будто бы в Гоа он приговорил к смерти одного преступника и рано утром 3 апреля наблюдал из окна своего дворца за казнью. Полюбовавшись этим зрелищем, Гарсиа де Норонья опять лёг в свою постель и вскоре умер.


Эштеван да Гама

Согласно очередному королевскому указу о замещении вакантных должностей высших чинов в колониальной администрации Индии, новым губернатором Индии стал Эштеван да Гама (1505-1576), второй сын знаменитого мореплавателя Вашку да Гама.

Дон Эштеван да Гама с 1534 года занимал пост капитана Малакки и только недавно прибыл в Гоа; как оказалось, очень кстати и вовремя. Это был довольно высокий по португальским меркам того времени человек, отличавшийся пунктуальностью и предусмотрительностью.

Первым делом новый губернатор решил повысить обороноспособность португальских владений в Индии. Он приказал укрепить крепостные стены своих укреплённых пунктов и снабдил все базы и форты всем необходимым вооружением, боеприпасами и запасами продовольствия для отражения внезапного нападения противника.
Однако самым важным делом дон Эштеван да Гама считал усиление португальского флота в Индийском океане. Он загрузил все верфи заказами на срочное строительство новых кораблей, и приказал немедленно оснастить все недостроенные корабли.

Существовала ведь реальная опасность нового появления турецкого флота у берегов Индии, а королевские инструкции предписывали новому губернатору, ни много ни мало, как совершить рейд на Суэц и уничтожить базирующийся там турецкий флот. Всего-то и делов!
Эштеван да Гама решил дождаться окончания 1540 года, и если до Рождества турецкий флот так и не появится у берегов Индии, то ему придётся самому отправляться в Красное море.

Новый губернатор внимательно следил не только за постройкой и оснасткой кораблей, он контролировал подбор экипажей на все 72 готовившихся к отплытию корабля и проверял правильность авансовых выплат всем морякам и солдатам экспедиции.
1 января 1541 года (по другим сведениям – 31 декабря 1540 года) после торжественного молебна португальский флот вышел в море.

1 февраля португальский флот, миновав Аден, подошёл к Массауа (это примерно посредине эритрейского побережья), но местное население в страхе бежало, так что португальцам с большим трудом удалось нанять двух лоцманов, которые согласились провести христианский флот до Суакима (примерно 1500 км к югу от Каира).
Пришлось дону Эштевану удовлетвориться хоть такими лоцманами, ведь Красное море к северу от Массауа португальцам было практически не известно.

Оставив наиболее крупные корабли в гавани Массауа, Эштеван да Гама отправился к Суакиму, куда и прибыл 22 февраля, но город, расположенный на острове, был уже покинут местными жителями, так что в самом городе португальцам поживиться было нечем. Однако местные жители недооценили тягу португальцев к обогащению и расположились большим палаточным лагерем на материке в нескольких километрах от побережья.

Португальцы, конечно же, вскоре обнаружили это поселения и 8 марта после короткого штурма захватили этот временный лагерь и полностью разграбили его. В их руки попала такая большая добыча, что для её погрузки на корабли потребовалось более двух суток.
Португальцы уничтожили палаточный лагерь, сожгли и разрушили Суаким, который был очень крупным портом и торговым центром того времени, а также сожгли все мусульманские корабли в гавани.

Дальнейшее продвижение португальцев на север было очень медленным, так как у них не было надёжных лоцманов, а Красное море становилось всё более мелким и всё чаще встречались опасные рифы.
В конце марта Эштеван да Гама принял решение вернуть большую часть флота в Массауа, а путь к Суэцу должны были продолжить 16 небольших кораблей.
Это решение губернатора моряки встретили с большим недовольством, так как они мечтали поживиться в Суэце, но им пришлось подчиниться приказу да Гамы.

Тем временем турки успели стянуть значительные силы для защиты Суэца от нападения, и португальцы ничего не знали об этих приготовлениях противника.
14 апреля оставшиеся корабли достигли пункта под названием Эль-Кусейр, где пополнили запасы воды и продовольствия. Эль-Кусейр не представлял собой ничего особенного, пустынный уголок, но он был знаменит тем, что в этом месте Нил ближе всего подходит к морскому берегу.

21 апреля португальцы достигли города Тор, что лежит у подножия горы Синай. Город знаменит тем, что там находится монастырь и храм св. Екатерины, в котором хранилось тело этой знаменитой святой.
Местные христиане без энтузиазма встретили появление своих единоверцев, подозревая португальцев в намерении похитить св. мощи, и приняли меры для их утаивания.
Посещение монастыря св. Екатерины на Синае было очень важным событием в жизни любого христианина, так что многие португальские офицеры добивались чести быть посвящёнными в рыцари в храме этой популярной святой.
Однако, встретив прохладный приём местных жителей, португальцы на обратном пути не стали заходить в Тор.

27 апреля 1541 года португальский флот подошёл к Суэцу, который в то время был небольшим посёлком, но важным для турок стратегическим пунктом в Красном море. И хорошо укреплённым.
На длинную песчаную косу турки вытащили около 50 галер; со стороны берега коса была защищена прорытым каналом, а подходы к Суэцу со стороны моря прикрывали батареи тяжёлых пушек. А турецкая артиллерия в то время считалась лучшей в мире.

Дон Эштеван да Гама даже не сделал попытки высадиться на берег или атаковать Суэц. Он воспользовался попутным северным ветром и со своим небольшим флотом поспешил обратно в Массауа, куда и прибыл в начале июня.
Приходилось признать, что экспедиция на Суэц для уничтожения турецкого флота закончилась полным провалом.

В Массауа да Гама нашёл оставленный флот в плачевном состоянии. Люди страдали от голода и плохой воды. Достать продовольствие на пустынном берегу при враждебном окружении было практически невозможно, а за горами лежала Эфиопия; о богатстве и плодородии эфиопской земли рассказывали чудесные истории.

Среди португальцев зрело недовольство, и хотя пятерых смутьянов повесили, взбунтовался отряд численностью около сотни человек. Мятежники убили своего офицера, который пытался их остановить, и отправились искать сказочную Эфиопию.
Мусульмане за двое суток истребили весь этот отряд, и лишь два человека сумели вернуться в Массауа.

Вот в таких условиях застал Эштеван да Гама свой флот, а тут ещё пришло письмо с просьбой срочно оказать помощь эфиопам в их борьбе с мусульманами.
7 июня отряд из 400 человек под командованием Криштиану да Гама (1516-1542), младшего брата губернатора, отправился на подмогу эфиопам. Об этой экспедиции я, возможно, расскажу немного позже.

Пока же Эштеван да Гама потратил некоторое время на приведение кораблей в порядок и на укрепление дисциплины. В середине июля флот покинул Массауа, 27 июля миновал Аден и 8 августа 1542 года прибыл в Гоа.
А здесь дона Эштевана да Гаму поджидал довольно неприятный сюрприз.

Оказывается, происки его недоброжелателей привели к тому, что ещё в 1541 году новым губернатором Индии был назначен Мартин Афонсу ди Соуза (1500-1571). Ди Соуза не был новичком в заморских делах, так как при губернаторе Нуну да Кунья он командовал всеми военно-морскими силами португальцев в Индийском океане.
В 1541 году флот ди Соузы не сумел достичь Гоа и перезимовал в Мозамбике. Там с его кораблей были сняты все солдаты и большая часть вооружения, для проведения боевых операций в Африке, в том числе, и в Эфиопии.

Чтобы вести о прибытии нового губернатора не достигли Индии, были предприняты чрезвычайные меры предосторожности. Ди Соуза даже арестовал младшего брата дона Эштевана, Альваро ди Атаида, который безвинно провёл несколько месяцев в тюрьме.
15 марта 1542 года ди Соуза сел на быстроходный корабль и 6 мая прибыл на нём в Гоа.

Новый губернатор не стал дожидаться возвращения Эштевана да Гамы, чтобы официально принять полномочия от своего предшественника, а сразу же развил бурную деятельность. Он разослал по всем португальским владениям своих агентов, чтобы они взяли в свои руки и опечатали все бухгалтерские книги, а также захватили всю казну. Создавалось впечатление, что он хотел уличить своего предшественника в воровстве и растратах.

Дон Эштеван да Гама был человеком спокойным и благоразумным. Вернувшись в Гоа, он укрылся в замке Панджим, так как у него был королевский патент на должность коменданта этого замка.
Он не стал ввязываться ни в какие споры относительно передачи власти, даже не стал настаивать на освобождении своего брата, и как только представилась такая возможность, дон Эштеван вернулся в Лиссабон.

За пять лет в Малакке дон Эштеван да Гама сколотил очень приличное состояние, но, став губернатором Индии, он, как чувствовал, попал в трудное положение. Чтобы его не оклеветали завистники и не опорочили славное имя да Гама, дон Эштеван два раза поручал государственным чиновникам произвести опись его имущества: при вступлении в должность губернатора Индии, а также по истечении срока его полномочий.
Оказалось, что губернаторство обошлось Эштевану да Гаме в очень приличную сумму, которые он тратил из своего кармана на неотложные нужды португальских владений.

На родине король Жоао III (1502-1557) очень ласково принял Эштевана да Гаму и назначил его на должность губернатора Лиссабона.
Однако когда дон Эштеван отказался жениться на бывшей любовнице короля, он лишился высочайшей милости и всех постов. Вначале Эштеван да Гама удалился в своё поместье, а затем переехал в Венецию, где и прожил до самой смерти, последовавшей в 1576 году.

Останки дона Эштевана ди Гама, графа Видигейра, были перезахоронены в его поместье. На его надгробном памятнике среди прочих славных дел покойника было указано, что дон Эштеван был посвящён в рыцари у подножия священной горы Синай.

[Yorik]

Интерлюдия: экспедиция в Абиссинию 1541-1543 гг.

Прежде чем продолжить рассказ о португальских колониях в Индийском океане, я хотел бы коротко рассказать об экспедиции под руководством Криштована да Гамы в Эфиопию (Абиссинию), о которой я уже упоминал в предыдущем очерке.

Почему португальцы отправили отряд в Абиссинию? Свою роль здесь сыграли отзвуки легенды о легендарном государстве «пресвитера Иоанна». Христианская Европа несколько столетий жила с идеей найти на Востоке мощное христианское государство, называемое "царством пресвитера Иоанна", для совместной борьбы с мусульманами.
К началу XVI века стало ясно, что в Азии такого государства нет, но уже с XV века европейцы начали налаживать робкие контакты с Абиссинией, население которой исповедовало христианство.

В контактах были заинтересованы обе стороны. Абиссинцы надеялись, что христианская Европа поможет им в борьбе с усиливавшимся давлением мусульманского окружения. В Европе же догадывались, что это христианское государство не может оказать существенной помощи в борьбе с мусульманами, но территорию Абиссинии можно было бы использовать в качестве плацдарма, для нанесения флангового удара по мусульманским странам.

Особую актуальность эта идея приобрела в начале XVI века, после того как турки захватили весь Ближний Восток и Египет и перекрыли европейцам прямые торговые пути со странами Востока.

В нашей истории на первый план выходит султанат Адал, существовавший на севере Сомали, вернее, его имам по имени Ахмад ибн Ибрагим аль-Гази по прозвищу Гран, то есть “Левша” (1506-1543). Этот Ахмад Гран, человек невероятной физической силы, прошёл путь от рядового разбойника до фактического правителя султаната Адал. Он сумел объединить разрозненные силы мусульман в районе Африканского Рога, в 1527 году начал планомерное наступление на земли абиссинских христиан, объявив джихад, и стал одерживать над ними одну победу за другой.

К 1540 году Абиссиния, как суверенное государство, практически прекратила своё существование, так как под властью христиан оставалось лишь несколько изолированных крепостей, а остальная территория страны оказалась в руках мусульман. Ахмад Гран начал проводить жёсткую политику исламизации страны, и делал это довольно успешно.

Правители Абиссинии обратились за помощью к королю Португалии, как к ближайшему и наиболее могущественному христианскому правителю, и в это время в Красном море появился флот под командованием Эштевана да Гамы. К этому времени португальцы уже решили оказать помощь Абиссинии, и 9 июля 1541 года отряд из 400 солдат под командованием Криштована да Гамы в сопровождении 130 слуг и 70 ремесленников отправился на помощь абиссинским христианам.
Казалось, что такой небольшой отряд вряд ли сумеет оказать существенную помощь местным христианам, и обречён на гибель. Однако произошло нечто невероятное.

Об этом героическом походе португальцев рассказывают два сочинения современников и участников этой экспедиции. Один из них, Мигел ди Каштаньоза, был военным и непосредственно участвовал в этом походе. Другой, Жоао Бермудиш, был авантюристом и самозваным патриархом Абиссинии, сопровождал отряд Криштована да Гамы и постоянно вносил смуту в события. Труд Каштаньозы, несомненно, заслуживает гораздо большего доверия, так что изложение событий основывается, главным образом, на его сочинении.

Дон Криштован де Гама был отчаянно храбрым солдатом и заботливым командиром. Он на равных делил все трудности похода со своими солдатами, даже перевязывал раненых после сражений, и поэтому пользовался у своих спутников громадным авторитетом.
В поход португальцы отправились, взяв с собой несколько небольших пушек, 1000 мушкетов и необходимые боеприпасы, а также запасы продовольствия и вина.

К концу июля 1541 года португальцы добрались до города Дебарва и надолго застряли в нём из-за начавшегося сезона дождей. Идти дальше было невозможно.
Ахмад Гран знал о появлении португальцев и предпринял соответствующие оборонительные меры. Сначала он загнал молодого императора Абиссинии Клавдия (Гелаудеоса, 1521-1559) на самый юг провинции Шоа, а затем расположился со своим войском на берегу озера Тан. Позиция была удобна тем, что, поджидая противников, Ахмад Гран одновременно перекрывал пути возможного соединения португальцев с силами императора Клавдия.

Император Клавдий прислал португальцам несколько посланий с призывом соединить свои силы перед тем как дать решающее сражение мусульманам, однако сам никаких попыток соединиться с отрядом Криштована да Гамы он не делал. Клавдий находился в Шоа примерно в 400 км к югу от Дебарвы и с ним оставались менее сотни воинов, однако португальцы даже не подозревали о подобной слабости абиссинцев.

Португальцы в Дебарве времени не теряли и построили несколько каких-то повозок для перевозки своего багажа и оружия. В эти повозки они запрягли быков, и 1 декабря португальский отряд тронулся в дальнейший путь. К Криштовану да Гаме возле древнего монастыря Дебре Дамо присоединились правитель северной провинции и мать императора Себле Уонгель с немногочисленной свитой.
Дебре Дамо был практически неприступной позицией, а так как дороги (если их так можно назвать) всё ещё были в отвратительном состоянии, то Криштован да Гама приказал оставить все излишки оружия сверх необходимого и излишки других припасов в этом монастыре. Данный шаг впоследствии спас португальцев и Абиссинию от полного уничтожения.

В пути португальцы бросили свои повозки, которые только затрудняли их продвижение, и к началу февраля вышли к подножью небольшого плоскогорья, на вершине которого располагался мусульманский гарнизон.
2 февраля 1542 года Криштован да Гама приказал штурмовать позиции мусульман. Португальцам удалось довольно быстро взобраться на плоскую вершину, где они довольно быстро перебили мусульманский гарнизон, не имевший огнестрельного оружия. Потери португальцев в этом бою составили восемь человек.

До конца февраля португальцы восстанавливали свои силы после трудных переходов на этом плоскогорье, когда было получено сообщение о прибытии в Массауа португальского корабля. Криштован да Гама решил, что это прибыло подкрепление из Индии, и отправил отряд из 40 человек для встречи и сопровождения соотечественников. Однако никакого корабля в Массауа не было, и этому отряду пришлось возвращаться ни с чем; они воссоединились со своими только 17 апреля.

Тем временем Криштован да Гама продолжал медленно продвигаться на юг. В конце марта он получил информацию о том, что имам Ахмад Гран со своими силами движется ему навстречу, поэтому Криштован да Гама 1 апреля расположил свой отряд на позиции, удобной для отражения атаки мусульман.

Против 350 португальцев оказались довольно внушительные силы мусульман. В распоряжении Ахмада Грана было около 15 000 солдат, 1500 всадников и 200 турецких воинов, вооружённых аркебузами. Аркебузиров в помощь имаму прислал турецкий комендант Зейлы.
Ахмад Гран решил не рисковать лобовым штурмом позиций противника, а окружил лагерь португальцев плотным кольцом своих солдат и держал их в постоянном напряжении штурма, время от времени постреливая по их позициям. Вероятно, имам решил уморить португальцев голодом.

Португальцы оказались в положении, когда они были отрезаны не только от поставок продовольствия, но и от источников воды. Чтобы избежать голодной смерти, Криштован да Гама решил атаковать силы мусульман.
4 апреля он построил португальцев в каре, в середину которого поместил вспомогательных рабочих, слуг и вдовствующую императрицу Абиссинии со свитой. Каре начало медленно двигаться в сторону лагеря Ахмада Грана, но турецкие солдаты перегородили ему путь, дав залп из своих аркебуз. Португальцы ответили огнём своих пушек и стрельбой из мушкетов.

После этого мусульмане со всех сторон пытались прорвать каре, но безуспешно, однако Криштован да Гама вскоре получил ранение, но из боя не вышел. Сильнейший натиск мусульман продолжался до тех пор, пока мушкетным выстрелом не был ранен в ногу Ахмад Гран. Имама на носилках вынесли с поля боя, а мусульмане, увидев потерю своего лидера, дрогнули и начали беспорядочно отступать.

Португальцев было слишком мало для того, чтобы преследовать отступавшего противника, поэтому Криштован да Гама приказал солдатам возвращаться в свой лагерь. Так как хирург был ранен в этом бою, то Криштован да Гама сам перевязывал раненых солдат, а свою рану он перевязал в последнюю очередь.
После обеда португальцы перенесли свой лагерь в другое место, где они могли пользоваться источником воды и добывать хоть какую-то еду.

Несколько дней противники восстанавливали свои силы. Криштован да Гама хотел дождаться возвращения отряда, посланного в Массауа, но вскоре обнаружил, что к Ахмаду Граню каждый день подходят новые отряды, и его силы возрастают.

Тогда Криштован да Гама решил сразиться с противником, не дожидаясь возвращения отряда из Массауа, и 16 апреля атаковал позиции мусульман.
Ахмада Грана вынесли к полю боя на носилках, а Криштован да Гама возглавлял своих солдат.
Мусульмане ожесточённо атаковали отряд христиан, и в какой-то момент их коннице почти удалось прорвать каре португальцев. Спас португальцев, как это ни странно, несчастный случай – у них взорвалась одна из полевых пушек (или бочка с порохом), перепугав звуком взрыва лошадей и всадников мусульман. Конница Ахмада Грана обратилась в бегство, а за ней последовали и пехотинцы.

Отступление мусульманской армии было столь быстрым и неорганизованным, что португальцы без труда захватили лагерь Ахмада Грана и значительно пополнили свои запасы продовольствия.
В этих двух сражениях, 4 и 16 апреля, португальцы потеряли убитыми 25 человек, и позднее от ран умерли ещё пять человек.
Но, как я уже говорил, 17 апреля вернулся отряд из Массауа, который увеличил мощь португальского отряда, но принёс неутешительные вести о том, что никакой помощи от соотечественников в ближайшее время не будет.

После апрельских боёв силы мусульман и португальцев разошлись на довольно значительное расстояние. Португальцы выбрали место для стоянки к югу от озера Ашанти, но, как показали дальнейшие события, Криштован да Гама выбрал не слишком удачную позицию. Ахмад Гран переместил своё воинство на восток, в сторону Зейлы, надеясь получить дополнительную помощь от турок.

[Yorik]

Ахмад Гран постоянно имел в своём распоряжении отряд из двухсот турецких аркебузиров, и этого количества наёмников ему всегда хватало для побед над любыми силами абиссинцев. Но, только столкнувшись с отрядом Криштована да Гамы, Ахмад Гран понял, что ему надо значительно усилить мощь своей армии.
Он обратился к турецкому коменданту Зейлы с просьбой предоставить ему более значительную помощь для борьбы с португальцами.

Турки не оставили без внимания просьбу Ахмада Грана, и вскоре из Аравии в его распоряжение прибыли около девяти сотен аркебузиров с десятком полевых пушек, а позднее ещё несколько сот арабских и персидских лучников. Так что соотношение сил противников значительно изменилось, и преимущество перешло на сторону мусульман.
К Криштовану да Гама тоже подошли подкрепления в виде 500 абиссинских пехотинцев и нескольких десятков всадников, но это мало повлияло на общую ситуацию.

Прежде чем дать решающее сражение Ахмаду Грану, Криштован да Гама очень хотел соединиться с основными силами императора Клавдия и отправил ему соответствующее послание. Однако вскоре выяснилось, что на пути императора находится небольшое плато с мусульманским гарнизоном, и поэтому император не может соединиться с португальцами.

От абиссинских иудеев Криштован да Гама узнал, что на этом плато находится совсем небольшой мусульманский гарнизон, и только теперь он понял, какими же ничтожными силами располагает император Клавдий, и в какую рискованную экспедицию он ввязался.
Криштован да Гама взял с собой отряд из ста человек и через пару дней захватил позиции на плато, уничтожив мусульманский гарнизон. Местное население хорошо встретило освободителей, а португальцы добыли в этой экспедиции 80 лошадей и около трёхсот мулов, что было очень ценно.

Вернулся в свой лагерь Криштован да Гама очень своевременно, так как Ахмад Гран со своей усилившейся армией уже вплотную подошёл к лагерю португальцев и вскоре начал его обстреливать. Однако захваченный скот ещё не успел прибыть, и сражение Криштовану да Гаме пришлось начинать практически без кавалерии.

За время стоянки португальцы укрепили свой лагерь палисадами и собирались вести активную оборону, отражая нападение мусульман резкими контратаками небольших групп солдат.
Сражение началось утром 28 августа 1542 года с артиллерийской перестрелки, а затем тысяча турецких наёмников открыли огонь по португальскому лагерю и начали придвигаться к нему. Португальцы стали нести потери, и Криштован да Гама приказал перейти к контратакам на турок.

Он сам возглавил первую контратаку во главе отряда из 50 человек. Португальцы отбросили турок, нанеся им серьёзные потери, но и сами потеряли несколько солдат, да и Криштован да Гама был ранен в ногу, но из строя не вышел.
Примерно по такому же сценарию происходили и другие контратаки португальцев, во время которых они теряли по несколько человек.

К середине дня португальцы уже понесли большие потери, и очередная отчаянная контратака Криштована да Гамы лишь временно отбросила мусульман на равнину, но не изменила общего хода сражения, а сам дон Криштован был ещё раз ранен пулей, на этот раз в руку.
Португальцы также теряли одного офицера за другим, и вскоре ход боя стал неуправляемым. Криштован да Гама приказал всем португальцам вернуться в лагерь и оборонять его, но оставшихся сил не хватило для обороны всего периметра.

Вскоре турки, а затем и другие мусульмане ворвались в лагерь, и португальцы начали массовый отход на вершину плато, у подножия которого располагалась их позиция. Турки начали грабить лагерь и резать раненых португальцев, но кто-то из раненых успел взорвать все запасы пороха, чтобы они не достались врагу.

Всю ночь португальцы беспорядочно отступали, и раненый Криштован да Гама с отрядом из 14 солдат ехал на муле, представляя собой одну из таких отступающих групп. На рассвете португальцы остановились, чтобы перевязать раны своему командиру и немного передохнуть, и тут их захватили в плен турки, которые всю ночь не прекращали преследование отступавшего противника.

Пленённого дона Криштована доставили к Ахмаду Грану, который сначала показал своему пленнику гору из двухсот отрубленных португальских голов, потом начал издеваться над ним и подверг его мучительным пыткам. Свидетель этих событий говорил, что дон Криштован стойко переносил все муки, выпавшие на его долю. В заключение Ахмад Гран собственноручно отрубил голову дону Криштовану, никому не доверив эту процедуру.

Однако этот поступок Ахмада Грана взывал резкое недовольство командира турецкого отряда. Он заявил, что пленного командира португальцев следовало отправить в подарок султану в Стамбул, и что они оскорблены таким поспешным поступком Ахмада Грана. Обиженные турки отозвали назад большинство своих сил, оставив Ахмаду Грану лишь положенные ему двести наёмников.

Ахмад Гран три дня праздновал великую победу, а потом отправился навестить свою семью, которую он долго не видел. Да и чего ему было теперь опасаться? Ведь он уничтожил большую часть португальского воинства и почти всех их офицеров. Вся артиллерия португальцев, все мушкеты и большая часть других боеприпасов оказались в его руках. А уничтожение разрозненных групп португальских беглецов было лишь делом времени.

Разбитые португальцы вскоре собрались в два больших отряда, каждый из которых не знал о существовании другого, и считали себя единственными уцелевшими португальцами после разгрома.
Отряд из 50 человек под командованием Мануэля да Кунья отправился в сторону Массауа в надежде как-нибудь добраться до Индии.
Около 130 человек собрались вокруг императрицы Себле Уонгель, среди них оказались и те тридцать португальцев, которые привели добытых лошадей и мулов.

Вскоре стало известно о печальной судьбе дона Криштована и о наличии отряда под командованием Мануэля да Куньи. Португальцы пробрались на то плато, откуда они ранее изгнали мусульман, и стали там ожидать прибытия императора Клавдия с его небольшим отрядом.
Португальцы решили не выбирать себе нового командира и продолжить борьбу с мусульманами, чтобы отомстить им за смерть Криштована да Гамы.

Император Клавдий прибыл в начале октября с очень маленьким отрядом, но, узнав о его прибытии, к нему начали стекаться толпы подданных, и к началу февраля 1543 года армия Клавдия уже насчитывала 8000 пехотинцев и около 500 всадников. Вместе с отрядом португальцев это уже была внушительная сила.

Португальцы же тем временем наладили производство пороха, так как мастера по изготовлению боеприпасов уцелели, и на плато, на котором они обосновались, оказались большие запасы селитры, серы и других необходимых компонентов.
Кроме того, португальцы попросили императора Клавдия доставить запасы оружия и амуниции, которые они оставили в монастыре Дебре Дамо. С этого времени отряд португальцев опять представлял собой мощную боевую единицу, к тому же многие португальцы теперь могли сражаться на конях и горели жаждой мщения.

Император Клавдий настаивал на том, чтобы португальцы выбрали себе нового командира, но те отказались, как пишет Каштаньоза,
"поскольку страстно желали отомстить за смерть дона Криштована или погибнуть самим в попытке это сделать. Мы имели во главе походного строя знамя Св. Милосердия (Misericordia)..."
Объединённое войско выступило в поход 6 февраля 1543 года и вскоре на плоскогорье Воггера абиссинцы получили боевое крещение. Без помощи португальцев и под командованием императора Клавдия абиссинцы уничтожили крупный отряд мусульман, состоявший из 300 всадников и 2000 пехотинцев. Это был первый крупный успех абиссинцев за долгое время.

Одержанная победа подняла боевой дух абиссинцев, и они даже начали насмехаться над мусульманами, от которых прежде терпели одни поражения. От пленников император Клавдий узнал, что Ахмад Гран со своим войском и семьёй находится на расстоянии пяти дневных переходов от них, и приказал своей армии двигаться на сближение с противником.
Армии противников вошли в соприкосновение к северу от озера Тана в местности, называемой Война-Деге.

Ахмад Гран был удивлён тем, что абиссинцы осмелились выступить против него, но наличие в армии императора Клавдия большого отряда португальцев привело имама почти в шоковое состояние. Ведь он считал португальский отряд полностью уничтоженным и рассеянным, он знал, что большой отряд португальцев ушёл в сторону Массауа, а тут...

Понимая важность предстоящей битвы, никто из противников не хотел рисковать и не решался начать сражение первым. Ахмад Гран приходил в себя от неожиданного появления португальцев и обдумывал план предстоящего сражения, а император Клавдий получил информацию о том, что отряд Мануэля да Куньи не смог добыть кораблей для плавания в Индию и идёт на соединение с его силами.

Несколько дней прошли в мелких стычках незначительных отрядов противников, однако, перевес в этих боях оказался на стороне абиссинцев. Особенно отличился командующий авангардом абиссинской армии азмач (военачальник) Кефло. Он несколько раз обращал мусульман в бегство, а однажды уничтожил отряд из двухсот всадников вместе с их командиром.

Подвиги Кефло настолько раздосадовали Ахмада Грана, что он решился на бесчестный поступок. Вызвав Кефло на берег небольшого ручья якобы для переговоров, Ахмад Гран спрятал в кустах пятерых турецких стрелков, которые и застрелили храброго воина при его появлении.
Смерть Кефло настолько подорвала боевой дух абиссинцев, что их командиры начали считать победу невозможной и призывали императора Клавдия к немедленному отступлению.
Чтобы его армия не разбежалась, император Клавдий решил на следующий же день начать сражение с мусульманами и сообщил о своём решении португальским союзникам.

21 февраля 1543 года союзная армия двумя колоннами двинулась в атаку на мусульман. В авангарде союзной армии находились португальцы (60 на конях!), и их сопровождали 250 абиссинских всадников и 3500 пехотинцев. Вторую колонну возглавлял император Клавдий с другими 250 всадниками и остальными пехотинцами.
Мусульмане тоже построились в два эшелона. В авангарде находился Ахмад Гран с двумя сотнями турецких аркебузиров; его сопровождали 600 всадников и 7000 пехотинцев. Арьергард мусульманской армии был таким же по численности и составу, за исключением турецких солдат.

Абиссинская конница и пехота было дрогнули под натиском мусульман, особенно их устрашил огонь турецких аркебуз. Тогда португальцы сосредоточили свой главный удар на турках и перебили большую часть их отряда, обратив остальных в бегство.
Этот манёвр приободрил абиссинскую армию, а лихая рубка 60 португальских всадников устыдила абиссинскую кавалерию, которая тоже отважно бросилась в атаку на мусульман.

Впрочем, исход сражения был ещё не определён, когда воин по имени Жуан Галисиец сумел прорваться сквозь ряды мусульман и с близкого расстояния выстрелом из мушкета убил Ахмада Грана. Жуан и сам был мгновенно убит мусульманами, но смерть Ахмада Грана предопределила исход сражения.
Мусульмане обратились в беспорядочное бегство, а португальцы и абиссинцы бросились добивать отступающих врагов.
Особенно рьяно португальцы выискивали турок.

Увлекшись уничтожением мусульманских солдат, союзники проморгали бегство жены Ахмада Грана с награбленными сокровищами в сопровождении сорока уцелевших турок и трёх сотен всадников личной охраны имама. Про неё вспомнили слишком поздно, и в наступившей темноте этот отряд обнаружить не удалось.
На следующий день прибыл отряд под командованием Мануэля да Кунья, но на его долю подвигов уже не осталось.

Миссия португальцев в Абиссинии была закончена, но ни в Индию, ни на родину вернуться почти никому из них уже не удалось, так как всё побережье Красного моря уже контролировалось турецким флотом и размещёнными во всех портах турецкими гарнизонами. Вице-король Индии без разрешения из Лиссабона не мог организовать экспедицию для эвакуации уцелевших португальцев, а в Лиссабоне как бы позабыли о своих героях.

Пятьдесят португальцев, в том числе и раненый Каштаньоза, с разрешения императора Клавдия отправились в Массауа, чтобы попытаться добраться до Индии, а остальные предпочли пока остаться на службе властителя абиссинцев.
В Массауа они обнаружили только небольшую фусту, которой командовал капитан Диогу де Рейноса (?-1546). Рейноса курсировал вблизи от гавани Массауа в надежде обнаружить хоть кого-нибудь из португальцев, так как в Индии уже считали, что все они погибли.

Фуста оказалась настолько маленькой, что смогла взять на борт всего несколько человек. Среди них оказался и Каштаньоза, который вёз письма от императора Клавдия королю Португалии; они прибыли в Индию в начале 1544 года. Остальные португальцы вернулись к своим товарищам в ожидании лучших времён, которые для них так и не наступили.

Бермудиш сумел покинуть Абиссинию в 1556 году на случайном корабле, еще несколько человек сумели схожим образом вернуться в Индию при вице-короле Конштантину ди Браганса (1528-1575, вице-король 1558-1561). И всё.
Остальные португальцы остались в Абиссинии, брали в жёны местных девушек и их потомки постепенно смешались с коренным населением.
В 1555 году Абиссинию посетил один венецианский купец, который сообщил о том, что там всё ещё проживали 93 португальца.

Император Клавдий ещё много воевал с мусульманами, но никогда больше его стране не угрожала такая страшная опасность полного уничтожения, как при Ахмаде Гране.
Приходится признать, что спасли Абиссинию от гибели 400 славных португальских солдат под командованием дона Криштована да Гама.

[Yorik]

Мартин Афонсу ди Соуза

О правлении в Индии Мартина Афонсу ди Соуза существуют самые противоречивые отзывы. Одни исследователи считают его едва ли не самым плохим губернатором португальской колонии за всё время его существования, самым алчным и жестоким; другие же стараются не делать столь категорических оценок. Попытаемся непредвзято взглянуть на его деятельность.

Ди Соуза был весьма опытным мореплавателем, воином и администратором, который к описываемому времени уже успел побывать губернатором Бразилии, а также имел большой опыт службы в Индии. Так что он не был новичком, и, вероятно, у него имелись какие-то основания для такого жёсткого отношения к своему предшественнику. Возможно, это были наговоры, кто знает...

Самым распространённым обвинением против губернатора ди Соузы являются слухи о его ненасытной жадности, но многие ли правители Португальской Индии были также бескорыстны, как Эштеван да Гама? Да, ди Соуза пытался как-то регулировать местное законодательство и налоговые правила, но все его попытки были разрушены упорным и молчаливым сопротивлением чиновников колониальной администрации.

Серьёзно упрекают ди Соузу за атаку на город Бхаткал, принадлежавший союзному государству Виджаянагар, но португальцы явились туда, якобы преследуя пиратов. Пока руководители экспедиции вели переговоры с местными властями, португальские солдаты разбрелись по городу, и один человек погиб во время стычки с хозяином какой-то лавочки. В городе начались ожесточённые столкновения португальцев с местными жителями, вскоре перешедшие в обыкновенный грабёж.
Добычи оказалось не слишком много, и португальцы начали ссориться между собой при разделе “трофеев”, а губернатор ди Соуза, к сожалению, не сумел навести порядок среди своих подчинённых.
Воспользовавшись раздорами среди португальцев, горожане атаковали их и обратили в позорное бегство. В панике португальцы начали эвакуацию своих сил и потеряли во время отступления довольно много людей.
Так что атака на чужой территории окончилась для ди Соузы полной неудачей.

Иначе складывались у него отношения с Ормузом, на который ещё Нуно да Кунья в 1529 году наложил непомерно высокую дань. Правитель Ормуза ни разу не смог полностью выплатить требуемые суммы, так что за 13 лет у него скопились огромные недоимки. Ди Соуза призвал правителя Ормуза в Гоа и потребовал от него отчёта о причинах такой большой задолженности.
Правитель Ормуза с цифрами в руках пытался доказать, что большая часть доходов Ормуза расхищается капитаном португальской крепости в согласии с министрами самого правителя.

Тогда ди Соуза отправил инспектора в Ормуз для проверки информации, полученной от правителя. В Ормузе прибывший посланник губернатора получил приличную мзду от заинтересованных лиц и доложил своему начальнику, что все обвинения правителя Ормуза против капитана португальской крепости не подтвердились. Впрочем, ди Соуза, как опытный человек, мог бы и сам догадаться о подобном докладе. Оргвыводы последовали немедленно: все источники налоговых поступлений в Ормузе, включая таможню, были поставлены под жёсткий контроль португальцев, которые стали забирать себе львиную долю всех поступлений.
Обиженный правитель Ормуза пытался пожаловаться самому королю Португалии, и даже получил ответ, но не по существу своих жалоб. От огорчения правитель Ормуза вскоре (это был 1543 год) умер, хотя ходили слухи, что его отравили.

К числу странных деяний губернатора ди Соуза следует отнести неудавшуюся попытку экспедиции на город Канчипурам, что находится примерно в 65 км к западу от Мадраса. Этот город был также известен как Канчи и Золотой город; он считался одним из самых святых мест в Индии, и в нём находилось огромное количество богатых храмов; ярмарку в этом городе ежегодно посещало более миллиона человек. Ди Соуза узнал о богатствах Канчипурама ещё во время своего предыдущего пребывания в Индии, и теперь решил, что неплохо бы прибрать богатства индуистских храмов к рукам христиан.

Так как Канчипурам находился во владениях союзного государства Виджаянагар, подготовка к экспедиции велась в строгой тайне. Кроме того, португальцы опасались всенародного возмущения из-за осквернения индуистских святынь.
Португальский флот отплыл примерно в конце августа, то есть ещё в сезон дождей, и из-за плохой погоды сильно растянулся. Когда португальский флот собрался и обогнул мыс Коморин, то выяснилось, что сохранить цель экспедиции в тайне не удалось. Оказалось, что фактический правитель Виджаянагара Рамарая (1484-1565) собрал большой флот, и его разведывательные корабли сопровождали португальцев на безопасном расстоянии. А на побережье Рамарая собрал столь внушительную армию, прикрывавшую все пути к Канчипураму, что ди Соуза даже не рискнул высаживать своих солдат на берег и бесславно вернулся домой.
На обратном пути ди Соуза уже на Коромандельском берегу напал на один из индуистских храмов, но никаких особых богатств там не нашёл.

Не получив ожидаемых доходов от храмов, Афонсу ди Соуза решил подзаработать на распрях в соседнем султанате Биджапур, где тогда правил Ибрагим Адил-шах I (?-1558, султан с 1534). Особой популярностью Ибрагим Адил-шах не пользовался, да к тому же ему приходилось опасаться притязаний на власть родного дядюшки Мир-Али, которого поддерживал в своих интересах правитель Белгаума Асад-хан.

Владения Асад-хана начинались как раз напротив Гоа, и он предпочитал дружить с португальцами, а чтобы укрепить своё положение, он предложил ди Соузе поддержать притязания на трон Биджапура этого самого Мир-Али. Ди Соуза сразу же понял, что на распрях в соседнем султанате можно неплохо заработать, и пригласил Мир-Али в Гоа.

Когда Адил-шах узнал о прибытии Мир-Али в Гоа, он сразу понял, кто стоит за этим. Собрав армию, Адил-шах отправился на захват Белгаума, но одновременно он отправил доверенное лицо к губернатору Гоа, который от имени своего султана предложил португальцам мир и дружбу.
Асад-хан забеспокоился и предпринял ответные меры. Все свои огромные сокровища он переправил для надёжного хранения в Каннанур, поручив эту операцию некоему Шамс-уд-дину. Португальцам же Асад-хан предложил за поддержку Мир-Али, говорят, чуть ли не два миллиона золотых (!) монет.

Адил-шах активно включился в этот торг и предложил передать португальцам округа Сальсетте и Бардес, не смущаясь тем обстоятельством, что они находились во владениях Асад-хана. Ведь Асад-хан уже ранее передавал эти территории португальцам, но что-то там не заладилось. Асад-хан в свою очередь передал португальцам, что эти округа не будут очень уж ценным приобретением.
Губернатор не дал себя обмануть, так как с приобретением указанных округов территория Гоа очень красиво округлялась.

Афонсу ди Соуза во время этих торгов получал весьма приличные суммы от обеих враждующих сторон и никак не мог решиться, на чью сторону ему встать. Своим советникам он вполне справедливо не доверял, так как каждый из них поддерживал ту сторону, от которой получал деньги, а окончательное решение надо было принимать.

Пока ди Соуза тянул с принятием решения и молился, Асад-хан умер, от старости, а войска Адил-шаха захватили Белгаум, но сокровищ покойного правителя там уже не было. Большую часть доверенных ему денег Шамс-уд-дин успел переправить в Каннанур, но с последней партией ценного груза вышла осечка, так как морской путь в Каннанур был надёжно заблокирован португальцами, а по суше с большим грузом Шамс-уд-дин не смог бы добраться до цели.

С помощью интриг и уговоров удалось заманить Шамс-уд-дина в Гоа, но наличных денег у того оказалось значительно меньше, чем ожидал ди Соуза.
Зато сам Шамс-уд-дин оказался в руках португальцев, и ди Соуза угрозами и лестью стал требовать у пленника, чтобы тот выдал ему большую часть сокровищ своего хозяина. Речь шла об очень больших суммах, и Шамс-уд-дин подписал соглашение о передаче королю Португалии Жоао III (1502-1557, король с 1521) трёхсот тысяч золотых монет; правда, в зачёт этого обязательства пошли и деньги, которые были при Шамс-уд-дине в момент его приезда в Гоа.
Для получения остальных денег (не будем здесь употреблять вульгарного слова “выкуп”) ди Соуза весной 1544 года отправился вместе с Шамс-уд-дином на кораблях в Каннанур, где “богатенький Буратино” смог выполнить свои долговые обязательства.

Злые языки стали поговаривать, что в Каннануре ди Соуза получил наличными 600.000 золотых монет, и разницу прикарманил. Вмешался в эту историю и Адил-шах, обиженный тем, что ди Соуза не выполнил всех своих обязательств после подписания мирного договора. Ведь правитель Биджапура передал португальцам Сальсетте и Бардес (плюс приличную сумму денежек), но потребовал, чтобы Мир-Али был выслан куда подальше, например, в Малакку, однако ди Соуза предпочёл оставить Мир-Али в Гоа в качестве почётного пленника. Так, на всякий случай.

Адил-шах попросил о встрече с ди Соузой, на которой преподнёс губернатору два подноса с листьями бетеля: один поднос был доверху завален листьями, а на другом сиротливо лежали три листика. Адил-шах пояснил, что полный поднос показывает уровень богатств, оказавшихся в распоряжении Шамс-уд-дина, а на пустом лежит то, что удалось получить ди Соузе.
Афонсу ди Соуза, довольный сделкой, ответил Адил-шаху, что у него не было никаких оснований не доверять Шамс-уд-дину, который торжественно поклялся, что имеет всего 350.000 золотых.

Доносы о присвоении губернатором денег Асад-хана сразу же полетели в Лиссабон, но король, наконец-то получивший из колоний кругленькую сумму в свой карман, закрыл глаза на эту проделку губернатора Индии. Он, конечно, посетовал на неуместную умеренность ди Соузы: "Всё же, мне кажется, что можно было бы больше взять с этого мавра, поскольку я слышал, что он и сейчас владеет очень большой суммой денег". Очевидно, и до Жоао III дошли жалобы Адил-шаха.

Всё-таки демонстрация Адил-шаха произвела некоторое впечатление на губернатора, и он попытался снова захватить самого Шамс-уд-дина или одного из его близких. Однако Шамс-уд-дин надёжно укрылся в Каннануре и не собирался покидать этот город, а попытки захвата ценных заложников привели лишь к обострению отношений с султаном Каннанура.

[Yorik]

Афонсу ди Соуза (окончание). Жоао ди Каштру

К последним событиям в правление Афонсу ди Соузы следует отнести беспорядки в Диу, прибытие из Малакки Симау Ботельо (1509-1565), назначенного одним из трёх королевских ревизоров и контролёров финансов, и полученное в августе известие, что новый губернатор, Жоао [Жуан] ди Каштру (1500-1548), уже находится на пути в Индию.
Запомнился Афонсу ди Соуза ещё и тем, что хотя он и несколько урезал содержание своим солдатам, но выплачивал положенные им деньги всегда вовремя, что было большой редкостью в колониальной администрации.

Действительно, уже в начале сентября корабль с ди Каштру прибыл в Гоа, и Афонсу ди Соуза начал готовиться к передаче дел и к отъезду. Вначале ди Соуза собирался передать часть отобранных у Шамс-уд-дина денег для укрепления финансового положения в колониях, но потом решил не делать этого, справедливо рассудив, что чем больше денег он передаст лично королю, тем лучше его встретят в Лиссабоне.
Ди Соуза не ошибся в своих расчётах, так как, покинув Гоа 1 декабря 1545 года, он был обласкан королём в начале июля 1546 года, и спокойно прожил до старости в своём доме в Лиссабоне. Золото – великая сила!

О расположении португальских королей к семейству ди Соуза говорит следующий факт: Афонсу ди Соуза ещё в 1533 году получил от короля капитанский патент на остров Сан-Висенте. Это один из островов в архипелаге Островов Зелёного Мыса, или Кабо Верде, как теперь почему-то стали говорить и писать. Этот патент не только сохранился за ним до самой смерти, но и по наследству передавался его потомкам ещё многие десятки лет, до 1775 года.

Причина, по которой мы выделяем Ботельо из других ревизоров, заключается в том, что до наших дней сохранились превосходно составленные им отчёты о положении дел в португальских колониях, а про самого Симау Ботельо известно, что он был честным чиновником и храбрым солдатом. Редкое, однако, сочетание. В Индию он попал в 1532 году и с тех пор много воевал и исполнял различные административные функции.
В 1541 году он участвовал в экспедиции в Красное море, а губернатор де Соуза в 1543 году послал его в Малакку для проверки деятельности и реформирования местной таможни. В Малакке он согласно письму губернатора сменил на должности капитана колонии только что умершего Руя Важ Перейру, и вот теперь он опять получил назначение в Гоа. На должности капитана Малакки его сменил Гарсиа де Са (1486-1549), о котором я расскажу немного позднее – ведь он сменит умершего Жоао ди Каштру.

Новый губернатор Жоао ди Каштру не был новичком в Индии. Впервые он прибыл туда в 1538 году вместе с Гарсиа де Норонья, в 1541 году вместе с Эштеваном да Гамой добрался до Суэца. А в 1542 году ненадолго вернулся в Португалию. В Лиссабоне с помощью своего старого приятеля принца Луиша (1506-1555), младшего брата короля Жоао (Жуана) III, он сумел добиться назначения на должность следующего губернатора Индии (после Афонсу ди Соуза). Совет по делам Индии был против кандидатуры Жоао ди Каштру, но принц Луиш всё-таки провёл кандидатуру своего приятеля.
Ди Каштру пришлось за это заплатить некоторыми неудобствами: его эскадра была не полностью укомплектована, как судами, так и людьми, и вместо одного контролёра финансов в его распоряжении оказались целых три. Ди Каштру рассчитывал только на Ботельо, которого он хорошо знал по Индии, но двух других к нему приставили “доброжелатели” из Совета по делам Индии.

Жоао ди Каштру был храбрым воином и бескорыстным человеком, но одновременно он обладал гипертрофированным тщеславием (он даже в официальных документах именовал себя “Лев моря”) и был очень вспыльчив. Человек с таким букетом достоинств и недостатков стал следующим губернатором Индии.

Приказ о его назначении губернатором Индии король подписал в самом конце февраля 1545 года, а уже в середине марта Жоао ди Каштру отплыл в Индию; его сопровождали два сына, Алвару ди Каштру (1525/1530-?) и Фернанду ди Каштру(1527-1546). Во время стоянки в Мозамбике ди Каштру составил план новой крепости, которую почти сразу же начали строить; её строительство закончилось ещё при жизни ди Каштру. Кроме того, он снарядил экспедицию под руководством Лоренцу Маркиша для исследования побережья Восточной Африки. Благодаря этому путешествию имя Лоренцу Маркиша стало известным и даже появилось на картах мира [до 1975 г., потом город Лоренцу Маркиш переименовали в Мапуту], но о личности этого исследователя нам почти ничего не известно; нет даже дат его жизни.

В Гоа Жоао ди Каштру прибыл 1 сентября 1545 года и сразу же приступил к исполнению своих обязанностей.
Одним из первых действий нового губернатора в Индии было устранение несправедливостей, сделанных ди Соузой по отношению к Шамс-уд-дину. Ди Каштру выдал Шамс-уд-дину бесплатные пропуска для всех кораблей последнего на право посещения Красного моря, Персидского залива и всех акваторий, контролируемых португальцами.

В знак признательности Шамс-уд-дин в 1546 году во время осады Диу отправил португальцам корабль с продовольствием и прочими припасами.
Пропуска, выданные губернатором ди Каштру, оставались действительными до самой смерти Шамс-уд-дина в 1559 году. С их помощью он стал одним из самых богатых и влиятельных людей на западном побережье Индии и почти всегда держал сторону португальцев. Даже в последний год своей жизни, во время войны португальцев с Каннануром, он пытался примирить враждующие стороны, а когда это не удалось, стал активно помогать европейцам.

Население колоний было крайне недовольно большим количеством обесцененных денег, обрезанных монет или монет с пониженным содержанием серебра, и пришлось новому губернатору в спешном порядке изымать из обращения обесцененные деньги и заменять их доброкачественными монетами. Население успокоилось, но казна осталась совершенно пустой, а ди Соуза и не подумал делиться средствами, полученными от Шамс-уд-дина, посчитав их своей законной добычей.

Но с финансовыми проблемами постоянно приходилось сталкиваться всем губернаторам Индии, так что я не буду останавливаться на том, как стал выкручиваться Жоао ди Каштру, а сразу перейду к внешнеполитическим делам. Перед новым губернатором сразу же стали два острых вопроса: Каннанур и Гуджарат.

Ди Соуза так до конца и не решил вопрос с высылкой Мир-Али в Малакку. Тогда Адил-шах предложил ди Соузе очень приличную сумму за выдачу Мир-Али и, получив согласие губернатора, прислал в Гоа двух представителей с деньгами, чтобы те забрали Мир Али.
Но тут прибыл новый губернатор, ди Каштру, который своей властью пресёк эту операцию. Жоао ди Каштру денег за Мир-Али не получал, да и не мог получить, потому что они уже были в руках ди Соузы. Новый губернатор вник в суть дела, выяснил, что Мир-Али прибыл в Гоа добровольно, положившись на слово губернатора Индии о своей личной неприкосновенности, и ди Каштру решил, что подобное слово надо держать, иначе португальцы потеряют своё лицо на Востоке.
Он категорически отказал посланникам Адил-шаха и отправил их в Каннанур – с почестями, но без денег. Португальский же дипломат оказался в заложниках у Адил-шаха, и чем это закончилось, я не знаю. Однако немедленной войны между Адил-шахом и португальцами не последовало, хотя их отношения и оставались очень напряжёнными.

Зато стремительно к войне дело продвигалось в отношениях с Гуджаратом, и обстановка постоянно накалялась по вине самих португальцев. Ди Каштру столкнулся с тем, что капитан Диу, Мануэль ди Соуза де Сепульведа (1500-1552), разрушил стену, которая по условиям мирного соглашения с Гуджаратом отделяла португальскую крепость от остального города. Точно неизвестно, сделал ли это Сепульведа по личной инициативе или по приказу губернатора Афонсу ди Соузы, но обстановка в Диу стала напряжённой.

Ди Каштру в 1545 году назначил нового капитана Диу, Жоао (Жуана) ди Маскареньяша (1512-1580), который сразу же оказался в очень сложном положении. Разрушенная в Диу стена не смогла бы стать причиной войны с Гуджаратом, но португальские власти очень сильно затронули торговые интересы местных купцов. Мало того, что португальцы контролировали (владели) все таможенные сборы в Диу, так они ещё потребовали, чтобы все корабли, прибывающие в порты Гуджарата, вначале заходили в Диу для уплаты таможенных сборов. Товары с этих кораблей португальцы к тому же могли приобретать по заниженным ценам – и попробуй только пикнуть.

Такая политика португальских властей привела к тому, что торговля почти всех гуджаратских портов, за исключением Сурата, была задушена, что вызвало озлобление не только местных купцов и торговцев, но и султана Махмуд-шаха III, который лишился значительной части своих доходов. Правители Гуджарата начали готовиться к войне с португальцами, чтобы отстоять свои права и доходы, и планировали начать военные действия в июне 1546 года с началом сезона дождей, когда из-за непогоды Диу на четыре месяца оказывался практически в изоляции от остальных португальских владений.

Жоао ди Маскареньяш после проверки своего нового хозяйства с ужасом обнаружил, что крепость Диу очень плохо подготовлена к войне. Например, для защиты крепости требовался гарнизон из 800 солдат, а в наличии было только 200. В крепости не было запасено на случай осады необходимых запасов боеприпасов и продовольствия.
Кроме того, Маскареньяш столкнулся и с прямой изменой, так как два португальских солдата за приличное вознаграждение от султана согласились взорвать пороховой погреб в крепости. Маскареньяш не стал предавать их военному суду, чтобы не ронять боевой дух защитников крепости. Сделав вид, что он ни о чём не подозревает, Маскареньяш отправил их, якобы с важными поручениями, в Гоа и в форт Бассейн.

Маскареньяш отправил в Гоа письмо губернатору ди Каштру с просьбой срочно прислать ему подкрепление, боеприпасы и продовольствие, так как вскоре ожидается нападение туземцев. Но ди Каштру и сам был в весьма тяжёлом положении, так как в казне денег не было, а большинство стоящих в Гоа кораблей требовало длительного и дорого ремонта.
С большим трудом, вложив свои деньги, губернатор смог отправить в Диу флотилию из восьми небольших кораблей с незначительным подкреплением и кое-какими припасами. Командовал флотилией его сын Фернанду ди Каштру, которому было поручено объявить войну султану Гуджарата. Правда, с осуществлением последней миссии Фернанду ди Каштру запоздал, и не по своей вине.

[Yorik]

Жоао ди Каштру: осада Диу

Прежде чем перейти к описанию осады крепости Диу, мне необходимо дать краткое описание местности, где развернутся основные события.
Остров Диу вытянут в направлении с запада на восток и отделён от материка достаточно широкой, но мелкой протокой, непроходимой для судов с большой осадкой. Восточную оконечность острова занимала португальская крепость. Со сторон моря она была защищена достаточно прочными стенами. Более мощно выглядели оборонительные сооружения со стороны суши: крепкие стены соединяли между собой выгнутую внутрь острова дугу из трёх бастионов; путь к крепости с этой стороны преграждал и глубокий ров, заполненный морской водой.
Бастионы Сант-Ягу (св. Якова) и Сан-Томе (св. Фомы) были хорошо укреплены и построены на скальном основании, так что при осаде они могли не бояться подкопов. Самым слабым местом обороны крепости был бастион Сан-Жуан (св. Иоанна), который располагался недалеко от болотистого берега протоки, и часть его основания находилась на земле. Для прикрытия бастиона Сан-Жуан неподалёку, на небольшом скалистом островке Паникот, лежавшем в протоке, был выстроен мощный каменный форт.

Гуджаратскими войсками командовал Сифр Ага (Sifr Agha), христианский ренегат из Отранто, который переправил на остров более десяти тысяч солдат, мощную артиллерию и огромное количество вспомогательных рабочих для ведения земляных и прочих работ. В составе армии Сифр Аги было и ещё несколько ренегатов, которые руководили артиллерией и инженерными работами.
В резерве у султана Махмуд-шаха III находилось ёще не менее 50.000 солдат.

18 апреля 1546 года Сифр Ага начал выдвигать свои войска непосредственно к стенам португальской крепости. В ночь с 20 на 21 апреля Сифр Ага установил артиллерийские батареи напротив крепости и начал ежедневный обстрел, который вёлся, в основном, по бастионам Сант-Ягу и Сан-Томе. Бастион Сан-Жуан был прикрыт пушками форта Паникот, и ему меньше доставалось от обстрела туземцев. Пушки мусульман стреляли по большей части каменными ядрами, так как металлические были дороги, и их было мало.

Из-за недостатка боеприпасов португальцы отстреливались лишь эпизодически. От артиллерийского огня противника португальцы пока несли не слишком много потерь, но стены бастионов пошли трещинами. Для ремонта укреплений были мобилизованы все жители крепости, включая женщин и рабов; между прочим, за работой рабов присматривали португальские женщины, так как у солдат были другие заботы.

Наконец, 18 мая Фернанду ди Каштру привёл в Диу корабли с подкреплениями и различными припасами. Гарнизон крепости сразу же увеличился до 400 человек, и португальцы смогли более уверенно вести артиллерийский и мушкетный огонь по противнику.

Однако к этому времени осаждавшие создали новое осадное орудие: это была большая катапульта, построенная неким французским ренегатом. Она метала внутрь крепости огромные куски скальной породы, и эти “выстрелы” были для защитников крепости страшнее, чем пушечные ядра. Португальцам повезло в том, что управляться с этой машиной мог только её создатель. Когда после одного меткого мушкетного выстрела он был убит, катапульта оказалась бесполезной для мусульман, у которых камни из катапульты летели не в сторону крепости, а в своих; так это грозное оружие оказалось заброшенным.

Осаждающие не только обстреливали крепость Диу, но и активно вели различные инженерные работы. Они постепенно засыпали ров перед крепостной стеной по всей его длине, а перед бастионом Сан-Томе был построен такой высокий вал, что с него прекрасно были видны внутренности крепости. Так как с этого вала можно было вести прицельный огонь по защитникам крепости, Маскареньяш организовал вылазку, во время которой португальцы смогли разрушить этот вал.
Тогда мусульмане начали создавать осадный вал по всей длине крепостной стены со стороны острова. Кроме того, они рыли зигзагообразные траншеи (крытые!) по направлению к крепостной стене и засыпаемому рву, а вскоре начали создавать подкопы.

24 июня Сифр Ага осматривал инженерные работы вблизи португальской крепости, и пушечным ядром ему оторвало голову. Трудно сказать, был ли это прицельный выстрел, или жизнь командующего прервал слепой случай, но командование осаждающей армией Махмуд-шах III доверил сыну погибшего, Руми-хану, который активно, может быть, даже более активно, продолжил осадные работы и обстрел крепости.

Ряды защитников крепости постепенно таяли, по большей части от ран и болезней, так что к началу июля на ногах было всего около 200 человек.
4 июля Маскареньяш отправил на небольшой галере одного из своих офицеров, Жоао Коэльо, с письмом к губернатору, в котором обрисовал отчаянное положение защитников крепости и просил о помощи.

На этот раз помощь от Жоао ди Каштру прибыла весьма оперативно, но и готовить корабли губернатор начал ещё до прибытия Коэльо. Жоао ди Каштру отправил в Диу тридцать семь небольших быстроходных галер, называемых фустами, под командованием Алвару ди Каштру, и продолжал снаряжать новые корабли для помощи осаждённой крепости.

Подкрепления прибыли в Диу 25 июля и очень вовремя, так как к этому времени Руми-хан сумел полностью засыпать ров перед крепостной стеной и построил перед крепостью Диу свою линию укреплений, с которых было удобно вести обстрел внутренней части крепости. В стенах бастионов Сан-Томе и Сант-Ягу уже зияли многочисленные пробоины. Руми-хан два раза отправлял своих солдат на штурм этих бастионов, на стенах которых португальцам приходилось вручную отражать врагов.
Впрочем, Руми-хан был опытным артиллеристом и больше полагался на мощь пушечного огня, ожидая, пока крепостная стена обратится в руины.

Когда прибыл дон Алвару ди Каштру с подкреплением, у защитников крепости уже совсем не оставалось никаких лекарственных средств и материалов для повязок. В крепости было очень мало пороха, и продовольствия. Португальцы питались, в основном, отсыревшим рисом, а все домашние животные, включая собак и кошек, были уже съедены. Так что эта порция помощи прибыла очень вовремя.

С 27 июля Руми-хан значительно ослабил обстрел крепости и сосредоточил основные усилия на проведении подкопа к бастиону Сан-Жуан, об особенностях которого я уже говорил раньше. Португальцы заподозрили что-то неладное, но не смогли определить направление главного удара противника.

Защита бастиона Сан-Жуан была поручена дону Фернанду ди Каштру, молодому и самонадеянному человеку, который постоянно оспаривал распоряжения и приказы Маскареньяша. Приставленный к нему в качестве наставника, Диогу ди Рейнозу только ухудшал ситуацию своими неуместными репликами, вызывавшими непродуманные поступки дона Фернанду.

10 августа Руми-хан организовал ложную атаку на бастион Сан-Жуан, и 70 португальских солдат во главе с доном Фернанду вышли на стены бастиона, который, как вскоре выяснилось, уже был заминирован. Нападающие сразу же отступили, не принимая боя, и дон Фернанду даже собирался сделать вылазку, чтобы атаковать “трусливых шакалов”, но его отговорили.

Увидев такие странные манёвры противника, Маскареньяш заподозрил какую-то ловушку и приказал дону Фернанду немедленно покинуть бастион Сан_Жуан вместе со всеми солдатами. Португальцы уже начали отход, когда Диогу ди Рейнозу шутливо упрекнул их в трусости.
Дон Фернанду вспылил и приказал солдатам оставаться на бастионе.
Вскоре раздался страшный взрыв, и бастион Сан-Жуан взлетел на воздух, унося жизни 48 португальцев, в числе которых были дон Фернанду ди Каштру и насмешник Диогу ди Рейнозу; остальные солдаты были ранены и контужены.

Португальцы взяли проломы в стенах бастиона под охрану и немедленно начали строить новую стену, которая отгораживала бы разрушенный бастион от остальной крепости. Руми-хан в этот день почему-то не стал штурмовать бастион Сан-Жуан через многочисленные проломы в стене.
Остававшиеся в строю португальцы умоляли своего капитана организовать вылазку, чтобы погибнуть в бою как воины, а не как крысы в западне, но Маскареньяш, где словом, а где личным примером, сумел немного приободрить солдат и убедил их продолжать сопротивление.

Первый проблеск надежды появился 13 августа, когда в Диу с риском для жизни добралась из Чаула фуста с несколькими солдатами, которых возглавлял Антониу Мониш Баррету (1530-1600). За свои заслуги он в 1573 году станет губернатором Индии, а пока...
Прибывшие сообщили, что губернатор ди Каштру уже собрал большой флот из 60 кораблей, который стоит в Чауле и дожидается хорошей погоды, чтобы прийти на помощь защитникам Диу.

С этого дня подкрепления к защитникам крепости стали подходить ежедневно, а 29 августа, наконец, прибыли и основные силы из Чаула во главе с Алвару ди Каштру и Франсишку де Менезишем. Теперь силы португальцев значительно увеличились, но перед португальскими командирами встала другая проблема: множество португальских солдат оказались сосредоточены на небольшой и сильно простреливаемой площади.

Среди солдат начало зреть недовольство и они потребовали, чтобы их повели в атаку.
1 сентября 400 португальцев под командованием Алвару ди Каштру пошли в атаку на укрепления мусульман, которая оказалась крайне неудачной. Почти сразу же был убит Франсишку де Менезиш и ещё несколько офицеров. Дон Алвару приказал своим солдатам отступать и первым подал пример. Только Маскареньяш пытался хоть как-то организовать правильный отход португальцев, которые потеряли в этой вылазке 40 человек убитыми и около 70 – ранеными.

Жоао ди Каштру, узнав о неудачной вылазке португальцев, категорически запретил Маскареньяшу и другим командирам подобные операции, так что следующие пять недель прошли в регулярной перестрелке между португальцами и гуджаратцами. К этому времени Руми-хан усилил своё положение тем, что возвёл мост между островом и материком, по которому теперь его войска могли беспрепятственно получать подкрепления, боеприпасы и продовольствие.

[Yorik]

Жоао ди Каштру: осада Диу (окончание); Гуджаратские дела

10 октября у мусульман наступил праздник рамадан, и они на время прекратили обстрел крепости Диу. К этому времени под командой Маскареньяша было уже 1800 солдат, снабжённых необходимыми боеприпасами и продовольствием, но он не решался штурмовать укрепления Руми-хана, так как они все были заминированы, да и приказ губернатора не позволял этого.

Сам губернатор Жоао ди Каштру не терял времени даром. Он по всему побережью собирал большую армию и тренировал солдат в окрестностях Гоа, где по эскизам, присланным Маскареньяшем, были воссозданы макеты укреплений Руми-хана напротив крепости Диу.
Вначале ди Каштру собирался атаковать побережье Гуждарата и тем отвлечь силы султана от Диу, а то и принудить того к миру, но вскоре переменил своё решение, и 6 ноября его большой флот подошёл к Диу.

В течение трёх ближайших дней португальцы применили тактику запутывания противника: каждый день лодки португальцев совершали рейсы в сторону крепости, создавая видимость высадки на остров больших воинских контингентов; реальная же высадка солдат на остров осуществлялась по ночам со стороны моря, и десантники поднимались на стены крепости по верёвочным лестницам.
Эти манёвры португальцев окончательно запутали Руми-хана, который уже не понимал, сколько португальцев находится в крепости, и куда они направят свой удар.
Правда, португальцы выдвинули три галеона к форту Паникот, чтобы вместе с пушками форта обстреливать левый фланг армии Руми-хана.

К этому времени в крепости уже находилось 3500 португальских солдат, а в распоряжении Руми-хана было более 20.000 воинов. Перевес в живой силе был явно на стороне гуджаратцев, так что большинство португальских офицеров не хотели атаковать укрепления, воздвигнутые Руми-ханом напротив крепостных стен.
На военном совете 10 ноября Жоао ди Каштру при поддержке Гарсиа де Са всё-таки добился решения начать атаку гуджаратских укреплений. Три других галеона при поддержке артиллерии крепости должны были создать видимость атаки, на этот раз, на правый фланг гуждаратских укреплений. Эта ложная атака должна была отвлечь основные силы Руми-хана с направления главного удара португальцев.
Утверждённый план атаки блестяще удался.

Рано утром 11 ноября три португальских галеона начали обстрел правого фланга позиций Руми-хана. Множество лодок, на борту которых находились одни только моряки, с помощью различных ухищрений создали видимость многочисленного десанта, направлявшегося в сторону протоки, чтобы высадиться в тылу гуджаратской армии. Руми-хан клюнул на эту уловку и отвёл большую часть своей армии от крепостных стен для защиты побережья.

Воспользовавшись перемещением значительной части гуджаратской армии, португальцы совершили вылазку из крепости, и их целью был захват линии гуджаратских пушек на выстроенных укреплениях. Португальцы атаковали двумя волнами: первую линию атаки возглавил Маскареньяш, а вторую – Жоао ди Каштру.
Атака португальцев была столь стремительной и неожиданной, что они сумели довольно быстро забраться на укрепления гуджаратцев, захватить все их орудия, и сбросить мусульманских солдат в поле.
Когда Руми-хан услышал шум сражения и с основными силами вернулся к крепости, он был вынужден атаковать линию укреплений, созданную его же солдатами и под огнём своих собственных пушек.

Воодушевлённые первыми успехами, португальцы перешли в контратаку и обратили гуджаратскую армию в паническое бегство; к вечеру всё было закончено. Очень большому количеству мусульман удалось спастись благодаря новому мосту, соединявшему остров с материком. Всего же в этом сражении армия гуджаратского султана потеряла более трёх тысяч человек убитыми и около шестисот человек пленными. В этом сражении погиб и Руми-хан, но обстоятельства его смерти остались неизвестными.
Португальцы потеряли в этот день около ста человек убитыми и примерно четыреста – ранеными.

Весь остров теперь оказался в руках португальцев. Жоао ди Каштру первым делом велел похоронить всех убитых, а затем приказал начать восстановление крепости Диу. Крепостные стены были удлинены, так что теперь со стороны суши было две линии укреплений: восстановленные старые стены и цепочка новых бастионов, соединённых каменными стенами.
Работы велись днём и ночью, так как строительство новой крепости требовалось закончить до наступления нового сезона дождей. Положение на острове осложнилось с началом эпидемии, унёсшей в течение ближайших месяцев около полутора тысяч жизней, в основном, рабочих из туземцев.

Работать приходилось и солдатам, и морякам, и даже фидалгу, а у губернатора совершенно не было денег для оплаты их трудов. Все женщины острова заложили свои драгоценности, но этого оказалось совершенно недостаточно. Чтобы добыть необходимые средства, Жоао ди Каштру обратился за займом в муниципалитет Гоа. По легенде, губернатор в качестве залога послал в муниципалитет Гоа несколько волосков из своей бороды. Муниципалитет деликатно вернул залог губернатору, предоставил требуемую сумму, но твёрдо попросил как можно быстрее вернуть деньги.

Вскоре губернатору улыбнулась удача, он захватил арабское судно с весьма ценным грузом и смог не только полностью вернуть весь долг, но в его распоряжении оказались ещё некоторые средства.
Жоао ди Маскареньяш, главный герой второй осады Диу, в качестве награды был оставлен капитаном Диу на новый срок, да и других претендентов на этот тяжкий пост в то время не нашлось.

К апрелю 1547 года стало ясно, что работы по строительству крепости подходят к концу, и 21 апреля Жоао ди Каштру устроил торжественный триумфальный въезд в Гоа. Это был настоящий праздник в псевдо-римском стиле: с колонной пленников, демонстрацией трофеев, салютом и триумфатором в лавровом венке и с пальмовой ветвью в руке. Чтобы триумфальная колонна смогла в полном блеске войти в город, пришлось даже разломать часть крепостной стены.
Когда сведения об этих торжествах дошли до Лиссабона, королева Екатерина Австрийская (1507-1578) сказала, что ди Каштру сражался как христианин, а праздновал победу как язычник.

Всё же, король Жоао III по достоинству оценил достижения губернатора ди Каштру. Едва король получил весть о победе при Диу, как сразу же присвоил Жоао ди Каштру титул вице-короля Индии [далеко не все губернаторы получали этот титул] и продлил его полномочия ещё на три года. К сожалению, известие о новом назначении и почестях Жоао ди Каштру получил незадолго до своей смерти.

Пока же 1547 год принёс губернатору новый триумф, правда, не такой значительный. Пока губернатор был занят в Диу, Адил-шах решил вернуть себе контроль над утраченными территориями Бардес и Сальсетта, так как португальцы не выполнили своего обещания и не отправили Мир-Али в ссылку, а держали его в Гоа. Однако армия Адил-шаха не выдержала даже первого натиска португальских солдат в октябре 1547 года и разбежалась. Жоао ди Каштру отпраздновал в Гоа новый триумф, но уже не такой пышный.

После этого подвига Жоао ди Каштру решил окончательно разобраться с правителем Гуджарата Махмуд-шахом III и лично возглавил экспедицию против непокорного султаната, несмотря на свою болезнь. Многие офицеры с неудовольствием восприняли решение губернатора возглавить экспедицию, так как восприняли этот поступок Жоао ди Каштру как покушение на их права. Да, на их права на “свободную охоту” в Индии.

Эта экспедиция не принесла губернатору ни славы, ни денег, на что он очень сильно рассчитывал. Когда он прибыл в форт Бассейн, то оказалось, что племянник капитана форта возглавлял отряд, который уже разграбил город Броч (Бхаруч).
Тогда Жоао ди Каштру выделил отряд под командованием своего сына Алвару для нападения на Сурат, но дон Алвару оказался не слишком способным полководцем и не рискнул атаковать город, который, как выяснилось немного позже, совершенно не был готов к обороне.

В это время около Броча появилась большая армия, собранная Махмуд-шахом III для отражения португальцев. Губернатор ди Каштру не рискнул сражаться с многочисленной армией противника, и португальцам пришлось отступать через уже разграбленные территории.
Таким образом, Жоао ди Каштру вернулся в Гоа без денег и без славных побед, а так как всё последнее время он был занят восстановлением Диу и войной с Гуджаратом, то невольно упустил возможность захватить Аден.

К 1547 году жители Адена натерпелись от турецкого гарнизона и решили изгнать захватчиков. Они призвали шейха одного из ближайших племён, Али ибн Ибрагима, и легко прогнали турецкий гарнизон. Али ибн Ибрагим хорошо понимал, что турки скоро вернутся, и обратился за помощью к португальцам в Ормузе. Капитан Ормуза отправил в Аден отряд под командованием Пажу де Норонья, который был родственником и бывшего губернатора Гарсии де Норонья, и Жоао ди Каштру.

В Адене Пажу де Норонье был устроен очень тёплый приём. Местные власти договорились с португальцами, что Али ибн Ибрагим выступит со своим войском против турок, а Пажу де Норонья останется защищать город и семью шейха. Норонья не слишком доверял местным жителям, и всё время ночевал на борту своего судна.
Вскоре пришло известие, что арабское войско разбито турками, а Али ибн Ибрагим погиб, и Пажу де Норонья поспешил тайком покинуть Аден.

В это время Жоао ди Каштру узнал о просьбе Али ибн Ибрагима и попытался собрать войско для отправки в Аден, но солдаты и моряки отказывались выходить в море, пока не будут погашены задолженности по выплате жалованья. Денег у губернатора не было, и ему опять пришлось залезать в долги, но теперь он нашёл средства у частных лиц, в том числе и у своих офицеров (!). А время уходило...

Наконец, губернатор частично расплатился с солдатами и снарядил несколько кораблей для отправки в Аден, на борту которых находилось 300 солдат. Командовал экспедицией дон Алвару ди Каштру.
Экспедиция подошла к Адену через шесть дней после бегства оттуда Пажу де Норонья. В городе уже стоял сильный турецкий гарнизон, и дон Алвару не рискнул атаковать крепость.

[Yorik]

Правление Жоао ди Каштру (окончание)

В предыдущей главе я рассказал о том, как португальцы навсегда потеряли Аден и как военно-морскую базу, и в качестве торгового перевалочного пункта. Однако португальцы не слишком горевали из-за этой потери, так как объём торговли через Аден был теперь совсем незначительным, и содержать эскадру для прикрытия подобной базы оказывалось слишком затратным делом.
Так потеря Адена стала первой брешью (незначительной и даже выгодной с финансовой точки зрения) в цепи португальских владений вокруг Индийского океана.

Потерь могло бы быть и больше, если бы туркам годом ранее удалось захватить Маскат и Ормуз. Однако турецкий флот, вышедший из Басры, подойдя к Маскату, попал под сильный обстрел дальнобойных португальских пушек. Понеся значительные потери, турки не поплыли к Ормузу и вернулись в Персидский залив.
К слову сказать, португальская эскадра, контролировавшая Ормузский пролив, так и не заметила этих передвижений турецкого флота. А Максат и Ормуз на время избежали угрозы разграбления со стороны турок.
На время.

Тем временем, португальцы ушли от Адена и двигались в сторону Ормуза, когда дон Алвару ди Каштру к удивлению всех своих офицеров решил атаковать городок Эш-Шихр. Этот пункт защищал небольшой глинобитный форт с гарнизоном в 35 человек. Португальские пушки легко сравняли форт с землёй, а солдаты бросились в город, но не смогли разжиться там никакой добычей. Однако, вернувшись в Гоа, дон Алвару тоже отпраздновал свой триумф, правда, далеко не такой грандиозный, как устроил его отец после обороны Диу.

Последние неудачные кампании во время правления губернатора Жоао ди Каштру вызвали массу насмешек и сохранились в виде нескольких анекдотов.

1-й анекдот.
Возле ворот дома дона Пажу де Норонья плачет маленькая девочка. Один человек остановился возле неё и попытался утешить. Однако, узнав, что слуги дона Пажу украли у девочки курицу, он обречённо посоветовал ей примириться с потерей и вытереть слёзы:

"Если бы они взяли Аден, ты бы с лёгкостью получила его обратно. Но курица! Нет, её они никогда не отдадут".

2-й анекдот.
Архиепископом Гоа тогда был человек по фамилии Альбукерке. Однажды он разговорился со священником, который славился своим умением разгадывать различные загадки. Архиепископ спросил:

"Что это такое: из горького стало сладким, из великого – малым, а из малого – великим?"

Священник сразу же ответил:

"То, что из горького стало сладким, - это миндаль, которым осыпали губернатора, когда он возвращался из Диу.
Из великого стало малым – захват Броча, поскольку его взял дон Жоржи ди Менезиш.
Из малого стало великим - захват Шахра, поскольку его взял сын губернатора".

Архиепископ от души расхохотался над таким ответом священника.

Упомянутый выше Жоржи ди Менезиш – это, очевидно, тот племянник капитана форта Бассейн, который захватил и разграбил Броч. Нет никаких оснований отождествлять его с мореплавателем Жоржи ди Менезишем, открывшим в 1526 году остров Новая Гвинея и назвавшим его Папуа.

Тем временем болезнь губернатора ди Каштру, получившего известие о неудаче экспедиции в Аден, значительно обострилась. Он перебрался из Бассейна в Гоа, но там его болезнь настолько обострилась, что Жоао ди Каштру вынужден был передать управление Индией спешно назначенному совету, состоявшему из капитана Гоа, епископа, канцлера и одного из главных контролёров финансов.

23 мая 1548 года в Гоа прибыл из Португалии быстроходный корабль, доставивший документы из королевской канцелярии, новые распоряжения и пр.
Корабль привёз и королевский указ о том, что дон Жоао ди Каштру за заслуги перед королём и Португалией назначается вице-королём Индии с продлением срока его полномочий ещё на три года.

Однако ди Каштру был уже настолько плох, что принял эту награду совершенно равнодушно. Он тихо скончался 5 июня 1548 года, так что португальский историк Мануэль де Фариа-и-Соуза (1590-1649) позднее с полным правом мог написать, что причиной смерти Жоао ди Каштру была

"болезнь, которая в наши дни не убивает ни одного человека... поскольку такие болезни также умерли. Это было переживаемое им осознание жалкого состояния, в которое пришла Индия, и собственного бессилия справиться с ним".

Жоао ди Каштру был очень интересным человеком с совершенно не свойственными его современникам интересами, но ему очень не повезло с биографами, да и историки чаще всего насмехались над ним. Над губернатором посмеивались из-за того, что его дом, в котором он принимал местных правителей или их послов, был в восточной манере разукрашен изображениями драконов, различных демонов и прочих мифических чудовищ. В официальных документах, которыми он обменивался с местными правителями, Жоао ди Каштру к своим титулам добавлял и экзотический титул “Лев моря”.

Большинство современников плохо понимали, что с туземцами, чтобы сохранить их уважение, надо обращаться на понятном им языке титулов и образов, а образы устрашения на понятном им языке сделают их более сговорчивыми.
Психологическим воздействием на туземцев объясняются и его пышные триумфальные шествия после побед (чаще реальных, но бывало, что и мнимых).
Подобную цену ди Каштру платил за поддержание престижа Португалии и её короля, но его современники в метрополии не понимали поступков губернатора, и или посмеивались над ним, или даже осуждали его.

Большой популярностью у историков пользуется история о плаще его любимого сына Фернанду.
Однажды молодой человек приобрёл себе роскошный плащ за весьма немалую сумму. Жоао ди Каштру, увидев эту дорогую безделицу, вспылил и разрубил плащ на куски ударами своей шпаги. После этого отец посоветовал своему сыну тратить деньги на хорошее оружие, а не на предметы роскоши.
Впрочем, Жоао ди Каштру очень любил своего сына и тяжело заболел, когда узнал о его гибели. От этой болезни губернатор так и не смог оправиться.

Однако я слишком увлёкся, описывая реальные и мнимые недостатки Жоао ди Каштру, так что настала пора рассказать о достоинствах этого незаурядного человека и государственного деятеля.

В своих донесениях и письмах ди Каштру никогда не опускался до сплетен или очернительства своих подчинённых; наоборот, он всегда подчёркивал их достоинства и отмечал служебные и воинские достижения.
К португальскому влиянию в Индийском океане Жоао ди Каштру относился как вдумчивый политик и видел его будущее только при наличии сильного флота.

К разрастанию сети португальских крепостей и фортов по всему побережью ди Каштру относился отрицательно, так как это вело к рассредоточению сил и, соответственно, к ослаблению португальского влияния в регионе.
Он также считал ненужным увеличение земельных владений португальцев в Индии, так как это неизбежно приведёт к вовлечению португальцев в распри местных правителей. С его точки зрения, португальцам было достаточно контролировать несколько участков в районе Бассейна, которые удовлетворяли потребности короны в лесе, необходимом для строительства кораблей.

Ещё во время своего первого плавания в Индию, Жоао ди Каштру проявил себя как незаурядный исследователь и учёный, удивляя своих спутников странными с их точки зрения увлечениями.
Он заносил в своих журналы наблюдения за направлениями и силой ветров в различные дни и времена суток, за количеством выпадающих осадков и описывал приметы, сопровождавшие дожди, за высотами приливов и отклонениями стрелки компаса в различных частях океана, а также за многими другими природными явлениями.
Жоао ди Каштру с интересом рассматривал следы диких животных, следил за полётами птиц, и мог часами изо дня в день наблюдать за перемещениями кометы по небесной сфере.

Всё это было очень необычно для людей того времени и чаще всего вызывало у них насмешки над поведением чудаковатого офицера. Но следует сказать, что наблюдения ди Каштру за водами Красного моря представляют определённый интерес и в наши дни, а его выводы о причинах ежегодных разливов Нила предвосхитили выводы более поздних учёных. К сожалению, бумаги из сохранившегося архива Жоао ди Каштру были исследованы только во второй половине XIX века, и он не получил признания в качестве учёного.

Однако современные историки отмечают исключительную честность и порядочность Жоао ди Каштру, его храбрость как воина и достоинство как дворянина. За высокие моральные качества современники и потомки часто называли Жоао ди Каштру “португальским Катоном”.
Не отстают в признания заслуг Жоао ди Каштру и наши современники: национальный банк Португалии выпустил в 2000 году памятную серебряную монету достоинством в 1000 эскудо с изображением нашего героя.

В этой же главе следует рассказать и о нападении султаната Аче (Acheh) на Малакку, имевшее место в сентябре 1547 года. Сам Жоао ди Каштру никакого участия в этих боевых действиях не принимал, да уже и не мог по состоянию своего здоровья, но они произошли в годы его правления.

Султанат Аче возник на севере Суматры в двадцатых годах XVI века и сразу же начал враждовать с португальцами. Правители Аче быстро расширяли территорию своего государства и наращивали его военный потенциал. В арсенале ачехцев (а как их иначе называть – ачейцы, что ли?) было огнестрельное оружие, и они быстро наращивали свою артиллерию.

Первое нападение султаната Аче на Малакку датируется 1539 годом, когда мусульманская армия под командованием будущего султана Али уд-Дина ал-Кахара (1538-1568), брата султана Салах уд-Дина (1528-1537), высадилась близ Малакки и атаковала город. Португальцы довольно легко отразили это нападение, и ачехцы, понеся большие потери, убрались обратно.

За время своего губернаторства Жоао ди Каштру не слишком часто вникал в проблемы Малакки, полагаясь в этом вопросе на компетентность её капитанов. Когда же в 1546 году корабли Аче захватили джонку, принадлежавшую Антонио де Соузе, шедшую с грузом из Китая, губернатор обеспокоился вопросами безопасности португальской торговли и издал указ о том, чтобы

"все португальские суда, направляющиеся из Индии в Малакку, плыли в сопровождении конвоя".

Более серьёзное нападение на Малакку султан Али уд-Дин ал-Кахар предпринял в сентябре 1547 года, когда с шестидесяти кораблей был высажен пятитысячный десант близ города.
Капитаном Малакки в то время был опытный офицер Симау ди Мелло ди Маскареньяш (1480-?), который предпринял все необходимые меры для обороны города, а находившийся в Малакке Франциск Ксаверий (1506-1552) воодушевлял защитников города своими проповедями и пламенными обращениями.

Султан послал вызов капитану Малакки с призывом померяться силами и выяснить таким образом, кто прав в этом конфликте. Ди Мелло проигнорировал вызов, а ачехцы не решились в лоб штурмовать Малакку, помня о предыдущей неудаче и о силе португальского оружия.
Али уд-Дин ал-Кахар решил не заниматься непосредственной осадой Малакки, а удушить её голодом, и приказал в Перлисе, что находится к северу от Малакки, выстроить крепость, возле которой должен был базироваться его флот. Этот флот должен был перехватывать все корабли, которые могли доставлять продовольствие защитникам Малакки.

Однако на помощь португальцам пришли правители нескольких мусульманских государств, враждовавших с Аче. В результате совместных действий небольшая португальская эскадра с помощью кораблей из Джохора и Перака сумела обнаружить базу ачехцев в Перлисе. Уничтожив большую часть ачехских кораблей, 300 португальцев высадились на берег и в небольшом, но кровопролитном, сражении перебили более 4000 ачехцев, а сами потеряли только 26 человек. Остатки ачехского войска во главе с султаном бежали на уцелевших судах обратно на Суматру.
До 1568 года султан Аче больше не беспокоил Малакку своими происками.

[Yorik]

Дон Гарсиа де Са и Жоржи Кабрал

После смерти Жоао ди Каштру, как выяснилось из присланных из Португалии с последним кораблём бумаг, новым губернатором Индии стал дон Гарсиа де Са (1486-1549). Своим назначением он был во многом обязан множеству благосклонных рекомендаций, которые давал ему при каждом удобном случае предыдущий правитель Индии.

Дон Гарсиа де Са впервые появился в Индии ещё в 1518 году вместе с новым губернатором Лопишем ди Сикейрой. За время службы в Индии до Гарсиа побывал на должностях капитана Малакки, а затем и Бассейна, и сумел сколотить за это время некоторое состояние, впрочем, по колониальным меркам того времени не слишком большое.
Он также внёс большой вклад в дело восстановления форта Диу после его осады турками в 1538 году. Один из бастионов форта Диу даже был назван в его честь бастионом Гарсиа де Са.

Прославился дон Гарсиа и тем, что в бытность свою капитаном Бассейна он приказ отчеканить некоторое количество медной монеты для облегчения местного товарооборота. В колонии катастрофически не хватало ни португальских денег, ни местных монет, чеканившихся в Гоа, вот Гарсиа де Са и решился на такой отчаянный шаг, и чуть не поплатился за это.

Доброжелатели сразу же донесли королю Жоао III (1502-1557, король с 1521) о таком вопиющем нарушении королевских прерогатив, как чеканка монеты, и в Индию немедленно отправился приказ об аресте капитана Гарсиа де Са и конфискации всего его имущества. Бывшего капитана Бассейна следовало немедленно доставить в Лиссабон. Однако у дона Гарсиа нашлись довольно высокопоставленные защитники как в Португалии, так и в Индии: в Индии приказ о конфискации имущества де Са был проигнорирован, а в Португалии дон Гарсиа сумел оправдаться перед королем, и вернулся в Индию честным человеком.

Впрочем, став губернатором Индии, дон Гарсиа де Са продолжил свою финансовую политику. В Гоа местный монетный двор по королевской лицензии чеканил только медные и серебряные монеты. Дон Гарсиа решил несколько улучшить финансовую атмосферу в португальских колониях и начал чеканку первых золотых европейских монет в Индии.
Возможно, что и эта инициатива нового губернатора нашла бы своих доброжелателей, но преждевременная смерть Гарсиа де Са в 1549 году пресекла все подобные инициативы.

Из-за своего преклонного возраста Гарсиа де Са не пускался в военные авантюры, но добился значительных успехов путём мирных переговоров.
Правитель Биджапура Адил-шах уже в конце августа 1548 года заключил мир с португальцами, признал все их торговые привилегии и права на округа Бардес и Сальсетта, а также освободил португальского посла. Португальцы же со своей стороны обязались известить Адил-шаха, если Мир-Али покинет территорию Гоа.
В январе 1549 года Гарсиа де Са заключил мирный договор и с Гуджаратом; этот договор был точной копией предыдущего договора, но теперь португальцы обязались не сносить стену, отделявшую их владения в Диу от остальной части города.

Менее удачным оказался союз с раджей Танура, который время от времени восставал против саморина. Раджа Танура хотел заручиться поддержкой португальцев в войне с саморином и даже в 1548 году прибыл в Гоа, чтобы креститься. Он также пообещал, что и все его подданные перейдут в христианство, но всё это оказалось лишь камуфляжем. Едва лишь в 1549 году саморин стал собирать армию для очередной войны с португальцами, как раджа Танура предоставил все свои войска в его распоряжение.

Дон Гарсиа де Са был женат на местной женщине и имел от неё двух довольно красивых дочерей, но удачно выдать их замуж он сумел только во время своего губернаторства. Одна из дочерей, донна Лианора де Са, даже вошла в легендарную историю Португалии. Она вышла замуж за одного из героев обороны Диу, дона Мануэля де Соуза Сепульведу, и погибла вместе с ним в 1552 году во время кораблекрушения у южных берегов Африки. К счастью, дон Гарсиа уже не смог узнать об этой трагической вести, так как умер ещё 6 июля 1549 года.

После смерти дона Гарсиа де Са совет колонии предложил пост губернатора Индии Жоржи Кабралу (1500-?), так как его имя было в списке претендентов на эту должность в чрезвычайной ситуации.

Жоржи Кабрал прибыл в Индию в 1525 году и, как и его предшественник, занимал до этого поочерёдно посты капитана Малакки и Бассейна. Он прославился тем, что был первым губернатором Индии, который привёз из метрополии свою жену в Гоа. Сам Жоржи Кабрал происходил из не слишком знатного семейства, так что многие фидалгу в Индии отказывались подчиняться его приказам или игнорировали их. Однако его жена была женщиной властной и напористой.

Жоржи Кабрал собирался отказаться от нового назначения, так как считал, что должность губернатора Индии является очень хлопотной и не слишком устойчивой – ведь в ближайшем будущем следует ожидать прибытия настоящего губернатора (или даже вице-короля) на смену умершему Жоао ди Каштру, что неизбежно приведёт к потере всех привилегий и доходов. Он предпочёл бы оставаться на должности капитана Бассейна, дававшей регулярный доход, но его жена ради временного триумфа потребовала от мужа, чтобы тот принял предложение совета колонии и стал губернатором Индии, хотя бы и временным.

Жоржи Кабрал вступил в должность губернатора Индии 13 июня 1549 и занимал её меньше полутора лет. На его плечи свалились обязанности по подготовке войны с саморином, а вскоре появились слухи о том, что турки собирают в Красном море огромный флот для нападения на португальскую Индию. Достоверной информации из этого региона уже не поступало, так как португальцы утратили свои позиции в Адене, и новому губернатору пришлось работать с не слишком достоверными сведениями.

Целый год губернатор Кабрал провёл в тревожных приготовлениях, и только в августе 1550 пришли сведения о том, что турки действительно собирали большой флот, но по неизвестным причинам они пока отказались от идеи похода в Индию.

В это же время Жоржи Кабрал оказался втянутым в конфликт на Малабарском побережье, возникший из-за транспортировки чёрного перца.
Основной поток этого груза шёл через территорию, которую в XVI веке называли (остров) Бардела, но современные историки, даже индийские, не могут точно идентифицировать это место на карте современной Индии. Все сходятся только на том, что эта территория находилась южнее Кочина и, вероятно, была островом.

Так как основной поток перца на побережье поступал через Барделу, то его раджа носил неофициальный титул “король перца”. Раджа соседнего Кочина очень завидовал этому обстоятельству и неоднократно пытался захватить территорию Бардела, но безуспешно, хотя обе стороны и несли значительные потери, как говорится, в живой силе.

Во второй половине 1549 года раджа Кочина заручился поддержкой португальцев и в очередной раз напал на Барделу. “Король перца” понял, что дело плохо и обратился за помощью к саморину, который был рад любому поводу, чтобы утереть нос союзнику португальцев.
Саморин собрал большую армию и двинулся на юг по Малабарскому побережью, обходя португальские опорные пункты. К саморину сразу же присоединился раджа Танура со своим войском. В это же время правители княжеств, лежавших, в основном, к югу от Кочина, тоже стали собирать свои войска, так что к началу боевых действий саморин уже мог располагать армией в 140 000 человек.

Капитан Кочина по имени Франсишку да Силва не обладал дипломатическими талантами и захотел погасить конфликт с помощью грубой силы. Он резко потребовал, чтобы саморин убирался обратно в Каликут, а местные правители должны безоговорочно подчиняться радже Кочина, то есть португальцам.

Саморин оскорбился, а правители Малабара отказались подчиняться радже Кочина; тогда да Силва с отрядом португальцев прошёлся по Малабарскому побережью и напал на союзников на территории Бардела. В сражении португальцы наголову разбили армию союзников и даже убили раджу Бардела, “короля перца”, но сам да Силва тоже погиб в этом бою.

Узнав о гибели “короля перца”, саморин поклялся отомстить португальцам, собрал большую армию и придвинулся к Кочину. Там к нему примкнули 18 местных правителей, так что численность армии саморина превысила 100 000 человек. Треть этой армии расположилась на каком-то острове, возможно Бардала, а остальные силы остались на континенте.

Португальскими силами в это время командовал уже известный нам Мануэль де Соуза Сепульведа, который с помощью своего флота рассёк силы союзников на две части и прервал связь между ними. Вскоре командование армией принял на себя губернатор Жоржи Кабрал, который стал готовиться к уничтожению вражеских сил на острове.
Но Кабрал не успел напасть на противника.

Дело оказалось в том, что в октябре 1550 года в Кочин прибыл с эскадрой новый вице-король Индии Афонсу ди Норонья (1510-1575). Все капитаны и офицеры, задействованные в этой операции, поспешили покинуть свои позиции и ринулись приветствовать нового правителя.
Боевые действия фактически прекратились, но напряжённая обстановка на юге Малабара сохранялась ещё довольно долго, что негативно сказалось на поставках перца в Португалию.

Пришлось Жоржи Кабралу тоже возвращаться в Кочин, для передачи всех дел новому вице-королю Индии. 6 ноября 1550 года Афонсу ди Норонья торжественно вступил в свою должность, а Жоржи Кабрал при первой возможности отправился в Португалию, так как новый правитель Индии не предложил ему никакой должности в своей администрации, а капитанство в Бассейне было уже упущено.
Ох, уж, эти женщины!

О дальнейшей судьбе Жоржи Кабрала нам ничего не известно, мы даже не знаем ни даты его смерти, ни места захоронения.
Кстати, раджа Кочина с этого времени стал враждебно относиться к португальцам: во-первых, они вероломно бросили его в самый разгар войны с саморином; во-вторых, вскоре после отъезда Жоржи Кабрала португальцы разграбили какой-то особо почитаемый храм возле Кочина.

[brodnik]

Да, в окрестности владений португальских губернаторов "всего Индийского океана"  входил также и остров Мозамбик, давший название стране. Лишь в 1752 году он получил собственного губернатора. На острове находится музей и ряд памятников. После победы над португальскими колонизаторами - кровопийцами народ проявил (очевидно не рвущийся в цивилизованную Европу, ввиду своей необразованности) благоразумие и цивилизованность. В период революционного угара с памятников (Васко да Гама и других угнетателей) сбили только таблички. Крепость и памятники остались памятью для поколений.

Так вот и стоят крепости, ставшие музеями:

[brodnik]

Так один из генерал - губернаторов острова (с мая 1911 г. по февраль 1912 г. Жозе Франсишку де Азеведа -и - Сильва (Jose Francisco de Azevedo e Silva) в силу каких то причин (отказ в финансировании МВФ) начал выпускать монетоподобные жетоны, судя по разным размерам имеющих разный эквивалент денег (других у местных барыг не нашел).

Судя по короткому сроку его правления, генерал - губернатора сняли за фальшивомонетничество и возможно казнокрадство.

[Yorik]

Аффонсу д’Альбукерке: мореплаватель, завоеватель и администратор

Забота об оружии

Едва только Альбукерке стал вице-королём Индии, как он сразу же убедился в том, что многие португальские солдаты не умеют обращаться с огнестрельным оружием. Тогда он велел офицерам заниматься с солдатами изучением материальной части оружия, а по воскресеньям стал устраивать соревнования в меткой стрельбе. Победитель таких состязаний получал приз.
Чтобы солдаты могли регулярно тренироваться в стрельбе, Альбукерке велел ежемесячно выдавать каждому по полфунта пороху и полфунта свинца. Немного, но всё же...
Альбукерке приучал солдат содержать своё оружие в наилучшем виде и гордиться тем, что у них есть такие прекрасные мушкеты.


Два волоса из бороды вице-короля

Однажды в казне вице-короля Индии, которым был в то время Аффонсу д’Альбукерке (1453-1515), закончились деньги, и тут к нему пришли солдаты, которые ещё не успели получить своё жалованье, и стали жаловаться, что они умирают от голода.
Тогда Альбукерке вырвал два волоса из своей бороды и сказал солдатам:

"Я клянусь своей жизнью, что казна моя пуста. Но вот вам волосы из моей бороды: пойдите и заложите их".

Солдаты так и сделали. Когда же к вице-королю явились кредиторы, он с ними расплатился, но из своего кошелька.


Верёвка для опознания

В сентябре 1514 года корабль, на котором плыл Альбукерке, попал в сильнейший шторм около Каннанура. Вскоре корабль начало бить о прибрежные скалы, и вся команда стала громко плакать и молиться, стоя на коленях. Тогда Альбукерке обвязал себя длинной верёвкой и прокричал своим людям:

"Лиссабонские бездельники скажут:

“Что же за великий человек ваш индийский губернатор, если без верёвки, обвязанной вокруг его пояса, ни один из вас не сможет опознать его, когда он будет мёртвым?”"

Справедливость и правосудие: слово

Хорошо известно, что Аффонсу д’Альбукерке был очень честным человеком, но в отличие от большинства своих соотечественников он был честным не только с португальцами или другими европейцами – Альбукерке соблюдал справедливость в отношениях с индийцами, мусульманами и другими людьми Востока. В своём предсмертном послании королю Мануэлу I (1469-1521, король с 1495) Альбукерке писал:

"Я известен по всей Индии, как человек слова; если я приглашаю к себе какого-либо мусульманина, он приходит и не требует никаких гарантий безопасности. Индия, сир, при мне управлялась на основании принципов справедливости и правосудия, и хотя я признаю, что люди этих краёв часто проявляют лукавство при общении с нами, но мы не должны платить им той же монетой".

Справедливость и правосудие: дело

Однажды два португальца, капитаны галер, украли что-то с лодки, принадлежавшей мусульманскому купцу. Капитан Гоа не стал даже рассматривать это дело, так как жалобщиком был мусульманин, а ответчиками – два португальских капитана галер.
Мусульманин упёрся и отправился с жалобой к самому вице-королю Индии. Он встретил Альбукерке, когда тот только что вернулся со своей ежедневной утренней прогулки. Альбукерке выслушал мусульманина и решил лично разобраться в этом деле. В результате расследования мусульманин получил компенсацию за утраченное имущество. Кроме того, были строго наказаны оба вора, кормчие их галер, покрывавшие своих капитанов, и даже капитан Гоа.


Практика для врачей

Летом 1515 года Альбукерке был занят строительством португальского форта около Ормуза. В условиях сильной жары, при нехватке продовольствия и недостатке свежей воды все привезённые для строительных работ индийцы вскоре заболели и быстро умерли. Пришлось к строительным работам привлекать и португальцев, среди которых смертность оказалась тоже очень высокой – к концу августа умерло почти триста человек.
Альбукерке провёл расследование и выяснил, что португальские врачи, которым и так платили очень приличные деньги для ухода за больными, ещё и вымогали деньги со своих пациентов. Альбукерке вызвал этих лекарей и поинтересовался о природе болезни, от которой уже умерло так много людей. Доктора ответили, что не могут подобрать ей названия, на что Альбукерке сказал:

"Я скоро научу вас гораздо лучше, чем вам могут сказать все ваши книги".

После этого он отправил докторов на строительство форта и приказал им отработать на стенах целый летний день. Вечером Альбукерке снова вызвал к себе этих докторов:

"Теперь вы знаете, что это за болезнь, и позаботитесь о том, чтобы не попасть на галеры".

Краткий панегирик

В отличие от своего отца, Браз д’Альбукерке (1500-1580) был обласкан португальскими королями и оставил такой портрет своего славного родителя:

"Этот великий капитан был человеком среднего роста, с вытянутым лицом, свежего цвета кожей, немного крупным носом. Он был образованным человеком, знал латынь, речь его была учтивой и изящной, его манера беседовать и письменные отчеты показывали его отличное образование. Он никогда не лез за словом в карман, и его приказы звучали весомо. В отношениях с маврами он проявлял большую осмотрительность, и его в равной степени как боялись, так и любили, - качество, редко когда вместе сопутствовавшее одному и тому же человеку. Он был человеком храбрым и доблестью своей снискал покровительство фортуны".

[Yorik]

Афонсу ди Норонья: борьба с турками

Пятому вице-королю Индии досталось довольно тяжёлое наследство. Ведь помимо многочисленных столкновений с соседями по Малабарскому побережью, португальцам пришлось столкнуться с новой попыткой турок проникнуть в Индийский океан.
Получив контроль над Аденом в 1548 году, турки не только получили свободный выход в Индийский океан. Они теперь могли оказывать давление на Ормуз одновременно с двух сторон: из Басры, которую они захватили ещё в 1538 году, и со стороны океана, выведя свой флот из Красного моря.

К 1550 году турецкие правители Басры захватили важный порт Эль-Катиф на аравийском берегу Персидского залива и сильно укрепили его.
Персидский правитель Ормуза, который был союзником португальцев, узнал о турецких приготовлениях к атаке на Ормуз и Маскат и послал сообщение в Гоа с просьбой о срочной помощи.
Афонсу ди Норонья созвал военный совет, на котором было решено отправить в Ормуз сильный флот под командованием племянника нового вице-короля – Антониу ди Норонья, который сделает неплохую карьеру в колониях и позднее тоже станет вице-королём Индии. Этот флот, состоявший из 7 каравелл и 12 галер, должен был доставить в Ормуз 1200 солдат.

Чтобы стимулировать участников экспедиции, Афонсу ди Норонья распорядился выплачивать солдатам и экипажам судов повышенное жалованье. Существенно повышенное.

Посылку такого сильного флота в Ормуз пришлось компенсировать отзывом некоторого количества кораблей из Малакки, где, по мнению вице-короля, положение стабилизировалось после победы над султанатом Аче в 1547 году. Вот так португальцам и приходилось балансировать, перебрасывая силы из одного региона в другой. Маленькая Португалия постоянно испытывала недостаток в людских резервах, а аппетиты у неё были огромными.

Чтобы только удерживаться на Молуккских островах, португальцам было необходимо сохранять опорные пункты по всей Африке и на Малабраском побережье. Для борьбы с арабской монополией в торговле пряностями требовалось удерживать Аден, Ормуз и Малакку. И Аден они уже потеряли.
Но ведь португальцы пытались также проникнуть в Сиам, Камбоджу, Китай и Японию. Я уж не говорю про Бразилию.
Допустим, корабли можно построить, вооружить их пушками, но где взять столько людей?

Вернёмся к нашей экспедиции. Португальцы ничего не знали о подготовке турками флота в Суэце, они опасались только удара со стороны Басры и Эль-Катифа.
1 апреля 1551 года эскадра под командованием Антониу ди Норонья покинула Гоа и отправилась к Ормузу, куда она благополучно и прибыла в конце месяца.
Здесь Антонию ди Норонья сразу же созвал военный совет, в котором приняли участие персидский правитель Ормуза Туран-шах IV (правил 1544-1561) и комендант крепости Алвару ди Норонья [ещё один представитель славного семейства ди Норонья].

Туран-шах IV предложил в распоряжение португальцев 3000 солдат и суда, необходимые для их доставки к месту назначения.
На подготовку совместной экспедиции ушло около двух месяцев, а тем временем Антониу ди Норонья послал десять кораблей, которые должны были блокировать порт Эль-Катиф и не пропустить туда турецкую помощь из Басры.

Наконец, все приготовления были закончены, и в конце июня совместный португало-персидский флот покинул Ормуз и двинулся к Эль-Катифу.
Когда началась высадка солдат на берег, турецкая конница попыталась союзникам, но была довольно легко отброшена.
Солдаты довольно быстро возвели вокруг турецкого форта ров с валом, установили пушки и начали обстрел Эль-Катифа. Турки отстреливались, но огонь их пушек оказался недостаточно эффективным, тогда как португальские пушки сильно потрепали форт и убили много защитников форта.

На девятый день турки не выдержали постоянных обстрелов и рано утром 400 защитников покинули форт через потайной ход. Португальцы без боя вошли в оставленный форт, но поживиться там было особенно нечем. Пришлось победителям довольствоваться несколькими пушками и запасом ядер к ним.

Антониу ди Норонья хотел передать захваченный форт персам, но те отказались. Командующий персидскими силами сказал, что содержание форта будет стоить значительно этих полуразрушенных стен, а особого стратегического значения Эль-Катиф, якобы, не имеет.
Поэтому было принято решение о подрыве форта. Пока шли приготовления к взрывным работам, турецкая конница вместе с местными арабами попыталась атаковать португальские позиции, но была отбита.

После подрыва форта в Эль-Катифе, Антониу ди Норонья с 18 кораблями направился к Басре, собираясь изгнать турок и оттуда. Однако вмешалась непогода: ночью разразился сильный шторм и вывел из строя половину португальских кораблей. С оставшимися силами португальский адмирал не рискнул атаковать Басру, а повернул к Ормузу, и оттуда, после ремонта, увёл свои корабли обратно в Гоа.

Султан Сулейман I был очень недоволен потерей Эль-Катифа и стремился установить турецкий контроль не только над Красным морем, но и над Персидским заливом, чему очень сильно мешала португальская крепость в Ормузе.
Султан торопил своих подданных с подготовкой нового флота в Суэце, командование которым он поручил славному адмиралу Пири Рейсу (1470-1554), который так славно проявил себя в 1548 году, изгнав португальцев из Адена. Иногда его ещё называют Пири-реисом.
Теперь Красное море стало турецким, и на очереди стоял Персидский залив.

Португальцы даже не подозревали о турецких приготовлениях, пока в мае 1552 года в Ормуз не поступили первые сведения о строительстве большого турецкого флота в Суэце.
Алвару ди Норонья, комендант Ормуза, с помощью своих агентов перепроверил полученные сведения и убедился в том, что в Суэце готовится к отправке в Персидский залив турецкий флот, по крайней мере, из 25 кораблей.

Комендант Ормуза отправил две быстроходные галеры к юго-восточным берегам Аравийского полуострова, которые должны были следить за появлением турецкого флота. При появлении турецких кораблей, одна галера должна был немедленно возвращаться в Ормуз, оповестив по пути Маскат и другие португальские фактории о грозящей опасности. Другая галера должна была отправиться в Гоа с просьбой о срочной помощи в борьбе с турецким нападением.
Одновременно было отправлено сообщение капитану Мозабика Диогу де Мешките с просьбой сообщать всем португальским судам, направлявшимся в Индию, о грозящей опасности.

В июне 1552 года турецкий флот, состоявший из 25 галер, 4 или 5 галеонов и некоторого количества транспортных судов, имевших на борту около полутора тысяч солдат, вышел из Суэца и направился к Персидскому заливу.
Сулейман I приказал Пири Рейсу сначала объединиться с турецким флотом из Басры, затем объединёнными силами уничтожить португальский флот и только потом поочерёдно атаковать португальские крепости.

Эту экспедицию с самого начала стали преследовать неприятности ещё в Красном море. Сначала сильный шторм изрядно потрепал турецкий флот, а потом Пири Рейсу пришлось очень медленно вести свои корабли в густом тумане.
В результате этих событий турецкий флот появился перед Маскатом только в августе 1552 года. Сторожевые галеры своевременно засекли появление турецкого флота, сумели ускользнуть от преследования турок и ушли – одна в Ормуз, другая – в Гоа.

Раздосадованный непредвиденной задержкой в Красном море, Пири Рейс решил атаковать Маскат, не дожидаясь флота из Басры. Турки беспрепятственно высадились на берегу и начали осаду Маската. Они разместили свои пушки вокруг форта и удачно обстреливали его. Самой удобной для обстрела португальского форта оказалась позиция на холме, который возвышался над Маскатом, так что турки стреляли сверху вниз.

Через 18 дней осады положение защитников Маската стало очень тяжелым, так как они испытывали недостаток воды, продовольствия и боеприпасов. Перед началом осады под началом у коменданта Жоау ди Лишбоа находилось 128 солдат, а теперь их было всего 60. Поэтому он вступил в переговоры с Пири Рейсом, который гарантировал португальцам в случае капитуляции жизнь и корабль для отправки в Индию.

Когда безоружные португальцы вышли из форта, Пири Рейс сразу же забыл о своих гарантиях, арестовал португальцев и предоставил им корабль – галеру, на которой они стали закованными в цепи гребцами.
После этого турки разграбили склады Маската, погрузили все захваченные португальские пушки и прочее вооружение на свои корабли, а форт взорвали.

Небольшое отступление. Португальцы довольно скоро вернулись в Маскат и отстроили новый форт. Однако в 1581 году всего три турецких галеры смогли снова захватить и разграбить Маскат. Только после этого португальцы начали строительство двух сильных фортов в Маскате, которые можно видеть и теперь.

Лёгкость, с которой Пири Рейс захватил Маскат, настолько ослепила турецкого адмирала, что он решил только с наличными силами захватить и Ормуз, совершенно упустив из виду существование португальского флота.
А вице-король Афонсу ди Норонья в это время спешно собирал в Гоа сильный флот, который к моменту отправки в Ормуз, в конце октября 1552 года, состоял из 80 кораблей.

Пока Пири Рейс штурмовал Маскат, Алвару ди Норонья готовился к обороне Ормуза. Он приказал эвакуировать из города на остров Кешм всех бедняков и слабосильных, а всё продовольствие и боеприпасы переместил со всего города в крепость. В крепости имелся и свой источник воды.
Сам Алвару ди Норонья, Туран-шах IV с семьёй и многие знатные персы укрылись в крепости, гарнизон которой к этому времени возрос до 900 человек.

Высадка турок на остров Ормуз началась 17 сентября 1552 года на расстоянии около полутора миль от стен крепости.
Португальцы не пытались атаковать высаживавшихся турок, опасаясь попасть под огонь корабельных пушек, а сами они при этом артиллерийской поддержки не имели бы. Зато находившийся в гавани галеон был пришвартован у стен крепости и своими пушками дополнительно защищал подходы к крепости с этой стороны.
В гавани Ормуза во время высадки турок находилось около 40 торговых судов, но все они к этому времени уже были не только разгружены, но и разукомплектованы – с них сняли паруса, мачты и такелаж.

[Yorik]

Аффонсу д’Альбукерке: мореплаватель, завоеватель и администратор.

Значение Гоа

Письмо Аффонсу д’Альбукерке королю Мануэлу I (1469-1521) о взятии Гоа и Бенастарина помечено 23 ноября 1512 года. Это письмо заканчивается словами:

"Индия усмирена, напугана и подчинена Вашему Величеству".

После взятия Гоа Альбукерке запретил практику “сати”, то есть самосожжение жён вместе со своим покойным супругом.


Режим дня

Если Альбукерке находился в Гоа, то каждое утро он в соломенной шляпе и с тростью в руке проезжал по городу в сопровождении четырёх писарей с бумагами и чернилами. Писари записывали все приказы и распоряжения губернатора, которые он сразу же подписывал.
Во время таких поездок губернатор разрешал множество жалоб, избавляя тяжущиеся стороны от судебной волокиты.
Следует отметить, что Альбукерке в течение дня мог заниматься рассмотрением любых дел, попавших в его руки, если у него было для этого свободное время.

По вечерам Альбукерке совершал конные прогулки по Гоа и окрестностям, и свободные от службы фидалгу должны были сопровождать его, чтобы таким образом привыкнуть к местным сёдлам.


Пустынное Красное море

В 1513 году Альбукерке совершил рейд в Красное море, и португальские корабли произвели там сильное впечатление. В декабре 1513 года Альбукерке писал королю Мануэлу:

"...я могу сообщить Вашему Величеству, что ни один корабль и ни одно каноэ никогда не выходят в море, и даже птицы не осмеливаются летать, настолько Красное море напугано нашим прибытием и настолько оно стало пустынным".

Излишний энтузиазм

Но главная цель экспедиции 1513 года, взятие Адена, не была достигнута и по довольно странной причине – от излишнего энтузиазма португальцев. 26 марта 1513 года португальцы начали штурмовать эту сильную крепость, о богатствах которой среди европейцев ходили легенды. Каждый хотел первым оказаться в этом сказочно богатом городе, поэтому штурмовые лестницы оказывались перегружены солдатами и офицерами и ломались. Лестницы чинили, снова пускали в дело, и они снова ломались по той же самой причине.
Видя такое дело, Альбукерке приказал прекратить штурм и дал команду возвращаться на суда.


Болезнь и отстранение от должности

8 ноября 1515 года уже больной Альбукерке отплыл из Ормуза и где-то в Аравийском море он встретил посыльное судно из Португалии, которое несло весть о его смещении с должности губернатора Индии и приказ о возвращении в Португалию для расследования его деятельности. Мало того, что преемником Альбукерке становился Лопу Суариш (1442-1520), его злейший враг, которого он в своё время выгнал из Индии, так и те люди, которых он с позором изгонял из колоний, возвращались в Индию, получив высокие назначения.
Однако самым сильным ударом для Альбукерке было то, что король Мануэл не написал ни слова благодарности за всю его службу.
Болезнь обострилась.


Напрасные утешения

Соратники Альбукерке пытались утешить больного губернатора и говорили, что король пожалует ему новую высокую должность в Португалии, но он грустно отвечал:

"Португалия - маленькая страна. Какая тамошняя должность могла бы хоть на полтрети сравниться с должностью губернатора Индии? Я пожертвовал всё одному святому - королю. Я оторван от короля из-за людей, и оторван от людей из-за короля".

Прощание с королём

Незадолго до смерти 6 декабря 1515 года Альбукерке продиктовал секретарю письмо королю Мануэлу, которое заканчивалось так:

"Это письмо Вашему Величеству написано не моей рукой, ибо меня мучает икота – верный признак близкой смерти. То малое, чем я владею, завещаю сыну. Наши успехи в Индии говорят сами за себя, а также и за меня. Главный город Индии я оставляю во власти Вашего Величества. Единственное моё пожелание – запереть ворота проливов. Я прошу Ваше Величество не забывать, что я сделал для Индии, и помочь прославиться моему сыну".

Завещание Альбукерке

Умер Альбукерке на борту своего судна 16 декабря 1515 года, так и не добравшись до Гоа. Перед смертью он успел составить завещание, в котором с юмором обращался к своему преемнику:

"Я прошу его не продавать мои вещи с аукциона – не хочу, чтобы выставляли напоказ мои ношеные старые панталоны".

Лопу Суариш, однако, пренебрёг волей покойника и выставил его вещи на аукцион. Так как имущество покойного губернатора оказалось слишком малоценным, то этот проступок обернулся против нового губернатора и лишь способствовал росту престижа великого Альбукерке.


Испанцы удивлены

Испанский король Фердинанд II (1452-1516) в беседе с португальским послом Педро Корреа удивлялся тому, что его зять, король Мануэл, приказал Аффонсу д’Альбукерке вернуться из Индии, хотя он должен был видеть, что Альбукерке являлся великим капитаном и очень удачливым во всех войнах.


Запоздалое признание ошибки

Король Мануэл всё-таки осознал свою ошибку и в марте 1516 года, ещё до получения известия о его смерти, направил новое письмо Альбукерке, в котором благодарил отставного губернатора за службу и отменял приказ о расследовании его деятельности.
Но было уже поздно.
Получив известие о смерти Аффонсу д’Альбукерке, король воздал ему такие почести, которых тот никогда не удостаивался при жизни. Была обласкана королём и семья Альбукерке.
Кроме того, король Мануэл не позволил перевезти останки Альбукерке, захороненные в кафедральном соборе Гоа, на родину:

"Пока его кости покоятся там, где сейчас, Индия в безопасности".

Позже уже жители Гоа не захотели такого перезахоронения, так как они поклонялись праху Альбукерке и приносили на его могилу свои молитвы, цветы и масло. Только суровая папская булла, грозящая Гоа страшными карами, позволила увезти прах Альбукерке на родину, который был доставлен в Лиссабон 6 апреля 1566 года.

[Yorik]

Афонсу ди Норонья: борьба с турками (продолжение)

Вскоре турки начали обстрел крепости, но таких удобных артиллерийских позиций, как при штурме Маската, у них теперь не было. Да и стены местной крепости намного удачнее выдерживали удары турецких ядер. Несколько дней непрерывного обстрела не причинили португальцам особого вреда, а на прямой штурм крепости турки не решались.

Тем временем, португальский гарнизон изнывал от безделья, и солдаты стали требовать от своего коменданта, чтобы тот выел их из крепости и дал бой туркам на суше. Турки со своей стороны тоже подзуживали португальцев: они по ночам на лодках подплывали к стенам крепости и вызывали их на бой, обзывая их трусливыми кроликами и прочими обидными прозвищами. Португальцы злились и искренне не понимали, почему комендант не ведёт их в бой.

По словам португальского историка Диогу ди Коуту (1542-1616), Алвару ди Норонья так вразумлял своих солдат:

"Лучший ответ на наглость турок - это наша неприступная крепость. Я не могу рисковать Ормузом - самой драгоценной жемчужиной Португалии на Востоке".

Он также добавлял, что вице-король собирает огромный флот, который скоро прибудет и легко разобьёт турок.

В середине октября Пири Рейс убедился в том, что взять штурмом Ормуз ему не удастся, и решил хоть что-нибудь заработать на этой осаде. Он прислал к Алвару ди Норонье делегацию для переговоров, в состав которой входили два пленника из Маската и ещё несколько пленных христиан. Турецкий адмирал предлагал коменданту Ормуза за большой выкуп отпустить всех пленников из Маската.
Алвару ди Норонья не доверял Пири Рейсу, пожалуй, вполне справедливо, и после двух дней раздумий ответил, что готов выкупить двух фидалгу из Маската, а с остальными пленниками турки пусть поступают по своему усмотрению.

Не добившись успеха на переговорах с португальцами, Пири Рейс высадил войска на острове Кешм, где турки занялись грабежом, собрав, впрочем, неплохую добычу, в основном, с жителей Ормуза. Кроме того, турки нагрузили захваченными рабами (молодыми мужчинами и красивыми девушками) свои корабли, бросив на берегу больных и немощных пленников из предыдущей добычи; среди них оказались и несколько португальцев из Маската.

Тем временем, Афонсу ди Норонья в конце октября вывел огромный флот в 80 кораблей из Гоа и с попутным ветром довольно быстро достиг Диу, где смог получить достаточно свежие вести из Ормуза.
Пири Рейс каким-то образом получил известие о движении португальского флота и поспешил свернуть свои операции возле Ормуза.

Наиболее распространённая версия, излагающая дальнейшие действия Пири Рейса, исходит из того, что, опасаясь появления португальского флота, турецкий адмирал увёл свою эскадру, нагруженную награбленной добычей, в Басру. Стоимость этой добычи по различным оценкам превышала один миллион золотых крузаду.

Афонсу де Норонья узнал об истинном положении дел в Персидском заливе и решил сам не идти в Ормуз - у него появились другие важные дела. В результате, в Ормуз в начале ноября пришла португальская эскадра из 32 кораблей под командованием Антониу ди Нороньи.

Пири Рейс получил сведения, что португальцы заблокировали выход из Персидского залива, но турецкий флот был изрядно потрёпан, корабли обветшали, так что он не рискнул сразиться с португальцами. Турецкий адмирал не знал величины португальских сил и опасался, что враги могут атаковать и захватить Басру, поэтому он погрузил основную часть захваченных сокровищ на три галеры, которые являлись его личной собственностью, и решил прорваться через Ормузский пролив.

Очень рискованное решение, но историки довольно дружно утверждают, что хотя Пири Рейс и потерял одну галеру на мели возле Эль-Катифа (или Бахрейна), он сумел под покровом ночи обмануть португальцев и проскочил мимо Ормуза. Узнав о бегстве Пири Рейса, португальцы бросились в погоню за турецкими галерами, но разыгравшаяся буря помешала погоне.

Вот так, борясь с непогодой и опасаясь погони со стороны португальцев, Пири Рейс добрался с основной частью своей добычи в Суэц.
Мне эта версия развития событий представляется маловероятной и слишком уж авантюрной. Скорее всего, когда Пири Рейс узнал о приближении огромного португальского флота, он отправил большую часть турецкой эскадры с живой добычей и награбленными товарами в Басру, а сам на своих трёх галерах рванул с компактным грузом награбленного (золото и драгоценности) к Суэцу, куда и прибыл, но уже только на двух.

Пири Рейс собирался со своими сокровищами добраться в Константинополь, чтобы вымолить прощение у султана и смягчить его гнев богатой добычей, но не успел.

Семиз Али-паша, который был правителем Египта в 1549-1554 гг., уже получил донос из Басры от военного коменданта города Кобад-паши. Тот жаловался, что Пири Рейс бросил город в угрожаемом положении с небоеспособным флотом, так что португальцы могут захватить Басру в ближайшее же время. Он также сообщал, что в районе Ормуза находятся два (!) огромных португальских флота.
Семиз Али-паша арестовал Пири Рейса и посадил его в тюрьму, а в Константинополь был отправлен подробный отчёт о действиях адмирала за последнее время. Можно подумать, что Кобад-паша не отправил такой же донос и в столицу Империи?
Вскоре Сулейман I прислал в Египет письмо с приказом немедленно казнить провинившегося адмирала.

Пири Рейсу отрубили голову в Каире, а всё его огромное состояние было конфисковано. Добыча, привезённая Пири Рейсом в Египет, тоже поступила в казну.
Правда, мусульмане Ормуза и острова Кешм обращались к Сулейману I с жалобой на вымогательство Пири Рейса и просили компенсировать нанесённый ущерб, но на их просьбы никто не обратил никакого внимания. Семиз Али-паша был верным слугой султана, за свои заслуги в 1561 году он стал Великим визирем Оттоманской империи и занимал этот пост до 1565 года.

Почему же Сулейман I приказал казнить Пири Рейса?
Дело было совсем не в том, что прославленный адмирал не смог захватить Ормуз. Ведь все знают, что Сулейман-паша (1467-1547), который был правителем Египта в 1525-1535 и в 1537-1538 гг., в 1538 году провалил операцию по захвату Диу, однако никаких репрессий не последовало. Наоборот, в 1541-1545 гг. Сулейман-паша занимал пост Великого визиря Оттоманской империи.

Многие историки полагают, что бывший пират не сумел вписаться в атмосферу интриг, царивших в верхних эшелонах власти — ведь он был там чужаком. Вот интриги недругов и завистников и привели адмирала к такому бесславному концу.

Мне же кажется, что Сулейман I не простил Пири Рейсу излишней самостоятельности и того, что он посмел проигнорировать приказы самого султана. Вы же помните, что султан приказал Пири Рейсу сначала объединить свой флот с эскадрой из Басры, затем уничтожить португальский флот и только после этого атаковать укрепленные пункты неверных, такие как Маскат, Ормуз или Бахрейн.

Как известно, до португальского флота Пири Рейс не добрался, а в остальных случаях поступил с точностью до наоборот. Вот этого-то Сулейман I и не смог простить знаменитому адмиралу — игнорирование высочайших указаний. Так что голова слетела с плеч Пири Рейса вполне обоснованно — ведь недаром же современники присвоили Сулейману I прозвище «кануни», что означает «справедливый».

Заканчивая рассказ о Пири Рейсе, хочется немного лягнуть и авторов соответствующих статей в Википедии.
В нескольких статьях, посвященных Пири Рейсу и соответствующему периоду истории Оттоманской империи, совершенно необоснованно утверждается, что во время своего последнего похода Пири Рейс захватил Маскат, Ормуз и Бахрейн. Но это же не так!
Мы видели, что Маскат он захватил и разрушил, но закрепляться там не стал, Ормуз он захватить не сумел, а к Бахрейну он вообще не приближался — уже не до того было.

Султан Сулейман I был разгневан тем, что из-за неудачного похода Пири Рейса португальцы значительно усилили свои позиции в районе Персидского залива. Теперь они опять могли реально угрожать Адену, а значит и Мекке. Этого допустить было нельзя, и Сулейман I поручил опальному коменданту Эль-Катифа по имени Мурат-паша отправиться в Басру и принять командование над новым походом.

Спустившись по Евфрату в Басру, Мурат-паша должен был отобрать и снарядить к походу 15 самых лучших кораблей, вооружить их самыми лучшими пушками и взять на борт самых лучших солдат. Этот флот должен был прорваться через Ормузский пролив, выйти в Индийский океан и затем в Красном море охранять от неверных пути к Мекке.

Во время этого похода турецкая разведка подкачала, так как Мурат-паша ничего не знал о португальских силах в районе Ормуза. Он не подозревал, что в настоящее время там курсировали две португальские эскадры: одной эскадрой командовал Антониу ди Норонья, а другой — Диогу ди Норонья.
Вы ещё не запутались в представителях семьи ди Норонья, уважаемые читатели?

Поэтому Мурат-паша не предпринял никаких мер секретности: ни чтобы незаметно покинуть Басру в конце июля 1553 года, ни чтобы незаметно проскочить мимо Ормуза.
10 августа 1553 года, в день святого Лаврентия (св. Лореншу по-португальски) Мурат-паша увидел португальскую эскадру и немедленно атаковал её. О том, что произошло дальше довольно лаконично сообщает Катиб Челеби:

"Возле Ормуза Мурат-паша столкнулся с эскадрой неверных. Произошла ужасная битва, в которой Сулейман-реис, Раджаб-реис и многие другие люди приняли смерть мучеников, а многие другие получили ранения. Неверные нанесли значительный ущерб мусульманским судам, которые не выдержали огня противника, были сильно повреждены и с наступлением темноты бежали. Один из кораблей отстал и выбросился на берег, а его экипаж попал в плен к неверным. Остаток флота вернулся в Басру, откуда весть об этом печальном событии была доведена до сведения Порты".

Катиб Челеби (1608-1657) — известный турецкий историк и картограф.

Португальской эскадрой 10 августа командовал Диогу ди Норонья, и сильный ветер одинаково мешал и туркам, и португальцам.
Злую шутку ветер сыграл с галеоном, которым командовал Гонсалу Перейра Маррамаке, родственник коменданта Малакки Руя Важ Перейра Маррамаке.
Его корабль отнесло от строя португальских кораблей, и турки тотчас же окружили его. Несколько часов корабль Маррамаке в одиночку противостоял нескольким турецким судам. Он потерял весь такелаж, паруса, все мачты, но продолжал сопротивляться до тех пор, пока не стих ветер, и другие португальские корабли не пришли ему на помощь.

[Yorik]

Афонсу ди Норонья. Борьба с турками: Сейди Али Рейс

Ещё два слова о Мурат-паше, потерпевшем неудачу в Ормузском проливе. В Википедии, да и не только там, его часто путают со знаменитым турецким пиратом и адмиралом Муратом Рейсом Старшим (1534-1608) и приписывают последнему командование флотом в 1553 году. Но обратите внимание на дату рождения Мурата Рейса Старшего, и вы поймёте, что столь молодой человек не мог стать адмиралом, как бы он ни был талантлив. Он и капитаном-то стал только в 1565 году. Так что не стоит приписывать славному адмиралу походы, которыми он физически не мог руководить.

Султан Сулейман I был разочарован результатами похода Мурат-паши, и для выполнения задачи вывода турецкого флота из Басры в Красное море он выбрал знаменитого адмирала Сейди Али бен Хусейна, более известного как Сейди Али Рейс (1498-1563). Сейди Али Рейс в это время с 1551 года занимал должность начальника военно-морского Арсенала в Константинополе, но в момент назначения на новую должность, в начале декабря 1563 года, он находился в Алеппо и обеспечивал военные операции турок против персов. Заметим, что в прежние времена эту должность занимали его отец и дед.

Получив приказ о новом назначении, Сейди Али Рейс отправился к месту назначения через Багдад и, посетив по пути несколько святых мест, в начале февраля 1564 года прибыл в Басру.
Здесь он в течение нескольких месяцев вместе с военным комендантом Басры Мустафой-пашой занимался ремонтом и вооружением кораблей, стремясь иметь в своём распоряжении хотя бы 15 отремонтированных, хорошо экипированных и вооружённых кораблей. Особое внимание Сейди Али Рейс уделял вооружению своих кораблей новейшими пушками, но в действительности ему пришлось собирать пушки с миру по нитке.

Как мы увидим в дальнейшем, полностью выполнить поставленные задачи ему не удалось. Флот, собранный Сейди Али Рейсом, оказался плохо экипированным – он страдал от недостатка продовольствия и боеприпасов.

Афонсу ди Норонья в свою очередь подготовил к плаванью два флота, каждый из которых имел своё задание, но в случае опасности они должны были действовать совместно. Однако при подготовке этих флотов вице-король Индии толкнулся с сопротивлением со стороны торговой верхушки колоний и части португальской администрации.

Афонсу ди Норонья справился и с подготовкой флотов, и с сопротивлением оппозиционеров, так что в марте 1554 года два португальских флота покинули Гоа и отправились к местам своего назначения.
Флот под командованием капитана Бернардино де Соуза, состоявший из 5 галеонов и некоторого количества галер и вспомогательных судов, направлялся для охраны Ормуза и патрульных действий в Персидском заливе.

Второй флот под командованием Фернанду ди Менезиша должен был патрулировать в Красном море, чтобы противодействовать возможному появлению в этих водах турецкого флота. Он состоял из 6 галеонов и 25 небольших, но прекрасно экипированных, галер, которые на венецианский манер назывались фустами. На борту кораблей этого флота размещались полторы тысячи солдат, и после прекращения патрулирования Красного моря этот флот должен был перейти на зимовку в Ормуз.
Кстати, этот Фернанду ди Менезиш оказался внебрачным сыном уже известного нам дома Дуарте ди Менезиша (1488-1539), который был губернатором Индии в 1522-1524 гг.

Сейди Али Рейс долго собирал свои корабли, которые смогли выйти из Басры только в августе 1554 года. Мустафа-паша, который был опытным моряком, с несколькими небольшими судами сопровождал флот адмирала в плавании по Заливу.

Разведка у турок на этот раз сработала из рук вон плохо. Лазутчики и информаторы сообщали турецкому адмиралу, что Персидский залив свободен от португальского присутствия, и только в Ормузе находятся четыре португальских корабля.
Но мы ведь знаем, что только у Бернардино де Соузы было значительно больше кораблей, а о втором португальском флоте турки вообще ничего не знали.

Корабли Сейди Али Рейса медленно двигались по Персидскому заливу в направлении на Бахрейн, а мелкие, но юркие, турецкие судёнышки рыскали по всему заливу в попытке обнаружить португальцев.
Турецкий адмирал не слишком доверял полученным разведданным. Он чувствовал, что португальцы где-то недалеко, и очень опасался столкновения с ними, так как прекрасно знал состояние своих кораблей.

В Бахрейне Сейди Али Рейс встретился с местным губернатором Мурат-рейсом, но никакой новой информации от него не получил.
Сейди Али Рейс с помощью арабских лоцманов и, полагаясь всё-таки на старые данные разведки (а что ему ещё оставалось делать?), направился к острову Кешм, а Мустафа-паша вернулся в Басру.

Корабли Сейди Али Рейса благополучно миновали Ормуз, покинули Персидский залив и повернули на юг, уже ничего не опасаясь. Казалось бы, что можно было с облегчением передохнуть, но турецкий адмирал и не подозревал, что к этому времени Фернанду ди Менезиш уже прекратил патрулирование Красного моря и, убедившись, что турки в текущем году там не появятся, принял решение заглянуть в Персидский залив.

Встреча двух флотов на сороковой день плавания Сейди Али Рейса (это оказался десятый день месяца Рамазан или 9 августа 1554 г.) возле города Хорфаккан оказалась неожиданной для обеих сторон, но перевес в силах был на стороне португальцев.

Это сражение описали и португальские историки, и сам Сейди Али Рейс. Вполне естественно, что эти версии несколько различаются, но все сходятся на том, что сражение продолжалось несколько дней.
Вначале предоставлю слово Сейди Али Рейсу, который с пафосом пишет, что через

"сорок дней после нашего отъезда, т. е. на 10 день месяца Рамазана, до полудня, мы вдруг увидели идущий навстречу нам христианский флот, состоящий из четырех больших кораблей, трёх галеонов, шести португальских сторожевых кораблей и двенадцати галер: всего 25 судов всех типов. Я сразу же приказал убрать тенты, поднять якоря, привести орудия в состояние боевой готовности, а затем, уповая на помощь Всевышнего, мы прикрепили наше знамя к грот-мачте; флаги были развернуты и мы полные мужества и, призывая Аллаха, начали сражаться".

В тексте Сейди Али Рейса очень много красивых и торжественных слов, но очень мало подробностей. Да и откуда им было бы взяться?
Сейди Али утверждает, что это сражение завершилось победой турок, а турецкая хроника добавляет, что они потопили один португальский корабль.

На самом деле, турки никого не потопили, а к вечеру стали отходить на мелководье, где большие португальские корабли не могли их достать. К заходу солнца артиллерийская дуэль прекратилась.
Фернанду ди Менезиш отвел свои корабли в удобную гавань Маската, где стал готовиться к продолжению боевых действий против турок. Несколько лёгких и быстроходных судов он оставил для наблюдения за турецкими кораблями.

В гавани Маската португальский флот отдыхал почти две недели, пока сторожевые корабли не принесли весть о том, что турецкий флот двинулся в путь и подходит к городу Софар (на побережье Омана).
Фернанду ди Менезиш немедленно привёл свои корабли в состояние боевой готовности и двинулся навстречу турецкому флоту.

Противники вступили в бой 25 августа 1554 года около 8 часов утра. Менезиш хотел прижать турецкие корабли к берегу, заблокировать их и уничтожать по отдельности. Поэтому он в первый ряд выдвинул галеоны, затем шли каравеллы, а замыкали построение галеры, выстроившиеся в виде полумесяца.

Сражение началось с ожесточённой артиллерийской перестрелки, и вскоре выявилось преимущество португальского флота, который начал теснить турецкие корабли к песчаным пляжам побережья. Сейди Али Рейс понимал, что оказался в очень невыгодной позиции, и попытался прорвать линию кораблей противника. Он приказал своим судам не только поднять паруса, но и грести изо всех сил, чтобы не быть захваченными в плен.

Португальцам удалось поджечь одну турецкую галеру и захватить с помощью абордажа ещё пять кораблей противника. Португальцы же за это время не потеряли ни одного корабля.
Сейди Али Рейс сравнивал это сражение с известным боем между знаменитым Хайреддином (Барбароссой, 1475-1546) и генуэзским адмиралом Андреа Дориа (1466-1560) в 1538 году.
Правда, тогда турки одержали победу.

Девяти турецким кораблям всё же удалось вырваться из португальского окружения, и Сейди Али Рейс понял, что с остатками своего флота он не сможет противостоять португальцам. К тому же вскоре после прорыва он из-за встречного ветра и сильного волнения он потерял ещё одну галеру, которую выбросило на берег.
Сейди Али Рейс не рискнул возвращаться в Басру, чтобы не столкнуться со вторым португальским флотом возле Ормуза, а также из-за очень сильного ветра. Он принял решение как можно быстрее добраться до Индии, где он мог бы найти поддержку у местных мусульман.

С наступлением ночи португальцы потеряли из виду остатки турецкого флота, а на следующий день турок нигде уже не было видно. Фернанду ди Маскареньяш не мог и предположить, что турки бежали в Индию, и потратил несколько дней на поиски Сейди Али Рейса, но безрезультатно, а потом ушёл на зимовку в Ормуз.

Во всех португальских опорных пунктах, расположенных по берегам Индийского океана, известие о разгроме Менезишем турецкого флота было встречено с радостным ликованием. Теперь угроза турецкого нашествия была на неопределённое время отложена.

Корабли Сейди Али Рейса в открытом море четыре дня трепал сильный шторм. Когда шторм стих, они встретили мусульманский пиратский корабль, который сопроводил их до Гвадара (современный Белуджистан). Это были уже владения мусульманских правителей, которые очень приветливо встретили посланцев турецкого султана.

Немного передохнув, Сейди Али Рейс взял лоцмана и добрался до Гуджарата, найдя пристанище в гавани Дамана.
Это была очень удобная гавань, и местный правитель Малик Асад встретил турок очень дружелюбно. Ещё бы! Ведь португальских кораблей в гавани Дамана в то время не было.
Малик Асад и капитаны мусульманских кораблей сообщили Сейди Али Рейсу, что все они очень надеются на скорое прибытие большого турецкого флота из Египта, который поможет им избавиться от присутствия неверных в этих землях.
Однако Малик Асад предупредил турецкого адмирала, что вскоре португальский флот может вернуться, и помог Сейди Али Рейсу перевести свои корабли в расположенный неподалёку порт Сурат, где они будут в полной безопасности.

[Yorik]

Ещё о борьбе с турками: одиссея Сейди Али Рейса

Прежде чем перейти к краткому описанию дальнейших столкновений португальцев с турками, я бы хотел коротко рассказать о дальнейшей судьбе Сейди Али Рейса (которого я дальше буду называть просто Сейди Али) и его товарищей, об их долгом возвращении на родину.

Во всех владениях мусульманских правителей Сейди Али и его товарищей принимали как посланцев великого турецкого султана Сулеймана I и оказывали им всевозможные почести. Разумеется, это относилось только к адмиралу и его старшим офицерам.

Все эти властители надеялись обрести в лице турок надёжных союзников, главным образом, в борьбе с португальцами.
Уже правитель Гвадара Малик Джелал-ад-Дин посетил Сейди Али на борту его корабля и заверил адмирала в своей неизменной преданности султану Сулейману I. Он также пообещал снабдить турецкий флот провизией и всеми необходимыми припасами, а также выделить в помощь туркам необходимое количество лодок и людей.
Более того, Малик Джелал-ад-Дин заявил, что если турецкий флот в следующий раз попытается штурмовать Ормуз, то он выделит в помощь туркам 50-60 небольших кораблей, которые также доставят припасы и людей.

Я так подробно остановился на этих переговорах, потому что Сейди Али во время своих последующих встреч с мусульманскими правителями постоянно затрагивал одни и те же темы, а те, в свою очередь, неизменно выражали своё желание помочь туркам в борьбе с португальцами и даже стать подданными великого султана.
Все они ожидали, что за визитом Сейди Али последует появление в Индийском океане огромного турецкого флота, а турецкий адмирал старался укрепить в местных правителях подобное впечатление и даже заключал с ними союзные договоры о борьбе с общим врагом.

Из Гвадара Сейди Али, воспользовавшись попутным ветром, решил вести свой флот с помощью местного лоцмана в направлении Йемена, и ему почти удалось добраться до Красного моря. Почти, потому что когда турецкие корабли уже добрались до города Зафар на южном берегу Аравийского полуострова, то они угодили в сильнейший шторм, известный в истории как Fil Tufani или Elephant Typhoon.

Стихия бушевала в течение десяти дней, непрерывно лил сильный дождь, а ветер был такой силы, что турецкие корабли не только потеряли почти все свои паруса – им даже не удалось установить штормовые паруса. Чтобы спасти свои корабли, турки выкидывали весь балласт и ненужный груз за борт, куда иногда летели даже пушки.
Сейди Али и сам держался мужественно в этих ужасных условиях, и всячески поддерживал своих спутников.

В эти дни турецкие моряки увидели двух гигантских рыб, вероятно китов, длина каждой из которых более чем в два раза превышала длину галеры. Лоцман успокоил моряков, заявив, что это хорошая примета.
Стихия трепала турецкие корабли ещё в течение суток, а потом волны начали уменьшаться и постепенно стих ветер.

Только теперь Сейди Али смог оценить, куда принёс их штормовой ветер, так как уже несколько суток они не видели ни солнца, ни звёзд, и не имели никакой возможности определить своё местоположение в океане.
Медленно двигаясь под уцелевшими парусами, Сейди Али вскоре определил, что их отнесло к побережью Гуджарата, но он не сразу смог определить, в каком именно месте они находятся.

Оказалось, что турецкие корабли находятся в двух милях от Дамана, куда они смогли добраться только через несколько дней из-за плохого состояния кораблей и измождённости членов их экипажей.
Рулевое управление их кораблей было повреждено, в корпусах судов были многочисленные пробоины, а трюмы наполнены водой, которая испортила почти все их грузы и запасы продовольствия.

Когда экипажи турецких кораблей всё-таки оказались на берегу, они сочли это чудом. Добравшись до Дамана, турки встретили радушный приём от местного губернатора Малик Асада и право свободно передвигаться по подвластной тому территории и морскому побережью. Впрочем, за это Сейди Али пожертвовал Малик Асаду некоторое количество оружия и пушек.

Гуджаратом в этом году начал править 12-летний султан Ахмад-шах III (1554-1561), который взошёл на престол после убийства заговорщиками его отца, Махмуд-шаха III (1537-1554). В стране и так было неспокойно из-за строптивости местных феодалов, а теперь просто началась гражданская война.
Некий Насир аль-Мульк провозгласил себя новым султаном и обосновался в крепости Бурудж. Самопровозглашённый султан немедленно обратился за помощью в борьбе с Ахмад-шахом III к португальцам, предлагая им за это открыть все порты Гуджарата.

Ахмад-шах III как раз собирал войско для похода на Бурудж, когда он узнал о появлении турецкой эскадры. В послании к Сейди Али он заявлял о своём подчинении великому султану Сулейману I и предлагал военный союз для борьбы с неверными, обещая всю необходимую поддержку в будущих войнах. В обмен он просил помощи для подавления мятежа Насир аль-Мулька.

Сейди Али перевёл свои корабли по совету Малик Асада в Сурат, а затем выделил для похода на Бурудж несколько пушек и около 200 солдат, среди которых были и артиллеристы.
На третий день осады Буруджа появилась португальская эскадра из 7 галеонов и 80 вспомогательных судов. В состав этих сил входили отряды пяти капитанов португальских опорных пунктов, в том числе капитаны Гоа и Диу.

Турецкий флот находился в таком плачевном состоянии, что не мог дать сражение португальцам, поэтому Сейди Али высадил почти всех своих людей на берег, где они установили свои палатки и вырыли окопы вокруг крепости Бурудж.
Португальцы некоторое время постояли на рейде, демонстрируя свою поддержку Насир аль-Мульку, но на берег не высаживались, так как не рисковали сражаться с турецкими солдатами на суше.

Понимая, что Сейди Али является козырным тузом в этой игре, Насир аль-Мульк подослал наёмных убийц для его устранения, но охрана адмирала их распознала и обезвредила. После провала попытки устранения турецкого адмирала и ухода португальцев Насир аль-Мульк совсем пал духом и бежал, бросив гарнизон крепости на милость Ахмад-шаха III.

После этой победы юный султан послал часть своего войска с несколькими боевыми слонами под командованием офицеров Джихангира и Худавенда, чтобы установить контроль над Суратом.
Сам же Ахмад-шах III с большей частью своей армии поспешил к Ахмадабаду, где поднял восстание его родственник, тоже Ахмад.
В последовавшем сражении новый узурпатор погиб, а его армия была разбита. В это же время умер от огорчения и мятежный Насир аль-Мульк, так что в Гуджарате на некоторое время установился мир.

Когда португальцы узнали о событиях в Гуджарате, они обратились к новому губернатору Сурата, Худавенд-хану, с требованием о выдаче Сейди Али Рейса, но тот проигнорировал их послание.
Турецкие солдаты уже более двух месяцев провели в Гуджарате и стали терять надежду на возвращение, а их моральный дух очень сильно упал. Ведь они уже давно не получали никакой оплаты, их корабли были сильно повреждены, а товары испортились от морской воды, так что надежд добраться до Египта у них практически не было.

Тем временем правители Сурата и Буруджа были не прочь нанять на службу турецких солдат, обещая им щедрую оплату.
Понимая, что возвращаться придётся сухопутным путём, Сейди Али разрешил всем желающим остаться в Гуджарате и наняться на службу к местным правителям. В результате большая часть спутников Сейди Али осталась в Гуджарате, свои корабли со всей оснасткой и пушками турецкий адмирал передал в распоряжение Худавенд-хана, а тот пообещал оговорённую за это сумму переслать Блистательной Порте.

В конце ноября 1554 года Сейди Али получил сопроводительные документы от Худавенд-хана и начал своё возвращение на родину. Его сопровождали около 50 человек, среди которых остались и два офицера: командир отряда янычар Мустафа-ага и капитан канониров Али-ага, оставшиеся верными своему адмиралу.

Через 50 дней трудного пути турецкий отряд прибыл в Ахмадабад, столицу Гуджарата, где их радостно встретили. Сейди Али нанёс визиты вежливости султану Ахмад-шаху III, его великому визирю Имад уль-Мульку и другим высокопоставленным вельможам государства. Ведь теперь турецкий адмирал выступал как посланник великого турецкого султана Сулеймана I.

Ахмад-шах III заверил Сейди Али в своей вечной преданности турецкому султану, подарил адмиралу прекрасного коня, а его отряд снабдил верблюдами, деньгами на дорогу и запасом продовольствия. Перед расставанием Ахмад-шах III предложил Сейди Али перейти к нему на службу в должности губернатора Буруджа с очень высоким жалованьем, но турецкий адмирал почтительно отказался от этой милости. Правитель Гуджарата не обиделся на отказ адмирала и дал туркам двух очень опытных проводников в их далёком путешествии.

Путь Сейди Али на родину не был прямым и лёгким, так что я не буду больше утомлять вас, уважаемые читатели, излишними подробностями. Вначале турецкий отряд через Лахор добрался до Дели, чтобы получить от падишаха Империи Великих Моголов Хумаюна (1508 -1556, правил 1530-1540 и 1555-1556) разрешения на право свободного перемещения по землям Тимуридов (потомков Тамерлана).

Хумаюн очень тепло и приветливо встретил посланцев великого турецкого султана. Он был очень щедр и гостеприимен, и тоже попытался использовать отряд Сейди Али в своей борьбе за власть, но адмирал вежливо отклонил и предложения падишаха.

Только в феврале 1556 года Сейди Али выехал в Кабул, откуда он направился в Самарканд, а затем в Бухару, где на его отряд напала группа узбеков, но турки отбили нападение.
Несмотря на этот инцидент, правители и жители Мавераннахра тепло встречали посланников Сулеймана I. Правитель Бухары Бурхан-султан, например, в течение 15 дней щедро обхаживал дорогих гостей.

Дальнейший путь Сейди Али лежал через Хорезм, Хорасан, Ирак и, пройдя родную Анатолию, он, наконец, прибыл в Константинополь в марте 1557 года. Путь от Сурата до Константинополя его отряд проделал за два года и три месяца.

Сулейман I в это время находился в Эдирне (Адрианополь), где и принял явившегося в его ставку Сейди Али Рейса. Адмирал просил прощения у Великого султана, что по воле стихий он потерял свой флот, и представил Сулейману I послания и грамоты от правителей тех стран, через земли которых он проходил во время своего трудного и долгого путешествия.
Все эти правители выражали желание стать подданными Сулеймана I или заключить с ним военный союз для совместной борьбы против неверных и идолопоклонников.

Сулейман I очень приветливо обошёлся с Сейди Али Рейсом, назначил его на какой-то почётный пост в военном ведомстве с высоким жалованьем, а также приказал выплатить всем вернувшимся жалованье за четыре прошедших года.

Сейди Али Рейс умер в Константинополе в 1563 году, и за последние годы своей жизни он успел написать несколько произведений, в том числе книги “Зерцало стран” (“Mirat ul Memalik”) и “Книгу морей” – пособие по плаванию в Индийском океане. В то же время он сочинил множество стихотворений, которые подписывал псевдонимом Катиб-и Руми (литератор).

[Yorik]

Кто кого: испанская пехота против пиратов-самураев





Если где-то есть золото и серебро, то есть и пираты. В азиатских морях они назывались вако, и главную ударную силу составляли японцы. Среди них было немало ронинов, бывших самураев, оставшихся без сюзеренов. Свирепые ронины-пираты наводили ужас на мореплавателей и сухопутных граждан от Малакки до Кореи. Но тут вако нарвались на испанцев…
Гонсало Ронкильо, генерал-губернатор испанских Филиппин, устал от бесконечных докладов о набегах вако на подотчётные владения, и в 1582 году отправил разобраться с ними капитана испанской армады, доброго идальго Хуана Пабло де Карриона. Испанцы решили не охотиться на джонки и сайпаны вако с помощью могучих галеонов. Де Каррион собрал смехотворную флотилию из лёгкого корабля «Сан Юсепе», галеры «Ла Капитана» и пяти вспомогательных посудин, способных ходить по мелководью. И направился к устью реки Кагаян на Лусоне, куда, по сведениям разведки, двигалась флотилия пиратского лорда Тай Фуса.
Ударной силой дона Хуана стал отряд из 40 морских пехотинцев (больше на «Сан Юсепе» не поместилось). Вооружены они были по образцу испанской терции: пикинёры, мушкетёры, родельеры со шпагами и стальными щитами — все в кирасах и шлемах-морионах. Их противники, морские разбойники вако, были вооружены по принципу «что затрофеил, тем и режу»… но ударной силой, как и было сказано, являлись ронины, которые даже при морском разбое не расставались с катанами и ламеллярным доспехом. Огневую поддержку пиратам обеспечивали аркебузы японского производства — не очень мощные и точные.

У мыса Богеадор испанцы встретили первый корабль, чей экипаж занимался привычным делом — грабил прибрежный посёлок и резал мирное население. Увидев противника, вако кинулись на свой сампан. Завязался морской бой. «Сан Юсепе» взял пирата на абордаж, морпехи выстроились в крохотную, но зубастую терцию — и началась натуральная мясорубка. Вако накатывались на испанский строй лишь для того, чтобы соотечественники капитана Алатристе отработанными движениями насадили их на клинки из доброй толедской стали. Катаны ронинов либо не успевали достать испанцев, либо находили непреодолимое препятствие в виде кирас и шлемов и… банально гнулись. Естественно, фамильных мечей авторства великих мастеров там не было, а катана массовой «самураизации» простолюдинов не способна на зрелищные деяния вроде красивого разрубания любых предметов на две аккуратные половинки. Да и древние фамильные мечи, при общем печальном качестве железа на Японских островах, лучше лишний раз не тестировать, а то ведь могут быть прискорбные конфузы… впрочем, вернёмся на палубы сцепившихся «Сан Юсепе» и пиратского сампана.
Когда вако откатывались, им вдогонку летели неумолимые пули мушкетов. Ответный огонь пиратских аркебуз оказался бестолковым: пули попросту сплющивались об испанскую броню из всё той же доброй толедской стали. Вако были перебиты или попрыгали в воду и поплыли к берегу, где их с нетерпением ждали благодарные селяне с сельхозинвентарём. А испанцы, не потерявшие ни одного человека, двинулись вверх по реке Кагаян.
И угодили в натуральное осиное гнездо, встретив у селения выше по течению 18 пиратских сампанов и до тысячи пиратов. И вроде не грех отступить при таком печальном соотношении сил, но ведь мы испанская пехота, сеньоры, и с нами добрый капитан Хуан Пабло де Каррион… Обстреляв стоявшие у берега сампаны испанцы высадились невдалеке (несколько из них при этом утонули, потому что снимать доспехи было решительно некогда) и на скорую руку построили полевые укрепления, на которые для пущей убедительности поставили снятые с кораблей пушки.
(Фото: Испанский комикс «Мечи конца света» («Espadas del fin del mundo»))
Начались переговоры, перемежающиеся артиллерийскими залпами. Вако требовали золота и серебра, испанцы — чтобы пираты покаялись, сдались на милость его католического величества Филиппа II, и тогда, возможно, их даже не всех казнят. Ну или — в качестве особой милости доброго идальго — чтобы немедленно покинули всей ордой испанские владения и более никогда не оскорбляли их своим видом.
(Фото: Испанский комикс «Мечи конца света» («Espadas del fin del mundo»))
Договориться, понятное дело, не получилось.
Вако пошли в атаку. Самые отчаянные пытались выдёргивать испанские пики, и несколько всё же утащили, но перед следующим штурмом хитрые иберийцы смазали концы древков оливковым маслом и свиным салом. После третьей атаки испанцев осталось 30, включая раненых, и порох в пороховницах почти иссяк.
Что в этих условиях сделает любой нормальный человек? Правильно, вернётся на корабли и отступит, справедливо рассудив, что и так уже сделано всё возможное и не очень. Но сеньоры же не нормальные люди, а испанская пехота… С рёвом и десятиэтажными ругательствами испанцы во главе с доном Хуаном Пабло де Каррионом рванулись в атаку: менее 30 против сотен. Эдакого берсеркерства не выдержали даже ронины. Пираты бежали на сампаны и покинули испанские владения.
Испанцы собрали трофейные катаны и доспехи, а затем основали на месте событий город Новая Сеговия, ныне известный как Лал-Ло. Пиратов вако в этих водах больше не видели. Японцы, конечно, люди отчаянные, а ронины тем паче. Но с психами из испанской пехоты им больше не хотелось связываться. Да и кому захочется?

Илья Басанский
https://warhead.su/2...piratovsamuraev