21 ответов в теме

[Yorik]

Что вспомните?

Когда однажды Бунин мирно проводил время у Чехова, Антон Павлович внезапно опустил газету и спросил гостя:

"Что вы обо мне будете писать в своих воспоминаниях?"

Бунин смутился:

"Это вы будете обо мне писать. Вы переживёте меня".

Чехов усмехнулся:

"Да вы мне в дети годитесь".

Бунин вяло отнекивался:

"Всё равно – в вас народная кровь".

Чехов легко парировал реплики Бунина и перешёл в атаку:

"А в вас - дворянская. Мужики и купцы страшно быстро вырождаются. Прочтите-ка мою повесть “Три года”. А потом вы же здоровеннейший мужчина, только худы очень, как хорошая борзая. Принимайте аппетитные капли, и будете жить сто лет. Я пропишу вам нынче же, я ведь доктор. Ко мне сам Никодим Палыч Кондаков обращался, и я его вылечил. А в воспоминаниях обо мне не пишите, что я был “симпатичный талант и кристальной чистоты человек”".

Бунин едва нашёлся с ответом:

"Это про меня писали, будто я симпатичное дарование".

Никодим Павлович Кондаков (1844-1925) – русский историк и археолог.


Чехов и О.Л. Книппер

Бунин вспоминал, как однажды вечером в Москве он допоздна засиделся у Чехова, который его не отпускал:

"Я остался. Часу в третьем ночи раздался звонок, и Ольга Леонардовна точно впорхнула, весёлая, надушенная, щебечущая:

"Дусинька, ты не один, вот это отлично..."

Ей подали закусить, и она с аппетитом стала разгрызать какую-то холодную птицу. Чехов глядел на неё почти с ненавистью.
Когда потом в его записной книжке я наткнулся на фразу:

"Когда я вижу, как бездарная артистка жрёт куропатку, - мне жаль куропатки", -

я невольно вспомнил этот вечер.
А за всем тем как к женщине его неизменно влекло к Книппер".

Раз уж мы дошли до Ольги Леонардовны, то отметим, что Бунин неоднократно делился с Бахрахом своими воспоминаниями об отношениях между А.П. Чеховым и О.Л. Книппер. Следует иметь в виду, что Бунин неодобрительно относился к госпоже Книппер, поэтому его воспоминания можно немного корректировать, да и времени с тех пор прошло немало.
Однажды Бунин разговорился на эту тему:

"В его жизни много женщин было, сколько одних актрис: Комиссаржевская, Таня Куперник, да и с Лешковской что-то было.
[Не только с Таней Куперник, но и с её подругой-лесбиянкой актрисой Лидией Борисовной Яворской (1871-1921). Чехов и вообще был отменный “ходок”, а в этом случае он, говорят, любил развлекаться втроём. Но как пишут в воспоминаниях современники, это были его чисто платонические увлечения. Ага!]
Так и с Книппер. Он особенного и значения этому не придавал. Ну, остановились в гостинице Киста... Вы Севастополь знаете? Обрыв, южный вечер, Абрау-Дюрсо... Экая беда, он и значения этому не придавал. Актриса! И позднее звал её ехать по Волге – и так, чтобы другие не знали. Молодая ещё, свежая, блестящая - вероятно, и как женщина ему нравилась, хорошо сложена, хотя и было в ней, пожалуй, что-то деревянное... А она к этому иначе отнеслась. Что там говорить - между нами сказать, она его на себе женила. Он-то, наверное, об этом и не думал".

Позволю себе прервать Бунина, так как Чехов познакомился с Книппер в 1898 году, когда той было уже тридцать лет, а их роман начался на год позже. Так что молодость актрисы была, скажем, относительной.
Прервал Бунина и Бахрах:

"Её называли самой умной женщиной Москвы".

Бунин удивился:

"Да? Не знаю, не слыхал. Особенно умной её никогда не считал".

Тут в беседу встряла Вера Николаевна, жена Бунина, и проявила женскую солидарность:

"Была культурная, воспитанная - культурнее и воспитаннее Чехова, и он это, вероятно, чувствовал".

Бунин не обратил на реплику жены никакого внимания и продолжал:

"Не понимаю, как она могла с ним в одну постель лечь. Ну, один ещё раз куда ни шло... Ведь он уж в каком был состоянии. Я его как раз в это время в Ялте видел. Позвонили по телефону, ответил два слова и мне трубку передал, подтолкнул:

"Не могу говорить, соврите что-нибудь - отозвали, вызвали..."

Взял я трубку, так и отшатнулся: из трубки прямо мертвечиной несет - и какой мертвечиной. В пять или шесть дней... А ведь всего два слова сказал. Ведь у него был туберкулез кишечника. Я знал, что с ним кровавый понос бывает – ну, думал: понос и понос. А это, оказывается, туберкулёз был".

Бунин помолчал немного и продолжил:

"Сам он ни за что бы не женился. Мне одному как-то сказал:

"Знаете, жениться я решил".

Я:

"Ну, что же, дело хорошее. Подавай Бог".

Чехов:

"Женюсь на немке. Чистая, не то что русская, которая лицо только вот до сих пор моет. Эта и за ушами, и шею, и всюду мыть будет. До скрипа. И в комнатах чисто будет. Ребята не будут на четвереньках в моем кабинете по полу ползать и костью в таз бить..."

А у самого вид немножко смущённый. Хотел моё мнение услышать. А я что скажу? Конечно, понял, о ком он говорил".

После небольшой паузы Бунин продолжил:

"Не очень была подходящая пара. Маша и мать, с которыми он до сих пор всегда вместе жил, очень ревновали. Я видел, что с Машей делалось – с Машей он очень близок духовно был. А мать говорила:

"Жена актриса - что за жизнь! Будет жить в Москве, а Антоша в Ялте. Актриса – заведет себе в Москве любовников!"

После смерти Чехов всё оставил Марии Павловне – и литературное наследство, и дачу свою. Книппер же оставил маленькую хибарку с клочком земли, которую за 10000 купил в Крыму. А дача его тогда в 150000 золотых рублей была оценена. Это даже скандально вышло. Конечно, с Машей он духовно и душевно ближе был".

Тут в беседу опять вступила Вера Николаевна:

"Но Книппер же и передала всё это в распоряжение Марии Павловне. Чехов всё это на клочке бумажки написал перед смертью. Книппер могла её изорвать..."

Бунин прервал жену:

"Извини, пожалуйста. Чехов не такой человек был – у него всё было аккуратно, всё в порядке. Наверное, настоящее завещание в сейфе лежало, в московском Лионском кредите. Бывало, идёт и говорит:

"Да-с, иду в банк купоны стричь".

После этого Бунин решил свернуть тему о Книппер:

"Почему, говорите, Книппер за него замуж вышла? Ну, конечно, по честолюбию".

Ольга Леонардовна Книппер-Чехова (1868-1959).
Лешковская Елена Константиновна (1864-1925) – русская актриса.
Татьяна Львовна Щепкина-Куперник (1874-1952), больше известна как драматург и переводчица, но в конце 90-х годов XIX века несколько лет играла в театре.
Вера Фёдоровна Комиссаржевская (1864-1910).
Александр Васильевич Бахрах (1902-1985).
Мария Павловна Чехова (1863-1957).


Ну, и дочки у Толстого!

Однажды Бунин рассказал забавную историю о знакомстве Марьи Павловны с дочками Л.Н. Толстого:

"Мне Маша сама рассказывала, как она к девочкам Толстого попала. Слышали они, что их отец Чехова-писателя хвалит. Позвали к себе Машу – познакомиться. А они такие - все слова произносят на все буквы: и на “г”, и на “ж” и т. д. Кроме того, любили в других подмечать дурное, было это в семье. И как брякнет одна из них о каком-то писателе:

"Ну, что это – ведь это настоящее г..."

Маша так и шарахнулась. Потом уж привыкла..."

Ещё о характере Чехова

Интерес представляет и такая характеристика Чехова, данная Буниным:

"Он никогда своей души не открывал, разве иной раз блеснет глазом – всегда был сдержанный, никогда у него не была душа нараспашку".

Проблема бессмертия

К проблеме бессмертия у А.П. Чехова было двойственное отношение, что следует из его высказываний.
Иногда он твёрдо утверждал, что жизнь после смерти, то есть бессмертие, это сущий вздор:

"Это суеверие. А всякое суеверие ужасно. Надо мыслить ясно и смело. Мы как-нибудь потолкуем с вами об этом основательно. Я, как дважды два - четыре, докажу вам, что бессмертие – вздор".

В другой раз Антон Павлович не менее твёрдо отстаивал противоположные взгляды:

"Ни в коем случае не можем мы исчезнуть после смерти. Бессмертие - факт. Вот погодите, я докажу вам это..."

Об отношении Чехова к проблеме смерти и бессмертия говорит запись в одной из последних записных книжек писателя:

"Смерть страшна, но ещё страшнее было бы сознание, что будешь жить вечно и никогда не умрёшь".

Телешов о дебюте Чехова

В своих не слишком достоверных воспоминаниях Н.Д. Телешов пишет о писательском дебюте Чехова:

"В 1887 году вышла его книга рассказов “В сумерках” - первая за подписью “Антон Чехов”, а не “Чехонте”, как раньше. Он только что выступил на настоящую литературную дорогу. Тогдашняя критика высокомерно молчала; даже "нововременский" зубоскал Буренин, сотрудник того же издательства, которое выпустило эту книжку, отметил её появление таким четверостишием:

“Беллетристику-то - эх, увы!
Пишут Минские да Чеховы,
Баранцевичи да Альбовы.
Почитаешь - станет жаль Бовы”.

Николай Дмитриевич Телешов (1867-1957).
Виктор Петрович Буренин (1841-1926).
Николай Максимович Минский (Виленкин, 1855-1937).
Казимир Станиславович Баранцевич (1851-1927).
Михаил Нилович Альбов (1851-1911).
Бова-королевич – очень популярный герой русского фольклора.

[Yorik]

Очередной выпуск об Антоне Павловиче Чехове мне захотелось начать с нескольких цитат самого А.П., записанных различными авторами воспоминаний, и избранными отрывками из писем А.П.
Сначала приведу несколько высказываний Антона Павловича.

"Послушайте, а вы знаете тип такой дамы, глядя на которую, всегда думаешь, что у неё под корсажем жабры?"

"Ужасно обедать каждый день с человеком, который заикается и говорит глупости..."

"В некоторой мере обязательно надо быть мастеровым, а не ждать все время вдохновенья".

Однажды, читая газеты, он [Чехов] поднял лицо и, не спеша, без интонации, сказал И.А. Бунину:

"Всё время так: Короленко и Чехов, Потапенко и Чехов, Горький и Чехов".

Владимир Галактионович Короленко (1853-1921) – писатель, журналист.
Игнатий Николаевич Потапенко (1856-1929) – писатель и драматург, весьма популярный в конце XIX века.

Чехов любил повторять, что если человек не работает, не живет постоянно в художественной атмосфере, то, будь он хоть Соломон премудрый, всё будет чувствовать себя пустым, бездарным.

"Никаких сюжетов не нужно. В жизни нет сюжетов, в ней все перемешано – глубокое с мелким, великое с ничтожным, трагическое со смешным. Вы, господа, просто загипнотизированы и порабощены рутиной и никак не можете с ней расстаться".

"Человек должен быть ясным умственно, чистым нравственно и опрятным физически".

Теперь плавно переходим к письмам Антона Павловича.

А.П. Чехов очень рано узнал о том, что он неизлечимо болен, и это наложило печать на всё его творчество. 10 декабря 1883 года он сообщал Николаю Александровичу Лейкину (1841-1906):

"Вот уже три дня прошло, как у меня ни к селу, ни к городу идёт кровь горлом. Это кровотечение мешает мне писать, помешает поехать в Питер... Вообще благодарю, не ожидал!.. Три дня не видал я белого плевка, а когда помогут мне медикаменты, которыми пичкают меня мои коллеги, сказать не могу... Спасибо, хоть аптека отпускает по дешёвой цене. Всё-таки хоть этим утешаться можно... Как на смех, у меня теперь есть больные. Ехать к ним нужно, а нельзя... Не знаю, что и делать с ними... Отдавать другому врачу жалко, всё-таки ведь доход".

12 октября 1885 года он жалуется тому же Лейкину:

"Да, непрочный кусок хлеба дает литература, и умно Вы сделали, что родились раньше меня, когда легче дышалось и писалось... Денежно я ужасно напуган и, вероятно, в силу этой денежной, совсем не коммерческой тугости я избегаю займов и авансов... Будь у меня деньги, я летал бы по городам и весям без конца..."

6 апреля 1886 года Антон Павлович поучает своего старшего брата, Александра Павловича Чехова (1855-1913), тоже вставшего на путь беллетристики:

"Не выдумывай страданий, которых не испытал, и не рисуй картин, которых не видел, - ибо ложь в рассказе гораздо скучнее, чем в разговоре... Писал ли ты хоть одну вещь долее одного вечера?.. Нет и нет. Литература для тебя труда не составляет, а ведь это труд!"

В октябре 1886 года А.П. с удовольствием сообщает старшему брату, что у него

"появились литературные враги, стихи “Тенденциозный Антон”, где я назван ветеринарным врачом, хотя никогда не имел чести лечить автора".

Чехов тогда ещё не прочитал этот пасквиль, а узнал о нём с чужих слов и почему-то решил, что он стихотворный; но это был прозаический рассказ, написанный, скорее всего, Алексеем Михайловичем Пазухиным (1851-1919), создававшим "малые" произведения под псевдонимом Аристарх Премудрый.

Чуть позднее, 24 октября, он пишет ему о своей пьесе “Иванов”:

"Современные драматурги начиняют свои пьесы исключительно ангелами, подлецами и шутами, пойди-ка, найди сии элементы во всей России! Найти-то найдёшь, да не в таких крайних видах, какие нужны драматургам.
Я хотел соригинальничать: не вывел ни одного злодея, ни одного ангела (хотя не сумел воздержаться от шутов), никого не обвинил, никого не оправдал... Удалось ли мне это, не знаю".

Своему дяде, Митрофану Егоровичу Чехову (1836-1894), Антон Павлович жаловался 18 января 1887 года:

"Работа у меня нервная и волнующая, требующая напряжения... Она публична и ответственна, что делает её вдвое тяжкой... Каждый газетный отзыв обо мне волнует и меня, и мою семью..."

В переписке с Алексеем Николаевичем Плещеевым (1825-1893) А.П. в 1888 году несколько раз касается темы партийности современной литературы:

"Во всех наших толстых журналах царит кружковая, партийная скука. Душно! Не люблю я за это толстые журналы, и не соблазняет меня работа в них. Партийность особливо, если она бездарна и суха, не любит свободы и широкого размаха".

В другой раз он пишет ему, что

"в наше время литература попала в плен двунадесяти тысяч лжеучений..."

Алексею Николаевичу Маслову (псевдоним А. Бежецкий, 1853-1922), А.П. жалуется 7 апреля 1888 года:

"Все эти Гольцевы – хорошие, добрые люди, но крайне нелюбезные. Невоспитанны ли они, или недогадливы, или же грошовый успех запорошил им глаза - чёрт их знает, но только письма от них не ждите. Не ждите от них ни участия, ни простого внимания... Только одно они, пожалуй, охотно дали бы Вам и всем россиянам – это конституцию, всё же, что ниже этого, они считают несоответствующим своему высокому призванию".

Виктор Александрович Гольцев (1850-1906) - редактор журнала “Русская мысль”.

В письме к А.С. Суворину от 30 мая 1888 года Антон Павлович обрисовывает своё видение задач писателя:

"Мне кажется, что не беллетристы должны решать такие вопросы, как Бог, пессимизм, и т.п. Дело беллетриста изобразить только, кто, как и при каких обстоятельствах говорили и думали о Боге или пессимизме. Художник должен быть не судьёй своих персонажей и того, о чём говорят они, а только беспристрастным свидетелем... Моё дело только в том, чтобы быть талантливым, то есть уметь отличить важные показания от неважных, уметь освещать фигуры и говорить их языком. Щеглов ставит мне в вину, что я кончал рассказ фразой:

“Ничего не разберешь на этом свете!”

По его мнению, художник-психолог должен разобрать, но я с ним не согласен. Пора уже сознаться, что на этом свете ничего не разберёшь".

Алексей Сергеевич Суворин (1834-1912) – писатель, журналист, издатель газеты “Новое время”.
Иван Леонтьевич Леонтьев (псевд. Щеглов, 1856-1911) - писатель и драматург.

В письме к А.Н. Плещееву от 4 октября 1888 года А.П. обрисовывает и обосновывает свою общественную позицию:

"Боюсь тех, кто между строк ищет тенденции, и кто хочет видеть меня непременно либералом или консерватором. Я не либерал, не консерватор, не постепенец, не монах, не индифферентист. Я хотел бы быть свободным художником – только и жалею, что Бог не дал мне силы, чтобы быть им. Я ненавижу ложь и насилие во всех их видах, и мне одинаково противны как секретари консистории, так и Нотовичи с Градовским. Фарисейство, тупоумие и произвол царят не в одних только купеческих домах и кутузках; я вижу их в науке, в литературе, среди молодежи... Потому я одинаково не питаю особого пристрастия ни к жандармам, ни к мясникам, ни к учёным, ни к писателям, ни к молодёжи. Фирму и ярлык я считаю предрассудком. Моё святая святых – это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы, от лжи, в чём бы последние две ни выражались. Вот программа, которой я держался бы, если бы был большим художником".

Осип Константинович Нотович (1849-1914) – писатель, издатель газеты “Новое время”.
Григорий Константинович Градовский (1842-1915) – журналист.

Ему же он пишет 23 декабря, 1888 года о состоянии российской литературной критики:

"Критики нет. Дующий в шаблон Татищев, осёл Михневич и равнодушный Буренин - вот и вся российская критическая сила. А писать для этой силы не стоит, как не стоит давать нюхать цветы тому, у кого насморк. Бывают минуты, когда я положительно падаю духом. Для кого и для чего я пишу? Для публики? Но я её не вижу и в неё верю меньше, чем в домового: она необразованна, дурно воспитана, а её лучшие элементы недобросовестны и неискренни по отношению к нам. Нужен я этой публике или не нужен, понять я не могу. Буренин говорит, что я не нужен и занимаюсь пустяками. Академия дала премию – сам чёрт ничего не поймет. Писать для денег? Но денег у меня никогда нет, и к ним я от непривычки иметь их почти равнодушен. Для денег работаю вяло. Писать для похвал? Но они меня только раздражают. Литературное общество, студенты, Евреинова, Плещеев, девицы и проч. расхваливали мой “Припадок” вовсю, а описание первого снега заметил только один Григорович, и т.д. и т.д.
Будь у нас критика, тогда бы я знал, что я составляю материал – хороший или другой, всё равно – что для людей, посвятивших себя изучению жизни, я так же нужен, как для астронома звезда... А теперь я, Вы и проч. похожи на маньяков, пишущих книги и пьесы для собственного удовольствия. Собственное удовольствие, конечно, хорошая штука, оно чувствуется, пока пишешь, а потом?"

Анна Михайловна Евреинова (1844-1919) – журналист, юрист, редактор журнала “Северный вестник”.
Сергей Спиридонович Татищев (1846-1906) – публицист, историк и дипломат.
Владимир Осипович Михневич (1841-1899) – писатель, фельетонист и публицист.
Виктор Петрович Буренин (1846-1921) – критик и фельетонист.
Дмитрий Васильевич Григорович (1822-1899) – писатель.
Российская Академия Наук 7 октября 1888 года присудила А.П. Чехову Пушкинскую премию в размере 500 руб.

В январе 1889 года Чехов написал А.С. Суворину о возможности становления человека:

"Что писатели-дворяне брали у природы даром, то разночинцы покупают ценою молодости. Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сечённый, ходивший по урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший и Богу и людям без всякой надобности, только из сознания своего ничтожества, - напишите, как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течёт уже не рабская кровь, а настоящая человеческая..."

А 4 мая 1889 года Чехов в письме к тому же А.С. Суворину пишет о своей работе и жизни:

"Если же из моей работы не выходит по две повести в месяц, или 10 тысяч годового дохода, то виновата не лень, а мои психо-органические свойства: для медицины я недостаточно люблю деньги, а для литературы во мне не хватает страсти и, стало быть, таланта. Во мне огонь горит ровно и вяло, без вспышек и треска, оттого-то не случается, чтобы я за одну ночь написал бы сразу листа три-четыре или, увлекшись работой, помешал бы себе лечь в постель, когда хочется спать, не совершаю я поэтому ни выдающихся глупостей, ни заметных умностей.
Я боюсь, что в этом отношении я очень похож на Гончарова, которого я не люблю и который выше меня талантом на десять голов. Страсти мало и прибавьте к этому и такого рода психопатию: ни с того, ни с сего, вот уже два года, я разлюбил видеть свои произведения в печати, оравнодушел к рецензиям, к разговорам о литературе, к сплетням, к успехам, неуспехам, к большому гонорару – одним словом, стал дурак дураком. В душе какой-то застой. Объясняю это застоем в своей личной жизни".

Иван Александрович Гончаров (1812-1891) – писатель, цензор.

Писатель и драматург Владимир Алексеевич Тихонов (1857-1914) заметил, что Антон Павлович

"всегда думал, всегда, всякую минуту, всякую секунду. Слушая весёлый рассказ, сам рассказывая что-нибудь, сидя в приятельской пирушке, говоря с женщиной, играя с собакой, - Чехов всегда думал. Благодаря этому он сам обрывался на полуслове, задавал вам, кажется, совсем неподходящий вопрос и казался иногда рассеянным. Благодаря этому он среди разговоров присаживался к столу и что-то писал на своих листках почтовой бумаги".

По мнению Михаила Павловича Чехова (1865-1936), младшего брата писателя, годы 1888-1889 были для Антона Павловича какими-то необыкновенными по душевному подъему:

"Он всегда был весел, шутил много и без устали работал, не мог обходиться без людей".

Внешность обманчива. Это мнение брата опровергает сам А.П. в одном из писем к Суворину в том же 1889 году:

"Я положительно не могу жить без гостей. Когда я один, то мне почему-то делается страшно, точно я среди великого океана плыву на утлой ладье".

В то время Антона Павловича часто посещали видения тёмной, грязной лестницы, в пролёт которой бросился Всеволод Михайлович Гаршин (1855-1888), которого он очень любил.