21 ответов в теме

[Yorik]

Ферзен уже расставил по Парижу своих людей и подготовил всё к побегу.
Вот Мария Антуанетта покидает салон и уходит к детям. Она их будит, одевает в дорожную одежду (дофина переодевают девочкой, так как ему сказали, что они едут на маскарад), и Ферзен тайком выводит их из дворца и усаживает в подготовленную повозку (фиакр). Одновременно обе горничные садятся в другой экипаж и едут в Клэ. Дети же засыпают в фиакре, ожидавшем Марию Антуанетту.

В одиннадцать вечера граф Прованский с женой покидают дворец. Они тоже бегут в эту ночь, но их не связывают строгие предписания этикета, они поедут в нескольких старых и старомодных экипажах, и их-то побег увенчается полным успехом. Но не они сейчас нас интересуют.

Тем временем Мария Антуанетта позволяет камеристке себя раздеть и велит приготовить на завтра карету для выезда. Чуть позже королева быстро переодевается в простое дорожное платье и шляпу с вуалью и тайком покидает дворец, чтобы присоединиться к своим детям.

Немного труднее пришлось королю, так как ежевечерний визит генерала Лафайета на этот раз несколько затянулся. Но вот и тот уехал, король позволил раздеть себя, чтобы через несколько минут в одежде и шляпе лакея покинуть дворец. На какого-то лакея никто из охранников не обратил никакого внимания. Службу свою они несли не очень-то ревностно.

В полночь, наконец, вся королевская семья собралась вместе. На козлах сидит переодетый кучером граф Ферзен. Вперед!
Пока что всё идет почти по плану. Почти, - потому что у городских ворот, где их ожидала большая карета, фиакр оказался только в два часа ночи вместо намеченной первоначально полуночи. Ещё два часа потеряно.
(Потом, как выяснится, не хватит каких-то двадцати минут до желанного освобождения!)

За городскими воротами королевское семейство пересаживается в большую подготовленную карету, которая через полчаса доставила всех в Бонди. Здесь их ожидает гвардейский офицер с восьмёркой свежих лошадей. Теперь Ферзену приходится проститься с королевской семьёй, так как король не пожелал, чтобы он их сопровождал далее.
(Даже такому равнодушному человеку, как Людовик XVI, было неприятно присутствие любовника Марии Антуанетты. Помог, ну и ладушки, до свиданья!)
Ферзен должен будет встретиться с королевским семейством, когда оно будет уже находиться под надежной охраной войск генерала де Буйе. Поэтому прощание Марии Антуанетты и верного графа очень коротко. Ферзен верхом подъехал к карете и громко крикнул:

"Прощайте, мадам де Корф!"

Опять конспирация.

Итак, в карете весело и свободно едут: мадам де Корф (госпожа де Турзель), гувернантка её детей мадам Роше (королева), дети мадам де Корф (дофин переодет девочкой), камеристка (мадам Элизабет), дворецкий Дюран (король).
На первых станциях никто не интересуется документами баронессы де Корф и сопровождающих её лиц. Все в карете успокаиваются, ведь в пяти милях за Шалоном их должны ждать кавалеристы под командой герцога Шуазеля.

В Шалон карета прибыла в четыре часа дня. Здесь новая карета (новая, в смысле изготовления) вызвала значительный интерес у местных жителей. Пассажиры кареты также вызвали некоторый интерес тем, что после долгого пути не пожелали выйти из кареты и немного размяться во время смены лошадей. И это в такую-то жару! Начинаются различные пересуды. А ведь пассажирам стоило вести себя как можно обычнее и не привлекать к себе излишнего внимания.

Почтмейстер Шалона позволяет карете продолжить свой путь, но полчаса спустя уже весь город болтает о том, что через Шалон проехал король со своею семьей.

Пассажиры кареты ничего об этом не знают и спокойно, но уже нетерпеливо, ожидают встречи с гусарами Шуазеля. Вот позади установленные пять миль, - но никто не встречает королевскую карету. Наконец, появляется одинокий офицер. От него узнают, что никаких гусар в данном месте нет, но в Сем-Менегу, в двух часах езды отсюда, короля должны ждать драгуны.

Делать нечего, надо ехать дальше. Но и в Сен-Менегу не оказалось никаких драгун. Был только их командир, который объяснил, что его кавалеристы целый день сидели по трактирам и к вечеру совершенно перепились, начали буянить. Бестолковый Леонар ничего внятного объяснить им так и не смог, так что командир приказал своим пьяным кавалеристам выехать из городка и ждать короля в стороне от дороги.

Почтмейстеру городка, знаменитому потом Друэ, показались подозрительными не только два роскошных экипажа, но и то, как почтительно командир драгун разговаривал с пассажирами кареты. Это ему показалось очень подозрительным, но он не рискнул задержать экипажи, зная о том, что драгуны находятся неподалёку. Ведь их прибытие в городок ему тоже показалось подозрительным. Друэ только приказал не очень-то торопиться со сменой лошадей и послал курьеров на следующие станции, чтобы и там постарались подольше задерживать подозрительные экипажи.

Через десять минут после отъезда короля в Сен-Менегу тоже все знают, что через городок проехал король с семьей. Командир драгун хотел послать своих кавалеристов вслед за каретой для её охраны, но уже поздно! Толпа окружила пьяных драгун и не позволила им придти на помощь королю. Да подвыпившие вояки не очень-то и рвались в бой, они уже не слушали приказаний своего командира, а начали брататься с революционным народом.
Друэ, тем временем, приказал двум всадникам кратчайшей дорогой скакать в Варенн, чтобы опередить карету и задержать её там.
Все дальнейшее было уже агонией, только её участники, сидевшие в каретах, ещё ничего об этом не знали.

Вскоре путников ожидала ещё одна неприятность. На последней станции перед Варенном лошади были не подготовлены. Оказалось, что злосчастный Леонар (парикмахер, ведь) сказал ожидавшим здесь офицерам, что король сегодня не появится. Офицеры хлебнули немного вина и легли спать. Пришлось королевскому семейству ехать до Варенна на уставших лошадях, а это новая потеря времени, причём, тогда, когда счёт шёл уже на минуты. Но это всё выяснится только потом.

А пока уставшая карета в темноте прибыла в Варенн, который уже гудел, как растревоженный улей – Друэ со своими спутниками поднял революционное население города по тревоге. Карету остановили, и её тут же окружила толпа возбуждённых людей. Напрасно "мадам Роше" (королева) просила пропустить карету дальше. Карету под охраной отправили на постоялый двор "К великому монарху" (ирония судьбы!) для проверки документов.

Мэр Варенна по фамилии Стосс проверил документы, но не нашел в них ничего подозрительного. Он был готов пропустить карету дальше, но Друэ настоял на задержке пассажиров. Тем временем в городе бьет набат, тревога, толпа растет. Менять лошадей никто и не собирается, а мэр предлагает уставшим путникам переночевать, - утром, мол, всё разъяснится.

Король ожидает скорого прибытия войск Буйе или Шуазеля и соглашается. В Варенне же никто не знает в лицо ни короля, ни членов его семьи, так что для опознания путников требуется какой-нибудь знающий монарха в лицо аристократ. Но такого человека во всём городе нет.

Путники слегка перекусили и улеглись спать. Тем временем в городе появляется Шуазель со своими гусарами (немцами). Шуазель тоже был введен в заблуждение путаными разъяснениями Леонара, но всё-таки решил вести своих кавалеристов в Варенн навстречу королю. Кавалеристы быстро разгоняют толпу и освобождают карету. Минуты теперь решают всё. Чтобы выиграть время, молодой Шуазель предлагает королевской семье бежать немедленно верхом на конях, которых он им выделит. Медлить нельзя, пока не собралась Национальная гвардия.

Шуазель ждёт приказа короля, но король не готов отдать такой приказ. Как всегда, король медлит. А вдруг при таком бегстве кто-нибудь из членов его семьи получит какое-нибудь ранение или травму? Может ли Шуазель гарантировать безопасность такого способа бегства? А ведь речь идёт о жизни и смерти, но король не может принять никакого решения. И бесценное время уходит.

Тем временем собралась по тревоге Национальная гвардия, откуда-то притащили старые пушки, забаррикадировали все улицы и солдат Шуазеля незаметно блокировали. Их угощают вином и сыром, но большой угрозы всадники Шуазеля уже не представляют. Время упущено. Последняя попытка спасти короля сорвалась по вине нерешительного монарха.

Перед рассветом в городе второй раз за ночь бьёт набат, новая тревога. Но это прибыли комиссары из Парижа, Ромёф и Байон. Обнаружив бегство королевского семейства из Парижа, во все стороны были разосланы комиссары на поиски короля. Этим двоим повезло. Успокоился и мэр Варенна. Теперь все решения будут принимать граждане из столицы, на них и будет лежать вся ответственность в случае чего.

Два слова о прибывших из Парижа комиссарах Национального собрания. Ромёф был адъютантом Лафайета, часто нес караульную службу в Тюильри и хорошо знал королеву в лицо. Он немного симпатизировал Марии Антуанетте и готов был бы отнестись более снисходительно к королевскому семейству. Но его спутник, Байон, был неумолимым якобинцем, и перед его революционным натиском Ромёф бессилен.

Комиссаров провели в дом мэра Стосса, где ночевало королевское семейство, которое уже разбудили, и Байон вручает королеве декрет Национального собрания, приказывающий задержать королевское семейство и вернуть его, в интересах государства, в Париж.
Королева отказывается принять этот декрет, но король берет его в руки и читает. В декрете говорится, что Национальное собрание лишает Людовика XVI прав монарха, что любой гражданин, обнаруживший его, должен воспрепятствовать дальнейшему продвижению королевской семьи. В декрете не было и речи о бегстве, аресте или просто о задержании, но всем сразу же становилось ясно, что теперь король уже не свободен в своей стране и полностью подчинен воле Национального собрания.

Реакция на этот декрет у короля и его жены была несколько различной. Король рассеянным движением положил декрет на кровать, в которой спали его дети, и сонным голосом сказал:

"Во Франции больше нет короля".

Мария Антуанетта схватила декрет с кровати, скомкала его (какое кощунство перед революцией!) и швырнула на пол:

"Я не желаю, чтобы эта бумажка пачкала моих детей!"

[Yorik]

Король предлагает, чтобы члены его семейства, особенно дети, выспались до утра, а затем они вернутся в Париж. Ромёф не возражает, но Байон разгадал замысел короля:

"Ах, они не желают возвращаться. Буйе уже близко, они ждут его!"

Эти слова взбудоражили людей, которые решили немедленно отправить короля и его семейство в Париж. Солдаты Шуазеля блокированы и ничем не могут помочь королю.

К дому Сосса спешно подкатывают карету, впрягают свежих лошадей и требуют, чтобы королевское семейство немедленно отправлялось в столицу. Король и королева пробуют тянуть время, ссылаются на сильную усталость детей, но всё напрасно. Им позволяют лишь немного перекусить перед дорогой.
А солдат Буйе всё нет!
Королевское семейство собирается в путь, но тут одна из камеристок падает в обморок. Тут же находится врач и даёт симулянтке успокоительные капли. Всё, больше предлогов для задержки нет.

Король первым спускается по лестнице. За ним идет королева, которую поддерживает герцог Шуазель. У кареты Мария Антуанетта спрашивает герцога:

"Как вы думаете, удалось ли Ферзену спастись?"

Королевская семья уселась в карету, которая под охраной национальных гвардейцев, наконец, трогается, но, - увы, - в сторону Парижа.

Через двадцать минут после отправления королевской кареты в город ворвались всадники генерала де Буйе. Узнав, что король уступил и согласился вернуться в Париж, Буйе не рискнул догнать королевский кортеж и приказал своим войскам отойти назад.
Недаром Суворов позднее в присутствии французских эмигрантов говорил, что если бы во Франции было дворянство, то королю не дали бы погибнуть – и французы подавленно молчали.

На середине обратного пути королевское семейство встретили три члена Национального собрания: роялист Мобур (Латур-Мобур), адвокат Барнав и якобинец Петион. В карете Петион пытается задеть королеву, он говорит, что, как им известно, во время бегства у королевского дворца их ждал фиакр с кучером. Этим кучером был какой-то переодетый швед. Не помнит ли королева его имени?
Мария Антуанетта спокойно отвечает:

"Не в моих привычках запоминать имена моих конюхов".

Но этот наскок показал королеве, что власти уже в курсе того, кто организовал побег.

На обратном пути депутаты увидели, что члены королевского семейства ведут себя как обычные люди, и даже прониклись к ним, особенно к Марии Антуанетте и детям, некоторой симпатией. Петион в своих мемуарах написал:

"Я нахожу, что они в обращении просты и непринужденны, и это мне нравится. Ни следа королевской надменности, легкость и семейная бесхитростность… Королева разрешает принцу прыгать на её коленях, юная принцесса играет со своим братом, а довольный король с гордостью посматривает на членов своей семьи, хотя сам малоподвижен и туповат".

Когда карета с пленниками проезжала по улицам Парижа, город был на удивление тих. Многотысячные толпы народа, пришедшие поглядеть на пленников нации, молчали. Дело было в том, что приветствовать короля никто бы и не решился, а расклеенные по всему Парижу объявления гласили, что каждый, кто будет хулить или срамить пленников нации, получит солидную порцию розог.

Королевское семейство опять разместили в Тюильри, но охрану значительно усилили. Мария Антуанетта уже поняла, что всё потеряно, но король был спокоен и равнодушен. Петион отметил:

"Он был спокоен, как будто бы ничего не случилось, как будто он вернулся с охоты".

В своем заточении королева продолжала беспокоиться о Ферзене. Она пишет:

"Я живу ещё… но мне страшно за Вас, и как терзает меня то, что Вы страдаете, не получая о нас никаких известий! Если небу будет угодно и эта записка дойдёт до Вас, Бога ради не отвечайте мне, ответ навлечёт на всех опасность, и ни под каким предлогом не пытайтесь прийти к нам. Уже известно, что именно Вы помогали нам выбраться отсюда. И стоит лишь Вам появиться здесь – всё пропадет. Нас стерегут день и ночь, но мне это совершенно безразлично… Не беспокойтесь, со мной уже ничего не случится. Собрание хочет отнестись к нам снисходительно… Я не смогу Вам более писать…"

Однако через день она вновь пишет ему:

"Я хочу лишь сказать, что люблю Вас, и даже не имею на это времени. Мне хорошо, не беспокойтесь обо мне, как хотелось бы мне услышать подробнее о Вас. Шифруйте письма ко мне, пусть адрес пишет Ваш камердинер… Скажите лишь, кому адресовать письма к Вам, без них я не могу жить более. Прощайте, самый любящий, самый любимый человек на земле. Я обнимаю Вас от всего сердца".

Если это не письма влюбленной женщины, то я не знаю, что это ещё может быть?

Мне не очень хочется писать о жизни королевской семьи в заточении, об их ухудшавшемся положении, а затем и о казни. Об этом и так уже слишком много всего написано. Братья короля, разместившиеся в Кобленце, своим поведением и высказываниями вызывали лишь настороженное отношение королевских домов Европы к судьбе Людовика XVI и его семьи. Да и сами правители больше думали о том, какую выгоду их страны смогут извлечь из создавшейся во Франции ситуации, чем о спасении царственных пленников.

Мария Антуанетта тоже не могла четко для себя сформулировать, чего же она больше хочет – войны или мира. Война могла принести им свободу, но могла ведь и бросить их на гильотину, а мир медленно, но верно, вёл их туда же. Так что её противоречивые послания, рассылаемые по всей Европе, в силу своей противоречивости не увеличивали симпатий к ней, так как никто не мог понять, чего же она, собственно, хочет?

Даже её брат в Вене (теперь это был уже Леопольд II, который наследовал корону после смерти в 1790 году своего бездетного брата Иосифа II) демонстрировал полное равнодушие к судьбе своей сестры. У него хватало и других, более важных, проблем. Что уж говорить о других правителях?

Густав III вернул Людовику XVI нераспечатанным письмо, в котором тот сообщал о принятии во Франции конституции.
Екатерина II писала:

"Что следует думать о людях, которые всё время ведут себя непоследовательно, непрерывно противореча самим себе".

Она даже насмешливо высказывалась в том плане, что очень печально, если у Марии Антуанетты нет более никаких надежд, кроме молитв.

Но наша героиня и сама не очень-то чётко представляла себе, что же следует делать?
То она обвиняет во всех своих несчастьях братьев короля и прочих эмигрантов и пишет, что

"это презренная порода – всё время они объявляли, что преданы нам, а на самом деле они делали и делают нам одно лишь зло".

Она может написать про братьев короля, что

"их поведение поставило королевскую семью в то положение, в котором она сейчас находится".

Действительно, граф Прованский и граф Артуа вели себя не самым геройским образом; часто они вредили своими демаршами родственникам во Франции, но не их же вина в том, что побег королевской семьи не удался, а им посчастливилось скрыться.

Иногда Мария Антуанетта чувствовала, что её заносит, и тогда она писала:

"Я сама не знаю более, какого поведения, какого тона держаться мне. Весь мир обвиняет меня в притворстве, в фальши, и никто не поверит, а ведь это именно так, что мой брат высказывает так мало участия в ужасном положении своей сестры, что он беспрерывно подвергает её опасности, не ставит её в известность о своих планах. Да, он подвергает меня опасности, и в тысячу раз больше, чем если бы действовал на самом деле".

Действительно, никто в мире и не собирался особенно спешить на помощь пленной королеве. В этом случае особенно сильно против Марии Антуанетты играла и её репутация, заработанная в годы беззаботного царствования.

Один лишь верный рыцарь королевы, верный Ферзен, ещё пытался что-то сделать для спасения своей несчастной возлюбленной.

Через графа Эстергази Марии Антуанетте удается тайно передать Ферзену золотое кольцо, на котором выгравированы три королевские лилии и надпись:

"Трус, кто покинет её".

Ферзен решает любой ценой проникнуть в Париж и попытаться встретиться с Марией Антуанеттой Он знает, что объявлен во Франции вне закона, и что любой встречный может убить его, а толпа просто растерзает его живьем, но ничто не в силах остановить его. Тюильри теперь круглосуточно охраняют 1200 национальных гвардейцев, но Ферзен уже принял решение. С королем Швеции он разрабатывает новый план бегства королевской семьи.

11 февраля 1792 года Ферзен со своим адъютантом выезжает якобы в Лиссабон. "Якобы", так как адъютант Ферзена имеет документы шведского посланника, едущего в Лиссабон, а Ферзен сопровождает его в качестве слуги. Вечером 13 февраля Ферзен уже в Париже. Как ни странно, но в пути их серьёзно не досматривали и не придирались к документам. У Ферзена сохранился ключ от одной из потайных дверей в Тюильри, и он сразу же отправляется во дворец.

Ему везет, так как эта потайная дверца почему-то никем не охраняется. И вот Ферзен во дворце. В последний раз он видится со своей возлюбленной королевой. Оба понимают, что это – последний раз.

В официальном донесении своему королю Ферзен написал, что дважды, 13-го вечером и 14-го встречался с их величествами.
Однако в своем личном дневнике Ферзен сделал такую запись:

"Пошёл к ней; моим обычным путем. Волнение из-за Национальной гвардии, её покои чудесны. Остался там".

Ясно, что Ферзен не мог рисковать, покидая Тюильри, чтобы на следующий день вернуться туда же. Он провёл всю ночь в покоях Марии Антуанетты. Они, конечно же, много беседовали, но вряд ли они занимались только разговорами. Не будем больше ничего говорить об их последней ночи.

Людовик XVI вёл себя очень тактично и появился в покоях своей жены только в шесть часов вечера 14-го февраля. Пора было, наконец, и поговорить с этим вестником свободы.
Предложенный Ферзеном план побега король сразу же отвергает.
Во-первых, как человек чести, король не может нарушить своё обещание оставаться в Париже, данное Национальному собранию.
Во-вторых, он считает этот план невыполнимым, т.е. король больше не желает рисковать.
Всё, разговор на эту тему закончен.

Далее король попытался объяснить Ферзену своеобразие их положения. Он говорил, что странность некоторых их поступков объясняется только тем, что они не свободны в своих действиях, что у них больше нет никакой надежды на спасение, и что спасение может прийти только извне. (Король не желает действовать сам, как, впрочем, и всегда.) Они же могут только пытаться выиграть время…
В полночь Ферзен прощается с королевой и покидает Тюильри.

Ферзен оставляает Париж, а король и Мария Антуанетта начинают свой путь на эшафот, - правда, у каждого из них он был особым.

На этом я заканчиваю свой и без того длинный цикл рассказов о жизни Марии Антуанетты.