12 ответов в теме

[Yorik]

Медовый человек





В XII веке на больших аравийских базарах иногда можно было найти товар, известный под названием «медовый человек», который представлял собой человеческий труп, пропитанный медом. Его перорально применяли в медицинских целях. Приготовление засахаренного человека требовало неимоверных усилий как со стороны кондитера, так и со стороны ингредиентов. Итак, каков же был рецепт чудодейственного снадобья?


«В Аравии встречаются мужчины, в возрасте от 70 до 80 лет, которые хотят отдать свое тело, чтобы спасти других. Такой человек не ест пищи, он только пьет мед и купается в меду. Через месяц он выделяет только мед (моча и экскременты состоят из меда) и вскоре умирает. Его помощник укладывает его в каменный гроб, заполненный медом, в котором он вымачивается. На гробу записывают месяц и год смерти. Через сто лет гроб открывают. Засахаренное тело используют для лечения сломанных и раненых конечностей. При принятии небольшого количества внутрь боли немедленно прекращаются.
Из справочника «Лекарственные вещества в китайской медицине» (1597)

[Yorik]

Интересные факты о кастратах

Кастрация приобретала популярность в разных культурах в определенные периоды их развития. И использование кастратов также отличалось. При этом очень важно различие действительно кастрации (удаление половых желез, что влияет на гормональный фон, но не на способность совершать половой акт), оскопление (когда пациента лишают всех достоинств) и вазэктомию (при которой утрачивается только способность к воспроизводству потомства).
1. Считается, что произошло слово «кастрат» от sastram (нож) на санскрите.
2. Есть множество племен в Эфиопии, которые и сегодня применяют кастрацию как один из видов казни. Таким образом пленных лишают возможность иметь потомство, продлить свою жизнь в своих детях.
3. Особую популярность кастрация в Европе приобрела в Средние века. Ее даже использовали в медицинских целях для профилактики эпилепсии, помешательства и подагры.
4. В XVI веке в Италии кастрировать мог практически каждый, например цирюльники в деревнях и поселках. У них даже в вывесках было указан этот вид услуг, а в качестве рекламы было еще обещана чистота и дешевизна.
5. С 1601 года кастраты-певцы появились в Папской капелле, куда не могли входить женщины, для исполнения высоких партий. После этого популярность кастратов певцов быстро возрастает. И естественно растет на них спрос. Массово кастрируют мальчиков 7-12 лет.
6. Хотя операция кастрации была довольно быстрой процедурой, но все равно оставалась проблема анестезии. Обычно использовали либо напиток на основе опиума, либо пережимали сонные артерии, что приводило к потере сознания. И се равно, смертность составляла 10-80%
7. Хотя кастраты и не могли иметь потомства, но половую жизнь вести они способность не утрачивали – ни эрекция, ни семяизвержении не страдали.  Чем и пользовались в полной мере.
8. Популярность кастратов-певцов была вызвана их уникальными голосовыми способностями. Ведь из-за сбоя гормонального развития у мальчиков не происходила мутация голоса, не огрубевали голосовые связки, голосовая щель оставалась узкой. Но при этом с возрастом росли легкие, развивались мышцы. Специальные тренировки давали голосу небывалую силу и диапазон между альтом и сопрано, а особенности аппарата позволяли исполнять не просто особенно высокие партии, но и длинные пассажа за счет экономного расходования воздуха.
9. Именно кастраты XVII–XVIII веков дали основу для формирования образа примадонны – взбалмошной, капризной исполнительницы. Знаменитые и модные певцы, бывшие при дворах монархов аналогами современных звезд, они выдвигали немыслимые требования. Так Маркези соглашался исполнять оперу, только если в ней у него будет сцена на вершине холма в шлеме и с мечом в руке. А Швеции и Польши пришлосьна 2 недели объявить перемирие в войне только для того, чтобы Ферри прибыл для выступления к блестящему двору шведской королевы Кристины.
10. Стоили выступления знаменитых певцов-кастратов очень дорого. Свое выступление ла Габриелли оценил для Екатерины II в 5 тысяч дукатов. Императрица возмутилась, заявив, что даже фельдмаршалы в ее стране столько не получают. Далее последовало от ла Габриелли заставить их петь, после чего концерт с его участием все же состоялся за оговоренные 5000.
11. Голоса кастратов воспроизвести сегодня невозможно. Мужчины, даже лучшие фальцеты, не способны достичь необходимой по барочным канонам высоты и силы. Женским голосам также не хватает глубины и диапазона. В 1994 году вышел фильм «Фаринелли-кастрат» Жерара Корбьо, в котором диапазон Фаринелли создавали искусственно, накладывая записи сопрано и контртенора.

[Yorik]

Паровой вибратор начала 20 века

С развитием науки и техники, игрушки для взрослых обретают все новые формы и свойства. Так в XIX веке появляются прототипы вибраторов, которые, впрочем, еще сильно отличаются от современных по форме и размеру. Это были огромные приспособления, которые располагались в специальных медицинских кабинетах и работали на паровом двигателе.

На то время они предназначались не столько для удовлетворения женщины, сколько в медицинских целях, в частности – для массажа вагины и лечения таким образом истерических припадков у женщин. В начале XX века появились вибраторы для так называемого домашнего использования. Они были компактны, просты и благодаря этому приобрели сумасшедшую популярность. Продавались они «в открытую», наряду с бытовой техникой вплоть до 20–х годов, после чего вынуждены были исчезнуть с прилавков обычных магазинов и переместиться в специализированные.

[Yorik]

Средство для борьбы с детским криком в XVI веке

  
В папирусе Эберса (XVI век до н.э.) рассказывается о том, что лучшее лекарство для плачущего ребенка – опиум. Этот способ борьбы с детским криком продержался до викторианской эпохи.

При плаче, расстройстве желудка или прорезывающихся зубах ребенку прописывали «Успокаивающий сироп Миссис Уинслоу» с морфином. Он продавался в Англии и США как «Детская тишина». Другим популярным детским средством была настойка «Друг матери» – смесь из опиума, патоки и воды.

Надпись на болеутоляющем средстве «Stickney and Poor’s» (смесь опиума со спиртом): детям от пяти дней – пять капель.

Один из аптекарей Манчестера рассказывал, что он продает до 20 литров «Детской тишины» каждую неделю. Опиумный сон иногда приводил к тому, что младенцы умирали от голода, так как не плакали и не просили есть.

[Yorik]

Смертельно ядовитые вещества, которые раньше были в свободной продаже

Лосьон из асбеста и героин для грудных детей? В наш век всеобщей паранойи, когда люди косо смотрят даже на гематоген, подобные вещи кажутся дикостью. И все же это факт: когда-то смертельные вещества свободно продавались в аптеках и даже прописывались врачами.


1 Истина в свинце

Древние римляне вовсю использовали свинец, пихая его то в краску для росписи тарелок, то в водопро­водные трубы, вопреки многочисленным преду­преждениям кесаревых инженеров. А ацетат свинца они и вовсе добавляли в вино, чтобы оно было слаще. Понятное дело, травились в больших количествах — таких, что теперь историки размышляют, не были ли причиной падения империи психические расстройства, которые свинец вызывает, попадая в организм.

2 Старших надо слушать

Римский историк Плиний Старший считал, что одежда, пропитанная асбестом, «защитит от всех наговоров, даже тех, что напускают волхвы». Ладно бы один Плиний. Все римляне пропитывали асбестом скатерти, чтобы те не горели. (Легко со стола убирать: сунул скатерть в огонь, а достал уже чистую.) Занятно, что Плиний при этом не советовал покупать рабов, поработавших на асбестовых каменоломнях. «Они рано умирают», — писал он.

3 Опиум для народа

Средневековый врач Парацельс всей Европе прописывал опиум как обезболивающее. А поскольку был еще и в маркетинге силен, то переименовал опиум в «лауданум» — «во здравие». Лечили им, как аспирином, все, от насморка до поноса. Ч. Диккенс даже прибегал к нему, когда плохо сочинялось. О коварстве опиума заговорили лишь в XVIII веке, да и то в связи с тем, что несколько человек отравились, приняв его вместе с камфорой.

4 Завтрак для идиотов

Роберт Лойбл, глава компании, производившей ДДТ, был настолько уверен в безвредности пестицида, что даже взялся доказать это на себе. Три месяца он пичкал им себя и жену, отмечая полное отсутствие отрицательных эффектов и даже испытывая прилив энергии. Позднейшие исследования показали, что ДДТ и правда нетоксичен: он лишь вызывает рак и отложенные неврологические перекосы.

5 Героин в массы

Молодые мамаши в 1898 году пачками скупали героин от фирмы Bayer для своих детишек — как отличное средство от ОРВИ. Его вскоре одобрила даже Американская медицинская ассоциация как не формирующую зависимость замену морфию. Ой как ошибочно одобрила! Когда стали поступать тревожные сигналы, Bayer признала свою ошибку и лекарство с производства в 1913 году сняла. Но еще 10 лет героиновые таблетки, леденцы и эликсиры продолжали продаваться всем желающим.

6 Кстати, о камфоре

В середине XIX века считалось, что камфора помогает от истерии, холеры и подагры. Потом, правда, медики разобрались, что камфора токсична, и ей пришлось делать карьеру в отрасли фейерверков. Однако и сегодня камфора содержится в разных массажных мазях и кремах, успокаивающих зуд, на упаковке которых красуется надпись: «Проглотил — немедленно беги в промывочное отделение!»

7 Могила светлячков

Чего только не лечит радий! В 1920-х его добавляли и в зубной порошок, и в мыло, и даже в противозачаточные средства. Был даже эликсир долголетия под названием «Радитор». Сталелитейный магнат Эбен Байерс выпил около 1400 бутылочек этого средства за несколько лет и умер после операции по удалению челюсти, когда кости в его теле стали разлагаться. К счастью, из-за него популярность напитка резко пошатнулась, и многим любителям радия удалось уцелеть.

Обратный пример: практика мягкого ввода

В 1930-х был открыт фтор — побочный продукт производства алюминия. Его считали страшным токсином, что жутко не нравилось людям из Alcoa, знавшим о дезинфицирующих свойствах фтора. На помощь им пришел рек­ламщик Эдвард Бернайз. Он уговорил одного издателя включить в словарь термин «фторирование»: мол, во всем мире так называют насыщение фтором водопроводной воды. А потом сунул словарь градоначальникам: давайте и мы будем воду фторировать!

[Yorik]

Гигиена в Средневековой Европе была грехом

До 19 века в Европе царила ужасающая дикость. Забудьте о том, что вам показывали в фильмах и фэнтезийных романах. Правда — она гораздо менее… хм… благоуханна. Причем это относится не только к мрачному Средневековью. В воспеваемых эпохах Возрождения и Ренессанса принципиально ничего не изменилось.
Кстати, как ни прискорбно, но почти за все отрицательные стороны жизни в той Европе ответственна христианская церковь. Католическая, в первую очередь.
Античный мир возвел гигиенические процедуры в одно из главных удовольствий, достаточно вспомнить знаменитые римские термы. До победы христианства только в одном Риме действовало более тысячи бань. Христиане первым делом, придя к власти, закрыли все бани.
К мытью тела тогдашний люд относился подозрительно: нагота — грех, да и холодно — простудиться можно. (На самом деле — не совсем так. «Сдвиг» на наготе произошел где-то в 18-19 вв, но действительно не мылись- П.Краснов). Горячая же ванна нереальна — дровишки стоили уж очень дорого, основному потребителю — Святой Инквизиции — и то с трудом хватало, иногда любимое сожжение приходилось заменять четвертованием, а позже — колесованием.
Королева Испании Изабелла Кастильская (конец XV в.) признавалась, что за всю жизнь мылась всего два раза — при рождении и в день свадьбы.
Дочь одного из французских королей погибла от вшивости. Папа Климент V погибает от дизентерии, а Папа Климент VII мучительно умирает от чесотки (как и король Филипп II). Герцог Норфолк отказывался мыться из религиозных убеждений. Его тело покрылось гнойниками. Тогда слуги дождались, когда его светлость напьется мертвецки пьяным, и еле-еле отмыли.
Русские послы при дворе французского короля Людовика XIV писали, что их величество «смердит аки дикий зверь».
Самих же русских по всей Европе считали извращенцами за то, что те ходили в баню раз в месяц и более — безобразно часто…
Если в ХV — ХVI веках богатые горожане мылись хотя бы раз в полгода, в ХVII — ХVIII веках они вообще перестали принимать ванну. Правда, иногда приходилось ею пользоваться — но только в лечебных целях. К процедуре тщательно готовились и накануне ставили клизму. Французский король Людовик ХIV мылся всего два раза в жизни — и то по совету врачей. Мытье привело монарха в такой ужас, что он зарекся когда-либо принимать водные процедуры.
В те смутные христианские времена уход за телом считался грехом.
Христианские проповедники призывали ходить буквально в рванье и никогда не мыться, так как именно таким образом можно было достичь духовного очищения.
Мыться нельзя было еще и потому, что так можно было смыть с себя «святую» воду, к которой прикоснулся при крещении.
В итоге люди не мылись годами или не знали воды вообще. Грязь и вши считались особыми признаками святости. Монахи и монашки подавали остальным христианам соответствующий пример служения Господу. (Не все, а только некоторых орденов — П.Краснов)
На чистоту смотрели с отвращением. Вшей называли «Божьими жемчужинами» и считали признаком святости. Святые, как мужского, так и женского пола, обычно кичились тем, что вода никогда не касалась их ног, за исключением тех случаев, когда им приходилось переходить вброд реки. (Тоже не все, а только некоторых орденов — П.Краснов)
Люди настолько отвыкли от водных процедур, что доктору Ф.Е. Бильцу в популярном учебнике медицины конца XIX(!) века приходилось уговаривать народ мыться. «Есть люди, которые, по правде говоря, не отваживаются купаться в реке или в ванне, ибо с самого детства никогда не входили в воду. Боязнь эта безосновательна, — писал Бильц в книге «Новое природное лечение», — После пятой или шестой ванны к этому можно привыкнуть…». Доктору мало кто верил…
Духи — важное европейское изобретение — появились на свет именно как реакция на отсутствие бань. Первоначальная задача знаменитой французской парфюмерии была одна — маскировать страшный смрад годами немытого тела резкими и стойкими духами.
Французский Король-Солнце, проснувшись однажды утром в плохом настроении (а это было его обычное состояние по утрам, ибо, как известно, Людовик XIV страдал бессонницей из-за клопов), повелел всем придворным душиться. Речь идет об эдикте Людовика XIV, в котором говорилось, что при посещении двора следует не жалеть крепких духов, чтобы их аромат заглушал зловоние от тел и одежд.
Первоначально эти «пахучие смеси» были вполне естественными. Дамы европейского средневековья, зная о возбуждающем действии естественного запаха тела, смазывали своими соками, как духами, участки кожи за ушами и на шее, чтобы привлечь внимание желанного объекта.
Туалет в «продвинутом» Европейском замке — все вываливается под окна
С приходом христианства будущие поколения европейцев забыли о туалетах со смывом на полторы тысячи лет, повернувшись лицом к ночным вазам. Роль забытой канализации выполняли канавки на улицах, где струились зловонные ручьи помоев.
Забывшие об античных благах цивилизации люди справляли теперь нужду где придется. Например, на парадной лестнице дворца или замка. Французский королевский двор периодически переезжал из замка в замок из-за того, что в старом буквально нечем было дышать. Ночные горшки стояли под кроватями дни и ночи напролет.
После того, как французский король Людовик IX (ХIII в.) был облит дерьмом из окна, жителям Парижа было разрешено удалять бытовые отходы через окно, лишь трижды предварительно крикнув: «Берегись!».
Примерно в 17 веке для защиты голов от фекалий были придуманы широкополые шляпы.
Изначально реверанс имел своей целью всего лишь убрать вонючую шляпу подальше от чувствительного носа дамы.
В Лувре, дворце французских королей, не было ни одного туалета. Опорожнялись во дворе, на лестницах, на балконах. При «нужде» гости, придворные и короли либо приседали на широкий подоконник у открытого окна, либо им приносили «ночные вазы», содержимое которых затем выливалось у задних дверей дворца.
То же творилось и в Версале, например во время Людовика XIV, быт при котором хорошо известен благодаря мемуарам герцога де Сен Симона. Придворные дамы Версальского дворца, прямо посреди разговора (а иногда даже и во время мессы в капелле или соборе), вставали и непринужденно так, в уголочке, справляли малую (и не очень) нужду.
Французский Король-Солнце, как и все остальные короли, разрешал придворным использовать в качестве туалетов любые уголки Версаля и других замков. Стены замков оборудовались тяжелыми портьерами, в коридорах делались глухие ниши. Но не проще ли было оборудовать какие-нибудь туалеты во дворе или просто бегать в парк? Нет, такое даже в голову никому не приходило, ибо на страже Традиции стояла …диарея /понос/.
Беспощадная, неумолимая, способная застигнуть врасплох кого угодно и где угодно. При соответствующем качестве средневековой пищи понос был перманентным.
Эта же причина прослеживается в моде тех лет на мужские штаны-панталоны, состоящие из одних вертикальных ленточек в несколько слоев.
Парижская мода на большие широкие юбки, очевидно, вызвана теми же причинами. Хотя юбки использовались также и с другой целью — чтобы скрыть под ними собачку, которая была призвана защищать Прекрасных Дам от блох.
Естественно, набожные люди предпочитали испражняться лишь с Божией помощью — венгерский историк Иштван Рат-Вег в «Комедии книги» приводит виды молитв из молитвенника под названием:
«Нескромные пожелания богобоязненной и готовой к покаянию души на каждый день и по разным случаям»,
в число которых входит «Молитва при отправлении естественных потребностей».
Не имевшие канализации средневековые города Европы зато имели крепостную стену и оборонительный ров, заполненный водой. Он роль «канализации» и выполнял. Со стен в ров сбрасывалось дерьмо.
Во Франции кучи дерьма за городскими стенами разрастались до такой высоты, что стены приходилось надстраивать, как случилось в том же Париже — куча разрослась настолько, что дерьмо стало обратно переваливаться, да и опасно это показалось — вдруг еще враг проникнет в город, забравшись на стену по куче экскрементов.
Улицы утопали в грязи и дерьме настолько, что в распутицу не было никакой возможности по ним пройти. Именно тогда, согласно дошедшим до нас летописям, во многих немецких городах появились ходули, «весенняя обувь» горожанина, без которых передвигаться по улицам было просто невозможно.
Вот как, по данным европейских археологов, выглядел настоящий французский рыцарь на рубеже XIV-XV вв: средний рост этого средневекового «сердцееда» редко превышал один метр шестьдесят (с небольшим) сантиметров (население тогда вообще было низкорослым).

Небритое и немытое лицо этого «красавца» было обезображено оспой (ею тогда в Европе болели практически все). Под рыцарским шлемом, в свалявшихся грязных волосах аристократа, и в складках его одежды во множестве копошились вши и блохи.
Изо рта рыцаря так сильно пахло, что для современных дам было бы ужасным испытанием не только целоваться с ним, но даже стоять рядом (увы, зубы тогда никто не чистил). А ели средневековые рыцари все подряд, запивая все это кислым пивом и закусывая чесноком — для дезинфекции.
Кроме того, во время очередного похода рыцарь сутками был закован в латы, которые он при всем своем желании не мог снять без посторонней помощи. Процедура надевания и снимания лат по времени занимала около часа, а иногда и дольше. (Это не соответствует истине)
Разумеется, всю свою нужду благородный рыцарь справлял… прямо в латы. (Это далеко не всегда было так — при переходе обычно носили кольчуги, сплошные латы обычно одевали перед боем — слишком было в них тяжело. П.Краснов)
Некоторые историки были удивлены, почему солдаты Саллах-ад-Дина так легко находили христианские лагеря. Ответ пришел очень скоро — по запаху…
Если в начале средневековья в Европе одним из основных продуктов питания были желуди, которые ели не только простолюдины, но и знать, то впоследствии (в те редкие года, когда не было голода) стол бывал более разнообразным. Модные и дорогие специи использовались не только для демонстрации богатства, они также перекрывали запах, источаемый мясом и другими продуктами.
В Испании в средние века женщины, чтобы не завелись вши, часто натирали волосы чесноком.
Чтобы выглядеть томно-бледной, дамы пили уксус. Собачки, кроме работы живыми блохоловками, еще одним способом пособничали дамской красоте: в средневековье собачьей мочой обесцвечивали волосы.
Сифилис ХVII -XVIII веков стал законодателем мод.
Гезер писал, что из-за сифилиса исчезала всяческая растительность на голове и лице.
И вот кавалеры, дабы показать дамам, что они вполне безопасны и ничем таким не страдают, стали отращивать длиннющие волосы и усы.
Ну, а те, у кого это по каким-либо причинам не получалось, придумали парики, которые при достаточно большом количестве сифилитиков в высших слоях общества быстро вошли в моду и в Европе и в Северной Америке. Сократовские же лысины мудрецов перестали быть в почете до наших дней. (примечание: это некоторое преувеличение Гезера, волосы на голове брили, чтобы не разводить вшей и блох — П.Краснов)
Благодаря уничтожению христианами кошек расплодившиеся крысы разнесли по всей Европе чумную блоху, отчего пол-Европы погибло. Спонтанно появилась новая и столь необходимая в тех условиях профессия крысолова.
Власть этих людей над крысами объясняли не иначе как данной дьяволом, и потому церковь и инквизиция при каждом удобном случае расправлялись с крысоловами, способствуя таким образом дальнейшему вымиранию своей паствы от голода и чумы.
Методы борьбы с блохами были пассивными, как например палочки-чесалочки. Знать с насекомыми борется по своему — во время обедов Людовика XIV в Версале и Лувре присутствует специальный паж для ловли блох короля.
Состоятельные дамы, чтобы не разводить «зоопарк», носят шелковые нижние рубашки, полагая, что вошь за шелк не уцепится, ибо скользко. Так появилось шелковое нижнее белье, к шелку блохи и вши действительно не прилипают.
Влюбленные трубадуры собирали с себя блох и пересаживали на даму, чтоб кровь смешалась в блохе.
Кровати, представляющие собой рамы на точеных ножках, окруженные низкой решеткой и обязательно с балдахином в средние века приобретают большое значение. Столь широко распространенные балдахины служили вполне утилитарной цели — чтобы клопы и прочие симпатичные насекомые с потолка не сыпались.
Считается, что мебель из красного дерева стала столь популярна потому, что на ней не было видно клопов. (Раздавленных клопов — П.Краснов)
Кормить собой вшей, как и клопов, считалось «христианским подвигом». Последователи святого Фомы, даже наименее посвященные, готовы были превозносить его грязь и вшей, которых он носил на себе. Искать вшей друг на друге (точно, как обезьяны — этологические корни налицо) — значило высказывать свое расположение.
Средневековые вши даже активно участвовали в политике — в городе Гурденбурге (Швеция) обыкновенная вошь (Pediculus) была активным участником выборов мэра города. Претендентами на высокий пост могли быть в то время только люди с окладистыми бородами.
Выборы происходили следующим образом. Кандидаты в мэры садились вокруг стола и выкладывали на него свои бороды. Затем специально назначенный человек вбрасывал на середину стола вошь. Избранным мэром считался тот, в чью бороду заползало насекомое.
Пренебрежение гигиеной обошлось Европе очень дорого: в XIV веке от чумы («черной смерти») Франция потеряла треть населения, а Англия и Италия — до половины.
Медицинские методы оказания помощи в то время были примитивными и жестокими. Особенно в хирургии.
Например, для того, чтобы ампутировать конечность, в качестве «обезболивающего средства» использовался тяжелый деревянный молоток, «киянка», удар которого по голове приводил к потере сознания больного, с другими непредсказуемыми последствиями.
Раны прижигали каленым железом, или поливали крутым кипятком или кипящей смолой. Повезло тому, у кого всего лишь геморрой. В средние века его лечили прижиганием раскаленным железом. Это значит — получи огненный штырь в задницу — и свободен. Здоров.
Сифилис обычно лечили ртутью, что, само собой, к благоприятным последствиям привести не могло.
Кроме клизм и ртути основным универсальным методом, которым лечили всех подряд, являлось кровопускание.
Болезни считались насланными дьяволом и подлежали изгнанию — «зло должно выйти наружу».
У истоков кровавого поверья стояли монахи — «отворители крови».
Кровь пускали всем — для лечения, как средство борьбы с половым влечением, и вообще без повода — по календарю.
Ну и немного от себя… как то очень давно, еще в свои школьные годы попалась мне книга (точного названия я сейчас не воспроизведу) в которой описывались воспоминания посла Персии о его поездках по той средневековой «посвященной» европе. Так вот, пригласил как то этого посла погостит пару дней в своем дворце один из тогдашних монархов франции, естественно, что посол отказать не мог и «с удовольствием» согласился.
Вся персидская делегация сославшись на «неотложные государственные дела» в срочном порядке ретировалась в первый же вечер, после того как высокопоставленный посол увидел свою опочивальню с «шевелящимся» от живности матрасом.
В итоге за половину суток прибывания «в гостях» персам пришлось сжечь ВСЮ одежду что была на них, при них и в повозках на постоялом дворе + были обриты на лысо практически ВСЕ.

[Yorik]

Военная медицина в Древнем Риме

Можно вполне уверенно сказать, что военная медицина как таковая появилась вместе с человеком разумным и первыми конфликтами с применением камней и дубин – к сегодняшнему дню известно достаточно скелетов неандертальцев со следами залеченных переломов. Эффективность работы доисторических костоправов была достаточно высока: успешное сращение костей зафиксировано более чем в 70% случаев, и уж наверняка далеко не все эти травмы были получены в результате несчастных случаев. Однако формально военная медицина была выделена как в отдельную науку, так и в специализированное ведомство при армии только в Древнем Риме имперского периода. Разумеется, помощь раненым на поле боя оказывалась и в других государствах античности, от Ассирии до Египта, но именно римляне первыми создали государственную структуру, отвечавшую строго за помощь солдатам во время и после сражения.
Прежде чем переходить к существу вопроса, сначала ознакомимся с краткими сведениями о достижениях античной медицины в целом.
Медицинская наука в Римской империи
Отметим, что римские успехи в данной области были унаследованы от всей Средиземноморской цивилизации и прежде всего – Эллады. В начале I тысячелетия нашей эры главным центром медицинского образования была Александрия, но вполне уважаемые школы медицины существовали также в Галлии и Испании, в Афинах, Антиохии, Косе, Эфесе, Смирне и Пергаме. Тем не менее, в поисках медицинского образования молодые люди из всех провинций Империи устремлялась в египетскую столицу. Даже в IV веке н.э., когда Египет переживал серьёзный упадок, Аммиан Марцеллин писал, что достаточной рекомендацией для врача являлось простое упоминание об учёбе в Александрии.
Это прозвучит странно, но в те времена существенно прогрессировала врачебная специализация. «Никто не в силах быть универсальным врачом, – записывает Филострат Флавий Старший около 225 года н.э., – должны существовать специалисты по ранам, лихорадкам, глазным болезням, чахотке». В Александрии практиковалось анатомирование трупов, а хирургия, пожалуй, была развита здесь в I веке столь же хорошо, как и в лучших европейских клиниках до начала XIX века включительно. Нередко врачами были женщины, одна из них, Метродора, написала сохранившийся трактат о болезнях матки. История медицины той эпохи украшена великими именами: Руф Эфесский описал строение глаза, провёл различие между мoторными и сенсорными нервами и усовершенствовал методы остановки кровотечения в хирургии. Марин Александрийский прославился операциями на черепе, включая установку восстанавливающих пластин из металла, что было весьма актуально после ранений головы. Диоскорид из Киликии (40–90 гг. н.э.) написал труд Materia Medica, в котором содержались описания шестисот используемых в медицине растений, и эти описания оказались настолько хороши, что его книга оставалась наиболее авторитетным пособием по данной теме вплоть до эпохи Возрождения. Он же использовал для обезболивания настойку из мандрагоры.
Абсолютно феноменальных успехов достигает гинекология, и повторить их удалось только почти две тысячи лет спустя – именно античные врачи изобрели гинекологические зеркала и акушерские кресло. Гален, самый знаменитый врач этого периода, был сыном архитектора из Пергама. В семнадцать он обратился к медицине, учился в Киликии, Финикии, Палестине, на Кипре, в Греции и Александрии, работал хирургом в пергамской гладиаторской школе и некоторое время практиковал в Риме (164–168 гг. н.э.). Он оказался внимательным наблюдателем и экспериментировал больше, чем любой другой античный врач. Гален старательно описал строение черепа и спинной хребет, мускульную систему, молочные железы, сердечные клапаны. Он выявил отличие плеврита от пневмонии, описал аневризмы, рак и туберкулёз, раскрыв инфекционную природу последнего.
Рим, с его невероятно действенной и успешной системой государственного строительства, начал заботиться о поддержке медицинской науки во времена Веспасиана, когда открылись первые кафедры, а преподаватели получили твёрдое жалование – выпускники этих школ получали звание «государственного врача» (medicus a republica) и только они впоследствии могли практиковать в пределах Рима. Многие из государственных врачей направлялись на службу в армию.
Таким образом, мы видим, что, в сравнении с позднейшими эпохами вплоть до XIX века, античная медицина стояла на весьма высоком уровне, а поскольку Рим воевал много и практически беспрерывно, перед государством встал насущный вопрос о лечении и последующем возвращении в строй раненых легионеров. Римляне подошли к этому вопросу с присущей им прагматичностью и обстоятельностью.
Медицина в армии
Римляне никогда не завоевали бы половину обитаемого мира, не обладая чётким пониманием необходимости строгой организации всех государственных ведомств – Империя являлась сложнейшим организмом, вполне сопоставимым с современными крупными странами. Поскольку римская армия была, если угодно, «государствообразующей» структурой и самым эффективным военным механизмом времён античности, внимание обеспечению, снабжению и строительству войска отдавалось самое пристальное.
В республиканский период армия имела вид народного ополчения, собиравшегося в случае военной угрозы из свободных граждан по имущественному цензу. Ситуация начала меняться при диктаторе Луции Корнелии Сулле в I веке до н.э., когда появилась «профессиональная» армия, а за время до окончания Гражданской войны и воцарения Октавиана Августа эволюция войска была окончательно завершена – легионы, как того требовал старинный закон, после окончания боевых действий не распускались, и служба отныне неслась на гарнизонной основе.
Примерно в эпоху Августа получает развитие столь важное направление военной медицины, как санитария – римляне и так-то были чистюлями, ну а в военном лагере при большом скоплении людей на ограниченной территории санитарные правила должны были соблюдаться неукоснительно. Здоровье легионера, а следовательно, и его возможность незамедлительно выполнить приказ, стояли на первом месте. Офицеры проверяли качество поставляемых продуктов и воды, учитывались все мелочи – туалеты, удобство и чистота одежды, ветеринарная служба; всё это находилось в ведении префекта лагеря. Гигиенические требования к обустройству лагеря можно встретить у многих латинских авторов – Флавий Вегеций Ренат сообщает нам, что палатки необходимо ставить на сухом и возвышенном месте, в случае холодов требуется запас тёплой одежды для солдат, особое внимание во избежание проблем с кишечником следует обратить на чистоту воды. Раненые и больные обязаны отдыхать, а следовательно, лазареты надо устраивать как можно дальше от шумных легионных мастерских, где чинятся доспехи и оружие. До нас дошла и следующая рекомендация:
«…Для того чтобы всё войско не утомлялось шумом, возникающим из-за криков людей или звона щитов, следует разбивать лагерь легиона на одну или две мили от осаждённой крепости, откуда не будет слышен шум, производимый осаждающими».
В наши времена это называется «гигиена слуха» или «акустическая гигиена», но уже две тысячи лет назад римляне отлично понимали, что утомлённый после боя легионер должен как следует выспаться, и принимали соответствующие меры. Юлий Цезарь в своих «Записках о Галльской войне» совершенно не упоминает о военных врачах, но нет сомнений, что медицинское обеспечение хотя бы на низовом уровне в его армии присутствовало – по крайней мере, каждый римский солдат обязан был носить с собой перевязочный материал для оказания первой помощи товарищу, но это отвлекало его от основной обязанности: сражаться. Какой отсюда следует вывод? Верно – должна быть создана специализированная служба с легионными врачами и санитарными командами!
Сказано – сделано: римляне очень быстро внедряли полезные новшества. Ко II веку н.э. военная медицина достигает своего античного апогея, превратившись в великолепно организованную структуру. В каждом легионе насчитывалось 24 хирурга, полевая медицина и служба первой помощи работали практически безупречно, а рядом с каждым крупным военным лагерем находился госпиталь. Назывался госпиталь валетудинарием, от латинского valetudo, valetudinis – «здоровье», то есть наиболее близкий перевод на русский язык должен звучать как «здравница». Валетудинарии, строившиеся в retentura, задней и наиболее удалённой от противника части лагеря, обслуживали крупные военные соединения, обычно два-три легиона – общая вместимость госпиталя составляла около 200 коек, то есть примерно одно место на полсотни легионеров. Рядом часто возводился алтарь, посвящённый Эскулапу, богу врачебного искусства, чей культ проник в Рим из Эллады в 293–291 годах до н.э., когда в Вечном Городе возникла эпидемия неведомой нам заразы – Сивиллины книги тогда дали совет ради избавления от мора привезти в Рим статую Асклепия Эпидаврского…
Если поначалу валетудинарии были деревянными, то ко II веку н.э. привыкшие к унификации и единообразию римляне начали строить типовые госпиталя из камня – сооружения весьма внушительные и оснащённые всеми доступными по тем временам удобствами. В стандартном виде это было прямоугольное одноэтажное здание 60×100 метров с внутренним двором-атриумом, обязательным отоплением, канализационным стоком, по возможности – водопроводом, палатами на 5–6 человек, отдельными операционными и складами для лекарственных трав, инструментов и перевязочного материала. Наиболее хорошо сохранившийся валетудинарий сейчас можно увидеть в городке Карлеон в Уэльсе – надолго обосновавшиеся в провинции Британия легионы возвели даже обширные термы при госпитале. Снабжался валетудинарий (как, впрочем, и вся армия) централизованно.
Медицинский персонал госпиталей носил статус immunes, иммунов, то есть освобождался от обязательных для каждого солдата хозяйственных и строительных работ: известно, что в мирное время легионеры в самом буквальном смысле этого слова строили империю – дороги, оборонительные валы, города. Профессиональные «государственные врачи», о которых мы говорили выше, назывались medicus ordinarius, помогали им санитары-капсарии, чьё название произошло от сумки с полевой аптечкой – capsa. Инструментарии отвечали за материальное обеспечение: лекарства, инструменты, вино, являвшееся основой многих лекарств. Общий уход за ранеными и больными осуществляли чаще всего рабы. Возглавлял госпиталь главный врач – medicus castrorum, находившийся в прямом подчинении префекта лагеря или легионного трибуна.
Не надо думать, что при всей кажущейся архаичности римской медицины по состоянию на I–II века н.э. врачебное искусство было примитивным или шарлатанским – как гражданские, так и военные медики отлично знали своё дело. Им было известно медикаментозное обезболивание – препараты на основе дурманящих трав. Археологами обнаружено множество сложных хирургических инструментов, использующихся и в наши времена: зонды для исследования ран, скальпели, катетеры, зажимы для остановки кровотечений из повреждённых сосудов, шовные принадлежности. Цельс описывает более сотни различных инструментов, среди которых были и специализированные – к примеру, тюфлагкистрон, найденный неподалёку от места базирования V Македонского легиона в Мезии: это устройство предназначалось для извлечения из ран наконечников стрел с минимальным травматизмом для раненого. Наконец, римляне имели представление об антисептике – врачи мыли руки и инструменты горячим красным вином, найдены и печи для стерилизации.
Действия медицинского персонала на поле боя были стандартным. Капсарии, конные санитары, возглавлявшие небольшой отряд носильщиков, или оказывали первую помощь непосредственно во время сражения в ближнем тылу, куда перетаскивали раненых, или немедленно эвакуировали их в госпиталь, где пострадавшие оказывались в руках хирургов. То есть, уже тогда были сформированы понятия о медицинской эвакуации. Раненому в госпитале оказывалась вся возможная помощь и уход, было распространено частичное протезирование – те же металлические пластины при травмах черепа. В случае успешного лечения легионер возвращался в строй, а при получении инвалидности его статус менялся на missio causaria – медицинская демобилизация, дававшая ровно те же гражданские права, что и missio honesta, демобилизация почётная, по выслуге лет. То есть, римлянин, выбывший из армии по медицинским показаниям, освобождался от налогов и гражданских обязанностей.
Тем не менее, при всей организованности и серьёзнейшем подходе к военной медицине, шансы выжить были далеко не у всех. Аммиан Марцеллин в XIX книге «Римской истории» описывает битву римлян с армией персидского царя Шапура у города Амида:
«…Наконец ночь прекратила убийства, и пресыщение ужасами боя дало обеим сторонам более продолжительный отдых. Но и когда нам дана была возможность отдохнуть, непрерывный труд и бессонница истощили остаток наших сил, а кроме того, нас терзали своим видом кровь и бледные лица умиравших товарищей. Теснота не позволяла даже отдать им последний долг погребения; в стены сравнительно небольшого города были втиснуты семь легионов, толпа горожан и пришельцев и некоторое число других ещё солдат, всего около 20 тысяч человек. Каждый по возможности лечил свои раны сам или при помощи лекарей; некоторые, получившие тяжкие увечья, боролись со смертью и испускали дух от потери крови, другие, пронзённые насквозь, лежали ничком на земле, и когда они испускали дух, их отбрасывали в сторону; некоторые были так страшно изранены, что сведущие во врачебном искусстве не позволяли касаться их, чтобы не усиливать ещё более их страдания без всякой пользы; у иных извлекались из тела стрелы, и при этой рискованной процедуре они терпели страдания более тяжкие, чем сама смерть».
Римскую структуру организации военной медицины впоследствии унаследовала Византия, расширившая отряды капсариев – это уже были отдельные санитарные подразделения deputatus/депутатов, примерно по 10 человек на одну когорту, занимавшиеся исключительно оказанием помощи на поле боя и эвакуацией. Увы, но после падения Рима и с наступлением Тёмных веков европейская медицина в созданных варварами на обломках Империи государствах откатилась к совершенно первобытному состоянию и начала хоть как-то возрождаться только к периоду Высокого Средневековья, а античных высот достигла и вовсе в Новое время.
Однако великий Рим создал достаточную теоретическую базу, которой потомки пользовались на протяжении практически полутора тысяч лет – сохранились труды Галена, Цельса, Диоскорида, Сорана Киликийского и многих других авторов, направлявших врачей в позднейшие эпохи. Выдающаяся же военная медицина Империи умерла вместе с Римом, и её возрождения пришлось ждать долгие столетия…

[Yorik]

Уникальную находку совершили американские ученые при анализе древней египетской мумии, сообщает Express.

Открытие было сделано в ходе обычного анализа ДНК, который проводили исследователи из Университета Бригама Янга в США. Они обследовали мумию неизвестного мужчины, умершего около трех тысяч лет назад.

В его колене был обнаружен металлический ортопедический штифт длиной 23 сантиметра. Он скреплял кости и удерживался при помощи органической смолы.

Ученые выяснили, что мужчине при жизни была сделана сложная хирургическая операция. Штифт древние медики установили так же, как это сделали бы их коллеги сейчас. Причем операция была выполнена настолько искусно, что не оставила следов.

Штифт нашли практически случайно, "просветив" мумию рентгеном. Но более всего исследователей поразил современный дизайн найденного ортопедического приспособления.

- Он имеет такую же конструкцию, какую мы используем сегодня, - рассказал хирург-ортопед, доктор Ричард Джексон. - Судя по всему, древние египетские врачи знали, как использовать штифт, чтобы стабилизировать положение костей и уберечь их от смещения.

По его словам, ни в одной другой мумии до сих пор ничего подобного не находили.

Открытие породило много споров, и научное сообщество пока не готово объяснить его.

"Я бы многое отдал, лишь бы узнать, как древние врачи сделали это", - признался руководитель исследовательской группы Уилфред Григгс.

[Yorik]

Зелье по средневековому рецепту помогло уничтожить опасную бактерию.
Средневековая медицина вряд ли в чём-то может превзойти современную, однако новое исследование доказало, что это не совсем так. Учёные попробовали приготовить лекарственное зелье, описанное в средневековом англосаксонском документе, которому уже тысяча лет. Результат всех поразил: варево уничтожило опасный штамм устойчивой к антибиотикам бактерии.
В документе рассказывалось, правда, не как бороться с метициллин-резистентным золотистым стафилококком (МРЗС), вызывающим сепсис и пневмонию, а как излечить глазной ячмень — гнойное воспаление волосяного мешочка ресницы. Средневековые медики писали, что чеснок, вино и телячья желчь в определённых пропорциях могут помочь излечить неприятное, но не смертельное заболевание.
Когда в рамках нового исследования учёные приготовили по англосаксонскому рецепту лекарственное зелье, то обнаружили, что оно помогает уничтожать бактерии, отвечающие за развитие ячменя. Более того, средневековое варево может стать основой препаратов нового поколения, направленных на борьбу с кожными инфекциями.
Ведущий автор исследования Фрейя Харрисон (Freya Harrison), микробиолог из университета Ноттингема, рассказывает, что некоторые ингредиенты средневековых зелий, такие как медь и латунь, действительно помогают уничтожать бактерий в чашке Петри, но до сих пор не было доказано, что они эффективны в борьбе с реально развивающимися инфекциями.
"Поиск аутентичных ингредиентов был самой сложной задачей. Современные чеснок и лук-порей, а также другие сорта сельскохозяйственных культур очень отличаются от тех, что использовали наши предки тысячу лет назад. Вино также было другим".
После девяти дней настаивания ингредиентов зелья в медном сосуде выяснилось, что раствор способен уничтожить почвенные бактерии. Тогда исследователи решили усложнить ему задачу и нанесли капли варева на участки кожи мышей, заражённых метициллин-резистентным золотистым стафилококком. Средневековая мазь уничтожила около 90% бактерий, а значит, она вполне может соперничать с ванкомицином — современным препаратом, используемым для лечения инфекций, вызванных МРЗС.
Теперь же перед учёными стоит задача выяснить, в чём секрет эффективности средневекового медицинского препарата, основанного на природных веществах. Исследователи предполагают, что вместе его ингредиенты порождают новые мощные химические соединения, так как действенность варева высока лишь тогда, когда присутствуют все составляющие в нужной пропорции.
О результатах удивительного эксперимента доктор Харрисон и её коллеги расскажут на Конференции по микробиологии, которая пройдёт в Бирмингеме, Великобритания, в первую неделю апреля 2015 года

[Yorik]

Бобры отгрызают себе яички, чтобы не быть пойманными. Яички считались целебными в то время.
From an English Bestiary, probably created in Salisbury, in the second quarter of the 13th century. London

Прикрепленные миниатюры

• 

[Yorik]

Аутентичные маски " Чумного доктора"
1) Authentic plague doctor mask, 14th century, Germany
2) Plague Doctor's Mask from around 1700. German Museum of Medical History in Ingolstadt.

Прикрепленные миниатюры

• 
• 

[adc]

13 ноября 1537 года родилась современная хирургия. При штурме замка Авильяна французская армия понесла такие потери, что у цирюльника Амбруаза Паре закончилось масло, по учебнику предписанное для обработки пулевых ран. Оказалось, что пациентам, оставшимся без масла, гораздо лучше. С этого дня парикмахер учился на хирурга не по книгам, а действуя сравнительным методом, который превратил искусство врачевания в медицинскую науку.
Вот уже 50 лет на поле боя царило короткое гладкоствольное ружьё – аркебуза, наводившая на военных ужас. Любое пулевое ранение считали смертельным, да ещё особо мучительным. Первый же раненый из аркебузы, которого встретил Паре – храбрый капитан по прозвищу Крыса – получив пулю в лодыжку, утратил мужество и сказал цирюльнику: «Вот и попалась Крыса». Амбруаз кое-как выковырнул пулю, перевязал рану. Капитан выздоровел. На старости лет Паре вспоминал своё тогдашнее ощущение – как будто по незнанию сделал что-то не то, и просто повезло: «Я его перевязал, а исцелил его Бог».
Амбруазу не было и 27 лет, он в прямом смысле ещё не нюхал пороху. Даже состоял не в том цехе – не хирург, а цирюльник. И не полноправный цирюльник, а подмастерье, которому не хватило денег на оплату экзамена, вот и нанялся в армию.
Отец его тоже был брадобрей в небольшом городке Лаваль. Трое сыновей, всех бород в округе на них не хватало. Амбруаз нашёл место ученика в Париже, где имел приработок – доктора с медицинского факультета подряжали делать пациентам кровопускания. Сами врачи брезговали ручной работой, а давать заказ коллегии хирургов не желали, потому что не ладили с этим цехом. Хирурги жаловались королю, что цирюльники отбивают хлеб, но доктора всегда заступались. Единственное место, где интересы трёх цехов сходились – это городская больница Отель-Дьё. Там врачи лечили, хирурги оперировали. Грязную работу делали цирюльники, для которых больница была чем-то вроде биржи труда.
У горожан Отель-Дьё пользовался дурной славой места, куда свозят умирать бедноту. Состоятельные люди предпочитали звать врача на дом. Отношение к пациентам в больнице было действительно самое пренебрежительное: с ними разрешали делать всё, что угодно. Они становились жертвами практикантов вроде Паре, которому хотелось освоить медицинские манипуляции, хотя перспектива попасть в коллегию хирургов не просматривалась. Печей в больнице не топили. Паре вспоминал, как в особо суровую зиму четыре пациента отморозили носы и он выполнял ампутацию. При этом двое умерли, но никто не сказал дурного слова. Напротив, ловкого юношу порекомендовали барону Рене де Монжану, который в новом итальянском походе командовал всей французской пехотой, швейцарскими наёмниками и ландскнехтами из Германии.
Закреплённых за армией военных врачей или хирургов ещё не существовало. Командир являлся предпринимателем, который за казённые деньги нанимал себе на службу добровольцев: солдат, прапорщиков, офицеров и медиков. Ему дела не было, что раненых пользует цирюльник-недоучка. Сам он под пули не собирался, зато лично его будет брить и стричь приятный молодой человек, неженка, не употребляющий бранных слов; грубости на войне и так хватает. А главное – стоит недорого.
Паре нужно было немного – 72 с половиной су на оплату экзамена у докторов с медицинского факультета за право стать мастером-цирюльником. А также несколько больше на угощение других мастеров и ежегодную мессу в цеховой церкви Сен-Люк. 72,5 су в 1537 году – это цена 100 стогов сена без доставки, или полутора баррелей (бочек по 152 л) пшеницы. Не бог весть что, но таких свободных денег у подмастерьев не водилось. К началу похода всё имущество Амбруаза Паре составляли конь, пара сундуков с маслами, бальзамами, мазями, корпией, инструментами, и лошадка с обрезанным хвостом для слуги, который ассистировал при операциях.
Помимо денег, интересовали попутчики-ландскнехты. В отличие от французского сброда с колющим и режущим (пиками, протазанами, алебардами), немцы вооружались аркебузами. И нанятые ими хирурги – не мальчишки, а настоящие специалисты: начитанные, со степенями, на счету не один «вояж», как врачи называли своё участие в военных кампаниях. У них было чему поучиться в боевой обстановке.
Первое ЧП случилось ещё на французской территории: поварёнок барона де Монжана упал в котёл с горячим маслом. Паре пошёл купить что-нибудь охлаждающее в аптеке. Там была старая крестьянка, которая посоветовала ему простое средство: приложить к ожогу пасту из лука, толчёного со щепоткой соли. Сделать нужное количество пасты Паре не успел, но заметил, что там, где её нанесли, волдырей не возникло. Вскоре это сравнение он повторил уже на войне.
Перед армией стояла задача перейти Альпы и разогнать войска испанцев и итальянцев, осаждавшие занятый французами Турин. Амбруаз первый раз увидел штурм города, когда брали Сузы. «Крики раненых врагов под копытами наших коней разрывали моё нежное сердце. Вот когда я пожалел, что оставил Париж ради этого печального зрелища». Становясь на постой в указанный дом, Паре со слугой завели лошадей в хлев и там увидели трёх солдат со свежими пулевыми ранами. Одежда на них ещё тлела от пороха. Они подавленно молчали. Паре не знал, что делать. Немецкие хирурги сказали ему, что порох и свинец отравляют рану, поэтому её для начала надо прижечь кипящим маслом семян чёрной бузины. Масла под рукой не было, опыта его применения – тоже. Подошёл старый французский солдат и спросил:
- Вы можете их вылечить?
- Я? Нет.
Тогда солдат достал нож и спокойно перерезал глотки всем троим.
- Ах ты, сволочь! – закричал Амбруаз.
Тот не обиделся:
- Если я буду в их положении, надеюсь, какой-нибудь добрый человек сделает со мной то же самое. Лучше так, чем мучиться.
Этих несчастных подстрелили солдаты из гарнизона Суз, которые сражались, пока не поняли, что перед ними десятитысячная армия. По обычаю того времени, нельзя было трогать противника, если он бросал оружие и выходил из боя с белой палкой в руке. Так итальянцы и поступили, сказав на прощание, что пойдут куда глаза глядят. Но ушли они не слишком далеко. Самые отчаянные закрылись в замке Авильяна, возвышавшемся над дорогой за 24 километра до желанного Турина.
1 ноября (11-го по григорианскому календарю) французский главнокомандующий Анн де Монморанси обнаружил это препятствие. Его можно было обойти, но Монморанси не желал оставлять замок, занятый противником, на единственном пути в тыл. Предложил сдаться. Из замка ответили, что они такие же хорошие слуги императора Карла V, как он – своего короля Франциска I. «40 испанских и итальянских негодяев решились этот замок защищать. Но, по правде сказать, укрепления сильные и подступиться можно только в одной точке», - писал Монморанси королю.
Даже в этой самой точке надо было пробить стену, для чего нужно втащить на соседнюю горку тяжёлую артиллерию. Испанцы были уверены, что это невозможно, потому что дорога наверх простреливалась из замка. Всё же ландскнехты сумели в полной темноте на тросах с блоками бесшумно затащить туда пару пушек. Затем доставили порох и ядра. Изготовившись к обстрелу, канониры сели покурить. Кто-то из них во тьме выбил трубку на мешок с порохом.
Сам виновник взлетел на воздух вместе с десятью солдатами. Вокруг орудий всё запылало, со стен замка аркебузиры метко били по солдатам, спасавшим от огня боеприпасы. Появилась масса пострадавших с огнестрельными ранениями, которыми тут же занялись опытные хирурги. При взрыве порох опалил руки и лица десяткам французов. Их поручили заботам Паре как специалиста по ожогам. Он умышленно обрабатывал одних луковой пастой, а других – бальзамами из аптечки. И так убедился в воспроизводимости эксперимента и познавательной силе сравнения.
Сделав дело, Паре пошёл смотреть, как старшие коллеги врачуют огнестрельные раны. Действовали они точно по руководству, которое составил в 1517 году личный хирург римского папы Джованни да Виго. В медных ковшиках на огне кипятили масло с патокой – считалось, масло выжигает заразу, а патока нейтрализует пороховой яд. Окунали в ковшики плотные тампоны из корпии, и аккуратно, щадя свои пальцы, заталкивали тампоны, с которых капало раскалённое масло, прямо в раны. Пациенты выли от боли, им в утешение давали вина. После извлечения пуль свежий ожог мазали, согласно книжке да Виго, яичным желтком с розовым маслом и скипидаром.
Всё это произвело на Паре тяжёлое впечатление. Что ж, раз так написано у самого авторитетного хирурга, надо набраться мужества и выполнять это недрожащей рукой. Назавтра штурм, будет ещё больше раненых, и на долю цирюльника достанется не один десяток.
Весь день 12 ноября и до обеда 13-го французские орудия ломали стену. Наконец, в готовую брешь устремились гасконцы, бретонцы и пикардийцы. Защитники понимали, что пощады не будет, и дорого продали свою жизнь, убив и поранив несколько сот человек пулями, дротиками, камнями и арбалетными болтами. Живыми попали в плен лишь капитан, прапорщик и два стрелка. Монморанси велел всех повесить на дымовой трубе, чтобы видно было издалека «в пример другим, кто из упрямства вздумает всерьёз оборонять столь маловажные пункты».
Король Франциск I, рыцарь без страха и упрёка, герой турниров, похвалил Монморанси за такое мудрое решение. Но мы с вами обязаны мужеству этих людей. Они нанесли такое количество огнестрельных ранений, что у Паре закончилось масло семян чёрной бузины, и он пошёл на исторический эксперимент. С теми, на кого масла не хватило, цирюльник пропустил стадию прижигания и сделал то, что по руководству полагалось дальше: извлёк пули и намазал желтком со скипидаром. Всю ночь на 14-е он не мог спать спокойно: ему виделись отравленные пациенты, умирающие от яда. Утром, едва забрезжил рассвет, бросился он к своим раненым и был весьма удивлён: оставшиеся без прижигания спокойно спали. Никаких признаков воспаления у них не возникло. А вот обработанные кипящим маслом метались от боли, ожоги причиняли им страшные мучения. Выживаемость в этой контрольной группе была на порядок ниже!
С этого дня Паре поклялся подвергать любые мучительные процедуры проверке опытом. Что бы там ни писал да Виго. Или даже Гален с Гиппократом. Впрочем, их он и так не читал, потому что не знал ни латыни, ни греческого.
Когда пробились в Турин, король назначил де Монжана маршалом Франции и командующим оккупационной армией. Среди праздных воинов то и дело возникали ссоры, в основном из-за азартных игр. Дуэлянты дрались на шпагах, копьях и даже аркебузах. Поединки были, конечно, запрещены. Раненых участников де Монжан в наказание отдавал на опыты своему цирюльнику. Паре отработал извлечение пуль до совершенства, спроектировал массу новых инструментов и заказал их прекрасным итальянским мастерам.
Через два года де Монжан умер от разлития желчи. Паре вернулся в Париж. Его сразу же пригласил на обед учёный доктор Жак Дюбуа, до войны основной заказчик Амбруаза. Этот медик был патологически скуп и пользовался услугами подмастерья потому, что Паре брал меньше всех. Послушав его рассказы и осмотрев инструменты, Дюбуа стал уговаривать Паре написать руководство по хирургии огнестрельных ранений.
- Я по-латыни не пишу.
- И незачем. Твои читатели - французские цирюльники.
- Я не учёный доктор!
- Да будет тебе шапочка, сами принесут. Теперь кто публикуется, тот и доктор.
Получив плату за участие в войне, Паре вступил в цех цирюльников. Теперь он мог жениться. Взял приданое, издал свою «Методу лечения ранений, причинённых аркебузами и прочим огнестрельным оружием». Сразу появились ученики. Когда же он отказался от прижигания даже при ампутации, применив перевязку сосудов, коллегия хирургов вручила ему докторскую шапочку.
Положенная диссертация на латыни, за которую присуждена эта докторская степень, неизвестна. Свои 26 медицинских книг Паре написал по-французски. Правил текст и вычитывал опечатки только сам, никому не доверяя. Во всех сочинениях проводил три простых идеи:
1) что наблюдаем – пишем, чего не наблюдаем – не пишем;
2) чужой эксперимент воспроизведи, потом ругай или хвали;
3) никаких секретов: сделал – тут же публикуй, больным и раненым ждать нельзя.
Карьера Паре – одна из самых блестящих в истории науки: разбогател; прожил в хорошей физической форме 80 лет; лейб-медик при четырёх королях. Он стал образцом для молодых. Бедняк из постороннего сословия, начав с нуля, добился всего, чего может достичь врач – честным сравнением, работой над своими ошибками, публикацией результатов. Лучшие медики пошли тем же путём, и двигаются по нему до сих пор.

Рисунки:
Слева: Амбруаз Паре (около 1510-1590) в возрасте 48 лет. Портрет из сборника «10 книг о хирургии», отправленного в печать 3 февраля 1563 года.
Под портретом - его девиз на латинском языке: "Упорный труд всё побеждает".
Справа вверху: Рене, барон де Монжан и де Комбург, сеньор де Бопрео, в 1538 году, когда он стал маршалом Франции, а Паре был хирургом его армии в Пьемонте.
Справа внизу: анатом и лингвист Жак Дюбуа (1478-1555), издававшийся под латинизированным именем Якобус Сильвиус. Друг Амбруаза Паре, первый профессор хирургии в Королевском коллеже, ныне Коллеж де Франс.

Скелет с обозначением костей, переломы которых разбираются в руководстве Амбруаза Паре по хирургии. Иллюстрация к изданию 1564 года.

Придуманные Амбруазом Паре инструменты для извлечения пуль из раны - зажимы «клюв ворона» и «клюв журавля», названные автором по внешнему сходству. Иллюстрация из первой книги Паре, изданной в 1545 году.

Прикрепленные миниатюры

• 
• 
• 

[Yorik]

Так себе история: как проверяли девственность в старые добрые времена

Допустим, вы по какой-то архаичной причине хотите выяснить, является ли ваша избранница девственницей. Для этого вам понадобится голова врага, колесница, возможно, бокал для проверки «искристости» мочи… Также неплохо было бы нащупать у девушки виноградоподобную железу, чтобы найти в ней сок, именуемый «ува». В общем, тест на девственность — это просто! Рассказываем о некоторых исторически-проверенных способах.

Бешеная древность
Может показаться, что в древности люди были проще и смотрели на вещи яснее. По идее, с точки зрения стародавнего агрария все однозначно: если женщина имела сексуальные связи с другими мужчинами, то она уже не девственница (испорченный товар!), и наоборот. Но в разные времена и у разных народов целомудрие, хоть и было явственной ценностью, преподносилась и превозносилась по-разному.

Круче всего дела обстояли у амазонок Скифии (если, конечно, верить старому прохиндею Геродоту). Здесь девушка якобы не имела права выйти замуж, пока не принесла в племя отрубленную голову врага. Собственно говоря, предоставив ее, она объявляла себя достойнейшей кандидатурой для брака, то есть по дефолту «девственницей».

Согласно тому же Геродоту, юные жительницы Ливии доказывали свое целомудрие почти так же лихо, как амазонки. Девушек приводили на фестиваль плодородия, делили на две команды, сажали на колесницы, после чего юные ливанки устраивали настоящую битву. Подчас с погибшими и изувеченными. Участницы выигравшей команды — руки по локоть в крови — автоматически объявлялись невинными и готовыми к счастливому замужеству. Воистину, обычай, достойный орков.

К сожалению, у более развитых народов жизнь девушек была не такой яркой и пылающей. Мягче всего из древних столпов цивилизации к целомудрию относились древние египтяне. Там на секс до брака смотрели сквозь пальцы — ну было и было — но после помолвки все было строго, приветствовалась исключительно моногамия.

Показателен критский свод законов 450 до н.э., который объявлял огромный штраф за изнасилование рабыни, если та еще не познала мужчину. При этом штраф за изнасилование рабыни, не являющейся девственницей, был минимальным — примерно как за пощечину (по сути, как за мелкое хулиганство).

У греков и римлян все было однозначнее: девственность — важная часть брачной сделки, так что если девушка не соблюла ее, контракт может быть расторгнут. Соответственно, отец в иные века имел право на убийство дочери, не сохранившей целомудрие. Хотя, конечно, вряд ли кто-то спешил этим правом воспользоваться.

Римляне с их практичностью придумали специальный инструмент, спекулюм (speculum), с помощью которого уважаемый медик мог засвидетельствовать факт пригодности невесты. Прекрасный и изысканный подход — совать в вашу избранницу тяжеленные металлические инструменты. Но вот в последующие Средние века его не оценили.

Наивное Средневековье

В средневековой Европе у девственности оформилась еще одна грань ценности — духовная. Само по себе целомудрие стало восприниматься как некий духовный идеал. В легендах появился образ девы, сражающейся с демонами за свое целомудрие. К несчастью, такой подход привел и к диковато-жуткому результату. Появилось поверье, согласно которому многие болезни (особенно половые) можно излечить, изнасиловав девственницу.

Проверки с помощью инструментов забылись еще во времена Римской империи, с гегемонией христианства. Боясь прослыть первертами и «повредить девственную плеву» врачи начали изыскивать альтернативные, «чистые» способы. Сначала в ход пошли зеркала, а также засовывание пальцев в анус (в попытке нащупать яичники!). Затем — полнейшая алхимия и схоластика.

Книга XIII века «Женский секреты» (De Secretis Mulierum) указывает, как достоверно определить девственницу. Ее должны отличать «Стыд, скромность, страх, безупречная походка и речь, опускание очей перед мужчинами». А еще «Моча девственниц прозрачна и чиста, иногда белесая, иногда искристая». В общем, не женщина, а астурийский сидр.

Идея «девственных выделений», кстати, могла прийти к европейским народам через цыган. Испанские рома довольно сильно заморачивались с обычаем, именуемым Gitanos. Он происходил из убеждения, согласно которому в теле девушки имеется некая виноградоподобная железа. Она лопается при первом совокуплении и больше никогда не восстанавливается. Находится она, якобы в глубине влагалища и ее можно нащупать пальцем. Утрата этой железы считалась утратой гонры, то есть чести. После первой брачной ночи родственники жениха и невесты отчаянно искали на простынях сок, исторгнутый железой и именуемый «ува». И ведь как-то находили!

Экстравагантная и больная Викторианская эпоха
К XVII веку ремесло гинеколога выбралось из-под гнета маргинальности и появилось какое-никакое наукообразие. В ход снова пошли зеркала для осмотра, но даже к ним доверие было невелико. Считалось, что зеркало «излишне повышает сексуальный аппетит», способно вызвать нимфоманию и даже истерию.

В 1910-м году гинеколог Роберто Лату Дикинсон, чью фамилию, конечно, невозможно воспринимать без иронии, выработал правило двух пальцев. Он предлагал определять факт девственности «на глаз», не прикасаясь к женщине: «Объем девственного влагалища составляет один-два пальца», — считал доктор. Соответственно, если на глаз кажется, что влезет все три, а то и больше, то речь идет о потере невинности.

А еще XIX век ознаменовался возвращением печальной практики изнасилования девственниц. Причина тут простая до ужаса: массовое распространение венерических заболеваний привело к тому, что всплыли старые поверья. Миф стал настолько распространенным, что бордели XIX века хвалились предоставлением молодых девственниц (а также девственниц-инвалидов), как своего рода целительной услуги. За крупную сумму какой-нибудь богатый сифилитик мог попытать счастья в лечении своей болезни.

Но бордели — это еще щадящий вариант для высшего класса. По словам историка Роджера Дэвидсона, в начале XX века каждый пятый случай изнасилования детей в Лондоне был связан с мифом о девственном излечении. Практика была настолько распространенной, что многие насильники детей использовали легенду в качестве законной защиты в суде.

…Честное слово, лучше уж обычаи с отрубленными головами врагов или кровавыми битвами на колесницах. В них хотя бы был дух первобытного хардкора и не было этого цивилизационного сифилитического лицемерия.