11 ответов в теме

[Yorik]

Введение в проблему. Альваро де Менданья.

Гипотезу о том, что в южном полушарии нашей планеты существует огромный материк, выдвинули ещё античные учёные. Они исходили из того факта, что раз в северном полушарии находятся такие большие массивы суши (Европа, Азия и Африка), то для равновесия и в южном полушарии должен находиться огромный материк, который в римскую эпоху получил название Terra Australis incognita — неведомая Южная земля.

Античные учёные расходились только в вопросе о том, является ли южный материк продолжением Африки, или представляет собой отдельный континент. Проверить эту гипотезу экспериментально не представлялось возможным, так как по мнению большинства учёных жизнь в экваториальной зоне была невозможна из-за чрезмерной жары.

Когда были сделаны первые оценки размеров Земного шара, появилась гипотеза о том, что поверхность земли следует разделить на четыре части. Тогда получалось, что известная обитаемая земля, омываемая океаном, занимает только около четверти поверхности всей земли. Следовательно из соображений симметрии в других четвертях тоже должны находиться ещё неизвестные континенты.

Получалось, что если пройти Геркулесовы Столпы и плыть через Океан прямо на Запад, то можно было бы достигнуть берегов другого континента. Но эта гипотеза показалась большинству современников слишком экстравагантной — ведь всем было известно, что Океан переплыть невозможно, так как вода на некотором расстоянии от берегов становилась слишком густой и непроходимой для кораблей.

Однако идея о существовании Южного материка оказалась очень живучей, правда до середины XV века вопрос о его существовании никого не волновал. Но вот сначала португальские мореплаватели стали осваивать побережье Гвинейского залива, потом пересекли экватор, и выяснилось что жизнь в экваториальном поясе существует.

Затем Колумб поплыл на Запад и открыл Америку, считая, что нашёл путь в Индию, а Вашку да Гама обогнул Африку и попал-таки в Индию. Ошибку Колумба извиняет авторитет Аристотеля и многих других учёных, которые утверждали, что можно достигнуть берегов Индии, если плыть от берегов Европы на Запад.
Недоразумение с континентами довольно быстро разъяснилось, но раз древние учёные оказались правы, предполагая существование нового континента на Запад от Европы, то значит должен существовать и Южный континент.
Но где же он лежит? Где находится эта Terra Australis incognita?

Сразу скажу, что далеко не все страны начали искать эту землю. Португальцы, например, которые прорвались в Индийский океан и обосновались на западном побережье Индии, в Малакке и на Молуккских островах, не слишком были заинтересованы в поисках южного континента. Они и так уже откусили слишком большой кусок, и перед ними стояла задача хотя бы сохранить завоёванные позиции, что, впрочем, им не удалось сделать. Тут уж не до поисков новых земель.

Хотя, когда Магеллан открыл Огненную землю и прошёл в Тихий океан, то некоторое время считали, что Огненная земля является северной частью громадной Южной земли. Считали до тех пор, пока Дрейк не обогнул Огненную землю с юга, показав, что она не является частью Terra Australis.

Жоржи ди Менезиш (1498-1537) в 1526 году открыл северное побережье земли, названной им Папуа, а название Новая Гвинея дал ей испанец Иньиго Ортис де Ретес (Retez) в 1545 году.
Шестьдесят лет считалось, что Новая Гвинея является другим северным выростом Южной земли, пока Луис Ваэс де Торрес (1560-1614) не доказал, что это остров, но об этом чуть позже.

Зато у испанских мореплавателей, после того как они прочно обосновались в Америке и добрались до Филиппинских островов, встала задача наладить надёжную связь Перу с этими островами через Тихий океан и с Мексикой, и освоить все новые земли. В решении этой задачи, помимо самой связи, присутствовали экономический и религиозный аспекты.
Экономический заключался в поисках золота, пряностей, жемчуга, драгоценных камней и других источников быстрого обогащения, а религиозный — в обращении язычников на открытых землях в истинную католическую веру.

Вскоре в эту гонку за открытием новых торговых путей и земель включатся голландцы, англичане, а потом и другие нации, а пока что только испанцы начинали зондировать бескрайние просторы Тихого океана.
Особое внимание у многих купцов и исследователей вызывала южная часть Тихого океана, которую часто называли Южным морем. Там должна была лежать Terra Australis, которая по их представлениям была полна золота и драгоценных камней, а северной её части, близ экватора, должны были произрастать пряности.

Так Педро де ла Гаска (1493-1567), исполнявший обязанности вице-короля Перу в 1547-1550 гг., в 1549 году сообщал императору Священной Римской империи Карлу V (1500-1558, император 1519-1556), который одновременно был также королём Кастилии и Арагона:

"Похоже, что это Южное море усеяно многочисленными большими островами... И очень возможно, что на тех из них, которые лежат под экватором или близ оного, есть пряности, ибо климат на них такой же, как на Молукках".

Однако на это сообщение никакой реакции не последовало.

Следующие реальные шаги в поисках Южной земли предпринял Педро Сармиенто де Гамбоа (1532-1592), который появился в Перу около 1557 года. Скоро он услышал предание о том, что инка Тупак Юпанки (?-1493), ещё в то время когда тот был полководцем своего отца, совершил плавание на Запад, и так описал это событие в своей “Истории инков”, написанной в 1572 году:

"Он [Тупак инка] построил огромное количество плотов из стволов бальсовых деревьев и посадил на них 20 000 отборных воинов...
Тупак Инка плавал до тех пор, пока он не открыл острова Авачумби [Внешний остров] и Ниньячумби [Огненный остров], и вернулся, привезя с собой чёрных людей, золото, бронзовый трон, а также шкуру и череп лошади. Эти трофеи хранились в крепости уско до прихода испанцев...
Продолжительность экспедиции, предпринятой Тупаком Инкой, составляла девять месяцев, другие говорили год, и так как он отсутствовал слишком долго, то все решили, что он умер".

Совершенно ясно, что рассказ о путешествии Тупак Юпанки оброс неправдоподобными деталями, вроде бронзового трона и черепа лошади — откуда им было взяться на островах в те времена? А вот сам факт дальнего плавания на плотах испанцы приняли на веру и некоторые из них стали делать различные выводы.

Большинство исследователей считали, что Тупак Юпанки доплыл до Галапагосских островов, случайно открытых в 1535 году Томасом де Берлангой (1487-1551), 4-м епископом Панамы, когда он плыл в Перу. Сармиенто же решил, что флот инков отплыл из Эль Кальяо на юго-запад и нашёл острова Авачумби и Ниньячумби на расстоянии около 2000 миль в районе 23º ю.ш. И где-то в этом же районе, по мнению Сармиенто, должен находиться Южный материк.

Сармиенто к тому времени уже наладил довольно хорошие отношения с вице-королём Перу, которым был дон Диего Лопес де Суньига-и-Веласко, 4-й граф Ньева (1510-1564). Он изложил вице-королю свою версию плаванья инков в Океан и открытия ими некоторых островов. Суньига увлёкся идеей поиска Terra Australis, вокруг них даже образовался круг единомышленников, которые совместно стали прорабатывать вопросы организации и маршрута будущей экспедиции.

Однако внезапное убийство дона Суньиги [по слухам, из-за чрезмерной любви вице-короля к чужим жёнам] положило конец надеждам Сармиенто. Более того, Сармиенто по ложному доносу пострадал во время расследования этого убийства: он побывал в лапах инквизиции, был приговорён к церковному покаянию и даже непродолжительное время провёл в тюрьме. Однако вскоре его оправдали.

К этому времени временным исполняющим обязанности вице-короля Перу стал Лопе Гарсиа де Кастро (1516-1578), прибывший из Панамы, который занимал эту должность в течение пяти лет, до 1569 года. В источниках и исследованиях Гарсиа де Кастро часто называют просто вице-королём, опуская слова “временно исполняющий обязанности”, также буду поступать и я, хотя правильнее было бы называть его губернатором Перу.
Сармиенто сумел сблизиться с новым вице-королём и убедить его в необходимости организации экспедиции для поисков Terra Australis.
Вероятно, доводы Сармиенто оказались настолько убедительными, что летом 1567 года вице-король отдал распоряжения о подготовке такого плавания.

Однако, к огромному разочарованию Сармиенто, начальником экспедиции Гарсиа де Кастро назначил своего племянника Альваро де Менданью-и-Нейра (1542-1595), которому к моменту отплытия экспедиции исполнилось 25 лет, а не 21, как ошибочно сообщается в русскоязычных публикациях. Для подобного назначения у вице-короля были довольно веские основания: во-первых, Менданья был его родным племянником; а, во-вторых, Сармиенто побывал в застенках инквизиции, и несмотря на то, что его оправдали, он всё ещё оставался подозрительным человеком с точки зрения церковников и монахов.

В докладе королю с просьбой о разрешении на организацию этой экспедиции Грасиа де Кастро не стал упоминать об открытиях Тупан Юпанки, а ссылался на авторитет Библии и утверждал, что экспедиция должна найти страну Офир, из которой царь Соломон черпал свои сокровища. Против такого авторитетного источника никто возразить не посмел.

Для дальнего плаванья в гавани Эль Кальяо готовились два корабля - “Лос Рейес”, имевшем водоизмещение 250 тонн, и “Тодос лос Сантос” водоизмещением 140 тонн. Флагманский корабль “Лос Рейес” в дальнейшем будет часто называться “Капитанья”, а следующий за ним “Тодос лос Сантос” - “Альмиранта”.
Помимо офицеров, на борту кораблей должны были разместиться 80 матросов, 70 солдат, человек 8-10 рудокопов и золотоискателей, с десяток рабов и четверо монахов-францисканцев — ведь кто-то же должен был позаботиться об обращении в истинную веру язычников на землях, которые предстояло открыть.

Менданья, став начальником экспедиции, получил звание генерала, главным кормчим [главным штурманом или “пилото майоро”] был назначен опытный Эрнан Гальего (1511-?), который уже более десяти лет плавал у берегов Перу и Чили.
Сармиенто был назначен капитаном флагманского корабля “Лос Рейес” (“Капитанья”) и, кроме того, стал сверхштатным кормчим экспедиции, а капитаном корабля “Тодос лос Сантос” (“Альмиранта”) стал опытный мореплаватель и воин Педро де Ортега Валенсия (1520-1598).

[Yorik]

Первая экспедиция Менданьи

Наконец, все приготовления были закончены, и 20 ноября 1567 года корабли покинули бухту Эль Кальяо.
Вначале экспедиция держала курс на юго-запад, но прошло около месяца, а никаких признаков близкой земли не было, и тогда вопреки протестам Сармиенто (по совету Гальего), корабли начали всё больше отклоняться на запад и даже на северо-запад.
15 января 1568 года корабли подошли к одному из островов Эллис (ныне Тувалу), возможно, это был Нуи, увидели приблизившихся к ним туземцев на нескольких каноэ, но из-за сильного ветра и течений Менданья не рискнул пристать к этому острову, которому он дал название остров Иисуса.

Плаванье продолжалось, запасы пресной воды и провианта подходили к концу, когда 7 февраля испанцы увидели большую землю. Берега были густо покрыты растительностью, вдали виднелись горы, и испанцы решили, что они нашли столь желанную Terra Australis. На самом деле это был остров, получивший название Санта-Изабелла, но испанцы пока ещё этого не знали.

Менданья в своём дневнике написал:

"Богу угодно было, чтобы в субботу 7 февраля, утром... Эрнан Гальего, главный кормчий, увидел землю, которая казалась очень высокой. И поскольку была она столь обширна и высока, мы решили, что, должно быть, это материк. Находилась она в тот момент, когда её приметили, в 15 лигах, и весь этот день и весь следующий мы шли к её берегам".

Гальего был настроен более поэтично:

"И мы подняли флаг, чтобы на каравелле “Альмиранта”, шедшей в полумиле за каравеллой “Капитанья”, узнали новость, и каждый воспринял её с большой радостью и благодарностью за милость, оказанную нам Господом Богом, за заступничество всеблагой Богоматери, которым мы все воздали хвалу и обратились с молитвами и запели:

"Тебя, Бога, хвалим".

Только 9 февраля корабли вошли в бухту Звезда, бросили там якоря и сошли на берег, но в контакт с туземцами испанцы вошли практически сразу, как увидели землю. Менданья записал, что практически сразу после обнаружения этой земли

"к нам подошло множество маленьких каноэ, и все индейцы были вооружены луками и копьями из пальмовой древесины. Они знаками выражали мирные намерения..."

Лодки островитян приблизились к испанским кораблям, но сами туземцы вначале не отваживались взойти на них. Матросы стали бросать туземцам цветные бусы и цветные колпаки, так что вскоре первые смельчаки уже забрались на борт испанского флагмана. Их угостили корабельной едой, которая туземцам понравилась, кроме вина, которое они выплёвывали.

Гальего так описал встреченных туземцев:

"У них коричневая кожа, курчавые волосы, ходят они почти совсем голыми, надевая лишь коротенькие юбочки из пальмовых листьев".

Через некоторое время туземцы уже сновали по всему кораблю, ловко карабкались по такелажу, пытались стянуть различные мелкие предметы или еду и бросали всё это в лодки своих соплеменников. Испанцы на этот раз проявили выдержку и не стали жёстко реагировать на проделки воришек, но подобная снисходительность не была свойственна христианам, которые осуждали воровство. Просто Менданья приказал не омрачать первый контакт с туземцами насилием, но долго так продолжаться не могло.

На берегу испанцы сначала водрузили деревянный крест и после торжественной молитвы объявили эту землю собственностью испанского короля.
Но на первых порах испанцам требовалось пополнить запасы продовольствия, но питание туземцев состояло, в основном, из корнеплодов таро, ямса и кокосовых орехов. Разводили они в небольшом количестве и свиней, но мяса и самим туземцам не хватало, так что обеспечить 150 испанцев продовольствием туземцы были просто не в состоянии.

Местный вождь Билебенарра пока обещал снабжать испанцев продовольствием в обмен на предложенные ими товары. Менданья сразу же приступил к обследованию открытых земель: на берегу плотники и матросы взялись за строительство небольшого парусно-гребного корабля типа бергантина, который из-за малой осадки больше подходил для обследования побережья открытой земли, а также видневшихся вдали островов.

Почти сразу же для исследования внутренней территории отправился отряд под командованием Педро де Ортеги, который должен был определить, есть ли на этой земле золото, а также возможности пополнить запасы продовольствия. Однако, когда Ортега взобрался на гору, он с огорчением обнаружил, что открытая земля является островом.
С этим неутешительным открытием Ортега поспешил обратно, а в пути его отряд не только подвергался атакам туземцев, прятавшихся в труднопроходимых зарослях, но и страдал от огромного количества кровососущих насекомых. На берег отряд Ортеги вышел с потерей двух человек, погибших от стрел туземцев.

Менданья хоть и был расстроен открытием Ортеги, но бодрости духа не потерял, так как наличие архипелага островов говорило о близости большой земли. Разве не так сравнительно недавно и произошло с Колумбом, который вначале открыл Антильские острова, и только потом добрался до континента? И он решил укорить строительство бергантина.

Одновременно с этими событиями обострилась продовольственная проблема. Туземцам было трудно, почти невозможно, прокормить 150 голодных испанцев, и на этой почве стало расти взаимное недовольство. К этому добавилось и этическое взаимонепонимание двух культур.
В знак особого расположения туземцы поднесли Менданье клубни ямса и части тела какого-то ребёнка, очевидно захваченного у соседнего племени. Туземцы оказались каннибалами.

Испанцы пришли в ужас от такого подношения, и Менданья приказал бросить мясо ребёнка в костёр. Этим жестом испанцы хотели показать, что они не едят мясо себе подобных существ, а туземцы не поняли, почему пришельцы отвергли их ценный дар.
Сармиенто чуть иначе описал этот эпизод:

"Жители этих островов — людоеды; они пожирают своих же соплеменников, попавших в плен на войне или же захваченных хитростью. Один из местных вождей прислал Менданье в качестве лакомого блюда четверть жареного ребёнка, но генерал велел тотчас похоронить его в присутствии туземцев, которые были сильно оскорблены непонятным для них поступком".

Как бы там ни было, но до прямого столкновения дело на этот раз не дошло, однако Билебенарра понял, что прокормить испанцев он не сможет, и поспешил со всем семейством скрыться в лесах.
Испанцы сумели захватить лишь дядю сбежавшего вождя, и за несколько дней захватили ещё нескольких заложников в попытке обменять их на продовольствие. Это привело лишь к кровавым столкновениям с туземцами, и жертвы, правда, не слишком многочисленные, были с обеих сторон.
Быстро убедившись в неэффективности данного метода, Менданья приказал отпустить заложников и заключил мир с Билебенаррой, правда, не слишком прочный.

4 апреля бергантин, названный “Сант-Яго”, был спущен на воду. Командиром корабля был назначен Ортега, который с небольшой командой сначала исследовал часть побережья острова Санта-Исабель, а потом занялся поиском и исследованием других близлежащих островов.
В ходе этого плавания были открыты большой остров Гуадалканал, а также несколько мелких островов. Это плавание Ортеги продолжалось почти месяц, и после его доклада о вновь открытых островах Менданья принял решение перебазироваться на Гуадалканал: он надеялся найти там золото и более надёжное снабжение продовольствием.
О ситуации с продовольствием на Санта-Исабели я уже говорил, и золота там тоже не нашли.

Так что вскоре все три корабля перебазировались на Гуадалканал в бухту Пуэрто де ла Крус. Сармиенто записал в своём дневнике первое впечатление о Гуадалканале:

"Земля эта привлекательна с виду, довольно высока, густо населена, пищи тут вдоволь".

Действительно, на Гуадалканале ситуация с продовольствием была лучше, чем на Санта-Исабель, но климат оказался значительно хуже, так что за три недели от различных болезней заболели около сорока человек. Да и отношения с местными туземцами здесь тоже были враждебными, что приводило к вооружённым столкновениям с ними.

Убедившись в наличии здесь достаточного количества продовольствия и питьевой воды, Менданья отправил небольшую экспедицию для поиска, разумеется, золота в реках и близлежащих горах. Вы очень удивитесь, уважаемые читатели, но старатели Андреса Нуньеса нашли в одной из речек Гуадалканала, как и позднее на Сан-Кристобале, следы золотого песка. Позднее эти находки стали самым весомым аргументов в пользу организации второй экспедиции на Соломоновы острова.
А пока бергантин “Сант-Яго” отправился на поиск и исследование других островов архипелага. Вскоре были открыты крупные острова Малаита и Сан-Кристобаль, а также несколько мелких островов, и в начале июня Ортега возвратился на Гуадалканал, на котором испанцев жестоко трепала малярия.

18 июня три корабля покинули негостеприимный Гуадалканал и бросили якоря возле Сан-Кристобаля, жители которого встретили испанцев откровенно враждебно. Испанцы вынуждены были применить огнестрельное оружие и даже дать пушечный залп, чтобы отогнать лодки туземцев.
После этого туземцы скрылись в густых лесах, а испанцы занялись заготовкой продовольствия, и в большинстве случаев добывать его приходилось силой.

“Сант-Яго” тем временем ещё раз обошёл южную часть Соломоновых островов, но ничего интересного Ортега больше не нашёл. Во время исследования этих островов Ортега проявил себя истинным католиком, всё время пытался обратить туземцев в истинную веру и боролся с их суевериями. Как писал об Ортеге Сармиенто:

"Он выдержал много столкновений с туземцами, в ходе которых сжёг множество храмов, где молящиеся поклонялись змеям, жабам и другим гадам".

[Yorik]

Находка следов золота на Сан-Кристобале воодушевила одного только Менданью, так как это были именно следы, и ни на какие существенные запасы ценного металла здесь рассчитывать не приходилось. Никаких других богатств испанцы на островах тоже не обнаружили.

К началу августа от болезней и в стычках с туземцами погибли уже почти пятьдесят человек, и люди начали роптать. Они не только не нашли золота или каких-нибудь других ценных предметов, но даже за еду им приходилось сражаться с туземцами.
Один Менданья сохранял оптимизм и предлагал проплыть на юго-запад ещё около 1000 километров, до Южного тропика, в поисках новой земли. В случае неудачи он предлагал вернуться на Соломоновы острова и основать колонию на одном из крупных островов.

Однако генерала никто не поддержал: Сармиенто хотел бы ещё немного поискать золото, а остальные высказались за немедленное возвращение в Эль Кальяо или любой другой порт Америки.
При выборе обратного маршрута мнения также разошлись: Менданья предлагал плыть сразу на восток, в Перу, но победило предложение Гальего. Он и другие опытные штурманы считали, что надо подняться на север до 20º с.ш., а затем следовать путём, который открыл Урданета (1498-1568), до берегов Новой Испании.

Напомню, что баскский мореплаватель и монах Андрес Урданета в 1565 году открыл наиболее удобный и безопасный путь из Филиппин до Акапулько, для чего от Манилы следовало подняться на север примерно до 35º-40º с.ш. и с помощью попутного течения следовать к берегам Америки. Это открытие было доведено до сведения многих испанских капитанов, плававших в Тихом океане.

11 августа 1568 года корабли Менданьи покинули Сан-Кристобаль, взяв курс на север. Шесть тяжёлых месяцев испанцы провели на Соломоновых островах, но впереди их ждал трудный обратный путь.
6 сентября корабли экспедиции пересекли экватор, но вплоть до 17 сентября они не встречали никакой суши, ни одного клочка земли.

В этот день испанцы подошли к одному из атоллов в архипелаге Маршалловых островов, и вот что на нём нашли матросы, высадившиеся на берег:

"...резец, сделанный из гвоздя, говорящий о том, что здесь побывали чьи-то торговые корабли. Они не нашли пресной воды, но увидели несколько кокосовых пальм с надрезанными стволами — указание на то, как островитяне добывают воду. Местные индейцы пьют чичу [это было пальмовое вино], приготовленную из чего-то, похожего на ананас, и поэтому там тучи мух".

Натолкнувшись 2 октября на необитаемый атолл Уэйк, испанцы были разочарованы ещё больше, так как на нём не было абсолютно ничего, кроме нескольких сухих кустов и морских птиц. Менданья был вынужден сократить рационы питания и воды.

17 октября корабли попали в сильнейший шторм и надолго потеряли друг друга из виду. Менданья подозревал, что это произошло из-за происков Сармиенто, который сбежал на “Тодос лос Сантос”, выбрав другой путь, и собирался присвоить себе всю славу от новых открытий.
Шторм продолжался три дня, и Гальего написал в своём дневнике:

"Я плавал 45 лет, но никогда ещё не видел, чтобы ветер налетал с такой силой".

Следует учесть, что во время этого шторма весьма сильно пострадали уже довольно изношенные паруса и такелаж кораблей, да и сами корабли получили значительные повреждения.

Хоть корабли и разлучились во время шторма, они продолжали следовать курсом на восток примерно вдоль 28º с.ш.
На “Лос Рейес” матросы и солдаты Менданьи взбунтовались: они решили, что их корабль никогда не сможет добраться ни до Мексики, ни до Перу, и потребовали, чтобы генерал повернул обратно, к Соломоновым островам, или на Филиппины. С большим трудом Менданье удалось успокоить запаниковавших людей. Однако он ничего не мог поделать с нехваткой продовольствия и воды, с цингой и другими болезнями, косившими экипаж.

Как записал Гальего, в начале ноября каждому члену экипажа в сутки полагалось

"пол-литра тухлой воды, полфунта сухарей, превратившихся в крошево, и немного чёрной фасоли и растительного масла; почти все люди ослепли от слабости, ибо уже ничего не было съестного".

Не лучше была ситуация и на “Тодос лос Сантос”, где тоже заканчивалась вода и жалкая еда. Почти вся команда выбыла из строя из-за болезней, заболел и Ортега, так что почти всё время кораблём в одиночку управлял Сармиенто, лишь изредка и ненадолго доверяя штурвал одному из матросов, который мог хотя бы постоять на ногах.

Наконец 19 декабря Гальего увидел берег Южной Калифорнии. Да, это была земля, но ещё незаселённая и пустынная земля. Как известно, в Калифорнии очень мало рек, впадающих в океан, вроде бы, всего четыре значимых артерии, так что измученные испанцы практически не имели шансов найти воду — надо было скорее добираться до ближайшего порта.

Однако в бухту Сант-Яго, связанную дорогой с городом Колима, “Лос Рейес” смог добраться только 23 января 1569 года. Туда же, ко всеобщему удивлению, через пару дней пришёл и “Тодос лос Сантос”, ведомый Сармиенто.
Гальего писал:

"Всевышнему было угодно свести нас всех в этой гавани. Только Богу ведомо, как мы были рады снова увидеть друг друга. Мы знали, что Господь сотворил чудо, спасая нас от стольких бурь, а на “Альмиранте” оставался только кувшин воды".

Но рады были далеко не все, например, генерал Менданья приказал арестовать Сармиенто, обвинив его в заговоре.
Но были у генерала дела и поважнее: корабли были так истрёпаны за время долгого пути, что требовали срочного ремонта. Однако местные власти категорически отказались предоставить Менданье деньги и материалы для ремонта, ссылаясь на то, что у них отсутствуют соответствующие предписания. Они порекомендовали Менданье как-нибудь добраться до порта Коринто, что на территории современного Никарагуа.

Дав некоторое время командам для отдыха, Менданья провёл мелкий ремонт своими силами и средствами и, проклиная местных бюрократов, повёл свои корабли на юг.
4 апреля “Лос Рейес” и “Тодос лос Сантос” вошли в гавань Коринто, но дальше без серьёзного ремонта они плыть были уже не в состоянии: паруса и такелаж совсем истлели, грот-мачты на обоих кораблях были срублены во время октябрьского шторма, да и корпуса требовали ремонта.

В порту Коринто, действительно, должны были получать необходимую помощь и ремонтироваться королевские корабли, совершавшие официальные походы и рейсы. Однако начальник порта категорически отказал Менданье в помощи, сославшись на то, что у него нет никакой информации о пришедших кораблях и целях их плаванья.

Чтобы оплатить требуемый ремонт, Менданье пришлось продать или заложить всё своё имущество, а также одолжить у Гальего 1200 песо.
Ремонт происходил в соседнем поселении Эль Риалехо и занял больше месяца.
26 мая, к большому облегчению Менданьи, корабли смогли покинуть побережье Никарагуа. Омрачало его настроение только бегство Сармиенто, который был оскорблён неблагодарностью генерала, и в дальнейшем сумеет изрядно навредить ему.

26 июля “Лос Рейес” и “Тодос лос Сантос” прибыли в Эль Кальяо — первое плаванье Менданьи в поисках Terra Australis или земли Офир закончилось.
Менданья даже не успел ещё начать составление отчёта о своём плаванье, а король Филипп II уже мог прочитать доклад, составленный неким чиновником Хуаном де Ороско, которому власти Новой Испании поручили опросить Менданью и его спутников.

Вот мнение дона Ороско, составленное в результате его опросов членов экспедиции:

"8 февраля в гавань Сант-Яго недалеко от Колимы... вошли два потерпевших крушение корабля, на борту которых уже не было провизии, и которые когда-то покинули гавань Лимы в Перу в поисках Соломоновых островов и Новой Гвинеи... Насколько я могу судить по сообщению, мне вручённому, открытия не имеют большого значения, хотя они говорят, что имеют сведения о более благодатных землях. Ибо в ходе этого исследовательского плавания не были найдены ни пряности, ни золото, ни серебро, ни какие-либо иные товары, а все встреченные народы — это обнажённые варвары... Выгода, которую можно было бы извлечь из открытия островов, заключается в том, чтобы обратить в рабство людей или заложить гавань с поместьями в её окрестностях, откуда будет поступать провизия, чтобы затем открыть континент, о котором говорят, что там есть золото и серебро, и люди носят одежду. Если подобная экспедиция состоится, её следует отправить из Новой Испании, что более удобно, поскольку экспедиции, отправившейся из Перу, на обратном пути с описанных островов постоянно препятствует ветер... Из людей, покинувших тогда гавань Лимы, не вернулись 31-32 человека, так как они умерли от болезней или были убиты индейцами с описанных островов".

Можно сказать, что дон Ороско похоронил идею о дальнейших плаваньях в поисках Соломоновых островов, и тот факт, что они всё-таки состоялись, хоть и через значительное время, достоин удивления.

Удивляют и некоторые разночтения доклада Ороско с известными нам фактами. Он сообщает, что корабли вошли в бухту Сант-Яго 8 февраля, а из судовых документов следует, что это произошло 23 января. Не менее странны и данные Ороско о количестве погибших членов экспедиции, хотя это может быть вызвано “скромностью” Менданьи и его спутников. Ведь в Эль Кальяо на берег смогли сойти только около 90 человек, правда, некоторое количество людей скончались на пути от Реалехо до Эль Кальяо.

Карты экспедиции с нанесёнными на них открытыми островами, а также путевые журналы кораблей были упрятаны в секретных архивах Перу. Они ни у кого не вызвали ни малейшего интереса, и особенно отрицательной была реакция местных властей Перу.
Следует учесть, что за время плаванья власть в Перу переменилась: настоящим вице-королём Перу стал дон Франсиско де Толедо-и-Фигероа (1515-1584, вице-король Перу 1569-1581), а Гарсиа де Кастро был отозван в Испанию.

Мало того что Менданья лишился высокого покровительства, и все местные чиновники теперь холодно относились к его попыткам доказать, что он действительно добрался до чудесной страны Офир, и освоение сказочных копей царя Соломона следует начинать как можно быстрее. Менданья искренне верил, что на Соломоновых островах есть золото, но и где-то там поблизости находится огромный материк — Terra Australis.
Гипотетические богатства не интересовали нового вице-короля, он был заинтересован в наведении порядка в Перу и в получении здесь максимальных прибылей для своего короля. Дон Толедо вполне логично полагал:

"У нас нет рук, чтобы сохранить то, что имеется здесь, в Индиях, так что бессмысленно посылать людей за две тысячи миль для новых приобретений".

[Yorik]

Второе плавание Менданьи: борьба за организацию новой экспедиции

Итак, Альваро Менданья вернулся из своего первого плавания в поисках неведомых земель в 1569 году и сразу же начал хлопотать об организации новой экспедиции к Соломоновым островам, однако следующая экспедиция под его командованием вышла в море только в 1595 году. Что же задержало Менданью на четверть века?

Начнём с того, что Менданья не нашёл ни золота (или хотя бы серебра), ни новых обширных и плодородных земель. Несколько клочков суши пока не представляли для испанской короны никакого интереса. Испанцам с трудом удавалось осваивать Новый Свет, так как для разработки столь обширных территорий им элементарно не хватало людей. Но в Новом Свете, по крайней мере, хоть были и золото, и серебро, и в огромном количестве.

Что же могла предложить короне неведомая Terra Australis, кроме расходов на её поиски и освоение новых земель? Гарантий на успех, то есть на обнаружение значительных месторождений золота и серебра никто дать не мог, а рассказы Менданьи о том, что на Южном материке по рассказам дикарей и древних учёных должны быть несметные богатства воспринимались в Мадриде со скепсисом.

Кроме того, обострилась ситуация и в самом Старом Свете, в Европе.
В 1566 году восстали Нидерланды, и для подавления бунта требовались огромные силы и средства. Обострялись отношения с Англией и Францией, постоянно нависала угроза как со стороны Турции, так и других мусульманских государств Северной Африки.

Подпортили репутацию Менданьи и доклады, которые разослал в Лиму и в Мадрид обиженный на него Педро Сармиенто де Гамбоа.
Сармиенто вполне обоснованно писал, что Менданья отклонился от курса, которым следовал к Южному материку Тупак-Юпанки, а кроме того Менданья не сумел должным образом исследовать открытые им новые земли — так называемые Соломоновы острова, - на которых не было найдено никаких следов ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней.

Самое любопытное заключалось в том, что в XIX веке на Соломоновых островах были обнаружены довольно приличные залежи руд, содержащих и золото, и серебро, из которых стали добывать драгоценные металлы в значительных количествах.
Но я немного отвлёкся...
Поэтому понятно, что в Мадриде проигнорировали предложение Менданьи об организации следующей экспедиции для поиска и освоения новых земель в Южном полушарии.

Хлопоты Менданьи в Лиме встретили отпор со стороны нового вице-короля Перу дона Франсиско де Толедо, который видел свою главную задачу в организации бесперебойного поступления золота и серебра в Испанию, причём, в максимально возможных количествах. Напомню, что сопротивление инков к этому времени ещё не было окончательно сломлено, и для установления порядка в стране дону Толедо постоянно требовались солдаты, так что каждый человек был на счету.

Сармиенто, вернувшийся вскоре после Менданьи в Лиму, доложил вице-королю своё мнение об итогах экспедиции, в которой он лично участвовал, и тем окончательно похоронил идею об организации новой экспедиции. Дон Толедо больше не желал выслушивать бредни Менданьи, этого “фантазёра и выскочку”, о богатствах неоткрытой земли и открытых островов.
Сармиенто же в дальнейшем играл довольно важную роль в колонизации не только Перу, но и всей Южной Америки, а также занимался сбором материалов по истории государства инков.

Менданья и не думал опускать руки: он разработал новый план предстоящей экспедиции. Ну и что, что там (пока) не обнаружено золото? Открытый им архипелаг следует превратить в опорную базу, которая позволит совершать новые плавания и открытия в южных морях.
Для этого туда следует отправить новую экспедицию, на нескольких кораблях, которые доставят на Соломоновы острова несколько сот людей, желательно с женщинами и детьми. На островах потребуются строители и плотники, лесорубы и земледельцы, а также специалисты по различным основным ремёслам.
Колонизацию Соломоновых островов следует начинать с Гуадалканала и Сан-Кристобаля. Переселенцы расчистят джунгли и разобьют плантации для выращивания основных сельскохозяйственных культур. По мере развития хозяйства будут закладываться новые поселения, так что освоенный архипелаг станет прекрасной базой для новых плаваний.

План, конечно, был хорош, но понимал ли сам Менданья, что для его осуществления потребуются не только немалые средства, но и значительное время? Или такие пустяки первооткрывателей мало волнуют?
Во всяком случае, вице-король даже не стал вникать в подробности этого экстравагантного плана, и Менданья решил поехать в Испанию, чтобы найти у короля Филиппа II столь необходимую ему поддержку для организации дальнейших плаваний в поисках Terra Australis.
Получается, что он решил обратиться к королю через голову своего непосредственного начальника. Скоро мы увидим, что из этого получится.

В 1574 году Менданья отправился в Испанию и попытался заинтересовать кого-нибудь из влиятельных лиц своим проектом, но первые его шаги не принесли ожидаемого успеха. Но тут на его счастье в Испанию вернулся из командировки его дядюшка, Лопе Гарсиа де Кастро, который теперь был членом Совета по делам Индий и считался там одним из самых опытных членов.
Дядюшка Гарсиа сделал казалось бы невозможное — он добился для Менданьи аудиенции у короля Филиппа II, во время которой тот вручил монарху свой план колонизации Соломоновых островов.

Далее произошло нечто удивительное, потому что король вроде бы заинтересовался этим проектом и в начале 1576 года Филипп II подписывает указ, которым предписывается Менданье заселить открытые им острова колонистами, желательно испанскими, и превратить их в испанскую военно-морскую базу в Южном полушарии.
(В Северном полушарии подобную роль играли Филиппинские острова.)
Менданья мог набирать в Перу команды для кораблей, войска и поселенцев, а на Соломоновых островах он назначался губернатором осваиваемых земель. Вице-король Перу согласно этому же указу был обязан предоставить Менданье корабли и деньги — на основание колонии Филипп II выделил 10 000 дукатов.

Приведу сразу ещё несколько подробностей о содержании этого королевского указа. Менданья должен был доставить на Соломоновы острова пятьсот человек, причём не менее пятидесяти из них должны были быть с семьями, и основать на островах на первых порах три поселения. В качестве губернатора новых территорий Менданья получал право чеканки собственной монеты, а также право нанимать в Перу (за отдельную плату, разумеется) рабочую силу и поставлять её на острова.
Разговоры о том, что Филипп II якобы обещал Менданье в случае успеха его экспедиции титул маркиза или даже присвоил ему данный титул являются чистым вымыслом.

Почему же смог появиться на свет подобный королевский указ? Неужели Филиппа II мог заинтересовать столь авантюрный и не сулящий быстрых доходов проект? Скорее всего дело было в том, что в самом начале 1576 года скончался дон Гарсиа де Кастро, и король захотел хоть таким образом вознаградить своего верного слугу, так как собственных детей у дона Гарсии не было.
Возможно, что организации этой экспедиции способствовали и донесения испанской разведки, получившей сведения о возможном проникновении англичан в акваторию Тихого океана, которые якобы собирались там основать свои опорные пункты.

Преисполненный самых радужных надежд, Менданья в начале 1577 года прибыл в Панаму, где его ожидал весьма неприятный сюрприз. Кстати, губернатор Панамы находился в непосредственном подчинении у вице-короля Перу.
У губернатора Панамы дона Лоарте были какие-то старые счёты с доном Гарсиа де Кастро, но когда он узнал о смерти своего старого врага, то решил отыграться на его племяннике: он под надуманным предлогом арестовал Менданью и на несколько дней поместил его в кутузку вместе с рабами.
[Габриэль де Лоарте (1530-1578) - королевский губернатор Панамы в 1573-1578 гг.]

Это было страшным оскорблением для высокородного идальго, но дон Лоарте именно этого и добивался и постарался, чтобы данный инцидент получил как можно более широкую известность. Правда, через пару дней Менданью выпустили из этой тюрьмы и поместили под домашний арест, но дело было сделано.
Поговаривали, что к этому мероприятию приложил руку и вице-король Франсиско де Толедо, но это так, слухи, доказательств-то никаких не было.
Продержав Менданью под арестом ещё несколько дней, Лоарте отпустил его в Перу.

В Лиме дон Толедо встретил Менданью отнюдь не с распростёртыми объятьями. Вице-король Перу открыто не выступал против королевского предписания, упаси Бог, но он успешно применил тактику проволочек.
Дон Толедо был готов хоть сразу выделить корабли, начать поиск людей и закупку необходимых припасов, но на всё это требуются деньги, которых Менданья не удосужился привезти. А в перуанской казне лишних средств на подобные траты пока нет, так как все полученные деньги отправляются в Испанию. Придётся Менданье немного подождать, пока наберётся требуемая сумма.

Дальше — больше. То нет одного, то не хватает другого, да и инки в Перу ведёт себя как-то подозрительно, а ведь первейшей обязанностью вице-короля является поддержание порядка на подконтрольных территориях, освоение новых земель и, главное, обеспечение поступления драгоценных металлов в метрополию в максимально возможных объёмах.
За срыв поставок золота и серебра вице-короля по головке не погладят, а от других мелких провинностей всегда можно отговориться.

Больше года мурыжил Толедо нашего мореплавателя своими оттяжками, ссылаясь на объективные причины, но при этом оставаясь в рамках вежливости и приличий. Когда же выведенный из терпения Менданья пожаловался через голову вице-короля в Мадрид, тот вскоре узнал об этом. То ли жалоба Менданьи была перехвачена людьми вице-короля, то ли из Мадрида друзья Толедо сообщили ему об этом письме, неважно, но дон Франсиско де Толедо был выведен из себя.

Вице-король обвинил Менданью в клевете (на представителя самого короля в Перу!), приказал арестовать его и посадил в тюрьму. Ответа из Мадрида на злополучную жалобу так и не последовало, так что на этот раз Менданья провёл в заключении несколько месяцев и вышел на свободу уже надломленным человеком. Он понял, что пока Толедо остаётся вице-королём Перу, о новой экспедиции к Соломоновым островам можно даже и не мечтать.
Менданья удалился в своё поместье и стал вести жизнь частного человека.

Наконец, в 1581 году правление дона Франсиско де Толедо закончилось, и новым вице-королём Перу был назначен дон Мартин Энрикес де Альманса (1510-1583), который с 1568 года занимал должность вице-короля Новой Испании и проявил там себя наилучшим образом. Поэтому король Филипп II и назначил Альмансу на престижную должность вице-короля Перу вместо обвинённого в финансовых злоупотреблениях Толедо.
Франсиско де Толедо был арестован ещё в Лиме присланными из Испании эмиссарами, доставлен в 1581 году на родину, где и умер в 1584 году, находясь под арестом.
Высказывалось предположение о том, что арест дона Толедо был инспирирован иезуитами, чей колледж в Лиме вице-король закрыл в 1579 году.

[Yorik]

Второе плавание Менданьи: начало экспедиции и первые открытия — Маркизские острова

Новый вице-король Перу, дон Мартин Энрикес де Альманса, не проявил никакого интереса к планам Менданьи, так как этот пожилой человек был уже довольно серьёзно болен, да он и скончался в середине 1583 года.

После смерти дона Альманса исполнять обязанности вице-короля Перу стал Кристобаль Рамирес де Картахена (?-1593), бывший до этого президентом королевской аудиенции в Перу, то есть вторым человеком в колонии.
Понимая всю непрочность и непродолжительность своего правления, дон Картахена отклонил проект Менданьи, даже не рассматривая его. [Мартин Энрикес де Альманса (1510-1583) - вице-король Новой Испании 1568-1589; вице-король Перу в 1581-1583.]

Следующим вице-королём Перу стал дон Торрес де Португаль, который был назначен на эту важную должность ещё 14 марта 1584 года, но из-за проблем со здоровьем смог прибыть в Лиму только 25 ноября 1585 года.
[Фернандо Торрес де Португаль-и-Месиа (?-1592) — вице-король Перу 1585-1589.]

У нового вице-короля было две важнейшие задачи: во-первых, обеспечить поступление значительных средств в королевскую казну, так как Филипп II готовил поход своей Армады против Англии; во-вторых, требовалось укрепить оборону морского побережья колонии от нападений английских пиратов. Так что дон Торрес просто физически не мог заниматься делами Менданьи.
Впрочем, со своими делами Торрес де Португаль справился довольно успешно: за пять лет правления в Перу он смог отправить в Испанию более пяти миллионов дукатов.

Меры против пиратов были приняты тоже довольно своевременно, так как в начале 1587 года в Тихий океан на трёх кораблях прорвался английский капитан Томас Кэвендиш (1560-1592).
Придётся сказать буквально несколько слов об этом плавании, которое оказалось третьим кругосветным плаванием в европейской истории. На побережье Южной Америки и в омывавших его водах Кэвендиш большой добычи не нашёл, несмотря на внезапность своего появления, а атаковать порт Эль Кальяо он не решился, так как его прикрывала испанская эскадра — сказались меры, предпринятые доном Торресом.
Тогда Кэвендиш ушёл к берегам Новой Испании, где его лазутчики добыли информацию о галеоне “Санта Анна”, который должен был доставить в Мексику большой груз золота и других ценностей. Вскоре Кэвендишу крупно повезло, так как он смог обнаружить “Санту Анну” и захватить этот галеон, на борту которого оказалось 120 000 дукатов, множество драгоценных камней, шёлковых тканей и прочих ценностей.
В сентябре 1588 года Кэведиш вернулся в Англию, где он стал очень богатым человеком. Однако этот неугомонный человек менее чем за два года промотал почти всё своё огромное состояние и начал подготовку к новому кругосветному плаванию.
В августе 1591 года Кэвендиш вышел из Плимута во главе эскадры из пяти кораблей, но новой кругосветки у него не получилось: Кэвендиш погиб в мае 1592 года.

Вернёмся теперь к Менданье, который отчаялся убедить власти в необходимости своей экспедиции и полностью погрузился в частную жизнь.
В том же 1585 году, когда Фернандо Торрес приступил к исполнению своих должностных обязанностей, Менданья в Лиме обвенчался с Исабель де Баррето (1567-1612).
Это была, без сомнения, знатная дама, но в вопросе об её происхождении историки расходятся.
Одни историки называют её Изабелла Баррету ди Каштру, и в таком случае её отцом был Франсишку Баррету (1520-1573), занимавший в 1555-1558 гг. пост вице-короля Португальской Индии.
Другие историки полагают, что её родителями были Нуньо Баррету Родригеш и Марианна ди Каштру, оба происходившие из древних аристократических семей Лиссабона. Её отец давно перешёл на службу к испанскому королю и был одним из завоевателей Перу, что и объясняет пребывание Изабеллы в Перу в рассматриваемые годы.
Кроме того, у жены Менданьи было три брата и три сестры, но о них я расскажу немного позднее.

Вот так тихо и протекала жизнь Менданьи в кругу семьи и родственников, пока в Перу в 1590 году не прибыл новый вице-король, которым стал Гарсиа Уртадо де Мендоса (1535-1609), 4-й маркиз де Каньете. Интересно, что его отцом был Андрес Уртадо де Мендоса (1500-1561), 3-й маркиз де Каньете, который был вице-королём Перу в 1556-1561 гг.

Неожиданно для Менданьи, да и для всей верхушки Перу, маркиз Каньете заинтересовался проектом освоения Соломоновых островов, призвал к себе Менданью и в 1594 году принял решение об организации столь долгожданной экспедиции, а также выделил для этого необходимые средства.
Менданья очень боялся, что какие-нибудь препятствия опять помешают его планам и очень торопился с подготовкой к плаванию — он даже не удосужился набрать положенных ему по королевскому указу пятьсот поселенцев, некогда было.
Наконец, 9 апреля 1595 года экспедиция Менданьи, который получил титул аделантадо (первопроходец), состоявшая из четырёх кораблей, покинула Эль Кальяо.

Флагманским кораблём этой экспедиции был “Сан Херонимо” (капитанья), галеон водоизмещением до 300 тонн. Капитаном корабля и главным штурманом экспедиции был Педро де Кирос. Кроме Менданьи на этом корабле плыла его супруга Исабель де Баррето, её сестра Маргарита, вышедшая замуж за капитана Лопе де Вега (не путать с драматургом!), и три её брата: Лоренцо, Луис и Диего.
Здесь же плыл и другой шурин Менданьи, дон Педро Мерино Манрике, который командовал отрядом солдат, включённых в состав экспедиции. Это был грубый и неуживчивый человек, который считал, что в ходе экспедиции он никому не подчиняется, даже Менданье.

Скажу пару слов о капитане Педро де Киросе (1565-1614), которого правильнее было бы называть Педру Франсишку ди Кейрош, так как он родился в Лиссабоне, но на службе у короля Испании он превратился в Кироса, и я буду в дальнейшем называть его тоже так. Кирос появился в Перу примерно в 1590 году и довольно быстро прославился в качестве отличного капитана и штурмана (навигатора).

Вторым галеоном под названием “Санта Исабель” (альмиранта) командовал уже упоминавшийся Лопе де Вега, который был назначен адмиралом экспедиции. Формально он считался вторым человеком в экспедиции по старшинству.
За ними следовали галеот “Сан Фелипе” под командованием Фелипе Корсо и фрегат “Санта Каталина” с капитаном Алонсо де Лейра. Это были небольшие корабли водоизмещением не более 40 тонн, но “Санта Каталина” имела меньшую осадку и подходила для исследования мелководных бухт и протоков.
В состав экспедиции входили 378 человек, из них 30 женщин и некоторое количество детей. Как отмечал Кирос в своём дневнике, 280 человек могли держать в руках оружие.

Как можно видеть, в экспедиции собралось немало родственников командующего Менданьи, каждый из которых стремился урвать кусочек на считавшихся уже “своими” островах. Такая ситуация почти сразу же вызвала ссоры и столкновения среди руководителей экспедиции.

Сразу же после выхода из Эль Кальяо выяснилось, что для долгого плавания к Соломоновым островам на кораблях элементарно не хватает воды и продовольствия.
К тому же ещё в виду перуанских берегов командир пехотинцев Манрике перессорился почти со всеми на борту капитаньи, даже с Менданьей и с Киросом.

Ожесточённые споры возникли вокруг маршрута экспедиции.
Менданья настаивал на том, чтобы сразу же плыть к Соломоновым островам, создать там опорную базу, из которой и проводить дальнейшие исследования.
Кирос хотел плыть немного южнее, ближе к направлению плаваний Тупак-Юпанки, втайне надеясь наткнуться на Южный материк.
Манрике же настаивал на немедленном поиске земель, но которых есть золото.

Киросу всё же удалось доказать Менданье и Манрике, что вначале им следует направиться на север вдоль побережья Перу, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия до необходимого уровня.
С этой задачей экспедиция справилась, посетив несколько небольших гаваней, и уже только 16 июня 1595 года четыре корабля вышли в открытое море из порта Пайта в северном Перу, держа курс, в основном, на запад, к Соломоновым островам.

Вначале всё стало складываться вроде бы вполне удачно. Как пишет Кирос через месяц после отплытия:

"Во время плавания было отпраздновано пятнадцать свадеб. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не вступил в брак. Казалось, всё будет проходить под знаком счастья, обнадёживающих ожиданий, многих неожиданностей и на страх туземцам".

По расчётам Менданьи они ещё не прошли и половины пути до Соломоновых островов, когда 21 июля произошло неожиданное событие:

"В пять часов пополудни в десяти лигах от нас был обнаружен остров... Аделантадо назвал его Магдалена, потому что это случилось вечером того дня [день св. Магдалены]. Он подумал, что это и есть та земля, которую он ищет".

Это был первый остров из группы Маркизских островов, открытых Менданьей, и теперь он называется Фату-Хива.

В период с 21 июля по 5 августа экспедиция Менданьи открыла ещё три острова, получивших названия Доминика (Хива-Оа), Санта Кристина (Тауата) и Сан Педро (Моо-Тани), а весь архипелаг Менданья назвал Маркизскими островами в честь своего покровителя маркиза Каньете, так как он довольно быстро понял, что открытые острова не имеют ничего общего с Соломоновыми островами.

Здесь не было коралловых рифов, растительность на островах, хоть и тропическая, но уступала в пышности зелени Соломоновых островов, да и с пресной водой на Маркизских островах были некоторые проблемы.
С большой симпатией Кирос описывает островитян,

"почти белокожих, с привлекательной внешностью, прекрасно сложенных, здоровых, с сильными конечностями и длинными пальцами на руках... крепкая и здоровая раса... Все они были обнажёнными, ни одна часть тела не была прикрыта; их лица и тела покрывали нанесённые синей краской изображения рыб и другие узоры. Волосы их походили на волосы женщин: очень длинные и распущенные, некоторые их заплетали... Они имеют все основания воздать хвалу Создателю".

Немного позднее испанцы заметили на островах людей с более тёмной кожей.

Уже первая встреча испанцев с островитянами закончилась трагически, хотя начиналось всё довольно миролюбиво.
Сначала испанцы не увидели местных жителей, так как те попрятались, увидев издали незнакомые корабли. Потом островитяне осмелели, и несколько десятков лодок с балансирами, переполненных людьми, поплыли к испанским кораблям. Островитяне привезли испанцам воду в бамбуковых стволах, различные овощи и фрукты. Потом они осмелели, человек сорок из них забрались на испанские корабли, стали щупать европейцев и хватать понравившиеся им вещи.

Менданья приказал дать холостой выстрел из пушки, перепугавший туземцев, которые попрыгали с кораблей в воду и забрались обратно на свои лодки. Однако островитяне не бросились к берегу, а стали кидать в испанцев камни. В ответ на это Манрике приказал своим пехотинцам стрелять по туземцам. Островитяне бежали, потеряв в этом столкновении около десяти человек.

Менданья после этого инцидента хотел сразу же покинуть архипелаг, но всё-таки решил сначала запастись свежей водой, дровами и фруктами. Однако теперь каждая высадка испанцев на берег превращалась в войсковую операцию, так как туземцы категорически отказывались вступать в любые переговоры с испанцами: не помогали даже щедрые дары.
Так как туземцы могли напасть в любой момент, что они частенько и делали, то испанцы в ответ открывали стрельбу, иногда предупредительную.
За недолгое время пребывания на Маркизских островах испанцы убили более двух сотен туземцев, но и сами потеряли в столкновениях трёх человек.

[Yorik]

Дальнейшие открытия экспедиции и смерть Менданьи

Никто из членов экспедиции не согласился поселиться на Маркизских островах; 5 августа корабли Менданьи покидают негостеприимные острова (по чьей вине они стали такими?) и берут курс на запад, к Соломоновым островам, стараясь придерживаться 10º ю.ш.
Менданья так и не узнает, что он ошибся в расчёте расстояния от Эль Кальяо до Соломоновых островов на 350 морских миль, что вскоре привело к дефициту воды и продовольствия на кораблях. Экипажи кораблей полагали, что до Соломоновых островов рукой подать и не слишком-то экономили воду и припасы.

Впрочем, им казалось, что стоит лишь ещё чуть-чуть потерпеть, и у них были для этого некоторые основания. Вскоре начали встречаться небольшие острова:

"В воскресенье, 20 августа [день св. Бернарда], сумерки застали нас у четырёх маленьких и низких островов с песчаными пляжами, поросшими пальмами и другими деревьями".

Менданья, естественно, назвал остров Сан Бернардо - это был атолл Пукапука, который входит в состав островов Кука.
Из-за опасных рифов Менданья не рискнул высаживаться на островах, и корабли проследовали дальше.

Та же история повторилась и у острова Солитария (Одинокий), мимо которого они прошли 29 августа. Этот остров ныне называется Ниулакита и входит в состав архипелага Тувалу.

Время шло, Соломоновых островов всё не было, и обстановка в экспедиции стала накаливаться. Солдаты изнывали от безделья и отчаянно скучали, матросы злились на бездельников, которые не желали и пальцем шевельнуть, чтобы помочь экипажам судов. На этой почве происходили постоянные стычки между Киросом и Манрике, у которого были к тому же значительные претензии и к Менданье. Он считает, что аделантадо не знает, ни где они находятся, ни куда следует плыть, и предлагал немедленно повернуть к Филиппинам.

Пехотинцы с одобрения командира даже стали зло подшучивать над Менданьей. Они говорили, что

"эти Соломоновы острова либо ушли со своего места, либо поглощены морем; а скорее всего, старый болван просто забыл, где они находятся".

К подобному же мнению склонялись и многие члены экипажа.

Уже в эти дни Менданья приболел, и в дела экспедиции всё активнее стала вмешиваться его жена Исабель и трое её братьев, особенно Лоренцо Баррето. Всё это было конечно, неприятно, но по настоящему чёрная полоса в жизни экспедиции началась 6 сентября 1595 года, когда корабли экспедиции угодили в жуткий туман.

Когда утром 7 сентября туман рассеялся, испанцы увидели землю, вернее, вулканический островок, который теперь называется Тинакула. Испанцы не стали высаживаться на этом острове, так как у них оказались более важные дела — исчезла альмиранта, “Санта Изабель”, со всем экипажем. В безветренную погоду бесследно исчез корабль со 180 людьми на борту — пропала почти половина членов экспедиции.
Поиски альмиранты не дали никаких результатов, так что и до сих пор неизвестно, что произошло с кораблём. Так что 7 сентября 1595 года считается днём смерти адмирала Лопе де Вега и членов его экипажа.

8 сентября три оставшихся корабля подошли к большому вулканическому острову, получившему название Санта Круз (Нденде), а рядом виднелся небольшой островок Томоту-Нои.
Кирос с интересом описывал жителей этих островов, которые были

"чернокожими, кое-кто имел тёмно-коричневый цвет кожи, волосы у них были вьющиеся, у многих белого, красного и других цветов — конечно, крашеные... Зубы у них тоже выкрашены в красный цвет. Тела были кое-где прикрыты тканью и сплошь разрисованы линиями более тёмными, чем кожа... на шее у них висели бусы из косточек и рыбьих зубов; много-много пластинок из перламутра, больших и маленьких, украшали различные части тела".

Вид местных жителей и их украшения были очень похожи на то, с чем Менданья встречался 30 лет назад, и он решил, что добрался до Соломоновых островов. Однако, когда Менданья обратился к этим островитянам на языке жителей Гуадалканала и Сан-Кристобаля, они его совершенно не поняли, ни единого словечка.

По иронии судьбы архипелаг Санта Круз теперь относится к группе Соломоновых островов, хотя до Гуадалканала оставалось проплыть ещё 250 миль. Но об этом ни сам Менданья, ни его спутники не догадывались, хотя Манрике и настаивал, чтобы аделантадо немедленно вёл их к обещанным Соломоновым островам с их богатствами.

Убедившись, что они ещё не достигли Соломоновых островов, Менданья высадил солдат и колонистов на Санта Круз для постройки укреплённого лагеря, а сам на капитанье обошёл вокруг острова в поисках альмиранты, но никаких следов пропавшего судна и здесь не обнаружил.
Во время одной из стоянок к “Санта Каталине” на лодках подошли туземцы и начали из луков обстреливать корабль испанцев, но особого вреда они ему не причинили. Испанцы же дали залп из мушкетов и убили несколько нападавших, а остальные обратились в бегство.

Но не все островитяне относились к испанцам враждебно. Вскоре в испанском лагере появился один из местных вождей по имени Малопе, который был очень дружелюбно настроен к испанцам. После обмена дарами и клятв в дружбе он начал щедро снабжать всех испанцев — и тех, кто находился в лагере, и тех, кто оставался на кораблях, - продовольствием и свежей водой.
Манрике увидел в этом усиление позиций Менданьи, которого он и так возненавидел ещё больше после приказа аделантадо не трогать местных жителей и не грабить их имущество. Пусть командует у себя на кораблях, а здесь, на суше, командовать солдатами может только он, Манрике.

Ещё больше страсти разжигало то обстоятельство, что болеющий Менданья практически ни во что не вмешивался, пытаясь лишь словами утихомирить перессорившиеся стороны. Однако на этом фоне усилилось влияние Исабель Баррето, которая вместе со своим братом Лоренцо вмешивалась во все дела экспедиции и пыталась всеми командовать.

В этой напряжённой обстановке Манрике решил организовать мятеж, чтобы на одном из кораблей немедленно плыть к Соломоновым островам за золотом, и он даже находит себе сторонников среди моряков - капитан галеота Фелипе Корсо согласен отвезти солдат Манрике куда угодно.
Кирос понял, что дело идёт к мятежу, и без оружия отправился в лагерь, чтобы вразумить бунтовавших солдат.

Солдаты в лагере чуть было не прикончили Кироса, но им помешал Манрике, который приказал не трогать штурмана (он мог пригодиться), но выставил того из лагеря.
Кирос доложил обо всём Менданье, который на следующий пригласил к себе Манрике. Тот хоть и прибыл без оружия и сопровождающих, но держался нагло и потребовал, чтобы аделантадо немедленно продолжил плавание к Соломоновым островам, а не занимался ерундой здесь, на Санта Круз, где никакого золота нет. После чего спокойно отбыл в свой лагерь.

Дальше события стали развиваться со скоростью финала шекспировских трагедий - со множеством смертей.
Менданья решил устранить строптивого военачальника и посвятил в свои планы ближайших соратников, однако Кирос, по словам последнего, не был в курсе планов аделантадо.
На следующее утро, едва рассвело, Менданья приказал Киросу следовать за ним в полном вооружении, а по дороге они прихватили и капитана Корсо, который сразу же заподозрил неладное.

На берегу их уже ждали Лоренцо Баррето с братьями и несколько вооружённых матросов из верных членов экипажей. Они бесшумно снимают часового у палатки Манрике и врываются внутрь неё. Полуодетый Манрике не успевает взяться за оружие, как получает пару ударов кинжалом. Понимая, что всё кончено, Манрике просит дать ему время для исповеди, но Менданья и его спутники не были простачками, а Фелипе Корсо поторопился нанести смертельный удар шпагой в грудь своему недавнему соратнику. Затем Корсо поспешил известить донью Исабель, что дело сделано, и что это именно он нанёс мятежнику смертельный удар.

Братья Баррето хотели произвести зачистку лагеря, но Менданья их остановил, так что пока ограничились убийством заместителя Манрике.
Солдаты, потерявшие своего командира, не оказали никакого сопротивления и были временно разоружены.
Дело однако осложнилось тем, что рано утром этого же дня Манрике отправил группу солдат за продовольствием в соседние деревни. Вскоре эта группа разделилась пополам, и одна из них вошла в деревню, где вождём был Малопе.

Что произошло дальше, осталось невыясненным. Малопе дружелюбно встретил испанцев, однако во время беседы один солдат из мушкета застрелил вождя. Убийца вождя с воплями примчался в лагерь, где его схватили, а после возвращения остальных солдат произвели дознание и установили примерную картину происшествия.
Всего за время схвати в лагере были убиты три человека: Манрике, его заместитель и командир продовольственного отряда, которого обвинили в подстрекательстве к убийству вождя. Часового у палатки, оказывается, просто нейтрализовали.
Убийца вождя был посажен под арест на одном из кораблей, где тот за неделю уморил себя голодом.

Тем временем туземцы забыли взаимные распри и дружно ополчились против испанцев. Они буквально осадили лагерь: стреляли по испанцам из своих луков и забрасывали лагерь камнями.
Менданья пытался примириться с туземцами, послал им дары и голову казнённого офицера, но всё было тщетно.
За первые сутки 24 испанца получили ранения различной степени тяжести. Был ранен стрелой и Лоренцо Баррето.

Теперь даже простая попытка набрать воды становилась военным походом; да и с продовольствием начались жуткие проблемы, так как ближайшие деревни были уже разграблены, а на дальние вылазки испанцы уже не решались из-за огромного численного превосходства противника.
Лишь несколько раз вооружённым группам удаётся выбраться в лес, чтобы собрать немного ягод и фруктов.

Вдобавок к этим неприятностям на лагерь обрушились болезни, дизентерия, малярия и пр., которые в условиях влажного климата и плохого питания начали косить людей. Раны, полученные испанцами в столкновениях с туземцами, плохо заживали, загнивали и ослабляли организмы людей.
Лагерь испанцев больше напоминал лазарет, только с минимумом лекарственных средств и высокой смертностью, как во время эпидемий.
Болен и Менданья, его тело сотрясают приступы малярии, и в начале октября он назначает донью Исабель своей наследницей и губернатором островов, а её брата, Лоренцо Баррето, - адмиралом экспедиции.

Наконец, 18 октября 1595 года

"аделантадо покинул земную жизнь, на чём и закончилось дело, к которому он так долго и так страстно стремился".

В тот же день совершили его предварительное захоронение со всеми возможными в подобных условиях почестями.

Руководители экспедиции не могли договориться между собой о дальнейшем ходе экспедиции.
Донья Исабель сначала не хотела покидать свои острова, или собиралась, в крайнем случае, плыть дальше, к Соломоновым островам. Однако Лоренцо Баррето хотел как можно быстрее покинуть этот проклятый остров. Его поддерживал и викарий Антонио де Серпа.
Кирос вначале предлагал остаться и осваивать остров, но вскоре вынужден был переменить свои взгляды.

2 ноября умер Лоренцо Баррето, 7 ноября скончался викарий, так что теперь и Кирос теперь был согласен с отплытием.
Незадолго перед отплытием с острова он собрал отряд из всех, кто ещё был способен носить и применять оружие, и отправился в поход по острову для добычи продовольствия и свежей воды. Теперь уже Кирос не призывал солдат к миролюбию, так что это была чисто грабительская, и отчасти карательная, акция. Испанцы не только набрали столько продовольствия, сколько смогли доставить на корабли, но и пожгли деревни и посевы туземцев, а также перебили тех свиней, которых не смогли забрать с собой.

18 ноября 1595 года корабли экспедиции покинули Санта Круз и взяли курс на Манилу, где донья Исабель, объявившая себя главой экспедиции, собиралась привести корабли в порядок, чтобы добраться до своих Соломоновых островов. Однако Кирос понимал утопичность подобных проектов, так как корпуса кораблей были сильно повреждены древоточцами, паруса истлели и подгнивший такелаж уже неоднократно приходилось ремонтировать.
На борту “Санта Каталины” в гробу везли тело Альваро де Менданьи, которое без разрешения доньи Исабель вырыл капитан фрегата, а на берегу осталось 47 испанских могил.

[Yorik]

Ужасный путь домой и итоги экспедиции

Положение экспедиции осложнялось тем, что привести корабли в Манилу мог только Кирос, но он был лицом подчинённым, а главой экспедиции и адмиралом (после смерти Лоренцо Баррето) была донья Исабель, которая не разбиралась в морских делах и корабельных порядках. Однако, это была очень властная и самоуверенная женщина, которая вмешивалась во все распоряжения Кироса и часто отменяла их, даже не представляя, к каким последствиям это может привести. На разъяснение ситуации и уговоры вздорной дамы навигатору приходилось тратить много времени и сил.

Единственно, в чём они сошлись, так это в маршруте — на Манилу, но Кирос понимал, что вернуться в Перу тем же маршрутом невозможно из-за сильных встречных ветров и течений, а донья Исабель выбрала Манилу в качестве ремонтной базы для своих кораблей и дальнейшего плавания в поисках Соломоновых островов. Она, конечно, понимала, что эта задача трудновыполнима, но не могла же она сразу объявить о провале “её” экспедиции.

Всё же сначала донья Исабель приказала Киросу поискать Сан-Кристобаль — ведь этот остров должен находиться где-нибудь поблизости. Кирос подчиняется, и несколько дней проходят в поисках Соломоновых островов, но безрезультатно.
После ряда ссор с доньей Исабель, Кирос всё же взял примерный курс на Манилу. Почему примерный? Так ведь они лишь с большой ошибкой могли определять свою долготу и долготу всех островов.

Через несколько дней матросы увидели какой-то берег, покрытый деревьями и пальмами, но Кирос предположил, что это побережье Новой Гвинеи, которое не представляло для них никакого интереса, и повёл корабли дальше.
Как же Кирос ошибся! Ведь это были те самые Соломоновы острова, которые они безуспешно искали. Но дело сделано, и корабли идут дальше на север.

Плаванье проходило в трудных условиях из-за большого количества тяжело больных, которые ничем не могли помочь экипажам судов. Трудоспособных матросов стало совсем мало, и Кирос предложил перевести всех людей на “Сан Херонимо”, а малые корабли бросить.
Донья Исабель предложила другой вариант — перевести всех больных с капитаньи на галеот, который превратится в плавучий лазарет. Кирос возражает, что в таком случае большинство больных будут лежать на палубе, где их ждёт верная смерть.

Они так ни до чего и не договорились, но Киросу вскоре пришлось снизить рационы выдаваемой воды и продуктов. Возможно, преувеличивая, Кирос описывает, в каких условиях проходил путь экспедиции до Манилы:

"Норма продуктов, выделяемых в день, составляла полфунта муки, из которой замешивали на морской воде тесто и выпекали в горячей золе; полквартилло [поллитра] воды, где было полно тараканов, из-за чего вода становилась противной и зловонной. Тяжёлые страдания, разобщённость чувств и стремлений не способствовали возникновению атмосферы товарищества. Достаточно упомянуть жуткие гнойные язвы и нарывы, появившиеся на ногах, - кругом только скорбь,, стоны, голод, немощность, смерть... Не проходило и дня, чтобы за борт не выбрасывались один-два трупа; бывали дни, когда их число достигало трёх-четырёх. Дошло до того, что нам стало трудно поднимать мёртвых с палубы".

Но все эти тяготы не касались доньи Исабель, у которой был собственный неприкосновенный запас продуктов, воды и даже вина. В трюме “Сан Херонимо” откармливали несколько свиней и телёнка, но адмирала в юбке бедствия экипажа нисколько не трогали. Более того, она однажды приказала постирать свои вещи в пресной воде, что чуть не привело к бунту на корабле. Кирос с трудом уговорил донью Исабель не делать этого.

Утром 10 декабря Кирос обнаружил исчезновение галеота “Сан Фелипе”: его капитан Фелипе Корсо был в плохих отношениях с доньей Исабель, завидовал положению Кироса и недоволен своей ролью в экспедиции. Он решил в одиночку поискать дорогу на Филиппины. Теперь они встретятся только в Маниле.

А 19 декабря пропал и фрегат “Санта Каталина”, которому “адмирал” экспедиции не оказала никакой помощи, несмотря на плачевное состояние корпуса корабля, так как у неё был большой зуб на капитана фрегата из-за тела её мужа.
Позднее обломки “Санта Каталины” найдут на одном из Филиппинских островов, но гроба с телом Альваро де Менданьи там обнаружить не удалось. Получается, что великий мореплаватель буквально растворился в мировом океане.

Тяжёлое плаванье продолжалось, и 21 декабря был обнаружен небольшой островок, вероятно, из группы Каролинских островов, но высадиться на него не удалось из-за окружавших его рифов.
Киросу всё-таки удалось немного воздействовать на донью Исабель, так что на Рождество она пожертвовала телёнка для всей команды — по чашке бульона и по кусочку варёной телятины досталось каждому.

1 января 1596 года (по другой версии — 3 января) "Сан Херонимо" подошёл к острову Гуам, но и здесь испанцы не смогли запастись продовольствием в достаточном количестве. Подойти к берегу острова корабль не смог из-за окружавших остров рифов. Спустить лодку, чтобы найти проход в рифах не удалось из-за сильной изношенности всех канатов. К кораблю подошли лодки туземцев, которые привезли множество продуктов, но они требовали за свои товары железо, а лишних или ненужных предметов из этого металла у испанцев оказалось очень мало.
Но зато теперь они узнали направление, по которому им следовало идти на Филиппины: оказывается, теперь им следовало взять курс на запад.
Видите, как трудно было в океане без знания долготы.

Около двух недель добирался “Сан Херонимо” до Филиппин, и примерно 15 января с корабля увидели остров Минданао. Однако был уже вечер, так что при сильном ветре Кирос не решился даже заходить в найденную бухту.
С утра следующего дня Кирос повёл судно вдоль берега Минданао, но только через сутки они нашли удобную для стоянки бухту.

Встреченные местные жители уже понимали по-испански: они подтвердили Киросу, что это действительно Филиппины, а также начали снабжать экипаж корабля продуктами, не бесплатно, конечно, но они не требовали обязательно железо. Три дня испанцы отъедались и производили необходимый ремонт корабля, а затем взяли лоцмана из местных жителей, который согласился провести “Сан Херонимо” до Манилы.

Медленно продвигался изношенный корабль по водам архипелага, но всё-таки добрался до острова Лусон, а когда до Манилы оставалось около 50 миль, донья Исабель отправила своих братьев на берег, для того, якобы, чтобы раздобыть немного продовольствия и свежей воды.
На самом деле у братьев был чёткий приказ “адмирала” добраться до Манилы быстрее корабля и обрисовать губернатору колонии в нужном освещении историю плавания и состояние дел на корабле. Как мы увидим, их миссия увенчалась полным успехом.

Когда до Манилы оставалось ещё несколько миль, они встретили лодку с четырьмя соотечественниками-чиновниками. Те с ужасом смотрели на живые скелеты путешественников, но, поднявшись на борт, они с удивлением увидели довольно упитанных свиней и поинтересовались, почему они не съели свиней. Им ответили, что эти свиньи принадлежат госпоже “адмиралу”, и тогда чиновники спросили у доньи Исабель:

"Неужели у вас в большей чести свиньи, чем люди?"

Адмирал не удостоила чиновников ответом, но приказала заколоть и поджарить двух свиней и выдать людям (о чудо!) по стакану вина из своих личных запасов.
Вскоре на борт “Сан Херонимо” поднялась официальная делегация от губернатора Филиппин Луиса Переса дас Маринеса (?-1603), это произошло 11 февраля 1596 года. Офицеры и чиновники восторженно приветствовали донью Исабель в качестве адмирала и руководителя экспедиции, а также почтительно, но прохладно, отнеслись к навигатору, Педро де Киросу, который к тому же был португальцем.

За время перехода от острова Санта Круз до Манилы погибли около 5о человек, и ещё десять человек скончались от болезней и истощения уже в Маниле.

Губернатор дас Маринес устроил несколько торжественных приёмов и праздников в честь замечательной женщины, сумевшей достойно завершить экспедицию своего покойного мужа и привести корабль в Манилу. Ведь это было первое удачное плаванье из Перу на Филиппины.
Здесь донья Исабель встретила генерала Фернандо де Кастро, с которым была знакома ещё в детстве в Галисии. Он к тому же оказался дальним родственником её первого мужа, Альваро де Менданьи и двоюродным братом губернатора дас Маринеса.
По некоторым сведениям, донья Исабель выскочила за него замуж ещё в мае месяце, до прибытия нового губернатора Филиппин 14 июля 1596 года, но по другим сведениям, свадьбу сыграли в ноябре (или в конце октября) этого же года, когда истёк годичный траур по её мужу.

Во всяком случае 11 декабря 1596 года (или чуть позднее) молодые прибыли на “Сан Херонимо” в Акапулько в качестве официальных наследников Альваро де Менданьи; штурманом на корабле был, разумеется, Педро де Кирос.
Генерал де Кастро ещё возвращался на Манилу по своим делам, а затем супруги перебрались в Испанию, где донья Исабель начала борьбу за свои законные Соломоновы острова: чтобы туда никто без её разрешения не смел и носа сунуть.
Побывали супруги и в Перу, так что достоверно неизвестно, где скончалась донья Исабель Баррето-Кастро в 1612 году — в Перу или в Галисии?

Про судьбу “Санта Каталины” я уже говорил, а галеот “Сан Фелипе” прибило к берегам острова Калагуас. Большая часть членов экипажа умерла, а оставшихся в живых вместе с капитаном Фелипе Корсо отправили в тюрьму Манилы.
В секретных архивах Манилы остались и все документы и карты плаванья этой экспедиции, впрочем, Кирос позаботился о дублях этих документов.

Краткие итоги экспедиции: из четырёх судов, отплывших из Эль Кальяо, в Перу вернулось только одно; из 378 членов экспедиции, на Филиппины прибыли около 60.

Педро де Кирос вернулся в Лиму только в 1597 году и принялся за составление отчёта о проделанном плавании для вице-короля Перу, которым с середины 1596 года стал Луис де Веласко.
Луис де Веласко-и-Кастилья-и-Мендоса (1539-1617) - граф де Сантьяго, маркиз де лас Салинас дель Рио Писуэрга; вице-король Новой Испании в 1590-1595 и 1607-1611; вице-король Перу 1596-2004; с 2010 года председатель Совета по делам Индий.
Это был очень опытный воин и чиновник, который прекрасно разбирался в истинных намерениях мореплавателей и конкистадоров; Веласко прекрасно понимал, что без серьёзных доказательств о наличии на новых землях значительных запасов золота или серебра, все материалы об этих территориях и плаваниях будут засунуты Советом по делам Индий в сундук с надписью “ничтожные земли”.

Кирос осознавал все риски, и поэтому в своём отчёте основной упор сделал на обзоре причин, помешавших кораблям достигнуть Соломоновых островов. Во-первых, Соломоновы острова оказались значительно дальше от Перу, чем было принято считать на основании измерений Гальего. Во-вторых, Кирос несправедливо настаивал на том, что широта Соломоновых островов была указана неверно, и экспедиции следовало плыть южнее. В-третьих, он сетовал на несовершенство измерительных инструментов, которые не дали Гальего возможности точно определить положение этих островов.

На основании имевшихся у него материалов Кирос составил свой вариант карты мира, вернее, той его части, которую они стремились исследовать. Кирос вполне справедливо полагал, что Соломоновы острова, острова Санта-Круз и Новая Гвинея находятся сравнительно недалеко друг от друга, а где-то на запад или юго-запад от них и находится та неведомая Terra Australis.

Веласко внимательно и доброжелательно изучил отчёт Кироса: он был согласен с его выводами о предполагаемом местоположении Соломоновых островов и Южного материка, но результаты плавания говорили против организации новой экспедиции в ближайшее время. Никаких новых богатых земель не найдено; из четырёх кораблей экспедиции обратно вернулся лишь один; людские потери составили более 80% состава.

Дон Лопес де Веласко ещё раз принял Кироса и с сожалением сообщил ему, что без прямого указания короля он не сможет выделить для Кироса ни одного корабли и ни одного человека, хотя лично ему идея колонизации огромного и неведомого материка кажется весьма привлекательной.
Он, разумеется, перешлёт в Испанию, отчёт Кироса, но добиваться разрешения на организацию новой экспедиции Киросу придется самостоятельно.

[Yorik]

Плавание Педро де Кироса: подготовка

Поддержки своим начинаниям в Новом Свете Кирос больше не мог найти, и тогда он решил попытать счастья в Испании. Там он собирался обратиться к самому королю или заинтересовать важных лиц из его окружения перспективой открытия новых обширных и богатых владений в южных широтах.
Однако личные средства Кироса были очень скудны, а потому и путь в Испанию занял у него довольно много времени. Он смог высадиться в порту Санлукар-де-Баррамеда 25 февраля 1600 года и оттуда отправился в Севилью.

В Севилье Кирос узнал, что папа Климент VIII объявил текущий 1600 год юбилейным или священным годом. Для участия в праздничных мероприятиях в Рим со всех сторон христианского мира стекались десятки тысяч паломников, и множество их скопилось в порту Севильи.
Это обстоятельство изменило планы Кироса: вместо того чтобы обивать в Мадриде пороги различных инстанций, имея на руках лишь сдержанное рекомендательное письмо от дона Веласко, он решил добиться папского благословения на открытие новых земель с их несметными богатствами в Южном полушарии, но и — это важно! - для обращения местных жителей в истинную религию. А получив подобное благословение, можно было уже добиваться аудиенции и у короля Испании.

Климент VIII (1536-1605) — Ипполито Альдобрандини, папа с 1592.

Решено! Кирос распродал остатки своего скудного имущества и в одежде паломника отправился в Рим через Картахену и Геную.
В Риме Кирос смог добиться аудиенции у герцога де Сесса, испанского посланника при папском дворе, и заинтересовать последнего своим проектом.
Дело было в том, что герцог де Сесса получал донесения из Манилы, знал о двух плаваниях Менданьи и его попытках отыскать неведомые земли в южных морях.

Антонио Фернандес де Кордоба и Кардона (1550-1606) - 5-й герцог де Сесса, 3-й герцог де Сома, 3-й герцог де Баэна и др.; с 1590 по 1604 испанский посол при папском дворе.

При встрече с Киросом герцог де Сесса смог услышать об этих удивительных плаваньях из первых рук, рассмотреть карты, ознакомиться с расчётами и оценками возможного положения Terra Australis Incognita.
Кирос подробно рассказал герцогу о своих планах поиска и открытия нового континента, в существовании которого он был твёрдо уверен, об огромных богатствах на этих землях и о толпах дикарей, которых следовало обратить в католичество.
Свои новые открытия Кирос собирался совершить во славу короля Испании и в интересах католической церкви.

Герцог де Сесса заинтересовался идеей открытия новых земель, предложенной Киросом, но он решил сначала проверить компетентность навигатора Кироса — вдруг это был обычный шарлатан, которых в то время немало суетилось вокруг важных персон. Для этого герцог предложил целому ряду знаменитых учёных, картографов, астрономов и мореплавателей прибыть к нему во дворец в назначенный день для обсуждения вопроса о существовании Terra Australis и её возможном местоположении. На это совещание герцог пригласил и Кироса.

В развернувшейся дискуссии участники в основном ссылались на мнения авторитетов, вроде Меркатора или Ортелия, большинство из которых были уверены в существования большого континента на юге.
Сторонники противоположных взглядов остались в меньшинстве, но почти все они высоко оценили профессиональные качества Кироса в знании картографии и навигации.
Этого оказалось достаточно для того, чтобы герцог де Сесса согласился представить Кироса папе Клименту VII.

Герард Меркатор (1512-1594) — фламандский географ и картограф.
Абрахам Ортелий (1527-1598) — фламандский картограф, создатель первого географического атласа.

В конце августа 1601 года папа Климент VII принял Кироса и благосклонно выслушал его пылкую речь. Папа заранее изучил историю вопроса, ознакомился с планами мореплавателя и решил благословить это благородное начинание.
А почему бы и нет? Ведь святому престолу предстоящая экспедиция не стоила ни копейки, а выигрыш в случае открытия новых земель мог оказаться весьма существенным.

Поэтому папа благословляет Кироса на поиск Terra Australis Incognita и пишет соответствующее письмо королю Испании Филиппу III, а также вручает Киросу несколько рекомендательных писем со своим благословением на, так сказать, предъявителя.
Герцог де Сесса также снабжает Кироса рекомендательными письмами.
Но всё это совершается ведь не в один день, так что в Испанию Кирос отправился только весной 1602 года.

В Испанию Кирос вернулся уже не просто докучливым просителем, а с папским благословением на руках, которое было продублировано святейшей канцелярией по своим каналам.
Довольно скоро король Филипп III удостоил Кироса аудиенции и благосклонно выслушал его рассказ о проделанных плаваниях и о планах открытия нового материка в южном полушарии. Рассказал Кирос и о выгодах, которые сулят Испании богатства новых земель.

Филипп III не очень стремился к открытию и захвату новых территорий, так как Испания и так сталкивалась с большими трудностями при освоению уже открытых земель и выкачиванию из них богатств. Вечно соперничавшие между собой Государственный совет и Совет по делам Индий придерживались аналогичных взглядов.
Тем не менее король рассудил, что лично от него и от короны требуется лишь согласие на организацию небольшой экспедиции (в составе всего лишь двух-трёх кораблей), а расходы на организацию подобного плавания он решил возложить на вице-короля Перу.

Технические и юридические вопросы, связанные с организацией плавания Кироса, король передал на рассмотрение Государственного совета, чем вызвал сильное возмущение членов Совета по делам Индий, которые небезосновательно считали, что организация подобной экспедиции должна была сначала рассматриваться в их ведомстве.

Чуть меньше года бодались между собой два Совета, но всё-таки в начале апреля 1603 года Киросу вручили несколько документов, касающихся организации новой экспедиции для открытия Южного континента, подписанных королём: два письма вице-королю Перу, открытое письмо всем властям Испанской империи с требованием оказывать всестороннюю помощь экспедиции Кироса и т.п.
Кирос обратился было с просьбой организовать плавание из какого-либо испанского порта, но получил довольно резкий и недвусмысленный отказ: разрешена экспедиция из Перу — вот и двигай туда.

Но был в полученных Киросом документах один незаметный сразу нюанс, касающийся подчинённости новой экспедиции. Обычно подобные экспедиции подчинялись Совету по делам Индий, а экспедиция Кироса оказалась подчинённой Государственному совету, что автоматически изымало все вновь открытые Киросом земли из компетенции Совета по делам Индий. Данное обстоятельство, вначале Киросом просто не замеченное, должно было обеспечит ему массу неприятностей при организации экспедиции.
Ушлые чиновники сидели в Государственном совете.

С большим трудом, пережив несколько штормов и одно кораблекрушение, Кирос оказался в Каракасе, где застрял на несколько месяцев, так как местные власти проигнорировали бумаги Кироса — ведь в них говорилось лишь о помощи в организации плавания к Южному материку, но в компетенцию местного губернатора организация подобных плаваний не входила.

С трудом Кирос добирается до Картахены, затем до Панамы, но везде местные власти смеются над ним — где в предъявленных им бумагах сказано, что они должны выделить ему какие-нибудь деньги, и сколько именно?
Долго проторчал Кирос в Панаме без денег, бедствовал, несколько месяцев пролежал в больнице, так что в порт Эль Кальяо он сумел добраться только в начале марта 1605 года, не имея за душой ни единого песо.

С большим трудом Кирос сумел добраться до Лимы, где через несколько дней всё-таки попал на приём к новому вице-королю Перу дону Гаспару де Суньига. Там Кирос вручил дону Гаспару свои бумаги, а также письма от его жены, которые ему чудом удалось сохранить в своих странствиях.

Гаспар де Суньига Асеведо-и-Фонсека (1560-1606) - 5-й граф Монтеррей; вице-король Новой Испании 1595-03; вице-король Перу 1604-1606.

Новому вице-королю Перу совсем не понравились предписания Филиппа III и обоих Советов, но делать было нечего: пришлось администрации Перу начать некие медленные движения.
Начали издалека: сначала Кирос рассказал о своих планах по поиску Terra Australis, показал свои карты и записи о прошлых плаваниях.

Многие представители администрации уже слушали Кироса в 1597 и 1598 годах после его возвращения из Манилы и вроде бы благосклонно отнеслись к предложениям Кироса.
Однако удар последовал с неожиданной стороны, когда вице-король дон Гаспар де Суньига предложил: может быть экспедиции Кироса было бы лучше отплыть не из Перу, а из Манилы, откуда намного ближе до предполагаемой цели этого плаванья.

[Yorik]

Плавание Педро де Кироса: первые острова

За время своих странствий и хождений по инстанциям Педро де Кирос сумел набраться бюрократического опыта, так что этот вопрос-предложение вице-короля дона Гаспара де Суньиги не застал его врасплох. Кирос согласился с мнением вице-короля о том, что из Манилы путь до Южного материка будет значительно короче, чем из Перу, но в Маниле очень трудно скомплектовать экипажи судов, так как город ещё слишком малонаселённый, да и лишние корабли там вряд ли найдутся. Кроме того, Его Величество Филипп III в своём предписании прямо указал, что данная экспедиция должна быть сформирована, экипирована и отправиться в путь именно из Перу. Стоит ли рисковать тем, что из соображений сомнительной выгоды мы нарушим волю Его Величества?

Кроме того, Кирос предъявил заверенную копию королевского указа, в котором прямо написано:

"Капитану Киросу следует незамедлительно отправиться в путешествие, которое должно начаться в Перу, и я предписываю и приказываю вам по его прибытии в Лиму предоставить ему два очень хороших корабля, которые удовлетворяли бы его, с соответствующей командой, а также снабдить корабли необходимыми съестными припасами, оружием и боеприпасами в достаточном для столь далекого путешествия количестве... Имейте в виду, моя воля состоит в том, чтобы упомянутый капитан Кирос отправился в своё путешествие безотлагательно..."

Дон Суньига внутренне кипел от гнева, но не посмел открыто выступить против воли своего короля. Подготовка экспедиции наконец началась, но из-за многочисленных бюрократических проволочек и хитростей дело шло очень медленно. Киросу лично приходилось следить за надлежащим выполнением каждого сколько-нибудь значительного и важного вопроса в организации экспедиции.

На некоторое время Кироса отвлёк от дел генерал Фернандо де Кастро, новый муж доньи Исабель, которая категорически возражала против новой экспедиции к Соломоновым островам — ведь права на эти острова после смерти Менданьи перешли именно к ней. Генерал успокоился только после того как не нашёл в королевском указе ни одного упоминания об этих островах.

Тем временем организация экспедиции продолжалась: дон Суньига выделил Киросу два неплохих корабля (nao, нао или каррака), а также небольшой шлюп для плаванья на мелководье и в устьях возможных рек (patache).
Перечислим их в порядке убывания водоизмещения:
капитанья “Святой Пётр и Святой Павел” (“San Pedro y San Pablo”) имела водоизмещение 150 тонн, альмиранта “Святой Пётр” (“San Pedro” или “San Pedrico”) - 120 тонн и шлюп “Три волхва” (“Los Tres Reyes”).

На корабли стало поступать необходимое оборудование, оснастка, оружие, боеприпасы и продовольствие.
Хуже обстояло дело с комплектованием экипажей кораблей, но всё же среди множества пьяниц и уголовников Киросу удалось нанять несколько толковых людей.

Ещё сложнее было с офицерским составом. Главным навигатором (кормчим) экспедиции Суньига поставил своего человека, Хуана Очоа де Бильбоа, которому вице-король дал некоторые тайные инструкции.
Секретарём Кироса и летописцем экспедиции был молодой поэт Луис Бельмонте Бермудес (1587?-1650), всецело преданный своему патрону. Он постоянно вёл дневник экспедиции, и эти записи, вероятно, контролировались Киросом.

На капитанье “San Pedro y San Pablo” командовал дон Диего де Прадо-и-Товар (1550-1645). Опытный мореплаватель и артиллерист из рода маркизов де Прадо, он стал капитаном ещё в 1575 году. Прославился он не только участием в этой экспедиции, но и своими трудами по артиллерийскому делу. У него в длительной жизни (да, он умер на 96-м году жизни) было много увлекательных событий.
Дон Диего де Прадо обладал тяжёлым характером: он был груб, жесток и высокомерен, а также свысока смотрел на командующего экспедицией и своего командира, этого “португалишку”. Именно ему дон Суньига вручил запечатанный конверт с инструкциями о действиях в случае гибели де Кироса или других чрезвычайных ситуациях.
Вторым шкипером на капитанье был Гонсалес де Леса, часть записок которого об этом плаванье сохранилась до наших дней.

Капитаном альмиранты “San Pedro” и заместителем Кироса стал Луис Ваес де Торрес (1565-1613), о жизни которого нам известно слишком мало. Место рождения нам неизвестно,а годы жизни установлены лишь приблизительно. Многие считают его португальцем, основываясь на фамилии, но в сохранившихся документах экспедиции он значится как “бретонец” - так в те годы обычно называли жителей Галисии.
Торрес будет одним из главных действующих лиц в данной экспедиции.

Общая численность экипажей всех трёх судов составляла примерно 160 человек, и среди них находились два племянника Кироса.
Но на кораблях ещё размещалось 120-140 солдат под командованием Родриго Мехиа. Так что общая численность экспедиции составляла около 300 человек.

21 декабря 1605 года экспедиция наконец отправилась в путь из порта Эль-Кальяо.
В самом начале плаванья Кирос предусмотрительно написал подробную инструкцию, с которой ознакомил капитанов всех кораблей и высших офицеров экспедиции. Помимо общих навигационных и мореходных указаний, Кирос в своей инструкции особенно настаивал на соблюдении экипажами судов строгой дисциплины, но без излишней жестокости.
Азартные игры были строго запрещены.
Отдельно Кирос остановился на обращении с туземцами, которое должно быть любезным, обходительным и предупредительным. Следовало выяснять у туземцев о находящихся поблизости других островах и землях, о наличии на них золота, жемчуга и специй, а также фиксировать их названия на местных языках.
Оружие против туземцев следовало применять в крайнем случае и то только после предупредительных выстрелов в воздух.

Предусмотрел в своей инструкции Кирос и ситуацию, если корабли потеряют друг друга из виду. Местом встречи кораблей Кирос назначил острова Санта-Крус, открытые ещё Менданьей в 1595 году и расположенные примерно на 10° ю.ш. Первый корабль, достигший этих островов, должен был ожидать товарищей в течение трёх месяце, Если за это время они не появятся, то данному кораблю, согласно инструкции Кироса, надлежало

"плыть в поисках Южной земли на юго-запад, к 20° ю.ш., затем на северо-запад до 4° ю.ш., оттуда на запад, вдоль северного побережья Новой Гвинеи к Маниле, а потом домой, в Испанию, через мыс Доброй Надежды".

А пока экспедиция следовала курсом запад-юго-запад и достигла 26° ю.ш., не обнаружив на своём пути никаких островов.
22 января 1606 года начался сильный шторм, и Кирос принял решение повернуть к экватору в более спокойные воды, хотя Торрес и пытался убедить своего адмирала в поспешности такого решения — ведь они первоначально планировали дойти прежним курсом до 30° ю.ш.

Но Кирос настоял на своём и на новом курсе экспедиция встретила несколько необитаемых островов и атоллов, к которым пристать не удалось из-за окружавших их рифов.
Наконец 10 февраля испанцы увидели остров с поднимающимися к небу клубами дымов, а, подойдя ближе, разглядели на берегу и людей. Однако подплыть к острову они не смогли даже на шлюпке.
Тогда несколько матросов разделись и добрались до острова вплавь.
Аборигены встретили испанцев но просто доброжелательно — они буквально боготворили светлокожих пришельцев и с интересом их разглядывали.

Два дня испанцы пытались найти подход к острову, но их постигла неудача, а вплавь они смогли доставить на корабли лишь небольшое количество воды в кувшинах и вяленой рыбы.
Пришлось плыть дальше в поисках островов с пресной водой, в которой экспедиция уже испытывала острый недостаток.

Следует отметить, что большинство островов, встреченных испанцами на этом этапе экспедиции, с трудом поддаются идентификации, так что названия, которые я буду приводить, по большей части приблизительны.
Так 1 марта корабли подошли к атоллу, который с большой степенью вероятности называют теперь Ракахонга.
Туземцы оказались миролюбивыми, но слишком назойливыми, и чтобы угомонить их пришлось сделать парочку холостых выстрелов.
Когда на следующий день Торрес с отрядом матросов захотел высадиться на берег острова, туземцы попытались воспрепятствовать этому. Испанцы открыли огонь и ранили или убили несколько человек. Туземцы разбежались, но на опустевшем острове испанцы не нашли никаких источников воды.
Пришлось экспедиции плыть дальше в поисках воды и продовольствия.

По расчётам экспедиции Менданьи остров Санта-Крус находился на расстоянии 1850 лиг от Эль-Кальяо, и путь до острова тогда занял 69 дней. Самое смешное, что мы сейчас точно не знаем, чему равнялась старая испанская морская лига: по разным оценкам её величина составляла от 4200м до 5560м.
25 марта старший навигатор де Бильбоа потребовал от Кироса созвать совещание капитанов всех кораблей, чтобы обсудить создавшееся положение. Кирос послал приглашения всем капитанам и навигаторам экспедиции.

На этом совещании Бильбоа сообщил, что экспедиция длится уже 94-й день, и по его оценкам они уже прошли 2200 лиг, а остров Санта-Крус всё ещё не обнаружен. Следует ли при таких данных продолжать плавание?
Бильбоа уже не первый раз высказывался за прекращение экспедиции и возвращение домой, но теперь его доводы казались достаточно убедительными.

Сверили данные всех навигаторов и убедились, что расхождения у них весьма существенны. Кроме того Кирос заявил, что Менданья неправильно определил расстояние до острова Санта-Крус. А затянулась их экспедиция из-за встречных течений, штормов, штилей и многочисленных попыток высадиться на острова в поисках воды. Так что фактически их плаванье длится значительно меньше времени, чем затратил Менданья в своём плавании, и значит у них ещё есть время для продолжения экспедиции.

Все капитаны и навигаторы согласились с предложением адмирала о продолжении плаванья, и только Бильбоа продолжал настаивать на немедленном возвращении домой и всячески поносил Кироса.
Тогда Кирос приказал арестовать Бильбоа и заковать бунтовщика в цепи, а немного позднее перевёл его простым офицером на альмиранту. Главным навигатором экспедиции он назначил то ли Гаспара Гонсалеса де Леса, то ли Педро Берналя Сармиенто.
Кроме того адмирал пригрозил, что следующего бунтовщика он прикажет повесить на рее.
К счастью корабли вскоре попали под сильный дождь, что положительно сказалось на запасах пресной воды и помогло разрядить обстановку на кораблях.

7 апреля испанцы обнаружили остров Таумако, крупнейший из островов группы Дафф, входящих в архипелаг Соломоновых островов. Но это мы сейчас знаем, а испанцы были просто рады найти остров с пресной водой.
Островитяне во главе с вождём Тумаи встретили испанцев очень настороженно и были готовы к сражению, но Кирос продемонстрировал туземцам свои мирные намерения, и следующие десять дней стоянки прошли мирно и без эксцессов.

Туземцы уже слышали об испанцах и их оружии, а также о том, что везде ищут пришельцы. Они также знали о бойне на острове Санта-Крус, который находился не слишком далеко от Таумако, и предпочли не ссориться с испанцами, а снабдили их водой, фруктами и кое-какой едой в обмен на зеркальца, колокольчики и прочую мелочь.
18 апреля, передохнув, испанские корабли поплыли дальше на запад.

[Yorik]

Плавание Педро де Кироса: новые острова и поспешное бегство

Итак, 18 апреля 1606 года испанцы покинули гостеприимный остров Туамако и направились дальше, держа курс на запад-юго-запад. К моменту отплытия с острова Кирос успел перевести Прадо на альмиранту с понижением в должности — тот стал теперь лишь помощником Торреса. Причиной подобной немилости стал донос, в котором Прадо обвиняли в подготовке мятежа с целью смещения Кироса.

От местных жителей, в основном от вождя Тумаи, испанцы узнали о существовании не менее 60 островов на сравнительно небольших расстояниях от Туамако. Кроме того вождь рассказывал об очень большой земле, которую он называл Маниколо.
Кирос в этом сообщении увидел подтверждение своей веры в существование огромного южного материка, и с энтузиазмом продолжил плавание.

Действительно, уже в первые дни после отплытия с Туамако испанцы открыли несколько островов, покрытых пышной растительностью и обладавших источниками пресной воды. Но это было всё не то — Киросу был нужен, необходим, южный материк!
И вот — кажется, свершилось!
29 апреля 1606 года вперёдсмотрящий увидел землю, которая вскоре стала приближаться, а её береговая линия вытягивалась и к северу, но особенно к югу и юго-западу.

Кирос был уверен в том, что открыл Южный материк и позднее написал:

"...поскольку видна была одна только суша, этот день стал самым радостным и праздничным из всего плавания".

Кирос так никогда и не узнал, что они уткнулись в группу островов, получивших позднее название Новые Гебриды (ныне это государство Вануату). Надо же было так случиться, что экспедиция подошла к архипелагу в том месте, где острова Пентекост, Маэва, Аоба и Амбрим своими очертаниями издали образовывали единый протяжённый силуэт.
[А до Австралии оттуда было ещё около 1200 км.]

1 мая корабли вошли в большую и удобную бухту, получившую название Сан-Фелипе-и-СантъЯго, в честь святых покровителей, чей праздник выпал на этот день. Эта бухта находилась, скорее всего, в северной части острова Пентекост.
Высадившись на сушу, Кирос объявил все открытые земли до самого Южного полюса (а также и те, которые он ещё возможно откроет!) собственностью испанской короны, а сам новый “материк” он назвал “La Austrialia del Espiritu Santo”. Да, именно так было записано в дневнике экспедиции!
Выдвигались различные гипотезы относительно подобного написания открытой земли — от простой ошибки хрониста экспедиции до сознательной лести Кироса правящей династии Габсбургов, имевшей австрийские корни.

На открытом “материке” Кирос развернул довольно бурную деятельность. Он основал город, получивший название Новый Иерусалим, который должен был стать центром новой колонии, но испанцы за время стоянки успели возвести всего лишь маленькую часовню.
Помимо военного совета колонии, Кирос назначил более дюжины различных магистратов таких как, судья, начальник полиции, главный смотритель рудников, казначей и т.п.
Кирос также основал новый Орден рыцарей Святого Духа, членами которого стали офицеры экспедиции, а символом ордена был выбран голубой крест.

Все эти важные мероприятия сопровождались торжественными процессиями, фейерверками, флагами и установкой крестов.
Всё это было бы прекрасно, если бы на второй день после высадки на остров не произошло кровавое столкновение между испанцами и туземцами.

Сначала островитяне встретили испанцев довольно миролюбиво и даже доброжелательно, но с простодушным любопытством пытались рассмотреть и пощупать все вещи пришельцев. Вскоре солдатам надоели назойливые туземцы, и они пристрелили одного из них. Это оказалось ошибкой.
Разгневанные вооружённые туземцы толпой напали на испанцев на всём берегу. Отстреливаясь, испанцы сгруппировались у места высадки, но оружейный огонь особого впечатления на островитян не производил. Тогда Кирос приказал дать несколько орудийных выстрелов. Туземцы разбежались и укрылись в зарослях, бросив свои хижины и имущество.

Больше островитяне не устраивали массированных нападений на пришельцев, но и для испанцев путь вглубь острова оказался закрыт, так что запасы воды и провизии приходилось пополнять с вооружённой охраной. Если бы испанцы смогли бы совершить небольшой поход через лес, хотя бы на пять-восемь часов, то они бы оказались на другом берегу острова и поняли, что открыли совсем не Южный материк. Однако путь вглубь острова был для них смертельно опасным.

За те 35 дней, которые он провёл на острове, Кирос оставил довольно подробное описание внешности туземцев, их обычаев, жилищ и рациона питания:

"Многие островитяне носят чуть выше локтя браслеты из нитей или волокон; браслеты усеяны раковинами и довольно широки... У женщин лица и плечи раскрашены, мужчины и женщины носят серьги".

Отмечал он и их жизнерадостность, записав, что туземцы

"безумно увлечены празднествами и танцами, которые они исполняют под звуки флейт и барабанов, сделанных из полых стволов деревьев. Они употребляют в качестве инструментов раковины морских моллюсков, а во время танцев издают, когда сходятся или расходятся, громкие выкрики".

Кирос сообщал, что открытая земля изобилует пресной водой и различными фруктами, птицами и свиньями, а в прибрежные воды изобилуют рыбой и различными морскими животными и существами.
В целях облегчения дальнейшей колонизации открытых земель Кирос сделал на острове посадки таких привычных для испанцев культур как кукуруза, фасоль, лук, тыква и др.

Отметил Кирос и боевые качества туземцев:

"Местные жители вооружены тяжёлыми деревянными палицами, деревянными луками, тростниковыми стрелами с деревянными наконечниками и дротиками, усиленными кусками костей".

Кирос даже описал, как туземцы тушат мясо в завёрнутых листьях, но на свою беду Кирос ничего не мог написать о минеральных богатствах открытой земли, так как вглубь “материка” путь испанцам был закрыт. А ведь именно в расчёте на минеральные богатства новых земель и рассчитывали пославшие его вельможи.

Чтобы расширить свои знания об открытых землях, Кирос приказал всем членам экспедиции готовиться к отплытию, чтобы продолжить обследование новых земель в южном направлении.
Однако отплытие задержалось на несколько дней из-за массового отравления членов экспедиции какой-то рыбой. Часто называют паргус, но эта рыба достаточно хорошо известна в кулинарии и не считается ядовитой. Смертельных случаев это отравление не вызвало, но многие люди несколько дней испытывали сильное недомогание.
Происшествие с отравлением рыбой зафиксировано во всех источниках, исходящих и от Кироса, и от Торреса, и от Прадо.

А вот события, случившиеся чуть позже, имеют различное толкование.
Дело в том, что 11 июня 1606 года экспедиция неожиданно разделилась на две части. На своих стоянках в бухте оставались альмиранта “Святой Пётр” (“San Pedro” или “San Pedrico”) и шлюп “Три волхва” (“Los Tres Reyes”), а вот капитанья “Святой Пётр и Святой Павел” (“San Pedro y San Pablo”) вместе с руководителем экспедиции Киросом внезапно исчезла.
Сохранившиеся документы дают несколько версий данного происшествия.

Прадо считал, что причиной исчезновения капитаньи было плохое руководство экспедицией Киросом, что привело к бунту на корабле, и экипаж “San Pedro y San Pablo” заставил Кироса немедленно возвращаться к берегам Нового света.
Другой возможной версией исчезновения капитаньи он считал болезнь Кироса, который по этой причине не смог руководить кораблём.

Торрес уже в Маниле так описал этот отрезок плавания:

"Плывя на юг по направлению к суше, мы увидели очень большую бухту... Бухта очень красивая, в неё впадает несколько рек, в том числе одна большая. Бухте мы дали имя Сан-Фелиппе-и-Сантьяго, а землю назвали Эспириту Санту. Там мы пробыли пятьдесят дней, объявив всю территорию владением Вашего Величества... Из этой бухты, из самой её внутренней части, однажды ночью через час после полуночи, без какого-либо предупреждения и не подав никаких сигналов, ушла капитанья. Это произошло 11 июня. И хотя на следующее утро мы занялись поисками, сделав всё, что только было в наших силах, мы не сумели разыскать её".

Торрес ещё несколько невнятно отметил неудачное руководство Кироса, но и только. Ни один из них не обвинил Кироса в желании как можно быстрее приписать всю славу новых открытий себе одному и получить за это максимальную выгоду. Не обвиняли они его и в трусости.

От самого Кироса исходят две версии разделения экспедиции.
По первой версии Кирос приказал кораблям двигаться в южном направлении для дополнительного обследования открытых земель. Из-за плохой погоды и сильного волнения кораблям пришлось возвращаться на свои стоянки. Однако если “San Pedro” и “Los Tres Reyes” удалось благополучно вернуться в бухту, то капитанья не смогла этого сделать. Пару дней “San Pedro y San Pablo” болтался близ открытых земель, но сильное течение относило его всё дальше к северу. Убедившись, что вернуться в бухту ему не удастся, Кирос приказал плыть на широту острова Санта-Крус, где он якобы ожидал два других корабля, а потом велел плыть в Новую Испанию (т.е. в Мексику).

А почему не в Манилу, как было предписано планом экспедиции?

По другой версии, когда корабли вышли в море, Кирос серьёзно заболел и не мог руководить кораблём, а кормчий “San Pedro y San Pablo” не смог вернуться в бухту, и корабль ветром и течением унесло на север. Когда Кирос выздоровел, “San Pedro y San Pablo” уже далеко унесло от новых земель, и он приказал взять курс на Мексику, чтобы быстрее сообщить в Мадрид о новых открытиях.

В бортовом журнале, который вёл Бермудес, записано:

"Главный кормчий, несколько преувеличивая трудности, доложил, что войти в бухту невозможно, ибо нельзя с точностью определить глубину... На протяжении этого и последующих двух дней неоднократно были предприняты попытки войти в бухту. Оставшиеся в бухте корабли не выходили из неё; ветер не утихал. Мы потеряли управление кораблем, и нас отнесло на 20 лиг. С огромным сожалением смотрели все мы на высокие горы на берегу, которые все больше от нас отдалялись.
Нас относило на север и северо-восток, и Кирос принял решение добраться до широты, на которой расположен остров Санта-Крус..."

По моему мнению Кирос просто не справился с испытанием славой и ожидавшимся богатством. Он бросил два других корабля и полетел в Новый свет, чтобы уже оттуда добраться до Испании и как можно быстрее сообщить королю о своих великих открытиях и несметных богатствах в недрах новой земли. Он даже не удосужился проверить, а что же собственно он открыл, да и никаких доказательств о богатствах таинственных недр у него не было.

Ну, ладно. 21 июня Кирос достиг широты острова Сата-Крус, но самого острова нигде не было видно, и Кирос не знал, в какой стороне он находится — на западе или на востоке? Чтобы не осложнять положение корабля, Кирос не стал искать Санта-Крус и велел взять курс на Мексику, хотя часть экипажа требовала плыть в Манилу, как этого и требовал план экспедиции. Однако Кирос считал, что сведения о его "великих открытиях" следует быстрее доставить в Мадрид, а курс на Манилу не позволял этого сделать.

23 декабря 1606 года “San Pedro y San Pablo” прибыл в Акапулько. Никаких новых земель за время этого плавания Кирос не открыл (за исключением какого-то незначительного атолла), но умудрился не потерять за более чем пятимесячное плавание ни одного человека — редчайший случай в истории мореплавания XVI-XVII веков. Ему помогла редкая удача, так как 30 июля сильный дождь позволил морякам набрать значительное количество пресной воды, а вскоре они смогли наловить много рыбы.

[Yorik]

Последние годы Педро де Кироса

Вице-король Новой Испании дон Мендоса-и-Луна уже был в курсе событий, так как “San Pedro y San Pablo” больше месяца шёл вдоль берегов Новой Испании, и с одной из кратких стоянок Кирос отправил письмо вице-королю.
Однако никакой торжественной встречи в Акапулько не было. Более того, по приказу вице-короля “San Pedro y San Pablo” был передан в распоряжение местных властей, а с экипажем короля произведён полный расчёт. Кирос фактически остался один со своими бумагами, картами и двумя молодыми туземцами.

Хуан де Мендоса-и-Луна (1571-1628) — 2-й маркиз Монтес Кларес; вице-король Новой Испании 1603-1607; вице-король Перу 1607-1615.

Следует пояснить, что полномочия Мендоса-и-Луны официально истекли 20 ноября 1606 года, в день, когда он получил назначение на пост вице-короля Перу, и теперь он был лишь исполняющим обязанности вице-короля Новой Испании до прибытия своего преемника. Это, впрочем, никак не уменьшало властных полномочий Мендосы, но никакого энтузиазма прибытие Кироса у него не вызвало.

Действительно, из трёх отправившихся с Киросом кораблей вернулся только один, да и то с нарушением королевского предписания о маршруте возвращения экспедиции. Судьба двух других кораблей оставалась совершенно неизвестной. Большие деньги, затраченные на организацию данной экспедиции, пропали, так как Кирос ничего толком не открыл и не смог представить никаких доказательств о богатствах новой земли.
Кроме того, Мендоса предполагал, что после поездки в Испанию Кирос опять вернётся в Перу и может доставить ему множество хлопот из-за организации новой экспедиции.

Поэтому когда Кирос в конце января 1607 года прибыл в Мехико, дон Мендоса вежливо принял путешественника, но никакой помощи ему не оказал. Киросу теперь не было никакой нужды возвращаться в Лиму, так как новый вице-король Перу его принял и был в курсе событий. Дон Мендоса не собирался предпринимать никаких действий в отношении Кироса, так как он ещё не вступил в должность вице-короля Перу.

Создалась неопределённая ситуация, которую мог бы разрешить новый вице-король Новой Испании дон Луис де Веласко, прибывший к месту своего назначения в начале июля 1607 года. Это был уже второй срок дона Веласко на посту вице-короля Новой Испании, и он был хорошо осведомлён о делах Кироса.
Он очень ласково принял Кироса и выслушал его, но никаких советов относительно организации новой экспедиции давать Киросу не стал, а лишь посоветовал тому добираться в Испанию. Именно там следовало Киросу доложить об итогах экспедиции и попытаться организовать новую. Впрочем, материально дон Веласко Киросу никак не помог, так как эта экспедиция не входила в перечень его полномочий.

Луис де Веласко-и-Кастилья-и-Мендоса (1534-1617) — граф де Сантъяго, маркиз де лас Салинас дель Рио Писуэрга; вице-король Перу 1596-1604; вице-король Новой Испании 1590-1595 и 1607-1611.

Чтобы добыть средства для путешествия в Европу Киросу приходится распродавать остатки своего гардероба и одолжить некоторую сумму у случайного знакомого.
В начале сентября 1607 года Кирос высаживается в Кадисе и отправляется в Севилью, где делает первое сообщение о своём путешествии. Его выслушали без особого восторга, но выделили 500 реалов на необходимые расходы.

9 октября 1607 года Кирос прибывает в Мадрид и начинает мучительно длинные и бесплодные скитания между Государственным Советом и Советом по делам Индий. Чтобы доложить королю о своих открытиях Кирос должен получить благоприятный отзыв от этих государственных учреждений, а они совсем не спешат дать Киросу зелёную дорогу.

Ему дают частые аудиенции граф Лемос и герцог Лерма, которые очень ласково принимают Кироса, выслушивают его и изучают представленные им документы и карты, но дают очень уклончивые обещания относительно организации новой экспедиции. Киросу даже удаётся попасть на приём к королю Филиппу III, на котором он смог всего лишь поцеловать руку Его Величества.

Франсиско Гомес де Сандоваль-и-Рохас (1552-1625) — 1-й герцог Лерма; фаворит короля Филиппа III и председатель Государственного Совета.
Педро Фернандес де Кастро Андраде-и-Португаль (1576-1622) - 7-й граф Лемос; председатель Совета по делам Индий 1603-1609; вице-король Неаполя 1610-1616; председатель Верховного Совета по делам Италии 1615-1618.

В памятной записке, которую Кирос представил в оба Совета, он красочно и пространно говорит о богатствах обширных новых земель и их обитателях, но если бы он представил хоть одну жемчужину или образчики золотосодержащих руд, или хотя бы серебросодержащих, но — ничего этого нет. Кирос лишь якобы видел эти руды, или слышал о них от других капитанов.

Заканчивал свою пространную записку Кирос хвастливым заявлением:

"Из всего вышеуказанного следует, что существуют две части света, отделенные от Европы, Африки и Азии. Первая — Америка, которую открыл Христофор Колумб, вторая и последняя — та, которую довелось увидеть мне. Я открыл её во славу Вашего Величества".

Рассмотрение документов , представленных Киросом, ускорилось после того как в августе 1608 года в Государственный Совет поступило письмо от Луиса Ваэса Торреса о сделанных ими открытиях с приложением нескольких карт. Сообщение Торреса и представленные им документы фактически дезавуировали хвастливые заявления Кироса об открытии нового материка, но Государственный Совет не стал вникать в тонкости этих открытий, так как у него были дела намного важнее.

25 сентября 1608 года Государственный Совет направил Филиппу III доклад о положении с последними открытиями в Индиях. В этом докладе в частности говорилось:

"Совет, рассмотрев всё со вниманием, которого достойно столь важное дело, считает, что Совет по делам Индий прав, ибо не подлежит сомнению то обстоятельство, что новые открытия в Индиях отвлекают из Испании население, а в ней и без того, как это всем известно, людей не хватает. Следует опасаться также того, что новые открытия только нанесут в этом плане ещё больший ущерб и дадут возможность врагам Вашего Величества захватить вновь открытые страны — за недостатком людей, что, повторяем, имеет место в королевствах Нового Света, и невозможности их использования для новых завоеваний.
Казна Вашего Величества настолько истощена, что только при крайнем напряжении возможно удержать то, что уже завоевано, и Совет совсем не уверен, что можно с чистой совестью приступить к завоеванию земель, в которых проживают язычники, никогда не наносившие нам никакого вреда и не совершавшие набегов на наши территории.
Хотя Педро Фернандес Кирос и вообразил, будто он второй Колумб, не следует, исходя из вышеуказанного, потворствовать его планам. Нежелательно, однако, и довести его до отчаяния, учитывая сделанные им открытия и всё то, что он видел, а также беря в расчет риск, связанный с тем, как бы он не обратился к врагам Вашего Величества с предложением занять открытые им земли.
Вследствие всего вышеизложенного, памятуя как само собой разумеющееся, что самое лучшее не входить в обсуждение нового открытия, совет считает, что этого человека с его богатейшим опытом следует удержать здесь через военный совет в качестве космографа, дабы он мог сослужить службу при составлении морских карт и глобусов, так как Совет по делам Индий не оказывает ему помощи, поскольку он совершил своё путешествие по указанию Государственного совета. И таким образом всё будет улажено: не станет достоянием гласности всё то, что открыл этот человек, он не будет повержен в отчаяние, удастся избежать затруднений, связанных с возможностью передачи сведений врагам короны, можно будет удержать его и, принимая во внимание профессию Кироса, получить от него наивозможнейшую пользу".

Этот доклад Государственного Совета и предопределил судьбу Кироса на ближайшие годы. Власти официально демонстрировали заинтересованность в идеях и открытиях Кироса, но одновременно велась секретная переписка, которая предписывала всем заинтересованным ведомствам и лицам всячески препятствовать организации новой экспедиции в южные моря, но делать это следовало очень деликатно.

В январе 1609 года Кирос получает долгожданную аудиенцию у Филиппа III. Король внимательно выслушивает мореплавателя, с интересом рассматривает карты новых земель и даже проявляет некоторую заинтересованность в планах Кироса.
Через месяц, в феврале того же года, король направляет в Государственный Совет директиву, в которой предписывает внимательно рассмотреть открытия Кироса и его предложения об организации новых экспедиций.

В том же месяце Его Величество издаёт указ, обращённый к "вице-королю, губернатору и генерал-капитану провинций Перу или же лицу или лицам, его замещающим", в котором говорится о повелении Киросу немедленно вернуться в Перу, а властям Перу следует по прибытии Кироса немедленно приняться за организацию новой экспедиции, снабжая её всем необходимым. Все расходы по организации этой экспедиции король брал не себя.

Казалось бы всё сложилось великолепно, радуйся и лети в Перу! Но Кирос получил уже слишком большой опыт от общения с властями, и он рассмотрел главный изъян данного указа: так не было сказано ни слова о полномочиях Кироса при организации экспедиции. А без указания хоть каких-нибудь властных полномочий по организации новой экспедиции его поездка в Перу была обречена на неудачу. И Кирос остался в Мадриде, чтобы обивать пороги двух главных Советов; на новую встречу с королём никакой надежды у него не было.

В бестолковой беготне по инстанциям прошло более полутора лет, и вот 1 ноября 1610 года король издаёт новый указ, повелевающий Киросу отправляться в Перу. Этот указ почти полностью идентичен предыдущему указу, только теперь Киросу выделяется 6000 дукатов на путевые расходы. И опять в указе нет ни слова о полномочиях Кироса, который снова остаётся в Мадриде для продолжения своей борьбы.

Властям не удалось заманить Кироса в Перу, чтобы изолировать его там от внешнего мира. Кирос заваливает прошениями все инстанции, снова обращается к королю, но не получает никакого письменного ответа на свои просьбы и вопросы, хотя устно все убеждают мореплавателя, что вот-вот всё наладится.

Но в 1613 году Кироса поджидает новый удар, теперь со стороны Прадо, который добрался наконец до Гоа и прислал оттуда письма королю и в Государственный Совет. Прадо резко негативно отзывается о Киросе и его методах командования и призывает Его Величество ни в коем случае не доверять Киросу организацию новой экспедиции в южные моря.

Наконец в 1614 году Кирос получает прямой приказ короля незамедлительно отправиться в Перу, чтобы начать подготовку к организации новой экспедиции.
В том же 1614 году новым вице-королём Перу был назначен дон Франсиско де Борха-и-Арагон, который был кузеном герцога Лермы и пользовался его поддержкой.

Франсиско де Борха-и-Арагон (1581-1658) — известный испанский поэт и писатель; вице-король Перу 1615-1621.

Кирос теперь решил отправиться в Перу, так как надеялся на хорошие отношения с доном Франсиско, с которым был знаком. Он довольно благополучно перебрался через океан, но в Панаме внезапно почувствовал себя плохо и умер в конце 1614 года. До Перу славный мореплаватель так и не добрался.
Кирос так и не узнал, что новый вице-король Перу имел секретное предписание ни в коем случае не допустить организации новой экспедиции в южные моря.

А о том, что делали Торрес и Прадо после бегства Кироса, я расскажу в следующий раз.

[Yorik]

Отважное плавание Луиса Ваэса де Торреса и Диего де Прадо-и-Товара

Своим поспешным бегством Кирос очень сильно скомпрометировал почти заслуженную славу великого мореплавателя. Да и на самом деле Кирос ничего существенного не открыл. Он очень хотел достигнуть берегов неведомого Южного материка, в существование которого он искренне верил. Даже слишком сильно верил, а вот действительно значимые открытия совершили именно те капитаны, которых Кирос бросил.

Итак, утром 11 июня 1606 года Луис Ваэс де Торрес обнаружил, что капитанья вместе с Киросом исчезла. Немедленно были организованы поиски “San Pedro y San Pablo” или его обломков в случае крушения корабля, но ничего обнаружить не удалось.

В письме, которое Торрес отправил уже из Манилы в Мадрид лично Филиппу III, он написал:

"Из этой бухты [Сан-Фелипе-и-Сантьяго], из самой её внутренней части, однажды ночью через час после полуночи, без какого-либо предупреждения и не подав никаких сигналов, ушла капитанья. Это произошло 11 июня. И хотя на следующее утро мы занялись поисками, сделав всё, что только было в наших силах, мы не сумели разыскать её..."

Согласно первоначальному плану экспедиции Торрес 15 дней ожидал появления капитаньи, а потом созвал всех офицеров альмиранты и маленького шлюпа, чтобы в их присутствии вскрыть письмо с указаниями от вице-короля на случай непредвиденных обстоятельств.
Инструкция предписывала экспедиции следовать в юго-западном направлении до 20° ю.ш., и если Южный материк не будет до тех пор обнаружен, следует возвращаться обратно через Манилу.

Вы уже обратили внимание, что руководство экспедицией взвалил на свои плечи Луис Ваэс де Торрес, хотя изначально заместителем Кироса был назначен Диего де Прадо-и-Товар, да и вскрытый конверт указывал на Прадо в качестве начальника экспедиции. В чём же было дело?
К моменту исчезновения Кироса более высокую должность в экспедиции занимал Торрес, так как Кирос сместил Прадо, понизил в должности и отправил его на капитанью. Так что старшим по званию в экспедиции на этот момент был Торрес, а Прадо не стал бунтовать против его командования, чтобы не раскалывать коллектив. До самого возвращения в Манилу Прадо не возникал против командования Торреса. Да и позднее — тоже...

Корабли вначале попытались исследовать открытые земли, убедились в том, что это группа островов, но исследовать эти земли более подробно экспедиция не сумела. Торрес писал:

"Мы ждали в бухте еще 15 дней... В конце концов в полном соответствии с инструкцией мы покинули бухту, намереваясь тем не менее обойти этот остров вокруг. Из-за непогоды и мешавшего нам течения мы не смогли полностью осуществить наши намерения, хотя значительную часть пути я и проделал. Я видел несколько высоких гор, здесь есть несколько удобных для причала мест, но в большинстве своем они небольшие, и повсюду в них впадают довольно полноводные реки".

Следуя курсом на юго-запад Торрес перевалил 20° ю.ш., но никакой земли не обнаружил. Поэтому и особых подробностей в сообщении Торреса об этом этапе плавания нет:

"У нас к этому времени остались только хлеб и вода: зима была в самом разгаре. Море, ветер... всё было против нас. Это не помешало мне, однако, достичь нужной широты, которую я и пересёк и пошёл бы дальше, если бы не погода, ведь корабль у меня очень хороший...
Отсюда я повернул назад на северо-запад; здесь мы обнаружили начало Новой Гвинеи, берег которой тянется с запада на север и с востока на юг. Я не смог пройти с востока и поэтому пошел в западном направлении, вдоль южного берега..."

Оказалось, что Торрес и Прадо первыми пересекли Коралловое море и уткнулись в большую землю, которую они правильно идентифицировали как Новую Гвинею. Новая Гвинея в то время считалась частью Южного материка, который мог простираться вплоть до Южного полюса. Поэтому Торрес попытался пройти вдоль северного берега Новой Гвинеи, но течения и ветер воспрепятствовали этому намерению, и Торрес взял рискованный курс на запад вдоль южного берега острова.

Плавание в этих неизвестных водах оказалось очень трудным из-за многочисленных мелей, скал, островов и сложных течений. Пока исследователи плыли вдоль берегов залива Папуа, ситуация ещё не казалась критической, но когда они стали приближаться к месту, которое теперь называется проливом Торреса, им пришлось быть очень осторожными и внимательными. Этот пролив буквально усеян мелкими островами, скалами и мелями.

Торрес взял немного южнее и ему стали попадаться более крупные острова. Так, например, 3 октября 1606 года Торрес записал:

"Там были очень большие острова, а к югу виделись ещё более крупные. Они были населены чёрными нагими людьми очень представительного вида. Их вооружение составляли дротики, стрелы и каменные палицы. Мы захватили на этой земле двадцать человек из разных племён, чтобы отчитаться перед Вашим Величеством. Они смогут подробно рассказать о других народах, хотя пока едва понимают друг друга".

Сведения о больших островах позднее подтвердил и Прадо, сообщив, что

"среди этих островов был один значительно больший, чем другие".

Многие историки считают, что в эти дни Торрес и Прадо видели берег полуострова Кейп-Йорк, который является самой северной частью австралийского континента. Но они приняли его за очередной остров.

Когда Торрес миновал это опасное место, он обнаружил, что южный берег Новой Гвинеи начинает уходить на север и северо-запад, и корабли экспедиции взяли курс на северо-запад, удаляясь таким образом от побережья Австралии, которую так стремился обнаружить Кирос.

Теперь Торрес смог приблизиться к берегам Новой Гвинеи и обнаружил, что местные жители отличаются от аборигенов, захваченных ими ранее:

"У них лучше украшения; они пользуются стрелами, дротиками, большими щитами и палками из бамбука, наполненными известью, выбрасывая которую ослепляют своих врагов. Идя на запад-северо-запад вдоль берега и всё время встречая этих людей, мы везде объявляли власть Вашего Величества. На этой земле мы нашли изделия из железа, китайские колокольчики и другие предметы, которые свидетельствовали о том, что мы находимся недалеко от Молуккских островов".

Обогнув западную оконечность Новой Гвинеи 27 октября 1606 года, Торрес очутился в уже известных испанцам водах, а своим плаванием он доказал, что Новая Гвинея является всего лишь очень большим островом, а не частью Южного материка. Затем экспедиция посетила султанат Тернате в начале января 1607 года, где испанцы как раз в 1606 году значительно укрепили свои позиции.

После отдыха корабли 1 мая 1607 года взяли курс на Филиппинские острова, и 22 мая 1607 года "Сан Педро" и "Три волхва" прибыли в Манилу. Местные власти не поразили Торреса и Прадо торжественной встречей, так как те не смогли внятно объяснить исчезновения Кироса и капитаньи.
Все документы экспедиции были изъяты и помещены в манильский секретный архив, а корабли конфискованы для нужд местной администрации. Однако Торрес сразу же отправил Филиппу III краткое письмо, в котором выражал желание лично доложить Его Величеству о проделанном плавании и продемонстрировать привезённых пленников.

Торрес и Прадо засели за написание подробных отчётов о результатах экспедиции и открытых землях. Ситуация немного прояснилась, когда в начале июля 1607 года в Манилу прибыл "Сан-Педро и Сан-Пабло", но уже под другим названием. В составе экипажа этого корабля оказались и несколько человек, которые были с Киросом.
Узнав, что Кирос спасся и благополучно добрался до Новой Испании, Торрес сразу же написал обстоятельные письма вице-королю Перу и самому Киросу.
Письмо Торреса к Киросу не сохранилось, но сам Кирос за время пребывания в Испании несколько раз ссылался на этот документ и цитировал его.

Официальный отчёт об описываемой экспедиции составил Диего де Прадо-и-Товар, а 6 июня 1608 года его подписали Луис Ваэс де Торрес и другие офицеры экспедиции; заверен документ был представителями испанских властей в Маниле, в том числе и исполняющим обязанности губернатора Филиппин де Альманца.
Кристобаль Теллес де Альманца (1569-1659) исполнял обязанности губернатора Филиппин с 24.05.1606 по 15.06.1608.

12 июня 1607 года Торрес отправил второе, более обстоятельное, письмо королю, которое тот получил лишь 22 июня 1608 года.
После этих событий капитан Торрес и его офицеры как бы исчезают из официальной жизни. Вероятно, власти в Маниле получили (или уже и раньше имели) секретные инструкции о том, что результаты экспедиции Кироса и его капитанов не подлежат широкой огласке; они должны храниться в строгом секрете, а офицеров экспедиции следует изолировать. Считается, что Торрес остался служить испанскому монарху в Маниле, находясь под постоянным наблюдением (как бы не сбежал!), и умер где-то в 1613 или в 1614 году.
Отчёт о плавании Торреса и Прадо вместе с другими документами экспедиции был надёжно упрятан от посторонних глаз в манильском архиве.

Более интересной оказалась судьба капитана Диего де Прадо-и-Товара, который воспользовался некоторой неразберихой в верхних кругах местной администрации и умудрился улизнуть из Манилы со своими картами и другими документами экспедиции. Он много лет добирался до Испании, и мы знаем лишь некоторые пункты его длительного путешествия: Гоа, Ормуз, Алеппо, Мальта и Мадрид. Однако точную хронологию этого путешествия мне установить не удалось, так как источники и исследователи часто противоречат друг другу.

Известно, например, что Прадо из Гоа отправил в Испанию два обстоятельных письма о своём плавании: королю Филиппу III и в Государственный совет. Но в одних исследованиях говорится, что Прадо отправил письма из Гоа в декабре 1613 года, а в других говорится о том, что в конце 1613 года эти письма прибыли в Мадрид.
Более достоверны сведения о том, что примерно с 1615 года Прадо провёл несколько лет в монастыре Св. Василия. Вряд ли дон Диего стал настолько благочестивым, что решил удалиться от суетного мира? Скорее всего, его держали в монастыре на карантине. Но и из Гоа, и из монастыря дон Диего продолжал обличать Кироса в алчности и некомпетентности.

Через несколько лет Прадо получает возможность вернуться в мир, и в 1622 году дон Диего уже выполняет какие-то дипломатические поручения в Италии.
К сожалению никакой подробной биографии дона Диего де Прадо-и-Товара в наши дни ещё не существует. Его имя достаточно прочно забыто даже на родине, в Испании, и даже на малой родине, в Леоне, и не сохранилось ни единого портрета этого замечательного человека.

Когда в XIX веке документы плавания Торреса и Прадо стали достаточно широко известны в Европе, выяснилось, что дон Диего был очень наблюдательным человеком и первым в мире описал трёх удивительных животных.
Это, во-первых, тилацин или тасманийский волк, который в настоящее время считается исчезнувшим видом.
Во-вторых, это ехидна вида Zaglossus Bartoni, которую дон Диего посчитал птицей из-за того, что это животное откладывает яйца.
В-третьих, это был один из видов валлаби, животное из многочисленного семейства кенгуровых, но какой именно вид валлаби описал дон Диего, установить не удалось.
Считается, что всех этих животных дон Диего увидел и описал на Новой Гвинее, но кто знает...

Довольно любопытным представляется тот факт, что в 1606 году голландский мореплаватель Виллем Янсзон (1570-1632) совершал своё плавание в водах между южным берегом Новой Гвинеи и северным побережьем Австралии.
Теперь считается, что именно Янсзон первым из европейцев ступил на землю Австралии; это произошло 26 февраля 1606 года на западном побережье полуострова Кейп-Йорк.
Янсзон исследовал этот берег, который он считал южным отростком Новой Гвинеи, несколько месяцев и нанёс на карту около 300 км побережья. Найденная земля никакого интереса не представляла для голландцев из-за полного отсутствия полезных ресурсов, и была населена враждебным туземцами, в схватках с которыми Янсзон потерял несколько человек.
Летом 1606 года Янсзон отплыл обратно в Бантам в полной уверенности, что исследовал ещё одну часть Новой Гвинеи. О существований пролива между Новой Гвинеей и Австралией он даже не подозревал.

Голландские мореплаватели ещё не раз исследовали западный и северо-западный берега Австралии, но это были или пустынные или болотистые земли и никакого коммерческого интереса они для голландцев не представляли. Они не находили на этих землях даже хороших источников пресной воды, и считали их берега продолжением Новой Гвинеи.

Даже знаменитый мореплаватель Абель Янсзон Тасман (1603-1659), который совершил два продолжительных плавания у берегов Австралии и открыл множество новых земель и островов (Новая Зеландия, Тасмания, Фиджи, Тонга и др.), считал, что Австралия и Новая Гвинея являются одним очень большим островом, но не частью Южного материка. Пролив между Новой Гвинеей и Австралией он тоже не смог обнаружить.

Ситуация переменилась после 1762 года, когда во время налёта на Филиппины англичане захватили Манилу и разграбили секретные испанские архивы. Англичане стали внимательно изучать захваченные документы.
Примерно в 1765 году Александр Далримпл обнаружил карты и отчёты о плавании Кироса, Торреса и Прадо. Эскизы этих карт он предоставил Джозефу Бэнксу, который немедленно ознакомил с ними Джеймса Кука. Вместе с Куком в его первом кругосветном плавании участвовал и Бэнкс, и они первыми из европейцев после Торреса и Прадо прошли проливом, отделяющим Новую Гвинею от Австралии.
По предложению Далримпла этот пролив назвали проливом Торреса.

Александр Далримпл (1737-1808) — английский (шотландский) географ и гидрограф.
Сэр Джозеф Бэнкс 1743-1820 - баронет (1781); натуралист, президент Королевского общества с 1778.
Джеймс Кук (1728-1779) — капитан и путешественник.