3 ответов в теме

[Yorik]

Даже после того как турецкая экспедиция на Мальту в 1565 году потерпела неудачу (http://arkaim.co/top...strova-turkami/), все в Европе были уверены в том, что вскоре вблизи берегов непокорного острова опять появится огромный турецкий флот. Сообщения из Стамбула зимой 1565-1566 годов только подтверждали эти опасения:

"Султан отдал приказ, чтобы 50 тысяч гребцов и 50 тысяч солдат были готовы к середине марта".

Поэтому на Мальте сразу же после ухода турок началось строительство новой крепости на горе Шиберрас, которая чуть позднее получила название Ла Валетта, в честь великого магистра.

Командующих турецкими силами на Мальте ждали разные судьбы: Мустафа-паша (1500-1580) лишился и своей должности и милости султана Сулеймана I, в то время как Пиале-паша (1515-1578) сохранил звание адмирала и уже в 1566 году командовал эскадрой, разграбившей побережье Италии.

Вначале Сулейман I был в сильнейшем гневе и метался по дворцу с криками:

"В следующем году я, султан Сулейман, лично поплыву и разгромлю проклятый остров! Я не оставлю в живых там ни одного человека!"

Но вскоре султан остыл, осознал, что командование дальними морскими экспедициями ему уже не по силам, и решил нанести удар по Венгрии.
Однако венгерский поход 1566 года оказался последним в жизни Сулеймана I, который умер 6 сентября во время осады города Сигетвар (Szigetvar).

Новым султаном Османской империи стал третий сын Сулеймана I и Хюррем-султан – Селим II (1524-1574), который не был таким воинственным правителем, как его отец. Три первых года его правления не принесли особенно сильного беспокойства для христианских государств в западной части Средиземного моря.
Тем более что великий визирь Мехмет-паша Соколлу (1505-1579, великий визирь с 1565) получал очень приличные деньги от Венеции за оказанные Республике услуги и не хотел терять этот источник доходов. Соколлу хотел направить вектор турецкой экспансии на восток и северо-восток.

Другим влиятельным человеком в окружении Селима II был очень богатый еврей Иосиф Наси (1524-1579). Наси вроде бы не занимал никаких официальных постов в империи Османов, но фактически контролировал самые значительные финансовые потоки в государстве. Представители иностранных государств прекрасно знали о влиянии Наси на султана и частенько преподносили ему дары, сопоставимые с дарами великому визирю.

Сам Иосиф Наси среди своих многочисленных обязанностей владел привилегией сбора пошлин с ввозимых на территорию империи вин.
Султан Селим II имел в своей стране прозвище “пьяница” за то, что открыто любил выпить бокал-другой вина; особенно любил султан крепкие вина с Кипра, однако настоящим пьяницей этот султан не был.

Наси неоднократно пытался подтолкнуть Селима II к захвату Кипра, который лежал всего в 50 км от южного берега Малой Азии и имел не очень большое количество укреплённых пунктов, но султан не слишком рвался к военным подвигам.
В сентябре 1569 года на верфях венецианского Арсенала произошёл грандиозный пожар, что поставило под угрозу государственную программу строительства кораблей. К тому же Венеция уже более тридцати лет не участвовала в крупных войнах, и её флот за это время пришёл в упадок.

Иосиф Наси сразу же доложил Селиму II об этом происшествии и обрисовал благоприятные перспективы для немедленного захвата Кипра. Немедленного, в смысле в навигацию 1570 года.
В самой Венеции в организации пожара обвиняли Иосифа Наси и его агентов; в сенате Республики даже рассматривалось предложение об изгнании всех евреев из города, но до этого дело не дошло.
Многие современные историки, исходя из принципа “кому это выгодно”, тоже считают Наси организатором пожара в Арсенале, но никаких прямых доказательств вины Наси в организации этого теракта найти за давностью лет не удаётся, кроме догадок - ведь правительство Венеции в своё время конфисковало часть имущества его жены.

Предстоящей турецкой операции по захвату Кипра способствовало и то обстоятельство, что в 1569 году вспыхнуло знаменитое Гранадское (Альпухаррское) восстание морисков. У Филиппа II и так голова болела из-за восставших Нидерландов, а ту ещё эти... С одними только с морисками испанцы справились бы легко, но им в любой момент могли оказать помощь берберские пираты, а то и турки. Испанцы с ужасом ожидали появления нового турецкого флота в западной части Средиземного моря, и поэтому держали здесь большую часть своих военно-морских сил.

Тем временем, зимой 1569-1570 годов в Западную Европу стали доходить слухи о том, что турки не только спешно строят и снаряжают новые корабли, но и вооружают громадный экспедиционный корпус. Неизвестным оставалось только одно: куда турки нанесут свой смертельный удар?

1 февраля 1570 года в Стамбуле на высшем уровне было принято официальное решение потребовать от Венеции безоговорочно передать туркам остров Кипр на основании того, что он исторически является частью Османской империи. Вот так!
Порта вскоре отправила в Венецию посла, который должен был проинформировать сенат Республики о турецких притязаниях. В Стамбуле почти не сомневались, что Венеция уступит без боя, но на всякий случай готовили флот и экспедиционный корпус к боевым действиям.

Новости в те времена распространялись довольно медленно, но турецкий дипломат двигался ещё медленнее и сумел изложить венецианскому Сенату турецкие требования только 27 марта. А к этому времени Порта уже осуществила целый комплекс антивенецианских мероприятий.

Началось всё с того, что в начале февраля великий визирь Соколлу вызвал к себе венецианского посла и объявил ему о турецких требованиях. После этого турецкие власти арестовали несколько венецианских кораблей, находившихся в портах Османской империи (их было немного, так как навигация была ещё закрыта), и даже конфисковали груз с двух кораблей. Убытки венецианцам пообещали компенсировать, когда власти Республики выполнят требования Империи османов.

Затем турецкий флот на широком фронте атаковал венецианские владения на всём побережье Далмации. В Пескаре узнали об атаке турок на Зару (Задар) 27 февраля от капитана одного из спасшихся кораблей. Зару турки захватить не смогли, так как гарнизон города вовремя поднял тревогу, и береговая артиллерия города отогнала турецкие корабли. Однако турки смогли захватить и разрушить несколько укреплений (фортов?) и разорить незащищённые участки побережья.

К сожалению, нам неизвестно, сколько кораблей и откуда направили турки в эту экспедицию, тем более, что плавание по Средиземному морю в зимний период представляло немалую опасность. Неизвестно, и кто командовал этой экспедицией?

Когда турецкий посол 27 марта стал излагать венецианскому Сенату требования о безоговорочной передаче Кипра, ему не дали договорить. Республика решила, что она готова к войне и будет защищать свои владения, но сразу же встал вопрос о возможных союзниках, так как только своими силами Венеция не смогла бы удержать Кипр.

Да, венецианцы начали активно готовиться к войне, как только узнали о турецкой угрозе. Они стали активно строить и вооружать корабли; на Кипр был отправлен солидный экспедиционный корпус, около 7000 человек, и турки не смогли его перехватить на море; начался широкомасштабный набор солдат и матросов; модернизировались и укреплялись крепости на далматинском побережье. Однако этих мероприятий было недостаточно для удержания далёкого Кипра.

Республика сразу же разослала послания с просьбой о помощи в большинство европейских государств, за исключением Англии. Реакция многих правителей оказалась более чем сдержанной.
Император Максимилиан II ответил, что его мирный договор с турками действителен ещё в течение восьми лет, но устно велел передать, что Венеция может рассчитывать на некоторую помощь.
Французы категорически отказались помогать венецианцам, так как у них старый договор о дружбе и мире с турками.
Юный португальский король Себастьян I (1554-1578, король с 1557) ответил, что он готовится к войне с неверными на Востоке, и ничем помочь не может.

Кто же остался?

Иоанниты с Мальты пообещали выделить пять галер, но когда они отправились на соединение с венецианским флотом, четыре из них были случайно перехвачены турками.
Папа Пий V (1504-1572, папа с 1566) собрался профинансировать снаряжение 12 галер, если Венеция предоставит корпуса судов, а также пообещал похлопотать о присоединении к походу на Кипр кораблей Тосканы. Тоскану в 1570 году привлечь не удалось, но зато папа даровал Республике десятую часть доходов всего венецианского духовенства.

Филипп II после серии мучительных совещаний со своими советниками решил, что следует помочь Венеции, и снарядил флот из 50 кораблей под командованием адмирала Джованни Андреа Дориа (1539-1606). Большее количество кораблей Испания была выделить не в состоянии, так как требовалось защищать не только побережье страны от возможной атаки берберских пиратов; защита североафриканских владений и поддержка гарнизонов в Италии и на Сицилии тоже требовала значительных усилий. А война в Нидерландах! Нет, Филипп II решительно не мог выделить более значительных сил в помощь Венеции. Да и выделенный флот должен был лишь прикрывать Сицилию и Адриатическое море от нападения турецкого флота; направлять свои корабли на Кипр Филипп II пока не собирался.

Кроме того, информация, поступающая с Востока, была довольно противоречивой, и Филипп II не мог быть до конца уверен в том, что турки собирают громадные силы для войны с Венецией, а не для нападения на испанские владения. Тем более что 12 марта 1570 года вице-король Неаполя дон Педро Афан де Рибера (?-1571) отправил Филиппу II письмо следующего содержания:

"Я получил из Константинополя письмо, датированное 22 января, от одного из наших агентов, которому я больше всего доверяю... Оно утверждает меня во мнении, что несмотря на поступившие известия об открытии военных действий в Далмации, приготовления к походу большой армады имеют целью нанесение ущерба не венецианцам".

[Yorik]

Венеция спешно строила новые корабли и к лету 1570 года построила и снарядила 144 корабля, из которых 120 были боевыми галерами. Но так как корабли строились в большой спешке, то и их снаряжение оказалось небезупречным, и экипажи кораблей полностью укомплектовать не удалось – элементарно в тюрьмах не хватило заключённых.

Вроде бы у союзников мог собраться очень приличный флот, но требовалось полностью укомплектовать экипажи всех этих кораблей, не только венецианских, и где-то набрать хорошо подготовленных солдат для экспедиционного корпуса.

А позднее открылось, что Филипп II не слишком доверял венецианцам, справедливо считая, что те в любой момент могут выйти из дела и заключить выгодный для себя сепаратный мир с турками. Поэтому он приказал своему адмиралу Дориа не вступать в сражение с турками (пусть венецианцы сами отдуваются за свои владения) и постараться как можно быстрее привести все свои корабли обратно, в целости и сохранности.

Как собирался вместе союзный флот – это отдельная песня.

Венецианский адмирал Джироламо Дзане (?-1572) с флотом из 60 галер 30 марта покинул родимый город и 13 апреля прибыл в Зару. Здесь он проторчал без дела два месяца, растрачивая продовольствие, которое негде было пополнить, и теряя людей из-за дезертирства и болезней.
13 июня Дзане получил приказ привести свои галеры на Крит, где он должен был соединиться с другой частью венецианского флота.
На Корфу Дзане узнал о том, что на соединение с ними идут эскадры от папы и от Филиппа II.

На Крите, куда Дзане прибыл в начале августа, он ожидал увидеть большие запасы продовольствия и множество людей для пополнения экипажей судов. Однако ничего этого он на острове не нашёл, а восполнить нехватку людей и продовольствия на островах Эгейского архипелага не представлялось возможным.
Историки до сих пор спорят о причинах такой неисполнительности венецианских чиновников.
На Крите венецианский флот стал дожидаться подхода союзных кораблей.

Испанский флот под командованием Дориа прибыл в Неаполь в начале апреля, где адмирал занялся доукомплектованием экипажей своих судов, для чего ему понадобилось нанять около двух тысяч человек.
Затем испанский флот в полном соответствии с полученным приказом стал курсировать восточнее Сицилии и даже совершил два рейда в Ла Гулетту.

Причиной этих рейдов был новый бейлербей Алжира (с 1568 года) Ульдж-Али-раис (1508-1587), который с 25 галерами пришёл в Бизерту и закрепился там. Дориа хотел напасть на эскадру Ульдж-Али, но скоро убедился в невыполнимости своего намерения из-за хорошо организованной обороны Бизерты.
Из Ла Гулетты Дориа зашёл на Сардинию, где посадил на корабли дополнительный воинский контингент, и опять вернулся в Неаполь.

Тем временем папа Пий V, помимо снаряжения итальянского флота, пытался убедить Филиппа II принять более активное участие в защите Кипра и в апреле направил к нему своего легата Луиса де Торреса.
Антон де Гранвелла (1517-1586), первый министр Филиппа II, был категорически против участия Испании в защите венецианских интересов, однако де Торрес сделал несколько очень заманчивых предложений Филиппу II, в основном – финансовых, от которых король в силу стеснённых обстоятельств не смог отказаться и согласился отправить свой флот дальше, на Кипр.

Затем де Торрес проинформировал Филиппа II, что папа хотел бы видеть командующим объединённым флотом герцога Маркантонио II Колонна (1535-1584). Расслабленный солидными финансовыми вливаниями, Филипп II не смог отказать папе и вскоре отправил адмиралу Дориа указание присоединиться к венецианскому флоту и о его подчинении адмиралу Колонна. Впрочем, остальные инструкции Филиппа II оставались в силе, а эти инструкции позволяли адмиралу Дориа не уходить дальше Сицилии и отклонять все просьбы венецианцев о помощи, ссылаясь на то, что он выполняет приказ своего короля, согласованный с правительством Венеции.

Одновременно Пий V согласовал кандидатуру Колонна и с венецианцами, которые хоть и негодовали в глубине души, но были вынуждены согласиться.
Напрасно братья Диего (1536-1597) и Хуан (1539-1586) де Суньига предостерегали папу от подобного назначения, указывая, что Колонна был хорошим полководцем, но практически не имел опыта командования флотом или даже эскадрой. Пий V был непреклонен в своём решении и не замечал (или не понимал), что подобное назначение вызовет разлад в рядах командующих экспедицией на Кипр.

Адмирал Дориа получил приказ Филиппа II о присоединении к венецианскому флоту 9 августа; одновременно в этом приказе сообщалось, что во время данной экспедиции Дориа должен подчиняться командующему союзным флотом адмиралу Колонна. Дориа посчитал для себя унизительным подчиняться сухопутной крысе; кроме того, часть испанских галер принадлежала лично Дориа, а Колонна должен был командовать и распоряжаться чужим имуществом.
Однако Дориа подчинился приказу Филиппа II, сумел перед выходом из Мессины набрать ещё некоторое количество матросов и солдат, и 20 августа возле Отранто встретился с папской эскадрой, после чего формально поступил в распоряжение адмирала Колонна.

Наконец, 31 августа 1570 года в критский порт Суда вошли папская и испанская эскадры. Состояние папской эскадры, как и всего венецианского флота, тоже оставляло желать лучшего. На этом фоне испанский флот выделялся в лучшую сторону, только адмирал Дориа совсем не собирался воевать с турками.

Все эскадры сумели полностью собраться вместе возле Суды только к 14 сентября, и сразу же между командующими эскадр возникли разногласия. Венецианский адмирал Дзане настаивал, в соответствии с инструкциями, полученными от Сената Венеции, на прямом походе на Кипр. Ведь у союзников было 180 галер, 11 галеасов и множество вспомогательных судов, а турецкий флот по самым пессимистическим сценариям не мог иметь более 150 галер. Громадное преимущество флота союзников, по мнению Дзане, гарантировало им победу у берегов Кипра.

Главный адмирал Колонна вообще плохо разбирался в военно-морских вопросах, а адмирал Дориа, помня о полученных указаниях от Филиппа II, всячески стремился уклониться от сражения с турецким флотом и поэтому напирал на то очевидное обстоятельство, что венецианский флот плохо подготовлен для генерального сражения. Дзане настаивал, что, имея такое преимущество в судах, следует стремиться к немедленному сражению, а Дориа с помощью различных уклончивых уловок всячески стремился избежать этого.

Наконец Колонна по совету своих офицеров предложил компромиссный вариант: чтобы отвлечь турецкий флот от Кипра следует предпринять ложную атаку на побережье Малой Азии или на один из больших островов в Эгейском море, возможно, даже на Дарданеллы. Когда турецкий флот отойдёт от Кипра, следует быстро отсечь его от острова и разгромить в неизбежном сражении.
16 сентября было решено идти в направлении на Родос, но в этот же день пришло сообщение о том, что турки уже давно высадились на Кипре.

Действительно, я что-то совсем позабыл про Кипр и турок.
Турецкий флот из более чем 300 кораблей (а вовсе не 150-ти, как думали союзники) под командованием Пиале-паши 1 июля появился у берегов Кипра и 3 июля стал на якоря около Ларнаки.

Венецианский наместник на Кипре, называвшийся лейтенантом острова, Николо Дандоло (1512-1570), совершенно не годился на роль командующего вооружёнными силами. Это был аристократ и чиновник, сильный в интригах, но не обладавший никаким военным опытом. Да и откуда ему было взяться, если Венеция уже 30 лет ни с кем не воевала?

Дандоло даже не попытался помешать туркам высадиться в Ларнаке, и тридцатитысячный экспедиционный корпус под командованием Мустафа-паши беспрепятственно сошёл на берег, легко захватил беззащитный город и разграбил его.
Немного передохнув, турки двинулись к самому богатому городу Кипра, Никосии, и 24 июля достигли её стен. Город был обнесён довольно мощной крепостной стеной, но построена она была ещё в XIV веке, а с тех пор мощь артиллерии значительно возросла.

Вопреки настояниям своих офицеров. Дандоло не рискнул атаковать турецкую армию, уставшую после длительного перехода и ещё не успевшую окопаться. Так что турки, никем не тревожимые, спокойно заняли наиболее удобные позиции возле Никосии, выкопали укрытия для пехоты и артиллерии и начали правильную осаду города.

Мустафа-паша рассчитывал быстро захватить Никосию, но защитники города оказали туркам упорное сопротивление и отбили целых 14 штурмов крепостных стен, продержавшись 44 дня. За это время к туркам прибыли подкрепления: примерно 20 тысяч солдат и несколько мощных пушек.
Дандоло принял решение прекратить сопротивление, и 9 сентября над стенами крепости появилось белое знамя.
Дандоло надеялся на снисходительность Мустафа-паши и вышел из крепостных ворот в парадных одеждах венецианского наместника острова, но турецкий офицер, принимавший капитуляцию, сразу же отрубил ему голову.

Турки знали, что Никосия богатый город, но они не ожидали, что для того, чтобы вывезти из города всё награбленное добро и ценности понадобится целая неделя. Город, естественно, был разрушен (три дня на разграбление), все церкви уничтожены, а жители подверглись самым изощрённым казням и унижениям. Горе побеждённым!

Итак, союзная эскадра получила известие о том, что турецкая армия высадилась на Кипре ещё в июле, только 16 сентября, а уже 17 сентября уточнялось, что Никосия пала 9 сентября, и только Фамагуста продолжает оказывать сопротивление туркам.

[Yorik]

Никосия отняла у турок больше сил, чем ожидалось, поэтому Мустафа-паша отвёл свою армию на побережье острова для отдыха, а в самом городе оставил гарнизон, состоявший из 4000 солдат и большого количества строительных рабочих. Мустафа-паша предполагал, что венецианцы попытаются высадиться на острове, и поэтому приказал как можно быстрее восстановить крепостные укрепления Никосии.

Действия Мустафы-паши легко понять, так как с каждым днём высадка венецианцев на Кипре становилась все менее вероятной из-за приближавшегося окончания навигации, а осаждать ему придётся современную крепость с сильным гарнизоном и недавно укреплёнными стенами.
Мустафа-паша не хотел рисковать и ограничился вначале тем, что послал в Фамагусту гонца с предложением командирам крепости немедленно сложить оружие и положиться на милость султана и его командующих. Для убедительности защитникам Фамагусты была продемонстрирована отрубленная голова Николо Дандоло.

Турецкий флот тоже счёл свою миссию на 1570 год выполненной, так как доставил на Кипр около 100 000 солдат и большое количество артиллерии. Погрузив на борт награбленные на Кипре ценности, Пиале-паша привёл свой флот в Стамбул, где ему была организована торжественная встреча.

В то время, когда турецкий флот направлялся в Стамбул, на флагманах христианского флота лихорадочно решали, что делать дальше. Конечно, такой большой флот мог бы успешно сразиться с турками, но это было бы возможно только при наличии у союзников единого командования и серьёзного настроя на победу.
А то ведь венецианский адмирал Дзане должен был лишь продемонстрировать туркам всю мощь своего флота в надежде, что турки оставят Кипр в покое, а об инструкциях, полученных адмиралом Дориа, я уже говорил.
Кстати, на турок демонстрация союзного флота у Родоса никакого впечатления не произвела.
Главный же адмирал Колонна не имел у своих подчинённых никакого авторитета и не сумел подчинить флот своей воле.

Итак, адмирал Дориа стал категорически настаивать на том, что в сложившихся обстоятельствах союзному флоту следует повернуть назад, так как помочь Кипру они уже ничем не могут.
Адмирал Альваро де Базан (1526-1588), 1-й маркиз Санта-Круз, командовал неаполитанской эскадрой и формально подчинялся адмиралу Дориа. До этого времени он настойчиво требовал продолжения похода и высадки на Кипре, но, узнав о падении Никосии, остыл и согласился с мнением Дориа.
Главный адмирал Колонна с удовлетворением выслушал мнения адмиралов испанского флота и принял решение о возвращении домой.
Венецианский адмирал Дзане остался в одиночестве, только со своими кораблями плыть на Кипр не решился и подчинился решению главного адмирала.

Неожиданно заартачился венецианский адмирал Себастьяно Веньер (1496-1578), который привёл в Отранто вторую часть флота Республики. Он стал доказывать, что турки на следующий год после захвата Кипра станут значительно сильнее, а союзники вряд ли смогут собрать такой же мощный флот, поэтому следует продолжить поход и высадить на Кипре экспедиционный корпус. Однако голос воинственного Веньера не был услышан.

Мощный союзный флот так и не вступил в бой с турками и повернул назад. Однако зимовать на Крите флот не мог из-за отсутствия там запасов продовольствия. В результате каждый из адмиралов со своими кораблями добирался домой самостоятельно.

Лучше всех преуспел в этом адмирал Дориа, который несмотря на штормы сумел привести на Сицилию, в Мессину, все свои корабли. Особенно блестящим видится этот поход на фоне неудач его коллег.
Главный адмирал Маркантонио Колонна на обратном пути потерял девять галер из двенадцати.
Венецианский флот пострадал так, как будто он бился с турками, а не с водной стихией. Только на отрезке до Крита адмирал Дзане потерял 13 галер, а всего на венецианские базы не вернулись 27 галер. Кроме того, венецианский флот потерял множество матросов и солдат экспедиционного корпуса от различных болезней; различные источники указывают на потерю от десяти до двадцати тысяч человек.

Удручённый такими потерями и неудачей всей экспедиции, Дзане написал письмо с просьбой об отставке, а пока оставался на Корфу.
Просьбу Дзане удовлетворили, и главным адмиралом венецианского флота был назначен Себастьяно Веньер.

В европейских столицах горячо обсуждали скандальный провал союзной экспедиции на Кипр. В Риме и Венеции во всех неудачах обвиняли адмирала Дориа, а эти обвинения косвенно падали и на Филиппа II.
Испанцы же неудачу за провал экспедиции возлагали на главного адмирала Колонна, который был совершенно некомпетентен в морском деле, т.е. возлагали вину на папу.

Пока союзники препирались, обвиняя в неудаче похода друг друга, Венеция решила разобраться со своими командирами.
Было начато следствие о причинах неудачи экспедиции, и в Венецию были вызваны адмирал Дзане, командующий экспедиционным корпусом Асканио Сфорца Паллавичино (1522-1577) и ещё ряд высших офицеров. Республика сурово отнеслась ко всем вызванным командирам, которые были обвинены в неудаче экспедиции. Следствие длилось почти два года, и практически всё это время обвиняемые провели в тюрьме. В конце концов, всех оправдали, но Дзане не узнал об этом, так как умер в тюрьме в октябре 1572 года.

Иначе сложилась судьба других адмиралов.
Маркантонио Колонна был обласкан папой Пием V и получил денежную компенсацию за понесённые расходы.
Филипп II был очень доволен тем, что адмирал Дориа в точности выполнил все его инструкции и не потерял ни одного корабля. За это Дориа был не только назначен генерал-адмиралом всего испанского флота, но и получил другие, материальные, дары от своего повелителя.

Вернёмся всё же опять на Кипр, где турки после захвата Никосии готовились к осаде Фамагусты. Дав своему войску отдых, Мустафа-паша переформировал свои части и двинул войско к последнему оплоту венецианцев на Кипре. Защитникам крепости Мустафа-паша направил послание с предложением о почётной сдаче: в противном случае...

Обороной Фамагусты руководили Маркантонио Брагадин (1523-1571) и Асторре Бальони (1521-1571), которые оказались более деятельными офицерами, чем Дандоло.
Гарнизон Фамагусты насчитывал около 8000 человек, а стены города защищали около 500 пушек.
В армии Мустафы-паши некоторые исследователи насчитывают до 200 000 человек, но подобные данные основываются на письме турок к защитникам крепости, и это было явным преувеличением, чтобы сильнее их запугать. Скорее всего, после прибытия всех подкреплений у Мустафы-паши могло быть около 100 000 солдат, но это вместе со вспомогательными войсками, а вот пушек у турок было в три раза больше, чем у осаждённых.

Осада Фамагусты началась 17 декабря 1570 года, вернее, в этот день был сделан первый пушечный выстрел по городу, а турецкие войска появились у стен Фамагусты на неделю раньше.
Вначале Мустафа-паша решил задушить город голодом и пожарами, вызванными пушечными обстрелами. Решительных попыток штурма Фамагусты турки пока не предпринимали.
Венецианцы активно защищались, неоднократно делали вылазки за городские стены и наносили значительный ущерб осаждавшим; пару раз венецианцы даже врывались с боем в турецкий лагерь.

Брагадин явно рассчитывал на помощь родного города, и вот 14 января 1571 года долгожданная помощь прибыла – это был отряд из полутора тысяч добровольцев под командованием Джироламо Мартиненго (1519-1571). Защитники Фамагусты радостно приветствовали прибывших, но больше Республика Святого Марка их ничем не порадовала.

Турецкая армия в то же самое время регулярно получала подкрепления из метрополии, продовольствие, боеприпасы и всё новые пушки.
С началом весны (февраль 1571 г.) Мустафа-паша активно начал вести сапёрные работы к югу от города. Многочисленные солдаты и согнанные крестьяне рыли всё новые и новые глубокие траншеи, приближаясь к крепостным стенам.

Вскоре турки начали строить высокие осадные башни, с которых обстреливали город и метали внутрь стен зажигательные снаряды. Эти башни тоже постепенно приближались к стенам города, чем причиняли защитникам значительный ущерб.
Но артиллерийский огонь мощные стены Фамагусты отлично выдерживали, и тогда Мустафа-паша приказал своим сапёрам вести глубокие подкопы к крепостным стенам, чтобы заложить в них мощные заряды и разрушить оборонительные сооружения. Подкопы должны были быть очень глубокими, чтобы проходить под глубоким крепостным рвом.

19 мая турки начали планомерный артиллерийский обстрел города, который практически уже не прекращался до захвата города. Пытаясь добраться до крепостных стен, турки несли огромные потери, но постепенно им удалось в нескольких местах не только засыпать крепостной ров, но и сделать насыпи у стен города.

Более успешной оказалась сапёрная война. Несколько подкопов увенчались успешными взрывами, которые обрушили целые участки крепостных стен, но две операции оказались особенно удачными – они позволили взорвать два бастиона. Из проломов, созданных взрывами, венецианцев иногда атаковали отряды турецких солдат, но защитникам Фамагусты удалось их отразить, засыпать проломы и даже частично восстановить стены бастионов.

4 и 9 июля турки предпринимали мощнейшие штурмы города, нанося главный удар по разрушенным бастионам, но осаждённые отразили эти атаки.
Защитники города уже сильно голодали, у них оставалось мало боеприпасов, а в строю находилось не более 2000 человек, способных держать оружие, включая раненых. Но Фамагуста держалась, хотя никакой надежды на помощь из Венеции уже не оставалось.

Разозлённый Мустафа-паша начал готовить решительный штурм города, который начался 29 июля после мощнейшего артиллерийского обстрела. Вплоть до вечера 31 июля турки непрерывно атаковали стены Фамагусты, но все их атаки были отбиты. И турки выдохлись.

Дальнейший ход событий не совсем ясен. По одной версии, Брагадин и Бальони поняли, что защищать город больше нет никакой возможности, и подняли белый флаг, надеясь на милость Мустафы-паши.
По другой версии, Мустафа-паша сам прислал в Фамагусту парламентёра с очень милостивыми условиями капитуляции: всем защитникам крепости, а также всем желающим, будет позволено отправиться на Кипр на турецких кораблях; всем оставшимся на Кипре будет гарантирована жизнь и сохранность их имущества.

Напрасно Брагадин убеждал всех, что туркам нельзя верить и что они сразу же нарушат свои обещания. Сил, еды и боеприпасов у защитников города почти не оставалось, до и самих-то защитников было уже всего около полутысячи человек. Брагадин уступил, но акт о капитуляции подписывать не стал, и велел сделать это Бальони.

Вначале казалось, что турки честно выполняют условия договора: 4 августа отряды Мустафа-паши вошли в город, но никаких репрессий в отношении защитников крепости или мирных жителей не последовало. Наоборот, все защитники города смогли спокойно погрузиться на поджидавшие их корабли.

Мустафа-паша пригласил Брагадина и других офицеров навестить его перед отъездом на следующий день. Турецкий генерал хотел лично познакомиться с мужественными защитниками города и выразить им своё восхищение.
5 августа в назначенное время Брагадин вместе с другими офицерами в парадных одеждах прибыли в ставку Мустафа-паши. Их сопровождал небольшой отряд солдат.

Мустафа-паша вначале очень ласково встретил защитников Фамагусты и стал восхищаться их мужеством.
Потом тон его речи начал меняться, и Мустафа-паша перешёл к обвинениям христиан в различных преступлениях. Перейдя на крик, он велел страже схватить всех христиан, а Брагадину кинжалом отрезал ухо, как преступнику; потом стражник отрезал Брагадину другое ухо и нос, но пока тот ещё оставался в живых.

Затем Мустафа-паша приказал отрубить головы всем пришедшим христианам, и первым из них погиб Бальони. Тех венецианцев, которые уже находились на кораблях, в это же время связали, чтобы позднее продать их в рабство.

Ярость Мустафа-паши объясняется тем, что турки при осаде Фамагусты за всё время сражений потеряли от 55 до 80 тысяч отборных солдат, а город обороняли всего 8000 венецианцев. Более того, после отражения последнего штурма в Фамагусте на ногах держалась всего горстка людей. И это против многотысячной турецкой армии!

Брагадина ожидала более печальная участь. Двенадцать дней он промучился в тюрьме безо всякой медицинской помощи; его раны гноились, но он не умер. Тогда 17 августа его, избивая, протащили по улицам и укреплениям Фамагусты, а потом привязали к каменному столбу. У Брагадина ещё хватило сил, чтобы обвинить Мустафа-пашу в нечестности, несоблюдении договоров и неоправданных зверствах. Это были его последние слова, так как с Брагадина живьём начали сдирать кожу. Говорят, что он скончался, когда турки дошли до его живота.
Кожу и голову Брагадина Мустафа-паша преподнёс в Стамбуле султану Селиму как самый ценный трофей всей кампании.

Остатки кожи Брагадина нашли в одной из венецианских церквей в 1961 году, а немного позднее на Кипре было обнаружено и место захоронения его трупа.

Пока Фамагуста оборонялась, европейские государства образовали так называемую Священную Лигу, а через пару месяцев после падения Кипра одержали сенсационную победу над турками в битве при Лепанто. Но это уже другая история.

[Yorik]

Осада Фамагусты и кожа… Марка Антонио Брагадина


Я ездил в Фамагусту не только ради того, чтобы познакомиться с Варошей – покинутым районом города, где до сих пор никто не живет, но и просто посмотреть на ее древние соборы и… крепость, уникальную по своей архитектуре и военной мощи. Известно ведь, что когда рыцари-тамплиеры продали Кипр венецианцам, те обосновались там надолго и очень прочно. А уж каких только они там твердынь не понастроили! Естественно, было очень интересно на все это посмотреть своими собственными глазами и заодно представить, как именно события той эпохи разворачивались вот именно на этих камнях. Тем более что видели тамошние камни события и впрямь, можно сказать, исторические и – более того, самым непосредственным образом связанные с другим важным событием – битвой при Лепанто.

В проектировании оборонительных сооружений Фамагусты принимал самое активное участие Леонардо да Винчи, посещавший Кипр в 1481 году. Ну, а венецианские львы стоят на острове до сих пор!

А было так, что, находясь на вершине своего могущества, в феврале 1570 года, Османская империя, «приказала» Венеции отдать ей остров Кипр – единственную из левантийских земель, что еще оставалась в руках европейцев. Республика гордо отказалась, но это означало войну, итогом которой стала знаменитая битва при Лепанто – самая драматическая из множества битв, в которых Венеция участвовала с целью сдержать турецкую экспансию на Средиземном море и в Европе.

Монета времени правления на Кипре Генриха II де Лузиньяна.

Фамагуста в то время была цветущим торговым городом Леванта, а заложили ее тремя веками раньше французы – ветераны Крестовых походов. Потому-то в ней и было так много построек в чисто готическом стиле. Украшали ее и дворцы, и соборы, которые теперь венецианцы поспешили укрыть от огня турецких пушек деревянными балками и грудами мешков с песком. На стенах и бастионах крепости венецианцы выставили 500 пушек всех калибров, на что турки ответили числом пушек, превосходящим это количество втрое! И как всегда, со времен взятия Константинополя, они делали ставку на огромные бомбарды, стрелявшие каменными ядрами.

Вот такими каменными ядрами в то время и стреляли! Расчет был еще и на то, что ядро при ударе обо что-нибудь твердое разлеталось на куски.

Но и укрепления Фамагусты, которые были построены под руководством знаменитого тогда архитектора Санмикьели, были хороши, если не сказать – неприступны. Крепостные стены имели длину почти в четыре километра, были укреплены по углам мощными бастионами, между которыми располагались десять донжонов и подбирались насыпями шириной в 30 метров, что делало их непробиваемыми для любой артиллерии. Внутри насыпей находились казематы. Внутри крепости над стенами возвышался с десяток фортов «сavalieri» (сavalieri – «рыцари» или «всадники» (итал.)), окруженных собственными рвами, на контрэскарпе которых находились траншеи для передовых стрелков. Наконец, на наиболее вероятном направлении атаки находился внушительных размеров форт Андруцци, перед которым чуть ниже находился другой форт – Ривеллино.

Пушка тех далеких лет. Как видите, она железная и для прочности окована толстыми обручами. Рядом железные ядра, которыми стреляли венецианцы.

Десантная операция на острове Кипр началась 1 июля 1570 года на практически незащищенном побережье между Лимасолом и Ларнакой. После этого турецкие войска направились вглубь острова к столице Никосия, которая имела и мощные укрепления, и большой гарнизон, и захватили ее всего спустя два месяца после начала осады. При этом турки сразу убили всех ее защитников и мирное гражданское население: только лишь за один день там было убито 20 000 человек. Кирения – мощная крепость на северной части острова, устрашенная этим зверством, после этого сразу сдалась, хотя и имела приказ биться до последнего, и… турки ее жителей не тронули! Оставалась лишь одна Фамагуста. Этот город-крепость отверг предложение о сдаче, хотя все понимали, что город явно обречен на верную смерть, если только ему не будет оказана срочная помощь войсками. Дело в том, что турецкая армия у города постепенно достигла численности в 200000 человек, тогда как венецианский гарнизон насчитывал не более семи тысяч солдат.

Схематический чертеж крепости Фамагуста 1703 года.

Тем временем Венецианскому правительству удалось заключить соглашение с Испанией, Папским государством и рядом мелких итальянских княжеств. Флот только что родившейся «Лиги» собрался в порту Суде (на острове Крит) в самом начале августа, чтобы затем двинуться к острову Кипр. Однако, когда флот к 20 сентября 1570 года прошел половину пути, командор испанской эскадры Андреа Дориа заявил, что сезон, годный для плавания, подходит к концу, и приказал своим кораблям возвращаться на зимовку в Испанию. Остальные капитаны двигаться к Кипру без поддержки испанцев просто не решились, поэтому деблокада Фамагусты так и не состоялась!

Один из галеасов Лиги.

Джироламо Дзане, командующего флотом республики Сан Марко, сразу по возвращении в Венецию едва не был с позором разжалован, однако Фамагуста так и осталась без помощи, венецианское правительство посылало ей самые торжественные обещания, что помощь вот-вот придет.

Саркофаг одного из знатных венецианцев. Вдали в сквере видно еще одно каменное ядро больших размеров.

Между тем 19 мая 1500 турецких пушек начали обстрел, невиданный по своей мощи, который продолжался непрерывно и днем, и ночью в течение семидесяти двух дней. Одновременно Мустафа начал «минную войну». Турецкие саперы стали копать длиннейшие подземные туннели, проходившие глубоко под оборонительным рвом, и закладывали в них просто огромное количество пороха. Под ногами у венецианцев взрывались целые позиции, а сразу же после взрыва турки стремительно бросались на приступ. Особо тяжкий урон венецианцам нанесли две мины: одна, взорванная 21 июня, проделавшая брешь в угловом бастионе Арсенала, и другая, которая 29 июня снесла часть стены у форта Ривеллино.

Бастион св. Луки в Фамагусте.

Так проходил месяц за месяцем. Гарнизон отбивал все атаки, но помощь ему так и не приходила. Десять месяцев гарнизон крепости, таявших день ото дня венецианцев, которыми руководили проведитор или генерал-капитан (мы бы назвали сейчас его губернатором) Марк Антонио Брагадин, Лоренцо Тьеполо и генерал Асторре Бальони, противостоял огромной турецкой армии. Один из приступов был особенно жарким. Турки в очередной раз взорвали участок стены. Им удалось подняться на стену форта Ривеллино и там закрепиться. И тогда капитан Роберто Мальвецци сбежал по лестнице в подвал форта, где хранились боеприпасы. Там он поджег запальный шнур и бросился к выходу, надеясь спастись. Потом кинулся на лестницу, чтобы выбраться на воздух. Через несколько секунд последовал взрыв: из недр Ривеллино, словно из вулкана, вырвалась смесь огня, камней и земли. Бастион развалился и сполз в ров вместе с нападавшими и защитниками. Стоял жаркий полдень 9 июля 1571 года и турки были настолько изнурены атакой и устрашены смелостью защитников Фамагусты, что отступили и больше в этот день не атаковали. Всего на бастионе погибло более тысячи человек одновременно! Мальвецци искали и… нашли спустя четыреста лет, когда проводили раскопки на месте кипрского порта. Тогда-то и открылась его кошмарная могила – отрезок галереи, который пощадил взрыв, но которую оползень закупорил с обеих сторон. В ней-то и нашли человеческие останки, а еще золотой перстень и пряжку офицера Венецианской Республики – все, что осталось от Роберто Мальвецци, оказавшегося там в западне!

Когда турки высадили на Кипре десант, в Венеции это вызвало что-то вроде шока. Там даже начали строить укрепления вдоль побережья, ожидая следующего удара уже прямо здесь. Поэтому поддержать Кипр войсками венецианцы просто не могли. А вот Лала Мустафа, осаждавший Фамагусту, между тем получил очень солидное подкрепление. И пал бы и остров, и сама Фамагуста к ногам паши Мустафы (именем которого названа мечеть в Фамагусте, устроенная в христианском храме св. Николая, построенного при королях Лузиньянах), если бы и Брагадин, и его соратники не были бы одаренными и решительными военачальниками.

Надгробия турецких военачальников в форту Ларнаки.

Укрепления Фамагусты были настолько мощными, что это видно и по сей день. Но требовались подкрепления живой силой из Венеции, а на это надежды слабели с каждым днем. Оттуда сообщали: флот идет к Мессине, где собираются все силы Лиги. Но… это было далеко отсюда. А ожесточенные бои у стен города шли каждый день. А людей для такой крепости в Фамагусте было и так уже слишком мало – не более 2000 человек, многие из которых были ранены! 31 июля Мустафа приказал при помощи мощной мины взорвать бастион Арсенала и большой кусок прилегавшей к нему стены. Всех защитников на этом участке поглотил огромный оползень, но в полной темноте здесь тут же оказались другие венецианцы, и «бились они не как люди, а как гиганты» (писал потом Фустафа, оправдываясь, в отчете султану), и они отбили и этот натиск. Зарю 1 августа турки встретили в полном изнеможении, оставив за собой поле боя, усыпанное телами погибших, среди которых оказался и сын Мустафы; и тогда впервые пушки замолчали.

Перед вами фотография обложенного камнем рва крепости Фамагуста. Чтобы влезть на стену, нужно было сначала в него спуститься, а затем уже подниматься наверх. Сделать первое было тяжело даже безо всякой войны. О втором, да еще и под выстрелами, даже подумать и то было страшно.

Но и в городе положение было очень тяжелым. Продовольствие подходило к концу. Жители города открыто потребовали его сдачи. Посоветовавшись с другими командирами, Брагадин решил пойти на переговоры, благо, первым с этим предложением к нему обратился сам Мустафа. Но он отказался встречаться с турецким парламентером лично. Гордость это была или предчувствие своей страшной судьбы? В любом случае судьба к нему оказалась очень жестока, так что, знай он, что с ним потом случится, наверняка выбрал бы гибель в бою. Но, как бы там ни было, но 1 августа 1571 года перемирие было подписано и пушки замолчали уже окончательно.

Полномочный представитель Лала Мустафы подготовил акт о капитуляции, в котором помимо всего прочего обещалось именем Бога и султана соблюсти все параграфы сего акта. Обещался безопасный перевоз всех выживших в Ситию на остров Крит; беспрепятственный, под грохот барабанов, проход на суда венецианских солдат, с развевающимися знаменами, всеми пушками, личным оружием, багажом, а также их женами и детьми; киприотам, пожелавшим уехать с венецианцами, разрешался свободный выезд, равно как полная безопасность гарантировалась и тем итальянцам, которые захотели бы остаться в Фамагусте; и наконец, киприотам давалось два года, чтобы они могли решить – оставаться ли им на острове под владычеством турок, или переехать в любое другое место… за счет турецкого правительства. Условия, как видите, очень даже почетные и вполне приемлемые. Вместе с этим актом Брагадину принесли также и охранные грамоты, гарантирующие ему и его людям выезд на Крит.

Этот ров производит не столь устрашающее впечатление. Но представьте, что пятьсот лет назад он был всего лишь вдвое глубже…

Посадка на корабли началась 2 августа, а к 5-ому уже все было закончено. Оставалась «мелочь»: Брагадин должен был отдать Мустафе ключи от города. Это было правило общепринятого военного этикета того времени, и Мустафа заявил, что готов для этого встретиться с Брагадином лично и даже почтет это за честь.

Марк Антонии Брагадин, портрет кисти Тинторетто.

Прием, оказанный ему, и всем командирам-венецианцам вначале был очень радушен. Паша усадил «гостей» перед собой, началась беседа и тут, едва только Брагадин передал ему ключи, паша внезапно изменил тон и принялся обвинять венецианцев в злодейском умерщвлении турецких рабов, находившихся в крепости. Затем он спросил, где в крепости хранятся провиант и боеприпасы? А когда ему ответили, что ничего нет, то окончательно пришел в бешенство. «Почему ты, собака, не сдал мне город раньше и погубил столько моих людей?» – закричал он и приказал всех своих «гостей» схватить, несмотря на выданные им охранные грамоты. Затем он лично отрезал Брагадину ухо, а второе приказал отрезать солдату; после чего отдал приказ убить всех, кто явился к нему в шатер, а отрубленную голову Асторре Бальони показал своему войску со словами: «Вот голова великого защитника Фамагусты!».

Внутри старинные византийские церкви расписаны удивительно красиво. Наверное, сюда приходили солдаты Брагадина, смотрели на все это и черпали в этом силу...

Тем временем турецкие солдаты бросились в город, где убивали подряд всех мужчин и насиловали кипрских женщин; а потом напали на корабли, готовившиеся отплыть с беженцами на Крит. И женщины, и дети, и мужчины – все были обращены в рабство и отправлены кто на рынки Стамбула, кто гребцами на галеры. Перед шатром Лала Мустафы вырос целый холм из отрубленных голов (было убито более трехсот пятидесяти венецианцев), а Лоренцо Тьеполо и греческого капитана Маноли Спилиоти сначала повесили, а затем четвертовали; после чего их останки бросили собакам.

Памятник Брагадину на месте его упокоения в Венеции.

Брагадину по сравнению с ними «повезло». Хотя он и лишился обоих ушей, но зато спустя восемь дней сам Мустафа вместе с одним из муфтиев почтил его своим посещением и… предложил стать мусульманином и тем сохранить себе жизнь. В ответ ему было сказано, что он бесчестный человек, ну и многое другое, что взбешенный паша никому пересказывать не стал. Но… приказал казнить Бригадина самой жестокой казнью, на которую только способна была извращенная турецкая фантазия. 15 августа, чтобы повеселить войско, его заставили сначала несколько раз ходить к батареям с огромной корзиной с землей и камнями, в то время как солдаты ставили ему подножки и смеялись, когда он падал. Затем привязали на рею галеры, и подняли ее так, чтобы он был виден рабам-христианам, находившимся на кораблях, и кричали: «Не видишь ли ты свою армаду… не видишь ли ты помощи Фамагусте?..» Затем с него, обнаженного и привязанного к рее, живьем содрали кожу в присутствии самого Лала Мустафы, а сам труп расчленили на куски! Причем мучения жертвы старались продлить, так что когда с него содрали кожу до пояса, Брагидин был еще жив!

Цитадель крепости – «замок Отелло». Вход в цитадель охраняет сохранившийся с XV века крылатый лев святого Марка – символ Венецианской империи.

Затем лишенные кожи части тела казненного героя распределили между подразделениями турецкой армии – такой вот в то время практиковался в ней своеобразный «фетишизм», а кожу набили соломой, зашили (все прямо как в сказке про Али-Бабу из «Тысячи и одной ночи»), обрядили в одежды и даже надели на голову меховую шапку. Затем эту страшную фигуру верхом на воле провезли по всей Фамагусте, чтобы внушить еще больший страх его и так полностью деморализованному населению. Кожу и головы Асторре Бальони и генерала Мартиненго, а также кастеляна Андреа Брагадина также возили по всему азиатскому побережью, пока они не попали в Стамбул.

Собор св. Николая – сегодня мечеть Лала-Мустафа паши, то есть турецкий военачальник за свои действия был вознагражден «весьма достойным образом»!

В Стамбуле останки Брагадина… «экспонировались» несколько лет, но затем были похищены христианами (вот уж, вне всякого сомнения, готовый сюжет для приключенческого романа!) и доставлены в Венецию. Здесь они с почестями были погребены сначала в церкви Святого Георгия, а затем перезахоронены в церкви святых Иоанна и Павла, где находятся и сегодня. Даже в то жестокое время пошли споры о том, что стало причиной такой жестокости турецкого командующего, который оправдывался тем, что Брагадин виновен в убийстве турецких пленных и что венецианцы на кораблях могли, мол, их захватить и продать в рабство турецкие экипажи. Но, скорее всего, причина была в его уязвленной гордости, ведь его двести пятьдесят тысяч солдат не смогли столько времени справиться с горсткой наемников, которых по сравнению с его армией и впрямь была горстка - 7 тысяч человек. Более того, он потерял у стен города 52 тысячи солдат, то есть более чем по семь человек на одного неприятельского солдата! Однако во всем этом была и «хорошая сторона». Наслушавшись рассказов об «ужасах Фамагусты», солдаты Лиги в битве при Лепанто яростно атаковали турок и при этом кричали: «Месть за Брагадина!»

Автор: Вячеслав Шпаковский
https://topwar.ru/10...-bragadina.html