1 ответ в теме

[Yorik]

Хандра Светлейшего

На Потемкина иногда нападали длительные приступы хандры. Вот, во время одного из таких приступов накопилось множество деловых бумаг, требовавших быстрого решения, но никто не осмеливался побеспокоить Светлейшего с докладом. Один молодой чиновник Петушков вызвался подписать бумаги у князя. Он вошел к нему в палатку с бумагами и застал Потемкина, сидящего в задумчивости на походном кресле, в халате, непричесанного. Петушков бодро объяснил князю, в чем дело, кто он и положил перед Светлейшим все бумаги. Потемкин молча взял перо и подписал все бумаги одну за другой.
Петушков поклонился князю и вышел в переднюю с торжествующим видом. Все увидели, что бумаги действительно подписаны и стали поздравлять молодого героя. Но кто-то внимательно всмотрелся в подпись. Все бумаги были подписаны:

"Петушков".

Ложный скрипач

Потемкин как-то узнал, что граф Морелли из Флоренции превосходно играет на скрипке. Он направил одного из своих адъютантов в Италию с повелением доставить графа Морелли к нему в ставку. Граф послал адъютанта хоть и по-итальянски, но тоже весьма далеко. Тогда адъютант отыскал скрипача по фамилии Розатти, уговорил его выдавать себя в России за графа Морелли и доставил его Потемкину. Светлейший был доволен игрой «графа», а скрипач дослужился до полковника.


Срочный вызов

Н.Н. Спечинский, один из адъютантов Потемкина, находился в отпуске и жил в Москве. Вдруг он получает приказ Светлейшего немедленно явиться. Все родственники в тревоге и не знают, чего ждать от такого внезапного вызова. Молодой человек без остановок скакал днем и ночью, и прибыл в ставку Светлейшего. О нем доложили. И Потемкин велел ему явиться в свою палатку. В палатке в своей постели лежал Потемкин со святцами в руках.
Потемкин:

"Ты, братец мой, адъютант Спечинский?"

Адъютант:

"Точно так, Ваша Светлость".

Потемкин:

"Правда ли, что ты святцы знаешь наизусть?"

Адъютант:

"Точно так".

Потемкин (заглядывая в святцы):

"Какого же святого празднуют 18 мая?"

Адъютант:

"Мученика Феодота, Ваша Светлость".

Потемкин:

"Так. А 29 сентября?"

Адъютант:

"Преподобного Кириака".

Потемкин:

"Точно. А 5 февраля?"

Адъютант:

"Мученицы Агафьи".

Потемкин:

"Ну, поезжай же себе домой".

С этими словами Потемкин закрыл святцы.


Потемкин и Суворов

А.В. Суворов был набожным человеком и строго соблюдал все посты. Однажды Потемкин даже пошутил:

"Видно, граф, хотите вы въехать в рай верхом на осетре".

Потемкин и запорожцы

Однажды Потемкин выразил недовольство запорожцами:

"Знаете ли вы, хохлачи, что у меня в Николаеве строится такая колокольня, что как станут на ней звонить, так у вас в Сече будет слышно?"

На что запорожец ответил:

"То не диво, у нас у Запорозцине е такие кобзары, що як заграють, то аж у Петербурси затанцують".

Генерал, да не тот!

М.Ф. Полторацкий (дед А.П. Керн, А.А. Олениной и С.Д. Полторацкого) был недоволен отношением Потемкина к запорожцам и высказывал это довольно открыто:

"Хиба вин не тямит того, що я такий еднорал, як вин сам".

А он уже дослужился до действительного статского советника и был директором певческой капеллы.
Потемкин при встрече сказал ему:

"Что ты врёшь? Какой ты генерал? Ты генерал-бас".

Потемкин на свидании

Во время похода на Очаков Потемкин ухаживал за княжной Е.Ф. Долгоруковой. Наконец, он добился свидания с ней наедине в своей ставке. В решительный момент он дернул за звонок, и пушки вокруг лагеря заговорили. Князь В.В. Долгоруков (генерал-поручик), муж этой ветреницы, был в курсе событий и, услышав стрельбу, заметил:

"Экое кири-ку-ку!"

Потемкин и Шешковский

С.И. Шешковский был начальником Тайной экспедиции и лично вел допросы подследственных. Потемкин при встречах с ним обычно приговаривал:

"Что, Степан Иванович, каково кнутобойничаешь?"

На что Шешковский с низким поклоном обычно отвечал:

"Помаленьку, Ваша Светлость!"

[Yorik]

Племянница Татьяна

Как-то в Кременчуге Потёмкин неважно себя почувствовал и велел присутствующим играть в карты в его спальной комнате.
Младшая его племянница, Татьяна Васильевна Потёмкина (1769-1841) играла в пикет с подполковником Сибирского гренадерского полка Петром Пантелеевичем Поповым 1-м.
Они решили, что их никто не видит, и стали ногами подавать друг другу условные знаки, назначая свидание.
Потёмкин, лежавший на диване, увидел эту “игру”, подозвал своего камердинера Фёдора Ермолаевича Секретарёва (впоследствии писателя) и велел всем убираться.
Когда все разошлись, откланявшись спине его светлости, князь велел Секретарёву принести три прутика, которыми гоняют провинившихся сквозь строй. Затем Потёмкин приказал камердинеру:

"Татьяну сюда в дезабилье".

Татьяна уже и так была дезабилье, но пришедший Секретарёв разрушил её амурные планы. Когда Татьяна вошла в спальню дядюшки, тот сказал:

"Фёдор, запри дверь".

Затем Светлейший собственноручно отхлестал Татьяну Васильевну по спине и плечам, которая визжала, умоляла о помиловании и даже вопрошала:

"За что?"

Закончив процедуру, Потёмкин спросил племянницу:

"Разве тебе недовольно? Пошла вон!"

Задержавшиеся в соседней комнате посетители очень хорошо слышали визги Татьяны.
Утомившись, Потёмкин лёг на диван и велел позвать к нему Попова, которому приказал:

"Отправиться с получения часа, не мешкая, на Прут осмотреть место положения и ожидать моего повеления там".

На следующий день был бал, на котором мученица Татьяна должна была танцевать больше всех, чтобы не прогневить любимого дядюшку.


О свадьбе племянницы Саши

Граф Ксаверий Петрович Браницкий (1731-1819) уговорил Потёмкина выдать за него замуж племянницу Светлейшего Александру Васильевну Энгельгардт (1754-1838).
Когда приближённые начали поздравлять Потёмкина с предстоящим бракосочетанием племянницы, тот удивлённо взглянул на окружавшую его толпу:

"С чем поздравляете? Вышла блядь за альфонса!"

Полк выгоднее губернаторства

Василий Васильевич Энгельгардт (1755-1828), родной брат знаменитых сестёр, был племянником Потёмкина и командовал кирасирским князя Потёмкина полком.
Он прилично поживился на этой должности, но всё же решил побеспокоить своего дядюшку и попросил назначения на губернаторскую должность.
Светлейший при всех начал бранить племянника:

"Чего ты, дурак, просишь? Три губернии не доставят тебе столько, сколько ты от полка воруешь! Довольно тебе 10 тысяч лошадей!"

Дядюшка, конечно, несколько преувеличил количество лошадей в полку, но относительно остального был прав.


Генералы под обстрелом

Князь Николай Васильевич Репнин (1734-1801) во время осады Очакова обвинял Потёмкина в трусости и бездействии и решил организовать заговор генералов, чтобы отстранить Потёмкина от командования.
Потёмкин был уверен, что офицеры и солдаты его армии не поддержат выступления генералов, и потому не предпринимал против них никаких карательных мер.
Однако известия о заговоре генералов дошли до Екатерины II, которая рекомендовала Потёмкину снять осаду Очакова, разместить войска на зимних квартирах и поспешить к ней в Петербург.
Потёмкин поступил несколько иначе. Он собрал весь генералитет и отправился инспектировать воинские позиции.
Вскоре он остановился в местности, которую обстреливала турецкая пятидесятипушечная батарея, и начал разговаривать с князем Репниным.
Кругом сыпались ядра, генералы нервничали, бледнели, но не смели тронуться с места.
Побеседовав так полтора часа, Потёмкин неспешно отправился в свою ставку, время от времени повторяя:

"Да где же храбрецы-то? Все побледнели, как обосрались с перегону!"

Генералы молча проглотили эти оскорбления и были только рады, что смогли убраться из-под обстрела.


Потёмкин и Суворов

В своей ставке Потёмкин обычно принимал всех генералов в халате и в тапках на босу ногу. В таком же виде принимал он и Суворова, который приходил к нему обычно в полевой форме и по-армейски приветствовал князя, прикладывая правую руку к каске возле лба.
Затем он поворачивался кругом через правое плечо и притоптывал при этом правой ногой. Потёмкин на это представление обычно говорил:

"Полно, перестань дурачиться, чучело!"

О смерти Светлейшего

Нижеприведённую версию обстоятельств смерти Потёмкина взята из мемуаров Александра Михайловича Тургенева (1772-1863), написанных в царствование императора Николая I.

Платона Александровича Зубова (1767-1822), последнего фаворита Екатерины II, Потёмкин откровенно не любил. Однажды к Светлейшему прибыл с депешами из Петербурга Валериан Зубов (1771-1804), младший брат фаворита.
Перед возвращением в столицу Валериан спросил Потёмкина:

"Что прикажете, Ваша Светлость, доложить словесно Её Величеству о здоровье Вашем?"

Потёмкин поморщился:

"Доложи Государыне, что я во всём здоров, только один зуб мне есть мешает; приеду в Петербург - вырву его!"

Лучше бы князь промолчал, так как братья Зубовы в Петербурге сразу же всполошились.
Когда Потёмкин прибыл в Петербург, Зубовы нашли возможность дать ему медленно действующий яд во время обеда, на котором также присутствовал придворный банкир Ричард Сутерланд (1739-1791).
Сам яд и его доза были подобраны так, что он начал действовать уже после отъезда Светлейшего из Петербурга, в дороге, так что все, в том числе и сам князь, приняли случившееся за обострение давней болезни.
Никто бы ничего и не заподозрил, если бы в один день с Потёмкиным и с теми же симптомами не умер в Петербурге банкир Сутерланд. Однако никакого следствия по этому делу произведено не было.


Де Линь о Потёмкине

Избранные места из воспоминаний князя (принца) Шарля Жозефа де Линя (1735-1814), австрийского дипломата, были изданы мадам де Сталь (1766-1817) под названием “Письма и размышления принца де Линя”. В этих воспоминаниях есть и любопытная зарисовка князя Потёмкина:

"Я вижу полководца по наружности ленивого, а, в самом деле, беспрестанно трудящегося...
Он всегда лежит; однако ж не спит ни днём, ни ночью, стараясь угождать обожаемой Государыне, и тревожась мыслью, не отняло ли жизни пушечное ядро у кого-либо из подчинённых ему воинов.
Боязлив, когда дело идет о других; сам за себя неустрашим. Беспокоится прежде опасностей, веселится при опасностях, бывает смутен среди весёлостей. Любит Бога, боится сатаны...
Одною рукою дает знак любимым женщинам, другою крестится... Получает деревни от императрицы, и платит за неё долги без её ведома...
С генералами беседует о богословии, а с архиепископами о военном деле...
Как младенец, всего желает, и как великий человек, без всего обойтись может".

Кстати, Потёмкин первым в русской армии ввёл в казачьих войсках чины наравне с армейскими.