21 ответов в теме

[Yorik]

“Кровавый” диктатор Сулла – таким представляется большинству граждан герой моего очерка. Вот и недавно популярный телеканал “History” в одной из своих передач о Древнем Риме назвал Суллу “кровавым чудовищем”, не приводя, впрочем, никаких доказательств его “преступлений”. О массовых репрессиях других римских политиков обычно даже не вспоминают – только Сулла плохой, а все остальные, так, ничего.

Почему же так получилось? Да просто потому, что о Сулле дошли только писания его врагов и хулителей. От близких по времени историков, например, Саллюстия, дошли только фрагменты, мемуары самого Суллы не сохранились. Не сохранились почему-то и труды тех историков, которые правдиво изображали деятельность Суллы; эти труды с неодобрением упоминали другие римские историки, но не более того.

Такой подход потомков легко объяснить – ведь победили враги Суллы. Диктатор Цезарь был родственником Мария и к деятельности Суллы относился, мягко выражаясь, неодобрительно. Его преемники во главе государства тоже были дальними родственниками Мария, так что все они поддерживали антисулланскую традицию.
Так и повелось вплоть до наших дней.

Уже с XVIII века, если ещё не раньше, слово “диктатор” приводило в негодование либеральных и “прогрессивных” историков и политиков, так что по инерции все древние и современные диктаторы описываются только чёрной краской. На одну доску, например, ставятся Пол Пот и Пиночет, хотя первый почти уничтожил своё государство, а второй – возродил, избавив Чили от грозивших стране прелестей социалистического строительства.

Правда, в последняя время наметилась тенденция положительно оценивать деятельность некоторых древних диктаторов, например, афинского тиранна Писистрата, но это всё-таки пока является исключением. Вот афинская демократия – это пример для всего прогрессивного (и не очень) человечества, западной его части, разумеется. Хотя если внимательно почитать историю демократических Афин, то деятельность граждан этого полиса вызывает очень мало симпатий: это же по большей части шайка сутяг, демагогов и воров, которые и довели довольно быстро своё государство до логического краха.
Вот это и есть всем пример!

Впрочем, я слишком отвлёкся от темы данного очерка и предлагаю вернуться к Сулле.
Луций Корнелий Сулла (138-78) происходил из древнего патрицианского рода Корнелиев, постепенно утратившего ведущие роли в политике. Если прапрадед нашего героя, Публий Корнелий Руфин, был дважды консулом и один раз диктатором, то его потомки уже не достигали подобных высот, ограничиваясь преторской магистратурой.
Сын этого Руфина, бывший жрецом (фламином) Юпитера, получил прозвище Сулла за пятнисто-красный цвет лица, и это прозвище утвердилось за его потомками.

Многочисленные утверждения о бедности Суллы в молодости основываются только на том, что он некоторое время жил в наёмной квартире, хоть и на первом этаже доходного дома. К этим сведениям следует относиться осторожно – возможно, что Сулла просто не хотел жить в одном доме с отцом.
Кстати, об отце Суллы не сохранилось практически никаких сведений. Известно только, что царь Митридат в 85 году во время переговоров с Суллой сказал, что он был другом его отца. Из этого можно сделать осторожный вывод о том, что отец Суллы был претором, а затем получил в управление провинцию Азия.
Если же учесть, что дед и прадед Суллы тоже были преторами, то говорить о бедности нашего героя следует с большой осторожностью.

Достоверно известно, что богатым человеком Сулла стал ещё до занятия государственных должностей, так как получил два наследства от богатых женщин: это были его мачеха и некая Никопола, богатая матрона зрелых лет, бывшая любовницей Суллы.
Так что ещё до получения квестуры Сулла не бедствовал.

Сулла слыл весьма образованным человеком, он был хорошим оратором, прекрасно знал греческую и римскую литературу и оказался весьма искушенным в юриспруденции и философии. Однако где он получил своё образование, мы не знаем; возможно, он побывал и в Греции, куда богатые семейства частенько отправляло своих отпрысков.
Так что с точки зрения образованности Сулла мог дать много очков вперёд своим политическим соперникам.

Поэтому враги Суллы обвиняли его в пьянстве и половой распущенности, в многочисленных связях с актёрами и актрисами, и т.п. Причём, утверждали эти деятели, Сулла вёл развратную жизнь как в молодости, так и в преклонные годы. Однако наиболее близкий к нему по времени историк Саллюстий (личный друг Цезаря и, следовательно, недоброжелатель Суллы) признавал:

"В знании греческой и латинской литературы он не уступал учёнейшим людям, отличался огромной выдержкой, был жаден до наслаждений, но ещё более до славы. На досуге он любил предаваться роскоши, но плотские радости всё же никогда не отвлекали его от дел; правда, в семейной жизни он мог бы вести себя более достойно. Он был красноречив, хитёр, легко вступал в дружеские связи, в делах умел необычайно тонко притворяться; был щедр на многое, а более всего на деньги".

Даже враги Суллы признавали, что во время обедов и пиршеств Сулла не желал говорить ни о каких серьёзных делах. Это ему ставилось в укор, а с моей точки зрения, это большое достоинство государственного деятеля и полководца.

Свою политическую деятельность Сулла начал несколько позже установленного обычаем срока – в тридцатилетнем возрасте, хотя многие молодые люди уже давно получали квестуру и в более раннем возрасте. В 108 году его избрали квестором на следующий год, и в его обязанности вначале входил набор в Италии отрядов вспомогательной конницы для переправки их в Северную Африку, где консул Марий вёл войну с царём Югуртой – римляне воевали с Югуртой уже пятый год.
Сулла должен был не только набрать эти отряды, но полностью экипировать их, снабдить продовольствием и переправить в Африку.

Сулла прекрасно справился с поставленной задачей и проявил себя способным, деятельным и компетентным офицером.
В Африке Сулла с первых же боёв проявил себя смелым и инициативным командиром и завоевал популярность среди солдат.
Саллюстий пишет об этом так:

"И вот Сулла, ... прибыв с конницей в Африку, то есть в лагерь Мария, поначалу неопытный и несведущий в военном деле, в короткий срок стал очень искусен в нем. Кроме того, он приветливо заговаривал с солдатами, многим по их просьбе, а иногда и по собственному почину оказывал услуги, сам же неохотно принимал их и воздавал за них быстрее, чем отдают долг; он ничего не требовал ни от кого и старался, чтобы больше людей было у него в долгу. То шутливо, то серьезно говорил он с людьми самого низкого звания; в трудах, походе и караулах неизменно участвовал и при этом не задевал доброго имени консула или иного уважаемого человека, как бывает при дурном честолюбии; он только не терпел, чтобы кто-нибудь превзошел его в советах или в делах, сам же очень многих оставлял позади. Этими своими качествами и поведением он быстро приобрел величайшее расположение Мария и солдат".

Вначале боевые действия в Нумидии проходили с переменным успехом, но вскоре римлянам удалось нанести ряд чувствительных поражений своим врагам. В этих сражениях Сулла проявил себя с самой лучшей стороны, поэтому не было ничего удивительного в том, что Марий поручил ему одну ответственную миссию.
Впрочем, расположение Мария могло объясняться и тем, что они с Суллой были женаты на родственницах.

После ряда поражений от римлян, царь Мавретании Бокх, союзник и тесть Югурты, задумался о целесообразности дальнейшей войны и выразил желание вступить в переговоры с Римом. На переговоры с Бокхом отправились бывший претор Авл Манлий и Сулла. По Саллюстию, Манлий уступил право вести переговоры с Бокхом своему более молодому спутнику в знак уважения к его заслугам и ценя его ораторское мастерство. Аппиан же утверждает, что первоначально переговоры с Бокхом вёл Манлий.

Как бы там ни было, римляне лестью и посулами [Бокху пообещали часть Нумидии] смогли склонить Бокха к предательству, но для начала требовалось получить согласие римского народа на совершение подобной сделки. Бокх отправил в Рим посольство из пяти человек, которое не без приключений смогло предстать перед сенатом и изложить суть дела.
Сенат передал Бокху, что римляне готовы простить его участие в боевых действиях на стороне Югурты, но право называться другом и союзником римского народа надо заслужить. Это был не слишком тонкий намёк на желание римлян заполучить в свои руки Югурту.

Получив ответ из Рима, Бокх передал Марию сообщение о том, что готов выдать Югурту. Марий отправил Суллу с небольшим отрядом всадников за Югуртой, как будто Югурта уже был в руках Бокха, и его надо было лишь сопроводить к Марию.
На самом деле это была весьма трудная и опасная операция, так как Бокх до самого конца не мог решить, кого же ему предавать – Югурту или Суллу?

Когда отряд Суллы двинулся на соединение с Бокхом, его взялся сопровождать сын последнего Волукс со своим войском. Волукс вёл себя крайне подозрительно, старался запугать Суллу опасностью предстоящего дела и даже пытался склонить его к бегству.
Но не таким человеком был Луций Корнелий Сулла, чтобы дать запугать себя варварскому принцу. Даже когда отряд Суллы чуть не попал в ловушку, устроенную Югуртой [Югурта ведь был в курсе почти всех переговоров между своим тестем и римлянами], наш герой проявил хладнокровие и твёрдость духа, позволившие ему ускользнуть от главных сил врага.

На встрече с Бокхом Сулла заявил царю Мавретании, что тот сможет заключить союзный договор с Римом и получить часть Нумидии только в том случае, если он выдаст Югурту.
Бокх написал Югурте, что римляне согласны на переговоры о заключении мира, на что царь Нумидии ответил: римляне и раньше часто нарушали свои договоры, однако он согласен встретиться с представителем римского командования, то есть с Суллой.

Рассуждения римских авторов о том, что Югурта подговаривал Бокха захватить Суллу, а тот долго раздумывал, являются, скорее всего, красивым вымыслом. Ведь на встречу с Суллой Югурта прибыл лишь в сопровождении небольшого отряда и без оружия. Впрочем, в таком же виде был и Сулла со своими спутниками.
Когда Юугурта со свитой приблизился к холму, на котором расположились Бокх и Сулла, на них из засады напали воины Бокха. Они быстро перебили всю безоружную свиту царя Нумидии, а связанного Югурту по приказу Бокха доставили к Сулле, который немедленно переправил пленника в ставку Мария.
Африканская война была практически закончена.

[Yorik]

Подавив к концу 105 года последние очаги сопротивления в Нумидии, Марий даровал права римского гражданства своим самым верным союзникам, передал часть Нумидии, как и было обещано, Бокху, а в оставшейся части Нумидии стал царствовать Гауда, сводный брат Югурты.

Вернувшись с богатой добычей в Рим, Марий 1 января 104 года вторично вступил в должность консула [его избрали заочно в нарушение всех законов и обычаев] и отпраздновал триумф, во время которого перед римлянами провели Югурту в царских одеждах с двумя сыновьями. После окончания торжеств Югурту раздели и бросили голым в глубокую яму.

Плутарх довольно подробно описывает этот триумф и мужество пленённого Югурты:

"Марий вместе с войском прибыл из Африки и в день январских календ, с которого римляне начинают год, одновременно вступил в должность консула и отпраздновал триумф, проведя по городу пленного Югурту, при виде которого римляне глазам своим не поверили, ибо ни один из них не надеялся при жизни царя одолеть нумидийцев. Этот человек умел приспосабливаться к любой перемене судьбы, и низость сочеталась в нём с мужеством, но торжественное шествие, как рассказывают, сбило с него спесь. После триумфа его отвели в тюрьму, где одни стражники сорвали с него одежду, другие, спеша завладеть золотыми серьгами, разодрали ему мочки ушей, после чего его голым бросили в яму, и он, полный страха, но, насмешливо улыбаясь, сказал:

“О, Геракл, какая холодная у вас баня!”

Шесть дней боролся он с голодом и до последнего часа цеплялся за жизнь, но всё же понёс наказание, достойное его преступлений".

Не все в Риме были рады успехам Мария, а он, возгордившись, совершил грубый промах, явившись на заседание сената в тоге триумфатора [вышитая золотом тога]. Марий быстро осознал свою ошибку и вскоре появился в консульской тоге, но по Риму уже начали быстро распространяться неблагоприятные для него слухи, в основном, о победе над Югуртой.

Плутарх пишет:

"Триумф за это достался, конечно, Марию, который, однако, втайне был уязвлён тем, что его недоброжелатели и завистники славу и успех стали приписывать Сулле. Да и сам Сулла, от природы самонадеянный, теперь, когда после жизни скудной и безвестной о нём впервые пошла добрая молва среди сограждан, и он вкусил почёта, в честолюбии своём дошёл до того, что приказал вырезать изображение своего подвига на печатке перстня и с тех пор постоянно ею пользовался. На печатке был изображен Сулла, принимающий Югурту из рук Бокха".

Нам уже известно, что Плутарх (45-127) очень не любил Суллу и собирал все компрометирующие того слухи. Некоторые историки считают, что поводом для этой сплетни послужила монета, выпущенная квестором Фавстом Суллой в 56 году до Р.Х., на которой и изображена описанная выше сцена. Плутарх же писал биографию Суллы более чем через двести лет после описываемых событий...
А с лёгкой руки знаменитого писателя и другие историки стали повторять эту байку о перстне Суллы.
Впрочем, и Плиний Старший (23-79) несколько раньше писал о том, что

“диктатор Сулла всегда ставил печать с изображением выдачи Югурты”.

Так что, кто знает...

На слухи, распространяемые его противниками, Марий особого внимания не обратил, а Суллу соперником ещё не считал, поэтому их отношения оставались вполне дружественными, по крайней мере, внешне, потому что в следующих кампаниях Сулла сражался у Мария легатом, а затем военным трибуном.

Дело было в том, что пока Марий заканчивал продолжительную войну с Югуртой, римляне в те же годы терпели поражения от варваров.
Считается, что к северу от Альп зашевелились германские племена кимвров и тевтонов, которые не собирались вторгаться в Италию, но их передвижения представляли угрозу для дружественных Риму племён.

Чтобы ликвидировать эту опасность, консул 113 года Гней Папирий Карбон напал на кимвров, но потерпел жестокое поражение. По разным версиям это произошло в промежуток от 113 до 110 годов.
Во всяком случае, в 110 году германские племена пришли в Галлию. Консул 109 года Марк Юний Силан отклонил мирные предложения кимвров, вступил с ними в сражение, но был разбит, причём, римляне потеряли свой лагерь.

В 107 году римляне потерпели от варваров ещё одно поражение, на этот раз в Южной Галлии, когда племя тигуринов разбило армию консула Луция Кассия Лонгина, причём сам консул погиб в этом сражении, а множество римских легионеров попало в плен и было проведено под ярмом.
В 106 году в Галлии крупных сражений не было, но консулу Квинту Сервилию Цепиону удалось захватить Толозу и ряд других стратегически важных пунктов.

Однако вызывающее поведение этого Квинта Сервилия уже в ранге проконсула в 105 году стало причиной страшного поражения римских армий.
Дело в том, что консулом на 105 год был избран Гней Манлий Максим, происходивший из “новой” знати. Квинт Сервилий должен был подчиняться Гнею Манлию как консулу, но он отказался выполнять приказы последнего из-за его незнатного происхождения. В результате две римские армии, прикрывавшие от кимвров дорогу в Италию, расположились на разных берегах Роны и выстроили два лагеря.

Подошедшие кимвры вовсе не стремились вторгаться в Италию. Они отправили к римлянам послов с просьбой выделить им земли на подвластных Риму территориях в Галлии, но послы вначале прибыли к Манлию, как старшему по званию – ведь тот был действующим консулом, а Сервилий – лишь проконсулом. Это обстоятельство вызвало гнев Сервилия, и когда послы кимвров затем пришли к нему, он их просто выгнал.

Ход дальнейших событий не вполне ясен, известен только результат. Некоторые историки полагают, что обиженные кимвры атаковали римлян и разбили их в сражении 6 октября 105 года около поселения Араузион.
Позволю себе усомниться в этом, так как варвары, даже имея численное превосходство, вряд ли сумели бы захватить два (!) укреплённых римских лагеря.

Скорее всего, Сервилий опасался, что Манлий сумеет разбить варваров без его помощи, и вся слава достанется консулу. Поэтому он приказал своим солдатам атаковать кимвров, но его атака оказалась неподготовленной, и варвары начали одолевать римлян. На выручку Сервилию поспешил Манлий со своим легионом, но он опоздал, так как легион Сервилия уже был разгромлен; началась паника и кимвры, ободрённые удачей, обрушились на силы Манлия.

Римляне потерпели страшное поражение: почти полностью были уничтожены два легиона вместе со вспомогательными войсками и обозом [источники говорят о десятках тысяч погибших римлян и союзников], а варвары захватили оба римских лагеря. Такого позора в истории Рима ещё не было.
Всю захваченную добычу варвары посвятили своим богам, то есть – уничтожили различными способами: сломали, сожгли, утопили в реке.

Однако полководцы римлян уцелели, хотя Манлий и потерял в сражении двух своих сыновей. Сервилия немного позднее обвинили в поражении и сурово покарали: он был лишён проконсульских полномочий, изгнан из Сената и отправлен в изгнание.
А тем временем второй консул, Публий Рутилий Руф, начал спешно собирать новую армию по всей Италии.

В такой обстановке не стоит удивляться тому, что римляне хотели видеть во главе своих войск полководца, способного разгромить кимвров, и по мнению большинства граждан таким человеком был именно Марий, который только что разбил Югурту. Поэтому римляне сознательно нарушили свои же законы и заочно избрали Мария консулом на 104 год, а потом ежегодно продлевали его полномочия до полной победы над кимврами.

Какие же собственные законы нарушили граждане Рима?
Во-первых, избирать гражданина консулом на новый срок модно было не раньше, чем через десять лет; во-вторых, Мария в момент выборов не было в Риме, что было обязательным условием для избрания любым высшим магистратом.
Противники Мария пытались указать собранию на эти обстоятельства, но квиритам был нужен победоносный полководец, так что противников Мария просто выгнали с народного собрания или угрозами заставили их замолчать.

В источниках эти события описаны различным образом.
Саллюстий был сух:

"Вся Италия трепетала от страха... Но вот приходит известие, что война в Нумидии закончена и что Югурту в оковах везут в Рим. Мария заочно избирают в консулы и назначают ему провинцией Галлию..."

Плутарх, как и положено биографу, более красноречив:

"Он был вторично избран консулом, хотя закон запрещал избирать кандидата, если его нет в Риме, и если ещё не прошел положенный срок со времени предыдущего консульства. Народ прогнал всех, кто выступал против Мария, считая, что не впервые законом жертвуют ради общественной пользы..."

Часто спрашивают, почему же Мария не назначили диктатором? Но это мог сделать только Сенат, в котором заседали, в основном, противники Мария, да и срок действия такой чрезвычайной магистратуры был ограниченным, а римляне справедливо предполагали, что война с кимврами может оказаться затяжной.

Кимвры же пока не собирались вторгаться в Италию, чего так опасались в Риме, и продолжали спокойно грабить Галлию. Таким образом, Марий получил не только армию, набранную Публием Рутилием, но и время, необходимое для окончательной реорганизации римских вооружённых сил.

Не забыл Марий и о своём родственнике Сулле, которого он всё ещё держал в своей армии; Марий не считал Суллу опасным политическим противником, но видел в нём лишь очень хорошего боевого офицера, а на его бахвальство захватом Югурты он пока смотрел сквозь пальцы.
Марий пока ещё доверял Сулле, назначил его легатом и отправил с войском против мятежного племени тектосагов (вольков) в Нарбоннскую Галлию. Сулла блестяще справился со своим заданием, подавил сопротивление варваров и даже захватил в плен их вождя Копилла.
Везёт же Сулле на захват вождей! Правда, на этот раз масштаб вождя оказался более мелким, но против удачливости полководца не попрёшь.

В 103 году мы уже видим Суллу на должности военного трибуна, и для утверждения в этой должности он должен был съездить в Рим.
В этом году Сулла военными подвигами не отличился, но сумел дипломатическим путём удержать германское племя марсов от союза с кимврами.
Одновременно с этими важными поручениями Сулла занимался проведением марианских реформ в армии, а также укреплением дисциплины в войсках.

[Yorik]

Претор

В 102 году Сулла опять назначен легатом, но теперь уже он служил не у Мария, а у его коллеги по консульству – у Квинта Лутация Катула.
Плутарх утверждает, что причиной ухода Суллы стали обострившиеся разногласия с Марием, который перестал давать своему офицеру важные поручения:

"...почувствовав, что он восстановил против себя Мария, который уже не желал поручать ему никаких дел и противился его возвышению, Сулла сблизился с Катулом, товарищем Мария по должности, прекрасным человеком, хотя и не столь способным полководцем".

Плутарх, скорее всего, ошибается; ведь Квинт Лутаций Катул практически не имел никакого боевого опыта, и Марий, не желая поражения второй римской армии, направил ему в помощь одного из своих лучших офицеров.
Не стоит, конечно, отбрасывать то обстоятельство, что отношения между Марием и Суллой за два последних года явно не улучшились.

Две римские армии разделились и прикрывали северную Италию от вторжения варваров. Армия Мария прикрывала проход между морем и Альпами от тевтонов, а Катул должен был не пропустить кимвров через перевал Бреннер.
В конце 102 года Марий разгромил орды тевтонов в сражении при Аквах Секстиевых (ныне Экс-ан-Прованс), так что древние авторы дружно говорят (явно преувеличивая) о сотнях тысяч убитых варваров; племя тевтонов оказалось практически уничтоженным.
Действия Катула в этом же году оказались не столь удачными. Опасаясь быть обойдённым кимврами, Катул с большей частью войска отступил, но не пропустил кимвров в Италию.

О деятельности Суллы в этом году мы знаем по краткому упоминанию у Плутарха, который сообщает, что Сулла покорил несколько альпийских племён, а также занимался заготовкой продовольствия для римской армии. С последней задачей Сулла справился настолько успешно, что продовольствия хватило не только для армии Катула, но и солдатам Мария.
Нет, не зря Марий направил Суллу к Катулу.

Марию за победу над тевтонами предложили отпраздновать триумф, но он отказался от него, мотивируя это тем, что угроза для Италии ещё не исчезла.
На 101 год Мария опять избрали консулом, заочно, естественно, а его коллегой стал Маний Аквилий.

В начале 101 года Марий пришёл на соединение с армией Катула и рядом удачных манёвров поставил кимвров в очень неприятное положение; варварам пришлось договариваться с Марием о дне и месте сражения.
Так как теперь Марий был консулом, а Катул – лишь проконсулом, то первый и командовал объединённой армией. Марий поставил воинов Катула в центре, а своих легионеров разместил на флангах; он полагал, что именно его солдаты разгромят кимвров и вся слава за победу достанется ему.

Однако на поле боя всё обернулось иначе: воины Мария из-за поднятых туч пыли разминулись с пехотой кимвров, так что основной удар варваров пришёлся именно на центр римской армии. Солдаты Катула доблестно сдержали удар кимвров, а потом перешли в наступление, полностью разгромив варваров.
Плутарх, который очень высоко ставил Мария, вынужден был воздать должное Катулу:

"Имущество варваров расхитили солдаты Мария, а доспехи, военные значки и трубы принесены были в лагерь Катула, и это послужило для него самым веским доказательством, что именно он победил кимвров. Однако между солдатами, как водится, начался спор; третейскими судьями в нём выбрали оказавшихся тогда в лагере послов из Пармы, которых люди Катула водили среди убитых врагов и показывали тела, пронзённые их копьями: наконечники этих копий легко было отличить, потому что на них возле древка было выбито имя Катула. И все же первая победа и уважение к власти Мария заставили приписать весь подвиг ему".

Большинство историков, как древних, так и современных, приписывают честь победы при Верцеллах именно Марию, однако тот не стал озлоблять солдат и лукаво разделил триумф [над тевтонами и кимврами] с Катулом. Ведь все знали, что к разгрому тевтонов Катул не имел никакого отношения, и это обстоятельство ставило под сомнение его роль и в победе над кимврами.

После триумфа Марий стал добиваться шестого консульства, но тут даже Плутарх вынужден признать, что добился своего полководец нечестными методами: демагогией и подкупом избирателей. Товарищем Мария на 100 год стал Валерий Флакк.

Сулла тоже решил вернуться к политике, но тут была одна особенность: он поздновато добился квестуры, а потом много воевал. Политическая карьера нашего героя затягивалась, и он решил, что имеет достаточное количество заслуг перед римским народом, чтобы сразу баллотироваться в преторы, миновав эдилитет.
На этот раз Сулла просчитался, не затрачивая значительных сил и средств на предвыборную кампанию. Военным героем римляне считали единственно Мария, о подвигах Суллы никто и не вспоминал, да и должной поддержки от сенаторов он не получил. Так что не приходится удивляться тому, что Сулла с треском проиграл эти выборы.

Сам Сулла позднее объяснял своё поражение тем, что граждане непременно хотели видеть его вначале эдилом. Они знали о его дружбе с нумидийским царём Бокхом и надеялись, что на игрища, обычно устраиваемые эдилом, Бокх доставит немало диковинных и кровожадных африканских зверей.

К выборам 98 года Сулла отнёсся значительно серьёзнее, активно поработал с избирателями, заручился поддержкой видных сенаторов, и был избран претором на 97 год. Враги, конечно, обвинили Суллу в подкупе избирателей, но кто же в Риме не занимался этим, тот же Марий, например...

У Плутарха сохранился анекдот о том, что однажды претор Сулла о чём-то спорил с Гаем Юлием Цезарем Страбоном (135-85) и пригрозил в случае неповиновения применить против него все полномочия своей должности. Страбон спокойно ответил Сулле:

"Ты прав, полагая, что твоя должность принадлежит тебе, так как ты ею владеешь, потому что купил её!"

Примерно к этому же времени (или более позднему?) относится событие, которое окончательно испортило отношения между Марием и Суллой.
Нумидийский царь Бокх был верным другом римского народа, и в честь этой дружбы он на свои средства соорудил в Риме на Капитолии монументальный ансамбль в честь богини Победы (побед римского народа). Часть фигур этого ансамбля изображала сцену пленения царя Югурты: сидящий Сулла принимает из рук Бокха пленённого Югурту.

Марий и его сторонники посчитали, что этот памятник направлен лично против победоносного полководца и умаляет его славу. Они попытались добиться постановления о сносе данного памятника, но потерпели неудачу. Когда сторонники Мария попытались силой разрушить этот памятник, сторонники Суллы и Сената сумели отстоять его.
Только в 87 году, когда Сулла сражался на Востоке с Митридатом, Гай Марий добился разрушения этого памятника.
Но я забежал несколько вперёд.

Стоит отметить, что в качестве претора Сулла всё-таки организовал игры в честь Аполлона, которые полностью оправдали ожидания народа. Помог Сулле всё тот же Бокх, который прислал в Рим сотню львов-самцов (гривастых). Впервые во время игр львов не привязывали к столбам, а они метались по арене в сценах охоты на хищников и сражениях с ними.
Успех игр был ошеломляющим, и римляне надолго их запомнили.

После окончания претуры Сулла был отправлен с важной миссией в Каппадокию, в которой возникли проблемы с престолонаследием.
Сами каппадокийцы хотели видеть на троне Ариобарзана, но царь соседнего Понта Митридат VI был другого мнения и посадил на престол некоего Гордия, который был его марионеткой.
Римляне уже начали осознавать опасность Митридата VI Евпатора, и Сулла должен был навести там порядок.

Сулла довольно быстро собрал сильную армию, переправил её вместе со вспомогательными войсками в Каппадокию и приступил к наведению порядка. Требовалось разбить войска сторонников Гордия (Митридат пока оставался в стороне) и поддерживавших его армян.
Сулла блестяще справился с заданием, в ряде сражений разгромил противников и восстановил на троне Ариобарзана.

Плутарх коротко описывает эти события:

"После претуры Суллу посылают в Каппадокию, как было объявлено, чтобы вернуть туда Ариобарзана, а на деле – чтобы обуздать Митридата, который стал не в меру предприимчив и чуть ли не вдвое увеличил своё могущество и державу. Войско, которое Сулла привел с собой, было невелико, но с помощью ревностных союзников он, перебив много каппадокийцев и ещё больше пришедших им на подмогу армян, изгнал Гордия и водворил на царство Ариобарзана".

Во время этой миссии Суллы произошёл важный исторический прецедент – первый контакт римлян с парфянами.
Преследуя разбитых армян, Сулла оказался в районе Евфрата, где встретился с парфянским посольством во главе с Оробазом. Дело в том, что парфянский царь Аршак с беспокойством следил за положением на западной границе своего государства, и Оробаз должен был выяснить намерения римлян в этом районе.

Предоставим опять слово Плутарху:

"Когда Сулла стоял у Евфрата, к нему явился парфянин Оробаз, посол царя Аршака. До тех пор оба народа ещё не соприкасались друг с другом; видимо, счастью своему Сулла обязан и тем, что первым из римлян, к кому обратились парфяне с просьбой о союзе и дружбе, оказался именно он. Рассказывают, что Сулла поставил три кресла – одно для Ариобарзана, другое для Оробаза, третье для себя – и во время переговоров сидел посередине. Оробаза парфянский царь за это впоследствии казнил, а Суллу одни хвалили за то, что он унизил варваров, а другие хулили за наглость и непомерное тщеславие".

Царь казнил Оробаза за то, что тот, посланец царя царей, позволил поставить себя в более низкое положение и приравнял себя к какому-то Ариобарзану.
Договор между римлянами и парфянами Сулла всё-таки заключил, и по этому договору стороны обязались сохранять мир по отношению друг к другу (ненападение), а также уважать существующие границы. В Риме этот договор был ратифицирован Сенатом в 95 году, а про Парфию ничего сказать не могу. Во всяком случае, царь Аршак войны не начал.

[Yorik]

Каппадокия. Начало Союзнической войны

Во время переговоров Суллы с парфянами произошёл эпизод, который древние авторы освещают немного по-разному.
Плутарх пишет:

"Среди спутников Оробаза, как передают, был один халдей, который, посмотрев в лицо Сулле и познакомившись с движениями его духа и тела – не мельком, но изучив их природу согласно с правилами своей науки, – сказал, что человек этот непременно достигнет самого высокого положения, да и сейчас приходится удивляться, как он терпит над собой чью-то власть".

Веллей Патеркул более краток и сообщает лишь, что во время переговоров Суллы с Оробазом

"некие маги определили по родимым пятнам на его теле, что его будущая жизнь и посмертная память достойны богов".

Продолжительность пребывания Суллы с войсками в Каппадокии нам неизвестна, так как это было союзное государство, а не римская провинция, и пропретор, командуя войсками, мог находиться там неопределённо долгое время. Возможно, Сулла боролся в Каппадокии с местными пиратами, разоряя их базы – ведь местные пираты были серьёзной угрозой для мореплавания в восточном Средиземноморье.

Каппадокия не считалась богатой провинцией, поэтому завистников у Суллы не было, однако, когда он вернулся в Рим, вероятно, в 92 году, некий Цензорин выдвинул против него обвинение во взяточничестве. Он вменял ему в вину, что из дружественного государства Сулла вернулся с очень большой суммой денег. Однако до судебного разбирательства дело не дошло, так как Цензорин на суд почему-то не явился.

Как сенатор, Сулла активно включился в политическую жизнь Рима, но сразу же добиваться консульской магистратуры он не стал, а решил дождаться более удобного случая.
Рим и вся Италии в это время бурлили, ожидая перемен в ближайшее же время. Все надеялись на перемены к лучшему, но вышло как всегда происходит в подобных случаях.

Одним из народных трибунов на 91 год был избран Марк Ливий Друз, который был членом очень знатного семейства, а его отец был консулом 112 года, а затем и цензором. Так вот, этот самый Друз поклялся, что добьётся предоставления всем италийским союзникам Рима прав римского гражданства. Он обосновывал это тем, что союзники внесли очень большой вклад в возвышение Рима и участвовали во всех войнах с внешними врагами.

Сторонников у такой точки зрения в Риме было много, Друза в этом вопросе поддерживали многие видные сенаторы, и он, вероятно, добился бы своего, если бы его не обуял бес реформаторства. Заразная, кстати, болезнь, вспомним хотя бы братьев Гракхов...
Друз стал добиваться увеличения хлебных раздач населению Рима и распределения всех пустующих государственных земель, что понравилось беднейшим слоям населения города, а также захотел лишить всадников их полномочий в судах присяжных, а это уже нравилось сенаторам и нобилям. Всадникам Друз тоже старался угодить, предлагая ввести в состав Сената большое количество представителей этого сословия.
Друз хотел нравиться всем!

Все три этих законопроекта одним пакетом Друз представил народному собранию, которое их и одобрило, однако один из консулов консул 91 года, Луций Марций Филипп (141-73), отменил только что принятый закон на основании закона Цецилия-Дидия, который запрещал объединять в рамках одного закона различные проекты.
Так что до обсуждения вопроса о римском гражданстве для италиков дело так и не дошло, а вскоре Друз умер: по наиболее распространённой версии он погиб от рук неизвестного убийцы, но Флор пишет, что Друз умер от какой-то болезни.

Известие об убийстве Друза (а только в таком виде эта весть и разлетелась по полуострову) буквально взорвало Италию. Союзные племена, конечно, возлагали очень большие надежды на деятельность Друза и на получение римского гражданства, но они помнили о прошлых неудачах и готовились к тому, что у Друза ничего не получится, и им придётся с оружием в руках добывать свои права.

Италики вооружались, заключили множество взаимных союзов и даже обменялись заложниками. В Риме подозревали о тайной подготовке италиков к войне, и сразу после смерти Друза к ним послали эмиссаров, чтобы предостеречь от вооружённого выступления. Эффект от этого мероприятия оказался прямо противоположным ожидаемому.
В Аускуле, главном городе племени пиценов, италики вначале убили римского магистрата, выступавшего с угрозами, а затем перебили и всех остальных римлян в городе.

Сразу же за оружие взялись марсы, япиги, самниты, луканы и прочие племена, в общем, большинство племён центральной и южной Италии. Они потребовали от Рима предоставления им римского гражданства, так как могущество Республики было создано и ими. Сенат стал тянуть время и ответил союзникам, что если те сожалеют о кровавом инциденте в Аускуле, то пусть пришлют посольство для обсуждения сложившейся ситуации. И ни слова о римском гражданстве.
Так война, получившая название Союзнической, стала неизбежной.

Италики выбрали своей столицей небольшой город Корфиний на земле пелигнов, в котором заседал союзный сенат из 500 членов; резервной столицей стал город Бовиан. Своими консулами союзники избрали Квинта Попедия Силона из племени марсов и Гая Папия Мутила из племени самнитов. Были также избраны 12 преторов и прочие магистраты. Союзники сразу же начали чеканку собственных монет с символами победы над Римом; на одной монете италийский бык топтал копытами римскую волчицу.
На стороне римлян остались латины, города Великой Греции (что на самом юге Италии) и все римские колонии. Этруски и умбры пока сохраняли нейтралитет.

Активные боевые действия начались уже только в 90 году. И союзники, и римляне собрали большие армии численностью примерно по 100 тысяч человек. Римские войска возглавили консул 90 года Публий Рутилий Луп и консул 91 года Секст Юлий Цезарь (130-89).
Так уж получилось, что Марий стал легатом у Публия Рутилия, а Сулла – у Секста Юлия.

Следует иметь в виду, что при описании Союзнической войны почти всегда возникает путаница имён римских полководцев, так как другим консулом 91 года был избран Луций Юлий Цезарь (135-87), другой представитель клана Юлиев, и ему тоже пришлось участвовать в войне после смерти Публия Рутилия. Но я забежал немного вперёд.

Начальный период Союзнической войны сложился для римлян крайне неудачно.
Сперва Секст Юлий потерпел поражение возле Эзернии на юге Италии, и после осады сдал город. Его легаты также потерпели ряд поражений, но вскоре Сексту Юлию удалось разбить армию союзников под Ацеррами, и положение на юге Италии стабилизировалось.
В центральной Италии в это же время был разбит отряд Гая Перпенны, одного из легатов Публия Рутилия. Рутилий сместил Перпенну с командирской должности, присоединил оставшихся солдат к отряду Мария, и двинул объединённые силы в наступление. Однако при переправе через реку римляне попали в засаду, а сам консул погиб. Марий принял командование и спас значительную часть римского войска, нанеся встречный удар по союзникам. Но это был лишь частичный успех.

Публия Рутилия Лупа похоронили в Риме, но эта церемония вызвала такую скорбь в городе, что Сенат постановил отныне хоронить всех воинов и магистратов на месте их гибели, чтобы не производить гнетущего впечатления на жителей города.

Вскоре после гибели Рутилия в ловушку италиков со своим отрядом угодил легат Квинт Сервилий Цепион. Цепион погиб вместе с большей частью своего отряда, а остатки его войска влились в армию, которой теперь стал командовать Марий.

К югу от Фуцинского озера армия Мария вошла в соприкосновение с войском италиков, основу которого составляло племя марсов. После первого столкновения италики отошли и начали перегруппировку своих сил для нового сражения. Марий не решался атаковать марсов, но неподалёку находился лагерь Суллы, который узнал о происходивших событиях.

Сулла немедленно поднял свой отряд, напал на марсов и нанёс им сокрушительное поражение. Говорят, что его солдаты изрубили шесть тысяч марсов и семь тысяч италиков захватили в плен.
Тут же, на поле боя, армия голосованием присудила своему полководцу травяной венок, редчайшую военную награду в Древнем Риме – за два века это был всего третий случай присуждения травяного венка.
Сцену награждения травяным венком Сулла позднее приказал изобразить на своей загородной вилле в Тускуле.

Победа над марсами принесла Сулле столь большую славу в Риме, что Аппиан в своём труде объяснял так:

"Дело в том, что марсы – народ очень воинственный. Говорят, над ними и состоялся только один триумф после упомянутого их поражения, а раньше говорили: ни над марсами, ни без марсов не было триумфа".

Подводя итоги Союзнической войны за 90 год, следует отметить несомненные успехи Суллы и неудачи Мария, чьи полномочия как легата даже не были продлены на 89 год.
Плутарх, как бы оправдывая полководца, пишет:

"Эта война с её бедствиями и превратностями судьбы настолько же увеличила славу Суллы, насколько отняла её у Мария. Он стал медлителен в наступлении, всегда был полон робости и колебаний, то ли потому, что старость угасила в нём прежний пыл и решительность (ему уже было больше шестидесяти пяти лет), то ли потому, что, страдая болезнью нервов и ослабев телом, он, по собственному признанию, лишь из боязни позора нёс непосильное для него бремя войны... В конце концов, по причине телесной немощи и болезни он сложил с себя обязанности полководца".

Плутарх лукавит, так как Марий ничего с себя не складывал, а его полномочия, как я сказал, просто не были продлены.

Положение Рима всё ещё оставалось очень трудным, и тогда в конце 90 года консул Луций Юлий Цезарь провёл закон, по которому италики, сохранившие верность Риму, немедленно получают права римского гражданства. Этот закон сразу же успокоил этрусков, которые начали колебаться, и позволил легко усмирить взбунтовавшихся было умбров.

Аппиан пишет по поводу данного закона:

"Благодаря этой милости сенат сделал благорасположенных к Риму союзников ещё более благорасположенными, укрепил в верности союзу колеблющихся, сделал более податливыми противников, вселив в них некоторую надежду добиться того же равноправия".

[Yorik]

Окончание Союзнической войны. Консул


В начале 89 года плебейские трибуны Марк Плавтий Сильван и Гай Папирий Карбон провели закон, по которому права римского гражданства получали те общины италиков, которые в течение двух месяцев сложат оружие.
Эти два закона внесли раскол в ряды союзников и значительно ослабили их силы.
Правда римляне не собирались распределять новых граждан по 35 уже существующим трибам, а создали восемь новых триб, по которым и разместили новых граждан. Италики, обрадованные таким поворотом дела, вначале не обратили внимания на то, что голоса восьми триб при голосовании никак не могли перевесить голоса старых 35 триб. Недовольство возникнет позже, уже после окончания Союзнической войны.

Я не буду в дальнейшем подробно описывать ход Союзнической войны, а ограничусь только действиями Суллы.
Для Суллы 89 год начался с довольно неприятного инцидента. Он со своими легионерами осаждал город со стороны суши, а с моря ему помогал флот, которым командовал легат Авл Постумий Альбин (возможно, консул 99 года). Возмущённые высокомерием и жестокостью этого Альбина, моряки закидали его камнями.
[По другой версии, моряки заподозрили Альбина в измене и в сотрудничестве с италиками.]

Бунтовщиков ожидало строгое наказание: казнь убийц и децимация всего состава флота. По идее, наказать бунтовщиков должен был Сулла, как старший по званию, но он уклонился от выполнения этой обязанности, сославшись на то, что бунтовщики не являются его солдатами.
Возмущённым же офицерам Сулла заявил, что лучшим искуплением за кровь гражданина будет кровь врагов Рима.
Плутрах трактовал эту историю немного иначе и написал, что

"Сулла оставил столь тяжкий проступок безнаказанным и даже гордился этим, не без хвастовства говоря, что благодаря этому его люди, дескать, станут ещё воинственнее, искупая храбростью свою вину".

Продолжая осаду Помпей, Сулла захватил близлежащие Стабии и готовился к штурму города, но тут на помощь осаждённым подошла большая армия самнитов под командованием Луция Клуенция. Клуенций заносчиво расположил свой лагерь всего в трёх стадиях от лагеря Суллы и даже разгромил один из его отрядов. Сулла собрал своих легионеров, которые в то время занимались сборами продовольствия и фуража, и изрядно потрепал армию Клуенция, обратив её в бегство.

Клунеций отступил к Нолам, возле которого установил свой лагерь, дождался подхода армии союзных галлов и выдвинул объединённое войско в направлении лагеря Суллы, который уже был готов к встрече с неприятелем.
Когда войска противников уже выстроились друг напротив друга, произошёл один из эпических боевых моментов, который Аппиан описал следующим образом:

"Когда войска сошлись, один галл огромного роста выступил вперёд и стал вызывать кого-либо из римлян на бой. Выступил один мавретанец маленького роста и убил галла. Галлы в страхе немедленно обратились в бегство".

Обратились самниты в бегство, или не обратились, но армия Суллы сразу же атаковала слегка деморализованного противника и гнала его до города Нолы. Жители города согласились впустить бежавших союзников, но открыли для них только одни городские ворота, чтобы вместе с союзниками в город не проникли и римляне.
Сулла воспользовался возникшей заминкой и большим скоплением италиков у стен города, так что его солдаты истребили большое количество союзников. В этом бою погиб и Клуенций, а Аппиан пишет, что в ходе этого сражения и бегства италики потеряли около 50 000 человек убитыми; но это явное преувеличение.

Некоторые историки утверждают, что именно за эту победу армия наградила Суллу травяным венком.
Со времени победы под Нолами широкое распространение получила и история о Сулле Счастливом (Sulla Felix).
Перед сражением полководец по обычаю совершал жертвоприношение и увидел, что из-под нижней части алтаря выползла змея. Находившийся рядом гаруспик Гай Постумий сделал пространное и довольно туманное толкование увиденного, но Сулла заявил, что это предвещает победу его войска, и смело пошёл на противника.
В результате, Сулла не только разбил противника, но и захватил два вражеских лагеря. После этой победы все заговорили о том, что Сулла не только любимец богов, но и умеет читать их волю.

Плутарх тоже написал о счастье Суллы:

"Сулла же, напротив, не только испытывал удовольствие, когда завистники называли его счастливцем, но даже сам раздувал эти толки, все свои успехи приписывая богам и объясняя всё своим счастьем – то ли из хвастовства, то ли действительно следуя своим представлениям о божестве. Ведь и в “Воспоминаниях” Суллы написано, что дела, на которые он отваживался по внезапному побуждению, удавались ему лучше тех, которые он считал хорошо обдуманными. Там же он говорит, что больше одарен счастьем, чем военными способностями, а стало быть, отдает предпочтение счастью перед доблестью. Вообще он считал себя любимцем божества... Кроме того, в “Воспоминаниях” Сулла убеждает Лукулла (которому это сочинение посвящено) ни на что не полагаться с такой уверенностью, как на то, что укажет ему ночью божество".

Победив самнитов Клуенция, Сулла со своей армией переместился в область гирпинов, племени родственному самнитам, и осадил их город Эклан. Сулла потребовал немедленной капитуляции города, но гирпины попросили некоторое время на размышления и обсуждение данного требования, так как они ожидали подхода армии луканов.
Сулла разгадал хитрость гирпинов, и сказал, что даёт им целый час для принятия решения, а сам приказал солдатам обложить палисад, окружавший Эклан, сухим хворостом. Ровно через час Сулла приказал поджечь хворост, вскоре занялись стены Эклана, жители города перепугались и сдались на милость победителя. Однако Сулла милости к ним не проявил и отдал город на разграбление своим солдатам, сказав просителям, что они сдались не по доброй воле, а из-за сложившихся обстоятельств.

После падения Эклана большинство городов гирпинов сдалось Сулле, и они избежали участи Эклана. Только город Компса попытался сопротивляться нашему счастливчику, но и его Сулла захватил быстрым штурмом.
Так все земли гирпинов и значительная часть Самния оказались под властью римлян, что явилось большой потерей для союзников.

Но Сулла не ограничился этими победами и переместился обратно в Самний. Разведка донесла полководцу, что отряды одного из вождей самнитов, Мотия, контролируют основные проходы в Самний, и он повёл свою армию обходным путём, так что появление римлян в их области стало для самнитов полной неожиданностью.
Сулла приказал атаковать позиции Мотия прямо из походного порядка и добился полного успеха, разгромив армию противника. Раненый Мотий с уцелевшими солдатами укрылся в Эзернии, а Сулла выдвинул свою армию к Бовиану, куда в это время уже переместился Сенат союзников из-за опасности, угрожавшей Корфинию со стороны римлян.

О взятии Бовиана нам известно только со слов Аппиана, поэтому я приведу его описание событий:

"В городе было три цитадели. В то время как жители Бовиана обратились против Суллы, последний послал в обход отряд с приказанием захватить, если возможно, одну из цитаделей и подать знак об этом дымом. Лишь только дым показался, Сулла напал с фронта и после трёхчасовой жестокой битвы овладел городом".

С падением Бовиана прекратил своё существование италийский Сенат, а уцелевшие сенаторы-италики укрылись в Эзернии, куда стали собираться и отдельные отряды самнитов. Оставались ещё невзятые Нолы, но, в целом, исход Союзнической войны был предрешён, так как римляне к концу 89 года разрезали территорию союзников на две части, отделив самнитов от луканов.

В общем, 89-й год для Суллы оказался очень удачным, и даже Плутарх вынужден признать:

"Сулла же замечательными подвигами стяжал у сограждан славу великого полководца, у друзей – величайшего, и даже у врагов – самого счастливого и удачливого".

Военные действия в текущем году сошли на нет из-за наступивших холодов, и Сулла оставил свою армию в Кампании, а сам отправился в Рим, чтобы добиваться консульской магистратуры. Сулла надеялся, что его воинская слава поможет ему достигнуть высшей магистратуры в Республике, о чём большинство его предков и не мечтали – ведь только один из его прапрадедов, Публий Корнелий Руфин, был консулом в 290 и 277 годах и диктатором, а остальные выше преторства не добирались.

Тит Ливий одобрительно пишет:

"Редко притязал в Риме на консульскую должность кто-то другой, ещё до консулата совершив столько подвигов".

Поэтому у нас нет никаких оснований верить Плутарху, утверждавшему, что Сулла ставил консульство невысоко по сравнению с тем, что он готовил для себя в будущем.

В октябре 89 года Сулла выдвинул свою кандидатуру на консульских выборах, но ему противостояли три серьёзных конкурента.
Во-первых, был бы не прочь продлить свои консульские полномочия ещё на один год консул 89 года Гней Помпей Страбон (133-87), который тоже одержал несколько важных побед в Союзнической войне, а осенью 89 года после годичной осады, наконец, взял Аускул, захватив там большую добычу.
Вторым противником Суллы был Квинт Помпей Руф, родственник Гнея Помпея Страбона, тоже прославившийся на войне.
Опасным противником на выборах был Гай Юлий Цезарь Страбон Вописк (126-87), один из членов могущественного клана Юлиев, блестящий и остроумный оратор. У него был только один серьёзный недостаток – он ещё не был претором, и мог бы добиваться консульской магистратуры только по особому распоряжению Сената или комиций. Имея поддержку очень влиятельных родственников, один только его брат Луций Юлий Цезарь – консул 90-го года и цензор 89-го – чего стоил, Цезарь Страбон смог ввязаться в борьбу за высшую магистратуру.

Сулла понимал, что одной только народной поддержки для победы на выборах будет мало, так как значительная часть нобилитета была против его кандидатуры, и несколькими решительными шагами укрепил свои позиции.
Сначала он развёлся со своей третьей женой Клелией по причине её бесплодия и породнился с влиятельнейшим семейством Метеллов, женившись на Цецилии Метелле (118?-81), которая была двоюродной сестрой Квинта Цецилия Метелла Пия (125-63), претора 89 года, и вдовой Марка Эмилия Скавра (162-88), принцепса Сената. Этим шагом Сулла сразу же приобрёл множество сильных союзников на выборах.

Сулла сделал ещё один хитроумный шаг, заключив союз с одним из претендентов, Квинтом Помпеем Руфом, выдав замуж свою дочь от первого брака Корнелию за сына этого Помпея Руфа.
Эти тактические шаги и жадность Помпея Страбона, зажавшего военную добычу, принесли свои плоды, и после ожесточённой борьбы Сулла и Помпей Руф были избраны консулами на 88 год.
Невольно возникает вопрос: чем же была вызвана такая ожесточённость предвыборной борьбы?

[Yorik]

Царь Митридат. Первое консульство

Дело было не в том, что у Суллы было много противников – они есть у каждого претендента на высшую магистратуру. На 88 года замаячила перспектива войны на богатом Востоке, которую все римские нобили оценивали как не слишком уж трудную, тем более, по сравнению с Союзнической войной, которая в 88 году должна была закончиться.

Дело было в том, что ещё в 91 году римляне спровоцировали войну между вифинским царём Никомедом IV Филопатором (?-74) и понтийским царём Митридатом VI Евпатором (134-63).
Да, да, тем самым знаменитым царём Митридатом!
Митридат не хотел широкомасштабной войны в Малой Азии, да и осложнения с Римом ему были ни к чему, но римские представители отвергли мирные предложения Митридата и заявили, что Никомеда они в обиду не дадут.

В 90 году к Митридату обращались за помощью италики, но царь Понта не стал посылать войска в Италию, сосредоточившись на своих проблемах. Он был занят войной с Никомедом, который, подстрекаемый римлянами, вторгся во владения Митридата.
Хотя Никомед собрал более значительные силы, чем Митридат, понтийский владыка в 89 году разбил вифинцев. Римские магистраты в провинции Азия (это были проконсул Гай Кассий и легат Маний Аквилий) собрали армию для помощи Никомеду, но римлян или италиков в ней было очень мало, так как у названных магистратов не было полномочий для ведения войны с Митридатом, так что основу войска составляли местные жители.

Осенью 89 года Митридат разбил армию, собранную Кассием и Аквилием, и вторгся в римскую провинцию Азия. Так началась первая война Митридата с Римом.
Гай Кассий бежал на Родос, который не признал власти Митридата, Манлий Аквилий был захвачен в Митилене, что на Лесбосе, а полководца Квинта Оппия осадили в Лаодокии. Митридат передал жителям города, что против них не будет никаких репрессий, если они выдадут римского полководца. Лаодикийцы выдали Квинта Оппия Митридату, а его солдат распустили по домам, чему царь Понта не препятствовал.

Квинта Оппия в качестве пленённого римского магистрата Митридат всюду возил с собой, но никакого особого вреда ему не причинил. Более жестоко Митридат обошёлся с Манием Аквилием, главным подстрекателем и виновником этой войны. Аквилия посадили на осла и возили по различным малоазийским городам, и он должен был постоянно кричать:

"Я, Маний Аквилий, магистрат римского народа!"

Позднее в Пергаме Аквилия казнили, влив ему в глотку расплавленное золото, намекая тем самым на жадность и взяточничество римлян.

За очень короткий срок Митридату удалось захватить не только всю римскую провинцию Азия, но и всю Малую Азию. С греками и эллинизированным населением захваченных областей Митридат обходился очень милостиво, а вот с римлянами он повёл войну на уничтожение. По приказу царя в течение нескольких дней 88 года в бывшей провинции Азия происходило истребление не только римлян, но и италиков. Убивали всех: мужчин, женщин, детей; убивали даже местных женщин, вышедших замуж за римлян или италиков, убивали и рабов этих людей, так как все они уже заразились римским духом.
Эти события часто называют эфесской вечерней, и считается, что по приказу Митридата тогда погибло около 80 тысяч человек.

Особую озабоченность в Риме вызывало и то обстоятельство, что Митридату удалось захватить в Мраморном море большой флот, состоявший из римских и вифинских кораблей. Да и многие города в Греции начали проявлять симпатии к Митридату.
Однако римлянам не удалось сразу же направить армию для войны с правителем Понта.

Сулла после избрания консулом по жребию получил провинцию Азия, был назначен командующим римской армией и был бы рад немедленно отправиться со своими солдатами, которые зимовали в Кампании, на войну в Малую Азию, тем более, что эта операция представлялась в Риме не слишком сложной, но весьма выгодной. Однако, во-первых, ещё не была закончена Союзническая война, и в различных регионах Италии продолжались боевые действия. Во-вторых, Союзническая война истощила римскую казну, и для финансирования операций против Митридата у Сената просто не было денег.

Для прояснения ситуации в Риме вернёмся немного назад, к консульским выборам 89 года.
Кандидатуру Цезаря Страбона заблокировали плебейские трибуны Публий Сульпиций и Публий Антистий на основании того, что этот претендент ещё не был претором. Сопротивление трибунов было ожесточённым, дело доходило даже до схваток между сторонниками Цезаря Страбона и окружением Сульпиция, однако трибуны своё дело сделали, и Цезарь Страбон не прошёл.
А ведь ещё совсем недавно Сульпиций и Страбон были союзниками и входили в ближайшее окружение покойного Друза.

Помпея Страбона, который тоже был бы не прочь покомандовать консульской армией, к выборам просто не допустили. Во-первых, два консульства подряд – это было бы слишком, всё-таки не Марий; во-вторых, ему пообещали триумф за победу над италиками, который и провели 25 декабря 89 года; кстати, это был единственный триумф за всю Союзническую войну.

Ситуация в Риме, тем временем, всё накалялась, и очень остро встал финансовый вопрос. После известия о том, что Митридат вторгся в провинцию Азия, значительно увеличились проценты по долгам; кроме того, кредиторы начали требовать немедленной выплаты долгов. Должники, а среди них было много знатных и влиятельных лиц, вдруг вспомнили о древнем законе Генуция от 341 года, по которому в Риме и римлянам запрещалось давать деньги в рост. Однако про этот закон никто давно не вспоминал, и его никто не соблюдал.

На основании закона Генуция наиболее ретивым ростовщикам пригрозили судебным преследованием. И ростовщики, и должники обратились за правосудием к претору Авлу Семпронию Азеллиону, который предложил уладить все подобные дела в судебном порядке, что давало значительную отсрочку должникам. Это предложение озлобило ростовщиков, и когда Азеллион совершал жертвоприношения у храма Диоскуров, в него полетели камни. Испуганный Азеллион попытался укрыться в ближайшем храме или таверне, но был убит на глазах многочисленных свидетелей. Однако все попытки властей обнаружить убийц претора так ничего и не дали.

Аппиан однозначно возлагает вину за убийство Азеллиона на ростовщиков:

"Азеллион совершал жертвоприношение Диоскурам на форуме, и его окружала толпа, присутствовавшая при жертвоприношении. Кто-то сначала бросил в Азеллиона камень. Тогда он бросил чашу и бегом устремился в храм Весты. Но толпа захватила храм раньше, не допустила в него Азеллиона и заколола его в то время, когда он забежал в какую-то гостиницу... Сенат издал объявление: кто изобличит убийцу Азеллиона, тот, свободнорожденный, получит денежную награду, раб - свободу, соучастник в преступлении – прощение. Тем не менее, никто не нашёлся, кто сделал бы донос: так старательно заимодавцы скрыли это преступление".

Свою лепту в обострение ситуации в Республике внёс и Марий, который страстно хотел заполучить командование армией в войне с Митридатом. Понимая, что шансов быть избранным на 88 год у него нет, Марий оставался в тени и заключил тайный союз с уже упоминавшимся трибуном Сульпицием.

Предполагается, что согласно этой договорённости, Марий поддерживает законопроекты Сульпиция о распределении италиков и других новых граждан по всем 35 трибам, о возвращении изгнанников и об исключении из Сената людей, чьи долги превышают сумму в 2000 денариев.
Сульпиций со своей стороны обязался провести закон об отстранении Суллы от командования армией в войне с Митридатом и о назначении на эту должность самого Мария. Но этот пункт их соглашения должен был держаться в строгом секрете.

Предложения Сульпиция вызвали раздражение в Риме: многие сенаторы имели большие долги, а простые граждане были недовольны ущемлением своих прав, так как теперь италики могли бы решать судьбы всего Рима; оба консула также выступили против инициатив Сульпиция. В ответ Сульпиций сформировал вооружённые отряды своих сторонников, которые начали запугивать противников новых законов.

Чтобы отложить обсуждение законопроектов Сульпиция в народном собрании, консулы с согласия Сената объявили iustitium для проведения чрезвычайных жертвоприношений, что приостанавливало в государстве судебную деятельность и все иные общественные мероприятия, в том числе и торговые. Консулы надеялись провести обсуждение законов в более спокойной обстановке, однако Сульпиций объявил iustitium незаконным и привёл на Форум несколько сот вооружённых сторонников, когда консулы объявляли народу о своих решениях.

Вскоре вооружённые люди окружили консулов, и Сульпиций потребовал немедленной отмены iustitium’а и назначения определённого дня для обсуждения его законопроектов. В начавшейся суматохе консул Квинт Помпей Руф куда-то скрылся, а Сулла попросил разрешения удалиться для обдумывания сложившейся ситуации. Многие авторы заявляют даже о том, что Сулла будто бы укрылся в доме Мария, но Аппиан просто говорит лишь об уходе Суллы с Форума.

Сын консула, тоже Квинт Помпей Руф, продолжал на Форуме выступать в защиту консульских инициатив, и тогда разъярённые сторонники Сульпиция закололи его. Узнав о первой жертве, Сулла сразу же вернулся на Форум и, чтобы не допустить нового кровопролития, отменил iustitium.
Потом Сулла договорился с Марием и Сульпицием о том, что те наведут порядок в городе, а сам отправился в Кампанию к своей армии, чтобы начать, наконец, поход против Митридата.

Не успел Сулла доехать до своей армии, как его в дороге настигли известия о событиях в Риме.
Оказывается, Сульпиций созвал комиции и провёл через них несколько законопроектов помимо тех, которые обсуждались до этого (о распределении новых граждан по трибам, о должниках и о возвращении изгнанников). Сульпиций провёл законы о лишении Квинта Помпея Руфа консульской магистратуры и о снятии Суллы с командования армией в войне против Митридата. Никого уже не волновало, что ни комиции, ни плебейский трибун не имели никаких полномочий для принятия подобных решений.

[Yorik]

Сульпиций и Марий резонно предположили, что Квинт Помпей не окажет серьёзного сопротивления. Суллу же они не стали лишать консульских полномочий, а без своей армии он был для них не опасен; создавать же политический вакуум в верховной власти они не хотели.
В капуанскую армию были направлены два военных трибуна, которым Сулла должен был сдать командование.

Сулла прибыл к своей армии и немедленно провёл общее собрание всего войска. Он рассказал о смуте и беззакониях творящихся в Риме, о деятельности Сульпиция и его банд, о пролитой на Форуме крови, о том, что Помпея Руфа лишили магистратуры, а его самого лишили командования армией.
Прямо к бунту своих солдат Сулла не призывал, но те решили, что для войны против Митридата Марий наберёт новую армию, из своих ветеранов, а они останутся без добычи, которую сулила война с Понтом. Солдатское собрание громкими криками выразило полную поддержку командующему и потребовало, чтобы Сулла вёл их на Рим для наведения порядка и законности.

Тем временем в капуанскую армию явились военные трибуны, посланные Марием и Сульпицием, но солдаты забросали их камнями – у них не было оснований доверять обещаниям Мария о том, что именно с ними он пойдёт на Восток.
В распоряжении Суллы в Капуе находились шесть легионов, выразивших поддержку своему командующему. Большинство центурионов тоже поддержали Суллу, а вот высшие офицеры, в основном, покинули Суллу, не желая поднимать оружие против Рима. Из оставшихся верными Сулле офицеров следует отметить Луция Лициния Лукулла (118-56), ставшего позднее знаменитым полководцем. Освободившиеся офицерские вакансии были сразу же заполнены друзьями и сторонниками Суллы, которые бежали из Рима от преследований со стороны банд Сульпиция.

По требованию солдат Сулла двинул свои легионы на Рим; вскоре к нему присоединился Квинт Помпей, который одобрил действия своего товарища по должности, что придавало им законный вид.
Сульпиций и Марий не ожидали такой резкой реакции со стороны Суллы, поэтому, когда пришли известия о гибели военных трибунов и о движении легионов на Рим, что было делом неслыханным в истории города, они отправили на переговоры с Суллой двух преторов.

Посланники спросили Суллу, почему он идёт на родной город с вооружённой силой. Сулла ответил:

"Чтобы освободить Рим от тираннов".

Некоторые авторы сообщают, что солдаты Суллы оскорбляли послов, порвали на них тоги и разбросали фасции, а полководец даже не сделал им замечания.

Подобные же ответы получили и три другие депутации, посланные Сенатом. Наконец, Марий и Сульпиций решили вступить в переговоры с Суллой, чтобы потянуть время и собрать силы для борьбы с Суллой.
Якобы от имени Сената они предложили вернуть Сулле командование над армией (как будто он не командовал ею!), если тот не подойдёт к Риму ближе, чем на пять миль.
Сулла разгадал уловку своих врагов, сделал вид, что согласен с их предложениями, и после отбытия послов продолжил движение к городу.

Три легиона Сулла отрядил для контроля над важнейшими городскими воротами и мостами через Тибр, один легион оставил в резерве и с двумя легионами через Эсквелинские ворота вошёл в Рим.
Никаких регулярных воинских частей у Сульпиция с Марием в городе, разумеется, не было, а оказать серьёзное сопротивление легионерам Суллы отряды Сульпиция не могли. Правда они начали было бросать в солдат черепицу с крыш домов, когда легионеры входили в город, но Сулла пригрозил, что сожжёт такие дома, а лучникам дал приказ убивать всех людей на крышах домов.
Плутарх написал, что Сулла поджигал дома в Риме, но Аппиан о подобных фактах не сообщает.

Незначительное столкновение легионеров с наёмниками Сульпиция произошло возле Форума, но оно завершилось бегством, как руководителей террора, так и их отрядов. В порыве отчаяния Марий призвал на защиту Республики свободных граждан и даже рабов, обещая им свободу, но на его вопли никто не откликнулся.
Солдаты начали было грабить горожан, но Сулла приказал казнить нескольких мародёров и тем быстро навёл в Риме порядок: по всему городу были расставлены караульные посты, а консулы и их легаты всю ночь обходили посты для поддержания спокойствия.

Собрав комиции, консулы на следующий день выступили с объяснениями своих поступков, печалуясь на беззакония, творимые в городе Сульпицием и его вооружёнными бандитами. Необходимость вооружённого вмешательства в городские дела консулы объясняли желанием защитить граждан и их имущество от произвола тиранов и для установления в городе безопасности и порядка.
Защитив Республику в народном собрании, консулы созвали заседание Сената, и там им пришлось немного труднее. Сулла коротко объяснил причины подобных действий со стороны консулов без санкции Сената и потребовал объявить Сульпиция, Мария и ещё десять их сторонников врагами народа. Ни о каких массовых репрессиях речь не шла.

Сопротивление действиям консулов попытался оказать лишь Квинт Муций Сцевола по прозвищу Авгур (?-88), консул 117 года, но у него могли быть и личные причины, так как через одну из своих внучек он породнился с семейством Мария.
В конце концов, требуемое постановление было Сенатом принято, и в погоню за беглецами были отправлены специальные отряды; правда, покинувших Италию победители не преследовали. Сульпиций укрылся в своём поместье, и вскоре его выдал один из рабов, желавший заслужить свободу; преследователи отрубили Сульпицию голову. Консулы сдержали своё слово и даровали этому рабу свободу, а потом приказали его казнить как свободного человека за измену своему хозяину.
Марий же с большими приключениями сумел добраться до Африки.

Консулы также добились постановления Сената о том, чтобы никакие законопроекты не вносились на голосование в народном собрании без предварительного обсуждения в Сенате. Такого прохождения законов требовал древний обычай, который в последнее время часто нарушался.
Голосование в народном собрании теперь должно будет происходить не по трибам, а по центуриям, что давало преимущества более зажиточным гражданам. Принятием этого постановления, а также рядом других мер, консулы ограничили власть плебейских трибунов, которые часто злоупотребляли ею для достижения своих личных целей.

Консулы провели через Сенат ещё ряд законов: об ограничении роста долга 10% годовых, о конфискации имущества врагов народа (в том числе, и 12 только что объявленных), об отмене всех законов и постановлений, принятых по инициативе Сульпиция с того момента, как Сулла под давлением отменил iustitium.
Кроме того, по причине малолюдства Сулла пополнил Сенат тремя сотнями людей из числа наиболее знатных, уважаемых и богатых семейств.

Вскоре Сулла отправил свои легионы обратно в Капую и приказал офицерам готовить армию к восточному походу, и вместе с Квинтом Помпеем Руфом приступил к исполнению консульских обязанностей.
Вывод войск из Рима привёл к тому, что сторонники Мария осмелели и повели открытую агитацию за возвращение изгнанников.

Консулы тем временем подготовили и провели выборы магистратов и плебейских трибунов на 87 год. Выборы прошли в спокойной обстановке и без серьёзных инцидентов, но многие кандидатуры, которых поддерживали консулы, не прошли.
Не был избран на должность плебейского трибуна Секст Ноний Суфена (121-87), племянник Суллы, но прошёл племянник Мария, Марк Марий Гратидиан (?-82). Правда, Сулле удалось провалить Квинта Сертория (123-72), но с ним Сулле ещё придётся иметь дело.

Не лучшим образом для Суллы прошли и выборы консулов на 87 год. Сулла продвигал кандидатуру полководца Публия Сервилия Ватии (134-44), который в том же 88 году отпраздновал триумф (мы не знаем, за какие заслуги и победы, ведь в Союзнической войне Ватия не участвовал). Однако недовольство действиями Суллы во время борьбы с Сульпицием было так сильно, что Ватию прокатили на выборах. Отметим, что Ватия всё-таки станет консулом на 79 год, а позднее за свои победы получит прозвище Исаврик, но всё это будет позднее, а пока...

Вот в такой обстановке консулами на 87 год были избраны Гней Октавий и Луций Корнелий Цинна (128-84).
Гней Октавий принадлежал к почтенному и уважаемому семейству, и славился своей порядочностью и медлительностью.

Цинна тоже был членом патрицианского семейства, но о его жизни и деятельности до этих выборов почти ничего неизвестно. Многие считают, что его отцом был Луций Корнелий Цинна, консул 127 года. Вроде бы наш Цинна был претором в 90 году и участвовал в Союзнической войне. На консульские выборы он шёл в качестве независимого кандидата: его не поддерживали ни сторонники Суллы, ни сторонники Мария, а сам Цинна обязался соблюдать все принятые Сенатом (по инициативе Суллы) законы.

В результате такой кампании Цинна тоже был избран, и Плутарх пишет, что после избрания:

"Цинна поднялся на Капитолий и, держа в руке камень, принёс присягу на верность, скрепив её таким заклятием: пусть будет он, если не сохранит доброго отношения к Сулле, вышвырнут из города, подобно этому камню, брошенному его собственной рукой. После этого в присутствии многих свидетелей он бросил камень на землю".

По другим сведениям, Цинна произнёс подобную фразу во время своей избирательной кампании.

Как бы то ни было, но Цинна недолго придерживался своих слов, однако об этом немного позднее.
Кстати, когномен Цинна (Cinna) был необычен и очень редко встречался в Риме. Уже древние авторы не могли толком объяснить его значение и происхождение. Одни считали, что это слово происходит от названия корицы (cinnamomum), другие считали причиной такого названия рыжий цвет волос одного из предков Луция Корнелия (cinnabari – это карминовая краска).

После проведения выборов магистратов на 87 год консулы сложили свои полномочия.
Сулла отправился в Кампанию к своей армии, чтобы вести её против Митридата.
Квинту Помпею тоже передали командование над армией, той, которой руководил до этого Помпей Страбон.
Когда Квинт Помпей прибыл в ставку Помпея Страбона, тот сделал вид, что он подчиняется решению Сената и уступает командование армией. Во время переговоров их окружила толпа солдат и офицеров, которые делали вид, что внимательно слушают переговоры. В какой-то момент солдаты напали на Квинта Помпея и убили его. Спутники консуляра сразу же разбежались, а Помпей Страбон обратился к войскам с негодующей речью против творимого беззакония и убийства консуляра. Впрочем, наказывать никого он не стал и опять принял на себя командование армией.

Когда Сулла узнал об убийстве Квинта Помпея, он не стал вмешиваться в ход событий, усилил личную охрану и поспешил со своей армией покинуть Италию. Следить за соблюдением законов в Республике теперь должны были новые консулы.

[Yorik]

Война с Митридатом: осада Пирея и Афин

Сулла прекрасно осознавал, что во время его отсутствия в Риме опять начнутся смуты; он лишь не мог себе представить их масштаба. Однако о событиях в Риме, которые произошли во время Митридатовой войны, мы поговорим перед описанием возвращения Суллы, который спешил на Восток за новой славой. Кроме того, за время победоносной войны [а в этом Сулла не сомневался!] он хотел покрепче привязать к себе армию.

Понтийский царь Митридат за последнее время стал очень опасным соперником: он не только отнял у римлян их новую провинцию Азия, но ещё захватил Вифинию и Каппадокию, изгнав их царей, и уже вёл успешные операции по захвату греческих территорий и Архипелага. Греки, в основном, благосклонно относились к Митридату, и его военачальники присоединяли одну часть Греции за другой. Только Родос оказал сопротивление и сумел отразить нападение Митридата.

Дальнейшее продвижение понтийских сил на запад римляне сумели только в Македонии, где они нанесли полководцам Митридата несколько поражений, но добиться перелома в ходе войны с царём Понта они не сумели. Претором в Македонии был Гай Сентий Сатурнин, который поручил ведение боевых действий против понтийцев своему легату Квинту Брутию Суре, но сил у римлян было маловато.

Весной 87 года до Р.Х. армия Суллы (5 или 6 легионов) начала переправляться через Адриатическое море и высаживаться на сушу в районе Диррахий-Аполлония. Авангардом римской армии командовал Луций Лициний Лукулл, который от имени своего командующего приказал Суре возвращаться в Македонию, так как войну с Митридатом должен вести Сулла.
Фессалия и Этолия оставались верными Риму, так что Сулла свободно в этих областях собирал средства для ведения войны и привлекал союзные контингенты.

С приближением римской армии те города, которые уже признали власть Митридата, сразу же переходили на сторону римлян, так что сначала серьёзных столкновений с противником у Суллы не было, и ему легко удалось установить контроль над всем Пелопоннесом и Беотией. Но вот с Афинами ему пришлось повозиться.

Обороной Афин руководил местный тиранн Аристион, а в Пирее укрылся полководец Митридата Архелай со значительными силами. Пирей был окружён прочными стенами высотой около 18 метров, которые построил ещё Перикл.
Сулла часть своих войск направил к Афинам, а сам постарался захватить Пирей. Однако первые попытки взобраться на такие высокие стены оказались неудачными, так как осаждённые легко отбрасывали или ломали осадные лестницы и забрасывали римлян камнями.

Попытки взять Афины с Пиреем голодом были обречены на провал, так как на море господствовал флот Митридата. Пришлось Сулле приступать к регулярной осаде городов.
Длинные стены, соединявшие Афины с Пиреем, к этому времени сильно обветшали, и их останки пошли на строительство насыпи для осадных машин, которые строились в Элевсине и Мегарах. Металл для этих машин доставлялся из Фив, а дерево Сулла добыл, приказав вырубить рощи Академии и Ликея. Эллада была в шоке от такого варварства, но полководцу была нужна древесина.

Ситуация для Суллы осложнилась ещё и тем, что в Риме верх окончательно взяли его враги Цинна с Марием, которые объявили Суллу вне закона. В такой ситуации Сулла не мог надеяться на получение денег и подкреплений из Италии, но в своей армии он был уверен.

Средства для ведения войны Сулла также добыл простым и действенным способом: он приказал конфисковать сокровища различных греческих храмов, в том числе таких знаменитых, как храм Зевса Олимпийского, храм Аполлона в Дельфах и храм Асклепия в Эпидавре. Правда, Сулла пообещал вернуть всё изъятое, но серебро и золото он велел принимать по весу, чтобы вернуть такое же количество драгоценных металлов, но произведения искусства при этом погибали безвозвратно.

Насыпь вокруг стен Пирея неуклонно росла, и Архелай приказал установить на крепостных стенах деревянные башни наподобие осадных, чтобы с них мешать осадным работам.
Всё это время к Архелаю морем прибывали подкрепления, и вскоре его силы уже стали превышать по численности армию Суллы. Пока же Архелай был очень осторожен в своих действиях, но всё же изредка предпринимал вылазки за крепостные стены, чтобы мешать осадным работам римлян.

Однако Сулла заслал в Пирей несколько разведчиков, которые под видом рабов сновали по всему Пирею и вынюхивали все новости о приготовлениях Архелая, а по ночам пращами перекидывали камешки с привязанными к ним донесениями на сторону римлян. Поэтому Сулла был в курсе всех этих “внезапных” вылазок воинов Архелая.

Однажды Архелай спланировал хитрую атаку на римлян: его пехотинцы должны были атаковать римских солдат, строивших насыпь; после начала боя два отряда понтийской конницы должны были из Пирея с двух сторона атаковать и разгромить основные силы римлян и их лагерь. Сулла вовремя узнал об этих приготовлениях понтийцев, его солдаты были готовы к атаке неприятеля и наголову разгромили противника. Войско Архелая было наголову разбито, и только досадная случайность не позволила римлянам ворваться в Пирей.

С этих пор Архелай стал ещё более осторожным и на новую атаку решился только тогда, когда его силы стали значительно превышать численность римлян. К этому времени высота римской насыпи почти сравнялась с высотой стен Пирея. Вскоре можно было ожидать выдвижения римских осадных машин на насыпь, так что Архелай решился дать настоящее сражение римлянам, тем более что он получил морем значительные подкрепления.

Часть своей пехоты Архелай разместил вдоль крепостной стены, а сверху их прикрывали подразделения лучников и пращников. Это оборонительное подразделение должно было в удобный момент нанести удар по римскому флангу. Другую часть своей пехоты Архелай разместил внутри крепостных стен и вооружил их факелами; эти солдаты должны были поджечь римские осадные машины и сооружения, когда они станут доступны после атаки основных сил понтийцев.

Сражение оказалось достаточно упорным и продолжительным. Атака понтийцев не увенчалась успехом, так как римляне упорно держали строй и сохраняли свои позиции. Через некоторое время понтийцы выдохлись и начали отступать; пришлось Архелаю самому вступать в бой, останавливать беглецов и вести их в новую атаку на римлян.
Теперь уже дрогнули римляне, и только стойкость и мужество легата Луция Лициния Мурены позволили римлянам не отступить после атаки понтийцев.

Перелом в сражении наступил, когда в бой неожиданно вступили солдаты вспомогательных войск. Их Сулла в своё время наказал за трусость и вывел из состава боевых частей. Эти солдаты возвращались со строительных работ и увидели, что понтийцы наседают на римлян. Они спешно вооружились и с ходу атаковали понтийцев, нанеся им фланговый удар.

Понтийцы в панике бежали к Пирею, чтобы укрыться за мощными крепостными стенами, и тщетно Архелай пытался их остановить. Во время этой паники было убито более двух тысяч понтийцев, а сам Архелай оказался отрезанным от крепостных ворот, которые к тому же уже закрылись. Только с помощью верёвок, спущенных со стен крепости, понтийцам удалось спасти своего командующего, втащив его наверх.

Да, римляне победили в этом сражении, обрели уверенность в своих силах, но и только. Сулла раздал награды, а с проштрафившихся в прошлом солдат он снял все позорные санкции за их решающий вклад в победу.
Однако обе стороны сделали свои выводы из этого сражения: Сулла понял, что без господства на море ему Пирей не взять, не говоря уже о дальнейшей борьбе с Митридатом; Архелай же убедился в том, что одного только численного превосходства для победы над Суллой мало.

Сулла прекрасно понимал, что из Италии он кораблей не получит, и обратился за помощью к родосцам, которые отразили нападение Митридата. Однако с Родоса пришёл вежливый отказ: его жители сохраняли преданность Риму, но не рисковали выводить свои корабли в открытое море, где господствовал флот Митридата.

Тогда Сулла отправил Лукулла в Восточное Средиземноморье с задачей собрать с помощью союзных государств достаточно мощный флот. Среди зимы Лукулл на шести легких судах вышел в море и легко ускользнул от стороживших Архипелаг кораблей Митридата, так как в это время года навигация на Средиземном море обычно прекращалась, и понтийцы ослабили свою бдительность.

Лукулл сумел добраться до Крита, который выразил свою поддержку римлянам и согласился выделить значительное количество кораблей. Затем Лукулл отправился в союзную Кирену, что в Северной Африке, но по дороге ему пришлось столкнуться с кораблями Митридата. Потеряв несколько кораблей, Лукулл бежал в Александрию, где был ласково встречен царём Египта Птолемеем IX. Лукулл на некоторое время застрял в Египте, так как Птолемей IX не собирался оказывать помощь римлянам и пытался замаскировать свою позицию пышным приёмом, который он оказывал римскому посланнику.

Оставим пока Лукулла в Александрии и вернёмся в Грецию, где Сулла на зимний период переместил основной лагерь своих сил в район Элевсина и укрепил его глубоким рвом для защиты от конных атак противника.

Новый, 86 год, начался для римлян довольно удачно, так как Сулла своевременно получил информацию от своих лазутчиков из Пирея и сумел перехватить большой конвой с продовольствием, который Архелай отправил голодающим Афинам.
Одновременно легат Луций Мунаций Планк нанёс понтийцам поражение в бою возле Кирены, что на Эвбее, перебив около полутора тысяч солдат и захватив множество пленных. Планк и сам отличился в этом сражении, ранив понтийского военачальника некоего Неоптолема.

[Yorik]

Война с Митридатом: взятие Афин и Пирея; битва близ Херонеи

Вскоре римляне попытались ворваться в Пирей. Они разведали наименее укреплённый участок городской стены, ночью, воспользовавшись беспечностью часовых, подтащили к стене лестницы и взобрались на неё. В Пирее началась паника, но солдаты Архелая сумели довольно быстро сбросить римлян со стены, сами перешли в атаку и попытались поджечь осадные сооружения римлян. Пришлось Сулле задействовать в этом бою значительные силы, чтобы отразить неожиданное наступление понтийцев. Бои продолжались всю ночь и весь следующий день.

Пришлось Сулле продолжать осадные работы возле стен Пирея. Римляне не только осыпали город и стены каменными снарядами, но пытались также проломить мощные стены с помощью тарана и подкопов. В конце концов, римлянам удалось сделать пролом в крепостной стене возле одной из оборонительных башен и ворваться в город, где они встретили ожесточённое сопротивление понтийцев.

В этом бою участвовали оба полководца, которые направляли подкрепления и воодушевляли своих солдат личным примером. Римляне даже сумели сжечь одну оборонительную башню, но были вытеснены из города умелыми действиями солдат Архелая. Сулла приказал прекратить атаку, опасаясь больших потерь, так как расширить пролом не удалось, и понтийцы стали легко отражать нападения небольших групп римлян, проникавших в город.

За ночь солдаты Архелая заделали пролом в стене, а также возвели изнутри дополнительные стены, которые дугой окружали место недавнего пролома.
На следующий день Сулла велел атаковать свежезаделанный участок стены, римляне легко проломили его и уткнулись в новую стену, подвергаясь сильному фланговому обстрелу. Сулла приказал солдатам отходить и на время прекратил попытки захватить Пирей.

Вместо этого он решил сосредоточить усилия на Афинах, которые были лишены подвоза продовольствия и страдали от сильного голода. Ещё раньше Сулла приказал вырыть вокруг города глубокий ров, чтобы никто не мог покинуть осаждённые Афины. Полководец прекрасно знал, что чем больше в осаждённом городе народу, тем сильнее будет голод.
Так и произошло: по полученным известиям, афиняне уже истощили все свои запасы продовольствия и начали выварить кожаные изделия. Граждане города даже начали убивать и поедать своих рабов.

Под давлением богатых жителей города Аристион отправил к Сулле делегацию для ведения переговоров о мире. Посланники начали описывать Сулле славное прошлое своего города, но проконсул, по Плутарху, гневно прервал их:

"Идите-ка отсюда, милейшие, и все свои россказни прихватите с собой: римляне ведь послали меня в Афины не учиться, а усмирять изменников".

Осада продолжалась, пока разведчики не донесли Сулле, что часть городской стены возле храма Гептахалк, что возле ворот на Пирей, очень плохо охраняется, и что это наиболее удобный путь для штурма.
Сулла лично произвёл инспекцию этого участка стены и решился на немедленный штурм Афин.

В ночь на 1 марта 86 года римские солдаты взобрались на этот участок стены и удерживали его до тех пор, пока штурмовая группа не разрушила участок стены между Пирейскими и Священными воротами. Сулла лично возглавлял солдат ворвавшихся в город, но древние авторы говорят о торжественном входе римской армии в город во главе с командующим под звуки труб и при свете факелов. Очень красочные описания, но малоправдоподобные, особенно если учесть, что всё это происходило во время штурма города.

Чтобы устрашить другие города и в отместку за оскорбления, которыми афиняне осыпали Суллу и его жену во время осады, он отдал город своим солдатам на разграбление. Солдаты могли убивать любого, кто оказывал им сопротивление или отказывался отдать своё имущество, и они воспользовались своим правом, правом победителей. Однако Сулла строго запретил разрушать или поджигать городские здания и храмы.

Этот успех и награбленные сокровища воодушевил римскую армию и ещё более привязал солдат и офицеров к своему удачливому командующему. Сам Сулла, помимо захвата множества ценных статуй и картин, приказал конфисковать в городе библиотеку Феофраста и отправил её в Рим.
Но Сулле нужна была боеспособная армия, и вскоре он приказал прекратить грабёж, заявив, что он помиловал афинян ради их славного прошлого.

Теперь надо было срочно захватить Пирей, так как в Риме Луций Валерий Флакк уже собирал экспедиционный корпус в составе 12 000 человек для того, чтобы отобрать у Суллы командование армией в войне с Митридатом. Но не для Флакка готовил Сулла свою победоносную армию.
Оставив легата Гая Скрибония Куриона (будущего консула 76 года) добивать укрывшегося в Акрополе Аристиона, Сулла со всей своей армией обрушился на Пирей.

Основной удар Сулла направил против разрушенного ранее и недавно восстановленного участка стены. Штурмовые работы римляне вели днём и ночью под прикрытием мощного огня лучников и пращников, которые буквально сметали с крепостных стен защитников Пирея. Солдаты одновременно и разрушали стену тараном, и вели подкопы под стену, так что вскоре они проломили её, но уткнулись в другую стену. Ведь Архелай приказал построить дополнительные укрепления напротив ослабленного участка стены, так что римляне всё время натыкались на новые стены.

Сулла лично принимал участие во всех стычках и подбадривал своих солдат обещаниями новой добычи и долгожданного отдыха.
Пока Сулла штурмовал Пирей, Аристион в Акрополе капитулировал из-за нехватки воды, но когда он со своими сторонниками спускался в город, на Афины обрушился сильнейший ливень, что показало всем грекам, на чьей стороне воюют боги.
Сулла приказал Куриону казнить Аристиона и людей из его ближайшего окружения, а всех остальных защитников Акрополя помиловать.

Подробности взятия Пирея до нас не дошли; известно только, что Архелай вскоре убедился в невозможности удержать город, отвёл свою армию с крепостных стен в порт и переправился на ближайший островок, а оттуда на кораблях отправился в Халкидику для соединения с основными силами митридатовой армии.
Пирей, в отличие от Афин, Сулла не пощадил и приказал разрушить или сжечь большинство городских сооружений, в том числе и знаменитый Арсенал Филона, способный вместить до тысячи судов.

Взятие Афин и Пирея было большой победой Суллы, но победоносную армию надо было регулярно кормить, а Аттика была не слишком богата продовольствием. Подвоз продуктов морем был невозможен, так как в Эгейском море господствовал флот Митридата, а в Италии власть была у врагов Суллы. Поэтому Сулла направил свою армию в Беотию.

Помимо угрозы голода для такого маршрута появилась и другая причина: в это время двенадцатитысячная армия под командованием консула-суффекта Валерия Флакка высадилась, наконец, в Греции. Однако в этой армии из-за некомпетентности и алчности Флакка сразу же произошёл раскол, и начались свары между начальниками. Начальник конницы Гай Флавий Фимбрия после ссоры убил Флакка, но не сумел возглавить всю армию.

Легат Луций Гортензий уговорил 6000 солдат присоединиться к победоносному Сулле и отправился через Фессалию в Беотию. Фимбрия решил проводить свою независимую политику и с остальными солдатами отправился на север в надежде как-нибудь переправиться в Малую Азию.
Архелай надеялся перехватить войско Гортензия в Фермопильском ущелье, но с помощью местных жителей тому удалось обойти ловушку и соединиться с армией Суллы, которая уже выдвинулась ему навстречу.

Архелай к этому времени командовал уже огромной армией, так как после смерти Аркафия, сына Митридата, в его распоряжение поступила стотысячная армия, а, кроме того, царь направлял и лично Архелаю подкрепления, которые вёл Дромихет. Численный перевес у понтийцев теперь был просто огромный, и Архелай стремился в открытом сражении уничтожить армию римлян.

Армия Архелая к этому времени расположилась в Фокиде, на обширной равнине возле города Элатея в северной её части возле гор. Однако Архелай немного промедлил, и близлежащую Херонею с небольшим отрядом захватил военный трибун Авл Габиний, правда, к нему присоединились все местные силы.
Понтийцам всё же удалось захватить соседний Фурион, что позволяло им контролировать часть равнины и угрожать римлянам с фланга в случае сражения.
Сулла расположил свою армию в западной части равнины на холме Филобеот, выстроив там хорошо укреплённый лагерь, окружив его рвом, наполненным водой.

Архелай не решался штурмовать укреплённый лагерь и пытался своими манёврами выманить римлян на равнину, чтобы там дать сражение, но Сулла на такие уловки не поддавался, выжидая более удобного момента.
Пока же на всём окружающем пространстве происходили мелкие стычки при попытках противников занять выгодные стратегические пункты.

Соотношение сил противников было примерно 3:1 в пользу понтийцев, если не больше, но Архелай не мог развернуть на равнине близ Элатеи все свои силы из-за пересечённого характера местности, и поэтому он не слишком спешил сразиться с Суллой, но его военачальники придерживались противоположной точки зрения и рвались в бой.
Так как скопление огромного войска на сравнительно ограниченной местности требовало постоянного подвоза огромного количества продовольствия, то некоторые военачальники понтийцев разослали свои части по окрестностям, а другим надоели ежедневные манёвры.

Увидев это, Сулла решил, что настал удобный момент для сражения, но ему требовалось избежать угрозы со стороны Фуриона, так как понтийцы могли бы с этой позиции во время сражения нанести ему фланговый удар. Поэтому Сулла стал решать обе эти проблемы одновременно: он направил отряд под командованием военного трибуна Эруция для захвата Фуриона с помощью обходного манёвра, а Мурена со своими солдатами пытался помешать понтийцам выстроить свои войска в боевой порядок.

Архелай старался удержать своих командиров на исходных позициях, но те знали о значительном превосходстве понтийской армии, жаждали быстрой победы и начали самовольно выдвигать свои части на боевые позиции. Пришлось Архелаю уступить большинству и принять руководство начинающимся сражением. Но так как войска выстраивались на довольно ограниченном пространстве, то понтийцы не могли сполна использовать своё громадное численное превосходство и охватить противника с флангов.

[Yorik]

Война с Митридатом: победы у Херонеи и Орхомена

В центре Мурена сумел остановить и даже немного потеснить фалангу понтийцев. Архелай бросил свою конницу на помощь фаланге, но римская конница сумела нанести рассекающий удар по коннице понтийцев, обратила её в бегство и загнала в горы.
Тогда Архелай направил на римлян свои боевые колесницы с ножами на колёсах, но из-за тесноты колесницы не сумели набрать скорость и были легко остановлены римской пехотой, которая воткнула копья в землю. Испуганные возничие повернули колесницы вспять и ринулись обратно, сея панику в своих рядах.

К этому времени уже завершилась операция по обходу и штурму Фуриона. Понтийский гарнизон был захвачен врасплох и бежал, кубарем скатываясь с горы. Римляне просто резали бегущих врагов. Внизу бегущих понтийцев перехватил Мурена, который направил поток беженцев в сторону понтийской армии. Архелай как раз в это время перестраивал свою армию для нанесения удара по римлянам, когда в его фланг врезалась охваченная ужасом толпа своих же солдат и на время расстроила боевой порядок.

Оказалось, что основные события в этом сражении только ещё начинаются. Архелай сумел навести порядок в своем войске и опять выстроил его в боевом порядке. Римляне тоже перегруппировали свои силы: Сулла командовал правым флангом своей армии, Мурена – левым, а легаты Гортензий и Гальба командовали подкреплениями.

Атаку начали понтийцы. Так как линии армий противников выстроились под углом друг к другу, то сначала Архелай обрушился на левый фланг римлян и начал теснить солдат Мурены, пытаясь отрезать их от основных сил и взять в кольцо. На помощь Мурене пришли когорты Гортензия и Гальбы, но Архелай бросил против них 2000 своих всадников и сумел разъединить левый фланг римлян, окружив силы подкрепления.

Правый фланг римлян ещё не вступал в бой, когда Сулла узнал о тяжёлом положении, в котором очутились солдаты Гальбы и Гортензия. Возглавив отряд конницы, Сулла вдоль линии своих войск двинулся на помощь окружённым солдатам Гортензия.
Архелай предвидел такой шаг Суллы, оставил Гортензия с Гальбой в покое и поспешил нанести удар по правому флангу римлян, который при отсутствии своего полководца дрогнул и начал отступать.

Наведя некоторый порядок на левом фланге, хотя Мурена всё ещё находился в тяжёлом положении, Сулла быстро вернулся к солдатам правого фланга. Римляне воодушевились присутствием своего полководца, прорвали ряды понтийской армии и обратили противника в бегство.
Сулла сразу же переместился на левый фланг своей армии, но там Мурена тоже сумел перейти в контрнаступление.

Когда началось отступление обоих флангов понтийской армии, то не смогли удержать свои позиции и солдаты центра – в панике понтийские солдаты бросились бежать.
Сулла приказал преследовать бегущих врагов, которые достигли стен своего лагеря, но не смогли попасть внутрь, так как Архелай приказал запереть все ворота и не впускать никого внутрь лагеря до его особого распоряжения. Так он надеялся заставить своих солдат воевать до победы.
Растерявшиеся понтийцы попытались выстроиться в боевой порядок, чтобы противостоять римлянам, но управление войсками было уже утеряно, и римляне просто резали слабо сопротивлявшихся врагов.

Понтийцы опять бросились к стенам своего лагеря и на этот раз ворота им открыли, но на плечах бегущих понтийцев в лагерь ворвались торжествующие и беспощадные римские легионеры.
Аппиан так описывает заключительные эпизоды этого сражения:

"Не имея у себя ни военачальников, ни руководителей, чтобы выстроить их в порядке, не узнавая своих военных значков, брошенных, как это бывает в беспорядочном бегстве, они без труда были избиты: одни из них – врагами, так как не успели развернуться против них, другие же – своими собственными товарищами, так как они в беспорядке метались в большом количестве на узком пространстве. Они вновь бросились к воротам лагеря и толпились вокруг них, упрекая тех, кто их не впускал. С упреками они указывали им на их общих отеческих богов, на другие их близкие отношения, говоря, что они погибают не столько от врагов, сколько от тех, которые с таким презрением не хотят их принять к себе. Наконец Архелай, позднее, чем это было нужно, открыл ворота и принял их, вбежавших туда в полном беспорядке. Увидав это, римляне, усиленно побуждая друг друга, бегом бросились вслед за бегущими, ворвались в лагерь и тем окончательно закрепили победу".

Древние авторы утверждают, что в этом сражении понтийцы потеряли убитыми и пленными около ста тысяч человек, а римляне, согласно мемуарам Суллы – всего 14 или 15 солдат. Впрочем, к этим числам следует относиться с большой осторожностью, но достоверно известно, что Архелай сумел увести в Халкиду не более десяти тысяч солдат, что подтверждает огромные потери понтийского войска.

Римское войско после такой блестящей победы провозгласило своего полководца императором, а Сулла приказал соорудить два трофея: один на поле боя, а другой – возле Фуриона. Сам Сулла всячески подчёркивал, что победа одержана благодаря его счастью, которое даровали ему боги, в первую очередь Юпитер, Марс и Венера. Особенно Сулла подчёркивал роль прародительницы Венеры, которая даровала ему удачу во всех делах, и изображение этой богини можно найти на монетах, отчеканенных по приказу полководца в это время.

Победа Суллы произвела огромное впечатление на греков, чьи симпатии к Митридату сильно пошатнулись, и некоторые полисы стали отказывать в повиновении царю. Царь решил жестоко покарать строптивцев и жестоко расправился с жителями Хиоса, но это деяние произвело обратный эффект. Несколько городов взялись за оружие, а в Эфесе был убит военачальник Зеноб, отличившийся до этого на Хиосе. Митридату пришлось изрядно потрудиться, чтобы навести порядок в своих владениях, а ведь ему надо было собирать новое войско для войны с Суллой.

Сулла хотел переправиться в Малую Азию, чтобы окончательно сокрушить Митридата, и уже прибыл с армией в Фессалию, когда узнал, что в Беотии высадилось новое понтийское войско. Полководец Дорилай привёл 80000 солдат, собранных Митридатом, из них 15000 конницы, и к ним присоединились остатки армии Архелая, так что у понтийцев опять собралась очень большая сила.

Сулла немедленно повернул назад и привёл свою армию почти в те же края, где была одержана предыдущая победа, но теперь он расположился на равнине близ Орхомена. Так как у понтийцев было значительное преимущество в коннице, то Сулла приказал свой лагерь оградить глубоким рвом, шириной около трёх метров (9 футов), а затем такими же рвами римляне стали рассекать и всю равнину.

Архелай понял, что его коннице эти рвы могут нанести непоправимый ущерб во время сражения, и приказал своему войску атаковать римлян. Сражение начала понтийская конница, которая атаковала римские стройбаты и охранявшие их когорты.
Атака противника оказалась для римлян неожиданной, а разбегавшиеся стройбатовцы ещё стали сеять панику, так что Сулле не сразу удалось навести порядок в своём войске. Он на коне метался между отрядами, пытаясь воодушевить солдат и построить их в правильный боевой порядок.

Древние историки считают, что перелом наступил тогда, когда Сулла спешился с коня, схватил древко с орлом одного из легионов и прокричал:

"Если кто спросит вас, римляне, где вы предали вашего вождя Суллу, скажите: когда он сражался под Орхоменом".

После этого войско удалось выстроить в боевой порядок, остановить напор понтийцев, а потом и вынудить его отступить.

После небольшой передышки понтийцы опять атаковали, но теперь им уже противостояло организованное римское войско, которые выдержало первый удар противника, а затем перешло в контратаку. Понеся большие потери, понтийцы поспешили укрыться в своих укреплениях.

Сулла очень не хотел, чтобы Архелай опять ускользнул от него, и разослал по всей равнине группы разведчиков, которые должны были бы сообщать обо всех передвижениях понтийских войск.
Рано утром римляне начали штурмовать лагерь понтийцев, которые отчаянно защищались и сами переходили в контратаки. Но вскоре римлянам удалось разрушить угол вала и сбросить противника с него.

Первым в лагерь понтийцев ворвался командир одного из легионов (или военный трибун) Луций Минуций Базил, который убил первых встреченных врагов. За ним последовали командиры более мелких подразделений и остальные солдаты. В войске понтийцев началась паника, и римляне начали уничтожать противника. Часть понтийцев погибла в лагере или при бегстве, но бежать-то оказалось некуда, так как на пути отступавших солдат оказались топкие болота, в которых утонуло множество солдат. Считается, что в этом сражении больше понтийцев утонули в болоте, чем погибли на поле боя.

Опять римляне одержали полную победу над армией, которая значительно превышала их войско по численности, но уступала в умении воевать. Однако Архелаю опять удалось ускользнуть: он пару дней скрывался в болотах, а потом на лодке с небольшим отрядом перебраться в Халкиду.
Войско опять чествовало Суллу титулом императора (вторично!), а победоносный полководец раздал награды особо отличившимся воинам.

Так как беотийцы при появлении армии Дорилая опять переметнулись к Митридату, Сулла приказал разграбить всю их область и переместил свою армию в Фессалию, где надеялся дождаться кораблей, добытых для него Лукуллом.
Лукуллу за время отсутствия не удалось склонить Египет к союзу с Римом, но он проехался по союзным государствам в восточной части Средиземного моря и, где угрозами, а где лестью, сколотил довольно приличный флот и спешил на помощь Сулле.

В это же время на арену боевых действий выдвинулся со своей небольшой армией Фимбрия, которому удалось переправиться в Малую Азию и навести страх на Митридата. Понтийский царь даже был вынужден бежать из Пергама и искать убежище в приморском городе Питана, где Фимбрия и осадил его.
Кажется довольно странным, что Фимбрия с войском не превышавшем шести тысяч человек смог добиться подобного успеха? Это могло произойти только в том случае, если после двух сокрушительных поражений от Суллы у него под рукой не оказалось достаточных сил для сопротивления Фимбрии.

[Yorik]

Окончание войны с Митридатом

Узнав о нахождении в близлежащих водах флота Лукулла, Фимбрия обратился к нему с лестным предложением, стать победителем Митридата, если он согласится выделить свой флот для морской блокады Питаны: тогда царю будет некуда деваться, они захватят его в плен и с понтийской угрозой будет навсегда покончено.
Однако Лукулл отклонил это “заманчивое” предложение и прибыл к ожидавшему его в Херсонесе Сулле. По пути от Родоса, где он значительно усилил свой флот, до Халкиды Лукулл очистил от понтийских гарнизонов все значительные острова в Эгейском море и в паре сражений нанёс чувствительные поражения адмиралам Митридата.

Тем временем Архелай по поручению Митридата вступил в переговоры с Суллой, который тоже стремился к наиболее быстрому окончанию войны, чтобы вернуться в Италию и навести там порядок. Но Сулла был победоносным полководцем и собирался вести переговоры с позиции силы, чтобы заключить мир на самых выгодных для Рима условиях.

Дальнейший ход переговоров ясно показал, что у Митридата в данный момент нет сухопутных сил, которые могли бы противостоять сулланской армии; царь был вынужден спасаться даже от небольшого соединения Фимбрии. А имеющийся флот... Что ж, у Суллы тоже появился свой флот.

Переговоры между Суллой и Архелаем начались с того, что посланник царя признал справедливость действий Суллы, но заявил, что причиной войны стала чрезмерная жестокость римских магистратов в Азии. Царь соглашался прекратить войну против Суллы, собирался возместить ему издержки за проведённую кампанию, а также хотел помочь ему деньгами и войсками для наведения порядка в Риме, где, как известно Митридату, дела у Суллы обстояли не лучшим образом.

Сулла не собирался вести переговоры в этом ключе и сухо заявил, что если у азиатов был какие-то претензии к действиям магистратов, то они должны были обжаловать их действия в Сенате. На самом же деле причиной войны стала жажда Митридата к приобретению новых земель и обогащению. Кроме того, Сулла напомнил Архелаю об избиении десятков тысяч италиков по всей Малой Азии.

Однако Сулла выдвинул достаточно мягкие условия для заключения мира между Понтийским царством и Римом и гарантировал их от имени Сената.
Вот эти условия: Митридат возвращает Пафлагонию и Галатию Риму, а Каппадокию и Вифинию их прежним государям, Ариобарзану и Никомеду; Митридат выплачивает Сулле 2000 талантов (которые он изъял на Хиосе) и возвращает хиосцам 70 кораблей, покрытых бронзовыми листами, со всем снаряжением и экипажами. Также Сулла выдвинул требования об обмене пленниками и заложниками, и о снабжении римской армии продовольствие за счёт Митридата.

Если Митридат соглашался на эти условия и обзывался их выполнять, то Сулла от имени Сената объявил бы его союзником римского народа.
Это были достаточно мягкие условия, так как за Митридатом сохранялись все его владения, которыми он располагал до начала антиримской кампании. Сулла также собирался обезопасить Митридата от действий войск под командованием Фимбрии.

Архелай отправил доклад о предложениях Суллы своему царю, вывел все гарнизоны из греческих городов и стал ждать ответ Митридата.
Сулла же пока переместился со своей армией в Фессалию, где заказал строительство довольно большого количества кораблей.

Вскоре вернулись посланцы от Митридата и сообщили, что царь согласен на большинство предложений Суллы; он только не хочет возвращать Пафлагонию и отдавать корабли.
Может быть, Митридату и стоило поторговаться с Суллой, в надежде, что тот очень спешит вернуться в Италию, не знаю, но он передал проконсулу, намекая на его не совсем официальный статус, что мог бы получить более выгодные условия для заключения мира, если бы повёл переговоры с Фимбрией.

Ох, зря Митридат так поступил! Сулла пришёл в бешенство и наорал на митридатовых послов. По словам Плутарха, Сулла кричал:

"Что вы говорите? Митридат притязает на Пафлагонию и спорит о флоте? А я-то думал, что он поклонится мне в ноги, если я оставлю ему правую его руку, которою он погубил столько римлян! Но погодите, скоро я переправлюсь в Азию, и тогда он заговорит по-другому, а то сидит в Пергаме и отдает последние распоряжения в войне, которой и в глаза не видал!"

Аппиан добавляет, что Сулла пообещал разобраться и с Фимбрией.

Архелаю с трудом удалось успокоить Суллу. Он заверил проконсула, что сам отправится к царю и убедит его в справедливости всех требований Суллы или покончит с собой.
Сулла тем временем прошёлся по Фракии, а затем переправился с частью армии через Босфор и остановился у Дардании, что в Троаде. Туда же явился и Митридат, который захотел лично встретиться с Суллой.

Сулла прибыл на переговоры в сопровождении около двух тысяч человек, а Митридат привёл с собой целое войско из 20 000 солдат и множества всадников в дорогих одеждах. Переговоры велись на глазах у солдат.
Сулла не подал Митридату руки и выставил просителем царя.
Митридат попытался оправдать свои действия, но Сулла прервал его, удивившись, что царь оправдывается, и перечислил все его преступления против римского народа и его союзников.

Жёсткая речь Суллы произвела на Митридата такое сильное впечатление, что он больше не спорил с проконсулом и согласился на все его условия: и в отношении Пафлагонии, и в отношении затребованных Суллой 70 кораблей. Сам царь собирался погрузить своё войско на корабли и вернуться в Понтийское царство (в старых границах).
Однако заключение мира с римским полководцем ещё на гарантировало Митридату мира с Римом – ведь Сенат мог и не утвердить подобный договор, как это и произошло в действительности.

Легионеры Суллы были удивлены тем, что Сулла заключил такой мягкий мир с Митридатом, а не стал добивать врага римлян, хотя для этого были все условия. Да и богатства уплывали от солдат.
С трудом Сулла сумел убедить своё войско, что если бы Митридат объединился с Фимбрией, то их положение стало бы очень трудным.
Другое дело, что Фимбрия и не собирался заключать союз с царём Понта, а сам хотел стать его победителем, но ведь солдаты Суллы об этом не знали.

Сулла представил своему войску Фимбрию и его солдат, как бунтовщиков, которые убили своего консула и теперь грабят союзные с Римом территории. Очень сильно от солдат Фимбрии пострадала Вифиния, но наибольший резонанс вызвало разграбление Трои. Город уже раньше признал власть римлян и подчинился Сулле, но по этой-то причине Фимбрия и хотел покарать жителей Илиона. Он заявил жителям города, что раз они признают власть римлян, то должны впустить его в город. Горожане подчинились, а Фимбрия сразу же отдал город на разграбление своим солдатам и велел стереть его с лица земли.

О взятии Фимбрией Илиона любопытные сведения приводит Страбон:

"Когда Фимбрия стал хвалиться, что он на одиннадцатый день захватил этот город, который Агамемнон взял лишь с трудом на десятый год, имея флот в тысячу кораблей, причём вся Греция помогала в походе, один из илионцев заметил:

“Да, но у нас не было такого защитника, как Гектор”".

В это время Фимбрия узнал, что Сулла заключил мир с Митридатом и отпустил того с флотом домой, в Понт. Больше ловить в Азии ему было нечего, и, опасаясь Суллы, Фимбрия двинулся внутрь Малой Азии, но около города Фиатира (ныне Акхисар) его перехватили легионы Суллы.
Сулла потребовал, чтобы Фимбрия немедленно передал ему командование армией, которое он незаконно удерживает после убийства консула Флакка.

Фимбрия в свою очередь заявил, что не желает подчиняться человеку, объявленному на родине вне закона и врагом римского народа, а командование армией он осуществляет по единодушному желанию своих солдат.
Сулла не стал спорить, а велел легионерам начать строительство осадных сооружений вокруг лагеря Фимбрии.

Такие действия нашего полководца привели к тому, что из лагеря Фимбрии началось массовое дезертирство солдат, которые братались с солдатами Суллы и помогали им в строительстве осадных сооружений. В самом лагере Фибрии солдаты открыто заявляли своим командирам, что не будут воевать против римлян и италиков.
Попытка Фимбрии связать своих военачальников общей клятвой провалилась, как не удалась и его попытка подослать наёмного убийцу к Сулле.

Фимбрия понял, что проигрывает эту партию, и попросил Суллу о встрече, чтобы приватно договориться с ним, но полководец прислал не переговоры своего легата Рутилия. Разочарованный таким оборотом дела, Фимбрия поинтересовался, на какую должность в армии Суллы он может рассчитывать, но Рутилий ответил, что Сулла настаивает на немедленном удалении предводителя бунтовщиков из Азии.

Фимбрии пришлось подчиниться решению Суллы, который выделил ему сопровождающих до Пергама. Там, по сообщению Аппиана, Фимбрия вошёл в храм Асклепия, где и попытался покончить жизнь самоубийством, но неудачно, так что верному рабу пришлось прикончить своего хозяина. Плутарх же сообщает, что Фимбрия покончил жизнь самоубийством в осаждённом лагере. В общем, довольно тёмная история, но после убийства консула Флакка, Фимбрия не мог надеяться на снисхождение и в Риме.

После этого Сулла передал солдат Фимбрии под командование Мурены, а сам занялся наведением порядка в Малой Азии. Первым делом он восстановил римскую провинцию Азия и отменил в ней все законы и постановления во время оккупации её Митридатом. Затем он восстановил Никомеда на троне в Вифинии, а Ариобарзана – в Каппадокии, а сам на зиму 85/84 годов перебрался с армией в район Эфеса.
В этом городе, который особенно отличился во время резни италиков, устроенной Митридатом, Сулла произвёл показательную чистку и сурово покарал отличившихся тогда эфесцев. Впрочем, сам город Сулла приказал не трогать, а только велел конфисковать имущество подобных преступников.

Не следует думать, что все перестроечные мероприятия Суллы были с восторгом встречены местными жителями. Некоторые города из числа бывших союзников отказывались признавать власть римлян, но с непокорными Сулла поступал жёстко и отдавал их на разграбление своим солдатам.
Не забывал Сулла и о финансовой стороне своей экспедиции. “Освобождённые” города должны были не только кормить зимовавшую армию, но и выплатить римлянам громадную контрибуцию в 20 000 талантов для компенсации расходов по своему освобождению.
Кстати, фискальная структура, созданная Суллой в провинции для сбора налогов и реквизиций, оказалась настолько удачной, что просуществовала без существенных изменений ещё сотню лет.

Не стоит думать, что Сулла выжимал из подконтрольных территорий все соки. Напротив, Хиос, пострадавший от Зенобия, и Илион, разрушенный Фимбрией, получили от Суллы значительные средства на восстановление и были освобождены от всяческих налогов и сборов. Такие же льготы получили территории и города, остававшиеся верными Риму: Лидия, Родос, Магнесия и некоторые другие.
Если позднее Сенат и отказался ратифицировать мирный договор Суллы с Митридатом, то все пожалования, сделанные Суллой верным союзникам были утверждены.

[Yorik]

Тем временем в Риме...

Летом 84 года Сулла переправился из Эфеса в Пирей и обосновался в Афинах. Теперь в его распоряжении был флот из 1600 кораблей и преданная ему армия. Солдат из подразделений Фимбрии и Флакка он оставил в Азии под командованием Мурены для поддержания порядка, а на самом деле Сулла не слишком надеялся на лояльность этих солдат. Для поддержки армии Мурены Сулла выделил 400 кораблей, а на остальных он собирался переправить свою армию в Италию.

Перед тем как описать возвращение Суллы в Рим, следует коротко взглянуть на события, произошедшие в Италии за время его отсутствия. Ведь когда Сулла только собирался со своей армией двинуться на восток, его враги уже подняли голову. Цинна сделал ставку на италиков, пообещав им римское гражданство и равномерное распределение по 35 существующим трибам. Его, естественно, изгнали из города, но он с помощью италиков и вернувшегося Мария сумел победить сторонников непокорного Сената и захватил Рим.

Сразу же началась массовая расправа над политическими противниками. Одной из первых жертв этих репрессий стал напарник Цинны по консульству Гней Октавий, чья голова была выставлена на форуме для всеобщего обозрения. Это был первый случай в истории Республики, когда действующего консула убили в самом Риме, но позднее выставленные головы консулов уже никого не удивляли.

Среди множества убитых сенаторов было около десятка консуляров, а о других высших магистратах можно и не упоминать. Точное количество жертв нам неизвестно, так как большинство погибших римлян были убиты без суда, по произволу победителей, Мария и Цинны. Особенно зверствовали бардиеи, иллирийские рабы, составлявшие основу отряда телохранителей при Марии, который мстил аристократам, принижавшим его заслуги перед государством.

Среди потоков крови были созваны комиции и прошли выборы магистратов на следующий год: консулами были “избраны” Марий и Цинна, причём Марий стал консулом в седьмой (!) раз – единственный случай в истории Республики. По другой версии, Цинна и Марий никаких выборов не проводили, а просто назначили себя консулами на следующий год, а трясущийся от страха Сенат не посмел протестовать.

Двух консуляров победители по каким-то причинам не решились казнить, но вынудили их покончить жизнь самоубийством: Луций Корнелий Меруда, консул-суффект, заместивший сбежавшего из Рима Цинну, вскрыл себе вены в ванне с тёплой водой, а консул 102 года Квинт Лутаций Катул задохнулся от дыма очага в запертой комнате.
Почётная смерть!

Разумеется, все законы, принятые по инициативе Суллы были отменены, а он сам был объявлен врагом римского народа. Имущество Суллы было конфисковано, дом его разрушили, но жена Метелла с детьми успела бежать из Рима.
Многие друзья и сторонники Суллы тоже успели покинуть город.

Современников поражало не только количество убитых граждан, ведь после падения Гая Гракха было казнено более трёх тысяч человек, но их всех казнили по приговору суда. Теперь жертвами репрессий стали тоже тысячи людей, но никто и не собирался их судить – они стали жертвами мести со стороны Мария и Цинны. Причём, позднее в упрёк победителям ставилось не только то, что жертвами убийств были аристократы, а то, что в массовых репрессиях участвовали бывшие рабы.

В начале 86 года Марий, злобный и мстительный старик, наконец, умер, и террор победителей начал стихать.
Солдаты Сертория вскоре по приказу Цинны окружили и перебили более 4000 бардиеев, но это не прибавило консулу любви и популярности, хотя его потом избирали консулом на 85 и 84 годы.
Но смерть Мария оставила победителей без авторитетного руководителя, так как Цинна не мог считаться уважаемым предводителем, тем более что он в своей борьбе опирался по большей части на италиков.

Но не всё было так печально в Риме в эти годы. Сторонники Мария и сам Цинна провели ряд мероприятий, которые позволили государству выйти из финансового кризиса. Должникам разрешили выплатить только часть задолженности (около четверти) и даже медью, из оборота стали изымать порченую монету и наладили производство полноценных серебряных монет, а Марк Марий Гратидиан, претор, стал автором эдикта, который зафиксировал твёрдый курс денежного обращения.
Простой народ и солдаты почти обожествляли Гратидиана, на многих улицах воздвигали его статуи. Если бы не его причастность к смерти Квинта Лутация Катула, то добрая память о Гратидиане сохранилась бы надолго.

Одной из главных задач Цинны и его сторонников было отстранение Суллы от командования армией, чтобы лишить его лавров победителя Митридата. Чем закончились экспедиция консула Флакка и авантюра Фимбрии, вы уже знаете.

Тем временем Сулла в конце 85 года прислал в Рим отчёт о своей деятельности в Азии. Естественно, он описал все свои подвиги, однако контрибуцию, полученную от загнанного в свои владения Митридата, он не спешил отправлять в Италию.
Зато в Италию потоком пошли корабли с награбленными в Греции и в Малой Азии произведениями искусства: статуи, ценные колонны от храмов, библиотеки, картины и т.п. Кое-что погибло во время перевозки, и античные авторы очень горевали из-за гибели картины Зевксиса, изображавшей новорожденного кентаврёнка с матерью.

Когда в Сенате получили послание от Суллы, то поняли, что может повториться гражданская война, а её-то сенаторы и старались избежать: и так слишком много сенаторов и прочих нобилей погибло во время предыдущих смут. Сенат повторил своё постановление о роспуске полководцами всех своих армий, явно направленное только против Суллы. Цинна и его коллега по должности Карбон проигнорировали этот приказ и продолжали готовить войска к переправе в Далмацию, чтобы там преградить путь в Италию армии Суллы.

Консулы выбрали весьма неудачное время для переправы своей армии, так как зима всегда была временем сильных штормов, и зима 84 года не стала исключением. Вышедшие в море корабли из-за сильного шторма вернулись обратно в Анкону, и армия начала разбегаться. Цинна попытался навести порядок в войсках, но во время вспыхнувших беспорядков был убит одним из центурионов.

Сенат вздохнул было с облегчением, так как при отсутствии Мария и Цинны можно было попытаться договориться с Суллой, который как раз в это время, не дождавшись ответа на своё первое послание, направил в Рим делегацию с новым письмом.

Аппиан так описывает содержание этого послания:

"Всего же более он [Сулла] гордился своими недавними подвигами против Митридата, причём перечислял подробно те народы, подвластные ранее последнему, которые он присоединил теперь к римлянам. Нисколько не менее гордился он и тем, что приютил у себя находившихся в бедственном положении бежавших к нему лиц, изгнанных из Рима Цинною, несчастия которых он облегчил. В награду за всё это, писал Сулла, партийные недруги объявили его врагом отечества, разрушили его дом, убили его друзей; его жена и дети с трудом спаслись к нему. Теперь он немедленно же явится на помощь Риму и отомстит врагам за всё ими содеянное. Всем прочим гражданам, в том числе и новым, Сулла обещал наперёд полное прощение".

В Риме всерьёз были обеспокоены возможностью гражданской войны, и Сенат отправил к Сулле депутацию, которая попыталась заверить победоносного полководца в том, что если он распустит армию и явится в Рим частным лицом, то ему не будет причинено никакого вреда, и сенаторы справедливо рассудят все его претензии. При этом было известно, что Сенат не отменил ни одного из антисулланских постановлений.

Сулла ответил делегатам в довольно туманных выражениях, суть которых сводилась к тому, что он не собирается распускать свою армию до тех пор, пока не восстановят права всех беженцев, которые нашли у него приют и находятся под защитой его армии. Он также готов принять у себя всех, кто хочет избежать возможного конфликта.

Как писал Аппиан:

"Послам, явившимся к Сулле от сената, он дал такой ответ: никогда он не будет другом людей, совершивших такие [тяжкие] преступления, однако он не имеет ничего против, если сам город предоставит им возможность спастись. Безопасность же в будущем как им, так и нашедшим у него приют, он имеет возможность доставить в большей степени, имея на своей стороне преданное войско".

Лично для себя Сулла требовал восстановления гражданства (и звания проконсула), возвращения утраченного имущества и восстановления звания авгура, которое у него незаконно отобрал Марий.
Для передачи этих требований Сулла отправил в Рим вместе с возвращающейся делегацией от Сената и своих людей. Однако в Брундизии его люди узнали о гибели Цинны и решили, что теперь будет легче договориться с Сенатом.

Однако сенаторы разделились в своём отношении к предложениям Суллы, и верх взяли сторонники Карбона, которые продолжали считать Суллу врагом народа. Однако обсуждение этого вопроса привело к расколу среди сенаторов. Образовалось три партии: партия врагов Суллы (взявшая верх в Сенате), партия явных сторонников Суллы и партия умеренных сенаторов, которые пока опасались открыто поддержать ту или иную партию.
Италики тоже заколебались, так как были обижены требованием Карбона об отправке каждым городом заложников в Рим.

После возвращения своих людей из Рима, Сулла решил, что настал удобный момент для возвращения в Италию. Он привёл своих солдат в Патры и перед переправой потребовал от них клятвы верности во время возможных столкновений на родине, но в то же время приказал, чтобы армия (и так нагруженная изрядной добычей) не занималась грабежами в Италии.
Как он и рассчитывал, слух об этом приказе Суллы быстро распространился по всему полуострову.

В начале мая 83 года армия Суллы погрузилась на полторы тысячи судов и высадилась в Брундизии. Местный гарнизон и жители города не только не оказали никакого сопротивления, но радостно приветствовали победителя Митридата. За это город был навеки освобождён от уплаты налогов.

[Yorik]

Начало гражданской войны: 83 год до Р.Х.

Сулла высадился в Брундизии со своими пятью легионами и 6000 конницы: всего его армия насчитывала около 30 000 человек. Его легионы закалились в боях, но численно несколько поредели за годы войн, хотя и победоносных. Поэтому Сулла нуждался в подкреплениях, и он их получил.

Вскоре в Брундизии к Сулле присоединились Квинт Цецилий Метелл Пий (126-63) и Гней Помпей (106-48) со своими небольшими армиями.
Метелл был известным полководцем, участвовавшим в Югуртинской и Союзнической войнах, которого избрали претором на 89 год. В 88 году он наводил порядок в Южной Италии, а позднее не стал вмешиваться в междоусобные смуты, вызванные Цинной и Марием. Метелл вначале отсиживался со своей армией в Лигурийских горах, потом переправился в провинцию Африка, но был оттуда изгнан Гаем Фабием Адрианом, наместником этой провинции после своего преторства в 84 году.


Здесь же присоединился к Сулле и Марк Лициний Красс (116-53), будущий триумвир, который укрылся в Испании от резни, которую устроили в Риме Марий и Цинна. Собрав небольшую армию, он немного повоевал на Пиренейском полуострове, потом переправился в Африку к Метеллу, но не ужился с ним и самостоятельно отправился к Сулле.

Гней Помпей (106-48) укрывался от мести марианцев в районе Пицены, где его семья пользовалась большим влиянием. Там он сумел набрать легион и дал своим сторонникам указание набрать ещё два легиона, которые были укомплектованы уже после соединения Помпея с Суллой.

У историков до сих пор вызывает удивление отношения между Суллой и Помпеем. Сулла радостно приветствовал присоединившегося к нему Помпея и от имени войск присвоил ему титул императора, что было и неуместно (так как никаких побед Помпей ещё не одержал), и несвоевременно (слишком молод был ещё Помпей!). Более того, немного позднее Сулла в шутку присвоил Помпею прозвище Великий, которое тот, а потом и все окружающие, стали воспринимать всерьёз, и диктатор даже вставал при появлении Помпея.
Сходным образом позднее вёл себя и Суворов.

Укрепив свои силы этими контингентами, Сулла почувствовал себя увереннее. Ведь помимо численного усиления своих сил, присоединение к нему таких знатных и популярных лиц имело значительный пропагандистский эффект.
Вначале Сулла утвердил своё господство в Южной Италии, где не встретил сильного сопротивления, а потом начал поход сил своих сторонников на Рим – сам он вместе с Метеллом двигался с юга, а отряды Помпея и других сторонников Суллы действовали из области Пицены, то есть – с северо-востока от Рима.

При движении в сторону Кампаньи армия Суллы вела себя очень дисциплинировано и сдержанно: не было ни грабежей, ни насилий, ни разрушений жилищ и хозяйственных построек; солдаты также аккуратно обходили посевные площади, фруктовые сады и огороды. Царил чуть ли не идеальный порядок, и это должно было показать, что Сулла пришёл не карать, а устраивать мирную жизнь.

Путь на Рим войскам сулланцев преграждали две армии, набранные консулами 83 года Гаем Норбаном и Луцием Корнелием Сципионом. Значительное численное преимущество в воинах было на стороне консулов, но в распоряжении Суллы были закалённые в войнах ветераны, которые быстро доказали своё преимущество перед наспех набранными новичками.

Два проконсула, Сулла и Метелл, каждый со своей армией и своей дорогой двинулись на Рим.
Первое серьёзное столкновение произошло между Суллой и Норбаном. В этом бою сулланцы наголову разгромили консульскую армию: они потеряли убитыми только 70 человек, тогда как сами перерезали (слово “убили” я в данном случае считаю неуместным) около шести тысяч противников.

Деморализованный Норбан укрылся в Капуе, и Сулла выделил часть своих войск для осады города, а с остальными он двинулся навстречу армии Луция Сципиона.
Столкновение с этой армией носило несколько анекдотический характер, так как армия Сципиона не рвалась в бой. Узнав об этом, Сулла отправил к Сципиону делегатов для ведения переговоров о заключении мира между сторонами (марианцев или Сената с одной стороны, и сулланцев и изгнанников с другой).

Сципион согласился на ведение переговоров (предполагают, что речь шла о восстановлении законов 88 года), получил от Суллы заложников и отправил Квинта Сертория (123-72) к Норбану, чтобы проинформировать своего коллегу по должности о возможности мирного соглашения с противником.
Серторий был одним из ярых врагов Суллы, и чтобы сорвать переговоры, он по пути к Норбану захватил Суессу, что противоречило соглашению между Суллой и Сципионом.

Когда об этом стало широко известно, растерявшийся Сципион вернул заложников Сулле, хотя никто этого и не требовал, а армия Сципиона почти в полном составе дезертировала и перешла на сторону Суллы.
Сципион с сыном оказались во власти Суллы, который попытался уговорить консула перейти на его сторону, но не добился успеха. Тогда Сулла просто отпустил Сципиона с сыном безо всяких условий.

Попытка Суллы договориться с Норбаном не увенчалась успехом, так как последний боялся победоносного полководца, не доверял ему и не дал никакого ответа на мирные предложения. Его ещё подначивал Карбон, в распоряжении которого тоже была своя армия. Карбон (по словам Плутарха), намекая на историю с армией Сципиона, говорил:

"В войне с лисицей и львом, которые живут в душе Суллы, мне больше всего достаётся от лисицы".

Однако сам Карбон не вступил в столкновение с армией Суллы, а поспешил вернуться в Рим для организации сопротивления сулланцам.

В этих условиях Сулла понял, что завершить войну к концу 83 года ему не удастся, и стал рассылать эмиссаров по всей Италии, как для набора войска, так и для вербовки новых сторонников.
Сулла теперь делал ставку на то, чтобы предстать мстителем за все преступления совершённые Марием, Цинной и их сторонниками, а италикам он гарантировал сохранение всех преимуществ, которые они уже получили от Республики.

С дополнительным набором армии дела у Суллы в Италии обстояли не слишком хорошо, так как там тон задавали старые враги Рима самниты, этруски и луканы. Самниты и марсы пока держали нейтралитет, но тут ошибку совершил Норбан, который приказал своим солдатам разорять селения, оказывающие сопротивление марианцам или просто не желающие оказывать им помощь.
Сулла же собирался спокойно перезимовать в Кампании, и не позволял своим солдатам грабить местное население и разорять их поля.

Не слишком удачными оказались решения лидеров Сената, которые провели в консулы на 82 год Карбона и 26-летнего Гая Мария-младшего, хотя особого выбора у них и не было. Ведь Карбон после гибели Цинны оставался единственным деятельным лидером партии марианцев, а именем Гая Мария (пусть и младшего) лидеры Сената надеялись не только сплотить свои ряды, но и привлечь новых сторонников, в том числе и среди италиков.

А обиженного Сертория отправили с несколькими легионами в Испанию для наведения порядка в этой провинции. Серторий был выдающимся полководцем; он хоть и ненавидел Суллу, но высоко ставил его полководческий талант, поэтому он говорил, что готовит Испанию в качестве убежища для тех, кто потерпит поражение в войне с Суллой.

Молодой Гай Марий по всем римским законам ещё не мог занимать столь высокой должности, но в его пользу играло знаменитое имя. Большинство источников называет Гая Мария-младшего сыном знаменитого полководца, и только один Аппиан называет его племянником. Впрочем, это не столь уж важно.

Но это были ошибки, которые в результате и привели марианцев к поражению в 82 году; однако я не всё рассказал о событиях 83 года, в которых отличился Гней Помпей, сражавшийся на северном от Рима фронте.
Ему противостояли три отдельных контингента под командованием легата Гая Коррины (будущего претора на 82 год), его коллеги по преторству на 82 год Луция Юния Брута Дамасиппа и Луция Целия Антипатра (будущего легата Нарбона на 82 год).

Каждый из этих полководцев хотел прославиться самостоятельно и не желал объединять свои силы с другими претендентами на высшие магистратуры. Они хотели раздавить армию Помпея с трёх сторон, но не сумели скоординировать действия своих армий.
Молодой Помпей в этих сложных условиях проявил полководческий талант и решил громить своих противников по частям.

Первый свой удар Помпей нанёс по армии Дамасиппа, чья ударная сила состояла из галльской конницы. Удачным маневрированием своих войск Помпей сумел обратить в бегство галльскую конницу, за которой стали разбегаться и другие части Дамасиппа.
Получив известия о разгроме Дамасиппа, армии Коррины и Антипатра начали таять на глазах, так что обескураженные полководцы предпочли отступить.

Тогда против Помпея Сенат двинул уже известного нам Сципиона, под командование которого поставили новую армию. Однако, видать у этого Сципиона (“злосчастного”, по словам Цицерона) была такая судьба, что и новая его армия при сближении с противником целиком перешла на сторону Помпея, которому даже не пришлось агитировать сципионовских солдат.
Помпей по примеру Суллы отпустил незадачливого полководца, выбравшего на этот раз дорогу в изгнание.

Больше в 83 году значительных столкновений между сулланцами и марианцами не было. Обе стороны понимали, что решающие столкновения ещё впереди и начали спешно собирать новые силы для предстоящих сражений.
Кроме того, по словам Аппиана,

"Карбон поспешил тем временем в Рим и вынес постановление считать врагами отечества Метелла и прочих сенаторов, примкнувших к Сулле".

Интересно, почему этого не было сделано раньше?

Как я уже упоминал, набор эмиссарами Суллы среди италиков проходил не слишком успешно, и тогда полководец решил отправить с аналогичной миссией Марка Красса в землю марсов. Этот случай довольно забавно описывает Плутарх:

"Сулла, желая использовать всю бывшую с ним молодежь как усердных соратников, каждого из них приставил к какому-нибудь делу. Красс, которому было поручено отправиться в землю марсов для набора войска, просил дать ему охрану, так как дорога проходила вблизи неприятеля. Сулла же, разгневавшись на него, резко ответил:

“Я даю тебе в провожатые твоего отца, брата, друзей, родных – за них, незаконно и без вины казненных, я мщу убийцам!”

[У Марка Красса во время репрессий 87 года погибли отец и брат.]
Получив такую отповедь, задетый за живое, Красс тотчас же отправился и, отважно пробившись сквозь неприятельское расположение, собрал многочисленное войско, а затем ревностно помогал Сулле в его борьбе".

Трудно поверить, что Сулла мог отправить своего важного сторонника совсем уж без охраны; вероятно, Плутарх хотел лишь сохранить напряженность в описываемых событиях.

[Yorik]

Гражданская война: 82 год до Р.Х.

Наблюдая за успехами партии Суллы в гражданской войне, на его сторону начали открыто переходить сенаторы, которые во время террора, устроенного Марием и Цинной, предпочитали помалкивать.
Одним из первых на сторону Суллы перешёл Луций Марций Филипп (141-73), консул 91 года и цензор 86 года. Ему поручили установить контроль над Сардинией, находившейся под властью марианцев, и он с этой задачей прекрасно справился в 82 году, разбив противников и убив наместника этой провинции Квинта Антония Бальба. Вероятно, в ходе этой же операции Марцию удалось захватить и Корсику.

Но самые важные события 82 года разворачивались всё же в Италии. К весне выяснилось, что с набором дополнительных контингентов дела значительно лучше обстояли у консулов Карбона и Мария-младшего, так как италики не доверяли Сулле несмотря на все его обещания не ущемлять их прав. В результате нового набора консульские армии почти в три раза превосходили по численности войска Суллы и его сторонников. Но не стоит забывать, что на стороне ветеранов Суллы был большой опыт участия в боевых действиях, а этим консульские армии похвастаться не могли.

Первые столкновения враждующих сторон произошли весной 82 года, как севернее Рима, так и к югу от него, но на севере Италии боевые действия начались немного раньше.

Всё началось с того, что в Умбрии претор Каррина самонадеянно напал со своей армией на войска Метелла, которые уступали ему в численности; но армия Каррины потерпела сильное поражение и обратилась в бегство.
На помощь терпящим бедствие силам из Аримина поспешил консул Карбон со своей армией, которому удалось приостановить наступление Метелла. Вероятно, Карбону и удалось бы разгромить малочисленную армию Метелла, но в этот момент его конница попала в ловушку, устроенную подоспевшим к месту сражений Помпеем, и был почти полностью уничтожена.
Потерпев такое тяжёлое поражение, Карбон с остатками своей армии поспешил укрыться в Аримине. При отступлении часть армии Карбона перешла на сторону сулланцев; сбежал к Помпею и квестор Карбона по имени Гай Веррес, который прихватил с собой и армейскую казну.

На южном направлении Сулла в начале марта двинулся со своей армией на Рим и вошёл в Лаций. Консул Марий-младший поспешил перекрыть Сулле дорогу на Рим и преградил ему путь близ Сакрипорта, причём сделал это столь оперативно, что Сулла не успел соединиться с войсками своего легата Гнея Корнелия Долабеллы (будущего консула 81 года). Пришлось Сулле рискнуть и вступить в бой только с теми силами, которые оказались в его распоряжении, так как попытка уклониться от сражения была бы всеми расценена как признак слабости, что могло значительно ухудшить положение сулланцев.

Древние авторы очень по-разному описывают как начало, так и весь ход сражения. Ясно только одно, что ветераны Суллы довольно быстро опрокинули превосходящие их по численности ряды новобранцев Мария и обратили их в бегство: началась настоящая резня, во время которой марианцы потеряли только убитыми от 10 000 до 20 000 человек; потери сулланцев составили, по Плутарху, 23 человека.

Описание этого сражения у Плутарха читается как приключенческий роман, и я позволю себе привести его полностью:

"После этого при Сигнии Марий, у которого было восемьдесят пять когорт, стал вызывать Суллу на бой. Сулла и сам жаждал сражения именно в этот день, потому что увидел такой сон: приснилось ему, что старик Марий, уже давно умерший, советует Марию, своему сыну, остерегаться наступающего дня, который-де несет ему тяжкую неудачу. Поэтому Сулла жаждал боя и послал за Долабеллой, чей лагерь находился поодаль. Но так как дороги были заняты врагами, преграждавшими путь Сулле, солдаты его, с боем прокладывая себе дорогу, устали, а заставший их за этими трудами ливень измучил их окончательно. Центурионы подошли к Сулле и указали ему на солдат, которые, не держась на ногах от усталости, отдыхали на земле, подложив под себя щиты, и просили отложить сражение. Но когда Сулла нехотя согласился, а солдаты стали насыпать вал для лагеря и рыть ров, на них напал Марий. Гордо скакал он перед строем, надеясь, что рассеет войско, в котором царит замешательство и беспорядок. И тут волею божества совершилось то, о чем Сулла слышал во сне. Гнев овладел его солдатами и, бросив работу и воткнув свои копья в землю подле рва, они выхватили мечи и вступили в рукопашный бой с противниками. Те долго не продержались, но обратились в бегство, и множество их было убито. Марий бежал в Пренесту, но нашел ворота уже запертыми. Он обвязался спущенною ему веревкой и был поднят на стену. Некоторые говорят, что Марий и не заметил, как началось сражение: отдав все распоряжения, измученный бессонницей и усталый, он прилёг на землю и заснул где-то в тени; лишь потом, когда началось бегство, его с трудом разбудили. В этом сражении Сулла, говорят, потерял только двадцать три человека, а врагов перебил двадцать тысяч".

В противовес Плутарху с его знамениями и сновидениями, Аппиан описал это сражение довольно сухо:

"С поражением же у Пренесте дело обстояло так. Сулла захватил Сетий, после чего Марий, расположившийся лагерем вблизи него, подался немного назад. Прибыв к так называемой священной гавани, он выстроил войско в боевой порядок и дрался храбро. Когда левый фланг начал сдавать свои позиции, пять когорт пехоты и две турмы конницы не устояли и дали сигнал к отступлению, побросали свои знамёна и передались на сторону Суллы".

Все источники сходятся только в том, что жители Пренесте заперли городские ворота перед бежавшей в панике армией Мария. В город попала только незначительная часть его войска, состоявшая, в основном, из римлян, а контингенты союзников остались у городских стен. Самого Мария-младшего успели поднять в город на верёвках, а большая часть его армии была захвачена в плен Суллой.

Отметим, что когда в 83 году армия Суллы проходила через земли самнитов, те не проявили враждебности, но зимой их контингенты пополнили армии новых консулов. У стен Пренесте среди прочих пленников оказались несколько тысяч самнитов и луканов, которых Сулла приказал безжалостно казнить. Этим жестом Сулла продемонстрировал римлянам, что он борется со всеми врагами Республики, как внутренними, так и внешними.

Захватить Перенсте немедленным штурмом было невозможно, так как Марий-младший незадолго до этого значительно усилил оборонительные сооружения этой важной крепости. Город был в состоянии выдержать длительную осаду, так что Сулла начал готовиться к решительным действиям. Он приказал окружить город глубоким рвом и валом, чтобы никто не мог незаметно покинуть город, так как изолированный Марий-младший представлял собой не слишком большую опасность. Но и оставлять в тылу сильный и враждебный гарнизон Сулла не собирался.

В это время с севера пришли срочные донесения о новых успехах сулланцев: там Метелл и Помпей одержали новые победы над врагами. В таких условиях Сулла предпочёл не терять времени на осаду хорошо укреплённого города, а двинуть свою армию на Рим, но при этом ему пришлось выделить часть войск под командованием Квинта Лукреция Офеллы для осады Пренесте.

При получении известий о новых успехах сторонников Суллы, поток перебежчиков на сторону опального проконсула значительно увеличился. Перешёл на сторону Суллы принцепс Сената Луций Валерий Флакк (140-69), консул 100 года, который вскоре оказал Сулле значительные услуги и стал начальником конницы при будущем диктаторе. Его примеру последовали брат последнего, Гай Валерий Флакк (консул 93 года), наместник Трансальпинской Галлии, видный сенатор Публий Корнелий Цетег (130-66) и многие другие.

Такая тенденция встревожила лидеров марианской партии, так что претор Дамасипп на срочно созванном заседании Сената расправился с некоторыми из подозрительных с его точки зрения лицами. Прямо в курии были убиты Публий Антистий (124-82), тесть Помпея, и Гай Папирий Карбон Арвина, двоюродный брат консула Гнея Карбона. Их заподозрили в симпатиях к Сулле.
На выходе из курии был убит Луций Домиций Агенобарб, консул 94 года, который пытался убежать от убийц. Неподалёку, возле храма Весты, нашёл свою смерть и великий понтифик Муций Сцевола (консул 95 года).
Тела убитых сенаторов баграми сволокли к реке и сбросили в Тибр.

Большинство античных источников утверждает, что эта расправа произошла по прямому указанию Мария-младшего, который из Пренесте переслал Дамасиппу приказ, расправиться с его врагами.
Хотя случившееся в Риме и было на руку Сулле, и он мог бы использовать это в своей пропагандистской кампании, будущий диктатор не стал затрагивать эту историю в своих речах: Сулла мог бы обличать убийц или проливать слёзы об их жертвах, но он промолчал даже в своих мемуарах.

Тем временем, Карбон, потерпевший несколько поражений от Помпея и Метелла, всё ещё сохранял значительные силы, с которыми он пытался переломить ход войны на сторону марианцев, но для этого требовалось вначале деблокировать Пренесте, где укрывался Марий-младший. Эти попытки Карбона оказались неудачными.
Марк Теренций Варрон Лукулл (116-56), младший брат знаменитого полководца Луция Лициния Лукулла, в сражении возле Плаценции наголову разбил одну из армии Карбона.

Плутарх очень красочно и поэтично обрисовал данное событие:

"Он [Лукулл] стоял у Фиденции (?) с шестнадцатью когортами против пятидесяти когорт противника, и хотя видел боевой пыл своих воинов, не решался начать сражение, так как многие из его людей были безоружны (?).
Пока он медлил и раздумывал, подул мягкий, ласковый ветерок и осыпал войско дождём цветов, принесённых с соседнего луга, и цветы сами собою так легли на щиты и шлемы воинов, что врагам показалось, будто бы это венки. Воодушевленные этим, воины Лукулла начали сражение и, перебив восемнадцать тысяч, захватили неприятельский лагерь".

Другой армией Карбона, посланной к Пренесте, командовал Гай Марций Цензорин. Да, тот самый Марций Цензорин, который в 87 году убил консула Гнея Октавия, а его голову преподнёс Цинне.
Карбон выделил Марцию семь или восемь легионов, но тот не сумел с ними пробиться к Марию, так как его армия попала в засаду, устроенную Помпеем. В ходе сражения войска Марция понесли тяжелые потери, а, узнав о бегстве своего полководца, многие легионеры разошлись по домам.

Оставшуюся часть своей армии Марций объединил с отрядами, которыми командовали Дамасипп и Каррина, и снова попытался прорваться к Пренесте, но и эта попытка миарианцев окончилась неудачей.
Марий-младший со своей стороны пытался прорвать блокаду города изнутри, но все его попытки были отражены Оффелой.

[Yorik]

Победа в Гражданской войне

Самому Сулле в то же самое время пришлось бороться с армией италиков, основу которой составляли самниты под командованием Понтия Телезина и луканы во главе с Марком Лампонием. Армия италиков тоже собиралась прорваться к Пренесте, но Сулла в гористой местности перекрыл противнику все удобные дороги. До прямого столкновения с Суллой у италиков дело пока не дошло, но и Марию-младшему они помочь не смогли.

В середине 82 года серьёзные изменения произошли в верхушке марианской партии, так как Норбан после ряда поражений бежал на Родос, а консул Карбон, хотя и располагал ещё значительными силами, неожиданно бросил свою армию и бежал в провинцию Африка. Говорят, что Карбон оправдывал своё бегство тем, что надеялся собрать новые легионы в провинции, ещё сохранившей верность законной власти. Судя по всему, до Африки он не добрался и погиб на Корсике, захваченный сторонниками Помпея.

Точно неизвестно, но противники Сулла неожиданно проявили большую согласованность в своих совместных действиях. Дамасипп, Каррина и Цензорин собрали оставшиеся отряды консульских армий и двинулись к Риму с севера, но остановились в нескольких километрах от городской стены.

Почти одновременно с ними к Риму с юга начала движение большая армия италиков. Союзники к тому времени оказались в трудном положении, так как на помощь Сулле подоспел Помпей, и они взяли армию италиков в клещи.
Телезин изобразил новую попытку прорваться к Пренесте; с помощью этого манёвра ему удалось вывести армию италиков из-под удара, но она оказалось отрезанной от источников снабжения, и тогда Телезин решил двинуть эту армию на Рим, чтобы разрушить город и добиться свободы для самнитов и прочих италиков.

Приближение к Риму старых врагов римлян, самнитов и луканов, вызвало в городе настоящую панику, так как все ещё прекрасно помнили о бедствиях во времена Союзнической войны 91-88 годов.
В городе наспех собрали отряд конницы, в который вошли молодые люди из сенаторских и всаднических семей, и бросили его против италиков. Атака неопытной конницы была легко отражена солдатами Телезина, которые перебили отважных молодых людей.

Рим от разрушения спас Сулла, который к этому времени уже покинул со своей армией неприступные позиции возле Пренесте. Сначала к городским стенам примчалась взмыленная конница под командованием Октавия Бальбы. Дав лошадям небольшой отдых, Бальб изобразил несколько атак на позиции италиков. Он не собирался вступать в сражение с противником: цель его манёвров заключалась в том, чтобы отсрочить штурм города италиками и дать возможность прибывающим пехотинцам Суллы занять удобную позицию.

Вскоре армия Суллы подошла к городу и разместилась на Коллинских холмах. Проконсул (а комиции уже успели вернуть Сулле все отобранные должности и звания) собрал своих командиров на краткий совет. Некоторые из военачальников советовали Сулле не вступать немедленно в сражение, а дать передохнуть войскам. Сулла же не захотел охлаждать боевой дух своей армии, решил основной удар нанести по старым врагам Рима, по армии италиков, и отдал приказ о немедленной атаке противников. При этом он ещё не знал о том, что италики и остатки армии марианцев уже объединили свои силы.

Этот ожесточённый бой вошёл в историю, как сражение у Коллинских ворот.
Правый фланг, которым командовал сам Сулла, успешно преодолевал сопротивление противника, однако на левом фланге дела складывались не столь удачно. Столкнувшись с ожесточённым сопротивлением противника, войска левого фланга не выдержали и начали отступать к городским стенам.
Это отступление вскоре переросло в настоящее бегство, так что многие солдаты стали искать спасения внутри городских стен.

Выставленные на городских стенах заслоны закрыли Коллинские ворота, чтобы вместе со своими в город не проникли и враги. К этому времени командование левым флангом армии взял на себя Сулла, который оставил командовать правым флангом Красса. Угрозами и уговорами ему удалось собрать дезорганизованные войска и отвести их к лагерным укреплениям, чтобы дать им возможность прийти в себя.

Во время паники у городских ворот, некоторые солдаты бежали в сторону Пренесте. Они сообщили Офелле, что Сулла потерпел поражение и чуть ли не погиб, что всё пропало, надо срочно снимать осаду Пренесте и спасаться.
Офелла проявил благоразумие, не внял воплям паникёров, так как решил, что это может оказаться провокацией со стороны самнитов, и продолжил порученную его заботам осаду Пренесте.

Солдаты Суллы получили известия об успехах Красса, который гнал врагов от городских стен, и активно бросились на врагов. Бой продолжался всю ночь, но завершился только к утру, когда на марианцев с тыла напали некоторые из отрядов Красса, которые преследовали противника до Антемны, где беглецы смогли укрыться в своём лагере.

Аппиан, как всегда, довольно сухо описывает это сражение:

"В происшедшей к вечеру битве Сулла одержал верх на правом фланге, левый же фланг, потерпевший неудачу, бежал к воротам. Старые солдаты, стоявшие на стенах, завидев, что враги вбегают вместе с солдатами левого фланга в ворота, захлопнули ворота при помощи машины; при этом погибло много солдат и много сенаторов, а все остальные от страха и в силу необходимости обратились против неприятеля. Сражение продолжалось всю ночь, и много народа было перебито. В числе убитых были командиры Телезин и Альбин, лагери которых были захвачены. Луканец Лампоний, Марций, Каррина и все прочие бывшие с ними командиры из партии Карбона бежали".

Утром Сулла прибыл в Антемны, чтобы принять капитуляцию оставшихся войск противника. При этом он провёл зачистку лагеря с помощью сдавшегося на его милость отряда союзников, но после зачистки лагеря Сулла не пощадил и их.

Как это бывает в большинстве случаев, точное количество жертв с обеих сторон точно установить не удаётся. По разным подсчётам, на поле боя могло остаться от 9 000 до 50 000 человек, да ещё от 9 000 до 12 000 человек сулланцы захватили в плен.
Через день или два к Сулле доставили пойманных Дамасиппа, Цензорина и Каррину, которых Сулла приказал казнить, а их головы вместе с головой Телезина отправили к Пренесте, чтобы Офелла продемонстрировал эти трофеи осаждённым.

К тому же, ужаснувшиеся от увиденного, защитники Пренесте узнали о том, что вся армия Карбона разбита, а почти вся Италия перешла под власть сторонников Суллы, и решили сдать город на милость Лукрецию Офелле.
Перепугавшийся Марий-младший искал убежища в каком-то подземелье, где или покончил жизнь самоубийством, или был убит. Голову убитого Мария-младшего Офелла отправил в Рим Сулле.

Аппиан об этих событиях пишет так:

"Марий скрылся в подземный ров, где немного времени спустя и покончил с собою. Лукреций, отрубив его голову, отправил её Сулле. Говорят, Сулла, положив её на форуме пред рострами, надсмеялся над молодостью консула и сказал:

"Нужно сначала стать гребцом, а потом управлять рулём".

Офелла приказал казнить некоторых из офицеров Мария-младшего, в основном, из сословия сенаторов, а других посадил под арест.

Со сдавшимся на милость победителям городом Сулла, приехавший в Пренесте через несколько дней, обошёлся довольно жестоко. Первым делом он приказал казнить всех арестованных офицеров Мария-младшего, а потом приказал вывести всех жителей города на равнину.
Здесь он отделил тех жителей города, которые были ему чем-нибудь полезны или оказывали ему различные услуги, впрочем, таких оказалось не очень много. Потом Сулла приказал разделить остальных людей на римлян, пренестинцев и самнитов. Римлян Сулла простил, "хотя их поступки и достойны смерти», а остальных мужчин приказал перебить. Жён и детей казнённых горожан Сулла не тронул и не причинил им никакого вреда, хотя город был отдан на разграбление победившей армии.

Тем временем, большинство пленников (около шести тысяч) Сулла приказал доставить на Марсово поле, где их разделили на три части. Всех самнитов Сулла приказал казнить, и многие древние авторы писали о том, что вопли убиваемых были слышны сенаторам, которые в это время выслушивали отчёт Суллы о его делах за время проконсульства.

Сенаторы тогда собрались в храме Беллоны, вне помериума, чтобы выслушать отчёт проконсула Суллы о проделанной им работе со времени его отплытия на Восток в 87 году.
Если верить Плутарху:

"И в то самое время, когда Сулла начал говорить, отряженные им люди принялись за избиение этих шести тысяч. Жертвы, которых было так много и которых резали в страшной тесноте, разумеется, подняли отчаянный крик. Сенаторы были потрясены, но уже державший речь Сулла, нисколько не изменившись в лице, сказал им, что требует внимания к своим словам, а то, что происходит снаружи, их не касается: там-де по его повелению вразумляют кое-кого из негодяев".

Впрочем, описание Плутархом реакции сенаторов не стоит так уж доверять, так как большинство из них сами были военачальниками, многие участвовали в Союзнической войне, и расправа с пленниками была для них обычным делом.

Сенат одобрил все меры, предпринятые Суллой в должности проконсула, включая мир с Митридатом, а также предпринятые им меры по управлению Малой Азией, Грецией и даже в Италии. Впрочем, о событиях последних двух лет сенаторы предпочли стыдливо промолчать, зато были отменены все постановления, принятые против Суллы с момента правления Цинны.

Однако Сенат не сделал никаких уступок Сулле, когда тот потребовал полномочий, чтобы по своему усмотрению расправиться со своими врагами, а также с врагами тех почтенных сенаторов, которые нашли убежище в его лагере. Сулла даже называл этот коллектив "малым Сенатом" и даже давал слово некоторым из них, но сенаторы хорошо помнили недавние репрессии со стороны Цинны, Мария-младшего и их сторонников, и поэтому не дали Сулле карт-бланш на проведение подобной операции.

Столкнувшись с жёстким сопротивлением со стороны "спасённых" им от тирании неблагодарных сенаторов, Сулла не стал ни настаивать, ни угрожать им расправой, а придумал простой, но очень действенный ход.

[Yorik]

Проскрипции Суллы

Прежде чем продолжить повествование о действиях Суллы, немного поговорим о том, что такое проскрипции, ибо в этом вопросе очень много путаницы.
Латинское слово "proscriptio" следует переводить, как "объявление", но со времён описываемой здесь гражданской войны оно обрело значительно более страшный смысл. Под проскрипциями стали понимать списки лиц, приговорённых к смертной казни, которых мог убить любой человек, даже раб, и получить за это часть имущества убитого. В эти списки якобы любой мог внести имена своих врагов или просто лиц, чьим имуществом он хотел завладеть, и улицы Рима заливали потоки крови.

Пропаганда и во времена Римской республики работала неплохо, а у древних историков учился сам Геббельс. Да, были ужасные истории и открытые списки, но... все эти ужасы относятся ко времени побед Второго триумвирата, то есть к периоду 43-36 гг. до Р.Х.
А после победы Суллы репрессии были всё-таки почти гуманными.

Для прояснения ситуации взглянем немного назад. Например, после гибели Гая Гракха в 121 году было репрессировано около 3 000 человек, но всех их приговорил к смерти суд, а имущество осуждённых было, естественно, конфисковано.

Когда в 88 году Сулла наводил в Риме порядок после действий народного трибуна Сульпиция и поддержавшего его Мария, он обнародовал первый список изменников родины, который можно назвать проскрипциями. В него вошли 12 человек, в том числе Марий и Сульпиций, по приказам которых убивали римских граждан без суда.
Из этого списка погиб только Сульпиций, которого убил его раб в надежде на свободу и вознаграждение. Этот раб, действительно, получил свободу, а потом его казнили по суду уже в качестве римского гражданина — чтоб другим рабам неповадно было откликаться на подобные призывы.
Больше никто из этого списка не пострадал, так как объявленных вне закона граждан никто не разыскивал — этот список был скорее пропагандистским шагом, чем репрессивной мерой.

После отбытия армии Суллы на Восток, Цинна и Марий развернули в Риме настоящий террор: убивали безо всякого суда магистратов, текущих и бывших, сенаторов, всадников и просто богатых людей. Убивали всех, кто чем-либо провинился перед Цинной, Марием и их сторонниками, а также убивали тех, чьё богатство вызывало большую зависть, хотя другой вины за ними не было.
Головы убитых сенаторов и магистратов выставлялись на рострах для устрашения.
Но всеобщее возмущение потом вызвал тот факт, что в беззаконных убийствах римских граждан принимали участие италики (злейшие враги Рима самниты и луканы) и освобождённые рабы.

Сулла не желал повторения подобных кровавых эксцессов, но так как после победы в гражданской войне какие-то репрессии были неизбежны (против врагов Республики), то он хотел иметь возможность их как-то регулировать.
Так как Сенат не позволил Сулле самому составить списки граждан, подлежащих опале, то будущий диктатор нашёл обходной манёвр для достижения своей цели и на следующий день обратился напрямую к комициям.

В своей речи перед народным собранием Сулла объявил о необходимости покарать тех высокопоставленных лиц в Республике, которые своими действиями вызвали гражданскую войну, отвергнув все мирные инициативы "малого Сената" и самого Суллы, которые стали на путь прямого предательства интересов государства, призвав на помощь исконных врагов Рима, и чуть не погубили Республику, вовлекая в гражданские распри рабов, обещая им свободу.

Сулла заявил, что простые граждане были обмануты изощрённой пропагандой предателей и поэтому им нечего опасаться мести со стороны победителей — ведь они вернулись в Рим, чтобы навести порядок в государстве, а не для личной мести. Но те командиры и магистраты из сенаторов и всадников, которые подняли оружие против римской армии, отвергнув мирные предложения, сделанные Суллой и консулом Луцием Сципионом, - они будут наказаны.

Сулла объявил, что он сам составит списки лиц, которых следует покарать за совершённые преступления, но делает это только для того, чтобы его сторонники не увлеклись сведением счётов со своими противниками. Тем гражданам, чьих имён в списках нет, не стоит беспокоиться о возможных преследованиях со стороны победителей.

В первый список Сулла включил 80 имён — 40 сенаторов и 40 всадников. Эдикт Суллы внешне выглядел очень суровым: запрещалось укрывать или принимать людей, внесённых в списки, или помогать им скрыться от правосудия, или оказывать им любую другую помощь. За подобные нарушения полагались различные наказания вплоть до смертной казни.
С другой стороны за голову преступника полагалась награда в 48 000 сестерциев; тем, кто окажет помощь в поимке преступников или укажет на их убежище, тоже полагались денежные премии.
Эдикт Суллы и список проскрибированных граждан были развешаны в самых многолюдных уголках Рима.

Внешне всё выглядело очень мрачно и угрожающе, но действительность оказалась немного иной. Начнём с того, что из 80 лиц, внесённых в первый список, были казнены только 32 человека, а остальных никто как бы и не разыскивал, особенно за пределами Рима.

Взглянем на первый список немного более внимательно, и сразу же убедимся, что его возглавили магистраты, отказавшиеся от мирных переговоров с Суллой за последние два года.
Возглавили список консулы 82 года Гней Папирий Карбон и Гай Марий-младший, а также консулы 83 года Луций Корнелий Сципион и Гай Норбан.

Сципиона Сулла включил в список чисто формально, ведь тот не вёл активных боевых действий против оптиматов и участвовал в мирных переговорах с Суллой. Потом он попал в плен, был отпущен вместе с сыном, снова возглавил консульскую армию и опять не стал сражаться с оптиматами.
Поэтому Сципион отделался очень легко — отправился в изгнание в Массилию и больше в Рим не возвращался; его имущество не было конфисковано.

О Гнее Папирии Карбоне сохранилось много упоминаний, как о малодушном и слабовольном человеке. После поражения от Марка Теренция Варрона Лукулла у Карбона ещё оставалась тридцатитысячная армия, однако он бросил всё и бежал в Африку. Там он потерпел поражение от Помпея, который после допроса велел казнить пленника, а голову Карбона он отослал Сулле. Есть свидетельство, что Карбон

"встретил смерть, рыдая, как женщина".

Считается, что Гай Марий-младший покончил жизнь самоубийством в осаждённом Пренесте, хотя есть и несколько другие версии этого события. Его голову тоже отправили в Рим. Аппиан так описывает конец Мария-младшего:

"Марий скрылся в подземный ров, где немного времени спустя и покончил с собою. Лукреций, отрубив его голову, отправил её Сулле. Говорят, Сулла, положив её на форуме пред рострами, надсмеялся над молодостью консула и сказал:

"Нужно сначала стать гребцом, а потом управлять рулём".

Это была почти точная цитата из "Всадников" Аристофана.

Гай Норбан после поражения своей армии бежал на остров Родос, но когда позже Сулла потребовал его выдачи, он покончил жизнь самоубийством на городской площади.

Как видите, уважаемые читатели, за высшими магистратами никто не бегал по городу с ножами.
Взглянем теперь на некоторых из преторов и пропреторов, внесённых в этот список.

Квинт Серторий был давним сторонником Мария и Цинны, с их помощью стал претором, а затем получил в управление иберийские провинции. После высадки Суллы в Италии он пытался организовать сопротивление оптиматам, но через некоторое время убедился в бездарности консулов, как полководцев, и бежал сначала в Мавретанию, а потом перебрался в Испанию, откуда ещё десять лет досаждал Республике.
Но это совсем другая история.

Однако, с Серторием я немного поспешил, так как пятым в первом списке Суллы был претор 82 года Луций Юний Брут Дамасипп, который обвинялся в беззаконном убийстве нескольких сенаторов, и в том, что вёл на Рим самнитов и луканов. Когда он попал в плен к Сулле, его осудили и, согласно преданию, Дамасиппа собственноручно удавил один из родственников казнённого им Квинта Муция Сцеволы (консула 95 г.). Так что в список Дамасипп попал уже посмертно, за былые заслуги.
Также посмертно в этот список попали легат Гай Марций Цензорин, о котором я уже писал раньше, и другой претор 82 года - Гай Каррина.

Другой претор, Марк Марий Грацидиан, был довольно популярным в Риме человеком, но запятнал себя убийством сенаторов, которые он совершил вместе с Дамасиппом, а также убийством в 87 году Квинта Лутация Катула, консула 102 года. Скорее всего, его собственноручно убил (после суда!) Квинт Лутаций Катул Капитолин, сын убитого консула и сам будущий консул 78 года.
Однако позднейшая традиция считает казнь Грацидиана делом рук Луция Сергия Катилины, который будто бы лично пытал претора, а потом отрезал ему голову.

Марк Перперна Вентон был в 82 году наместником на Сицилии, отклонил предложения Суллы о присоединении к делу оптиматов и даже угрожал разблокировать Пренесте. Вскоре, однако, он бежал и несколько лет скрывался где-то в провинциях. Никто его особо и не разыскивал, объявился он только в 77 году и вскоре примкнул к Серторию.
Ужасная судьба!

Оказался в списке и плебейский трибун Квинт Валерий Соран, видный деятель марианской партии, учёный-энциклопедист, который не был причастен к убийствам сторонников Суллы.
Но Соран оказался виновным в одном из самых страшных преступлений — он кощунственно пытался разгласить тайное священное имя города Рима, узнав которое, враги Республики могли бы погубить её. Римляне иногда сами использовали подобный метод.
Вроде бы его собственноручно казнил за это преступление Помпей.

Гней Домиций Агенобарб был женат на дочери Цинны,Корнелии, и, естественно, поддерживал партию марианцев. В 82 году бежал в Африку, где собрал армию для борьбы со сторонниками Суллы. Погиб в 81 году во время столкновений с армией Помпея.

Из магистратов последних двух лет я вроде бы перечислил всех, но для завершения разговора о первом списке приведу ещё несколько имён.

Марк Юний Брут Старший (отец будущего убийцы Цезаря) был плебейским трибуном в 83 году; попав в список проскрибированных, долго скрывался в провинциях, и погиб уже после смерти Суллы в 77 году, когда боролся с Помпеем.

Луций Корнелий Цинна Младший был включен в список для острастки, никто его не преследовал; известно, что он был жив в 44 году, но не принимал участия в убийстве Цезаря.
Также для запугивания в список были внесены сыновья Гая Норбана и Луция Корнелия Сципиона.

Среди всадников, внесённых в первый список, отметим имена Гнея Тициния, который возглавлял карательные отряды Гая Мария-младшего и, скорее всего, был казнён, а также Гая Мецената, отца известного в будущем Гая Цильния Мецената (личного друга Октавиана Августа), который хоть и был среди видных марианцев, но уцелел, так как известно, что его знаменитый сын родился не ранее 74 года.

[Yorik]

Казни лиц, попавших в списки проскрибированных, начались в тот же день, когда их вывесили на всеобщее обозрение. Следует, однако, отметить две особенности этих проскрипций.
Во-первых, из 80 человек, внесённых в эти списки, было казнено всего 32 гражданина, и четверо попали в эти списки, так сказать, посмертно - остальных никто потом и не пытался преследовать.
Во-вторых, никому из казнённых не отрубали голов в том же месте, где их арестовывали.

Арестованных препровождали на Марсово поле, где восседал Сулла, и там происходила казнь согласно древнему обычаю: с осуждённого снимали одежду и подвергали его сначала экзекуции розгами, причём ответственный за казнь магистрат в начале этой процедуры накрывал свою голову полой тоги в знак траура — ведь погибал римский гражданин, хоть и по приговору.
После порки палач отрубал осуждённому голову, причем не всегда делал это с первого раза.
Головы казнённых Сулла приказывал выставлять на рострах или возле фонтана Сервилия (не сохранился), то есть в тех же местах, где выставлял Марий головы казнённых римлян - по его приказам или желанию его приспешников.
Тела казнённых крючьями тащили по улицам Рима до Эмилиева моста и сбрасывали там в Тибр.

Первый список осуждённых был опубликован 3 ноября 82 года, а 5 ноября был оглашён второй список с 220 именами сенаторов и всадников. Считается, что 6 ноября был оглашён третий и последний список осуждённых, тоже включавший 220 имён. Больше никаких списков осуждённых Сулла не оглашал и никого в уже оглашённые списки не включал задним числом.
Не всё ясно и с третьим списком, так как многие историки полагают, что никакого третьего списка и не было, а путаница возникла из-за неточной датировки его оглашения.
Ну, хорошо, допустим, что всё-таки было три списка — тогда в них было внесено всего 520 человек. Конечно, немало, но учтите, что далеко не все из них погибли впоследствии.

Узнав, что третий список — последний, и что больше никто не будет объявлен вне закона по политическим причинам, простые граждане Рима осмелели и сами начали участвовать в розыске лиц, помещённых в списки: ведь многих привлекала обещанная денежная награда.
Да, осуждённых искали в самом Риме и в ближайших окрестностях города, но следует отметить, что жажда мести и наживы не овладела большинством граждан, хотя отдельные отвратительные случаи и наблюдались.

У поздних авторов, например, у Плутарха, Аврелия Августина и многих других, сохранились жутковатые описания некоторых убийств.
Так, Плутарх пишет, что когда некий Квинт Аврелий увидел своё имя в списке, то он вскрикнул:

"Горе мне! Моё альбанское поместье гонится за мной!"

Прикрыв лицо, он попытался скрыться, но далеко не ушёл.

Другой анекдот касается некоего всадника по имени Лоллий, который, читая первый вывешенный список, решил выразить свои верноподданнические чувства к победителям и стал едко комментировать имена людей, внесённых в него.
Однако когда он пришёл взглянуть на второй список, то нашёл в нём своё имя. Лоллий прикрыл лицо и попытался улизнуть, но был опознан зеваками, которые и отвели его на Марсово поле. Там Сулла приказал немедленно казнить Лоллия, чем и заслужил одобрение толпившихся вокруг граждан.

Цицерон во время своей борьбы с Катилиной часто напирал на тот факт, что последний значительно увеличил своё состояние за счёт репрессированных брата и зятя. Но ведь и сам Катилина перескочил на сторону победителей буквально в последнюю минуту, а его несчастные родственники, вероятно просто не успели этого сделать.

Марк Анней Лукан (39-65) в своей поэме "Фарсалия" очень подробно описывает истязания, которым подвергся уже упоминавшийся ранее Грацидиан, но приходится признать, что в этом случае поэт дал излишний простор своей фантазии и политическим пристрастиям.

Продолжая разговор о проскрипциях, необходимо отметить, что из 520 имён, внесённых в три списка, до наших дней дошли имена 75 человек, причём не все они были казнены.

Вот сенатор Луций Фидусций, о котором мало что известно кроме того, что он избежал преследований и прожил ещё около сорока лет, чтобы погибнуть во время проскрипций Второго Триумвирата. Мрачная шутка Судьбы — ушёл от одних проскрипций, чтобы погибнуть от вторых; вероятно, он был достаточно богатым человеком.

Второй случай более интересен, так как он относится к Луцию Корнелию Цинне Младшему (95-43), сыну четырёхкратного консула и заклятого врага Суллы.
Цинну-младшего никто особенно не преследовал по молодости лет последнего, однако он в 78 году примкнул к заговору Лепида, а после его смерти бежал в Испанию к Серторию.
Около 70 года он при поддержке Юлия Цезаря, который был женат на сестре Цинны-младшего — Корнелии, с помощью закона Плотия вернулся в Рим вместе со многими другими изгнанниками. Хотя Цезарь и поддерживал родственника, имя Цинны было настолько одиозным в глазах римских граждан, что он не смог сделать никакой политической карьеры.
Только в 49 году Цезарь сделал Цинну-младшего претором, но на этом его карьера и закончилась.
В 46 году Цинна-младший женился на вдове Фавста Корнелия Суллы (83?-46), которой была Помпея Магна Старшая, дочь Помпея Великого. Таковы были зигзаги личной жизни римлян в эпоху гражданских войн.
После гибели Цезаря Цинна-младший был проскрибирован в 43 году.

Интересно, что хотя в эдикте Суллы о проскрипциях говорится и о репрессиях против членов семей осуждённых, сам Сулла по просьбам сенаторов помиловал Юлия Цезаря, который был женат, как я уже говорил, на дочери Цинны и отказался развестись с ней несмотря на требование диктатора.

Интересна и фигура Марка Эмилия Лепида (?-77), который был стойким марианцем, но в последний момент успел переметнуться на сторону Суллы и стал активно наживаться на имуществе проскрибированных граждан. В своё оправдание он говорил, что действовал так из чувства самосохранения. В награду он получил преторскую магистратуру; но вскоре Сулла раскусил своего новоявленного "сторонника". Хотя Сулла и называл Лепида "худшим из людей", он никаких враждебных действий против последнего не предпринимал, а тот после смерти Суллы попытался силой отменить установленные диктатором порядки. И погиб.

В сохранившихся до наших дней сведениях о судебных делах дошли имена двух всадников, которые в них фигурировали: это Гней Децидий и Авл Требоний. Известно, что они были внесены в списки проскрибированных, но каким-то образом сумели уцелеть, несмотря на своё богатство и принадлежность к партии побеждённых. Подробности этих судебных дел я не буду рассматривать, так как это уведёт нас достаточно далеко от темы очерка.

Так что нам остаётся только гадать, сколько граждан, из внесённых в три списка проскрибированных, сумели спасти свои жизни. Вероятно их было немало.
Покинувшие город римляне с удивлением увидели, что никакого кровавого террора нет: преследованиям подверглись только активные противники Суллы, участвовавшие в войне в последние два года, в основном, это были магистраты последних двух лет и военачальники. Людей же, не внесённых в списки, никто не преследует, хотя бы они и были противниками Суллы после 87 года. Граждане и их семьи начали активно возвращаться в Рим.

Откуда же пошли разговоры о тысячах жертв в ходе проскрипций, да и были ли эти тысячи жертв?
Были, были...
Только это были тысячи италиков и рабов, принимавших участие в боевых действиях.

Сразу после победы у Коллинских ворот в руки победителей попали 12 000 пленных. Сулла приказал немедленно умертвить пленных самнитов, которых по разным сведениям было от 3 000 до 6 000. Сохранился анекдот о том, что когда Сулла обратился с речью к сенаторам, требуя чрезвычайных полномочий для расправы с врагами, до слуха встревоженных сенаторов стали доноситься вопли казнимых людей. Сенаторы спросили, что это значит, но Сулла успокоил их, заявив, что всего лишь приказал расправиться с кучкой мятежников, и благородным сенаторам не следует беспокоиться.

Суллу потом неоднократно упрекали за эту расправу над самнитами, которые в 83 году свободно пропустили его армию через свою территорию.
Следует понимать, что самниты всегда действовали только в своих интересах, и в данном случае они пропустили Суллу в надежде на то, что в Риме разгорится гражданская война, которая значительно ослабит Республику. Это даст им шанс и возможность погубить своего злейшего врага — Рим. И когда в ходе Гражданской войны стало вырисовываться преимущество Суллы и его сторонников, самниты выступили с оружием в руках на стороне консулов, причём прямо заявляли, что их целью является уничтожение Рима. Кроме того, они поднимали на борьбу с Римом и других италиков, многие из которых откликнулись на их призыв.

Ужасы недавней Союзнической войны ещё были свежи в памяти римлян, и поэтому Сулла вполне сознательно и на законных основаниях расправлялся с побеждёнными врагами. Эта расправа над самнитами была не единственной.

Через несколько дней после начала проскрипций Сулла получил известие о взятии Пренесте и сразу отправился туда. Лукреций Офелла уже покарал сенаторов и всадников, оказавшихся в проскрипционных списках, а остальных содержал под арестом.
Прибывший Сулла приказал перебить и их, а затем занялся остальными пленниками, которых оказалось около 12 000.

Сулла приказал разделить всех пленников, захваченных с оружием в руках, на три части: римлян, жителей Пренесте и самнитов; всех последних он сразу же приказал казнить.
Римлянам Сулла заявил, что хоть они и заслуживают смерти за борьбу против Республики, он намерен их помиловать.

Из пренестинцев Сулла отобрал несколько десятков знакомых или могущих быть полезными ему или Республике людей. Всех женщин и детей города Сулла приказал помиловать и изгнать их за городские стены, но позволил им захватить кое-какое имущество. Остальным мужчинам Сулла заявил, что Республика не в силах простить им преступления, совершённые против неё, и приказал всех казнить. Вот вам ещё тысячи жертв.
После этого город был отдан солдатам на разграбление.

[Yorik]

Проскрипции Суллы в Италии и провинциях

Когда Сулла отправился в Пренесте, возле Рима уже не оставалось крупных воинских соединений, так как для них нашлось дело.
Шесть легионов под командованием Помпея Сулла отправил на усмирение Сицилии и Африки, через которые шёл основной поток зерна в Рим — это было очень важно. С этой же целью были посланы подкрепления и на Сардинию. Флот Суллы из 120 кораблей курсировал в центральной части Средиземного моря и не давал возможности антисулланцам объединить свои силы.
Остальные части своей армии Сулла отправил по всей Италии для подавления последних очагов сопротивления законной власти.

Помпей просто блестяще справился со своей задачей и навёл порядок на острове Сицилия за сорок дней. Он казнил несколько человек, внесённых в списки проскрибированных, а также провёл чистку среди активных сторонников Мария — военачальников и тех, кто значительно финансировал марианцев.

Однако никакого разгула насилия Помпей не допустил и старался удерживать своих солдат от бесчинств, убийств и грабежа. Сообщали даже, что во время пребывания на этом острове Помпей приказал своим солдатам опечатать свои мечи и строго следил за выполнением своего приказа, наказывая провинившихся.
Следует отметить, что Перперна и другие лидеры марианской партии не оказали Помпею на Сицилии сколько-нибудь серьёзного сопротивления.

В общем, пребывание Помпея на Сицилии обошлось островитянам малой кровью, потому что командующий проявлял благоразумие и милосердие.
Сохранилась история о том, что некоего Сфения, владельца терм, обвинили в сотрудничестве с самим Марием, так как тот в своё время останавливался в доме Сфения. Однако Помпей, которому доставили этого обвиняемого, счёл Сфения невиновным.

Во время операций Помпея на Сицилии погиб ещё один видный марианец из внесённых в списки. Я имею в виду Марка Юния Брута (128-82), претора 88 года и активного сторонника Мария. Консул Карбон в те дни находился на острове Пантеллерия, что в 70 километрах от африканского побережью. Он отправил Брута на разведку в Лилибей, что на западном побережье Сицилии, для выяснения обстановки — где находится Помпей и каковы его силы. Юний Брут отплыл на рыбачьем судне, но его перехватили корабли Суллы. Юний Брут понял, что на тихоходном судне ему не уйти от быстроходных боевых кораблей, и покончил жизнь самоубийством, бросившись грудью на закреплённый меч.

Затем Помпей переправился в провинцию Африка, где тоже довольно быстро навёл порядок, а о погибших там лидерах марианцев я уже говорил раньше. Но африканский поход ограничился одним решительным сражением с марианцами.
С Сардинией тоже особых проблем не было, а вот в Италии пришлось повозиться.

Города, которые добровольно выдавали проскрибированных и лиц, активно боровшихся против Суллы, совершенно не пострадали. Некоторые города даже ограничивались тем, что высылали сулланским командирам только головы казнённых марианцев, а сулланцев внутрь городских стен не допускали.
Впрочем, в те города, который вызывали подозрение у Суллы, он приказывал ставить римские гарнизоны. Но тех, кто продолжал сопротивляться...

О судьбе взятого Пренесте я уже говорил.
Другой пример: сулланцы, например, полностью разрушили после взятия город пелигнов Сульмону, перебили всех мужчин, а женщин и детей продали в рабство. Земли пелигнов были конфискованы в пользу Республики.
Однако ещё продолжали сопротивляться Норба, Нола, Эзерния, Волатерры и несколько менее значительных городов.
Стоит отметить, что Сулла карал города в Центральной и Северной Италии, а южную часть Апеннинского полуострова, которая приветливо встретила его, Сулла практически не затронул репрессиями.

О судьбе осаждённого Норбы мы знаем со слов Аппиана, который сообщает, что в начале 81 года

"...Норба, всё ещё энергично сопротивлялся, пока Эмилий Лепид не проник в него ночью при содействии измены. Жители Норбы, разгневанные этою изменою, одни сами покончили с собой, другие по взаимному соглашению убивали друг друга, третьи умерщвляли себя через повешение, наконец, были и такие, которые запирали двери своих домов и поджигали их. Поднявшийся сильный ветер так истребил огнем город, что от него не осталось никакой добычи. Так самоотверженно погибли жители Норбы".

Считается, что обороной Нолы руководил Гней Папий Мутил, который во время Союзнической войны был одним из консулов и руководителей восстания италиков. Потом он долгое время где-то скрывался, но проявился во время гражданской войны и примкнул к врагам Рима.
Нола продержалась до 80 года, но когда сулланцы ворвались в город, Папий в поисках спасения закутал голову, тайком пробрался к чёрному входу в доме своей жены Бастии и попросил убежища. Однако женщина испугалась приютить настолько опасного человека и не открыла ему двери. Тогда Папий Мутил покончил жизнь самоубийством, забрызгав собственной кровью порог жениного дома.

Черёд Эзернии пришёл в 79 году, но не стоит думать, что город, сильно пострадавший во время Союзнической войны, всё это время выдерживал осаду сулланцев. Нет, просто до него добрались только теперь, и существует мнение, что его взятием руководил Катилина.

В том же году сдались и Волатерры, во время осады которого произошёл вопиющий случай.
Осадой города руководил претор 81 года Гай Папирий Карбон, брат казнённого Помпеем Гнея Папирия Карбона, консула 82 года.
Так как осада Волатерры затянулась и велась не слишком активно, то Гай Карбон решил подтянуть в войсках расшатавшуюся дисциплину, но решился применить для этого довольно жёсткие меры. Солдаты взбунтовались и забросали своего командующего камнями.
Узнав об этом происшествии, в военный лагерь прибыл диктатор Сулла, но, к сожалению, нам ничего не известно о том, как он обошёлся с бунтовавшими легионерами.
После капитуляции города, за его стены были высланы проскрибированные лица, которые должны были отправиться в изгнание, однако консулы отправили в погоню за ними отряд конницы, который изрубил всех изгнанников.

Сулла столько внимания уделял положению дел в Италии, так как ему требовалось наделить землёй ветеранов своей армии, а их набиралось около 120 000 человек. И Сулла хотел достойно наградить их, выделив им земли на Апеннинском полуострове, а не на дальних окраинах владений Республики. Поэтому Сулла сурово карал тех италиков, которые выступали с оружием в руках против него или против Рима вообще, как самниты или луканы.
Общины Южной Италии, как я уже говорил, Сулла предпочитал не трогать, чтобы не раздражать население провинций, которые дружелюбно встретили армию Суллы, беспрепятственно пропустили её через свои земли и даже оказывали Сулле поддержку во время гражданской войны.

Зато в других частях полуострова Сулла безжалостно наказывал провинившихся и проводил массовые конфискации земель, на которые он постепенно и выводил своих ветеранов, и обеспечивая тем самым себе сильную поддержку в ближайших к Риму территориях.
Больше всего колонистов Сулла вывел в области с плодородными землями, такие как Кампания, Этрурия, Умбрия и Лаций. Была даже выведена одна колония на Корсику. Величина наделов, полагавшихся колонистам колебалась, в основном, от 10 до 100 югеров и зависела от воинского звания, заслуг и продолжительности воинской службы.
[Югер — это чуть больше четверти гектара.]

Интересно, что Самний и Лукания, которые наиболее активно сопротивлялись Сулле и понесли наибольшие потери населения, совсем не были затронуты процессом вывода колоний с ветеранами Суллы. А дело было в том, что земли этих областей никогда не отличались достаточным плодородием, да ещё и оказались страшно разорены опустошительной войной, которую они вели с Римом.

Чтобы закончить рассказы о вооружённой борьбе Суллы со своими врагами. Следует напоследок сказать несколько слов и об Испании, где укрылся Квинт Серторий после бегства из Рима. До победы Суллы Серторий управлял провинцией Ближняя Испания, будучи наместником в ранге проконсула. Теперь же он хотел сделать Испанию оплотом борьбы популяров против Суллы и местом, куда стекались бы все недовольные установившимся режимом.

Сохранившиеся источники утверждают, что Сулла в 81 году направил против Сертория двадцатитысячную армию под командованием Гая Анния Луска (130-?), который тоже имел проконсульские полномочия, но уже от новой власти.
Чтобы перекрыть проходы в Пиренеях, Серторий направил туда отряд из 6 000 человек под командованием Ливия Салинатора, который вскоре погиб при не совсем ясных обстоятельствах. Плутарх даже утверждает, что Салинатора предательски убили.
После гибели полководца солдаты Салинатора разбежались, так что Луск практически без сопротивления прошёл через Пиренеи и проник в Испанию. Серторий к этому времени ещё не успел собрать достаточных сил против армии Луска, а отряды, набранные из местных племён, оказались небоеспособными. Поэтому Серторий с тремя тысячами солдат погрузился на корабли и бежал в Африку.
Вернулся он в Испанию через год, но это уже немного другая история.

Вернёмся, однако, к эдикту о проскрипциях, действие которого заканчивалось 1 июня 81 года, поэтому Сулла искал другие пути, чтобы не столько карать своих врагов, но и вознаграждать своих сторонников, да и себя любимого. Ведь не стоит забывать о том, что всё имущество Суллы и его сторонников был конфисковано и расхищено сторонниками Мария и Цинны. Требовалось как-то компенсировать эти потери, да и немного вознаградить своих сторонников за перенесённые страдания и лишения.

Поэтому Сулле требовались вполне законные основания для реализации своих замыслов, и он после гибели Карбона и Мария-младшего направил в Сенат послание, в котором отмечал, что государство осталось без высших магистратов.
В этом случае Сенат должен был назначить одного из своих членов интеррексом, который имел право председательствовать на комициях и проводить выборы новых консулов на оставшийся промежуток времени текущего года. Срок полномочий интеррекса был ограничен пятью днями, и если он не успевал выполнить свои функции, то должен был назначить себе преемника из числа сенаторов, второго интеррекса для этой же цели и т.д.

Правда, в этой процедуре был один нюанс, так как первый интеррекс имел право назначить диктатора.
И Сулла в частном письме, которое он одновременно направил принцепсу Сената Луцию Валерию Флакку, консулу 100 года, рекомендовал будущему интеррексу назначить диктатора для проведения конституционных реформ, полномочия которого не были бы ограничены шестью месяцами ввиду сложности и большого объёма предстоящей работы. Однако, он не называл себя в качестве кандидата на эту эстраординарную магистратуру.

[Yorik]

Дела диктатора Суллы

Сенаторы были довольны тем, что Сулла не ввёл своих легионеров в Рим, и тем, что он предложил им озаботиться выбором новых магистратов на остаток 82 года.
После короткого обсуждения сенаторы выбрали интеррексом (первым!) принцепса Сената Луция Валерия Флакка, от которого они ожидали проведения выборов, или хотя бы назначения, новых консулов.

К огромному разочарованию всех сенаторов Флакк сразу же предложил назначить диктатора для проведения конституционной реформы и восстановления нормально функционирующего государственного устройства. Новый диктатор имел бы самые широкие полномочия распоряжаться жизнью и имуществом римских граждан, а срок этих полномочий не был ограничен шестью месяцами, как у предыдущих диктаторов. Нехотя, Сенат утвердил решение Флакка.

Это постановление Сената было вынесено на обсуждение комиций, которые единодушно согласились с предложением Флакка, после чего Флакк назначил диктатором Луция Корнелия Суллу. Точнее, Валерий Флакк провёл через комиции закон о диктатуре Суллы, который предоставлял тому неограниченные полномочия на неопределённый срок для издания законов и установления порядка в государстве; одновременно этот закон одобрял и подтверждал все предыдущие распоряжения и эдикты Суллы, в том числе и эдикт о проскрипциях.

Первым же своим актом вернувшийся в Рим Сулла назначил начальником конницы Луция Валерия Флакка, то есть сделал его вторым человеком в государстве.
Кстати, этот Флакк был коллегой Мария во время его шестого консульства в 100 году.

Сулла не стал заморачиваться проведением выборов консулов на окончание 82 года, а организовал выборы всех высших магистратов на 81 год. Это должно было убедить граждан, что государственный механизм начинает функционировать в своём прежнем величии.
Не стоит удивляться тому, что среди высших магистратов оказалось много сторонников Суллы, но были там не только умеренные сенаторы, но и лица, сотрудничавшие с прежним режимом.

Консулами на 81 год были избраны Гней Корнелий Долабелла, верный военачальник Суллы, и Марк Туллий Декула, малоизвестная личность; есть некоторые основания полагать, что во времена Цинны он был претором. Следует отметить, что при наличии диктатора с неограниченным временем его полномочий, консульская власть была чисто номинальной, но всё же очень почётной магистратурой.

Поэтому не стоит удивляться тому, что во время этих консульских выборов произошёл широко известный трагический инцидент.
Квинт Лукреций Офелла, прославившийся осадой и взятием Пренесте, так возгордился своими успехами во время гражданской войны, что тоже захотел стать консулом и принять участие в выборах магистратов на 81 год.
Сулла попытался уговорить Офеллу снять свою кандидатуру, так как он не был ещё даже квестором, но Офелла был опьянён своим успехом у римлян и не послушался совета диктатора. Он был согласен с кандидатурой Долабеллы, но кто такой этот Декула, который когда-то был претором?
В сопровождении толпы своих сторонников Офелла появился на форуме, и тогда Сулла послал одного из своих центурионов, который и прикончил Офеллу одним ударом меча. Толпа схватила убийцу и притащила его к Сулле, который наблюдал за происходящим, сидя на кресле возле храма Деметры. Диктатор заявил толпе, что это он приказал убить Офеллу, который ослушался его распоряжений.
Действительно, диктатор имел право казнить любого гражданина без суда и следствия и не нёс за это никакой ответственности впоследствии.
Некоторые источники убийцей Офеллы называют сенатора Луция Беллиена, который чуть позже стал претором, но был осуждён в 64 году.

Аппиан, несколько смещая акценты, чуть-чуть искажает факты при описании этой сцены:

"Квинт Лукреций Офелла... желал быть консулом, хотя он был ещё только всадником и не отправлял ни квесторской, ни преторской должности. Лукреций претендовал на консульство, опираясь на старый обычай и основываясь на значительности всего им совершённого; он просил и граждан о поддержке его домогательства. Сулла стал препятствовать этому и старался удержать Лукреция, но не мог его убедить. Тогда он убил Лукреция на форуме.
Созвав народ в собрание, Сулла сказал:

"Вы, граждане, знаете и услышите это теперь от меня: я убил Лукреция, так как он меня не послушался".

И к этим словам присоединил такой рассказ:

"Вши кусали земледельца в то время, как он пахал. Два раза он оставлял плуг, снимал своё исподнее платье и очищал его. А когда вши его снова начали кусать, он, чтобы часто не приходилось ему прерывать свою работу, сжёг платье. И я советую тем, кто дважды побеждён мною, не просить у меня на третий раз огня".

Кроме того, Сулла лишил консулов империя за пределами помериума, то есть военной власти за пределами городской черты. Теперь никто не смог бы добиваться консульской власти, возглавляя сильную армию, как это сделал сам Сулла в 88 году.

Количество избираемых преторов Сулла увеличил с шести до восьми человек, и среди них были, конечно же, его явные сторонники: Луций Фуфидий, Квинт Лутаций Катул Капитолин, Секст Ноний Суфенат (племянник Суллы). С другой стороны, преторами стали и лица, которые сотрудничали с марианским режимом: Марк Эмилий Лепид, о котором я уже говорил, Гней Корнелий Долабелла (двоюродный брат консула) и Гай Папирий Карбон (народный трибун 89 года).
Такой подбор магистратов должен был указать римлянам, что Сулла будет стремиться к установлению национального примирения.

Возможно, именно инцидент с Офеллой подтолкнул Суллу в прежнему порядку замещения магистратур. Он восстановил действие закона Веллия от 180 года, лишь слегка изменив некоторые его положения.
Теперь опять стало нельзя перепрыгнуть через ступеньку в череде магистратур: квестор, эдил, претор, консул — такова опять стала жёсткая последовательность. Квестором теперь можно было стать в 30 лет (раньше — в 28), эдилом - в 36, претором — в 39 и консулом — в 42 года. Повторно занять консульскую магистратуру теперь стало возможно только через 10 лет.

Это всё были очень важные законы, однако ещё до их оглашения Сулла провёл закон о статусе плебейских (народных) трибунов. Диктатор не решился просто отменить настолько древнюю плебейскую магистратуру в государстве, но своим законом постарался максимально ослабить власть плебейских трибунов. Теперь законопроекты, вносимые трибунами на общенародные плебисциты, должны были предварительно утверждаться Сенатом; было ограничено право интерцессии трибунов (право вето), и за "неуместное вмешательство" их штрафовали. Трибуны потеряли право созывать Сенат или комиции.
Более того, теперь бывший трибун уже не мог в дальнейшем занимать никаких курульных должностей, то есть карьерный рост был ему закрыт. Но трибуны сохранили право своей священной неприкосновенности и могли оказывать помощь частным лицам против произвола любых магистратов.

Так как за время гражданских войн состав Сената значительно сократился, в том числе и из-за проскрипций самого Суллы, то диктатор взял на себя и цензорские функции и занялся пополнением Сената, доведя его численность до 600 человек вместо прежних 300.
Прежде всего, Сулла вернул в Сенат всех тех, кто был изгнан Марием, Цинной и их союзниками или просто лишён права заседать в Сенате. Были включены в новый состав Сената и лица, отличившиеся во время всех кампаний Суллы, если они обладали достаточным для подобного ценза состоянием: это могли быть центурионы-примипилы, военные трибуны и легаты, воины, награждённые различными боевыми венками за доблесть и т.п. Вошли в состав Сената бывшие магистраты, начиная с 88 года, которые не были замечены в активной антисулланской деятельности. Ну, и, разумеется, очень богатые всадники из числа верных сторонников Суллы.

Последний раз подобное массовое вливание в Сенат проводил диктатор Марк Фабий Бутеон в 216 году, когда он в течение одних суток пополнил состав Сената на 177 человек и сразу же сложил с себя диктаторские полномочия.
Сулле пришлось искать большее количество кандидатов для занятия мест в Сенате, но он успешно справился со своей задачей и тоже достаточно быстро. Созванным комициям оставалось лишь утвердить представленные диктатором списки членов Сената.

Кстати, состав народного собрания Сулла тоже увеличил почти на десять тысяч человек, даровав права римского гражданства бывшим рабам (точнее, вольноотпущенникам) проскрибированных лиц, которые получили его родовое имя Корнелиев. В основном, это были крепкие мужчины призывных возрастов, которых он равномерно распределил по всем трибам.

Немного ущемил Сулла и права и привилегии всадников. Он полностью вернул в руки сословия сенаторов уголовное и гражданское судопроизводство, видимо, считая, что представители более низкого сословия (всадники) не должны судить и тем более осуждать представителей высшего сословия (сенаторов).
Кроме того, теперь в судах римский гражданин имел право отвести не более трёх судей, но на представителей сенатского сословия это ограничение не распространялось.
Ущемил Сулла привилегии всадников и тем, что лишил их права сидеть на специально отведённых для них местах в театрах на всех зрелищных мероприятиях.

Законодательные инициативы Суллы были настолько широки и всеобъемлющи, что вряд ли имеет смысл рассказывать о них о всех, но следует знать, что своему эдикту о проскрипциях Сулла тоже придал вид закона. Ещё в ноябре 82 года Сулла обнародовал известный Корнелиев закон о проскрипциях (Lex Cornelia de proscriptione), который в литературе часто ошибочно называют Корнелиевым законом о врагах государства.
Этот закон подтверждал основные положения эдикта о проскрипциях, в том числе и уже обнародованные списки осуждённых, но новых лиц в эти списки Сулла не вносил.

Срок действия эдикта о проскрипциях был ограничен 1-м июня 81 года, когда всё должно было закончитьсяяяя, и Lex Cornelia de proscriptione не продлевал срок действия этого эдикта, а лишь уточнял некоторые юридические тонкости толкования этого эдикта. В основном это касалось гражданских прав осуждённых и их родственников, а также их имущества.
Этот закон позволил избежать в Риме возникновения атмосферы террора и страха, свирепствовавших во времена Мария и Цинны.

[Yorik]

Завершая разговор о проскрипциях, следует отметить, что даже некоторые из враждебно настроенных к Сулле древних авторов отмечают умеренный характер его репрессий. Так Саллюстий (86 г. до Р.Х. - 35 г. по Р.Х.) писал:

"Луций Сулла, которому, в соответствии с законом войны, победа давала все права, хотя и понимал, что смерть его врагов могла усилить его партию, однако уничтожил только небольшое количество и предпочел удержать остальных благодеяниями, нежели террором".

Позднее даже Блаженный Августин (354-430) в своём сочинении "О граде Божьем" тоже отмечал:

"Конечно, количество жертв удручало людей, но всё же их утешало то, что количество было ограничено".

Конфискованное имущество проскрибированных, а также тех, кто с оружием в руках выступал против Суллы с 83 года, становилось государственным достоянием и продавалось на общественных аукционах. Но эту процедуру также следовало закончить до 1 июня 81 года, а объёмы продаваемого имущества были огромными.
Сулла и сам приобрёл кое-что для себя, а также для членов своей семьи, но никто никогда не упрекал его в прямом стяжательстве. Однако своим сторонникам Сулла не ставил никаких ограничений, и поэтому такие его сподвижники, как Красс, Помпей или Лепид смогли составить себе огромные состояния. Последнему, впрочем, немало помог Помпей.
Сулла же иногда вмешивался в подобные распродажи, чтобы особо отличившиеся его сторонники могли получить понравившуюся им собственность.

Средняя цена, приобретавшегося на этих распродажах имущества, составляла около одной десятой их реальной цены, как выяснилось уже при последующем рыночном перераспределении конфискованного имущества.
В качестве примера часто приводят одного из центурионов Суллы по имени Луций Лусций, который через десять лет после смерти диктатора обладал состоянием в 10 миллионов сестерциев. Но это совсем не значит, что он накупил недвижимости за бесценок.
Известно, что Лусций доставил головы трёх проскрибированных, и за каждую из них он получил около 49 000 сестерциев. Как центурион, он мог получить и некоторую долю от военной добычи Суллы. Обладая начальным капиталом, этот Лусций, вероятно оказался удачливым дельцом и сумел за десять лет сколотить приличное состояние, хотя кое-какую недвижимость он, несомненно, прикупил.

Откуда мы знаем о количестве отрезанных голов, которые доставил Луций Лусций?
Дело в том, что когда Катон и Цезарь начали преследовать активных участников сулланских проскрипций, они обнаружили в архиве квесторов подробные записи того, кто, сколько и за что получил деньги. Преследовать этих людей за убийства было невозможно, так как они действовали в рамках закона, но Катон с Цезарем постарались доставить бывшим сулланцам множество неудобств, выдвигая против них различные обвинения в попытке привлечь тех к суду.
Лидеры Второго Триумвирата учли ошибки Суллы и обещали активистам своих репрессий полную анонимность: деньги им выплачивались, но в реестры никаких сведений об этих расходах не заносилось.

1 июля 81 года вакханалия распродаж закончилась, и многие семьи репрессированных умудрились сохранить часть своего имущества из-за того, что его не успели продать или даже просто инвентаризировать. Имущества-то оказалось очень много, а время для его реализации Сулла жёстко ограничил.

Среди активной законотворческой деятельности и по мере наведения порядка в Республике, Сулла нашёл время, чтобы отпраздновать несколько триумфов. Но это были, упаси Боги, триумфы не в честь побед над соотечественниками в гражданской войне. Нет, это были триумфы в честь побед над внешними врагами Рима.

Вначале Сулла отпраздновал свой триумф в честь победоносной войны против Митридата; торжества затянулись на два дня — 29 и 30 января 81 года. Впрочем, из-за обилия захваченной добычи так и было задумано первоначально.

Первый день триумфа был посвящён демонстрации трофеев, захваченных победоносной армией Суллы в Греции и в Азии за всё время войны с Митридатом. Показ добычи и сокровищ сопровождался показом изображений всех наиболее важных сражений и осад городов этой войны. Это были и живописные изображения боевых действий, и макеты крепостей, и скульптурные изображения наиболее известных врагов.
Следует отметить, что в этом показе отсутствовали эпизоды связанные с захватом городов, населённых италиками.
Победоносные солдаты сопровождали каждый подобный эпизод скабрезными комментариями.

Помимо различных произведений искусства и других ценных изделий солдаты Суллы продемонстрировали поражённым гражданам 15 000 фунтов золота и 115 000 фунтов серебра.
Римский фунт (либра) равен 327,45 грамма.
Показанные народу сокровища сразу же поступали в государственное казначейство Республики, где их скрупулёзно фиксировали.
Добычу, которая не могла быть быстро монетизирована, следовало посвятить различным божествам или пустить в продажу.

На второй день триумфа в роскошной квадриге через город проехал сам Сулла в сопровождении тех своих военачальников, которые в эти дни смогли присутствовать в Риме. Его сопровождали не только ликующие офицеры и солдаты, распевавшие различные куплеты о триумфаторе и его делах, но и множество знатных изгнанников. Некоторые из них сразу же последовали за Суллой при его отъезде из Италии, другие бежали к его армии во время марианских репрессий, а третьи присоединились к Сулле после его возвращения в Италию. Но все они шествовали вместе с офицерами победоносной армии и воздавали благодарности триумфатору.

Сулла этой демонстрацией показал, что он не только захватил для Рима громадную добычу, но и вернул Республике несправедливо изгнанных граждан. Во время триумфа это был один из косвенных намёков на победу в гражданской войне над популярами.
Другим подобным намёком следует считать показ на второй день триумфа сокровищ, захваченных в Пренесте. Плиний Старший утверждал, что Гай Марий-сын вывез в Пренесте 14 000 фунтов золота и 6 000 фунтов серебра: вот эти-то сокровища Сулла и показал народу, правда, без указания, откуда они к нему поступили.

Плутарх в жизнеописании Суллы так изобразил триумф нашего героя:

"Захваченная у Митридата добыча, великолепная и дотоле невиданная, придавала триумфу Суллы особую пышность, но ещё более ценным украшением триумфа и поистине прекрасным зрелищем были изгнанники. Самые знатные и могущественные из граждан, увенчанные, сопровождали Суллу, величая его спасителем и отцом, потому что и вправду благодаря ему вернулись они на родину, привезли домой детей и жён".

После окончания триумфальных торжеств Сулла собрал на Форуме народное собрание и выступил перед ним с речью, в которой он кратко перечислил все свои действия, подчёркивая, главным образом, благосклонность богов и судьбы, которые позволили ему добиться подобных успехов. Сулла перечислил все чудеса и предзнаменования, сопутствовавшие его действиям на войне с Митридатом и при наведении порядка в государстве. Закончив этот перечень, Сулла попросил о присвоении ему когномена Felix (и приносящий счастье, и удачливый, и благословенный богами).
Он начал так называть себя после взятия Пренесте, но теперь ему присвоили данный когномен официально. Ведь в глазах римлян удачливость, то есть благосклонность богов, были главными качествами успешного военачальника и политика.

Закончил своё выступление Сулла обещанием построить храм, посвящённый Венере Феликс, но мы так и не знаем, осуществил ли диктатор своё намерение.
Сенат решил своеобразно почтить победоносного диктатора: перед рострами на прямоугольном постаменте была установлена конная статуя Суллы. Статуя была изготовлена из бронзы и позолочена, а на постаменте выбили надпись:
"Луций Корнелий Сулла Феликс, император".
Впервые гражданин Римя был удостоен подобной почести.

Не забыл диктатор и о своих полководцах. К удивлению многих римлян Сулла разрешил Помпею, недавно вернувшемуся из Африки, отпраздновать свой триумф за победу над нумидийцами, которые были союзниками марианцев в Африке - ведь за победы над согражданами триумфы не положены. А удивление сограждан вызвал тот факт, что триумф справлял молодой человек 24 лет от роду, ещё не занимавший ни консульской, ни даже преторской магистратуры.
Плутарх в жизнеописании Суллы приводит совершенно сказочную историю этого триумфа, и любознательных читателей я смело отсылаю туда.

Скорее всего, все байки о своём могуществе, о том, что диктатор вышел ему навстречу за городские стены, обнял и прилюдно назвал Великим, были сочинены самим Помпеем уже в шестидесятые годы, когда он активно ввязался в политическую борьбу. Когномен Великий, присвоенный самим Суллой — это звучало гордо! И всё окружение Помпея быстро усвоило, что своего шефа следует публично и приватно называть Великим. Так и пошло...

Триумф Помпея праздновался 12 марта 81 года, и это событие чуть было не началось с конфуза. Полководец непременно хотел, чтобы его триумфальную колесницу везла четвёрка слонов, но в последний момент выяснилось, что слоны просто не смогут физически пройти через триумфальную арку, так что пришлось Великому смириться с обычными конями.

Помимо триумфа Помпей получил в жёны Эмилию Скавру, падчерицу Суллы, правда, до сих пор не совсем ясно, когда состоялась их свадьба — в 82 году или в 81? Чтобы устроить подобный брак, Сулла заставил Помпея Великого развестись со своей женой с 86 года Антистией, а Эмилию Скавру развёл с Манием Ацилием Глабрионом, который являлся сторонником Мария, но не был репрессирован. И это несмотря на то, что Эмилия была в это время уже беременной от своего мужа. В Риме подобные пустяки никого не смущали, но брак между Помпеем и падчерицей Суллы оказался очень коротким, так как Эмилия Скавра вскоре умерла во время родов вместе с младенцем.

В том же 81 году триумф отпраздновал Гай Валерий Флакк, консул 93 года. В качестве проконсула он несколько лет управлял Ближней Испанией и успешно воевал с кельтиберами, затем он управлял Трансальпийской Галлией, одержав несколько побед над варварами, а его солдаты провозгласили своего полководца императором. В гражданские смуты на родине Флакк не вмешивался и не спешил возвращаться в Италию.
Когда в 83 году вернулся Сулла, он сразу же перешёл на его сторону и помог сулланцам в провинциях и в северной Италии.
Естественно, что победоносный полководец был удостоен триумфа за победы над кельтиберами и галлами.

Ещё один триумф в 81 году справил Луций Лициний Мурена, которого Сулла в 85 году оставил в ранге пропретора командующим римскими войсками в провинции Азия. Сначала Мурена не слишком удачно боролся с пиратами, но его армия постоянно требовала добычи, которую добыть в операциях против морских разбойников не удалось.
Тогда Мурена на свой страх и риск развязал войну с Митридатом, которая теперь известна в качестве Второй Митридатовой войны. Митридат пожаловался Сулле на действия его полководца, но Сулла негласно дал понять Мурене, что одобряет его действия. Действительно, ведь солдатам надо было как-то содержать самих себя.
Боевые действия продолжались два года с переменным успехом и закончились очередным перемирием с царём Понта, но кое-какую добычу армия Мурены сумела доставить в Италию. За свои подвиги в войне с Митридатом (непобеждённым противником!) Мурена был награждён триумфом — надо было чем-то порадовать верного сторонника.