6 ответов в теме

[Yorik]

С начала 30-х годов XX века в СССР широко пропагандировался подвиг пионера Павлика Морозова. В книгах и средствах массовой информации красочно описывались его многочисленные подвиги в борьбе с кулачеством и его мученическая смерть. В списке пионеров-героев имя Павлика Морозова стояло под первым номером.
Заметим, что в первый период прославления Павлика Мороза упор делался на том, что пионеры должны зорко выявлять врагов советской власти и доносить на них, куда следует, даже если скрытым врагом являются твои родители. В 60-е годы о доносительстве стали говорить немного меньше, а упор стал делаться на героической борьбе юного пионера с кулачеством. В советской прессе отмечалось даже 50-летие героической гибели юного пионера Павлика Морозова. Это было уже незадолго до перестройки.

Теперь уже только люди старшего поколения смутно/хорошо помнят, кто такой был Павлик Морозов, в чём заключался его подвиг, и как он погиб. Но их воспоминания основываются исключительно на советском агитационном материале – множестве книг и различных статей, - откуда извлечь достоверную информацию неподготовленному читателю практически невозможно. Поэтому я хочу кратко напомнить нашим современникам, кто же такой был Павлик Морозов, и в чём состоял его подвиг?

Сначала я изложу хронологическую последовательность событий в той мере, как их удалось реконструировать, а потом попытаюсь описать картину создания одного из популярных советских мифов. Однако следует иметь в виду, что практически все источники информации (книги, статьи в газетах) противоречат друг другу, или интересующая нас информация вообще отсутствует.

Вопреки широко распространённому мнению, Павлик Морозов был белорусом, но это так, для справки. Сергей Морозов, дед Павлика, вместе с семьёй поселился в деревне Герасимовка в 1910 году одновременно с партией других белорусских переселенцев.
Это по указанию властей журналисты и писатели сделали из Морозова русского мальчика, "старшего брата", который должен был служить примером для детей всех советских народов. Даже в 1957 году писатель Губарев В.Г. (1912-1981), один из создателей легенды о Павлике Морозове, озаглавил свою статью в "Комсомольской правде" так: "Подвиг русского мальчика".

В 1917 году 28-летний Трофим Морозов, второй сын Сергея, женился на двадцатилетней Татьяне Байдаковой – это и были родители Павлика Морозова. Молодые поставили свой дом рядом с отцовским на краю деревни, у леса.
Новую пару односельчане описывали так:

"Трофим был ростом высокий, красивый. Татьяна тоже была крепкая и сложенная складно, а черты лица правильные, и, можно сказать, она тоже красивая".

Вроде бы, всё просто замечательно!

Когда их первенец, Павлик Морозов, появился на свет, точно никто не знает: или 14 ноября, или 2 декабря. Да и возраст паренька разные авторы указывают по-разному: в момент гибели в 1932 году Павлику Морозову было от 11 до 15 лет – это по данным различных газет 1932 года. Даже его мать не смогла точно вспомнить дату рождения Павлика. Кстати, при жизни все его называли просто Пашкой. Это "Пионерская правда" вначале назвала его Павлушей, а потом и Павликом. Так и повелось в СССР.

Глухая северная деревушка за Уралом (до Тавды 60 км), окружённая почти непроходимыми болотами, практически не знала классовой борьбы, да и власти большевиков никто толком не понимал. Мужики иногда уходили воевать: кто за белых, кто за красных. Иногда вооружённые отряды забирали весь хлеб, но потом гражданская война закончилась, и всё стихло. Белорусская деревня тихо занималась своим натуральным сельским хозяйством и неодобрительно отзывалась о "челоднах"-русских. Их в деревне не любили.

Коллективизацию в Герасимовке тоже никто не принял всерьёз. Все попытки Советской власти организовать тут колхоз крестьяне тихо проваливали и игнорировали. Власти крестьяне не боялись, так как считали, что из края ссылок их уже некуда гнать. Да, недооценили крестьяне Герасимовки "родную" советскую власть, хотя в окрестности деревни ко времени описываемых событий уже вовсю прибывали ссыльные из европейской части СССР.

Обычно конвой доставлял ссыльных в тайгу, где они сами начинали под присмотром помощников Старшего Брата строить для себя лагерь. Часто не хватало элементарных инструментов: пил и топоров. Иногда охранники могли просто на время бросить людей в тайге, причём, не только без присмотра, но и без еды.
Вот такая обстановка складывалась вокруг Герасимовки в начале 30-х годов.

Трофим Морозов, по словам различных книг, пользовался у крестьян авторитетом, так как они его выбрали председателем сельсовета, взамен проворовавшегося предшественника, а затем трижды переизбирали его.
Однако крестьянин Лазарь Байдаков утверждал, что сельсовет в Герасимовке организовался только в 1932 году. Косвенно это подтверждается и тем фактом, что кандидатуру Трофима на пост председателя сельсовета выдвинула восемнадцатилетняя учительница Зоя Кабина, которая появилась в деревне только осенью 1931 года. Впрочем, возможно, что это были перевыборы председателя сельсовета.

За десять лет брака у Морозовых появилось четверо детей, а один умер вскоре после рождения. Пашка был старшим из них.
Как эти годы жили Морозовы, толком неизвестно, но через десять лет случилось неожиданное: Трофим Морозов бросил Татьяну и ушёл к новой жене – молодой и весёлой Нинке Амосовой.
Татьяна Морозова рассказывала об этом так:

"Трофим вещи забрал в мешок и ушёл. Приносил нам сперва сало, а потом стал пить, гулять. Нинка, шлюха продажная, до него сто раз замуж сбегала. Её все бабы ненавидели за то, что отбивала мужиков".

Это слова брошенной жены.

В блокноте писателя П.Д. Соломеина, который тогда был молодым корреспондентом свердловской газеты "Всходы коммуны", осталась такая запись о доме Татьяны:

"Неряха. В комнате грязно. Не подбирает. Это результат российской некультурности. За это не любил её Трофим, бил". Однако в печати подобные заметки, естественно, не появились.

Уход из семьи Трофима сильнее всего сказался именно на Пашке, на него теперь легла почти вся тяжесть домашней работы. Ведь он был теперь старшим мужчиной в семье, а мать была плохой помощницей. Забот же у Пашки теперь было много: надо было кормить корову и лошадь и заготавливать для них корма, надо было регулярно убирать навоз, надо было заниматься заготовкой дров. Подросту было просто физически тяжело выполнять все эти работы, а помощи почти не было.

Вернёмся к Трофиму. Председатель сельсовета не хотел активно сотрудничать с уполномоченными советской власти, которые постоянно у него требовали сведений об односельчанах: у кого сколько земли, кто применяет наёмный труд, сколько зерна кем собрано и т.д. Эти сведения были необходимы для составления списков на раскулачивание. Как ни хитрил Трофим, но какие-то сведения он всё же вынужден был давать, а крестьяне сердились на своего председателя и грозились в свою очередь донести на него.

За что донести? В те времена это было практически неважно. Важен был сам факт доноса с обвинением человека в какой-нибудь антисоветской деятельности, а такой могли посчитать практически любое деяние. Или, наоборот, недеяние, например, недоносительство.
В окрестностях Герасимовки в то время уже слонялось много беглых спецпоселенцев. Кого-то вылавливали охранники, но много народу скиталось по тайге и болотам.
Из самой Герасимовки к тому времени тоже уже выслали на север около двадцати человек, однако многим удалось бежать. Они жили в лесах недалеко от деревни, в шалашах, и им тайно носили еду.
Трофим вроде бы помогал беглецам, выдавая или продавая им липовые справки, чтобы они могли спокойно выехать на Большую Землю как обычные жители деревни. Впрочем, на суде этот факт не был доказан, но донос, как говорится, уже висел в воздухе.

Однако поступил донос с другой стороны. Пашке жилось тяжело и голодно, и он попытался вернуть отца в семью, угрожая Трофиму доносом. Они с матерью полагали, что Трофим испугается доноса и вернётся в семью.
Последовала ссора отца с сыном, после которой и появился исторический донос Пашки, простите, Павлика Морозова.

Сам ли он до этого додумался, или мать подучила – мы не знаем.
Татьяна Морозова утверждала:

"Павлик надумал, я не знала, он со мной не советовался".

Однако на суде Трофим Морозов утверждал, что это Татьяна подучила сына донести на него.

Как бы там ни было, но донос на Трофима Морозова возник после его ухода из семьи, а вовсе не в результате обострения классовой борьбы в деревне.
Это уже позже советские писатели подробно описали в своих книгах, как сын кропотливо собирал компромат на отца, осторожно подглядывая за ним и его антисоветской деятельностью. На самом деле, такой возможности подглядывать за отцом у Пашки не было, так как Трофим больше с ними не жил. Но эту проблему писатели решили просто, и совсем не упоминали про уход Трофима от жены.

Кому, о чём и в каком виде был сделан донос, точно установить не удалось. Вряд ли донос был письменным, так как осенью 1931 года Пашка уже третий раз поступил в первый класс и еле-еле освоил буквы, чтение по слогам, а также сложение и вычитание на пальцах. Он был в состоянии писать буквы и даже мог переписать отдельные слова, но вряд ли он был в состоянии составить хоть сколько-нибудь связный текст. Да и в школу Паша ходил нерегулярно.
Скорее всего, это был устный донос какому-нибудь уполномоченному, которые постоянно наведывались в деревню.

"Подвиг" доноса подробно описан во многих книгах и газетах того времени, но вот что интересно – везде он описан по-разному, но обязательно с нагнетанием атмосферы.
В следственном же деле № 374 об убийстве братьев Морозовых просто записано, что Павлик Морозов

"в ноябре 1931 года выказал своего родного отца".

В другом месте уточняется, что

"25 ноября 1931 года Морозов Павел подал заявление следственным органам..."

В чём состоял донос Пашки на отца, кроме голословных обвинений в пособничестве кулакам, так и остаётся невыясненным до сих пор. В следственном деле № 374 есть "Характеристика на убитых Павла и Федора", в которой говорится, что

"при суде сын Павел обрисовал все подробности на своего отца, его проделки".

Но это всё. Самих подробностей здесь нет.

В книге П. Соломеина донос Пашки тоже описан общими словами, и тоже никаких конкретных обвинений нет. Помимо общих утверждений о том, что его отец активно помогает кулакам, Пашка, по словам писателя, добавлял:

"...мой отец сейчас присвоит кулацкое имущество, взял койку кулака Кулуканова Арсения [это дядя Пашки] и у него же хотел взять стог сена, но кулак Кулуканов не дал ему сена..."

Выяснилось же, что на самом деле Трофим взял койку у своей сестры и хотел постелить на неё сена.
Даже таких обвинений было смехотворно мало, и Соломеин добавил в книгу фразу о липовых справках, которые Трофим Морозов продавал за деньги.

Это явная выдумка молодого корреспондента! Дело в том, что к моменту доноса Трофим уже не был председателем сельсовета. Он ушёл с этой должности, опасаясь, как мести крестьян, так и давления различных уполномоченных.

Примерно через неделю после доноса Трофима Морозова арестовали и увезли из деревни. Следствие по его делу продолжалось три месяца, и в начале марта 1932 года в Герасимовке состоялся суд над Трофимом Морозовым.

[Yorik]

Содержать обвиняемого в деревне было негде. К Татьяне и детям Трофим не захотел идти, а его новая жена Нинка Амосова уже уехала из деревни и вышла замуж за другого. Пришлось охранникам поселить Трофима у родителей.

Здесь-то и выяснилось, кто донёс, когда Пашка пришёл в дом к деду. Трофим спросил сына о доносе, но Пашка сначала всё отрицал. Только через некоторое время, когда родственники уже отчаялись вычислить доносчика, Пашка сообщил, что только благодаря ему и будет этот суд.
По показаниям очевидцев, Трофим заплакал, а дед подскочил к Пашке и пару раз закатал ему в ухо. Пашка заревел, а дед тогда впервые и закричал:

"Убью паразита!"

Но с горя и не такое говорят, а мужики забрали Пашку и отвели домой.

Так что к началу суда на селе уже все знали имя доносчика: с подачи деда жители Герасимовки стали его называть "Пашка-куманист", и мальчишки кидали в него камнями. Дед Сергей с тех пор перестал пускать невестку и внука к себе на двор.

Суд не нашёл никаких улик против Трофима и не смог доказать его вину, но этого в то время и не требовалось. Достаточно было обвинения и "единодушного требования всех трудящихся".
Татьяна Морозова и Пашка не были вызваны на суд в качестве свидетелей, но они явились на заседание, и Татьяна стала давать показания на Трофима. Стало ясно, что она если и не сама донесла на мужа, то знала о сути доноса.
Стал давать показания на отца и Пашка, обвиняя его в пособничестве кулакам и в выдаче липовых справок за деньги, но судья попридержал пацана:

"Ты маленький, посиди пока".

Да, судья сразу не понял важности факта доноса сына на отца. Зато это немного позднее оценили сотрудники ОГПУ, хотя в деревне были и взрослые доносчики.

Никаких улик для осуждения обвиняемого так и не было предъявлено, тем не менее, "самый гуманный суд в мире" приговорил Трофима Морозова к десяти годам ссылки с конфискацией имущества. Такой приговор указан в Бюллетене ТАСС и других газетах того времени.
За что был дан такой срок? Ведь вина Трофима не была доказана на суде. Мы не знаем, что было написано в приговоре по делу Трофима Морозова, но в приговоре суда по делу об убийстве братьев Морозовых сказано, что он

"будучи председателем сельсовета, дружил с кулаками, укрывал их хозяйства от обложения, а по выходе из состава сельсовета способствовал бегству спецпереселенцев путём продажи документов".

Неожиданным для Татьяны Морозовой и Пашки оказался результат их доноса. По приговору суда всё имущество Трофима Морозова подлежало конфискации, но в новой семье у него ничего не было, да и самой второй жены уже не было в Герасимовке. Тогда советская власть конфисковала всё имущество в старой семье, то есть у Татьяны Морозовой, которая стала теперь бедствовать с детьми, а тесть/дед Сергей Морозов помогать доносчикам категорически отказался.

Остался у Татьяны вроде бы только один телёнок, которого летом ещё смогли прокормить на пастбищах, но к осени пришлось зарезать, так как некому было заготовить кормов на зиму, и помощи было ждать неоткуда. Но это так, к слову.

На весну и лето 1932 года приходится самый героический период деятельности Пашки в Герасимовке. В книгах о юном герое понапридумано множество его подвигов, перечислять эти выдумки даже не хочется, но реально Пашка сделал за это время всего два доноса и оба на своих же родственников.

Вначале он донёс на своего дядю Арсения Силина, что тот продаёт картошку и прячет зерно. В тот же день у Силина конфисковали два воза пшеницы и воз кож и овчин.
Второй донос Пашка сделал на своего дядю и крёстного Арсения Кулуканова, мол, тот прячет в соседней деревне воз хлеба. Но по этому доносу у Кулуканова ничего не нашли.

Кстати, о птичках. Силина уже судили в 1930 или 1931 году "за злостный зажим хлебных излишков", но оправдали.
Судили ранее и Кулуканова, и даже приговорили к ссылке с конфискацией имущества, но по какой-то причине приговор был отменён.
Не из-за их прошлых судимостей выбрал себе Пашка жертвы для доносов? Или за родственниками он ещё мог как-то подсматривать, а остальные жители села после Пашкиного доноса на отца его остерегались? Трудно сказать.

Выше я вам привёл весь список дел реального Пашки Морозова. Явно маловато для подвига, и советские писатели стали создавать образ горячего дознавателя и соглядатая, от глаз которого ничего не могло ускользнуть. Он и ребят деревенских организовал для слежки за кулаками, и восьмилетнего брата Федьку сделал своим помощником в доносительстве. В общем, Павлик Морозов якобы держал в страхе всю деревню, всех кулаков и всех врагов советской власти, тайных и явных. Но это всё позднейшие фантазии советских писателей.

Даже будущий сотрудник органов, а тогда осведомитель ОГПУ и кандидат в члены ВКП(б), двоюродный брат героя Иван Потупчик признавал:

"Серьёзно можно говорить только о донесении Павлика на отца, а всё остальное было прибавлено впоследствии для красоты".

Ему вторит учительница Зоя Кабина:

"Павлик донёс на отца, а, в сущности, больше ничего не сделал. За колхоз он не ратовал, да и не понимал он ничего".

Дмитрий Прокопенко, одноклассник Пашки Морозова вспоминал:

"Всё это раздуто, - Пашка хулиганит, и всё. Доносить – это, знаете, серьёзная работа. А он был так, гнида, мелкий пакостник".

Может и так, но помимо доноса на отца, Пашка сделал всё-таки ещё два доноса. Выходит, что доносчиком Павел Морозов был.

Так обстояли дела в Герасимовке к сентябрю 1932 года.
Считается, что Павел и Фёдор Морозовы были убиты 3 сентября 1932 года.
Официальная версия последовательности событий гласит, что 2 сентября их мать Татьяна Морозова поехала в Тавду с мясом зарезанного накануне телёнка. Сдавать или продавать на рынке – это никого потом не интересовало. Перед отъездом Татьяна отправила двух братьев на болото для сбора клюквы. В шалаше на болоте ребята собирались переночевать.
3 сентября Павел и Фёдор Морозовы были убиты в лесу не слишком далеко от Герасимовки.
5 сентября на селе заволновались и попробовали искать пропавших ребят, но только после прибытия в Герасимовку участкового милиционера Титова 6 сентября были обнаружены трупы братьев Морозовых. Их тела нашёл Иван Потупчик.

Никакого протокола при обнаружении тел Титов не составлял, и только позднее по указанию сверху им был составлен задним числом "Протокол подъёма трупов" на одной странице.
Протокол был написан Титовым от руки, и в нём указано, что он составлен 6 сентября в 1 час дня в присутствии нескольких крестьян, но подписи крестьян в протоколе отсутствуют. Скорее всего, из-за их неграмотности.
В протоколе написано, что Павел был убит двумя ударами ножа, но указаны три раны на его теле, так как помимо двух смертельных ран у Павла "в левой руке разрезана мякоть". Фёдору был нанесён один удар палкой в висок и один удар ножом.

В газетных статьях, а затем и в книгах количество ран значительно увеличилось и дошло у журналиста Губарева до 16, но это будет уже через тридцать лет после смерти братьев Морозовых.
Пока же Онисим Островский, один из дядьёв братьев Морозовых, требовал от сельского фельдшера, чтобы тот составил медицинский протокол осмотра трупов. Он говорил, по словам свидетелей:

"Ведь нужно только описать раны. Они не ограблены, не задавлены, вином не опились, а злоумышленно убиты".

Однако фельдшер был предусмотрительным человеком и категорически отказался быть ещё и патологоанатомом. А ведь он был единственным достаточно квалифицированным человеком, который видел тела убитых братьев Морозовых.
Однако ни следователи, ни суд не сочли нужным даже опросить такого важного свидетеля.

Ещё до приезда следователей тела братьев похоронили, но кто дал такое указание, суд не поинтересовался.
Следователи вроде бы прибыли в Герасимовку 11 сентября, во всяком случае, именно этим числом датирован первый допрос районным уполномоченным ОГПУ Быковым Татьяны Морозовой в качестве свидетельницы. Однако достоверно установить последовательность розыскных мероприятий, а также кто и когда их проводил, из материалов следственного дела № 374 не удаётся.

В этом деле вообще много странного, путаница с датами, некоторые следственные документы составлены явно задним числом. Из дела совершенно неясно, чем же занимался милиционер Титов до прибытия следователей, проводил ли он обыски и арестовывал ли он кого?

Пытаясь подстраховаться, Титов уже явно задним числом составил следующий любопытный документ:

"Я, участковый инспектор 8-го участка Управления РК милиции Титов, принимал протокол-заявление от гражданина Морозова Павла, за ложные показания предупреждён... 27 августа в 9 часов дня я, Морозов Павел, пришёл к Морозову Сергею за своей седелкой, где меня Морозов Данила избил и говорил, что я тебя в лесу убью. Больше показать ничего не могу. Протокол со слов составлен верно, прочитан мне вслух, в чём подписуюсь.
Морозов. Протокол принял участковый инспектор 8-го участка – Титов".

Эта бумага не спасла Титова. Татьяна Морозова вначале показала, что Павел к Титову ходил, но позже заявила следователям, что не ходил. Милиционера Титова быстро освободили от расследования убийства братьев Морозовых. Вначале его предполагали использовать как свидетеля на суде, но потом было решено привлечь Титова к уголовной ответственности за то, что не защитил братьев Морозовых от кулаков и инкриминировали ему политическую близорукость.
После показательного суда над убийцами братьев Морозовых Титов был арестован и приговорён Уральским военным трибуналом к семи годам заключения.

[Yorik]

Есть в деле № 374 и другие странные документы. Считается, что в Герасимовку последовательно прибыли районный уполномоченный ОГПУ Быков и помощник уполномоченного Карташёв. Они должны были воспользоваться убийством братьев Морозовых и первым делом организовать в селе колхоз. Герасимовка, в которой насчитывалось около сотни домов, до сих пор была бельмом для советской власти – там всё ещё не было колхоза.

12 сентября Карташёв составляет протокол № 4, в котором убийство братьев Морозовых приписывается группе чуждого элемента, то есть кулаков и подкулачников, правда, без указания фамилий обвиняемых или подозреваемых. Предусмотрительно!
Там же сообщается о создании в Герасимовке колхоза (вступили 5 человек, в том числе и Иван Потупчик) и вступлении двух человек в комсомол взамен выбывшего из рядов пионеров Павла Морозова (о, счастливая для следователей находка!).
Собрание крестьян также требует, чтобы пролетарский суд прибыл в Герасимовку и приговорил группу чуждого элемента, виновного в убийстве братьев Морозовых, "к высшей мере социальной защиты – расстрелу".

Протокол об организации в Герасимовке колхоза был спешно отправлен в Тавду – ведь коллективизацию на Урале требовалось завершить в 1932 году.

Забегая вперёд, сказу, что осуждённых по делу об убийстве братьев Морозовых расстреляли по статье 58.8 УК РСФСР 1927 г. Эта статья карала за

"совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций".

Представителем советской власти Павел Морозов не был, но его можно было выдать за пионера, то есть за члена революционной организации, что следователи и проделали. Скорее всего, Карташёв и Быков сначала и сами не оценили всю важность этого факта. Они проводили следствие, то есть аресты чуждого элемента.

На месте убийства братьев Морозовых следователи так и не побывали. Зачем? Надо арестовывать всех подозрительных.
Первым был арестован крестьянин Дмитрий Шатраков, который в предполагаемый день убийства ходил в лес с ружьём и собакой. Потом арестовали брата Шатракова, затем его отца и третьего брата.
Санкция прокурора? Вы шутите! Какая санкция и какой прокурор? В деревне до сих пор нет колхоза – значит кругом полно классовых врагов. Бери любого и арестовывай, опираясь на революционное классовое чутьё.

Всех арестованных при аресте и во время допроса избивали, так что неграмотные крестьяне, которые не понимали, чего от них требуют и в чём обвиняют, при таком ведении следствия могли показать что угодно. Но Шатраковы ничего показать не смогли.

В это время, скорее всего, районные власти смекнули, что очень выгодно сделать Павла Морозова пионером, передовиком классовой борьбы, и, значит, первые враги у него должны были появиться в семье, тем более, что и доносил он только на родственников.
Вот за родственников следователи теперь и взялись.

Так как отец убитых братьев уже отбывал свой срок, то арестовали старика Сергея Морозова, деда убитых братьев, а заодно взяли и жившего напротив него Силина.
Бабушку Ксению Морозову арестовали несколько позже, вместе с Данилой Морозовым и Арсением Кулукановым. Во время следствия арестовали и жену Кулуканова Химу, дочь Ксении Морозовой, но потом перепуганную женщину отпустили. Было арестовано ещё несколько человек, которых пытались выставить соучастниками убийства братьев Морозовых, и эти попытки продолжались даже во время суда.

Арестовали крестьянина Рогова, а во время суда - Анчова, про которого газета "На смену!" тут же написала:

"Анчов – вождь, идейный вдохновитель всей группы. Нет никаких сомнений в его центральной роли в гнусном преступлении".

Но никаких улик против Анчова даже советские следователи не нашли, и больше его фамилия нигде не фигурировала.

Арестовывали также крестьян из соседних деревень. Мезюхина арестовали за то, что он ещё за неделю до убийства заходил в избу своего знакомого Сергея Морозова. Дело в том, что именно у Мезюхина производили обыск по доносу Павлика, когда тот сделал донос на Силина. Следователи сначала решили, что Мезюхин решил отомстить Павлику Морозову и для этого вступил в сговор с Сергеем Морозовым и Данилой.

Интересно, что во время очной ставки с Мезюхиным Сергей Морозов, Ксения и Данила подтвердили вину Мезюхина в организации убийства братьев Морозовых. Однако следователи по каким-то причинам отклонили кандидатуру Мезюхина из числа убийц. Вероятно, они просто хотели убедиться, что избиваемые крестьяне могут давать какие угодно показания.

Пытались привлечь к суду и Ивана Морозова, отца Данилы. Его арестовали за покушение на жизнь уполномоченного по хлебозаготовкам и попытались привлечь к суду за подстрекательство к убийству братьев Морозовых. Из этого ничего не вышло, но Ивана Морозова позже всё равно осудили по другому делу, навесив на него ещё и уничтожение общественного скота. Ну, это понятно: зарезал крестьянин, например, своего барана, а весь скот ведь считается уже общественным, колхозным. Вот тебе и статья!

Однако из всех арестованных перед судом предстали только пять человек: Кулуканов, Силин, Сергей Морозов, его жена Ксения и Данила.

Главным обвиняемым в деле об убийстве братьев Морозовых сделали Арсения Кулуканова, хотя он прямого участия в убийстве принимать не мог, так как в тот день и в лесу-то он не был. Но следствие, а затем и суд так вопрос и не ставили.
Кулуканов уже был однажды судим и приговорён к ссылке с конфискацией имущества. Правда, потом приговор суда был отменён, но газеты об этом не упоминали. Зато "Пионерская правда" написала, что

"Кулуканов играл немалую роль, будучи одним из ведущих кулаков".

А ещё Кулуканов боялся

"дальнейших доносов органам власти со стороны Морозова Павла".

Вот она основная улика!

Ещё бы ему не бояться! Кулуканов был крёстным отцом Павлика, а после ухода Трофима из семьи он подкармливал детей Татьяны Морозовой. За еду и тепло Павел отплатил Кулуканову доносом. Естественно, Кулуканов был обижен на крестника, и ему припомнили, что он угрожал Павлу. Вот так Арсения Кулуканова сделали главным организатором и вдохновителем убийства братьев Морозовых, не слишком утруждаясь сбором улик.
Ни во время следствия, ни на суде Кулуканов виновным себя не признал.

Ксения Морозова, бабушка Павла, в убийстве ребятишек тоже никакого участия не принимала, но её приговорили к расстрелу за недоносительство. Ксения замочила окровавленную одежду и якобы спрятала нож за икону. С другой стороны, в следственном деле есть указания на то, что нож за икону спрятали Данила или дед.

Что за кровь была на одежде Данилы, никого не волновало, и анализ крови произведён не был. А это ведь Данила накануне резал телёнка, которого Татьяна Морозова повезла в Тавду, и, скорее всего, на его одежде была телячья кровь. И на ноже тоже. На суде к обвинению в недоносительстве прокурором были добавлены показания десятилетнего Алексея Морозова, о том, что Ксения пошла по ягоды на то же место, куда пошли Павел и Федя. Следовательно, делал вывод прокурор, Ксения могла придержать ребят в лесу до прихода убийц. Могла!
Алексей же, десятилетний малец, сидел всё время взаперти в избе, ничего не видел и не мог знать, но его показания суд учёл.
Этих обвинений хватило для приговора Ксении Морозовой к расстрелу.

Дед Сергей Морозов был выведен в суде одним из двух непосредственных убийц братьев Морозовых. Даже согласно обвинительному заключению Сергей Морозов значится как единоличник, но

"по имущественному положению бедняк, имеющий одну лошадь, одну корову и один га посевов".

Дед, конечно, был зол на Павла за то, что тот в старости лишил его одного из кормильцев-сыновей. Он в селе часто говорил о том, что Пашка опозорил его фамилию своими доносами. Однако зачем деду было убивать Пашку, если он знал, что основным доносчиком в Герасимовке является его другой внук, Иван Потупчик? Это, во-первых.
Во-вторых, дед в своё время работал в жандармерии. Он должен был знать, что такое убийство, что такое улики и т.п. Если бы дед участвовал в убийстве детей, ему было бы совсем нетрудно утопить их тела в болоте, а затем и избавиться от окровавленной одежды. Однако даже кровь с ножа не была вытерта.

На следующий день после убийства Сергей Морозов поехал в соседнюю деревню к старшему сыну Ивану. Следователи предположили, что дед сообщил Ивану об убийстве внуков, и на этом основании Иван Морозов был привлечён, как соучастник в убийстве детей.
Однако в записях Соломеина сохранились показания свидетелей:

"Морозов приехал домой вечером в воскресенье с милиционером Титовым".

Получается, что это дед привёз в село милиционера для поиска внуков!
Следователи не могли этого не знать, но на суде такие показания также не фигурировали.

Сергея Морозова начали избивать ещё до ареста, и потом били очень часто, поэтому в деле есть сведения о том, что дед брал вину в убийстве ребят на себя. С другой стороны, имеется много свидетельств того, что на суде дед категорически отказался от данных на следствии показаний. Татьяна Морозова так описывает этот момент:

"Дед на суде заявил:

"Господа судьи, меня допрашивали – пятнадцать наганов лежало на столе. Били рукоятками до полусмерти".

Судья спросил:

"Кто бил?" -

"А такие, как вы, только с наганами".

Деду Морозову это не помогло, хотя никто не смог доказать его причастности к убийству.

Единственной уликой против деда были показания Данилы, которые были получены не сразу. Вначале следователь Карташёв пытался добиться от Данилы показаний на деда, но тот по совету Сергея Морозова ото всего отпирался. Подсаженный к Даниле "наседка" тоже ничего не добился.

[Yorik]

Но тут из Тавды пришло разъяснение, что Пашку Морозова надо действительно считать пионером, а тогда убийство детей Морозовых уже попадает в категорию контрреволюционного террора.

Теперь дело забрал себе более опытный Быков, который не стал бить паренька, не стал ругаться и грозить различными карами, а просто сообщил Даниле, что дед убийцей ребят назвал именно Данилу. Неискушённый деревенский паренёк клюнул на эту наживку и сразу же стал давать обвинительные показания на своего деда.

16 сентября между Данилой и его дедом была проведена очная ставка, на которой Данила показал, что его дед не только антисоветчик, но и убийца Павла и Фёдора. Сергей Морозов, обозлённый предательством внука, в свою очередь показал, что убийцей детей является Данила.
Ещё бы деду не обижаться! Ведь после ухода Ивана Морозова в соседнюю деревню Данила остался у деда, с которым прожил целых шесть лет. Сергей Морозов собирался оставить своё хозяйство именно Даниле. И тут такое предательство!
В газетах того времени Данилу тоже называли кулаком, но это явная натяжка, так как у Данилы никакого своего имущества ещё не было.

Дело к радости следователей явно сдвинулось с мёртвой точки. В докладной записке, составленной сразу же после очной ставки, говорится:

"При опросе Морозова Данилы 16.09.32 последний показал, что убийство пионера Морозова и его брата произвёл Морозов Сергей только за то, что Морозов Павел как пионер проявляет активность в проводимых мероприятиях Советской власти и партии на селе, кроме того, выказывает про кулацкие проделки властям. Морозов Сергей всё время вёл и ведёт тесную связь с местным кулачеством, к Советской власти настроен враждебно, до убийства детей, указанных выше, завсегда, когда их видел, то наносил им угрозы со словами

"Обождите, щенята-коммунисты, попадётесь мне где-нибудь, я вам покажу и с вами расправлюсь".

Это он говорил в присутствии Татьяны, своей жены Морозовой Ксении и внука Морозова Данилы".

Всё – Сергею Морозову вышка уже обеспечена, но следователям этого было мало. Очные ставки Данилы со всеми обвиняемыми пошли сплошным потоком. Данила теперь сидел отдельно от других обвиняемых. Он всех обвинял в убийстве братьев Морозовых или в соучастии в убийстве, но все обвиняемые отрицали свою вину. Данила часто путался в своих показаниях, но следователи поправляли его, как надо. Так в дело были включены все политические нюансы, которые были необходимы для показательного процесса.

Ни журналистов, освещавших суд над убийцами братьев Морозовых, ни тем более следователей, не смущало то обстоятельство, что за время следствия Данила шесть раз называл различный состав участников преступления и по-разному описывал роли обвиняемых в убийстве. Данила Морозов теперь охотно давал любые требуемые следователями показания и подписывал любые протоколы.

Почувствовав, что дело может получить широкий резонанс и принести следователям славу и продвижение по службе Карташов и Быков стали заочно соревноваться друг с другом в присвоении первенства раскрытия убийства братьев Морозовых. В этом соревнования Карташёв явно перестарался, так как он задним числом составил протокол без проставленного номера. В этом документе написано, что "пом. уполномоченного Карташёв" опросил в качестве свидетеля Потупчика Ивана, "образование низшее, канд. ВКП(б)", "отношение к подозреваемому или потерпевшему – посторонний". Двоюродный брат или внук для следователя тогда уже были посторонними.

Иван Потупчик показал, что убийство братьев Морозовых было совершено

"с политической точки, так как Морозов Павел был пионером и активистом, часто выступал на общегородских (!) собраниях и говорил за проводимые мероприятия Советской власти, а также говорил про Герасимовских кулаков..."

Далее идёт перечисление ряда героических подвигов пионера Морозова, который разоблачал кулаков, подкулачников и прочих антисоветских деятелей. Но самое интересное в этом документе – дата составления: 4 сентября 1932 года. То есть за два дня до того, как стало известно об убийстве братьев Морозовых!

Получается, что Потупчик с Карташёвым уже тогда всё знали про обстоятельства убийства братьев Морозовых, или Карташёв немного перестарался. В первом случае на Карташёва с Потупчиком (или только на Потупчика) ложится подозрение в убийстве братьев Морозовых. Ведь официально Карташёв появился в Герасимовке только 11 сентября. Кроме того, трупы убитых братьев Морозовых нашёл именно Иван Потупчик. Он что, знал, где искать?
Но, скорее всего, следователь Карташёв просто перестарался, пытаясь приписать себе честь раскрытия такого важного политического убийства. Во всяком случае, на суде этот документ не фигурировал.

После окончания следствия перед судом предстали пять человек: Кулуканов, Сергей и Ксения Морозовы, Силин и Данила. Мы уже знаем, что никто из них не мог убить братьев Морозовых.
Кто же на самом деле убил братьев Морозовых? Это остаётся невыясненным и по сей день, хотя версий выдвинуто множество: от советской официальной до того, что убийство организовано и осуществлено сотрудниками ОГПУ.

В версию о том, что убийство организовано компетентными органами, верится с трудом. В этом случае сотрудники ОГПУ действовали бы более оперативно. А вот использовали это убийство в своих целях органы весьма оперативно и осмысленно.
Остаются три версии: Иван Потупчик, служивший позднее в ОГПУ, случайный беглый ссыльный, встреченный ребятами на болоте, и... Татьяна Морозова, мать ребятишек.

Если 11 сентября Карташёв допрашивал Татьяну Морозову как свидетеля, то 23 сентября Быков уже допрашивал её в качестве обвиняемой.
Поведение Татьяны Морозовой при более внимательном рассмотрении кажется очень странным.

На первом допросе 11 сентября она как свидетельница показала:

"Мои дети были убиты 3 сентября с.г. в отсутствии меня, так как я уехала 2 сентября в Тавду и без меня всё это произошло".

Татьяна ездила в Тавду сдавать или продавать там на рынке мясо. Никто не проверял, когда она уехала из деревни, когда вернулась, и что она сделала с этим мясом. Следствие такими пустяками не интересовалось.
Далее Татьяна Морозова показала:

"С 31 августа на 1 сентября с.г. во время ночи, часов в 12, кто-то к нам в сенки зашёл, избную дверь поткнул, но открыть не могли, так как дверь была закрыта крепко, и опять с 1 на 2 сентября с.г. кто-то приходил ночью, слышно было два мужских голоса, наша собака на них залаяла, а потом стала ластиться около них, а собака живёт у нас и уходит к Морозову Сергею и Даниле".

Получается, что уже 11 сентября Татьяна Морозова косвенно указала на убийц своего сына, на деда Морозова и на Данилу. Однако Татьяна была вынуждена признать, что голосов мужчин не опознала. А собака бегала во все дома на этой улице, так как везде жили родственники.

Мы видим, что Павлу много раз угрожали расправой за доносительство, один раз даже поколотили, две ночи подряд кто-то ломится в их избу. Ясно, что Пашке грозит опасность, и любая мать в таких обстоятельствах приняла бы хоть какие-то меры к защите своего ребёнка. Но не Татьяна...
В ночь на второе сентября в её избу ломятся неизвестные, а уже рано утром того же дня она уезжает в Тавду продавать мясо. Она не предпринимает никаких мер к защите своих детей, более того, она посылает их одних, без взрослых, на болото для сбора клюквы, да ещё с ночёвкой.
А ведь Татьяна могла достаточно легко спасти Пашку, ей для этого было достаточно или послать сына на заработки в город, или отдать его на время в детский дом, что находился в соседнем посёлке. В те времена оба этих способа широко применялись народом. Но Татьяна ничего подобного не сделала.

Посмотрим, что же представляла собой Татьяна Морозова? Дадим слово её двоюродной сестре Беркиной:

"Мать она была плохая, равнодушная и ленивая. Детей кто угодно подкармливал. В доме грязь, одежда рваная, дырки не латала. Павлика она после ненавидела за то, что он лишил её мужа".

Татьяна Морозова проявила, как минимум, халатность при гибели её сына, так что у Быкова были все основания привлечь Татьяну в качестве обвиняемой.
Однако у режиссёров суда над убийцами Павла Морозова нашлись веские причины, чтобы Татьяна Морозова была в этом деле не обвиняемой и не потерпевшей. Она была нужна в качестве важного свидетеля преступления, и поэтому её из обвиняемой снова сделали свидетелем.
Татьяна охотно согласилась на предложенную ей роль. Она стала всячески поддерживать официальную версию убийства братьев Морозовых, и для этого была готова обвинить кого угодно и в чём угодно.

Так что подозрения в отношении Татьяны Морозовой у нас остаются, но все следы уже давно и хорошо заметены.
Сама же Татьяна всё больше входила в роль матери пионера-героя и позднее даже делилась идеологически выдержанными воспоминаниями о сыне, приписывая Пашке такие слова:

"Я на той точке стал, как говорил товарищ Ленин, взад ни шагу, а вперёд – сразу подамся два шага".

Версию об убийстве братьев Морозовых беглым ссыльным следователи даже не рассматривали. Зачем? Им и так было ясно, кто виновен в убийстве детей.

О подозрениях в отношении Потупчика я уже говорил раньше, но кто же будет собирать сведения, порочащие сельского доносчика, после процесса вступившего в ВКП(б) и "за заслуги в области коллективизации" ставшего чекистом – он служил в карательной дивизии ОГПУ.
Посмотрим, кем же был Иван Потупчик к моменту убийства братьев Морозовых?

А вот он-то и был основным доносчиком и осведомителем органов в деревне. И все об этом прекрасно знали. Однажды дед Сергей Морозов говорил Устинье Потупчик про её сына Ивана:

"...твою мать, родила дурака. Ён у тоби який большой, такой дурный... Усё смотрить, як бы найти у кого хлеб захованный... Так раз своего нэма, зачем чужой забирать?"

Этот эпизод Соломеин из своих записей перенёс в книгу.

Королькова вспоминала, что

"Иван пошёл в школу уже взрослым. Ходил он в класс со мной и Павликом к учительнице Кабиной".

Учительница Кабина тоже рассказывала об Иване:

"Иван часто бывал в Тавде по делам, а в деревне следил за односельчанами. Он был здоровый, энергичный, в партию первым в деревне вступил, держал дома винтовку. Он любил по ночам поручения выполнять, в дома заходить:

"Одевайся, вези хлеб в Тавду!"

Сонные мужики пугались, везли".

Отметим, что Иван любил вламываться по ночам в избы, и вспомним показания Татьяны Морозовой.

В записях Соломеина сохранился и его разговор с Устиньей Потупчик о том, что к ним в дом приходил Сергей Морозов и требовал, чтобы Иван прекратил доносы. Узнав об этом, Иван взбесился:

"А ему чего нужно? Могилу ему нужно? Вырою. Знаю, что делаю. Никому не указать!"

М-да. Да и трупы детей именно Иван нашёл. Трупы, которые убийцы даже не пытались скрыть, а как бы демонстративно выставили их напоказ.
Так что обвинение в убийстве детей с Ивана снимать не стоит, но и доказать сейчас уже ничего невозможно. Мог ведь Иван таким образом вырыть могилу для Сергея Морозова? Мог!

[Yorik]

Попытки вычислить настоящего убийцу братьев Морозовых мне придётся оставить, так как за давностью лет все показания свидетелей были хорошо отредактированы, все возможные улики уничтожены, а живых современников тех событий уже нет.

Более того, сразу же после окончания процесса стали быстро исчезать все возможности для проведения повторного расследования убийства братьев Морозовых. Дом, в котором жили Татьяна Морозова с детьми, сгорел. Свидетели Иван Морозов, отец Данилы, и Лазарь Байдаков оказались в лагерях. Доносчика Ивана Потупчика и помощника следователя Карташова отправили в разные концы СССР (подальше от Герасимовки) для службы в карательных отрядах ОГПУ. Дело об убийстве Павла Морозова было засекречено, все материалы, которые могли пролить свет на это дело, были изъяты из местных архивов, и даже некоторые номера местных газет с наиболее важными материалами о процессе были изъяты из библиотек; их невозможно было найти даже в библиотеках Москвы.

Перед тем как перейти к описанию процесса следовало бы немного рассказать о Даниле Морозове, да и о Пашке Морозове тоже хочется добавить несколько слов.

Татьяна Морозова утверждала:

"Данила был дурачок".

Её вторит Беркина, заявляя, что Данила был "чокнутый".
Этим свидетельствам противоречат показания Корольковой:

"Хорошего ничего в нём не было – оторви да брось. Но тупой он не был".

Соломеин в своих записях оставил такой портрет Данилы:

"Данила Морозов низкого роста, угрюмый. С людьми плохо разговаривал... с молодёжью мало ходил. С девками не крутил".

Учительница Позднина говорила, что Данила учился с интересом и неплохо говорил по-русски [в отличие от Павла Морозова].
Наиболее подробный портрет Данилы остался в воспоминаниях учительницы Кабиной:

"Данила и Павлик учились вместе. Данила вовсе не был таким, как его изображают. Не вышибала и не мрачный дебил. Косил сено, пахал. Это был жизнерадостный трудяга-парень, немного простодушный. Сложения крепкого, невысокого роста, добрее и великодушнее Павлика. Если и дрался. То как все подростки. Данила не пил, как пишут..."

Вот этот-то простодушный трудяга-парень легко поддался на уловки следователей и стал главным свидетелем обвинения, готовым обвинить кого угодно и в чём угодно.

Данила начал давать показания 16 сентября, а уже 17 сентября местная газета сообщила, что следствие по делу об убийстве братьев Морозовых закончено.
[Напомню, что в этот же день следователь Быков отрапортовал в Свердловск о выполнении специального задания.]
Это сообщение не означало окончания всех следственных мероприятий, но давало сигнал к началу всенародного осуждения преступников в средствах массовой информации.
Суд первоначально был назначен на октябрь 1932 года, но ведь надо было развернуть новую кампанию против классового врага на всю страну, так что процесс начался только 25 ноября.
По стране тут же понеслось... Вот лишь несколько выдержек из газет тех дней.

"Пионерская правда" от 2 октября:

"Активисты-пионеры Павел и Фёдор вскрыли и разоблачили кулацкую шайку, которая проводила в сельсовете вредительскую работу".

Газете ещё не разъяснили, что Фёдор никак не мог быть пионером по возрасту, но это не имело большого значения.
Та же газета 15 октября сообщала, что её корреспонденты работают

"совместно с органами следствия, и им удалось установить полную картину преступления".

Корреспонденты сделали даже больше следователей: они в своих статьях доказали вину всех арестованных и требовали применения ко всем высшей меры социальной защиты – расстрела.

По всей стране проходили массовые собрания, которые принимали резолюции с требованием сурово покарать кулаков-убийц, и даже демонстрации.
Газета "Колхозные ребята" 29 октября:

"Пионеры и школьники СССР требуют: расстрелять кулаков-убийц!"

Но это только один из аспектов будущего процесса. Требуется доносительство сделать массовым, и "Пионерская правда" в октябре возвещает:

"На смену ему... идут и ещё придут новые сотни и тысячи ребят".

Газета "Тавдинский рабочий" в ноябре более конкретно прославляет подвиг нашего героя:

"Павел Морозов не один, таких, как он, легионы. Они разоблачают зажимщиков хлеба, расхитителей общественной собственности, они, если это нужно, приводят на скамью подсудимых своих отцов".

Но суд приходилось задерживать и по другой причине, так как никто из обвиняемых не брал вину на себя и не признавался в убийстве братьев Морозовых.

А что же представлял собой главный герой нашего очерка?
Из книг и газет советского времени мы можем узнать, что Павел Морозов был образцовым пионером, хорошо учился, разоблачал кулаков и их приспешников, и много говорил о колхозе и даже о мировой революции. Ни одной отрицательной черты у пионера-героя не было. Добавим, и быть не могло. Но это не человек, а какой-то робот или говорящий манекен.
Реальный же Пашка Морозов был совсем не таким – это была не слишком привлекательная личность.

Учительница Кабина:

"...он и в школу-то ходил редко".

Соломеину Кабина говорила:

"Морозов говорил с отрывами, гавкая, не всегда понятно, на полурусском-полубелорусском языке, вроде:

"Ен ведь больша нэ прыйдеть".

В записях Соломеина также читаем:

"Любил похулиганить, драться, ссориться, петь песни нехорошие, курил".

Эти сведения подтверждала и Кабина, добавляя:

"Играл в карты на деньги".

Людей, которые ему не нравились, Пашка, по словам Кабиной, дразнил и травил:

"Сколько ни уговаривай, отомстит, сделает по-своему. По злобе часто дрался, просто из склонности к ссорам".

Родственник Лазарь Байдаков:

"Павлик был просто хулиган. Ходил по деревне переросток-оборванец, всегда голодный, от этого злой, и искал, где бы нашкодить. Вот все его и ненавидели".

Даже его мать, Татьяна Морозова вспоминала позднее:

"Павлика звали в деревне "срака драная" и "голодранец".

Но такие воспоминания оставались в черновиках записывающих.
В черновиках остались и воспоминания Матрёны Корольковой, одноклассницы Павла:

"Если честно сказать, Павлик был самый грязный из всех в школе, не мылся. Дети в семье Морозовых, когда ссорились или просто развлекались, обычно мочились друг на друга и так шли в школу. От Павлика всегда нестерпимо воняло мочой".

Почему же такого неприятного мальчика сделали героем? Ответ получаем банальный: он погиб очень вовремя. Ведь Павел Морозов был не первым ребёнком, который донёс на своих родителей и погиб от рук родственников. Просто в 1932 году партия среди прочих важных дел взялась и за воспитание подрастающего поколения в духе преданности ВКП(б).

Ещё весной того года выяснилось, что формирование пионерских отрядов по стране идёт крайне медленно и зачастую формально. Были даже предложения, что начиная с некоторого возраста детей следует отнимать от родителей и продолжать их воспитание в специальных учебных центрах в духе преданности партии и делу строительства коммунизма. Но на такой масштабный проект денег в стране не нашлось, а потребность воспитывать детей в духе преданности коммунизму оставалась.

В ноябре 1932 года в Москве должен был состояться очередной пленум ЦК комсомола, на котором ставился вопрос об идеологической подготовке юношей и девушек страны к служению делу коммунистической партии, о воспитании преданности. Преданность партии удобно воспитывать на соответствующих примерах, и тут очень своевременно произошло убийство братьев Морозовых.

Ноябрьский пленум ЦК комсомола открылся в тот же день, что и показательный процесс в Тавде. На пленуме выступил заместитель председателя Центрального бюро юных пионеров Василий Архипов и заявил:

"Павлик должен быть ярким примером для всех детей Советского Союза".

Его подвиг – это доносительство, в том числе, и на своих близких.

В Тавде 25 ноября в заново отстроенном клубе начался "показательный судебный процесс над убийцами пионера Морозова", как сообщила местная газета. На скамье подсудимых оказались пять человек: дед Сергей и бабка Ксения Морозовы, дядья Кулуканов и Силин, и двоюродный брат Данила Морозов.

Народ на процесс свозили со всех окрестных деревень по спущенной сверху разнарядке, да ещё приказывали доставить определённое количество мешков зерна. Тех, кто не хотел ехать, соблазняли бесплатным буфетом. В зал клуба, рассчитанный на 600 человек, набилось более тысячи зрителей, но помещение не отапливалось, а потому и не проветривалось, а уже стояли морозы около 30 градусов.

Сцена клуба была закрыта чёрным занавесом. Когда он открылся, все увидели на заднике портрет Павла Морозова, нарисованный местным художником. По сторонам от портрета висели красные лозунги:

"Требуем приговорить убийц к расстрелу!"

и

"Построим самолёт "Павлик Морозов"!

На процессе, который продолжался четыре дня, выступили около десятка свидетелей обвинения, однако, не было ни одного свидетеля защиты. Более того, адвокат Уласенко, защитник обвиняемых, во время одного из заседаний заявил, что он возмущён поведением своих подзащитных и отказывается их защищать. После чего адвокат демонстративно покинул клуб, так что процесс заканчивался вообще без какой бы то ни было защиты обвиняемых.

[Yorik]

Если кинуть беглый взгляд на ход этого показательного процесса, то возмущение советского адвоката понять можно, хотя дело было вовсе не в поведении обвиняемых.

Не хватало улик, то есть вещественных доказательств убийства. Суду были предъявлены только нож со следами крови, вынутый из-за иконы при обыске в доме Сергея Морозова, и испачканные кровью штаны с рубахой. Следствие не пыталось установить, чьи это вещи и чья кровь на них, и суд этим вопросом также не заинтересовался.
Свидетели обвинения ситуацию не улучшили. Они не приводили никаких фактов, которые могли бы изобличить убийц, а лишь дружно требовали от суда применить к обвиняемым высшую меру социальной защиты. Даже десятилетний Алексей Морозов потребовал смерти для своих деда и бабушки (явно по подсказке взрослых).

Основным доказательством вины подсудимых были цитаты из докладов Сталина и Молотова, в которых утверждалось, что классовая борьба на отдельных участках усиливается, а обвиняемые являются наглядной иллюстрацией правильности высказываний советских руководителей.
Прокурор также сказал, что для построения бесклассового общества следует уничтожить остатки враждебных классов, и указал при этом на обвиняемых.

Газеты писали о том, что подсудимые дружно изобличали друг друга, а также признавались в убийстве братьев Морозовых. Из сохранившихся материалов дела однако следует, что никто из обвиняемых в убийстве не признался. Да и свидетели показательного судебного процесса запомнили, что никто из подсудимых в убийстве не признался.

Однако "самый гуманный суд в мире" такие мелочи не волновали. Подсудимый Арсений Силин по непонятным для всех причинам был оправдан, а остальным зачитали приговор:

"Кулуканова Арсения, Морозова Сергея, Морозова Данилу, Морозову Ксению – признать виновными в убийстве на почве классовой ненависти пионера Морозова Павла и его брата Фёдора и на основании ст. 58.8 УК РСФСР всех четверых подвергнуть высшей мере социальной защиты – расстрелять".

Агитаторы в деревнях потом рассказывали, что подсудимых расстреляли сразу же после окончания суда. Приговорённых вывели к яме, приказали снять одежду (не пропадать же добру) и всех перестреляли.

Однако есть свидетельства, что Данилу Морозова оставили в живых.
Учительница Кабина говорила, что через три месяца после суда она получила письмо от Данилы, в котором тот сообщал, что стариков расстреляли, а он ещё жив. Кабина побоялась хранить письмо, противоречащее официальной версии о расстреле всех осуждённых, и уничтожила его.
Учительница Позднина говорила, что освободившееся заключённые сообщили ей о судьбе Данилы. Его не стали расстреливать "за большую помощь, оказанную советской власти", а дали только 25 лет лагерей и с изменённой фамилией отправили парнишку на лесоповал. Не пропадать же дармовой рабочей силе!

После окончания судебного процесса имя Павлика Морозова стало появляться не только на страницах газет, оно звучало на различных совещаниях и с трибун всевозможных съездов и конференций.
ЦК комсомола разработал план пропаганды подвига Морозова и спустил его всем комсомольским и пионерским газетам СССР.
Сверху также поступило указание "обеспечить написание сценария для кинофильма и пьес для детских театров, а также издание книг и плакатов о пионере-герое Павлике Морозове.

И понеслось!
"Пионерская правда" очень быстро сообщила, что на самолёт "Павлик Морозов" уже собраны десятки тысяч рублей. Было выдвинуто предложение начать сбор средств на постройку танка имени юного героя, но эта инициатива почему-то заглохла.
1933-й года начался и проходил под знаком воспитания юного поколения в духе беззаветной преданности делу строительства коммунизма. Считалось, что с кулачеством, в основном, уже покончено.

Газета "Пионерская правда" писала, что основная задача пионерской организации – воспитывать ненависть к врагам партии и советского государства. Газета спрашивала:

Почему Павлик Морозов не боялся разоблачать своего отца и дядю Кулуканова?"

И сама же давала ответ:

"Потому что он был настоящий пионер. Умел отличать друзей от врагов".

Первое художественное произведение о Павлике Морозове написал Михаил Дорошин, и оно называлось "Поэма о ненависти". Юное поколение приучали к тому, что кругом полно врагов, и дети должны чуть ли не с детского сада разоблачать кулаков, троцкистов и шпионов.

В газете "Правда" и в других центральных газетах была опубликована статья Максима Горького, в которой известный писатель провозглашал:

"Борьба с мелкими вредителями – сорняками и грызунами – научила ребят бороться и против крупных, двуногих. Здесь уместно напомнить подвиг пионера Павла Морозова, мальчика, который понял, что человек – родной по крови, вполне может быть врагом по духу и что такого человека – нельзя щадить".

Партия требовала устами Горького выявлять двуногих вредителей среди своих родных и близких, то есть надо было подозревать, следить и сообщать куда следует.
Теперь главным героем СССР был объявлен не борец за коллективизацию или индустриализацию, а – доносчик.

В 1934 году в Москве открылся Первый съезд советских писателей, и на нём также всплыл вопрос о Павлике Морозове. Горький заявил:

"Память о нём [Морозове] не должна исчезнуть. Этот маленький герой заслуживает монумента, и я уверен, что монумент будет поставлен".

Юные пионеры, которые приветствовали этот съезд, дружно поддержали инициативу Горького.

"Комсомольская правда" сообщала:

"тут же вносится предложение президиума немедленно организовать сбор средств на памятник отважному пионеру Павлу Морозову. Алексей Максимович бер1т стопку писчей бумаги и пишет:

"На памятник пионеру-герою Павлу Морозову. М. Горький – 500 р."

Горького окружил весь президиум. Лист покрывается длинной вереницей фамилий".

Правда, "Пионерская правда" сообщила, что сбор средств предложил начать Николай Тихонов, но это такие мелочи...

Поэт Александр Яшин после съезда писал в "Комсомольской правде":

"Писатели стараются написать о Павлике Морозове такую книгу, чтобы она показала лучшие, типичные черты наших детей, стремятся создать образ пионера, которому бы подражали поколения советских ребят".

В 1936 году, перед смертью, Горький опять вспомнил о Морозове:

"Это одно из чудес нашей эпохи".

Книги о Павле Морозове, напичканные вымышленными подвигами, написали Губарев, Соломеин, Смирнов, Ал. Яковлев, и они были изданы миллионными тиражами. Но кроме Соломеина в Герасимовке никто из писателей так и не побывал, так что писатели заочно соревновались между собой в придумывании новых заслуг пионера-героя.
Начинали писать о Морозове Демьян Бедный и Алексей Толстой, но по каким-то причинам не завершили свои труды, а вот Степан Щипачёв завершил и опубликовал свою поэму.

Следует напомнить, что деятели советского искусства дружно стали воспевать и прославлять подвиги Пашки, то есть Павлика, Морозова.
На эту тему было создано несколько пьес, которые ставились в театрах вплоть до начала 60-х годов XX века.
Художники создали множество картин, плакатов и открыток с портретами Павлика и сюжетами из его короткой жизни.
Композиторы тоже не остались в стороне. Московский композитор Витлин воспел подвиг Морозова, создав кантату для хора и симфонического оркестра.
Ленинградский композитор Балашкин написал симфоническую поэму "Павлик Морозов".
Сергей Михалков написал "Песню о Павлике Морозове", музыку к которой сочинил венгерский коммунист-музыкант Ференц Сабо.

После войны в Москве до середины 50-х годов шла опера Михаила Карасёва "Павлик Морозов". Критики хвалили музыку, но делали замечания по сюжетным ходам произведения. Чего они придирались-то?
Вот отец поёт арию "Зачем его пустил я в пионеры?"
Вот Павлик стоит в дозоре и спасает от поджога колхозный хлеб, а хор колхозников умиляется:

"Что за Пашенька -
Честный, смелый он!
Врагов не испугался,
С отцом не посчитался.
Что за Пашенька –
Скромен да умён!"

Девочки-пионерки водили хоровод вокруг Павлика, укладывали его спать и пели ему колыбельную.
Затем Павлик находил в кустах подделанную отцом справку и отдавал её учительнице, а та – уполномоченному.
Вот на этом месте критика и встрепенулась, мол, даже семилетний малыш должен был нести такую находку прямо в ОГПУ.

Великий Эйзенштейн снял фильм о пионере-герое, который, к сожалению, так и не вышел на экраны. Руководство страны (вы понимаете, кто) оценило фильм как формалистический и заражённый мистицизмом.
Жаль, что мы его так и не увидели, ведь Виктор Шкловский в своей книге о маститом режиссёре назвал фильм великим и правдивым произведением, в котором отражено торжество жизни и литературы.

Сам же Эйзенштейн к критике руководства отнёсся очень болезненно и начал публично каяться, называя свой фильм порочным и политически несостоятельным. Он клял себя за слепоту, беспечность, отсутствие бдительности, отрыв от коллектива и масс и обвинял себя в том, что за драмой сыноубийцы скрыл от зрителя классовую ненависть к кулаку.

Детское доносительство в СССР с 1934 года набирало стремительные темпы, образцовые доносы публиковались в газетах, а сами доносчики прославлялись и награждались ценными подарками или путёвками в "Артек". Тех же людей, на которых доносили дети, обычно арестовывали, а иногда и расстреливали.

Доносительство становилось массовым. Газета "Всходы коммунизма" в Свердловске предупреждала: тот, кто не доносит, сам враг, и о таких следует немедленно сообщать.
Для пионеров даже была создана инструкция, которая учила детей, где могут быть враги народа, как их искать и куда сообщать. Чтобы враги не перехватывали детские письма на местной почте, их следовало доставлять на ближайшую станцию и передавать в почтовый вагон проходящих поездов.

Журнал "Социалистическая законность" разъяснял, что такое свобода слова в СССР. Оказывается, осведомление органов и властей как раз и является той свободой слова, которую обеспечивала Сталинская конституция.
И детишки со всех концов страны пользовались этой свободой, соревнуясь между собой, кто больше донесёт.

Советский народ не остался равнодушным к этой кампании, и ответил массовыми расправами над детьми-доносчиками. Даже по официальным данным в предвоенные годы погибли несколько десятков пионеров, но реально количество жертв было значительно больше.

А как же обстояло дело с памятником пионеру-герою?
Первоначально предполагалось, что памятник будет установлен у Кремлёвской стены, но дело затянулось. Памятник Павлику Морозову был открыт только в конце 1948 года на Красной Пресне в переулке Павлика Морозова (Нововаганьковский переулок до переименования).
Мечта Горького наконец осуществилась, а по Москве стала ходить шутка, что в столице теперь есть два памятника первым людям: первопечатнику и перводоносчику.

Кстати, колхоз в Герасимовке образовали только после ареста подозреваемых в убийстве братьев Морозовых, и в него вступили пять человек. В 1937 году колхоз образовали ещё раз – вступили 17 человек. К началу войны в 1941 году в герасимовском колхозе состояли только 50 хозяйств из 140.

[Yorik]

"Нераскрытые тайны": Как умер Павлик Морозов