8 ответов в теме

[Yorik]

Одним из удивительных и красочных явлений средневековой японской культуры являлись поэтические турниры – утаавасэ. Да, средневековая Европа тоже знала состязания трубадуров, миннезингеров и прочих, но японские поэтические турниры отличались не только своей экзотичностью, своеобразием, но и красотой.

Организация и проведение каждого турнира было строго регламентировано, но вместе с тем каждый такой турнир имел своё собственное лицо, был своеобразен.

Самые ранние сведения о состязаниях придворных поэтов относятся к эпохе Нара (710-794), но никаких подробностей об этих развлечениях высшего общества до нас не дошли.
Официальные же поэтические турниры в Японии возникли, вероятно, в середине IX века.

Для поэтических турниров был выбран один из самых популярных видов японской поэзии ("вака") – танка. Это пятистрочная строфа с жёстким распределением иероглифов по строкам – 5-7-5-7-7. Такие стихи за свою мелодичность и ритмичность при исполнении назывались песнями. Они сочинялись заранее на выбранные организаторами состязания темы.

Считается, что первым поэтическим состязанием был "Турнир в доме принца Корэтака", состоявшийся в 860 году, но никаких других сведений о нём до нас не дошло.
Первым же зафиксированным поэтическим состязанием считается "Турнир в доме главы налогового ведомства", проходивший в доме известного поэта и видного чиновника Аривара Юкихира в 885 году. На этом турнире было исполнено всего 24 песни на темы "любовь" и "кукушка".

С этого времени поэтические турниры стали проводиться довольно регулярно, и всего за всю эпоху Хэйан (окончилась примерно в 1190 году) было проведено 328 состязаний, но не обо всех до нас дошли подробные сведения. Даже дату проведения многих известных турниров мы знаем только приблизительно.

Самые значительные турниры обычно проводились под покровительством императора, его супруги или кого-либо из принцев и принцесс; иногда такие состязания устраивал один из экс-императоров. И проводились такие турниры в одной из императорских резиденций или в домах высокопоставленных особ.
Стихи для таких турниров заказывали у самых известных поэтов. Менее крупные состязания могли проводиться в домах знатных особ или даже известных поэтов.

Поэтические турниры значительно отличались по количеству исполненных песен.
На "Турнире в годы Кампё во дворце императрицы" было исполнено 190 песен, а на "Турнире во дворце Тэйдзиин" - 80 песен. Но были и совсем маленькие турниры: так на "Турнире в покоях Тодзё-но Миясудокоро в эпоху Нинна" были исполнены всего две или четыре песни.

Правила проведения поэтических турниров были довольно быстро строго регламентированы.
Обычно за месяц до начала состязания определялись темы турнира и составы соревнующихся команд, которых всегда было две: Правая и Левая. Каждую команду возглавлял кто-либо из принцев или принцесс. Сочинение стихотворений к турниру часто поручалось самым известным поэтам, но на первых турнирах поэты не зачитывали свои песни, и их часто даже не приглашали на такие состязания.
Только немного позднее ситуация стала изменяться, и поэты на состязаниях стали исполнять свои песни. Среди авторов стихотворений для турниров мы знаемтаких крупных поэтов как Ки-но Цураюки, Саканоуэ Корэнори, Осикоти Мицунэ, Ки-но Томонори, Фудзивара Окикадзе, Мибу-но тадаминэ и др. Однако многие песни дошли до нашего времени безымянными.

Но только сочинением стихов дело не ограничивалось.
Одновременно каждая команда приступала к изготовлению одежд для участников турнира, расцветка и форма которых должны были соответствовать назначенным темам состязания.
Подбирались музыкальные пьесы как для сопровождения стихотворений, так и для интерлюдий.
В обязательном порядке изготавливались столики-фундай, на которых размещались следующие предметы:
объёмные макеты различных живописных мест (часто это были прибрежные пейзажи - сухама) с изображением не только скал, деревьев и цветов, но также птиц и различных предметов, символизирующих темы турнира;
красиво инкрустированные ларцы, в которых были сложены сочинённые к турниру стихи;
изящные светильники, так как состязания часто проводились до вечернего времени и в помещениях.
Стихи всегда записывались каллиграфическим почерком на красивой цветной бумаге.

Организаторы турнира назначали жюри, в состав которого входили члены императорского семейства и высшие сановники государства, которые должны были быть любителями и знатоками поэзии.

Состязание обычно начиналось рано утром с церемонии очищения, в которой участвовали члены команд и судьи.
Тем временем придворные готовили помещение, выделенное для турнира. Устанавливался трон, если собирался присутствовать император, затем размещались сиденья для членов императорского дома, высших сановников, членов жюри и участников турнира.
Места для женщин часто располагались отдельно. Все зрители и участники турнира заходили в помещение в строго установленном порядке.

Затем следовало представление участников турнира, начиная с Левой партии. В том же порядке происходила установка столиков-фундай и размещение на них положенных предметов.
В особом месте раскладывались подушки для юных придворных, которые вели счёт очков в данном состязании.

Когда всё было готово, руководитель Левой партии представлял программу своей команды. Потом то же самое делал и руководитель Правой партии.
Всё состязание сопровождалось музыкой, и исполнение стихов-песен, и паузы между ними.
Первыми исполняли одну свою песню чтецы Левой партии, а потом – Правой. Судьи определяли победителя в этой паре, и команды переходили к исполнению следующей пары песен в том же порядке, если была зафиксирована ничья, иначе первое слово предоставлялось команде, победившей в предыдущем туре.
Команда-победитель определялась по большему набранному количеству очков после исполнения всех песен.

Во многих турнирах команде, проигравшей в очередном туре, наливали по чашечке саке.

Нам известно, что произведения, прозвучавшие на турнирах, оценивались по довольно жёстким критериям, но эти нормы до нас, к сожалению, не дошли. Мы полагаем, что песни должны были соответствовать определённым правилам стихосложения и соответствовать эстетическим идеалам прекрасного, разумеется, свойственным своей эпохе: красоту окружающего мира следовало и выражать в изящной форме.

После провозглашения команды победительницы начинался всеобщий пир, а утром следующего дня победители устраивали благодарственный молебен.

Так, в обобщённом виде, происходили поэтические турниры.
На турнирах задавались саамы различные темы, их могло быть много, но бывали турниры с тремя, двумя и даже одной темой. Чаще всего в числе тем турниров встречаются времена года, явления природы, цветы и растения, птицы и пр. Много было и любовных тем, таких как, например, "любовь без встреч" или "расставание на заре".

Соревновательность является отличительной чертой японской культуры.
Часто проводились смешанные турниры, когда соревнующиеся представляли жюри, например, цветок и песню. В 898 году проходил "Турнир цветов оминаэси (валерианы)", на котором была представлена 51 песня.
Бывали турниры посвящённые цветам гвоздики, на чаще всего устраивались турниры хризантем. В таких случаях после исполнения песни цветок устанавливался в сухама.

В период поздней Хэйан был устроен турнир картин и песен.
В романе "Гэндзи моногатари" описаны турниры в искусстве приготовления ароматов и турнир картин.

Известно, что могущественный регент Фудзивара Митинага предложил известному поэту Фудзивара Кинто участие в одной из трёх увеселительных прогулок, для каждой из которых был подготовлен свой корабль. На одном корабле должен был состояться поэтический турнир стихов танка, на другом – состязание в сложении китайских стихов ("канси"), а на третьем – состязание в игре на струнных инструментах.
Кинто был известен как искусный мастер во всех этих жанрах, но он выбрал поэтический турнир "танка".

Со временем поэты старались выйти за рамки жёстких ограничений, и на турнире 1120 года судья отметил:

"Песня Левых нехороша. На прошлых турнирах таких песен нет... песня Левых выражает собственные чувства. Такую песню нельзя исполнять на турнире".

С окончанием эпохи Хэйан искусство проведения поэтических турниров надолго пришло в упадок.


Комментарии

Принц Корэтака-но Мико (844-897) был сыном императора Монтоку (827-858, правил 850-858), но не был признан наследным принцем и в 872 году удалился от двора. Он был видным поэтом своего времени, и его стихи есть в антологии "Кокинвакасю".
Аривара Юкихира (818-893) – известный поэт и чиновник в должности тюнагон (второй советник министра), брат крупнейшего поэта Аривара-но Нарихира (825-880), отнесённого в числу "бессмертных".
Годы Кампё – годы правления императора Уда (888-898).
Нинна – парадное имя императора Коко (884-888).
Фудзивара Митинага (966-1028) – более двадцати лет был фактическим правителем Японии.
Фудзивара Кинто (966-1041) – известный поэт и учёный, первый теоретик поэзии.

[Yorik]

Я непроизвольно сделал серьёзную ошибку, когда написал, что

“с окончанием эпохи Хэйан искусство проведения поэтических турниров надолго пришло в упадок”.

Приношу извинения за эту ошибку: при написании очерка я так залюбовался турнирами эпохи Хэйан, - довольно компактными как по составу соревнующихся, так и по продолжительности, - что невольно пропустил одно слово, которое кардинально меняло смысл сказанного. Это было слово “небольших”, и вся фраза должна была звучать так:

“С окончанием эпохи Хэйан искусство проведения небольших поэтических турниров надолго пришло в упадок”.

Эпоху Хэйан в истории Японии обычно ограничивают периодом с 794 года по 1185 год. В 1185 году пало владычество дома Тайра, и власть перешла к дому Минамото.
Эпоху Камакура обычно ограничивают периодом с 1185 года по 1333 год, когда к власти пришёл дом Асикага. Правда, иногда начало эпохи Камакура относят чисто формально к 1192 году, когда глава дома Минамото-но Ёритомо (1147-1199) получил титул сейи-тайсёгун – высший воинский титул в стране.
Эпоху Камакура сменила эпоха Муромати (1333-1573), но мы не будем на этот раз больше углубляться в историю Японии и вернёмся к поэзии, вернее, к поэтическим турнирам.

С началом эпохи Камакура поэтические турниры начинают приобретать всё больший размах, как по количеству участвующих поэтов, так и по продолжительности. К проведению небольших турниров Япония начнёт возвращаться в конце эпохи Камакура и в начале эпохи Муромати, но это не означает, что прекратилось проведение больших турниров.
Вернёмся, однако, в эпоху Хэйан и пристальнее взглянем на наиболее знаменитые поэтические турниры.

Первым в истории Японии, как я уже говорил, был записан “Турнир в доме главы налогового ведомства” или иначе “Мимбукёкэ утаавасэ”, проходивший в 885 году. Как сказано в сохранившейся записи:

"Турнир проводился в доме главы налогового ведомства (“мимбукё”) Аривара-но Юкихира, в годы Нинна. Обе партии подготовили макеты (“сухама”) к своим песням и другие положенные аксессуары".

Годы Нинна – период с 885 по 889 год.

К сожалению, в сохранившейся записи не названы авторы приведённых стихов и только указано, что в первой паре соревнующихся была провозглашена ничья, а во второй паре победила следующая песня:

"Кукушка-ветреница
С Отова-горы,
Тебе своей я тайны
Не открою,
Как можно доверять тебе?"

Аривара-но Юкихира (818-893), занимавший в то время пост главы налогового ведомства, больше известен у нас, как старший брат выдающегося японского поэта Аривара-но Нарихира (825-880). Однако он и сам был весьма известным поэтом, так как некоторые его стихотворения вошли в императорские антологии, а одна песня-вака была включена в известнейший сборник “Сто стихотворений ста поэтов” (“Хякунин иссю”) составленный в 1235 году известным поэтом Фудзивара-но Тэйка (1162-1241).
Вот эта песня:

"Мы в разлуке, но
На вершинах Инаба
Прислушиваюсь
К шёпоту горных сосен:
Я снова вернусь к тебе".

В антологию “Кокинсю” (или иначе “Кокинвакасю”) вошли четыре его песни, вот одна из них:

"Если спросят тебя,
Что делаю я в этом мире, -
Отвечай, что в Сума,
Орошая рукав слезами,
Соль из водорослей добываю".

(Перевод А.А. Долина)
Император Монтоку (827-858, правил с 850) за какую-то провинность выслал Юкихиру в поселение Сума.

Большую известность получила другая танка Юкихира, которая вошла и в антологию “Синкокинсю”, и в известный сборник новелл “Исэ моногатари”, составление которого приписывают его брату Нарихира.
Кстати, на примере этой песни я хочу продемонстрировать трудности, с которыми сталкиваются переводчики японской поэзии.

В переводе М.В. Торопыгиной эта песня звучит так:

"Конец мой в этом мире
Сегодня, завтра ли настанет.
Жду пока,
Что полноводней —
Водопад иль слёз поток?"

В переводе академика Николая Иосифовича Конрада (1891-1970):

"Век мой... сегодня
иль завтра настанет...
жду... в ожиданьи -
жемчужины слез...
Чего же здесь больше?"

А вот перевод И.А. Борониной:

"Сегодня...
Иль, быть может, завтра...
Бесцельно жду я повышенья
И проливаю слез жемчужины, -
Быть может, выше их водопад, чем Нунобики?"

Нунобики – известный в Японии водопад близ Кобе.
Выбирайте любой вариант, уважаемые читатели.

Однако, как ни интересно наше отклонение, всё же следует вернуться к поэтическим турнирам, которых стало проводиться всё больше, начиная с эры Кампё – времени правления 58-го императора Уда (867-931, время правления 887-897). До восшествия на престол Уда был известен как принц Садами, [а после отставки носил имена Тэйдзиин-но микадо, Судзаку-ин дайдзё и Кури].
Будем останавливать наше внимание только на самых заметных из этих турниров, и тут мы не можем пройти мимо “турнира императрицы Кампё” [другое название – “Турнир в покоях императрицы Кампё”], состоявшегося в 898 году.
Под “императрицей Кампё” подразумевается принцесса Ханси (833-900), мать императора Уда.

На этом турнире были предложены пять тем: “Весна”, “Лето”, “Осень”, “Зима” и “Любовь”. Помимо текстов песен, оглашённых на этом турнире, сохранились также имена некоторых поэтов, предоставивших свои тексты, но никаких оценок судей до нас не дошло, и распределение песен по парам делается в современных публикациях предположительно.

Следует отметить, что в этом турнире были представлены стихотворения многих известных поэтов и учёных:
Ки-но Цураюки (872-945), Ки-но Томонори (845-904), Минамото-но Масадзуми (?), Фудзивара-но Окикадзе (?), Сосэй-хоси (Ёсиминэ Харутоси, 816?-909), Аривара-но Мунэяна (?-898), Оэ-но Тисато (?), Аривара Мотоката (?), Минамото-но Мунэюки (?-939), Ки-но Акиминэ (?), Оно-но Ёсики (?-902), Фудзивара-но Суганэ (855-910), Ки-но Тосиюки (?-890), Сугано-но Тадаон (?-910).

Это всё действительно знаменитые имена в истории японской поэзии, а Цураюки, Томонори, Окикадзе, Сосэй-хоси и Мунэюки входят в число “тридцати шести бессмертных поэтов” Японии. Неудивительно, что песни всех этих поэтов были представлены в первой императорской антологии “Кокинсю” (“Кокинвакасю”) и в ряде других антологий, а стихи некоторых поэтов были даже включены в знаменитый сборник “Хякунин иссю”.
По всем вышеуказанным причинам “Турнир императрицы Кампё” считается одним из важнейших этапов при подготовке составления антологии “Кокинсю”.

Некоторые танка этого турнира получили огромную известность в Японии. Вот лишь один пример:

"Ветер осенний
Гуляет в полях,
Сдувая росинки с травы.
Словно сыплется яшма
С разорванной нити".

(Перевод И.А. Борониной)
Эта танка принадлежит кисти Фунъя-но Асаясу (?) и очень высоко оценивается за изящный вкус и тонкость чувств. Она включена в антологию “Госэнсю” и вошла в “Хякунин иссю”.

Важную роль в развитии японской поэзии сыграл и “Турнир в доме принца Корэсада” (осенний), но дата его проведения точно не установлена и колеблется в диапазоне от 882 до 898 годов. Это произошло из-за того, что в доме принца Корэсада [второй сын 58-го императора Коко (830-887, правил с 884)] в этот период проводилось множество различных поэтических мероприятий.
Это был довольно представительный турнир, в котором участвовали Мибу-но Тадаминэ (866-965), Томонори, Тосиюки, Оэ Тисато, один из шести бессмертных Фунъя-но Ясухидэ (?) и Ки-но Ёсимоти (?-919). Тадаминэ позднее стал одним из составителей и редакторов “Кокинсю”, а его имя включено в состав 36 бессмертных поэтов.

Вот песня кисти Тадаминэ:

"В горах
Особенно тоскливо
Осенью.
Всю ночь мне не даёт уснуть
Оленя плач..."

(Перевод И.А. Борониной)

На состоявшемся в 898 году “Турнире цветов валерианы” каждый из соревнующихся должен был представить веточку цветов и песню. В предисловии к записи этого турнира говорится:

"Турнир состоялся во дворце Тэйдзиин на следующий год после отречения Тэйдзи-но Микадо. Руководителей Левой и Правой партий не назначали, и эту роль взяли на себя государь и его супруга".

Супругой императора была Онси Тюгу, участвовавшая на турнире как Кисай-но мия.

На этом турнире практически не участвовали знаменитые поэты того времени за исключением поэтессы Исэ (Исэ-но Миясудокоро, 875-938), которая позднее была включена в число “36 бессмертных поэтов”.
Лучшей песней турнира была признана (кто бы мог подумать!) песня Его Величества, который боролся в составе Левой партии:

"Валерианы цветок!
Удивляй нас своей красотой
До конца этой осени дивной.
А росинки на листьях твоих
Пусть покажутся белою яшмой".

(Перевод И.А. Борониной)
Хотя песня государя и победила в единоборстве песню его супруги, но по итогам всего турнира в сложении песен победила Правая партия. Правда, Левая партия победила в состязании по красоте цветов.

[Yorik]

Важную роль в развитии японской поэзии сыграл и “Турнир 13-го года Энги во дворце Тэйдзиин”, проходивший в 913 году.
[Годы Энги – это один из периодов правления 60-го императора Дайго (885-930, правил с 897), длившийся с 901 по 923 годы.]
Этот турнир знаменит не только выдающимся составом поэтов, сочинявших для него свои песни, но и хорошо сохранившейся записью с описанием этого турнира, включая оценки и мнения судей.

Очень заманчиво было бы представить здесь это описание, но оно довольно велико по объёму, а кроме того такой шаг выходил бы за рамки очерка. Возможно, я позднее сделаю это в виде отдельного выпуска.

Для составления песен были приглашены такие известные поэты как Ки-но Цураюки, Саканоуэ-но Корэнори (?), Канэми-но Окими (?-932), Фудзивара Окикадзе, Осикоти-но Мицунэ, Минамото-но Мунэюки и Ёсикадзэ (правда, неясно: то ли Тайра Ёсикадзэ (?), то ли Фудзивара Ёсикадзэ?), но не все из них принимали участие в турнире.
Корэнори – один из 36 бессмертных поэтов.
Принц Канэми был сыном принца Корэтака, и его стихи вошли в императорские антологии, начиная с “Кокинсю”.
Мицунэ был одним из составителей “Кокинсю”, позднее был включен в число 36 бессмертных поэтов, и около 200 его стихотворений включены в различные императорские антологии.
Кроме вышеперечисленных поэтов, в турнире оглашались песни Исэ-но Миясудокоро, Онакатоми-но Ёритомо и императора Дайго.

В описании “Турнира 13-го года Энги во дворце Тэйдзиин”, кроме текстов песен и оценок судей, подробно перечислены одежды всех участников турнира и весь ход этой красочной церемонии.
Для сочинения песен были заданы темы “Весна. Вторая луна”, “Третья луна”, “Лето. Четвёртая луна” и “Песни любви”. Всего на этом турнире было сложено 80 песен, и с небольшим преимуществом победила Правая партия.

При изучении записи этого турнира стало ясно, что нередко один поэт слагал несколько песен то за Левую, то за Правую партии. Так на этом турнире поступали Цураюки, Мицунэ и Окикадзэ. Да и сам император Дайго сочинил по одной песне за каждую партию, а потом была оглашена его песня, не участвовавшая в турнире.
Вполне естественно, что песни представленные на турнире Его Величеством, всегда объявлялись, как победившие в поединке.

Запись первой песни императора сопровождалась комментарием:

"У Левой партии есть песня Государя. Как можно считать её проигравшей?"

На “Турнире во дворце Тэйдзиин” император Дайго, судя по всему, выступал и в качестве судьи. Когда император состязался от имени Правой партии с песней, сочинённой Цураюки, то высочайшая песня явно уступала первенство сопернику, но вердикт судей был таков:

"Победила Правая партия, ибо Государь изволил заметить, что не подобает его песне оказаться побеждённой".

Видно, что тут император использовал административный ресурс, защищая своё творение.

Когда началась тема “Третья луна”, известный поэт Окикадзэ от Левой партии представил песню:

"Цветами
Не налюбовавшись всласть,
Уйти домой?
Не лучше ли под сенью вишен
Остаться на ночлег?"

От Правой партии была оглашена песня, сочинённая Ёримото Нобору, министром двора:

"Проснувшись на рассвете,
Увидел я,
Что вишни,
Увядшие вчера,
Роняют лепестки".

Любопытен комментарий к этому состязанию:

"Об этой песне Государь изволил сказать так:

“Проснувшись рано, сразу посмотрел на цветы. Это говорит о чувствительности, о сердечности”.

Тогда асон Садаката сказал:

“Представляю себе, как асон Нобору выходит до рассвета из дома возлюбленной!”

“В таком случае, - промолвил Государь, - пусть будет ничья”.

Дело в том, что даму полагалось покидать ещё в темноте, чтобы не скомпрометировать её.
Асон – почётный наследственный титул.
Фудзивара-но Садаката (873-932) – известный поэт, представлен в “Хякунин иссю”; дослужился до поста Правого министра (удайцзин).

На “Турнире во дворце Тэйдзиин”, как и на многих других турнирах, поэты являлись и участниками-соперниками, и судьями. На этом турнире имена участников оглашались перед зачитыванием песен, однако бывали турниры, на которых имена авторов скрывались. Камо-но Тёмэй (1155-1216) писал: "В целом, когда критикуют песню, даже если имя автора неизвестно, вовсе не догадываясь, кто это, можно попасть впросак. Но и когда имя известно, это может стеснять. Во многих случаях поражение будет зависеть от положения человека. Лучше всего, когда будто бы не знаешь, но на самом деле всё же догадываешься".

Поэтический турнир, как следует из всего сказанного выше, это не просто зачитывание стихов-песен, а мероприятие, схожее с ритуальными церемониями, проводимое по определённым правилам и оцениваемое по неким (малоизвестным нам) критериям.

Сохранились пространные высказывания знаменитого поэта-монаха Сюнъэ-хоси (1113-1191) о том, какие турниры следует считать удачными, а какие – нет. Возможно, что это просто старческое брюзжание, но Камо-но Тёмэй бережно сохранил их. Вот что Сюнъэ говорил об удачных турнирах:

"Что до стиля поэтических собраний, если вспоминать те, что действительно превосходны, и не отступают от традиции, в последнее время никакие не могли равняться с собраниями в доме Нориканэ Кё [Фудзивара-но Нориканэ (1107-1165)].
Хозяин - безупречный человек, принимал всех великолепно, ни в чём не допускал промашек, с людьми обходился уважительно, Пути поэзии был верен. Когда следовало хвалить, выражал свои чувства, когда следовало указать недочёты, критиковал. Что ни возьми, всё выходило прекрасно, никаких несообразностей и в помине не было. Присутствующие тоже все поступали соответственно, желая сочинить как можно лучше. Пусть сочинители и бывали излишне озабочены оригинальностью, но их песни имели особое настроение и внутреннюю силу. На тех собраниях, где темы давались заранее, у всех стихотворения лежали за пазухой, поэтому в день торжества понапрасну время не тратили. Когда сочиняли во время собрания, даже то, что все разбредались по разным местам и сочиняли, выглядело элегантно, как и должно. Даже песни, в которых ничего особенного не было, под влиянием окружающей красоты читались с легкостью".

А вот что говорил Сюнъэ о многих современных ему турнирах:

"Участвуя последнее время в поэтических собраниях у разных людей, я вижу бесчисленные просчеты, начиная от убранства места проведения собрания, свободной одежды участников, их настроя и облика. Странным образом, даже если тема дана за десять или двадцать дней - и чем они только были заняты все эти дни! - стихотворения сочиняют прямо на собрании, так что уже наступает поздняя ночь, и всё удовольствие испорчено. Не обращая внимания на то, что это публичные чтения, каждый говорит о своём. Мастеров не уважают. Все считают, что они истинные знатоки поэзии, но никто не обсуждает собственно поэзию. Редко бывает, что старики решают, хорошо ли или плохо сочинение, но и тогда учитывается, что за человек, в первую очередь предпочитают любимчиков. Стало скучно прикладывать усилия к сочинению, пусть и прочтешь хорошую песню, но это всё равно, что носить шёлковые одежды ночью. Считая, что декламировать следует громко, люди вытягивают шею и повышают голос, приятного впечатления не производят. Вроде всё сделано живо, а хорошо не получается, вроде делается с изяществом, а выходит вычурно. А причина в том, что эти люди изначально не увлечены поэзией до глубины души, а лишь притворяются, что любят Путь поэзии".

Критика Сюнъэ относится к периоду поздней Хэйан.

Если приглашение участвовать в турнире, который организовывал император (экс-император) или другое высокопоставленное лицо, было знаком признания поэтического мастерства такого участника, то право быть судьёй или одним из судей на подобном турнире было высокой честью. Мнения знаменитых судей часто фиксировались, и они до сих пор являются существенной частью литературного наследия Японии (в области поэзии, разумеется).
Ведь для того чтобы стать судьёй поэтического турнира, претендент должен был обладать не только поэтическим талантом, но его должны были признавать как истинного знатока и ценителя поэзии. Ведь во время турнира судья был обязан в сжатые сроки дать обоснованную оценку, - желательно, подкреплённую примерами из прошлого, - каждой представленной песни.

В конце эпохи Хэйан и в начале эпохи Камакура известностью в качестве судей пользовались такие поэты, как Мототоси, Тосиёри, Тосинари и Киёсукэ.
Фудзивара-но Мототоси (1060?-1142) – известный поэтический деятель, более сотни его песен включены в императорские антологии, в “Хякунин иссю”; замечания, которые делал судья Мототоси во время поэтических турниров, внесли значительный вклад в теорию японской поэзии.
Минамото-но Тосиёри (Сюнрай, 1060-1129) – один из лучших поэтов своего времени и составитель пятой императорской антологии “Кинъёсю”, отец Сюнъэ, 86 его стихотворений помещены в императорские антологии.
Фудзивара-но Тосинари (Сюндзэй, 1114-1204) – в монашестве носил имя Сякуа; крупнейший поэт своего времени и составитель седьмой императорской антологии “Сэндзайсю”, 422 его песни включены в императорские антологии.
Фудзивара-но Киёсукэ (1104-1177) – известный поэт, 96 его стихотворений вошли в императорские антологии, его песня включёна в сборник “Хякунин иссю”.

У каждого из этих судей были свои особенные черты: Камо-но Тёмэй говорит о мягкости оценок Тосинари, ожесточённости в отстаивании своего мнения Киёсукэ и снисходительно, слегка насмешливо, отмечает торопливость (а также быстроту) оценок Мототоси.
Сразу же скажу о причинах открыто предвзятого отношения Тёмэя к Мототоси. Хотя сам Камо-но Тёмэй и не был современником и очевидцем описываемых им отношений между Тосиёри (новатором) и Мототоси (традиционалистом), но он всегда стоит на стороне Тосиёри. В этом нет ничего удивительного, так как учителем и наставником Тёмэя был поэт Сюнъэ – сын Тосиёри, и все приводимые Тёмэем рассказы записаны со слов этого Сюнъэ.
Так что к примерам, которые приводит в своей книге Камо-но Тёмэй, следует относиться со здоровым скептицизмом. Кроме того, надо помнить, что Мототоси был признанным знатоком “Манъёсю” и ценителем поэзии.

Киёсукэ в 1167 году был судьёй поэтического турнира, который организовал Тайра-но Цунэмори (1125-1185). Оценивая одну из пар представленных стихотворений, он посчитал их равными и присудил ничью на том основании, что ни один из авторов не смог правильно понять и отразить изначальный смысл заданной темы.

[Yorik]

Известно, что 78-й император Нидзё-тэнно (1143-1165, правил 1158-1165) увлекался поэзией, и в его дворце несколько раз устраивались поэтические турниры, да и сам император был неплохим поэтом, так как 16 его песен включены в различные императорские антологии. В 1162 году состоялся турнир “Госё утакай”, на который Киёсукэ был приглашён и как знаменитый поэт поэт, и как один из судей.
[Госё – императорский дворец в Киото; утакай – ежегодный весенний поэтический турнир (или собрание), организованный императором.]
На этот турнир пригласили ещё несколько знаменитых судей, среди которых были: Фудзивара-но Нориканэ (1107-1165), известный также под именем Окадзака-но Самми, который считался наставником императора в вопросах поэзии; упомянутый выше Тосинари; Фудзивара-но Сигэиэ (1128-1180), известный также как Дайни Нюдо.

Когда огласили песню, в которой использовалось выражение “кономо каномо” (тут и там), Самми стал резко критиковать его:

"Следует употреблять выражение “кономо каномо” только по отношению к горе Цукуба. Нельзя так говорить о всяких разных горах".

Киёсукэ недовольно пробурчал, но так, чтобы его все услышали:

"Так можно сказать не только о горе Цукуба. Даже и о реке так можно сказать".

Самми усмехнулся и язвительно попросил:

"Приведите в доказательство песню".

Тогда Киёсукэ сказал:

"Когда Мицунэ писал Предисловие к „Собранию Оигава“, он употребил слова “оигава кономо каномо”, уж это точно".

Все спорщики смолкли, а Камо-но Тёмэй оставил такой комментарий к этому случаю:

"Не следует критиковать, если не знаешь наверняка".

[Осикоти Мицунэ (859-925) – один из составителей императорской антологии “Кокинвакасю”, входит в число 36 бессмертных поэтов; 194 его песни включены в императорские антологии, в том числе 60 его песен включены в “Кокинвакасю”.
Оигава - река, впадающая в Тихий океан.]

Об этой истории написали и Камо-но Тёмэй в “Записках без названия”, и сам Киёсукэ в “Карманных записях” (“Фукуро соси”), но их рассказы несколько различаются.
Во-первых, Тёмэй считает, что спорая песня принадлежит кисти Киёсукэ, а последний просто говорит о споре вокруг оглашённой песни.
Во-вторых, Киёсукэ пишет, что основной спор разгорелся между Нориканэ, Тосинари и Сигэиэ, а он сам лишь невольно вмешался в их спор. Киёсукэ с удовлетворением пишет, что

"споря, они были сначала как львы, потом – как мышки".

В 1169 году в Удзи у регента Фудзивара-но Мотофуса (1144-1230) состоялся поэтический турнир “Као ганнэн удзи бэцугё утаавасэ”.
[1169 год (с апреля по декабрь) был первым годом правления (ганнэн) императора Такакура (1161-1180); годами Као в Японии называют период с апреля 1169 по апрель 1171 года. Удзи бэцугё – дворец (Мотофуса) в Удзи.]
Киёсугэ несколько опоздал к началу состязания, так что когда все участники уже сдали сочинённые песни, он всё ещё обдумывал своё стихотворение и задерживался с подачей листка. Но это был сам Киёсугэ, так что никто и не думал протестовать.
Киёсугэ уже сложил четыре последние строки, а вот первая, пятизначная, ему никак не давалась; время шло... Наконец Киёсукэ написал пять знаков, но написал их так мелко, как пишут комментарий, и отдал свою песню.
Камо-но Тёмэй считает, что

"и, правда, это неудачная пятизнаковая строчка".

Однако нам трудно об этом судить.
Вот перевод этой песни, сделанный М.В. Торопыгиной:

"Так много лет
Стражу моста Удзи,
Что спрошу,
Сколько поколений сменилось,
Пока течет здесь вода".

А вот как эта же песня звучит в переводе И.А. Ворониной:

"Спрошу-ка я у старика,
У сторожа моста
Реки старинной Удзи:
С каких времён
Вода в ней столь чиста?"

Данная песня была включена в императорскую антологию “Синкокинвакасю” под № 743 и является аллюзией на песню из “Кокинвакасю” (№ 904), которая в переводе А.А. Долина звучит так:

"О, недремлющий страж
У моста через бурную Удзи!
Вновь пришел я сюда
И увидел с болью душевной,
Как тебя состарили годы".

При подготовке к турниру “Кэнсюн Монъин хокумэн утаавасэ”, который проходил в 16-й день 10-й луны 1170 года, Минамото-но Ёримаса (1105-1180) по прозвищу Гэндзамми [достиг третьего придворного ранга], на заданную тему “По дороге к заставе падают листья” сочинил такую песню:

"В столице
На ещё зелёные листья
Я смотрел, но
Опавшими алыми листьями
Устлана застава Сиракава".

[Кэнсюн Монъин (1142-1176), в девичестве Тайра-но Сигэко, жена императора Госиракава (1127-1192, правил 1155-1158) и мать императора Такакура (1161-1181, правил 1168-1180).]
Ёримаса сочинил ещё много песен на эту же тему, но всё равно испытывал какую-то тревогу.
Поэтому незадолго до турнира Ёримаса пригласил к себе Сюнъэ и показал тому беспокоившую его песню.
Монах выслушал предложенную песню и дал ей такую оценку:

"Эта песня напоминает песню Ноин (“Дует ветер осенний на заставе Сиракава”). Пусть она и не равна песне Ноин, но показывает, что и так можно выразиться. Мне кажется, это сочинено красиво. Похожесть не должна вызвать нареканий".

[Ноин-хоси – это монашеское имя поэта Татибана-но Нагаясу (988-1050), который знаменит не только как прекрасный поэт; он считается первым поэтом-путешественником, и самыми знаменитыми продолжателями этой традиции были Сайгё (1118-1190) и Басё (1644-1694). Ноин стал монахом в 1013 году, жил в провинции Сэтцу и очень много путешествовал.]
[В переводе А.А. Долина упомянутая песня Ноина звучит так:

"Провожала меня
Столица весеннею дымкой,
А к исходу пути
Над заставою Сиракава
Свищет стылый ветер осенний..."]

Ёримаса поблагодарил Сюнъэ за оценку его сочинения и, прощаясь, сказал:

"Я верю вашей оценке, и представлю именно эту песню. А что уж выйдет - ваша вина".

На турнире песня, представленная Ёримаса, получила высокую оценку судей и победила, так что Ёримаса с радостью сообщил об этом Сюнъэ.
Позднее Сюнъэ говорил:

"Хоть я и видел, что в этой песне что-то есть, но пока не было известий, победила она или проиграла, я все равно беспокоился. Я искренне рад, что песня удостоилась такой высокой оценки".

В том, что Ёримаса перед оглашением своей песни на турнире посоветовался с опытным поэтом, в данном случае Сюнъэ, не было ничего необычного. Считалось хорошим тоном, чтобы молодой автор показывал свои песни опытным поэтам перед турнирами или поэтическими собраниями, что помогало им избегнуть многих грубых ошибок.
Камо-но Тёмэй вспоминал, что в молодости, готовясь к “Турниру хризантем в северных покоях экс-императрицы Такамацу”, он по неопытности сочинил песню с использованием знака “ходзиру”. Однако, как только Тёмэй показал свою песню опытному поэту Фудзивара-но Тикасигэ (1112-1187), более известному под монашеским именем Сёмэй Нюдо, и тот сразу же указал автору на его промах:

"Эта песня содержит большую ошибку. Когда умирают император или императрица, употребляют знак “ходзиру”. Этот знак читается “кудзуру”. Как же можно употреблять это слово в песне, которую прочтут во дворце императрицы?"

Тёмэй почтительно учёл замечание Сёмэя и представил на турнир другую песню.
Вскоре после турнира Такамацу-ин умерла. Если бы на турнире была представлена первоначальная песня Тёмэя, то при дворе стали бы говорить о дурном предзнаменовании, что могло погубить репутацию молодого поэта.
[Такамацу-ин (1141-1176) - жена императора Нидзё (1143-1165, правил 1158-1165) и дочь императора Тоба (1103-1165, правил 1107-1123).]

Сюнъэ рассказывал, что в 1118 году во дворце чиновника Ходзёдзидоно [Фудзивара-но Тадамити (1097-1164)] состоялся турнир “Найдайдзинкэ утаавасэ”, на котором темы для песен задавались по ходу состязания, а имена авторов при оглашении песен не назывались. Тосиёри и Мототоси были на этом турнире и судьями, и участниками.
Тосиёри представил такую песню:

"Как не досадовать!
В просветах облаков
Дракон живущий,
Даже он покажется тому,
Кто думает о нём".

(Перевод М.В. Торопыгиной)
На свою беду Мототоси принял слово “дракон (тацу)” за слово “журавль (тадзу)”. В условиях ограниченного времени на оценку, Мототоси не успел вникнуть в смысл песни, оба указанных слова обозначались одинаковыми иероглифами, а знак нигори, обозначавший озвончение, тогда ещё не ставился.
Мототоси резко раскритиковал представленную песню:

"Журавль живет на болоте, отчего же ему жить в просветах облаков?"

Хотя песня Тосиёри и была на турнире объявлена проигравшей, он не стал предъявлять претензий к судейству.
Немного позже Тадамити, которому этот случай показался подозрительным, обратился к Тосиёри с просьбой:

"Напишите, пожалуйста, всё, что было высказано судьями сегодня вечером".

Тосиёри написал:

"Это был не журавль, а дракон. Один человек во что бы то ни стало, всей душой, желал увидеть дракона, и поэтому дракон появился, и человек смог его увидеть. Вот это о чём".

Сюнъэ снисходительно добавлял к этой истории:

"Мототоси - человек талантливый, но нетерпеливый, у него есть привычка критиковать других необдуманно и легковесно, поэтому у него много просчётов".

Но не забывайте, уважаемые читатели, что Сюнъэ был сыном Тосиёри.

[Yorik]

В истории японских поэтических турниров следует отметить два грандиозных турнира, которые произошли в начале эпохи Камакура (1185-1333).

В 1193 году состоялся турнир “Роппякубан утаавасэ” (“Поэтический турнир в 600 пар строф”). Патроном этого турнира был Фудзивара-но Ёсицунэ (Кудзё Ёсицунэ, 1169-1207), придворный высокого ранга и сам известный поэт.
В эти годы Ёсицунэ организовал несколько значительных поэтических турниров и считался центром поэтической жизни столицы.

В “Роппякубан утаавасэ” участвовало 12 поэтов, которые каждый день должны были собираться во дворце Ёсицунэ.
Судьёй турнира был известный поэт Фудзивара-но Тосинари (Сюндзэй, 1114-1204), которому в то время было уже около 80 лет.

Участниками этого турнира были такие знаменитые поэты, например, как Фудзивара-но Тэйка (Садаиэ, 1162-1241), Фудзивара-но Таканобу (1142-1205) и Кэнсё Хоси (Сукэ-но Кими, 1129-1209).
Конечно же, не все участники турнира являлись ежедневно, в том числе и сам Тосинари, но велись ежедневные записи, по которым позже можно было вынести решение.

Вот, например, когда Кэнсё Хоси (1129-1209) на тему “В осенних полях” огласил свою песню:

"В зарослях мисканта
Запутавшийся олень
Бушующего ветра
Сильные порывы
Не перекричит никак!" Сюндзей увидел в последней строке проявление “старинного стиля”, но в остальных строках он увидел “стиль недавней поэзии”.

Следует отметить, что в японской поэзии крик оленя является аллегорией любовного томления.

Когда же Сюндзей услышал следующую песню Тэйка:

"Годы минули
В мольбах и завереньях –
В храме на горе Хацусэ
Вечерний колокол
Звонит уж для других…" -

он отметил хороший стиль этой песни, так как хранимое в душе чувство, не выражено в точных словах. Ведь для покинутого возлюбленного звон колокола всегда напоминает о разлуке.

Следует отметить, что многие комментаторы отмечают значительную роль Тэйка в этом турнире.
На тему “Песни о любви” Тэйка представил такую песню:

"Жестокий ветер.
На вечно спутанных хаги,
Будто на рукаве,
Когда темнеет, в свете луны —
Тяжёлые капли росы".

Камо-но Тёмэй (1155-1216) в своей книге “Мумёсё” (“Записки без названия”) даёт весьма обширный комментарий к этой песне:

"Эту песню поэт сочинил, углубившись в сущность темы (песни о любви). Хотя не употреблено слово “ожидание”, но смысл ожидания раскрыт. Впервые услышав, можно не понять, о чём эта песня, можно подумать, что это какая-то бессмыслица. Однако если как следует вдуматься, представив себя в такой ситуации, то песня покажется такой волнующей, что пробирает до костей. Когда женщина ждёт возлюбленного, глядя в сад, где в беспорядке цветут хаги, ветер колеблет эти и так всегда спутанные хаги, и капли росы падают и растекаются, и они выглядят так же, как слёзы на рукавах, и когда становится темнее и темнее, и выходит месяц, а на её рукава катится всё больше слёз, и они становятся тяжелее, соперничая с росой на хаги; так создается настроение, передающее смысл ожидания. Из стиля песни можно представить, как она “выйдя к краю галереи, смотрит и смотрит...” И правда, её облик, когда в тоске она ждёт всю ночь напролёт, выражается стилем изящным и нежным".

[Хаги – леспедица двухцветная, китайский мискантус; начинает цвести в сентябре.]

На тему “Конец года” Тэйка сочинил ещё более сложную песню:

"Мой отец
Всё ещё в Морокоси.
Корабль, которого жду в Мацура,
И в этом году, что подходит к концу, не пришёл,
На сердце тоска, я всё остаюсь в Цукуси".

[Морокоси – старое название Китая.]
[Топоним Мацура включает слово “мацу” – ждать.]
[Цукуси – старое название острова Кюсю.]

Опять обращаемся к Камо-но Тёмею, который по этому поводу сообщает:

"Здесь написано о конце года в Морокоси, корабле в Мацура, о чём же всё это? По каким-то причинам чей-то отец находится в Китае, сын ждет его возвращения в родную страну, но вот уже год подходит к концу, на сердце тоска, — это понятно, но на самом деле, о чём всё это — понять трудно. Если же сначала посмотреть повесть под название “Мацура-но моногатари”, там написано о том, как человек, зовущийся тюнагон (Средний советник) Мацура, назначен посланником в Китай, и он туда отправляется. Основываясь на этом, Тэйка и сочинял песню".

Следует отметить, что в дошедшей до нас записи турнира “Роппякубан утаавасэ” этой песни нет среди оглашённых песен, однако Камо-но Тёмёй относит её к данному турниру. Главное же в этой песне то, что источником вдохновения для её создания послужило прозаическое произведение, что в ту эпоху случалось не слишком часто.

Продолжая эту же тему, на том же турнире Тёмёй огласил и другую песню:

"Ночь напролёт
Тоскую при луне,
Плачу в голос,
О своей судьбе
Размышляя".

Особенно сильное впечатление на Камо-но Тёмея произвела песня Тэйка, сочинённая для “Роппякубан утаавасэ” на тему “Кабан и любовь”. Даже перед цитированием этой песни Тёмёй заходится от восторга:

"Когда, пробуждаясь от сна, я вспоминаю песни Тэйка, я просто схожу с ума. Никто не сочинял таких щемяще глубоких песен, как Тэйка. Песня мастера создает настроение вне слов, если её продекламировать, то приходишь в состояние грустного очарования".

Вот эта песня:

"Не завидую тому,
Что улегшегося кабана постель
Спокойна,
Печаль 一 дар,
Когда не спишь из-за любви".

И в этом случае нам не обойтись без комментария Тёмея:

"Смысл вот какой: весь день напролет печалишься о любимой, но и вздохи 一 дар, напоминание о ней, и всю ночь не можешь заснуть и сердце переполнено, должно быть, эта любовь ещё из прежних жизней, поэтому и не завидуешь кабану, который спокойно спит. И, правда, этот смысл полон грустного очарования".

Однако, как и на всех турнирах, на данном состязании не обошлось дело и без литературной критики. В то время был популярен термин “сюку”, что можно перевести как “блестящая строка”. Под этим термином подразумевалась строка, в которой применялась или сложная игра слов, или использовались различные специальные поэтические приёмы.
Далеко не все поэты вкладывали в термин “сюку” положительный смысл.
На турнире “Роппякубан утаавасэ” судья Сюндзэй высказался так:

"Если песни начнут побеждать оттого, что в них есть блестящие строки, то “Путь поэзии” будет становиться более и более неинтересным".

[Yorik]

“Поэтический турнир в 1500 пар строф” (“Сэнгохякубан утаавасэ”)

Самым грандиозным по объёму (но не по значению) был состоявшийся в 1201-1202 годах турнир “Сэнгохякубан утаавасэ”, что можно перевести как “Поэтический турнир в 1500 пар строф” или “Поэтический турнир в 1500 раундов”.

В этом турнире участвовали 30 поэтов, каждый из которых должен был представить (сочинить) 100 песен. Темы для песен в большинстве случаев были вполне традиционными, но вот их количественное распределение представляет некоторый интерес.
Каждый участник турнира должен был составить 20 песен на тему “Весна”, 15 песен — на тему “Лето”, 20 песен — на тему “Осень”, 15 песен — на тему “Зима” и 15 песен — на тему “Любовь”. Кроме того, 5 песен должны были отражать приветственные и поздравительные темы, а оставшиеся 10 песен отдавались уже не столь традиционным и более сложным темам.

Турнир “Сэнгохякубан утаавасэ” организовал экс-император Готоба-ин (1180-1239, правил 1183-1198) в качестве одного из подготовительных шагов для составления императорской антологии, получившей впоследствии название “Синкокинвакасю” или “Синкокинсю”.

В это время в японской поэзии шли ожесточённые споры между сторонниками консервативных (школа Рокудзё) и новаторских (школа Микохидари) взглядов на поэзию.
Противостояние этих двух школ началось ещё во второй половине XI века, когда схлестнулись взгляды двух поэтов: консерватора Фудзивара-но Мититоси (1047-1099) и новатора Минамото-но Цунэнобу (1016-1097). Но не они были основателями этих поэтических школ.

Основателем поэтической школы Рокудзё считается Фудзивара-но Акисуэ (1055-1123), и эта школа получила своё название по месту расположения его особняка на перекрёстке улиц Рокудзё и Карасума.
Создателем новаторской школы поэзии Микохидари стал крупнейший поэт Фудзивара-но Тосинара (Сюндзей, 1114-1204), завоевавший огромный авторитет в вопросах поэзии. Довольно любопытно, что его первым поэтическим учителем был консерватор Мототоси (1060-1142).
Однако основание этой школы связывают с именем поэта Фудзивара Нагаиэ (1005-1064), который был шестым сыном министра-регента Фудзивара-но Митинага (966-1027/1028). Нагаиэ, который получил прозвище Микохидари по названию резиденции своего отца, был дедом Сюндзея.
Да, непросто, но что поделаешь?

К чему я сделал подобное отступление? Дело в том, что при работе над составлением антологии экс-император Готоба хотел собрать вокруг себя всех крупнейших поэтов того времени. Поэтому, устраивая “Сэнгохякубан утаавасэ”, он не отдавал предпочтения поэтам ни одной из школ, а пригласил их на равных основаниях, по 15 человек от каждой из школ.

Такой же пропорциональный подход Готоба-ин проявил и при выборе судейской коллегии, которая состояла из десяти человек.
От школы Микохидари турнир судили Тосинара (Сюндзей), Фудзивара-но Ёсицунэ (Кудзё, 1169-1206), Дзиэн (1155-1225), Фудзивара-но Тэйка (Садаиэ, 1162-1241) и сам экс-император Готоба-ин.
Школу Рокудзё представляли Минамото-но Мититика (1149-1202), Минамото-но Моромицу (1131-1204), Фудзивара-но Тадаёси (1161-1225), Фудзивара-но Суэцунэ (Рэнкё, 1131-1221) и Кэнсё Хоси (Сукэ-но Кими, 1129-1209).

В судействе этого турнира были некоторые особенности. Если семь судей ограничивались обычной практикой составления обычных комментариев к прослушанным песням, то Ёсицунэ составлял свои комментарии в виде стихотворений на китайском языке; многие из этих стихотворений были трудны для понимания или интерпретации.
Готоба и Дзиэн составляли свои комментарии на японском языке, но делали это в форме стихотворений танка, а экс-император делал свои танка акростихами, так, что из первых знаков строк составлялось судейское решение.

Ну, с судьями этого турнира мы немного разобрались, а кто же участвовал в самом турнире “Сэнгохякубан утаавасэ”?
Кстати, все участники турнира, как обычно, были разделены на две партии левых и Правых. Партию Левых возглавлял экс-император Готоба-ин, а партию Правых — принц Корэакира (1179-1221), третий сын императора Такакура (1161-1181, правил 1168-1180) и одновременно старший брат Готоба-ин; принц и сам был довольно известным поэтом и, естественно, стал участником турнира “Сэнгохякубан утаавасэ”.
Следует отметить, что участниками турнира были все его судьи, так как их Готоба-ин приглашал из числа самых известных и авторитетных поэтов того времени.

Следует также отметить участие в турнире таких лиц, как поэтесса Тосинари Кё-но Мусумэ (1171-1251), сестры Тэйка, которая и сама была довольно известным поэтом, ведь недаром в императорские поэтические антологии были включены 116 её песен.

Был участником данного турнира и Минамото-но Томотика (годы жизни неизвестны), который довольно легкомысленно относился к искусству поэзии, хотя в императорские антологии и были включены 21 его песня.
Фудзивара-но Саданага (Дзякурэн, 1139?- 1202) считал, что Томотика не вкладывает всю душу в свои стихи и так с горечью отзывался об этом молодом человеке:

" И как это с ним так получилось! Я очень редко бываю во дворце, но даже в то время, когда проходят официальные поэтические турниры, он только и делает, что, восклицая:

“Какой лук! Вот это стрелы!” —

берёт всё это в руки, кладёт опять, сидит напротив ремесленника, и даже не думает, что поэзия 一 это очень важное дело".

Участниками турнира были такие поэты, как Камо-но Тёмей (1155-1216) и Фудзивара-но Иэтака (1158-1237). Песни Иэтака ко времени проведения турнира, по словам Тёмея, “не были знамениты”, но вскоре всё переменилось, и он стал одним из главных создателей антологии “Синкокинвакасю” и одним из самых известных японских поэтов.

Минамото-но Мититэру (1187-1248), сын Минамото-но Мититика, был самым молодым участником “Сэнгохякубан утаавасэ”.

В исследованиях российских учёных и переводчиков особое внимание привлекла одна из песен Тэйка, сочинённых к этому турниру; вот как она звучит в переводе М.В. Торопыгиной:

"Подруга-ржанка,
В гавань моего рукава
Лети.
Китайский корабль
В ночном полусне".

При сочинении этой песни Тэйка использовал отрывок из “Исэ моногатари”, который в переводе академика Николая Иосифовича Конрада (1891-1970) звучит так:

"В давние времена кавалер 一 в ответ человеку, который высказал ему своё сожаление в том, что он он не смог добиться любви дамы, проживавшей в округе Пятой улицы столицы, — сказал:

"Совсем неожиданно —
В рукаве моем волненье,
Как в гавани большой...
Когда туда приходит
Корабль китайский".

Конрад сам же и дал комментарий к этому отрывку:

"“В рукаве волненье”，“рукав увлажнён” 一 обычные образы слёз, отираемых рукавом. “Корабль китайский” — судно китайского типа, т.е. большое и приспособленное для больших плаваний в противоположность примитивным в то время судам японской конструкции. Стихотворением своим кавалер хочет сказать, как тронут он был сочувствием друга к его горю и какие слёзы 一 отчасти благодарности, отчасти скорби 一 при воспоминании о своей неудаче он пролил".

В более современном переводе И.А. Ворониной эта песня звучит так:

"Неожиданно
В гавани моего рукава
Встают волны,
Будто только что прибыл
Корабль из Морокоси".

Итоговые результаты турнира “Сэнгохякубан утаавасэ” довольно любопытны, но к сожалению не совсем полны, так как из-за преждевременной смерти Минамото-но Мититика его песни не получили оценок.
За этим исключением, у партии Левых выиграл 32% песен, у партии Правых — 37% песен, и ещё в 31% случаев победители не были выявлены.

Совсем нетрудно догадаться, что победителем в личном зачёте стал экс-император Готоба-ин, у которого победу одержали 66 песен из 100, а большинству из остальных его песен была присуждена ничья; второе место занял Сюндзей, у которого победили 49 песен из 100.

Примечательно, что на этом турнире представители новаторской школы Микохидари во главе со своим руководителем Кудзё одержали значительную победу над своими противниками-консерваторами из школы Рокудзё, а консерватор Кэнсё, будучи одним из судей турнира, показал самый плохой результат среди всех участников.
Правда, многие исследователи считают, что если бы были учтены оценки покойного Мититика из школы Рокудзё, то общие результаты турнира были бы несколько иными. Значительный перевес поэты школы Микохидари получили также из-за участия на их стороне экс-императора Готоба-ин, которому были присуждены победы в большинстве случаев.

Отметим также, что поэтесса Тосинари Кё-но Мусумэ после окончания турнира “Сэнгохякубан утаавасэ” стала придворной дамой экс-императора Готоба-ин.

[Yorik]

Путь к “Синкокинвакасю”

В 1200 году Тэйка представил одну из своих самых знаменитых песен.

Эпоха Камакура знаменита не только большими турнирами “Сэнгохякубан утаавасэ” и “Роппякубан утаавасэ”. В начальный период этой эпохи проходило множество более мелких турниров, следы которых можно найти в нашей литературе.

Так в 1191 году состоялся турнир “Вакамия утаавасэ” (“Поэтический турнир в святилище Вакамия”, в котором принял участие Камо-но Тёмэй (1155-1216). В этом турнире участвовали 32 поэта, и каждый был должен представить по три песни на разные темы. Судьёй турнира был известный поэт Кэнсё Хоси (1129-1209).
Каждому поэту в трёх раундах противостоял один и тот же противник. Соперницей Тёмэя была известная поэтесса Кодзидзю (1121-1201), но песни Тёмэя были признаны победившими в двух случаях, и только одна песня была названа равной с песней Кодзидзю.

Со времени проведения турнира “Сэнгохякубан утаавасэ”, и даже чуть раньше, начался путь к составлению восьмой императорской антологии, получившей позднее название “Синкокинвакасю” (“Новое собрание старых и новых японских песен”), и направлял этот процесс экс-император Готоба-ин.

В 1200 году на турнире “Самбяку рокудзюбан утаавасэ” (“Турнир в 369 раундов”?) Фудзивара-но Тэйка (1162-1241) представил одну из своих самых знаменитых песен:

"На рассвете снова
Середина осени
Минует.
Только ли о заходящей луне
Следует сожалеть?"

(Перевод М.В. Торопыгиной) Эта песня вошла во многие поэтические сборники, в том числе в девятую императорскую антологию “Синтёкусэнсю”, составленную в 1234 году.
Значительно позднее Сётэцу (1381-1459) отмечал, что в этой песне нет знаков “ра”, “ри”, “ру” и “рэ”, а ведь именно с этих знаков в японском языке начинались все заимствованные из китайского языка слова.

В 1201 году экс-император Готоба-ин организовал турнир, известный как “Сэн утаавасэ” (“Турнир отобранных песен”, хотя сэн — это тысяча). В турнире участвовало 25 поэтов, в том числе и Готоба-ин, а судьёй был приглашён Фудзивара-но Тосинари (1114-1204), который к тому времени уже был монахом под именем Сякуа. Все темы турнира были так или иначе связаны с луной.

Этот турнир оказался одним из самых удачных для Тёмэя, который представил для него четыре песни. Все песни Тёмэя вышли победительницами, хотя его соперниками выступали такие известные поэты, как Кодзидзю, Нидзёин-но Сануки (1141-1217), Минамото-но Томотика и Тэйка, а три из них вскоре вошли в императорскую антологию “Синкокинсю”. Я приведу тексты этих песен.

№ 397 из “Синкокинсю”:

"Когда в задумчивости
На луну смотрю,
Всё более в печаль я погружаюсь,
И будто шепчется со мною ветер,
Что дует в соснах".

№ 401 из “Синкокинсю”:

"Даже на рукавах рыбачек,
Что добывают соль
В заливе Мацусима -
На острове сосновом, -
Луны осенней отразилась тень".

В этой песне Тёмэй отошёл от стандарта, когда говорилось о рукавах, увлажнённых слезами.

№ 1521 из “Синкокинсю”:

"Луна едва виднелась
За кронами густыми криптомерий.
Всю ночь я ждал,
И вот — её сияньем озарилось
Рассветное небо".

(Все вака даны в переводах И.А. Борониной)

Следует отметить, что экс-император Готоба-ин оказался большим искусником в организации и проведении различных поэтических турниров. Были турниры, когда команды Левых и Правых составлялись из поэтов разных поколений, так называемых (а то и реальных) отцов и детей. В 1201 году состоялся турнир “Роняку Годзюсю Утаавасэ” (“Турнир пятидесяти пар молодых и старых поэтов“). Проводились поэтические турниры, когда одна команда представляла японские вака, а другая — китайские стихотворения (“Сиика утаавасэ”). Были турниры, в которых “участвовали” поэты, жившие в прошлые времена, и современные поэты, или поэты, жившие в разные эпохи.

К сожалению, дата проведения экс-императором Готоба-ин турнира, известного как “Дзидай фудо утаавасэ” (“Турнир поэтов разных эпох”), нам в точности неизвестна, но этот турнир нашёл значительное отражение в истории японской литературы и живописи, и он сыграл важную роль при подготовке “Синкокинсю”. Для данного турнира были отобраны сто поэтов прошлого, каждый из которых был представлен тремя песнями, то есть предполагалось провести 150 раундов.
Нам неизвестны ни ход этого турнира, ни его результаты, однако когда в 1235 году Фудзивара-но Тэйка (Садаиэ, 1162-1241) составил свою знаменитую антологию “Хякунин иссю” (“Сто песен ста поэтов”), он включил в её состав 68 поэтов, участвовавших в “Дзидай фудо утаавасэ”.

Уникальным в своём роде оказался турнир “Сантай вака” (“Японские песни трёх стилей”), который по инициативе экс-императора Готоба-ин состоялся в его дворце вечером 21-го дня 3-й Луны второго года Кэннин, то есть 15-го или 16-го апреля 1202 года. Об этом турнире сохранились в той или иной мере записи практически всех его участников, такое сильное он произвёл на всех впечатление. Участников турнира оказалось не слишком много - и вот почему.

Камо-но Тёмей в своём трактате “Мумёсё” (“Записки без названия”) так описывает завязку этого турнира:

"В те времена, когда я проводил целые дни во дворце государя, проводился поэтический турнир, редкий, отличающийся от обычных. Экс-император приказал:

“В шести песнях употребите все стили, сделайте так: весна и лето - тяжелые и торжественные, осень и зима — тонкие и сдержанные, любовь и путешествия - изящные и нежные. Если, по вашему мнению, вам так не сочинить, тут же сразу об этом заявите. Это для того, чтобы посмотреть, как вы разбираетесь в стилях поэзии”.

Это было очень сложное дело, и некоторые не стали сочинять. Люди же недостойные с самого начала приглашены не были. В результате, в этом собрании участвовали всего лишь шесть человек..."

Перечислим всех участников турнира, которые все оказались членами Вакадокоро (департамента японской поэзии), куратором которого в то время был Готоба-ин: это министр Фудзивара-но Ёсицунэ (Кудзё, 1169-1207), монах Дзиэн (Дзитин-касё, 1155-1225), Фудзивара-но Тэйка (Садаиэ, 1162-1241), Фудзивара-но Иэтака (1158-1237), Фудзивара-но Саданага (Дзякурэн, 1139?- 1202) и Камо-но Тёмэй.
Вполне понятно, что седьмым участником “Сантай вака” оказался сам экс-император Готоба-ин. Тэйка в своём дневнике “Майгэцуки” сообщает, что приглашения были посланы Фудзивара-но Арииэ (1166-1216) и Фудзивара-но Масацунэ (1170-1221), но они на турнире не появились.

Необычность этого турнира заключалась в том, что поэтам впервые за всё время проведения турниров требовалось представить песни, сочинённые в разных стилях. (Темы-то были вполне традиционными). Разнообразие стилей “Сантай вака” оказало большое влияние на состав готовившейся антологии “Синкокинвакасю”, однако названия этих стилей в произведениях участников турнира зачастую звучат разным образом.
Не только Тёмэй привёл названия этих стилей поэзии; этому вопросу уделили внимание Тэйка в своём дневнике “Майгэцуки”, экс-император Готоба-ин в своём собрании песен “Готоба-ин гёсю”, Ёсицунэ в собрании “Акисино гэссэйсю” и Иэтака в собрании “Минисю”.
Немного остановимся на этих различиях.

Если Тёмэй назвал песни весны и лета тяжёлыми и большими или тяжеловесными и торжественными (футоку ооки), то Тэйка называет их оо-ни футоки ута (торжественные и тяжеловесные), у Готоба они котай (высокого стиля), у Ёсицунэ — кока (высокие песни) и у Иэтака — такэтакаки ё (возвышенного стиля).
Для осени и зимы Тёмэй нашёл названия хосоку караби (тонкие и сухие, тонкие и сдержанные, лаконичные). Другие участники оказались в данном случае более лаконичными: Тэйка назвал их караби (сухие), Готоба-ин - сотай (высокого стиля), Ёсицунэ — сока (тонкие песни), Иэтака — усин ё (стиля усин).
Усин — это основной стиль японской поэзии того времени, сочетающий в себе элегантность с поэтической недосказанностью.
Если для тем любовь и путешествия Тёмэй использовал термин эн-ни ясасики (изящные и нежные), то Тэйка и Готоба-ин считали, что тут подходит термин энтай (высокий стиль), Ёсицунэ — энка (изящные песни, а Иэтака — югэ ё (стиля югэн).
Иероглиф “югэн” можно перевести как красота скрытого, сокровенного, тайного. Стиль югэн в это время выражал ощущение непрочности существующего, состояние “блуждания в неопределённости”.

В том же 1202 году был создан и трактат под названием “Сантай вака”, в котором можно найти рекомендации по исполнению представленных песен на этом турнире:

"Весна-лето - эти два надлежит читать грузно-громко (футоку ооки-ни). Осень- зима - эти два надлежит читать сухо-узко (карабихосоку). Любовь-путешествия - эти два надлежит читать особо блестяще-прекрасно (котони цуяяка-ни)".

Здесь имеется в виду интонации и экспрессивность манеры исполнения песен.

Описание самого турнира можно найти в дневниках Тэйка, но оно на удивление коротко и сухо:

"В час, когда зажгли факелы, министр Ёсицунэ и я подошли к резиденции экс-императора. Для песен этой ночи было выбрано шесть тем. Нам было приказано составить их в трех разных стилях. Это была самая трудная задача для исполнения. В час Вепря [9.00-11.00 p.m.], экс-император прибыл в Вакадокоро, и я предстал перед ним. По его приказу, я положил листы со стихами напротив него, а затем прочитал их. Тёмэй, Иэтака, Дзякурен, Дзиен, Ёсицунэ и я, каждый представили по шесть песен, и экс-император сделал то же самое".

И получилось так, что 42 песни этого турнира определили стиль антологии “Синкокинвакасю”.

Камо-но Тёмэй так гордился своим участием в турнире “Сантай вака”, что в “Мумёсё” процитировал все свои песни, сочинённые для этого турнира:

"В качестве тяжёлых и торжественных песен я сочинил такие:

“Облака собирающий
Весенний ветер
Благоухает.
Это в горах Высокого Неба
Вишни в цвету”.

“Когда б взмахнула крыльями
И тотчас голос подала
Кукушка!
Ночь месяца Унохана
К рассвету движется”.

Песни тонкие и сдержанные.

“В сумерках
Лунного дерева кацура
Бледные осенние листья
Не сверкают.
Небо начала осени”.

“Одиночество
Одно осталось.
Следы исчезли,
На опавшие листья
Лег этим утром первый снег”.

Изящные и нежные песни.

“Невыносимо.
Отжимать не в силах.
Скажите ей,
Что я люблю,
Пока что не истлели рукава”.

“Дорожное платье 一
Как занялась заря,
И мы расстались 一
Все не сохнет.
Роса в Миягино”.

[Yorik]

Дзиэн на тему “Лето” представил на турнире “Сантай вака” такую песню:

"Где срезают рис,
На пастбищах в Мидзу,
Вечереет.
Не спал, но проснулся...
Кукушка".

Тёмэй в “Мумёсё” дал пространный комментарий к этой песне:

"Прочитанная на турнире “Сантай вака” песня Дзитин Касё [Дзиэн] “не спал, но проснулся” - действительно песня в стиле югэн.
“Не спал, но проснулся” — допустим, пока спускалась ночь, он ещё не ложился, слушал голос кукушки, умилялся: “Ах!” Потом удивился, что на самом деле не ложился спать, и проснулся. Тот, кто этого не понял, скажет:

“Зачем просыпаться, если не спал?”

В чём-то они правы, но это не тот случай. Это таинство, и неизвестно, мог ли бы другой умелый поэт додуматься до такого. Да даже сочинив эти строки, первыми строками другой мог бы поставить “вечером я наблюдал за краями облаков” или “в вечерние часы я наблюдал за луной”. Но так как здесь сказано “Где срезают рис, на пастбищах в Мидзу, вечереет”, то просто так до этого не додуматься, это таинство, которое вне понимания, нечто такое, что невозможно. Таким образом, соединить вместе столь далёкие друг от друга части — это мастерство, которое доступно лишь тому, кто достиг полной свободы в сочинении".

На тему “Весна” Дзиэн представил такую песню:

"На реке Ёсино
Слышно, как опадают и уплывают
Цветы.
В дымке
Шелест ветра".

Тёмэй лишь меланхолично замечает:

"Здесь сказано “слышно, как опадают”, - это торжественная песня".

Песню Дзиэн на тему “Осень” Тёмэй и вовсе оставил без комментария:

"Глубокой осенью
У острова Авадзима
На утренней заре
Уходящую луну
Провожает ветер с побережья".

Через шесть месяцев после турнира “Сантай вака”, в 13 день 9-й Луны второго года Кэннин (30 сентября 1202 года), экс-император Готоба-ин организовал турнир “Minase-dono Koi Jūgoshu Uta-awase” (Турнир пятнадцати любовных тем во дворце Минасэ), включавший среди прочих и такие темы, как любовь во время путешествия, любовь к тяготам пути, любовь в образе дождя и любовь и препятствия.
Судьёй турнира стал Сюндзэй (1114-1204), который тогда уже был в весьма преклонном возрасте.
Принять участие в этом турнире было приглашено десять поэтов, написавших по десять песен на каждую из пятнадцати любовных тем. Получилось, что на этом турнире состязались 150 песен в 75 раундах.

Камо-но Тёмэй представил на данном турнире на тему “Утренняя заря и олень” такую песню:

"“Уже иду”, -
Жена пообещала,
Но кричит олень
Под светлою рассветною луною
В длинный месяц".

(Перевод М.В. Торопыгиной)
Сюндзэй признал её победившей и отметил:

"Песня полна нежности".

Однако Тэйка чуть позже раскритиковал эту песню:

"От песни Сосэй отличаются всего две строчки. Если стихотворение настолько похоже, хорошо бы его как-то обновить, поменять местоположение строк или первую часть песни сделать второй. А здесь всё на том же месте, и только вторая и пятая строчки изменены. Так не годится".

Сосэй-хоси (Ёсиминэ Харутоси, 816?-910) — буддийский монах и поэт, один из 36 бессмертных поэтов; представлен в “Хякунин иссю”.

Тэйка подразумевал следующую песню Сосэй-хоси из антологии “Кокинсю”:

"Обещал мне: “Приду!” —
Увы, прождала я напрасно
До рассветной зари,
Предаваясь печальным думам
Под осенней полной луною..."

(Перевод А.А. Долина)

Последним турниром, оказавшим влияние на поэтику и состав антологии “Синкокинвакасю”, был “Гэнкю сиика авасэ” (“Сравнение китайских стихов и японских песен годов Гэнкю”), который прошёл в 15-й день 6-й Луны первого года Гэнкю (13 июля 1204 года) во дворце экс-императора Готоба-ин.
Сначала за организацию этого турнира взялся Ёсицунэ, который предложил Тэйка придумать темы для турнира и определить предполагаемый состав его участников.

Готоба-ин узнал о готовившемся турнире, тоже захотел в нём участвовать, а вскоре и стал определять подготовку к турниру. По этой причине дата проведения турнира была перенесена на более поздний срок, а сам турнир было предложено провести во дворце экс-императора. И попробуй отказаться от такого предложения!

Тэйка предложил для турнира две темы: “Весенние желания у воды” и “Осенний путь горными тропами”, - однако сам от участия в этом турнире попытался уклониться, но безуспешно. Каждый из участников турнира должен был представить четыре песни, по две на каждую тему.
Всего в этом турнире приняли участие 38 поэтов, и сам турнир состоял из 76 раундов, то есть каждый поэт участвовал в четырёх поединках. По условиям данного турнира, во всех четырёх раундах у каждого поэта был один и тот же соперник. О судьях этого турнира данных не сохранилось.
Левая команда во главе с Ёсицунэ представляла китайские песни, а Правая, во главе с Готоба-ин — японские.

Против Камо-но Тёмэя выступал известный поэт и учёный Фудзивара-но Таканори (1158-1233), который в указанное время был главой Дайгакурё, столичной школы чиновников.

Когда сравнивали китайские стихи и японские песни на тему “Осенний путь горными тропами”, Тёмэй написал:

"Непрошено
На рукаве моем сверкает
Лунный свет.
Должно быть, слёзы?
В печали Уцу перевал".

(Перевод Торопыгиной)
В переводе И.А. Борониной эта песня звучит несколько иначе:

"Я не просил Луну
Светить мне на рукав.
Быть может, это слёзы,
Обильно увлажнившие его,
Пока по горным тропам Уцу я шёл?"

Тэйка на эту же тему представил своё видение темы:

"Наверно, там, в столице,
Готовятся сейчас к зиме.
А я по горным тропам Уцу
Шагаю, раздвигая плющ
И смахивая иней с рукавов".

(Перевод И.А. Борониной)

Обе эти песни были включены в состав антологии “Синкокинвакасю”, а всего в её состав вошли восемь песен с турнира “Гэнкю сиика авасэ”.
В 1205 году состоялась презентация антологии “Синкокинвакасю” и прошёл торжественный банкет в честь этого события, однако редактирование самой антологии продолжалось ещё несколько лет.

На этом я заканчиваю обзор истории японских поэтических турниров, затронув период от создания антологии “Кокинсю” до составления антологии “Синкокинсю”. Разумеется, история японских поэтических турниров на этом не заканчивается, она знает периоды упадка и расцвета этого вида поэтического искусства, но со временем стали появляться новые виды поэзии, так что в чистом виде такие турниры, где поэты состязались только в составлении песен вака, постепенно сошли на нет.

Хотя в 1215 году состоялось поэтическое собрание “Кэмпо саннэн дзюгацу нидзюёкка дайри мэйсё хякусю” (“Сто песен на тему мэйсё, сочинённых в 24-й день 10-й Луны третьего года Кэмпо”). Император Дзюнтоку (1197-1242, правил 1210-1221) пригласил 11 известных поэтов для сочинения песен на темы “мэйсё” - знаменитых мест. Среди участников собрания были Тэйка, Иэтака, Тосинари Кё-но Мусумэ и другие известные поэты. Распределение тем для песен на этом турнире тоже было вполне традиционным: “Весна” (20 песен), “Лето” (10 песен), “Осень” (20 песен), “Зима” (10 песен), “Любовь” (20 песен), “Разное” (20 песен).

В заключение этого цикла очерков приведу автобиографическую песню, составленную Тэйка в 1232 году для турнира “Кампаку садайдзинкэ хякусю” (“Сто песен из дома канцлера“):

"Отца
Недостижимо высокие
Свершения
На Пути поэзии
Превзошел обитатель Ваканоура".

(Перевод Торопыгиной)
В этой песне поэт считает, что своими достижениями на служебном и поэтическом путях он превзошёл отца. Посмотрим, насколько он прав...

Фудзивара-но Тосинари (Сюндзэй, 1114 — 1204) достиг третьего придворного ранга и был единоличным составителем седьмой императорской антологии “Сэндзайсю” или иначе “Сэндзайвакасю” (Собрание японских песен за тысячу лет), над составлением которой он работал с 1183 по 1188 годы по приказу экс-императора Госиракава-ин (1125-1192, правил 1155-1158). В различных императорских антологиях помещены 422 его песни.

Фудзивара-но Тэйка (Садаиэ, 1162-1241) достиг второго придворного ранга и был одним из главных составителей восьмой императорской антологии “Синкокинвакасю”. Кроме того, в 1231 году по приказу императора Гохорикава (1212-1234, правил 1221-1232) Тэйка приступил к составлению девятой императорской антологии “Синтёкусэнсю” (“Новая императорская антология”); эту работу он закончил в 1235 году.
Но этими работами достижения Тэйку в области поэзии не ограничиваются. Среди его работ стоит отметить выдающийся сборник “Хякунин иссю”, а также две антологии - “Тэйка дзиттай”, над составлением которой он работал в 1207-1213 годах и в которую вошли песни, исключённые из состава “Синкокинвакасю”, и “Тэйка хатидай сё”, в состав которой он включил 1811 песен из первых восьми императорских антологий.
Очень ценным источником различных сведений является дневник-трактат “Майгэцуки” (“Мэйгэцуки” или “Мэйгэцусё”), который Тэйка вёл на китайском языке с 1180 по 1241 год.
В различные императорские антологии включены 467 его песен, а его личная антология “Сюигусо” состоит из из более чем 3500 песен.

Так что сын во многом превзошёл отца, но хвастать этим, по-моему, не следовало. Однако, Восток - дело тонкое.

[Yorik]

Сайгё: несколько страниц из жизни великого японского поэта

Сайгё (1118-1190) ― один из величайших японских поэтов эпохи Хэйан (794-1185); до пострига в монахи в 1140 (или 1142) году носил имя Сато (Фудзивара) Норикиё.
О жизни поэта сохранилось множество сведений и анекдотов, но достоверность многих из них вызывает некоторые сомнения. Первый вариант собрания сведений о Сайгё (в основном, легендарных) появился уже в середине XIII века и назывался “Сайгё-моногатари эмаки”. Работа японских филологов над этим жизнеописанием продолжалась до XVIII века, когда известный художник Таварая Сотацу (1570-1643) создал свою иллюстрированную версию биографии Сайгё.
Следует помнить о том, что существуют и другие жизнеописания Сайгё.


Сто стрел

Считается, что в служилом роду Сато искусство стрельбы из лука передавалось от поколения к поколению, также как и основы воинского искусства. В “Сайгё-моногатари” написано:

"... о его ловкости в упражнениях воинских слава шла по всему миру. Он учился мастерству “сто стрел ― сто попаданий” у Ян Ю, а тайны военного искусства постигал по книге Чжан Ляна “Три стратегии”".

Ян Ю ― имеется в виду древний воин, живший в VI веке до Р.Х. По легенде он попадал со ста шагов в ивовый листок. Сыма Цянь (135-86 гг. до Р.Х.) в своих “Исторических записках” говорил:

"В Чу жил Я Ю-цзи очень искусный в стрельбе из лука. Стреляя на расстоянии ста шагов от ивы, он на сто выпущенных стрел имел сто попаданий".

Чжан Лян (262-186 гг. до Р.Х.) - знаменитый китайский военачальник и стратег династии Хань. С его именем связывают знаменитый трактат “Три стратегии Хуан Ши-гуна”, но достоверно авторство трактата пока не установлено. По другому переводу, эта книга называлась “Военное искусство Тай гуна”.


Светлячки и снег

Кроме того, Норикиё с молодых лет проявил “склонность к изящной словесности”. Он тщательно изучал старинные рукописи, “как говорится, собирал светлячков и снег, дабы просветить разум свой”; также Норикиё делал успехи и в музыке.

Выражение “собирал светлячков и снег” восходит к именам двух учёных, Че Иня и Сунь Каня, живших в эпоху империи Восточная Цзинь (316-420), и означает высшую степень прилежания в изучении наук.

В “Троесловии” говорится, что Чэ Инь происходил из очень бедной семьи, у которой даже не было денег на масло для лампы. Днём юноше приходилось много трудиться, так что вечером на чтение книг времени до наступления темноты почти не было. Однажды юноша поймал несколько десятков светлячков, посадил их в шёлковый мешочек и убедился, что при таком освещении он может читать книги. С тех пор Чэ Инь прочитал много книг, что помогло ему стать образованным человеком, сделать успешную карьеру и стать высокопоставленным чиновником.

Но светлячки водились только летом, а Сунь Кан нашёл источник света зимой. Однажды зимней ночью он обнаружил, что какой-то свет проникает сквозь трещины в окне. На улице он обнаружил, что снег отражает сияние луны, и на улице намного светлее, чем дома. Одевшись потеплее, Сунь Кан стал выносить свои книги из дома и читать их. Благодаря своим стараниям, он тоже стал знаменитым учёным и получил высокую должность.
Так что выражение о высоком трудолюбии должно звучать как “свет от собранных светлячков и свет, отражаемый снегом” - всего четыре иероглифа.


Первые мысли об уходе

Однажды император Сутоку посетил дворец экс-императора Тоба, чтобы полюбоваться новыми картинами на перегородках.
Император пришёл в восторг от увиденного и призвал четырёх поэтов, чтобы они сложили по одной песне на темы этих картин.
Поэты выполнили это поручение, но Норикиё поднёс императору целых десять песен. Государь был так доволен этими песнями, что поручил двум лучшим каллиграфам написать эти песни рядом с изображениями.
Норикиё получил очень ценные награды. Император пожаловал ему парчовый мешок с мечом по имени “Утреннее солнце”.
Кроме того, из покоев императрицы ему пожаловали пятнадцать одежд. Все придворные были поражены и провожали его завистливыми взглядами, когда он покидал дворец с наградами.

Когда Норикиё пришёл домой, то его встретили ликующие домочадцы, предвкушающие будущее благополучие.
Сам же поэт подумал:

"Забота о славе и преуспеянии уводит человека по дурному пути, а чада и домочадцы ― путы, не дающие подняться над жизнью и смертью... Можно ведь наоборот, воспринимать всё это как наставления того, кто ведёт меня к доброму знанию".

Сутоку (1119-1164) ― император 1123-1141.
Тоба (1103-1156) - император 1107-1123.


Смерть Нориясу и прошение об отставке

Одной из причин, побудивших Норикиё принять постриг, была внезапная смерть его близкого друга Сато Нориясу, который был всего на два года старше поэта. Однажды вечером они возвращались домой со службы и Нориясу заговорил о суетности этого мира:

"Вот и мы теперь осыпаны государевыми милостями и увенчаны славой. Но в последнее время всё происходящее вокруг почему-то кажется мне сном, призраком. Можно ли ждать завтрашнего дня только потому, что ты жив сегодня? Ах, вот бы отыскать хоть какую-нибудь опору! Уйти из дома, сменить обличье и поселиться где-нибудь в горах..."

Норикиё удивился:

"Но откуда у тебя такие мысли?"

Они прослезились, а потом Нориясу попросил друга утром пораньше заехать за ним.
Однако утром Норикиё возле дома Нориясу узнал о внезапной смерти друга ночью во сне.
Норикиё был ошеломлён и машинально прочитал стихи рано умершего поэта Фудзивара-но Ёситака (953-974):

"Утром идёшь по миру, сияя румянцем щёк,
А вечер настанет ― кости твои белеют на пустыре".

Кроме того,

"перед ним возник образ рыбы на мелководье, мысли устремились к быку, влекомому на бойню..."

Это ведь образы неотвратимой скорой смерти.
Норикиё собирался сразу же подать в отставку, но потом решил немного подождать, чтобы ещё раз увидеть Светлейший лик.


Промедление

Когда Норикиё сказал экс-императору Тоба о своём желании уйти в отставку и принять постриг, тот лишь промолвил:

"Слишком уж неожиданная просьба".

Такой разговор состоялся весной, и Норикиё сочинил по этому поводу стихи:

"Потеряло покой
Сердце, в небе блуждает
Дымкой весенней...
Но вот решимость пришла -
Не останусь я в этом мире".

Однако всё какие-то дела мешали нашему герою свершить задуманное.


Жёсткий уход от мира

Но вот в середине осени, когда ярко светила луна и уныло стонал ветер, Норикиё пришёл домой, и встречать его радостно выбежала любимая четырёхлетняя дочка.
Увидев ребёнка, Норикиё подумал:

"А ведь это из-за неё я до сих пор и медлил, не решаясь принять постриг. Не зря говорят, что правитель Шестого Небесного мира [Паринимитравашавартин], для того чтобы помешать смертным стать Буддой, связывает их путами любви к жене и детям, воздвигая таким образом преграды на их пути к просветлению... Вот он, мой враг, передо мной, и я сделаю первый шаг к тому, чтобы разорвать путы, привязывающие меня к миру страданий".

После этого Норикиё безжалостным пинком ноги так отбросил дочку, что она свалилась с галереи и заплакала. Хотя у Нарикиё и было тяжело на душе, он сделал вид, что ничего не заметил и прошёл в дом. Слуги и домочадцы удивлялись, почему хозяин так поступил, и только жена, знавшая о намерении мужа, молча смотрела на плачущую дочь.

Норикиё после этого с печалью произнёс:

"Пусть исчезла роса,
Она заблистает снова
Жемчугом светлым.
А мне не на что уповать
В этом суетном мире".

После объяснения с женой о принятом им решении, Норикиё сам срезал свои волосы, бросил их в домашней молельне и вышел из дома.
На рассвете он пришёл к знакомому отшельнику и принял наконец постриг. Вначале он взял имя Энъи, но немного позже стал подписывать свои литературные произведения Сайгё, что значит “Идущий к Западу”.
Вместе с Нарикиё постриг принял и его старый друг Минамото Суэмаса (?-1193), который принял имя Сайдзю, “Пребывающий на Западе”.
Сайдзю долго сопровождал Сайгё в его дальнейших странствиях.


Песни о любви

Я не буду, да и не смогу, подробно освещать все странствия Сайгё, расскажу, например, о встрече поэта с Фудзивара-но Хидэхира (1122-1187), с которым вы уже сталкивались в моих рассказах о доме Тайра.
Сайгё и Хидэхира были дальними родственниками, но Хидэхира в это время уже подчинил себе две провинции, Дэва и Муцу, а сам жил в городе Хираидзуми. Вот в этот город и пришёл Сайгё, и Хидэхира уважительно его принял. Они часто и подолгу беседовали, и однажды Хидэхира попросил Сайгё принять участие в организованном им мероприятии — сочинении местными жителями ста песен о любви.
Довольно обычное для средневековой Японии дело.
Сайгё сначала отказался, но потом вспомнил свой сон на побережье Тисато (провинция Кии на острове Хонсю),

"где он провёл ночь на изголовье из трав",

и одна за одной написал несколько песен, которые затем передал Хидэхира.
Когда Сайгё решил идти дальше, Хидэхира очень просил поэта остаться у него хоть на несколько лет, но тот подумал и ответил:

"Не будет в этом пользы".

Для пояснения эпизода со сном Сайгё на берегу Тисато придётся рассказать другую версию появления этих песен о любви.
Монах Сюнъэ-хоси (1113-1191) из монастыря Тодайдзи с 1156 года в течение двадцати лет проводил в своей хижине в Сиракава поэтические собрания “Каринъэн”, в которых участвовали многие знаменитые поэты того времени. Однажды один из участников этих собраний, монах Торэн (?-1181), предложил другим участникам написать сто стихотворений о любви.
Сайгё вначале отказался, но позже по дороге в Кумано он заночевал в рыбацкой хижине на побережье Тисато. Ему приснился Сюнъэ, который сказал:

"Жаль, что ты отказался. Японская песня — единственное, что сохранилось неизменным с древних времён".

Когда Сайгё проснулся, он написал несколько песен на заданную тему и отослал их Сюнъэ.


“Парчовое деревце”

Одна из любовных песен Сайгё звучит так:

"Сегодня впервые
Поставил “парчовое деревце”
У твоих ворот.
Хоть тысячу раз поставлю,
А встречи с тобой дождусь!"

“Парчовое деревце” представляло собой пучок из веточек длиной около 30 см и раскрашенных в пять цветов. В северных провинциях средневековой Японии существовал такой обычай: если мужчина хотел вступить в связь с какой-то женщиной, то он ставил такое “деревце” возле входа в её дом. Если дама была согласна встречаться с этим мужчиной, то она вносила это “деревце” в дом; в противном случае “деревце” оставалось на месте.
Но даже получив отказ, мужчина мог добиться расположения этой дамы, если ставил возле её дома подряд тысячу таких “парчовых деревцев”.


Судьба жены и дочери Сайгё

Судьбы жены и детей Сайгё после принятия им пострига достоверно не известны.
Известно, например, только монашеское имя его сына — Рюсэй. И только.

О двух женщинах легенды сообщают немного больше. Известно, что за время отшельнической жизни Сайгё дважды посещал столицу Хэйан-кё (позднее Киото) — в 1149 и в 1187 годах. Скорее всего события, о которых я расскажу ниже, произошли во время второго посещения столицы, но легенды со временем обращаются очень свободно... Возможно, Сайгё посещал столицу и в другие годы.

В столице Сайгё узнал от одного старого знакомого о дальнейшей судьбе жены и дочери:

"Вскоре после того, как вы оставили дом свой, ...ещё год или два они жили вместе. Потом девочку удочерила... дама по прозванию Рэйдзэй, и лелеяла её как только могла".

О своей бывшей жене Сайгё узнал, что она

"поселилась у подножия гор Коя, в месте, которое называется Амано, где и проводила дни в служении".

Однако за последние несколько лет знакомый Сайгё ничего о ней не слышал.

Дочь Сайгё в это время определили в прислужницы знатным новобрачным, но она всё время

"твердит, что хочет посвятить себя служению".

Когда Сайгё получил возможность увидеться с дочерью, та расплакалась, а отшельник спросил:

"Готова ли ты следовать моим наставлениям?"

Та ответила:

"Ты ведь мой отец. Как я могу тебе прекословить?"

Сайгё дал дочери пространные наставления, которые закончил так:

"Стань же монахиней и посвяти себя заботам о грядущем, поселившись вместе с матерью. Если я попаду в Чистую землю [будды Амитабхи (Амиды)], то выйду тебе навстречу".

Дочь сказала, что она сама уже давно об этом подумывала.

На следующий день Сайгё организовал пострижение своей дочери, которое сопровождал длительными рассуждениями. В конце церемонии Сайгё сказал, что они больше не увидятся, и посоветовал ей отправиться в Амано к матери, чтобы "вместе идти по Пути, указанному Буддой".
Дочь поблагодарила отца за то, что ей наконец удалось принять постриг, так как

"поскольку я женщина, то слишком многое не позволяло мне выполнить моё желание".

Со слезами дочь удалилась.
Долго блуждала дочь Сайгё, пока смогла найти хижину своей матери. Наконец они встретились:

"Стали жить вместе, коротая время в беседах о прошлом и в служении".

Согласно другим легендам, жена Сайгё приняла обет молчания, так что о чём они могли беседовать...
Мать вскоре после этой встречи тихо угасла, а дочка дожила до Восьмой луны Первого года Сёдзи, то есть до 1199 года.


Горная хижина

На пятидесятом году своих скитаний Сайгё подумал:

"Когда человек живёт в этом мире, у него дённо и нощно возникает множество разнообразных желаний и мыслей. Дабы покаяться в своих прегрешениях и очистить “шесть корней” (пять органов чувств и сознание), я встал на путь японских песен, и эти песни в тридцать один слог не сходили с уст моих. Именно они и помогали мне избавиться от дурных помыслов и продвигаться по пути, указанному Буддой".

Возле монастыря Сориндзи в Восточных горах, он сплёл себе хижину, в которой коротал дни и ночи, ожидая прихода Просветлённого.


Смерть Сайгё

Возле своей хижины он посадил вишню, и выпало так, что день её цветения совпал с днём Успения Шакьямуни, то есть на пятнадцатый день второго месяца по лунному календарю.
Думая о своих будущих перерождениях, Сайгё сказал:

"Вот желанье моё:
Умереть под цветущими вишнями
Весенней порою
В тот же день полнолуния
Второй луны “кисараги”".

Всё так и случилось.
Правда, в "Сайгё-моногатари" говорится, что Сайгё отправился в Западную землю на Пятнадцатый день Второй луны Девятого года Кэнкю, то есть в 1198 году, а на самом деле Сайгё скончался на Шестнадцатый день Второго месяца Первого года Кэнкю, то есть в 1190 году.


Признание

В 1201 году экс-император Готоба-ин приказал составить антологию, получившую название “Синкокинвакасю”. Работа над составлением данной императорской антологией завершилась в 1221 году, и в неё вошли 98 стихотворений Сайгё.
В период составления антологии Готоба утверждал:

"Сайгё — вот кто поэт по рождению. Напрасно стали бы подражать ему поверхностные стихотворцы. Нет слов, чтобы выразить, каков мастер был Сайгё!"

С экс-императором был солидарен известный поэт Садаиэ, который был главным составителем стихотворений для антологии:

"Сайгё и Дзиэн творили (выпевали) стихи, другие их сочиняли (составляли)".

Император Го-Тоба тэнно (1180-1239) - правил 1183-1198.
Фудзивара-но Тэйка (1162-1241) — известен и как Фудзивара Садаиэ; известный поэт и филолог; составитель антологий “Синкокинвакасю” и “Хякунин иссю” (“Сто стихов ста поэтов”); Тэйка — это китаизированное чтение иероглифов, составляющих японское имя Садаиэ.
Дзиэн (1155-1225) - японский поэт и историк.