2 ответов в теме

[Yorik]

Краткая биография

Альберт Артурович Иедлинский (1813-1878) был побочным сыном графа Артура Яновича Потоцкого (1787-1832). Граф Потоцкий и князь Михаил Семёнович Воронцов (1782-1856, наместник на Кавказе 1844-1854), были женаты на родных сёстрах Браницких, Софье Ксаверьевне (1790-1879) и Екатерине Ксаверьевне (1792-1880) соответственно.
Иедлинский официально считался сыном какого-то помещика, получил образование в венской академии Марии-Терезии и дослужился до звания обер-лейтенанта. Он довольно быстро прокутил всё наследство, полученное от графа Потоцкого и, чтобы поправить свое материальное положение записался на российскую службу.
Воронцов посодействовал службе дальнего родственника и взял его с собой на Кавказ.
Иедлинский участвовал в Даргинской экспедиции 1845 года, а потом много шалил и кутил в Тифлисе, так что Воронцов перевёл его в Моздокский казачий полк поручиком.
Молодой, красивый и остроумный человек, прекрасный наездник и храбрый воин скоро сделался общим любимцем и стал героем многочисленных историй и анекдотов. Иедлинский сделал неплохую воинскую карьеру, довольно быстро дослужился до полковника, а незадолго до смерти стал генерал-лейтенантом.

Все свои многочисленные проделки Иедлинский совершал с самым серьёзным, и даже наивным, видом, постоянно отговариваясь плохим знанием русского языка, так что очень часто к нему было трудно придраться.


Быт Иедлинского

В отличие от многих офицеров, Иедлинский жил довольно просто и скромно. Его приятель по Кавказу князь Александр Михайлович Дондуков-Корсаков (1820-1893) так описывает жилище своего товарища:

"Едлинский [так у Дондукова-Корсакова] жил замечательно просто. Я помню его помещение в станицах, где часто, даже зимой, были разбиты окна в хате. Он в полушубке, всегда с папахой на голове, валялся на разломанной койке, в углу комнаты лежали кули с овсом и запас луку; стоял разломанный самовар, несколько стаканов и всегдашний запас водки и рому, составлявший всё его хозяйство. Зато лошадь и оружие Едлинского были отличные: он был замечательным наездником и слыл даже между линейными казаками отменным джигитом".

К характеристике личности Иедлинского стоит добавить, что он постоянно носил при себе фляжку с водкой, время от времени прикладываясь к ней.


Секретное предписание

Генерал Альберт Артурович Едлинский до конца жизни плохо говорил по-русски (скорее, прикидывался).
Однажды генерал граф Николай Иванович Евдокимов (1804-1870) отправил Иедлинскому служебное предписание, но так и не получил от последнего никакого донесения.
При встрече Евдокимов спросил Иедлинского:

"Почему вы не ответили на предписание от такого-то числа по такому-то вопросу?"

Иедлинский отвечает:

"Такого предписания я, Ваше Сиятельство, не читал".

Евдокимов начинает возмущаться:

"Быть того не может! Оно было к вам отправлено с надписью “секретное”".

Иедлинский тогда начинает объяснять:

"Если это был конверт с надписью “секретное”, то я его получил и, не распечатывая, тотчас положил в полковой казённый ящик, оберегаемый часовым".

Подобный ответ заставил Евдокимова улыбнуться:

"Признайтесь, генерал, что в вашем бригадном штабе канцелярский порядок очень хромает".

На реплику начальника Иедлинский добросовестно отвечает:

"Как же ему не хромать, Ваше Сиятельство? Адъютант у меня полуграмотный, я – человек совершенно безграмотный, а единственный грамотей, писарь моего штаба, взят от меня в штаб командующего".

Секретные письма

Про секретные письма графа Евдокимова есть и другой рассказ. Евдокимов заваливал полковника Иедлинского секретными приказами о предполагаемых действиях горцев. Иедлинский аккуратно вскрывал эти письма, по своему разумению выполнял указания Евдокимова, а потом запечатывал письма.
При личном свидании Евдокимов спросил, получал ли Иедлинский его секретные письма. Иедлинский с самым серьёзным видом принёс Евдокимову все его запечатанные письма и попросил прочитать их, так как он плохо знает русскую грамоту, а доверить секретные письма никому больше не может.


Я – человек!

За какое-то упущение граф Евдокимов сделал Иедлинскому замечание перед строем. Иедлинский стал оправдываться, ещё больше, чем обычно, коверкая русский язык и размахивая при этом руками.
Евдокимов поморщился:

"Не извольте, милостивый государь, размахивать руками!"

Иедлинский гордо ответил:

"Я размахиваю руками, Ваше Превосходительство, потому что я человек. Если бы я был собакой, то размахивал бы перед вами хвостом!"

Евдокимов не нашёлся с ответом и отъехал от строя под дружный хохот всех казаков.


Милиция – в кармане

Когда генерал граф Евдокимов командовал левым флангом кавказской армии, он не держал и половины положенной милиции (местного ополчения), но получал деньги на весь штат, а излишки присваивал.
Однажды Евдокимов со штабом выехал из крепости Грозной на рекогносцировку и значительно оторвался от отряда сопровождавших их казаков. Приближённые из свиты генерала заметили ему, что он подвергается опасности вражеского нападения.
Тогда Иедлинский достаточно громко сказал:

"Не беспокойтесь, господа, у него шесть сотен милиции в кармане!"

[Yorik]

Как узнать генерала?

В 1855 году генерал Николай Николаевич Муравьёв (1794-1866), будучи наместником на Кавказе, инкогнито прибыл в Пятигорск. Генералы кавказской армии тогда носили папахи с красным верхом и красные штаны, которые ввели сравнительно недавно. Иедлинский тогда был ещё в чине полковника и командовал казачьим линейным полком, а потому тоже носил папаху с красным верхом.
Прогуливаясь по Пятигорску, Муравьёв увидел Иедлинского, присел рядом с ним и завёл беседу. Так как на его собеседнике была папаха с красным верхом, то Муравьёв постоянно повторял “Ваше Превосходительство”.
Иедлинский не выдержал и высказался в своей обычной манере:

"Позвольте вам доложить, что я не “Ваше Превосходительство”, но полковник. Теперь узнают генералов не по головам, а по жопам".

Всевидящее зерцало

Зерцалом в императорской России, помимо обычного зеркала и нравоучительных сочинений, также называлась трёхгранная стеклянная призма, “стояло”, увенчанная двуглавым орлом; по бокам за стеклом размещались указы Петра I о государственной службе. Такое зерцало, как символ законности государственной власти, должно было стоять во всех присутственных местах Российской империи.

Как полковой командир, Иедлинский был и председателем полкового управления. Разбирая какое-то дело, он вскочил со своего места и хотел поколотить одного провинившегося казака. Секретарь управления остановил его, указывая не зерцало, и доложил о неприятностях, которые могли ожидать командира в случае жалобы кляузного казака.
Иедлинский поблагодарил секретаря, укутал зерцало башлыком, "чтобы птица не видала, как он говорит", и вломил казаку как следует.
Потом снял с птицы башлык, уселся на своё место и продолжал вести дела в обычном порядке.


Зерцало и водка

Однажды Иедлинский неожиданно пришёл в полковое правление и увидел, что казачьи атаманы за присутственным столом пьют водку и закусывают перед тем же зерцалом. Иедлинский немедленно вызвал команду казаков и приказал...
перенести стол с зерцалом в ближайший трактир, а из трактира доставить в полковое правление бильярд, на который поставил водку и закуску; после этого Иедлинский стал пьянствовать вместе с атаманами.


Не успел с лошади слезть...

Однажды в воскресный вечер генерал граф Евдокимов с семьёй и всем обществом крепости Грозная слушал полковой оркестр. Вдруг из Сунджи, что в 60 верстах от Грозной, прискакал запылённый Иедлинский. Взяв у конвойного портфель, он направился к Евдокимову, окружённому дамами.
Евдокимов добродушно протянул ему руку:

"Что вы это, Альберт Артурович, не успели с лошади слезть, а уже с бумагами".

Иедлинский с наивным видом отвечает:

"Ваше превосходительство, я ведь всегда езжу в Грозную, как в нужное место".

Дамы сконфузились, офицеры расхохотались, а Евдокимов отвёл Иедлинского в сторону и объяснил ему всё неприличие сказанного. Иедлинский расстроился, в очередной раз отметил своё плохое знание русского языка и хотел удалиться, но Евдокимов успокоил его и вернул в общество.


“В виде опыта на три года”

Князь Александр Иванович Барятинский (1815-1879) с 1856 года был назначен наместником Кавказского края. Он испросил высочайшего разрешения на реорганизацию управления краем “в виде опыта на три года”. Не все офицеры и чиновники оценили необходимость новых мер.
Вскоре во Владикавказе Барятинский принимал всех кавказских военачальников и спросил Иедлинского, нет ли у него каких-либо просьб?
Иедлинский с самым серьёзным видом ответил:

"Как же, есть. Я просил бы Ваше Сиятельство приказать выдать мне заимообразно из экстраординарных сумм пять тысяч рублей, в виде опыта на три года".

Все расхохотались, а Барятинский, хоть и любил Иедлинского, позже наедине устроил ему выволочку за подобную публичную шутку.


Болезнь и оплата услуг

Была в Тифлисе жена полковника Сачинова (из рода Орбелиани), которую все любили за добрый нрав и воспитанность. Она три месяца тяжело болела и никого не принимала. Наконец, у неё собралось достаточно большое общество, зашёл, естественно, разговор о её болезни, и госпожа Сачинова пожаловалась на дороговизну лечения. По её словам, главный штаб-доктор взял с них 25 рублей только за то, что должен был провести три ночи возле постели больной.
Тут с наивным видом встревает Иедлинский:

"Что же тут удивительного? Это даже недорого, бо он главный штаб-доктор. Вот у меня жена простого фельдшера ночевала только одну ночь, и я должен был ей дать 10 рублей".

Генерал и цирюльник

Когда уже генерал Иедлинский прибыл в Тифлис, он разместился в первом этаже довольно приличного, но не слишком шикарного дома. Рядом с входом в его квартиру находилось заведение местного цирюльника. Часто посетители по ошибке заглядывали в квартиру генерала и интересовались:

"Здесь бреют?"

Иедлинскому это быстро надоело, и к очередному посетителю он вышел в шлафроке с мыльницей и кисточкой в руках. Тщательно намылив посетителя, Иедлинский вышел в соседнюю комнату и вернулся уже в генеральском мундире со словами:

"Здесь намыливают, а бриться пожалуйте к соседу моему, цирюльнику!"

Слух об этом событии моментально разлетелся по Тифлису, и генерала перестали беспокоить случайные посетители, а цирюльник неожиданно получил прекрасную рекламу.

[Yorik]

Государь Наследник на Кавказе

Самая знаменитая проделка Иедлинского, тогда ещё полковника, связана с поездкой Великого Князя Александра Николаевича (будущего императора Александра II, а пока только Государя Наследника) на Кавказ в 1850 году. Наследник собирался осмотреть всю Лабинскую линию до Зассовского укрепления, и часть пути его сопровождал Иедлинский со своими казаками. Из-за жары и быстрой езды под казаками пало много лошадей, а быстро ехали из-за того, чтобы побыстрее провезти Наследника и избежать столкновений с горцами.
Полностью избежать этого не удалось, так как во время проезда поезда Наследника на кордоне Иедлинского горцам удалось уничтожить пикет из трёх казаков.

Генерал граф Евдокимов был против поездки Наследника по Лабской линии, так как узнал, что местные жители собираются подавать Александру Николаевичу многочисленные жалобы на притеснения и вымогательства со стороны Евдокимова. Поэтому Евдокимов доложил князю Михаилу Семёновичу Воронцову (1782-1856, наместник на Кавказе 1844-1854), что горцы собрали большие силы для атаки на поезд Государя Наследника. Воронцов поверил Евдокимову и доложил Наследнику об изменении дальнейшего маршрута следования, к большому неудовольствию Великого Князя.

Наследник с сопровождающими лицами из укрепления Темиргоевское поехал прямой дорогой на Кубань до укрепления Прочные Окопы, а Иедлинский сразу же стал собирать войска с Лабской линии. Затем, переправившись вместе с артиллерией через Лабу, он стал обстреливать лес, в котором не было ни одного горца, и повёл своих казаков в атаку на “противника”. После таких манёвров Иедлинский вернулся в станицу и устроил угощение для всего войска.

На следующий день Иедлинский отослал Евдокимову рапорт о разбитии им неприятельского войска, причём в рапорте указал гибель трёх казаков (помните, в пикете) и всех лошадей, павших под казаками во время сопровождения Государя Наследника. Иедлинский всего лишь хотел, чтобы казна оплатила казакам стоимость павших лошадей: ведь лошади эти были собственностью казаков, и вознаграждение они могли получить только за лошадей, павших в сражении.
Всё прошло хорошо, деньги на лошадей были получены и розданы казакам. Примерно через год один из прапорщиков Ставропольского пехотного полка подал Воронцову донос на Иедлинского, в котором описал истинное положение вещей.

Для расследования дела из Ставрополя прибыла особая комиссия под председательством жандармского полковника Никанора Ивановича Юрьева.(1807-1878). Евдокимов резко выступил против Иедлинского и потребовал строго наказать виновного. Казалось, что Иедлинскому не избежать суда, но не так прост был наш герой.

Незадолго до прибытия Юрьева, он собрал своих казаков и велел им на вопросы комиссии говорить только правду, а затем стал потихоньку попивать водочку, ожидая следствия.
Юрьев, который хорошо знал Иедлинского, предложил обвиняемому 22 вопросных пункта, где пункт 1-й выглядел так:

"Какую партию такого-то числа Ваше Высокоблагородие сочли нужным атаковать на левом берегу Лабы?"

Иедлинский сразу же написал:

"Ту же самую, которая по донесению генерала Евдокимова князю Воронцову, а сего последнего Государю Наследнику, намеревалась атаковать поезд Его Высочества".

Иедлинский отнёс этот ответ Юрьеву и поинтересовался, писать ли ему ответы на остальные вопросы.
Юрьев был так поражён полученным ответом, что немедленно выехал в Прочные Окопы для консультаций с графом Евдокимовым.
Следствие по этому делу более не возобновлялось, Иедлинскому не сделали даже никаких замечаний, но, на всякий случай (подальше от старых товарищей), перевели на левый фланг Кавказской линии командиром Сунженского полка.