2 ответов в теме

[Yorik]

Губернатор И.А. Толстой

Пять лет губернатором Казани пробыл граф Илья Андреевич Толстой (1757-1820), родной дед Льва Николаевича Толстого.
Илью Андреевича современники характеризовали как доброго, но слабовольного и не слишком далёкого человека. Он так распустил своих подчинённых, что Казанская губерния буквально стонала от различных злоупотреблений — от взяточничества до казнокрадства и самодурства.
В 1819 году в Петербург поступил донос от губернского предводителя дворянства Г.Н. Киселёва, в котором Толстой обвинялся в бездействии, казнокрадстве и многочисленных упущениях по службе.
Так как к тому времени из-за огромных долгов графа имения Ильи Андреевича уже были описаны, то делу был дан ход.
В феврале 1820 года в Казань прибыла сенаторская ревизия, которая отстранила губернатора от должности с запретом покидать город и учредила временную комиссию для расследования злоупотреблений и устранения их последствий.
И.А. Толстой не вынес такого позора и через месяц скончался.

Комиссия же под председательством сенатора Владимира Юрьевича Соймонова (1772-1825), который оставался в Казани в качестве генерал-губернатора, работала до середины 1825 года. Это противоречит многочисленным утверждениям почитателей рода Толстых о том, что комиссия прекратила свою деятельность вскоре после смерти И.А. Толстого из-за необоснованности обвинений в адрес графа.


Пётр I и купец Михляев

Пётр I посетил Казань в мае 1722 года и остался очень недоволен работой местной казённой суконной фабрики. Император тогда останавливался в доме купца Ивана Афанасьевича Михляева (1667-1728), ознакомился с работой его суконной фабрики и был очень доволен увиденным. В результате Пётр I решил передать казанскую суконную фабрику Михляеву, но рескрипт об этом был подписан императором только в июне 1724 года после его возвращения из Персидского похода.
Михляев, узнав о решении императора, бухнулся на колени и поклялся построить недалеко от своего дома на свой счёт собор в честь апостолов Петра и Павла. Строительство собора было завершено уже после смерти императора в 1726 году.


Казанское Адмиралтейство

Ещё в 1718 году по решению Петра I в Казани было образовано Адмиралтейство, просуществовавшее 112 лет и поставившее только для Каспийского флота около 400 различных судов.
Принимая решение о создании Казанского Адмиралтейства, Пётр I учитывал то, что в Казани и так строится множество судов, а также богатство этого края лесными материалами.
Прибыв в Казань в 1722 году, "саардамский плотник" лично всё осмотрел своим опытным глазом и вникал во многие мельчайшие детали. Так царь осмотрел запасы лесоматериалов, проверил все отчётные ведомости и дал ряд советов по обеспечению сохранности запасённых лесоматериалов.


50 лет Петру I

Следует отметить, что именно в Казани Пётр I отпраздновал своё пятидесятилетие. Все издержки по организации торжества, угощению гостей и войска приняли на себя братья Строгановы, Александр (1698-1754), Сергей (1707-1756) и Николай (1700-1758) Григорьевичи, которые в том же 1722 году стали баронами за заслуги их предков.


Екатерина II и Н.Н. Кудрявцев

Екатерина II посетила Казань в мае 1767 года, но особенно интересными событиями этот визит не был отмечен. Да, императрица очень деликатно разрешила конфликт между губернатором и прокурором. И это всё.
Другой интересный момент связан с посещением императрицей Богородицкого монастыря. Она прослушала там обедню, по окончании которой приложилась к иконе Божьей Матери и возложила золотые коронки с бриллиантами на эту чудотворную икону и на образ Спасителя.
В воротах монастыря императрицу встретил петровский ветеран Нефёд Никитич Кудрявцев (1676-1774), который был когда-то вице-губернатором Казани, а в начале правления Екатерины II вышел в отставку в звании генерал-майора.
Кудрявцев был родственником братьев Паниных по женской линии, поэтому Екатерина II описывает эту встречу в письме к Никите Ивановичу Панину (1718-1783):

"Скажите Вашему брату, что я была в здешнем девичьем монастыре, где у ворот встретил меня его дедушка Кудрявцев и так мне обрадовался, что почти говорить не мог. Я остановилась и начала с ним говорить; он мне сказывал, что очень слаб и почти слеп, и так как он всё подвигался головою, чтобы меня видеть, то и я гораздо к нему подвинулась, чем он казался весьма довольным. Он уже не ходит, ни одеваться не может — его водят".

Кудрявцев подарил императрице цуг вороных лошадей, а императрица одарила его табакеркой.
Через семь лет пугачёвцы взяли Казань и жестоко умертвили дедушку Кудрявцева.


Конфуз с императором

В мае 1798 года император Павел I посетил Казань. Он прибыл туда из Свияжска на специальном катере, выделенном для Его Высочества казанским адмиралтейством.
24 мая этот катер вошёл в речку Казанку и направился к пристани, выстроенной близ Тайницкой башни казанского кремля. На пристани собрались все власти города, но тут случился конфуз — катер, построенный для плавания по Каспийскому морю, сел на мель. Пришлось императору и сопровождавшим его лицам перебираться на берег в простой лодке.


Павел I о Казани

Император Павел был настолько доволен посещением Казани, что публично заявил:

"Ему было сказано о народе Казани, что — грубый, но он, напротив, нашёл много обходительных и просвещённых, а паче дам: и в самой Москве таковых мало находил..."

[Yorik]

Николай I в университетской клинике

При посещении университетской клиники в Казани (1836 год) император Николай Павлович поинтересовался:

"А где же у вас больные?"

Последовал ответ:

"Их нет, Ваше Императорское Величество..."

Император удивился:

"А отчего так?"

Отвечают:

"По случаю каникулярного времени..."

Николай расхохотался:

"Вот как! Стало быть, у вас и для больных каникулярное время полагается!"

Сперанский о профессоре Фуксе

Михаил Михайлович Сперанский (1772-1839) останавливался в Казани 17 февраля 1821 года по пути из Сибири, где он был генерал-губернатором с 1819 года, в Петербург. Осмотрев университет, Сперанский в тот же день выехал в Пензу.
Однако за время пребывания в Казани он успел нанести визит профессору Карлу Фёдоровичу Фуксу (1776-1846), который произвёл на него очень хорошее впечатление. В своём дневнике Сперанский записал:

"Профессор один, Фукс - чудо! Многообразность его познаний. Страсть и знание татарских медалей. Знания его в татарском и арабском языке. Благочестивый и нравственный человек. Весьма деятелен. Большое его влияние на татар по медицине".

Пушкин в Казани

Вечером 7 июня 1833 года профессора К.Ф. Фукса посетил А.С. Пушкин, который в своей "Истории Пугачёвского бунта" вспоминает профессора как

“человека столь же учёного, как и любезного и снисходительного”,

и которому он

“обязан многими любопытными известиями касательно эпохи и страны, здесь описанными”.

Евгений Абрамович Боратынский (1800-1844), у которого Пушкин познакомился с Фуксом, возил его и к старому купцу I-ой гильдии Леонтию Филипповичу Крупенникову (1754-1839), который некоторое время был в плену у Пугачёва и ещё хорошо его помнил.


Александр Дюма в Казани

В 1858 году Казань посетил Александр Дюма-отец, который держал себя довольно странно. Он поселился на окраине города, в Адмиралтейской слободе, и всё время носил костюм русского ополченца.
На недоумённые вопросы француз бесцеремонно заявлял, что он

"оставил свой европейский костюм в последнем европейском городе — Петербурге".

Тем не менее, казанское общество весьма дружелюбно относилось к известному писателю. Когда Дюма пригласили на охоту, он настрелял много зайцев и по этому поводу сострил, что

"даже зайцы в Казани очень дружелюбны".

“Страна варваров” (отношение к иностранным профессорам)

Казанский университет был создан по указу Александра I в 1804 году и принял первых студентов в феврале 1805 года, однако на первых порах отношение местных властей даже к профессорам университета было просто ужасным.
В 1806 году профессор Максимилиан Сторль (1761-1813) жаловался на грубость частного пристава Потто. Этот частный пристав был тогда членом комиссии “по разбору иностранцев” [из-за войн с Наполеоном] и обходился с профессором

"как с бродягой, как с последним мальчишкой от мастерового".

Тот же Сторль в 1807 году жаловался на одного казанского квартального, который, расквартировывая в городе войска, вторгся в дом профессора, выломав дверь и разбив палкою голову повару. Когда же Сторль заявил, что его квартира, как профессорская, свободна от постоя, квартальный закричал:

"А хоть бы сам дьявол здесь квартировал, - я тут господин и хозяин. Хочу и приказываю!"

Стоит ли удивляться тому, что приезжие немецкие профессора называли Казань “страной варваров”.


Первые годы Фукса

Так и упоминавшийся выше профессор Фукс, приехав в Казань, говорил, что они нашли здесь “почти дикарей”.
Позднее Фукс так описывал первые годы казанского университета:

"Вообще, наше учёное сословие было тогда в ужасном пренебрежении: хотя место ординарного профессора считалось в VII классе [т. е. надворный советник], но нам запрещено было писаться в этом чине. Все обращались с нами крайне грубо; бывший казанский комендант Есипов говорил мне ты, будучи едва знаком со мною. Губернатор, принимая меня, никогда не сажал, никогда не приглашал к себе на обед или на вечер. В первый раз я начал пользоваться уважением при губернаторе графе Толстом".

[Yorik]

Сжигающая страсть

Рассказывают, что дочь Казанского губернатора князя и генерал-аншефа Платона Степановича Мещерского (1713-1799) однажды сожгла почти весь город. Молодая княжна завела себе любовника из дворни, симпатичного и здорового мужика, которого её отец сделал лакеем. Ласки любовников подсмотрели ещё несколько мужиков, и сплетня об этом грозила распространиться по всему городу, губя репутацию княжны.
Княжна Мещерская выделила своему любовнику некоторую сумму денег, чтобы он отвёл соглядатаев в кабак и напоил их там, пригрозив карами за разглашение их тайны. Но этого княжне показалось мало, она подпёрла дверь кабака бревном и подожгла его со всех четырёх сторон. День был ветреный, огонь быстро перекинулся на соседние дома и строения, так что в скором времени значительная часть Казани превратилась в пепелище.
Известно, что у князя было три дочери: Прасковья, Анастасия и Наталья. Есть сильное подозрение, что в данной истории речь идёт о княжне Наталье.


Попечитель Магницкий

Самая мрачная страница в истории Казанского университета связана с деятельностью Михаила Леонтьевича Магницкого (1778-1855), который прибыл в Казань в 1819 году в качестве ревизора университета с правами попечителя.
Магницкий быстро обвинил администрацию университета в растрате казённых денег и в безбожности преподаваемых наук. Он писал министру:

"Казанский университет, нарушивший коренные обязанности свои, и тем, в продолжение нескольких лет, разодравший грамоту, ему дарованную... по непреложной справедливости и по всей строгости прав — подлежит уничтожению".

Магницкий предложил два вида уничтожения казанского университета:
1) в виде приостановления университета;
2) в виде публичного его разрушения.
Сам Магницкий склонялся ко второму варианту решения проблемы, однако император Александр I и Главное управление училищ не одобрили подобные меры этого ретивого ревизора. Однако необходимость преобразования деятельности университета в Петербурге посчитали совершенно обоснованной и поручили это дело самому Магницкому, назначив последнего попечителем Казанского округа.


“Благочестивый” попечитель

Магницкий был убеждён в необходимости искоренения вольнодумства в университете и преподавании всех предметов на основах православия. Сразу же после своего назначения Магницкий уволил 11 профессоров, потом последовали новые увольнения.
В своей деятельности Магницкий дошёл до того, что потребовал вообще прекратить преподавание философии в университете; однако в Петербурге эта инициатива поддержки не нашла.
После вступления на престол императора Николая Павловича новая ревизия констатировала полный упадок Казанского университета и обнаружила огромную растрату казённых денег, которую произвёл этот “благочестивый” попечитель. Магницкий был сразу же отстранён от должности попечителя, на его имения наложен секвестр, и больше на государственную службу он не привлекался.


Преподавание наук по Магницкому

В качестве примера дадим указания, сделанные Магницким в отношении преподавания некоторых основных наук.
Преподаватель философии обязан все философские системы

"привести к одному началу и показать, что условная истина, служащая предметом умозрительной философии, могла заменять истину христианскую до пришествия Спасителя мира; ныне же воспитание допускается, как полезное токмо упражнения ума".

Профессор физики

"обязан во всё продолжение курса своего, указывать на премудрость Божию и ограниченность наших чувств и орудий для познания окружающих нас чудес".

Профессора врачебных наук обязаны

"принимать всевозможные меры, дабы отвратить то ослепление, которому многие из знатнейших медиков подверглись от удивления превосходству органов и законов животного тела нашего, впадая в гибельный материализм именно оттого, что наиболее премудрость Божию открывает. Студенты должны быть предостережены насчёт сего ужасного заблуждения".

Вольтер на казанской сцене

В начале XIX века в Казани славился театр, построенный помещиком и отставным гвардии поручиком Павлом Петровичем Есиповым (1768-1814).
Однажды на сцене театра давалась трагедия Вольтера “Магомет”. Такое название пьесы привлекло в театр немало татар, и всё шло нормально до тех пор, пока на сцене не появился актёр, исполнявший главную роль. Услышав имя пророка и увидев его фигуру, татары сильно заволновались, а потом часть татар с криками “Алла!” побежала из театра, а другая часть — сбросила обувь и попадала ниц, представив себе, что это настоящий Пророк, сошедший с небес и укорявший их за посещение театра.
После этого происшествия казанские татары более тридцати лет не посещали театры.


Любительские спектакли

По обычаям того времени местное общество часто устраивало спектакли своими любительскими силами, которые охотно посещались публикой.
Когда в 1845 году Лев Николаевич Толстой был студентом первого курса восточного факультета Казанского университета, он вместе со своим братом Сергеем Николаевичем (1826-1904) участвовал в двух спектаклях, которые на Масленицу того года устраивал вице-губернатор Матвей Демьянович Завелейский в пользу детских приютов. Сборы с этих двух спектаклей составили около пяти тысяч рублей.


Виновата оперетта

Весной 1867 года антрепренёр Пётр Михайлович Медведев (1837-1906) прибыл со своей очень сильной труппой в Казань, но хорошим сборам мешали представления известного цирка Гинне. Медведев нашёл очень простой выход — он поставил оперетту Оффенбаха “Орфей в аду”, и цирк был вынужден покинуть Казань, побеждённый более лёгким жанром.
Вскоре дела у Медведева пошли просто прекрасно, однако с 1868 года ведущее место в репертуаре труппы стала занимать оперетта во главе с “Прекрасной Еленой” того же Оффенбаха. Этот период деятельности Медведева в Казани привёл труппу к творческому упадку, о чём с сожалением писал Пётр Михайлович в своих “Воспоминаниях”:

"Удержать оперетку не было никакой возможности — это участь всех российских театров: оперетка — сбор, драма, в особенности Островского — пустота; в остальные три года моей аренды повторялось то же самое".

Карл Магнус Гинне (1819-1890) – руководитель труппы цирковых артистов и содержатель цирков.
Жак Оффенбах (1819-1880) – французский композитор.


Гибель театра

В ночь с 3 на 4 декабря 1874 года казанский городской театр полностью сгорел через полтора часа после окончания спектакля по комедии Грибоедова “Горе от ума”, но причину пожара установили только через год. А виноваты во всём были прогресс и русский характер.
Через несколько дней в театре должны были ввести в действие газовое освещение и по этой причине театральный ламповщик Влас подлежал увольнению. Обиженный Влас после спектакля забрался под оркестр, где был свален уголь (для улучшения звучания инструментов), облил уголь керосином и поджёг. Ни героические действия пожарных, ни умелые и активные распоряжения губернатора Николая Яковлевича Скарятина (1821-1894) не дали никакого результата. Скарятин пообещал Медведеву, что через год в Казани будет новый театр, и слово своё сдержал.
Во время пожара погиб театральный сторож, приятель этого самого Власа. Целый год Власу являлся по ночам его погибший товарищ, наконец, поджигатель не выдержал такой муки и явился с повинной. Власа судили и сослали на каторгу.


Предсказание провала театра

В новом театре Медведев собирался ставить, в основном, оперу, но по городу поползли упорные слухи о том, что здание нового театра тоже ждёт незавидная участь: одни предсказатели утверждали, что и этот театр сгорит; другие же предсказывали, что театр провалится под землю. Даже указывалась точная дата, когда должна была произойти эта катастрофа; в тот день должны были ставить “Норму” Винченце Беллини (1801-1835).
Вот как эти события описывал Медведев в своих “Воспоминаниях”:

"Публики — никого, исключая губернатора, городского головы, полицмейстера и человек 12-ти в галерее. Спрашиваю — что это значит? Говорят: разве вы не знаете, что сегодня театр провалится? Посмотрите, что около театра делается...
Выхожу на улицу, вижу огромную толпу народа в почтительном отдалении от храма Талии и Мельпомены; она в приятном созерцании ждёт момента, когда театр провалится...
Тут-то начал я понимать, что, кажется, я оперу в провинции рано затеял. А ведь юродивая напророчила правду, только с маленькою разницею: театр-то не провалился, а я, действительно, в этот сезон провалился..."