Перейти к содержимому

 


- - - - -

Чукотские войны


  • Чтобы отвечать, сперва войдите на форум
10 ответов в теме

#1 Вне сайта   Yorik

Yorik

    Активный участник

  • Модераторы
  • Репутация
    87
  • 15 232 сообщений
  • 9514 благодарностей

Опубликовано 09 Апрель 2017 - 15:58

Горячие войны холодных краёв

«Первое упоминание о чукчах в письменных источниках относится к 1641г. в связи с тем, что в районе Колымы они напали на русских сборщиков ясака (подать пушниной, собираемая с аборигенов). Стоит обратить внимание, что это была агрессия со стороны чукчей, до их территорий русские в то время ещё не дошли.»


«(...) Форпост русской власти на северо-востоке Сибири перестал существовать. Это не только свидетельствовало о прекращении боевых действий против чукчей, но и означало фактическое поражение России.»


«…В чукотском мифе о творении мира предназначением русских считается производство чая, табака, сахара, соли и железа, и торговля всем этим с чукчами. Но, по непонятой причине, русские презрели своё предназначение и стали воевать...»



Сейчас чукча в массовом сознании воспринимается прежде всего как герой русского народного фольклора, юмористический персонаж, если серьёзнее - представитель одного из "отсталых коренных народов крайнего севера"

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3785

В реальности народ чукчей представлял из себя прямо противоположный тип, нежели теперь мы привыкли думать. Чукчи были умелыми и энергичными воинами, грозой арктического побережья, где разворачивались самые северные войны человечества.

Эскимоско-чукотские войны

Берингов пролив, отделяющий побережье Азии от Америки, недостаточно широк, чтобы стать преградой для морских зверобоев. В больших байдарах, кожаные борта которых не боялись столкновения с ледяным краем, чукчи пересекали его студеные воды ради добычи и торга. Память об эскимоско-чукотских войнах крепко сохранилась в преданиях обоих народов.

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3783
http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3784
Чукотская резьба по кости

Чукчи и эскимосы встречались, чтобы торговать. Моржовые кожи обменивались на редкую здесь деревянную утварь, мех и тюлений жир. Обмен всегда носил военный характер. В одной руке всегда держалось копье. Любое недоразумение могло привести к  кровавой развязкя. Очень часто обмен проходил в виде "немого торга". Одна сторона оставляла свои товары и отходила. Представители другой стороны клали напротив нужной им вещи свои и тоже отходили. Иногда, прежде чем удавалось "договориться", приходилось делать несколько встречных предложений. Обиды множились, лилась кровь. Набегами чукчей на жителей американского побережья двигала месть. Попутно захватывалась добыча и пленники.
В тех случаях, когда война становилась затяжной и бесперспективной для обеих сторон, заключалось перемирие. Мирный договор скрепляли присягой солнцу и возмещением материального ущерба.

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3787

   Коряко-чукотские войны

Чукотско-корякские войны, окончившиеся лишь в семидесятых годах XVIII в., отличались особой жестокостью, особенно среди оленеводов. Каждое племя находилось в состоянии потенциальной вражды друг к другу. Воевали из-за оленей. Чукчи, не имевшие больших оленьих стад, как у коряков, направили все свои усилия, чтобы стать хозяевами главного богатства тундры. За пятьдесят лет войны, с 1725 по 1773 г. им удалось отбить у коряков 240 000 голов этих животных.
В том веке окончательно складывается у чукчей пастушеское оленеводство главным образом за счет насильственно отнятых стад у коряков. Многим корякам, обедневшим в войнах с чукчами, пришлось "сойти на берег" и заняться охотой и рыбной ловлей. В этой борьбе чукчи всегда были первыми. Их желание иметь стада подкреплялось воинским умением и неистощимой энергией. Отряд корякских воинов численностью в 50 человек не решался оказать сопротивление чукчам, если в их отряде было 20 бойцов. Собираясь на большие военные операции, чукчи могли выставить 200-300 бойцов. Самые большие ополчения, которые выставлялись против русских, насчитывали около 3000 человек. Первые русские путешественники отмечали, что в бой чукчи шли под грохот бубнов, на которые была натянута человеческая кожа.

Оружие и доспехи северных народов

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3789
Чукотский воин в полном вооружении: ламеллярный костяной панцирь (односторонний) с  кожаной нагрудной пластиной, деревянным наспинным щитом с одним «крылом», ламеллярным шлемом из костяных пластин, в наруче и поноже (реконструкция)

Собираясь в набег, чукчи брали основное оружие дальнего боя - лук, изготовленный из двух пород дерева: березы и лиственницы. Наконечники изготавливались из кости, клыка и камня, на тетиву шли нарезанные из тюленьей кожи ремни или сухожилия. Колчан чукчи носили удобно, как ранец, за спиной. Свои меткие выстрелы чукчи и коряки "подкрепляли", смазывая наконечники ядом. В тундре растет неказистый лютик, корень которого вполне годился для изготовления смертоносного зелья. Рана опухала, и через несколько дней человек умирал.

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3779
Чукотское защитное вооружение. Ламеллярный панцирь типа корсет-кираса из роговых пластин, связанных ремнями из кожи нерпы. Ламеллярный шлем из аналогичных пластин. Поножа и наруч (односторонние). Поножа надевалась на левую голень, налокотник – на левую руку

Защитить тело человека в бою должен был панцирь из моржовой кожи. Ровными полосами моржовая кожа опоясывала воина - нижний ряд нашивался на верхний. Панцирь расходился к низу широким раструбом, грудь прикрывала пластина из кожи сивуча.

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3780
Ламеллярный костяной панцирь эскимосов Кодьяка типа корсет-кираса (короткий); под нагрудную часть прикреплена большая кожаная пластина

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3781
Эскимосские ламеллярные корсет-кирасы из костяных пластин

Но самой "приметной" частью доспехов был щит, отброшенный за спину воина, словно он собрался подняться в воздух на дельтаплане. Спинная часть щита, состоявшая из широкой доски, обтянутой кожей, возвышалась над головой воина. Боковые "крылья" легко складывались на сгибах, закрывая в нужный момент грудь и лицо. Чтобы приводить их в движение, на крыльях были петли. Требовалось время, чтобы освоиться с панцирем, имевшем целую систему ремней, петель и пряжек. Ленточный панцирь, который чукчи называли "мэргэв", имели не все воины. Он был все-таки тяжел и неудобен, как, впрочем, и любые доспехи. Пожалуй, единственным неоспоримым удобством он обладал для убегающего - задняя часть щита надежно защищала спину и голову от стрел врага. Поэтому наиболее храбрые чукотские воины считали постыдным его носить, как явный знак трусости.

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3782
Панцирь "Мэргэв"

Легкие маневренные нарты и оленья упряжка стали основным транспортом чукотско-корякских войн в отличие от эскимосо-чукотских военных кампаний, когда к вражескому берегу десант доставляли весельные байдары. И если отряд проскакивал в стойбище врага незамеченным, схватка, как правило, была короткой. Атака проводилась на рассвете. Часть воинов на лыжах окружала ярангу и разрушала ее, выдергивая стойки жилища. Именно для этой цели и были незаменимы арканы, метко набрасывать которые чукчи или коряки умели с детства. В это же время другие копьями протыкали покров яранги, стараясь перебить всех, кто находился в спальном пологе. Остальные на полном скаку подлетали на нартах к оленьему стаду и, поделив его на части, угоняли.

   Оборонительные сооружения и крепости северных народов

Чукчи и коряки использовали нарты не только как транспорт, но и как незаменимое оборонительное сооружение. Нарты расставляли вертикально по кругу, связывая между собой накрепко ремнями. Сверху на них набрасывали моржовые кожи, закрепляя, где нужно ремнями. На пути врага вырастал "оборонительный вал", из-за которого лучники вели обстрел.

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3786

Оседло живущие на берегу моря зверобои имели возможность подойти к строительству защитных сооружений основательно. В годы войны они сооружали крепости на скалистом мысу или островках, окружая их каменным валом, по верху огораживая деревянным частоколом. Подобный форт становился просто неприступным, после того как чукчи прибегали к помощи своего местного союзника - мороза. Прием был настолько же прост, насколько и эффективен. Облитые водой скаты, покрывались ледяной коркой, становясь неприступными для врага.

    Воспитание воинов

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3774

После победы над врагом чукчи татуировали свое тело: обычай татуировать на руках изображение убитого врага очень древний. Как правило, победитель татуировал точку на задней стороне правого запястья. У опытных воинов такие точки сливались в одну сплошную линию, идущую от запястья по направлению к локтю.

Корякские и чукотские женщины носили нож, которым в случае победы врага убивали своих детей, а потом и себя. Обычай предпочтения смерти плену очень древний. В тех случаях, когда человек попадал в плен, он становился рабом.
Чукчи довольно редко применяли по отношению к пленным пытки. Но если им в руки попадал военачальник или знаменитый воин - ему приходилось туго.
Победить и спасти жизнь не только свою, но и всей родовой группы - эта задача была по плечу не только смелому, но и тренированному воину. Сама жизнь приучала действовать в экстремальной обстановке. Любимой игрушкой чукотских детей был лук, а высшей оценкой мастерства лучника - выстрел стрелы, расщепляющей воткнутый в землю прут.

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3788

Насколько серьезно подходили к подготовке воина, говорит метод, который практиковали коряки для вырабатывания у детей реакции на внезапную опасность. К ребенку подкрадывались и обжигали его острым, раскаленным предметом. В результате добивались того, что ребенок от малейшего шороха или прикосновения отскакивал в сторону. Заканчивалось обучение тем, что отец отправлял сына с каким-нибудь заданием, а сам крался следом. Выждав удобный момент, он спускал с лука стрелу, целясь в сына. Выдержавший экзамен оставался в живых, вовремя отпрыгнув в сторону. Проваливший - падал замертво.
Суровые законы жизни на Крайнем Севере, войны выработали у чукчей презрение к смерти. Побежденный в поединке не просил пощады, а просил смерти. Выработалась формула - равнодушное обращение к противнику с просьбой о смерти: "Что ж, если я стал для тебя диким оленем, торопись!" - то есть убей.

    Русско-чукотские войны

Первое упоминание о чукчах в письменных источниках относится к 1641г. в связи с тем, что в районе Колымы они напали на русских сборщиков ясака (подать пушниной, собираемая с аборигенов). Стоит обратить внимание, что это была агрессия со стороны чукчей, до их территорий русские в то время ещё не дошли.
Непосредственно на Чукотке русские первопроходцы (казаки под предводительсвом атамана Семена Дежнева) появились в 1648 г. В 1649 году Дежнев в верхнем течении Анадыря основал зимовье, на месте которого в 1652 г. был построен Анадырский острог.

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3778
Семён Дежнёв

Чукчи и русские сразу не взлюбили друг друга и их встречи редко оканчивались мирно. Попытки заставить чукчей платить ясак предпринимались неоднократно, однако без особого успеха. Вообще, среди народов Крайнего Севера чукчи оказали русским наиболее ожесточенное сопротивление.
Надо отметить, что к этому времени чукчи были местными экспансионистами и вели частые войны против соседних народов. Именно чукосткий беспредел привел к тому, что коряки, ительмены и юкагиры с радостью и облегчением приняли русское подданство и ходили вместе с русскими в походы на чукчей. Эскимосы же старались устрашить чукчей жестокостью: например, убивали пленных, просверливая им головы.
Тем временем, в 1727 г. по инициативе якутского казачьего головы Афанасия Шестакова Сенат Российской империи утвердил "мнение": "Иноземцев и которые народы сысканы и прилегли к Сибирской стороне, а не под чьею властию, тех под российское владение покорять и в ясачный платеж вводить". С этой целью на Чукотку отправили экспедицию численностью в 400 солдат и казаков, опорной базой которой стал Анадырский острог.

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3775
Анадырский Острог (реконструкция)

Во главе был поставлен Шестаков, а начальником военной команды определен капитан Тобольского драгунского полка Дмитрий Павлуцкий.
В 1729 г., разделив свои силы на два отряда (каждый был пополнен якутами и коряками), Шестков и Павлуцкий начали покорять Чукотку. Следует отметить, что сенат постановлял аборигенов "уговаривать в подданство добровольно и ласкою". Однако, Шестков и Павлуцкий, не всегда ограничивались ласкою, да и аборигены не все были восприимчивы к ней.
Чукчи, не смотря на то, что могли противопоставить мушкетам и саблям завователей лишь стрелы и копья с костяными наконечниками, оказали русским ожесточённое сопротивление. В марте 1730 г. они разгромили отряд Шестакова, убив самого казачьего голову. Отряду Павлуцкого чукчи дали три крупных сражения, в которых понесли серьезные потери. Это были действительно крупные сражения, по дальневосточным меркам просто огромные. Говорят, и сейчас в тундре можно найти поля, усеянные остатками панцирей из кожи моржа или сивуча и костяными наконечниками...
После поражений от Павлуцкого, чукчи отказались от открытых битв с русскими, перейдя к партизанским действиям, продолжая воевать с принявшими российское поддантво коряками и юкагирами.

Узнав о войне, сенат в 1742 г. издал указ: «на оных немирных чюкч военною оружейною рукою наступить, искоренить вовсе». Сдавшихся же предписывалось «из их жилищ вывесть и впредь для безопасности распределить в Якуцком ведомстве по разным острогам и местам». В 1744-1746 гг. Павлуцкий, произведенный в майоры, с командой в 400-650 солдат, казаков и ясачных юкагиров и коряков совершил три похода на Чукотский полуостров. В марте 1747 г. близ Анадыря чукчи разгромили отряд Павлуцкого. С русской стороны в сражении погибли сам майор, 40 казаков и 11 коряков. К тому же чукчам удалось захватить оленей анадырского гарнизона, оружие, боеприпасы и снаряжение отряда Павлуцкого, в том числе одну пушку и знамя. Этот разгром произвел ошеломляющее впечатление на русские власти. Сенат и Сибирский приказ спешно приняли решение о переброске в Анадырь дополнительных войск.

События, развернувшиеся в 1730-1750-х гг. на Чукотке и Камчатке, были насыщены многочисленными сражениями, взятием русских и аборигенных крепостей-острогов, взаимным ожесточением и немалыми жертвами. На основе этих событий можно было бы снимать вестерны покруче голливудских.
Война чукчей с русским колониальными войсками продолжалась почти 150 лет. Причем на определенном этапе чукчи даже одержали в ней победу.

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3776
Чукотские воины после первого оружейного залпа, произведенного русскими, стремительно бросились в атаку, не дав казакам перезарядить ружья. Завязалась рукопашная схватка. Чукчам удалось захватить оружие, боеприпасы и снаряжение отряда Павлуцкого, в том числе железную пушку и знамя

В начале 1763 г. в Анадырь прибыл новый комендант подполковник Фридрих Плениснер. Ознакомившись с состоянием дел, он предложил вообще ликвидировать Анадырскую партию. Во-первых, на ее содержание за время существования было израсходовано 1 381 007 руб. 49 коп., тогда как от ясачного и других сборов получено всего 29 152 руб. 54 коп. Во-вторых, чукчи в подданство не приведены, чукотско-корякско-юкагирские столкновения не прекратились.
И Сенат согласился с закрытием Анадырской партии, признав, что она "бесполезна и народу тягостна". В 1765 г. из Анадыря начался вывод войск и гражданского населения, а в 1771 г. - разрушены крепостные укрепления. Форпост русской власти на северо-востоке Сибири перестал существовать. Это не только свидетельствовало о прекращении боевых действий против чукчей, но и означало фактическое поражение России. Это позволило чукчам проникнуть на Анадырь, оттеснив коряков на Гижигу, а юкагиров - на Колыму.
Но появление у берегов Чукотки английских и французских экспедиций заствило власти Российской империи снова задуматься о покорении этого края. В 1776 г. Екатерина II указала приложить все усилия для принятия чукчей в подданство. Действуя не военной силой, а подкупом, русские добились значительно большего. В марте 1778 г. стараниями коменданта Гижигинской крепости капитана Тимофея Шмалева и сибирского дворянина, крещеного чукчи Николая Дауркина с "главным" тойоном Омулятом Хергынтовым был заключен договор о принятии чукчами русского подданства.

http://p-w-w.org/MGa...tem.php?id=3777
Летний острог по Охотскому тракту

По указу Екатерины чукчи освобождались от ясака на 10 лет и сохраняли независимость во внутренних делах. Сравнительно привилегированное положение чукчи сохраняли и позже. По "Указу об управлении инородцев" 1822 года, чукчи жили по своим законам и судились собственным судом, ясак - шкурка лисицы с лука (то есть с мужчины) - платился по желанию. В 1885 году капитан А. А. Ресин, присланный с инспекцией, писал: "В сущности же весь крайний северо-восток не знает над собой никакой власти и управляется сам собой".
Даже в середине XIX века в своде законов Российской империи чукчи относились к народам, "не вполне покоренным", которые "платят ясак, количеством и качеством какой сами пожелают". Впрочем, с помощью меновой торговли власти и предприниматели научились выманивать у чукчей гораздо больше, чем с помощью налогов.
Под русской властью межплеменные конфликты постепенно утихали, однако рецидивы случались, так, например, есть сведения, что последняя война чукчей с эскимосами произошла в 1947 году и окончилась победой чукчей. Хотя сейчас потомки чукч, пережившие годы советского правления, на которые и пришлось полноценное освоение Чукотки, сопровождавшееся отрывом коренных народов от традиционного уклада жизни, - это, конечно, уже не те крутые и жестокие воины древности.

Подробнее в исследованиях Нефёдкина А.К. "Военное дело чукчей" и монографии Тан-Богораза "Чукчи"
Каждой змее свой змеиный супчик!

фото в галерею прошу сбрасывать на doctor_z73@mail.ru

Поблагодарили 3 раз:
abrakodabra , adc , шчасливчик

#2 Вне сайта   Yorik

Yorik

    Активный участник

  • Автор темы
  • Модераторы
  • Репутация
    87
  • 15 232 сообщений
  • 9514 благодарностей

Опубликовано 09 Апрель 2017 - 16:04

Думаю Shurfу очень понравится инфа

Отрывок из статьи спецкора "Независимой газеты" Евгения Рожкова:

Во время военных действий, когда воины сходились в рукопашном бою, чукчи использовали необычный тактический прием. Из их задних рядов вдруг в воздух взлетали воины, пролетали над головами противника и опускались в их тылу. Противник, зажатый с двух сторон, быстро сдавался на милость победителя. Долго не могли распознать, каким образом воины взлетают в воздух и пролетают до двадцати–сорока метров. Оказывается, они прыгали на древко копья, которое держали два воина. Те раскачивали копье, оно пружинило, и натренированные воины-чукчи взлетали в воздух. Как делали чукчи, выражаясь современным языком, копья-батуты, противники выяснить так и не смогли.

Эту тайну разгадал краевед Эдуард Гунченко. Сам Гунченко родился и всю жизнь прожил в чукотском селе Марково, основанном казаками-первопроходцами более чем триста лет назад. Гунченко после окончания института вел большую исследовательскую работу, был основателем Марковского краеведческого музея, который теперь стал филиалом Чукотского окружного музейного центра «Наследие Чукотки». Умер Гунченко в самом конце прошлого века. Но в 1992 году при личной встрече он рассказал автору этих строк, как изготавливалось, а вернее, выращивалось древко копья-батута. Времени на это требовалось довольно много.

В пойме реки Анадырь, возле сел Марково, Ваеги, в поймах некоторых других рек растет лес. Чукчи находили росток березы, обрезали нижние веточки и начинали маленький стволик скручивать, но так, чтобы не повредить ни кору, ни ствол, а только закрутить его. Деревце росло, срезались лишние веточки, а ствол все скручивался и скручивался. И так до тех пор, пока береза вырастет до нужного размера – более двух метров. Вот такой высушенный, скрученный ствол и становился древком копья-батута. Его для прочности обматывали нитками оленьих сухожилий, ремнями кожи, пропитывали жиром. Об этом методе выращивания древка Гунченко поведали древние старики, возраст которых подходил к столетнему.
Каждой змее свой змеиный супчик!

фото в галерею прошу сбрасывать на doctor_z73@mail.ru

Поблагодарили 3 раз:
bus , Shurf , шчасливчик

#3 Вне сайта   Shurf

Shurf

    Активный участник

  • Пользователи
  • Репутация
    15
  • 3 298 сообщений
  • 2035 благодарностей
  • Откуда (страна, город):Горный Крым

Опубликовано 09 Апрель 2017 - 17:02

Фантастика какая то. Возни со спец средством уйма. Стоит возиться если знаешь что постоянно буду массовые стычки... Х.з. ну может быть.
Находками не торгую,очень не люблю когда спрашивают цену. Интересует история и определение предметов.

#4 Вне сайта   шчасливчик

шчасливчик

    Участник

  • Пользователи
  • Репутация
    0
  • 278 сообщений
  • 234 благодарностей
  • Откуда (страна, город):Украина. посёлок Власовка.

Опубликовано 09 Апрель 2017 - 17:10

Наверное возились специально обученные люди.Как и те,кто занимался изготовлением оружия,доспехов и пр.

#5 Вне сайта   Yorik

Yorik

    Активный участник

  • Автор темы
  • Модераторы
  • Репутация
    87
  • 15 232 сообщений
  • 9514 благодарностей

Опубликовано 09 Апрель 2017 - 17:14

Просмотр сообщенияShurf (09 Апрель 2017 - 17:02) писал:

Фантастика какая то. Возни со спец средством уйма. Стоит возиться если знаешь что постоянно буду массовые стычки... Х.з. ну может быть.
Так это из той же серии, о которой Вы говорили, про изготовлении луков путем выращивания их в виде закрутки. Тоже самое, посадил саженцы и раз в году подкручивай, через 3-5 лет готовый арсенал. Каждый год закладывается новая плантация.
Каждой змее свой змеиный супчик!

фото в галерею прошу сбрасывать на doctor_z73@mail.ru

#6 Вне сайта   Shurf

Shurf

    Активный участник

  • Пользователи
  • Репутация
    15
  • 3 298 сообщений
  • 2035 благодарностей
  • Откуда (страна, город):Горный Крым

Опубликовано 09 Апрель 2017 - 17:23

Ну да , сбор урожая вяза 14 года  :) , уже высохло , из шелковицы плечи ещё растут...
Изображение
Находками не торгую,очень не люблю когда спрашивают цену. Интересует история и определение предметов.

#7 Вне сайта   Yorik

Yorik

    Активный участник

  • Автор темы
  • Модераторы
  • Репутация
    87
  • 15 232 сообщений
  • 9514 благодарностей

Опубликовано 09 Апрель 2017 - 18:05

Вот-вот ;)
Каждой змее свой змеиный супчик!

фото в галерею прошу сбрасывать на doctor_z73@mail.ru

#8 Вне сайта   Yorik

Yorik

    Активный участник

  • Автор темы
  • Модераторы
  • Репутация
    87
  • 15 232 сообщений
  • 9514 благодарностей

Опубликовано 10 Апрель 2017 - 18:06

Как присоединяли Чукотку

К началу XVIII века численность чукчей составляла 8–9 тысяч человек (1). Казачьи отписки делили обитателей чукотского полуострова на "оленных", "сидячих" и "пеших". (Под последними, правда, скорее всего, подразумевались сибирские эскимосы.) Занимаясь охотой, оленеводством и морским промыслом, чукчи не вышли еще из каменного века. Деревянные, каменные и костяные орудия только в XVIII веке у них стали заменяться железными, добытыми торговлей или грабежом у соседей-инородцев или русских. Архаизм хозяйства дополнялся неразвитостью общественных отношений.

Казак Борис Кузнецкий, живший с 1754 по 1756 год в плену у чукчей, сообщал в своих "Показаниях о чукотской земле": "Предписанные чукчи главного командира над собою не имеют, а живет всякой лутчей мужик со своими родниками собою и тех лутчих мужиков яко старшин признавают и почитают по тому только одному случаю, кто более имеет у себя оленей, но и их вменяют ни во что, для того ежели хотя за малое что осердятся, то и убить их до смерти готовы" (2).

Судя по казачьим донесениям, чукчи в начале XVIII века со своего полуострова стали продвигаться к низовьям Колымы, обоим Анюям и Анадырю, вытесняя из этого района юкагиров и составив реальную конкуренцию русской власти. Особого внимания, однако, до поры до времени ни сибирские, ни тем паче центральные власти к "чукотской проблеме" не проявляли. Ситуация принципиально стала меняться только в 1720-х годах.

В 1722 году якутский воевода М. Измайлов, а вслед за ним и сибирский губернатор А. Черкасский, сообщили в сенат о том, что якутские казаки "находят на восточных и северных морях и около Камчатской земли многие острова, иные пустые, а другие многолюдные", и что имеются еще в прилегающих к российским владениям землях ("в Анадырском и других носах") "непокоренные под российскую державу иноземцы".

В 1725 году в Кабинет поступило доношение от якутского казачьего головы Афанасия Ивановича Шестакова, который предлагал организовать экспедицию для открытия новых земель и покорения инородцев. На следующий год в Петербург прибыл и сам Шестаков. При поддержке обер-секретаря сената И. К. Кириллова казачий голова сумел убедить сенаторов. 18 января 1727 года сенат утвердил свое "мнение", первый же пункт которого гласил: "Изменников иноземцев и которые народы сысканы и прилегли к Сибирской стороне, а не под чьею властию, тех под российское владение покорять и в ясачный платеж вводить".

Последующие указы Верховного тайного совета и сената (23 марта и 3 мая 1727 года), повторив в целом сенатское "мнение", предписывали создать особую экспедицию, опорной базой которой стал в последующем Анадырский острог. Численность экспедиционной партии определялась в 400 человек солдат и казаков, а район ее действия — охотское побережье, Чукотка и Камчатка. Во главе был поставлен Шестаков, а начальником военной команды определен капитан Тобольского драгунского полка Дмитрий Иванович Павлуцкий.

Активизация русского продвижения на восток вызывалась соображениями "масштабного" характера. Они четко сформулированы в сенатском "мнении": "…а ко обладанию таких народов и земель следующие притчины: 1. Что те земли прилегли к российскому владению и не подвластные…;2. Для прибыли государственной, понеже в тех местех соболь и протчей зверь родитца…;3. Для познания по восточному морю морского ходу, от которого может впредь воспоследовать комерция с Японною или Китайскою Кореею…;4. Наипаче для предбудущей заимки, пока нихто других земель, а особливо от китайской стороны, яко Сибирью пограничной, в те новосысканные земли не ступили…" (3)

Наступление на Чукотку лежало в русле общего хода русского продвижения на восток. Первая половина XVIII века отмечена целой серией морских экспедиций в северной части Тихого океана (И. Козыревского, И. Евреинова и Ф. Лужина, И. Федорова и М. Гвоздева, первая и вторая камчатские экспедиции). Все они имели сугубо практическую цель — поиск путей в Америку и Японию для установления торговых отношений. Иначе говоря, Россия со времен Петра I стремилась "оседлать" торговые коммуникации в северной части Тихого океана (точно так же, как на Балтике и Каспии).

Естественно, что, стремясь в Америку, русские не могли оставить у себя в тылу непокоренные земли (Чукотку и Камчатку с прилегающим побережьем). К тому же Чукотка была прекрасным плацдармом для проникновения на Большую землю, лежавшую за Чукотским носом. (4)

Начало экспедиции, которая стала именоваться Анадырской партией, оказалось весьма неудачным. Своенравный и склонный к самоуправству Шестаков поругался с Павлуцким, который, будучи офицером регулярной армии, не желал подчиняться казачьему голове. Всю дорогу от Тобольска до Якутска они выясняли между собой отношения, дело доходило даже до драк. Прибыв летом 1728 года в Якутск, Шестаков и Павлуцкий разругались окончательно и, несмотря на указы, стали действовать каждый самостоятельно.

Павлуцкий с большей частью команды 3 сентября 1729 года прибыл в Анадырский острог, откуда в 1730 и 1731 годах совершил два похода на Чукотский полуостров. Оба похода, хотя и сопровождались разгромом чукотских ополчений, желаемого результата не дали: чукчи не смирились, и идти в русское подданство не желали. А в 1733 году в отместку сами совершили набег под Анадырск, угнав казенное стадо оленей.

Действия Шестакова, который в середине 1729 года отправился в Охотск, а оттуда к Тауйскому острогу, закончились трагедией. Шестаков намеревался покорить немирных коряков, обитавших в северной части Охотского побережья, а затем сухим путем двинуться к Анадырску. Но 14 марта 1730 года отряд Шестакова (20 казаков и 113 ясачных якутов, тунгусов и коряков) был наголову разбит двумя тысячами чукчей на реке Егаче. В жарком бою погибли 10 казаков и 18 ясачных, остальные разбежались. Сам казачий голова был тяжело ранен стрелой в горло, а затем убит.

Разгром Шестакова резко ослабил русские позиции на севере Охотского побережья и Камчатке. Активизировались немирные (неясачные) коряки, а ясачные стали выходить из повиновения и в сентябре 1730 года подняли восстание, осадив Ямской острог. Летом 1731 года на борьбу с русскими поднялись ительмены, которым удалось захватить Нижнекамчатский острог. Активные действия против чукчей были приостановлены, и на "чукотском фронте" установилось затишье.

В деле присоединения новых земель правительство по традиции, идущей из XVII века, делало ставку на мирные средства. В своих указах 1727 и 1731 годов оно рекомендовало инородцев "уговаривать в подданство добровольно и ласкою". Оружие разрешалось применять только в крайнем случае, когда инородцы оказывали вооруженное сопротивление. Однако действия конкретных исполнителей, как и раньше, диаметрально расходились с официальными правительственными установками.

Походы на Чукотку в 1730–1740-х годах имели чисто карательный характер. Рапорты Павлуцкого не оставляют сомнения в том, что он действовал исключительно методом подавления и устрашения. Отказ от принятия русского подданства неизбежно вел к физическому уничтожению мужчин, пленению женщин и детей. Вот отрывки из описания похода 1731 года: "И 9 маия дошед до первой сидячих около того моря чюкоч юрты, в коей бывших чюкоч побили… Усмотрели от того места в недальнем разстоянии… сидячих одна юрта и бывших в ней чюкоч побили… И дошед до их чюкоцкого острожку… и в том остроге было юрт до осьми, кои разорили и сожгли" (5). В одной из "сказок" 1736 года анадырские казаки, описывая действия Павлуцкого во время этого похода, откровенно сообщали: "Чукоч, не призывая в подданство, побил до смерти" (6) (курсив мой — А.З.). Очень часто чукчи, оказавшись в безвыходном положении, целыми семьями кончали жизнь самоубийством, не желая подчиняться посланцам "белого царя".

Наиболее откровенно "тактику войны" продемонстрировал казачий сотник Шипицын, исполнявший с 1732 года обязанности командира Анадырского острога. Летом 1740 года он с отрядом в 80 казаков отправился вниз по Анадырю для сбора ясака с "речных" чукчей. В урочище Чекаево русский отряд встретился с крупными силами чукчей. Не рискуя вступить с ними в открытый бой, Шипицын заманил в свой лагерь под предлогом мирных переговоров 12 чукотских тоенов (7) перерезал их. После такого вероломства русские атаковали чукчей, которые, увидев гибель своих старшин, в панике разбежались. Эта "военная хитрость" Шипицына на долгие годы подорвала веру чукчей в мирные намерения русских.

Любопытно заметить, что правительство не применяло никаких санкций к нарушителям своей "миролюбивой" политики. Оно ограничивалось лишь формальным напоминанием о необходимости действовать в отношении инородцев "ласкою, а не жесточью". Но и этот принцип в начале 1740-х годов был отброшен.

4 июня и 6 июля 1740 года указами кабинета министров и сената предписывалось Анадырской партии "итти на немирных чюкч военною рукою и всеми силами стараться не только верноподданных Е. И. В. коряк обидимое возвратить и отомстить, но и их чукоч самих в конец разорить и в подданство Е. И. В. привесть." (курсив мой — А.З.). 18 февраля 1742 года по предложению иркутского вице-губернатора Л. Ланга сенат издал указ, который гласил: "на оных немирных чюкч военною оружейною рукою наступить, искоренить вовсе, точию которыя из них пойдут в подданство Е. И. В., оных, также жен их и детей, взять в плен и из их жилищ вывесть и впредь для безопасности распределить в Якуцком ведомстве по разным острогам и местам между живущих верноподданных" (Изображение (курсив мой — А.З.).

Осуществление всех этих замыслов вновь поручалось Павлуцкому, который еще в 1733 году был произведен в майоры, а к 1742 году уже исполнял обязанности якутского воеводы. Прибыв 7 ноября 1743 года в Анадырск, Павлуцкий энергично взялся исполнить правительственные распоряжения. В 1744–1746 годах он с командой в 400–650 солдат, казаков и ясачных юкагиров и коряков совершил три похода на Чукотский полуостров. Но, как и ранее, походы не дали ощутимых результатов. К тому же на этот раз чукчи не рисковали вступать в открытое сражение с русскими, а предпочитали скрываться от них в бескрайних просторах тундры или на близлежащих морских островах. Те, кто не успевал скрыться, оказывали отчаянное сопротивление.

15 января 1747 года сенат своим указом вновь потребовал, чтобы с чукчами поступали "военною оружейною рукою". Но год этот для русских оказался весьма неудачным. 12 марта чукчи напали на коряков, кочевавших недалеко от Анадырска, и угнали у них олений табун, в котором были и олени, принадлежавшие Анадырскому гарнизону. Павлуцкий с отрядом в 97 человек (в том числе 35 коряков) бросился в погоню. Обнаружив 14 марта у устья реки Орловой чукчей (до 500 человек), Павлуцкий атаковал их, но потерпел поражение. Очевидцы рассказывали, что чукотские воины после первого же оружейного залпа, произведенного русскими, стремительно бросились в атаку, не дав казакам перезарядить ружья.

Завязалась рукопашная схватка: "пошли неприятели чукчи на копьях, также и они насупротив их, неприятелей чюкоч, пошли на копьях же и бились с ними не малое время". Отбиваясь от наседавших чукчей, неся большие потери, русские и коряки укрылись в коряцком острожке, сделанном из возовых санок. От поголовного уничтожения осажденных спас подход подкрепления из Анадырска, завидев который чукчи поспешно ушли "на побег". Но разгром отряда Павлуцкого был полный. В сражении погибли сам майор Павлуцкий, 40 казаков и 11 коряков; 13 казаков и 15 коряков были ранены. К тому же чукчам удалось захватить оружие, боеприпасы и снаряжение отряда Павлуцкого, в том числе одну железную пушку и знамя.

Разгром и гибель Павлуцкого произвели ошеломляющее впечатление на русские власти. Сенат и Сибирский приказ спешно приняли решение о переброске в Анадырск дополнительных военных сил.

Тактика остается неизменной: "всех безо всякого милосердия побить и вовсе искоренить" (9). Но энергия уже не та, что при Павлуцком. С 1748 по 1755 год Анадырская партия провела всего три похода на чукчей, не углубляясь на Чукотский полуостров, а ограничиваясь нижним течением Анадыря. Сами чукчи, избегая столкновений с крупными русскими отрядами, продолжали творить грабительские набеги на юкагиров и коряков, побивая при этом встречающиеся им небольшие партии русских промысловиков (охотников и рыболовов). В марте 1754 года они даже подходили к Анадырску, но в бой с высланным против них отрядом не вступили и скрылись от погони.

К середине 1750-х годов стала очевидной бесперспективность затянувшейся войны с чукчами. Первым шагом к пересмотру "чукотской политики" стала инструкция, данная очередному командиру Анадырской партии Ивану Шмалеву. Прибыв в Анадырск, Шмалев дважды, в 1755 и 1756 годах вступал с чукчами в мирные переговоры. В 1756 году в Анадырск приезжал даже один из чукотских тоенов Менигытьев, который согласился со своим стойбищем вступить в российское подданство.

Кардинальный поворот в "чукотской политике" от войны к миру связан с именами сибирского губернатора Федора Ивановича Соймонова и назначенного в 1760 году анадырского командира подполковника Фридриха Христиановича Плениснера. Первый в донесении в сенат от 7 ноября 1760 года настаивал на том, "что надлежит отныне с теми чукоцкими и протчих разных и многих родов иноверцами бунтовщиками при склонении оных в российское подданство к платежам ясаков не столько военною и оружейною рукою поступать, сколько ласою, благодеянием и добрым с ними обхождением". Плениснер же, прибыв в январе 1763 года в Анадырск и освоившись с "местными обстоятельствами", вообще предложил ликвидировать Анадырскую партию и снести Анадырский острог. Его горячо поддержал Соймонов. Оба апеллировали к тому, что на Анадырскую партию затрачены огромные финансовые и материальные средства, тогда как отдача от деятельности партии фактически равна нулю (10).

Сенат согласился с закрытием Анадырской партии, признав, что она "бесполезна" и "народу тягостна". В сенатском докладе Екатерине II говорилось: "В разсуждении лехкомысленного и зверского их (аборигенов — А.З.) состояния, також и крайней неспособности положения мест, где они жительство имеют, никакой России надобности и пользы нет и в подданство их приводить нужды не было" (11). Тем самым вся предшествующая русская политика на Чукотке признавалась бессмысленной.

4 мая 1764 года появился императорский указ о закрытии Анадырской партии и ликвидации Анадырского острога. В 1765 году из Анадырска начался вывод солдат, казаков и гражданского населения (в Гижигинскую и Нижнеколымскую крепости). Он продолжался до 1771 года, когда крепостные укрепления Анадырска были разрушены. Форпост русской власти на северо-востоке Сибири, основанный еще в 1649 году Семеном Дежневым, перестал существовать. Ликвидация Анадырской партии не только свидетельствовала о прекращении боевых действий против чукчей, но и означала фактическое поражение России. Мощная в военном отношении держава, побеждавшая в то время Турцию, Швецию и Пруссию, не смогла сломить сопротивление маленького и "дикого" народа.

Отрицание военных методов не означало, однако, полного отказа российского правительства от подчинения Чукотки. Но цель уже пытались достигнуть исключительно мирным путем. 26 января 1776 года Екатерина II указала: приложить все усилия для принятия чукчей в подданство России. В марте 1778 года благодаря стараниям командира Гижигинской крепости капитана Тимофея Ивановича Шмалева и сибирского дворянина крещеного чукчи Николая Дауркина с "главным" чукотским тоеном Омулятом Хергынтовым был заключен договор о принятии чукчами русского подданства.

Договор этот, однако, фактически не имел никакой силы, поскольку распространялся только на те стойбища, которые признавали авторитет Омулята (и до тех пор, пока признавали). После 1778 года местные сибирские власти еще неоднократно будут рапортовать в Петербург о том, что то или иное чукотское стойбище приняло подданство, но до реально подчинения было очень далеко. Даже в середине XIX века в Своде законов Российской империи чукчи относились к народам, "не вполне покоренным", которые "платят ясак, количеством и качеством какой сами пожелают". В. Г. Богораз, наблюдавший жизнь приморских чукчей в конце XIX века, замечал, что они находятся вне всякой сферы русского влияния (12).

Зуев А. С.

Примечания:
1. Небольшая группа чукчей обитала также между реками Колымой и Алазеей. Но в начале XVIII в. они ушли оттуда, по одной версии на восток (на Чукотку), по другой — на запад (к Енисею).
2. Колониальная политика царизма на Камчатке и Чукотке в XVIII в. Л., 1935. С. 181.
3. РГАДА. Ф. 248. Оп. 12. Кн. 666. Л. 6 об. — 7 об.
4. Окунь С. Б. Очерки по истории колониальной политики царизма в Камчатском крае. Л., 1935. С. 67–68.
5. Колониальная политика… С. 158–160
6. РГАДА Ф. 199. Оп. 2. № 539. Ч.1. Д. 6. Л. 79.
7. Тоенами у чукчей русские по аналогии с якутами называли "лучших мужиков". В данном случае это, скорее всего, предводители военных отрядов.
8. Колониальная политика… С. 12, 91, 160, 162–163.
9. РГАДА. Ф. 199. Оп. 1. Д. 17. Ч. 9. Л. 610; Колониальная политика… С. 94–96.
10. РГАДА Ф. 199. Оп. 2. № 439. Ч. 2. Д. 4. Л. 1–36 об.; Д. 6 Л. 15 об. — 18, 33–36.
11. Там же. № 528. Ч. 2. Д. 4. Л. 37–45 об.
12. Богораз В. Г. Чукчи. Л., 1934 Ч. 1. С. 76.
Каждой змее свой змеиный супчик!

фото в галерею прошу сбрасывать на doctor_z73@mail.ru

Поблагодарили 3 раз:
abrakodabra , adc , bus

#9 Вне сайта   adc

adc

    Активный участник

  • Пользователи
  • Репутация
    18
  • 2 462 сообщений
  • 2856 благодарностей
  • Откуда (страна, город):Слобожанщина.

Опубликовано 11 Апрель 2017 - 15:43

Сорри за флуд!
Вот идут 3000  инэнэеев и так поют, можно было и напрячься! :ph34r: :blink:
Как то раньше ссылка была полноформатная, а сейчас не получилось.


Изменено: adc, 11 Апрель 2017 - 15:44

"... а всех юродивых и убогих ссылать на Окраину, там им дуракам место"\Из указа царя Ивана Грозного\

Поблагодарили 1 раз:
шчасливчик

#10 Вне сайта   Yorik

Yorik

    Активный участник

  • Автор темы
  • Модераторы
  • Репутация
    87
  • 15 232 сообщений
  • 9514 благодарностей

Опубликовано 11 Апрель 2017 - 15:52

Там не только напряжешься, но и расслабишься непроизвольно со всеми вытекающими...
Каждой змее свой змеиный супчик!

фото в галерею прошу сбрасывать на doctor_z73@mail.ru

Поблагодарили 1 раз:
шчасливчик

#11 Вне сайта   Yorik

Yorik

    Активный участник

  • Автор темы
  • Модераторы
  • Репутация
    87
  • 15 232 сообщений
  • 9514 благодарностей

Опубликовано 11 Апрель 2017 - 15:58

Русская политика в отношении аборигенов крайнего Северо-Востока Сибири (XVIII в.)

    Печатный аналог: Зуев А. С. Русская политика в отношении аборигенов крайнего Северо-Востока Сибири (XVIII в.) // Вестник НГУ. Серия: История, филология. Т. 1. Вып. 3: История / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2002. C. 14–24.
    Публикуется с согласия редакции сборника

Адрес этого документа: http://zaimka.ru/07_2002/zuev_policy/

К началу XVIII в. русские землепроходцы завершили свое триумфальное шествие по Сибири, выйдя на ее северо-восточные рубежи — Чукотку, Корякию и Камчатку, где встретились с народами — чукчами, азиатскими эскимосами, коряками и ительменами, которые по уровню и характеру своего политического и социально-экономического развития находились еще на стадии каменного века и первобытного строя, только вступив на путь перехода от эгалитарного к стратифицированному обществу[1]. В этом отношении они резко контрастировали не только с пришельцами-русскими, но и со многими другими сибирскими аборигенами, уже попавшими под власть Москвы. Однако несмотря на то, что за русскими служилыми и промышленными людьми стояла вся мощь огромного государства, их усилия по подчинению малочисленных обитателей Северо-Востока Сибири трудно назвать успешными. Последние в своем большинстве, не желая платить ясак и противодействуя русским попыткам закрепиться на их землях, оказали ожесточенное сопротивление, в результате чего вторая половина XVII — первая четверть XVIII вв. были насыщены многочисленными русско-аборигенными столкновениями.

К концу первой четверти XVIII в. степень подчинения северо-восточных народов сильно варьировалась. Чукчи и эскимосы оставались непокоренными, на их территории не было построено ни одного русского поселения, с их основной массой не удалось установить мирных отношений, и самым распространенным вариантом контактов с ними были вооруженные столкновения. Ситуация с коряками была не столь однозначной. Многие их территориальные группы в отдельные годы фигурировали среди ясачноплательщиков, но процесс их объясачивания (а, соответственно, и приведения в подданство) был далек от завершения. Ясачное состояние коряков было крайне нестабильным, ясак вносился нерегулярно, в незначительном и произвольном размере, а часть коряков, и, возможно, значительная, вообще никогда не платила ясак. Не увенчались успехом и попытки русских закрепиться на их земле. Более активно и успешно благодаря возведению на Камчатке русских острогов с постоянными гарнизонами и администрацией шло подчинение ительменов. Но и среди них не все еще признали русскую власть, причисляясь последней к категории «немирных иноземцев»[2].

Численность и расселение аборигенов крайнего Северо-Востока Сибири представляли следующую картину. К началу XVIII в. чукчи, часть которых была кочевыми оленеводами («оленными»), часть — оседлыми морскими охотниками и рыболовами («сидячими», «пешими»), образовывали две территориальные группы: одна занимала собственно Чукотский полуостров, вторая обитала между низовьями рек Колымы и Алазеи. Последняя по не вполне выясненным причинам бесследно исчезла к 1720-м гг. Ближайшими соседями чукчей были азиатские эскимосы, которые проживали на побережье от Анадырского залива до мыса Шелагского и занимались морским промыслом. В XVII–XVIII вв. русские не отличали особо эскимосов от чукчей, называя всех их чукчами. По весьма приблизительным подсчетам чукотско-эскимосское население в это время насчитывало 8–10 тыс. чел. обоего пола.

Коряки также делились на «оленных» и «сидячих» и на несколько территориальных групп, именовавшихся, как правило, по названию рек, на которых обитали (пенжинцы, паренцы, гижигинцы, алюторы, апукинцы, укинцы и т. д.). Они занимали северную половину Камчатки, северную часть Охотского побережья и побережье Берингова моря до р. Анадырь. Их численность на рубеже XVII–XVIII вв. определяют ориентировочно от 7 до 13 тыс. чел., а в 1760-х гг. — около 5 тыс. чел.

В отличие от своих северных соседей все ительмены были оседлыми рыболовами, но и они делились на несколько территориальных групп, обитавших на Камчатке к югу от рек Тигиль и Ука до мыса Лапатка. Причем проживавшие к северу представляли собой смешанное ительмено-корякское, а к югу — ительмено-айнское население. К началу XVIII в. их насчитывалось около 13 тыс., на рубеже 1730–1740-х гг. — 8–9 тыс., в 1760-х гг. — около 6 тыс. чел.[3].

С конца 1720-х гг. российское правительство активизировало усилия по подчинению народов и земель на крайнем Северо-Востоке Сибири. Причиной этого явилось стремление новоявленной империи закрепить и расширить свои позиции в северной части Тихого океана с целью увеличения доходов казны путем развития торговых связей с Японией, Китаем, американскими колониями Испании, поиска и добычи полезных ископаемых и пушнины, а также овладения морскими путями и контроля над ними. Преследуя эту цель, необходимо было обеспечить прочный тыл — подчинить и привести в подданство население северо-восточных земель. Для решения этой задачи в 1727 г. была создана специальная военная экспедиция, названная позднее Анадырской партией[4]. Ее деятельность, однако, вопреки ожиданиям, привела не к быстрому умиротворению «иноземцев», а к резкому обострению русско-аборигенных отношений в регионе, вылившихся в длительную войну, которая с переменным успехом продолжалась до 1760-х гг.

События, развернувшиеся в 1730–1750-х гг. на Чукотке, Камчатке и в Корякии, представляют собой, пожалуй, самую драматическую страницу истории русского присоединения Сибири, поскольку были насыщены многочисленными сражениями, взятием русских и аборигенных острогов, взаимным ожесточением и немалыми жертвами (особенно со стороны «иноземцев»). В историко-этнографической литературе они до сих пор не получили должного освещения. Даже в исследованиях А. С. Сгибнева[5], С. Б. Окуня[6], И. С. Вдовина[7], И. С. Гурвича[8], которые специально обращались к истории русско-аборигенных отношений в указанном регионе, этот сюжет прописан лишь в самых общих чертах, без необходимой детализации и конкретизации. И в целом состояние историографии по данной проблеме таково, что мы не имеем ответов на многие вопросы, в том числе такие значимые, как причины и факторы, вызвавшие длительное и жесткое противостояние русских и аборигенов и упорное сопротивление последних установлению русской власти, стратегия и тактика русских по подчинению «немирных» иноземцев, расклад сил и потенциал противоборствующих сторон и т. д. В свою очередь, отсутствие обстоятельного анализа русско-аборигенных отношений было обусловлено недостаточным вниманием исследователей к фактографии событий с привлечением всего комплекса сохранившихся источников. В результате в литературе слабо, поверхностно, а иногда даже неверно представлена картина развития русско-аборигенных отношений на крайнем Северо-Востоке Сибири в XVIII в.

В настоящей статье на базе архивных и опубликованных документов, а также наработанного предшественниками материала будет освещен и охарактеризован один из важнейших компонентов русско-аборигенных отношений, во многом диктующий направление их развития, а именно правительственная политика, определявшая основополагающие установки по методам подчинения непокорных народов. Причем основное внимание будет акцентировано на политике в отношении чукчей, эскимосов и коряков, поскольку ительмены после жестокого подавления их восстания 1731 г. были обессилены и прекратили массовое и активное сопротивление.

К моменту активизации русского наступления на Северо-Востоке Сибири в конце 1720-х гг. в активе аборигенной политики российского правительства уже имелись основополагающие и универсальные при покорении любой новой «землицы» установки по взаимодействию с иноземцами и их подчинению. Суть их сводилась к тому, что ради пополнения государственной казны пушниной необходимо было объясачивать аборигенное население с последующим взиманием с него максимального и стабильного ясака. Это, в свою очередь, требовало не только сохранения, но и увеличения численности ясачноплательщиков, невмешательства в их внутреннюю жизнь и даже консервацию их социального устройства. Отсюда декларируемое в правительственных наказах сибирским властям предписание подчинять аборигенов и обращаться с ними «ласкою, а не жесточью», «напрасных обид и налогов не чинить».

Однако, сделав ставку в деле присоединения новых земель и народов на максимальное извлечение с них прибыли, Московское государство рассматривало иноземцев только как потенциальных плательщиков ясака. И это обстоятельство привело к принципиальному противоречию в конкретной политике и тактике правительства и его агентов на местах. С одной стороны, государство постоянно провозглашало миролюбивое и покровительственное отношение к аборигенам, пытаясь оградить их от злоупотреблений и лихоимств, к которым прибегали местная администрация и служилые люди. Но, с другой стороны, оно же требовало безусловного объясачивания иноземцев, рекомендуя воеводам и приказчикам использовать для этого любые способы и меры вплоть до силовых: «А которые будет новых землиц люди будут непослушны и ласкою их под государеву царскую высокую руку привесть ни которыми мерами немочно… и на тех людей посылати им служилых людей от себя из острошку и войною их смирити ратным обычаем». А поскольку пополнение казны являлось делом первостепенным, то и получалось, что в условиях нежелания аборигенов добровольно вносить ясак и идти в подданство служилые люди, действуя в рамках правительственных предписаний, принуждали их к тому силой оружия.

В результате заложенный в правительственной установке приоритет «ласки» над «жесточью» на практике воплощался, как правило, с точностью до наоборот, а провозглашаемая охранительная патерналистски-прагматическая политика государства на этапе присоединения новых территорий превращалась в пустую декларацию и даже фикцию. Более того, указанное выше противоречие в значительной степени было формальным и практически разрешалось в пользу силовых методов, главным инициатором которых в конечном счете было государство. В связи с этим можно согласиться с А. П. Уманским, который пришел к выводу, что «жесточь» в отношении сибирских аборигенов была результатом не только и не столько действий непосредственных исполнителей (воевод и служилых людей), сколько проявлением правительственной политики, поскольку «если бы даже воеводы не были корыстолюбивыми насильниками и т. п., конфликты между царской администрацией и ясашными волостями были неизбежны — во-первых, не кто иной, как царское правительство требовало от воевод собирать ясак полностью, принимать все меры по ликвидации недобора ясака… во-вторых, именно оно настойчиво требовало от воевод „приискивать новые землицы“ и приводить их в подданство, и не только добром, но и силой»[9]. Кроме того, в сибиреведческой литературе уже аксиоматичным является утверждение, что ясачный режим и система ясачного обложения неизбежно порождали злоупотребления со стороны представителей местной администрации и служилых людей, а это являлось сильным дестабилизирующим фактором.

Иначе говоря, силовые методы подчинения аборигенов являлись нормой в действиях землепроходцев и «покорителей», а насилие с их стороны становилось неизбежным фактором русско-аборигенных отношений[10]. Все это усугублялось незнанием или в лучшем случае слабым представлением о культурно-психологических нормативах жизни аборигенов. Как писал М. А. Демин, «стремление подойти к коренным народам Сибири с мерками русского общества XVII в., непонимание особого менталитета туземцев было, пожалуй, слабой стороной… системы взаимоотношений представителей российской государственности с сибирскими автохтонами»[11].

Все эти нормативы вполне проявились в правительственных установках по поводу активизации укрепления и расширения русского присутствия на дальневосточных окраинах Сибири. Рассчитывая на легкое приобретение новых земель и новых подданных, правительство, исходя из предшествующей традиции, ставку сделало на мирные методы. Указы Сената и Верховного тайного совета 1727 г., определявшие эту активизацию и организацию Анадырской партии, призывали к осторожности во взаимоотношениях с иноземцами и рекомендовали уговаривать их в подданство «добровольно и ласкою», дабы они не имели поводов к «озлоблению». Однако при этом создаваемая экспедиция имела характер военного предприятия: она снабжалась вооружением (вплоть до артиллерии) и насчитывала в своих рядах до 400 военнослужилых людей[12].

Но, начиная очередное наступление на восток, правительство, как ни странно, не удосужилось собрать необходимую информацию о тех землях и народах, которые предстояло покорить. Имея лишь самое общее представление о предшествующем присоединении Сибири, когда казаки с относительной легкостью подчинили почти все сибирские народы, руководители тогдашней российской политики посчитали, что и новые земли на тихоокеанском побережье «к содержанию и владению под российскою державою не трудныя, но таковыя, каковы во всей Сибири в поданстве обретаютца»[13] (здесь и далее курсивы в цитатах мои.— А. З.). Только несколько позже, когда подводились итоги Первой Камчатской экспедиции В. Беринга, Сенат в своем «суждении» от 13 сентября 1730 г. вынужден был констатировать, что не было произведено «описания верного о тамошних народах, обычаях, о плодах земных»[14].

Осуществление на практике задач экспедиции привело, тем не менее, к возобладанию силовых методов над мирными. Военные походы казачьего головы А. Ф. Шестакова из Охотска на север вдоль Охотского побережья в 1729–1730 гг., капитана Д. И. Павлуцкого из Анадырска на Чукотку в 1731 и 1732 гг. и в район Пенжинской губы в 1732 г. с целью подчинения и объясачивания коряков и чукчей вызвали активное вооруженное противодействие со стороны последних. Это и неудивительно, поскольку оба руководителя не отличались терпением и умением вести переговоры с «немирными иноземцами», предпочитая дипломатии грубую силу[15]. В результате вместо «умиротворения» деятельность экспедиции вызвала эскалацию напряженности от Камчатки до Чукотки.

Против русских открыли боевые действия коряки с рек Яма, Иреть, Сиглан, Парень, Олютора и полуострова Тайгонос, которые уничтожили несколько русских отрядов, сожгли Ямской острог и вынудили казаков покинуть только что (в 1732 г.) построенный Олюторский острог, нападали на ясачных коряков и юкагиров[16]. Под угрозой оказалось сухопутное сообщение с Камчаткой. В. Беринг позднее, в донесении 1741 г., по поводу выступления коряков сообщал, что «алюторские ясашные мужики изменили и острог тот отбили и казаков тамошних побили, и хотя оной острог от дороги, где путь лежит х Камчатке, и не во близости, токмо и от них имеетца опасность же, понеже они там по времяни везде ходят и на дорогу приходят, ища где что урвать можно»[17].

Чукчи в марте 1730 г. на р. Егаче (впадающей в северную оконечность Пенжинской губы) наголову разгромили отряд А. Ф. Шестакова, убив и самого казачьего голову, а в следующем 1731 г. «в штыки» встретили команду Д. И. Павлуцкого, совершавшую поход по Чукотскому полуострову, дав ей три крупных сражения. И хотя они потерпели в них значительные поражения, тем не менее категорически отказывались идти в подданство. Как отмечал сам капитан в одном из своих отчетов, «оные чюкчи народ непостоянной, не так как протчие иноземцы в ясашном платеже обретаютца»[18].

Вдобавок летом 1731 г. разразилось восстание ительменов, охватившее почти всю южную половину Камчатского острова. Восставшие сумели захватить Нижнекамчатский острог, чуть ли не поголовно перебив его гарнизон и жителей. Почти целый год, до мая 1732 г. казаки при помощи бывшей в то время на Камчатке морской экспедиции под командованием штурмана Я. Генса подавляли «бунтовщиков», жестоко расправляясь с ними[19].

Но, получив информацию о жестком противодействиии аборигенов, правительство и местные сибирские власти все же продолжали декларировать мирные способы их подчинения. Так, Сибирская губернская канцелярия, узнав о разгроме Шестакова, предписала в 1730 г. действовать в отношении коряков исключительно ласкою, уговаривая их миром идти в ясачный платеж[20]. Вслед за этим она же указом от 10 августа 1731 г. рекомендовала Павлуцкому (оставшемуся после гибели Шестакова единственным командиром военной партии) поступать с «немирными» иноземцами в соответствии с прежде данными ему инструкциями и указами, т. е. «призывать в подданство ласкою» и «на чюкоч и на протчих немирных иноверцов войною до указу Е. И. В. не поступать, дабы людям не учинилось какой грозы… а ежели поступать с ними войною, то за малолюдством в тамошнем крае служилых людей не учинилось бы какой траты людям, також их иноверцов не разогнать в другие дальние места»[21]. 1 сентября 1731 г. сибирский губернатор А. Плещеев подтвердил указание Павлуцкому «о призыве в подданство немирных иноземцов чинить по данной инструкции, а войною на них не ходить»[22]. Иначе говоря, категорически запрещалось применение военной силы, поскольку существовало опасение потерпеть новое поражение.

Через два года правительство уделило пристальное внимание ситуации на Камчатке. 11 марта 1733 г. Сенат, рассмотрев поступившие к нему документы по поводу восстания ительменов (донесения охотского командира и Сибирской губернской канцелярии, экстракты допросов лиц, причастных к восстанию и его подавлению), признал, что «большою причиною бунта» стали «несносные обиды комиссарские» (т. е. управителей камчатских острогов и ясачных сборщиков) и «их злые и разорительные с таким диким народом поступки». Определив таким образом главными виновниками происшедшего восстания представителей администрации, сенаторы в своем докладе императрице рекомендовали проявить снисходительность по отношению к ительменам, казнив из них только «одних пущих заводчиков», а «прочих от смертной казни освободить, для того, что народ дикий и пущую причину к бунту имели от озлобления своих управителей», зато в отношении «обидчиков» принять самые жесткие меры: «о тех комиссарах и подчиненных их, на которых оные бунтовщики показали разорение свое и обиды, жесточае розыскивать и самих их, смотря по доказательству и винам, пытать… и кто явятся пущие разорители, таких, не отписываясь за дальностию, казнить смертию, дабы другие такие ж командиры имели страх и от таких злых поступок воздерживались». Кроме того, Сенат предлагал послать на Камчатку для публичного объявления императорские указы, которыми, во-первых, объявить инородцам «милость и призрение» и обнадежить, что их «пущие разорители» будут казнены, «взятые с них лишние сборы и пограбленныя их имения» и побранные в холопы родники возвращены и впредь им будут даны указы с разъяснением порядка ясачного сбора, а, во-вторых, призвать всех служилых людей повиниться в злоупотреблениях и лихоимствах, обещая за это смягчение наказания[23].

9 мая 1733 г. императрица Анна Иоанновна полностью утвердила предлагаемые Сенатом меры[24], и в тот же день появился соответствующий именной указ[25]. Вскоре, 21 мая 1733 г., появился обещанный для публичного объявления указ «о нечинении обид и притеснений ясачным людям, живущим в Якутском ведомстве и в Камчатке». В указе говорилось, что для пресечения злоупотреблений посланы следственные комиссии, «которым повелено в вышеупомянутых разорениях и обидах не только жестоко разыскивать, но самих разорителей и смертью казнить, а взятые с них лишние сборы и пограбленные их имения, сколько отыскано будет, возвращать». Кроме того, ясачным людям указывалось, чтобы они «лишних никаких ясаков и взяток воеводам, комиссарам и сборщикам, которые они с них своим вымыслом с разорением неволею брали, не давали». Для всеобщего обозрения этот указ было повелено как в Якутске и Охотске, так и во всех острогах, зимовьях и волостях, укрепить на специально установленных столбах, «и хранить, чтобы всегда всем был известен», помимо этого раздать князцам и старшинам «каждого народа», «и сверх того, при платеже ясачном толмачам перетолмачивать всем вслух, на их языке»[26].

Рассматривая предлагаемые меры правительства по наведению порядка на Северо-Востоке Сибири, нетрудно заметить, что оно, по крайней мере на уровне официальных заявлений, продолжало в отношении аборигенов четко придерживаться принципа «не жесточью, а ласкою», пытаясь защитить их от произвола со стороны местных управителей и служилых людей. В то же время также очевидно (и это уже отмечалось в литературе), что за этим принципом стоял холодный казенный расчет: аборигены являлись действительными или потенциальными ясачноплательщиками, соответственно, необходимо было сохранять и даже увеличивать их численность, а также поддерживать порядок в ясачном сборе, чтобы пушнина поступала в казну, а не в карманы ясачных сборщиков.

Правда, все эти правительственные декларации и благие пожелания с трудом воплощались в жизнь, а то и вовсе оставались на бумаге. На той же Камчатке, где по итогам следствия, проведенного Розыскной канцелией под руководством В. Мерлина и Д. Павлуцкого, в 1735 г. было казнено четверо, подвергнут телесным наказаниям 61 служилый человек, а все прочие казаки, смотря по их вине, оштрафованы[27], «лихоимства», хотя и сократились, но не прекратились вовсе. В частности, в 1738 г. под суд за незаконные поборы с ительменов попали камчатский управитель М. Латышев, ясачный сборщик Аргунов и несколько казаков[28].

Равным образом давала сбой и установка на мирное взаимодействие с непокорными народами. Непосредственные исполнители правительственных предписаний на местах предпочитали действовать в рамках уже сложившегося ранее, в «эпоху землепроходцев», стереотипа взаимоотношений с аборигенами, делая ставку на силовые методы. Наиболее наглядно подобную «тактику войны» продемонстрировал командир Анадырской партии казачий сотник В. Шипицын.

Летом 1740 г. он с отрядом казаков, совершая поход по р. Анадырь, в урочище Чекаево встретился с крупными силами чукчей. Не рискуя вступить с ними в сражение, сотник предложил чукотским тойонам вступить в переговоры. Последние откликнулись на это предложение и безоружными прибыли в казачий лагерь, оставив своих воинов далеко от него. Однако Шипицын вместо того, чтобы воспользоваться шансом установить с чукчами мирные отношения, приказал своим казакам перебить чукотских вождей. В результате казаками вероломно были зарезаны 12 тойонов, после чего они атаковали и разогнали чукчей, оставшихся без предводителей[29]. Подобная военная хитрость Шипицына, будучи тактически несомненно удачной, стратегически принесла огромный вред, поскольку на долгие годы подорвала веру чукчей в мирные намерения русских.

А вскоре и на правительством уровне произошел пересмотр принципиальных установок в отношении северо-восточных народов — чукчей и коряков, не желающих идти в российское подданство и оказывающих активное сопротивление. Толчком к этому послужила активизация чукчей, которые, оправившись от поражений начала 1730-х гг., в 1737–1741 гг. осуществили несколько крупных грабительских набегов на оленных юкагиров и коряков и, по некоторым сведениям, угрожали даже захватить Анадырский острог: «в Анадырску руских людей смерти предать и острог Анадырской огнем зжечь и пуст сотворить»[30]. Чукотские набеги напрямую задевали русские интересы в регионе, поскольку разгрому подвергались «верноподданные» ясачные, что наносило ущерб казне, да к тому же подрывало авторитет русской власти, которая оказалась не в состоянии их защитить.

Сибирский приказ, получив информацию о чукотских набегах, в срочном порядке 29 апреля 1740 г. разослал в Иркутск, Якутск и Охотск указы с предписанием «коряк и протчих тамошняго ж народа подданных Е. И. В. ясашных и руских людей до раззорения не допускать, и от носовых и решных чюкч и от прочих немирных народов иметь крепкую предосторожность»[31]. Через месяц, 21 мая 1740 г., состоялось первое заседание Кабинета министров, специально посвященное «чукотской проблеме». В ходе ее обсуждения один из министров, князь А. М. Черкасский, высказал мнение: «того не довольно, что впредь только одну иметь от тех чюкч предосторожность, но вышеписанное разорение надлежит им отмстить и самих в конец разорить и старатца их в подданство привесть, и для того, собрав из ближних тамошних мест людей, военною рукою на них итти». С этим полностью согласился другой министр Г. И. Остерман, предложив немедленно отправить соответствующие указы[32].

В результате этого и последующего обсуждений Кабинет министров и Сенат издали три указа (4, 6 июня и 6 июля 1740 г.), предписывающие иркутскому вице-губернатору Л. Лангу, «собрав из ближних к Якуцку городов и жилищ, також из якуцких и Анадырского острога служилых людей и обывателей, сколько потребно, и определя к ним достойных командиров из гарнизонных офицеров, с принадлежащим оружием, и велеть оным итти на немирных чюкч военною рукою и всеми силами старатца не токмо верноподданных Е. И. В. коряк обидимое возвратить и отмстить, но их, чюкч самих в конец разорить и в подданство Е. И. В. привесть»[33].

Однако вскоре это распоряжение было дезавуировано. 25 ноября 1740 г. Сенат обратился в Кабинет министров с предложением отказаться от походов на Чукотку: «по неудобности того пути и отдалению для раззорения их немирных чюкч команды посылать не надлежит, дабы в таком отдаленном и трудном пути, по которому потребного в пищу запасу возить с собою за неудобность признаваетца, напрасно людей не потерять и голодом не поморить». Хотя при этом сенаторы посчитали все же необходимым увеличить в Анадырском остроге воинскую команду, «чтоб впредь от тех чюкч нечаянного на коряк и Анадырской острог нападения и раззорения не было». Кабинет министров 14 января 1741 г. согласился с этим представлением, приказав «в Чукотскую землицу для разорения живущих тамо чукоч… за весьма дальним и неудобным путем … оруженных людей не посылать, а для предосторожности впредь от помянутых чукч прибавить в Анадырский острог регулярных и нерегулярных лехких людей», добавив при этом, чтобы иркутский вице-губернатор обстоятельно выяснил, почему между чукчами и коряками ссоры происходят, и «старался их наипаче ласканием, нежели суровыми поступками от того отвратить и усмирить и до дальнейших ссор не допустить». Предложения Сената и резолюция Кабинета были окончательно оформлены в сенатском указе 29 января 1741 г.[34].

Но через год правительство, получив сообщение об очередном нападении чукчей на оленных коряков, все же отказалось от своего «миролюбия» и решилось на безусловное подчинение чукчей военными средствами. На этот раз инициатором жестких мер выступил иркутский вице-губернатор Л. Ланг, настаивавший на полном истреблении всех сопротивляющихся русской власти. По его предложению Сенат 3 февраля 1742 г. принял резолюцию, а 18 февраля издал указ, который гласил: «на оных немирных чюкч военною оружейною рукою наступить и искоренить вовсе; точию которыя из них пойдут в подданство Е. И. В, оных, так же жен их и детей взяв в плен, и из их жилищ вывесть и впредь для безопасности распределить в якуцком ведомстве по разным острогам и местам между живущих вероноподданных, где пристойно»[35]. Иначе говоря, предлагалось уничтожить всех чукчей, оказывающих вооруженное сопротивление, а сдавшихся и захваченных в плен увести с полуострова, расселив по Якутии.

Для претворения в жизнь этих намерений в Анадырск в 1742 г. вновь был направлен Павлуцкий, а численность Анадырской партии к октябрю 1744 г. доведена до 479 чел.[36]. В 1744–1746 гг. эта партия при поддержке верноподанных ясачных коряков и юкагиров совершила три похода (вглубь Чукотского полуострова, вниз по р. Анадырь и к Чаунской губе). Павлуцкий, как и ранее, практически не прибегал к дипломатии, предпочитая действовать против чукчей методами подавления и устрашения. В частности, по поводу одного из его походов анадырские казаки позднее сообщили, что их начальник «чукоч, не призывая в подданство, побил до смерти»[37]. Правда, последние по-прежнему наотрез отказывались идти в подданство, а в марте 1747 г. в ходе очередного набега на анадырских оленных коряков сумели даже наголову разгромить русский отряд, бросившийся на защиту своих союзников-ясачных. В этом сражении погиб и Павлуцкий[38].

Установки 1740 и 1742 гг. в «чукотском вопросе» достаточно быстро были распространены и на коряков, значительная часть которых в 1745 г. подняла восстание, охватившее практически всю «корякскую землицу». Начался очередной этап русско-корякской войны, сопровождавшийся активными боевыми действиями и взаимным ожесточением. Как только начался корякский «бунт», охотский командир А. Зыбин и командир Анадырской партии Д. Павлуцкий, в ведомстве которых находилась территория обитания коряков, сразу же, в том же 1745 г., обратились в Иркутскую провинциальную канцелярию с предложением «всех изменников коряк военною оружейною рукою побить и вовсе без всякого милосердия искоренить». При этом Павлуцкий в своем рапорте от 12 декабря 1745 г. особо обращал внимание на то, что «миролюбие» и «милосердие» русских властей расценивается коряками как проявление слабости и провоцирует их на измену: «за прежния их бунты и измены никакой по силе Е. И. В. указов им, пущим бунтовщикам и изменникам, казни не было, но оное де они кладут себе в великую похвалу и удачу» и «те де иноземцы чинятся ослушны и ясак де платят повольно без аманатов»[39].

Иркутский вице-губернатор Л. Ланг, будучи сам сторонником решительных действий против «изменников», полностью поддержал инициативу «с мест». В своих распоряжениях второй половины 1740-х гг. — начала 1750-х гг. он предписывал охотским и анадырским властям «с изменниками коряками», а также с чукчами, «буде они добровольно по уговорам даватся не станут и учнут противится», «поступить яко со злодеями оружейною военною рукою и всеми силами стараться… всех безо всякого милосердия побить и вовсе искоренить…», и только тех, кто не будет оказывать сопротивление, пойдет в ясачный платеж, даст шерть (присягу) и аманатов, «не побивать и ни малейшаго раззорения не чинить»[40]. Эта тактика подтверждалась и на правительственном уровне (указы и резолюции Сената 15 января 1747 г.[41], Сибирского приказа 17 сентября 1752 г.[42]).

Все эти указы, начиная с 1740 г., означали решительное смещение акцентов в российской политике в отношении чукчей и коряков с мирных методов («ласкою и приветом») к военным («оружейною рукою»). Точнее говоря, признавая и ранее силовое давление как важнейшее средство приведения в подданство, но рассматривая его лишь как крайний вариант, правительство в 1740-е гг. отдало ему безусловный приоритет, провозгласив войну и поголовное истребление непокорных единственным способом «умиротворения» чукчей и коряков. И надо заметить, что к таким способам во взаимоотношениях с сибирскими аборигенами, даже «бунтовщиками» и «изменниками», российская власть прибегала впервые[43]. Правда, подобная откровенно жесткая установка распространялась только на тех, кто оказывал сопротивление. «Добровольно» признавшим подданство обещалось сохранение жизни и имущества, хотя им могло угрожать массовое переселение подальше от «породных» земель, как это требовалось сделать с чукчами. Последнее, кстати, также было принципиальной новацией в русской аборигенной политике в Сибири.

Указанная «смена вех» в подходе к разрешению чукотской и корякской проблем определялась, конечно, развитием ситуации в самом регионе, когда все чукчи и значительная часть коряков упорно не принимали российское подданство, оказывая вооруженное сопротивление. Причем если чукчи преимущественно оборонялись, то коряки (охотские и камчатские) нередко переходили в наступление, нанося русским существенный урон, подрывая авторитет и позиции российской власти на дальневосточных рубежах империи. Вдобавок к этому опыт общения с коряками показал, что им нельзя доверять: они с легкостью нарушали принесенную присягу, вводили русских в заблуждение своей показной покорностью, не держались аманатов и в любой момент готовы были, усыпив бдительность противника, нанести удар. Следствием этого стало формирование к концу 1740-х гг. русского взгляда на коряков и чукчей как на «закоренелых злодеев», которым «по их азиатскому непостоянству» верить нельзя, а, соответственно, разговаривать с ними можно только «через прицел винтовки».

Так, Иркутская провинциальная канцелярия в указах начала 1750-х гг. неоднократно отмечала следующий факт: «оленные и пешие коряки из давных лет быв под российскою державою и в ясашном платеже, неоднократно бунтовали и верноподданных русских людей и ясашных людей побивали, и между тем по прежнему приходили в подданство и в ясашный платеж и, зловымышленно объявя себя верноподданным народом ласковыми, и изождав… оплошности, нечаянно смертно побивали и изменя бунтуют, а хотя де с них для верности и берутца аманаты, однако ж де они по закосненному азиатскому непостоянству, оставя сожаление о тех аманатов, бунтуют же и верноподданных без всякой притчины немилосердно убивают и не только на русских оружие свое поднимают, но своих родников коряк же, кои русским чинят в походах вспоможение, нещадно военною рукою умертвляют и всегда всеми мерами тщатся злодействовать». Констатировав, что корякам «в их верности твердой надежды нет», канцелярия рекомендовала охотским и анадырским начальникам ни в коем случае не верить тем «изменникам», которые «склоняться будут якобы по прежнему в подданство», а «всеми силами стараться… всех побить и в конец раззорить без всякого сожаления»[44]. Аналогичные указания Иркутская канцелярия давала командиру Анадырской партии и по поводу чукчей: «велено ему в поиске неприятелей чюкч и во искоренении их, яко всегдашних злодеев, военною рукою без всякого милосердия, не приемля того, что они будут якобы склонятца в подданство… стараться»[45]. В свою очередь охотский и анадырский командиры соответствующим образом наставляли руководителей карательных отрядов. Но, таким образом, получалось, что правительственные рекомендации не применять силу к принявшим подданство иноземцам практически дезавуировались, поскольку никаким их обещаниям и присягам нельзя было верить, а, соответственно, оставалось только одно — «всех безо всякого милосердия побить и вовсе искоренить».

При этом важно отметить, что «бунтующие» коряки и чукчи к середине XVIII в. однозначно рассматривались правительственными инстанциями как бывшие подданные, впавшие в измену — «отпадшие из подданства Е. И. В. воры чюкчи и коряки».

Русская оценка коряков как «изменников» в значительной степени соответствовала действительности, так как значительная их часть в разное время уже стала ясачными, а, соответственно, подданными, и только после этого вышла из подчинения. В отношении чукчей применение эпитетов «изменники» и «воры» являлось, однако, неправомочным, поскольку обитатели Чукотки никогда не признавали своего подданства русским и не платили ясак. Появление же восприятия чукчей как «отпадших из подданства» объясняется, видимо, тем, что к середине XVIII в. в правительственных инстанциях по-прежнему отсутствовали сведения и представления о самих чукчах, не было там и никакой информации по истории русско-чукотских отношений. Следовательно, лица, принимавшие решения по «чукотской проблеме», просто не знали, что чукчи никогда не входили в состав подданных российской короны. С другой стороны, после экспедиций В. Беринга вся северо-восточная оконечность Сибири считалась уже частью Российской империи (что нашло отражение на географических картах, в частности, в «Атласе Российском, состоящим из девятнатцати специальных карт», изданном в 1745 г.), а значит, и все ее обитатели, включая чукчей, рассматривались как «подданные». В связи с этим можно привести реакцию Коллегии иностранных дел в 1751 г. на запрос Военной коллегии по поводу внешнеполитической ситуации на северо-востоке империи: «Из той Коллегии иностранных дел сообщено ж, что оная коллегия из Атласа Российского усматривает: тот народ, чукчи, кочевье свое имеет в самом углу между Северным Ледовитым и Восточным Тихим морем, а в соседстве им с южной стороны подданные коряки, а разделяют их река Анадырь и российский Анадырский острог, а от Ледовитого моря подданные ж якуты, а разделяет их река Колыма и 3 российския по оной зимовья или остроги, других же от России заграничных народов никаких там нет; и тако сие дело стало быть не заграничное, но внутреннее»[46].

Пиком «милитаризации» политики в отношении чукчей и коряков, пожалуй, можно считать передачу в 1752 г. Анадырской партии из ведения гражданских властей — Иркутской провинциальной канцелярии — в прямое подчинение военным — командующему войсками, дислоцированными в Сибири, генерал-майору Х. Киндерману, а через него Военной коллегии[47]. Однако сразу же вслед за этим последовал постепенный отказ от силовых методов и возврат к прежней модели подчинения «иноземцев», более того, правительство решительно отрицает вообще какие-либо военные акции, сделав ставку исключительно на мирные переговоры. Этот перелом произошел во второй половине 1750–1760-х гг. и связан был с рядом обстоятельств, из которых в рамках данной статьи мы обозначим кратко лишь важнейшие.

Во-первых, развернувшиеся в 1740 — начале 1750‑х годов на Северо-Востоке боевые действия потребовали от русских значительных сил и средств, как материальных, так и людских. По подсчетам, сделанным в 1763 г. командиром Анадырской партии Ф. Х. Плениснером, на содержание партии за все время ее существования было израсходовано 1 381 007 руб. 49 коп., тогда как в приходе от ясачного и других сборов по Анадырскому ведомству оказалось всего 29 152 руб. 54 коп.[48]. К это-
му можно добавить и значительные траты на обеспечение отрядов, действовавших против коряков из Охотска. Получалось, что главная цель организации партии — покорение новых земель и народов ради пополнения казны — не только не была выполнена, но, наоборот, результаты ее деятельности были прямо противоположны поставленной цели: расходы колоссально превзошли доходы.

Во-вторых, в ходе активного наступления на коряков во второй половине 1740-х — первой половине 1750-х гг. с трех сторон: из Анадырска, Охотска и камчатских острогов удалось не только нанести им поражение, существенно подорвав их военный потенциал (в результате массовой гибели боеспособных мужчин-коряков), но и наконец-то прочно обосноваться на корякской территории, построив там ряд крепостей, позволявших держать коряков под более бдительным контролем. В результате обессиленные от многолетней борьбы, потеряв к 1760-м гг. по сравнению с началом века более половины своего населения[49] и многие укрепленные поселения, разрушенные русскими, коряки к концу 1750-х гг. полностью прекратили сопротивление и признали свое подданство русской власти. К этому их подтолкнули и грабительские набеги чукчей, защиту от которых они пытались найти у русских. Таким образом, в отношении коряков установка на силовые методы выполнила свое предназначение, но вместе с тем потеряла и свою актуальность.

Зато взаимоотношения с чукчами, и это в-третьих, развивались по иному сценарию. После разгрома отряда Павлуцкого в 1747 г. активность русских в направлении Чукотки резко упала. С 1748 по 1755 г. Анадырская партия провела семь походов на чукчей, не заходя, однако, вглубь Чукотского полуострова, а ограничиваясь нижним течением Анадыря. Сами чукчи также старались избегать столкновений с русскими отрядами, хотя охотно грабили ясачных оленных юкагиров и коряков. К середине 1750-х гг. стала очевидной бесперспективность попыток подчинить чукчей путем эпизодических карательных походов, а планы по строительству на их территории русских крепостей оказались совершенно невыполнимы. Иначе говоря, стало ясно, что в отношении чукчей военные усилия русских не дают требуемого эффекта.

В-четвертых, к этому времени вполне обозначилась смена вектора русского движения на восток. Если до середины XVIII в. Чукотка рассматривалась как один из плацдармов расширения российских владений на территорию Северной Америки, то после начала в 1740-х гг. плаваний русских промышленников к Аляске вдоль Алеутских островов она потеряла это значение. В результате стратегический статус «Чукотской землицы» кардинально изменился. В петровское время и чуть позже ее покорение осмысленно увязывалось с поиском и продвижением на «Большую Землю» — в Америку, а в начале 1760-х гг. сенатор Ф. И. Соймонов уже недоумевал, зачем понадобилось посылать военные партии на Чукотку: «неизвестно, по каким бы то причинам: завоевать ли ту пустую и вовсе бесплодную землю, или для единого распространения российских пределов»[50].

В-пятых, к началу 1760-х гг. благодаря в первую очередь усилиям Ф. Х. Плениснера в распоряжении правительства наконец-то оказались первые описания Чукотки и чукчей, из которых стало ясно, что ожидать от последних прибыли в казну совершенно бессмысленно, поскольку «Чукоцкую землю.. можно назвать последнейшею и беднейшею всего земного круга в последнем краю лежащую»[51]. В результате Сенат в майском 1764 г. докладе императрице Екатерине II пришел к мнению, что «чукоч, в разсуждении лехкомысленного и зверского их состояния, також и крайней неспособности положения мест, где они жительство имеют, никакой России надобности и пользы нет и в подданство их приводить нужды не было»[52].

Все эти обстоятельства заставили правительство пересмотреть свои установки в отношении «немирных» иноземцев, прежде всего чукчей. Первым шагом стали сенатский указ и инструкция, данные И. С. Шмалеву, назначенному в декабре 1752 г. командиром Анадырской партии. В них, помимо прежних наставлений «искоренять» «бунтовщиков» и «изменников», уже содержались указания начать с ними мирные переговоры: «призвав из них лутчих людей, уговаривать, буде же не послушают, то поступать с ними яко с неприятели, однако ж без крайней нужды»[53]. Шмалев, прибыв в Анадырск, прекратил военные акции против чукчей и дважды, в 1755 и 1756 г., вступал с ними в мирные переговоры, которые, однако, не дали желаемого успеха[54].

В 1754 г., по предложению сибирского губернатора В. Мятлева, Анадырская партия была возвращена в ведение иркутского вице-губернатора[55]. Чуть позже, в инструкции 1757 г., данной Мятлевым охотскому командиру В. Шипилову, в последний раз на уровне правительственных распоряжений прозвучали наставления жестко действовать против «изменных» коряков с целью их поголовного «искоренения»: «ежели они непременно в своей злости пребудут и ни по каким ласковым уговорам в склонность и в верность не придут и набегов для раззорения и убивства чинить не престанут, а всегда теми предосторожными командами побеждаемы и побитием их умаляемы будут, то не по долгом времяни и все оныя бунтовщики без остатку искоренятца, а верноподданные народы в покое остатца могут»[56]. Но к этому времени «идея» силового давления на коряков уже потеряла смысл, поскольку последние начиная с середины 1750-х гг. в массовом порядке стали прекращать вооруженное сопротивление, облагаться ясаком и принимать российское подданство[57].

Вскоре в аборигенной политике правительства произошел кардинальный поворот от войны к миру. Он был связан с именами сибирского губернатора в 1757–1763 гг. Ф. И. Соймонова и анадырского командира в 1760–1764 гг., а затем главного начальника Охотско-Камчатского края в 1764–1772 гг. Ф. Х. Плениснера. Первый, будучи принципиальным сторонником патерналистско-охранительного отношения к «иноземцам», еще в 1757 г. в наставлении иркутскому купцу И. Бечевину, намеревавшемуся плыть с Камчатки вокруг Чукотки, приказывал «как живущим на островах подданным ясашным, так, ежели сыщут, и таких народов, которыя еще не под областию Российской империи, отнюдь никаких обид и не малейших озлоблений… не чинили, но обходились бы с ними… со всякою ласкою»[58]. 7 ноября 1760 г. он посылает в Сенат донесение, в котором высказывает мнение, «что надлежит отныне с теми чукоцкими и протчих разных и многих родов иноверцами бунтовщиками при склонении оных в российское подданство к платежам ясаков не столько военною и оруженною рукою поступать, сколько ласкою, благодеянием и добрым с ними обхождением», поскольку применение силы оказалось безполезным[59]. Вслед за этим Соймонов поручает Плениснеру собрать известия о деятельности Анадырской экспедиции: «для чего оная учреждена и какая ис того польза, також о числе тамошнего народа и о собираемых с них ясаках на какую сумму всего оного в зборе бывает, також и на всю ту экспедицию казенных росходов исходит»[60]. Затем инструкцией от 20 февраля 1761 г. Плениснер получает от Соймонова задание не оказывать на чукчей военного давления, добиться мирного приведения их в подданство — «без воинских действ ласкою» — или хотя бы в «мирную соседнюю дружбу», а также найти способы прекратить вооруженные столкновения между чукчами и коряками, которые дестабилизировали обстановку в регионе[61].

Плениснер, прибыв в Анадырский острог в 1763 г., вступил в переговоры с чукчами, закончившееся взятием с них небольшого ясака[62]. Затем, внимательно ознакомившись с ситуацией и историей русско-аборигенных отношений (по материалам анадырского архива и распросам анадырцев-старожилов), а также собрав информацию о чукчах и коряках, он в октябре 1763 г. отправляет Соймонову обширное «Представление», в котором обосновывает необходимость упразднения Анадырской партии, ликвидации Анадырского острога и сокращения численности вооруженных сил на крайнем Северо-Востоке Сибири[63]. Соймонов, который с 1763 г. был уже сенатором[64], горячо поддержал инициативу Плениснера (см. его «Предложения» в Сенат от 19 ноября 1763 г.[65]). При этом оба апеллировали к тому, что на Анадырскую партию затрачены огромные финансовые и материальные средства, тогда как отдача от ее деятельности фактически равна нулю: чукчи в подданство не приведены, чукотско-корякско-юкагирские столкновения не прекратились и, более того, «иноземцы», «вместо того, чтобы от российских регулярных войск защищаемы были, но от тех же команд, во первых, в крайне раззорение приведены, а притом от них так озлоблены, что в дальные места откочевали»[66].

Сенат согласился с закрытием Анадырской партии, признав, что она «бесполезна» и «народу тягостна». В мае 1764 г. в докладе Екатерине II сенаторы констатировали: «В разсуждении лехкомысленного и зверского их (аборигенов.— А. З.) состояния, також и крайней неспособности положения мест, где они жительство имеют, никакой России надобности и пользы нет и в подданство их приводить нужды не было»[67]. Тем самым получалось, что все предшествующие усилия по присоединению крайнего Северо-Востока Сибири признавались бессмысленными.

4 мая 1764 г. появился императорский указ «об отмене сибирской отдаленной Анадырской экспедиции и о выводе из Анадырского острогу военной команды»[68]. В 1765 г. из Анадырска начался вывод гарнизона и гражданского населения (в Гижигинскую и Нижнеколымскую крепости). Он закончился к 1771 г., когда крепостные и все прочие постройки в Анадырске были разрушены. Форпост русской власти на Северо-Востоке Сибири, более ста лет служивший опорной базой подчинения чукчей и коряков, перестал существовать.

Это событие ознаменовало окончательный поворот в русской аборигенной политике от силовых методов к мирным. Начиная с 1760-х гг. русско-аборигенное вооруженное противостояние в регионе сменяется мирным взаимодействием. С этого времени не отмечено уже ни одного случая военного столкновения русских с коряками, которые окончательно признали себя ясачными и российскими подданными. С чукчами отношения также выстраивались по мирному пути. Более того, их отдельные группы стали сами проявлять инициативу в установлении контактов с русскими с целью торгового обмена. Правда, данный процесс чуть было не сорвали неоправданные действия командира Гижигинской крепости Я. М. Пересыпкина, который, не разобравших в ситуации, приказал атаковать группу чукчей, прибывшую в 1775 г. к Гижигинской крепости с изъявлением желания принять российское подданство. Произошедший «чукотский погром» мог привести к началу нового русско-чукотского вооруженного противостояния. Но ситуацию спасли умелые действия прибывшего на смену Пересыпкина Т. И. Шмалева, который благодаря изучению истории и этнографии Северо-Востока Сибири хорошо разбирался в русско-аборигенных отношениях[69].

К этому времени российское правительство, хотя и отказалось от силового давления на чукчей, вновь активизировало усилия по подчинению Чукотки. Необходимость этого диктовалось стремлением включить-таки северо-восточную оконечность Сибири в состав Российской империи ввиду усиления внимания Англии и Франции к северной части Тихого океана (в последней четверти XVIII в. к российским владениям на Дальнем Востоке выходили экспедиции Дж. Кука, Г. Диксона и Н. Портлока, Ж. Лаперуза, У. Дугласа, Ч. Дункана, Дж. Ванкувера и др.).

26 января 1776 г. Екатерина II указала приложить все усилия для принятия в российское подданство чукчей. С этой задачей в Гижигинскую крепость, которая после ликвидации Анадырска стала ближайшим к Чукотке русским поселением, и был отправлен Т. И. Шмалев. Ему при помощи крещеного чукчи Н. Дауркина удалось разрешить конфликт, возникший из-за действий Пересыпкина, а в марте 1778 г. провести успешные переговоры с «главным» чукотским тойоном Омулятом Хергынтовым и заключить с ним договор о принятии российского подданства[70]. И хотя этот договор на деле имел локальный характер, поскольку распространялся только на те чукотские стойбища, которые признавали власть Омулята, Шмалев, а с его подачи и правительство расценили данное событие как признание подданства всеми чукчами. В результате в 1779 г. Екатерина II объявила чукчей подданными Российской империи[71].

Подводя итог вышеизложенному, можно констатировать, что на протяжении XVIII в. правительственная политика в отношении аборигенов крайнего Северо-Востока Сибири — чукчей, эскимосов и коряков — не оставалась статичной и дважды претерпела принципиальные изменения. До начала 1740-х гг. она характеризовалась приверженностью традиционным установкам во взаимоотношениях с «иноземцами», когда пытались сочетать два метода их приведения в подданство и ясачный платеж — «ласку» и «жесточь», отдавая приоритет в формальных декларациях мирным уговорам, а в практических действиях — силовому принуждению. В 1740–1742 гг. последовал первый решительный пересмотр прежних установок: даже на уровне декларативных заявлений власть отказалась от попыток мирными средствами решить «чукотскую» и «корякскую» проблемы и в деле подчинения «немирных иноземцев» сделала ставку на войну. Более того, принципиальным новшеством в русской аборигенной политике в Сибири стало стремление к поголовному уничтожению всех чукчей и коряков, не желающих «добровольно» принять русское подданство и оказывающих этому вооруженное сопротивление. Данная установка на безжалостное искоренение «бунтовщиков» и «изменников» была исключением на фоне проводимой в то время патерналистско-охранительной государственной политики в отношении сибирских аборигенов.

Во второй половине 1750-х — первой половине 1760-х гг. правительство вновь кардинально меняет стратегические и тактические подходы к урегулированию ситуации на северо-восточной окраине империи. Оно полностью отказывается от применения военной силы, которая выполнила свою задачу в отношении коряков, но оказалась совершенно неэффективной в отношении чукчей, и пытается опробовать новый сценарий взаимодействия с непокорными «иноземцами»: мир любой ценой. В результате начавшиеся в середине 1750-х гг. переговоры русских властей (сначала командира Анадырской партии, затем командира Гижигинской крепости) с главами отдельных чукотских стойбищ закончились в конце 1770-х гг. официальным принятием чукчей в состав подданных Российской империи. Правда, до реального подчинения обитателей Чукотского полуострова было еще далеко. Даже в середине XIX в. правительство признавало, что чукчи относятся к народам, «не вполне покоренным»[72], а в конце того же века известный этнограф В. Г. Богораз, проведших несколько лет на Чукотке, замечал, что они находятся вне всякой сферы русского влияния[73].
Каждой змее свой змеиный супчик!

фото в галерею прошу сбрасывать на doctor_z73@mail.ru

Поблагодарили 2 раз:
шчасливчик , adc


Похожие темы Collapse



0 пользователей читают эту тему

0 пользователей, 0 гостей, 0 скрытых

Добро пожаловать на форум Arkaim.co
Пожалуйста Войдите или Зарегистрируйтесь для использования всех возможностей.